ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
      СЛЕПАЯ МОЛНИЯ
      Стоило Кеттриджу нагнуться, чтобы подобрать мельтешившую под ногами алую ящерку, как тварь, до той поры выжидавшая, наконец ударила.
      Мысль: "Совсем скоро Время Поста. Весом это странновидное превзойдет многих котярников.
      Оно теплое и сохраняет Сущность. Когда Похититель Сущности станет кричать с небес, это странновидное даст мне много трапез. Безопасность и обеспеченная Сущность теперь мои! О благо, наконец дарованное! К Повелителю Небес обращаюсь я всеми мыслями! В Конце Сущность Лад-нара Твоя!"
      На своих мощных мускулистых лапах тварь эта достигала двух с половиной метров; все ее тело сплошь покрывала густая блестящая шерсть. Напоминала она и гориллу, и быка, и северного медведя, и множество других земных животных - но ни одним из них не являлась. Сравнение с любым обитателем Земли было столь же грубым и нелепым, как то мгновение, когда Кеттридж обернулся. Он только и успел увидеть обрушивающуюся на него громадную лапуКраткое мгновение завершилось - и Кеттридж упал без сознания.
      Огромный зверь нагнулся и, раздраженно задевая за ремень с инструментами, поднял затянутого в формозаполняющий металлический костюм человека.
      Потом Ладнар через массивное плечо оглянулся на пасмурное небо.
      Прямо у него на глазах сумрачные облака раскололись - и зигзагообразный высверк вонзился в джунгли. Лад-нар прикрыл глаза, машинально прищурив тонкие вторичные веки, что отфильтровывали львиную долю света.
      Когда по небу прокатился грохот, зверь задрожал.
      Слева от него снова ударила молния, с ослепительной вспышкой и россыпью искр поразив высокое голубое растение. Вслед за ударом забурлил гром. Джунгли задымились.
      Мысль: "Много закатов и восходов Великого Согревателя потребовалось, чтобы настало это Время Поста. Но теперь оно будет длиться еще дольше. Великий Согреватель спрячется, и холод окутает всю землю. Лад-нар должен найти путь к Месту Поста. Это странновидное даст много трапез".
      Зверь запихал человека под одну из мохнатых лап и крепко сжал свою бесчувственную добычу. В глазах Ладнара застыл страх. Он знал, что время Смерти и Запретного Хождения уже совсем рядом.
      И Лад-нар вприпрыжку побежал в сторону гор.
      Первое, что увидел Кеттридж, очнувшись, была голова зверя. Она покачивалась над ним в отблесках бури. Рев ливня, что обрушивался сплошным потоком, ослепительно-белые высверки молнии - все это служило фоном громадной голове инопланетного существа. Широкий тупой нос с тремя выпуклыми ноздрями. Огромные глаза под двойными веками. Вспыхивающие повсюду огни, отражаясь в этих глазах, превращали их в две сверкающие кометы. Густые мохнатые брови. Иссиня-черные полумесяцы под скулами.
      И пасть - полная превосходных острых клыков.
      Кеттридж был уже далеко не молод. И не так уж крепок. Стоило громадному зверю фыркнуть, как седовласый землянин снова лишился чувств.
      Обморок длился недолго. Вскоре Кеттридж, несколько раз моргнув, попытался приподняться на предательски ослабевших локтях. Явившаяся ему картина почти не изменилась.
      Лад-нар по-прежнему сидел у выхода из небольшой пещеры, сложив мускулистые лапы на могучей груди и пристально разглядывая Кеттриджа. Но на сей раз чудовищная голова с настороженными острыми ушами застыла в неподвижности.
      - Ты... ты... ты что такое? Таких гигантов мы здесь не ожидали. В отчете... в отчете сказано... - дрожащим голосом выговорил Кеттридж в пустоту.
      Мысль: "Что такое? Это странновидное говорит у меня в голове! Оно совсем не то, что котярники! Котярники не говорят! Быть может, это какой-то знак? Знамение от Повелителя Небес? О чем ты спрашиваешь, странновидное?"
      Кеттридж почувствовал, как голову его захлестывает волна мыслей. Ощутил, как они проталкиваются по нервам, скользят все глубже и глубже в мозг. И одновременно мысли эти отдавались, будто далекое эхо. Звучали снова и снова.
      - Господи! Эта тварь телепатирует!
      Старина Кеттридж мгновенно это понял. Понял именно потому, что никогда раньше ничего подобного не испытывал. И никаких сомнений не возникло. Все рано или поздно приходиться познавать впервые. Кеттридж помнил, как он впервые коснулся огня. Ему тогда сразу же стало ясно, что это огонь - что это всегда будет огонь - и что больше его касаться не стоит.
      Кеттридж помнил, как в нем впервые заговорила любовь. Было это лишь раз - и больше никогда. Но он узнал ее сразу - стоило ей заговорить.
      Есть вещи, с которыми человеку достаточно столкнуться лишь раз - и он узнает их - какие бы названия им не приписывались, - узнает просто в силу их сущности.
      - Ты телепатируешь! - повторил Кеттридж, все еще не осмеливаясь поверить, что это правда.
      Мысль: "Что это? Что такое? О чем ты говоришь, странновидное? О чем таком ты говоришь, что я воспринимаю как Чтение Сущности? Как ты говоришь? Откуда ты? Тебя послал Повелитель Небес?"
      Плотные сухие губы Лад-нара не шевелились. Клыкастая пасть не раскрывалась. Кеттриджу показалось, что в пещере есть кто-то третий. Жуткий зверь у выхода, сам Кеттридж... и кто-то третий. Тот, кто сейчас рычит у него в голове - рычит громко и настороженно.
      Мысль: "Здесь больше никого нет. Здесь Место Поста. Лад-нар очистил это Место от всех, что Постились здесь раньше. Но ты не ответил. К твоей Сущности примешан страх - как у котярников. И все же ты совсем другой. Говори! Ты знамение?"
      Губы Кеттриджа затряслись. Внимательно осмотрев развалившуюся у выхода громадную тушу, землянин вдруг понял, что существо это не только телепатирует, но и обладает обратным восприятием. Может не только направлять свои мысли прямиком в мозг Кеттриджа, но и с такой же легкостью выдергивать мыслеобразы из головы землянина.
      Никакое это не животное.
      Нет, -не зверь.
      Разумная форма жизни! Причем если и не достигшая какого-то высокого культурного уровня, то по крайней мере владеющая фантастическими ментальными способностями.
      - Я... я с Земли, - отважился ответить Кеттридж, скользя спиной вверх по теплой каменной стене пещеры.
      Мысль: "О! Небесный Дом! Я знаю, знаю! О благодарение! Повелитель Небес послал мне тебя на многие трапезы!"
      За несколько кратких мгновений, пока Лад-нар говорил мыслями, Кеттридж получил полную картину жизни инопланетного существа. Он узнал, что на Блестоуне существует целая раса подобных Лад-нару. И все - на первобытной, полуразумной стадии развития. Поскольку предварительное обследование этой формы жизни не выявило, очевидно, раса Лад-нара вымирала.
      Кеттридж попытался скрыть свои мысли. Приходилось выжидать.
      Мысль: "Ты не можешь спрятать эту речь, что у меня в голове".
      Кеттридж пришел в ужас. Он понял, что ему уготовило чудище. До землянина дошел резкий, холодный мыслеобраз - как Лад-нар склонился над его телом и пожирает его оторванную руку. Картина была слишком ясна- Кеттриджа затошнило. Мысли инопланетного существа, многократно усиленные воображением землянина, приводили его в отчаяние.
      Мысль: "Ты видел трапезу. И все же ты совсем не то, что котярники. Те только и вопят "ужас-ужас-ужас" всякий раз, когда я ими насыщаюсь. Ты не для еды. Но ты знамение от Повелителя Небес. Что же ты такое?"
      В горле у Кеттриджа застрял комок. Руки в жаростойких перчатках сжались в кулаки. Возраст пожилого землянина повис на нем, будто тяжелая мантия.
      - Я астроэколог, - пробормотал он, понимая, что никакого толку от этого ответа не будет.
      Мысль: "Мне это ничего не говорит".
      - Я с Земли. Я один из тех... - Тут Кеттридж запнулся и, оттянув ото рта эластичный капюшон костюма, глубоко вздохнул. Конечно, это существо и понятия не имело о "тех, кто там живет". Оно не видело звезды. И лишь изредка видело солнце. Только когда совсем ненадолго рассеивались облака. Плотная облачная завеса над Блестоуном почти всегда скрывала космос от глаз этого чудовищного создания.
      Мысль: "О! О! Небесный Дом! Я знаю! Знаю!"
      В мысленных возгласах звучали восторг и ликование. Кеттридж с трудом верил в то, что они исходят из освещенной бушующей стихией головы страшного зверя.
      И в то же время от них веяло человечностью и теплотой.
      Мысль: "Теперь я буду спать. Потом я буду насыщаться".
      С искренним простодушием аборигена громадный зверь выкинул из головы заповеди своей религии и повиновался приказам своего тела. Утомленный охотой. Лад-нар стал засыпать.
      Мысли его тускнели и исчезали из головы Кеттриджа будто мглистые призраки, пока огромное животное пристраивалось на боку, полностью загораживая собой выход из пещеры. Наконец все мысли разом исчезли из взволнованного разума землянина. Зверь по имени Лад-нар уснул.
      .. Кеттридж нащупал на поясе служебный револьвер. Зарядов там было достаточно, чтобы свалить порядочных размеров животное.
      Потом землянин посмотрел на развалившиеся перед ним два с половиной метра выпуклых мышц и толстенной шкуры. Оценил он и небольшие размеры пещеры. Нет, не было никакой надежды убить зверя прежде, чем он разорвет Кеттриджа в мелкие клочья.
      ...да и вправду ли ему хотелось убить Лад-нара?
      Эта мысль не давала Кеттриджу покоя. Хотя он и понимал, что должен либо убить зверя - либо умереть сам.
      ...и все же...
      А снаружи бушевала молния, круша вокруг пещеры все подряд. Долгая буря началась.
      Сквозь узкую щелку меж громадой зверя и скалой Кеттриджу было видно, как все мрачнеет и мрачнеет небо, по мере того как расходится буря. Что ни мгновение - то новая вспышка, - а огненные струи так и мечутся в воздухеНочь разбивалась в лепешку о дремучие джунгли и выла от злобы!
      Кеттридж потер жесткую морщинистую щеку. Металлопластиковый капюшон здорово натирал кожу.
      - Наверняка весь в волдырях, - пробормотал Кеттридж, поглядывая на спящего Лад-нара.
      Температура атмосферы Блестоуна составляла малоподходящие для землянина 60 - 70C. Значит, температура тела зверя приближалась к 55С. Все это неотвратимо подводило к концу и без того уже завершавшуюся карьеру Бенджамина Кеттриджа - даже несмотря на надежную защиту изолирующего костюма.
      Пожилой астроэколог ссутулился у стены - крошечный и жалкий рядом со скалистой громадой, - съежился, ощущая сквозь костюм грубую каменную поверхность. Это его почему-то немного успокоило.
      Кеттридж знал, что поисковый луч с "Иеремии Бентама" настроен на чувствительный элемент его костюмаНо знал он также, что прибудут за ним не раньше, чем кончится время поиска, - а оно истекало добрых часов через шесть- Кеттридж не был единственным экологом на посланном к Блестоуну исследовательском корабле, но денег им отпустили мало, и начальство старалось максимально окупить все затраты, оставляя поисковиков в одиночестве на полное время, положенное по инструкции.
      Это полное время составляло еще шесть часов ожидания. Вполне достаточно, чтобы Лад-нар успел выспаться и проголодаться.
      Кеттридж прокрутил все это в голове, взвешивая факты, оценивая информацию, прикидывая итог. Итог выглядел малообнадеживающим.
      Впрочем, были у Кеттриджа и свои плюсы. К примеру, он знал о Лад-наре больше, чем зверь успел ему сообщить. Знал о религии Лад-нара, о всех его табу, о его - тут Кеттридж снова почувствовал комок в горле, - о его привычках приема пищи, об уровне умственных способностей и культуры. Зверь обо всем этом думал - и Кеттридж все перенимал.
      "Да, нанимали-то тебя, кажется, не совсем для этого - верно, Бен?" подумал Кеттридж. Пораженный вначале вялостью и мутностью собственного мысленного обращения по сравнению с лад-наровским, он затем устало ответил себе: "Нет, совсем не для этого".
      Кеттридж прикинул, как поступит Лад-нар, если он признается аборигену, что вовсе не посланник небес на тарелочке с голубой каемочкой, а всего-навсего усталый и издерганный представитель цивилизации, которой глубоко плевать и на Лад-нара, и на его религию. На Земле никого особенно не озаботит даже то, что его раса вымирает.
      "Наверное, он меня, даже не прожевав, стрескает, подумал Кеттридж. Затем добавил: - Хотя он и так это сделает".
      Все получалось так нелепо! Еще двое суток назад Кеттридж находился на борту исследовательского корабля "Иеремия Бентам", в одном годе пути от Капитол-Сити - а теперь нелегкая занесла его сюда - составлять главное блюдо трапезы блестоунского аборигена.
      Но смеха не последовало.
      Кеттридж не рассмеялся не только оттого, что устал и был уже не так молод. Он понимал, насколько уместно было бы ему умереть именно так и именно здесь. Да, вот подходящий конец. Все это неким образом вписывалось бы в Великую Схему Вещей. Лад-нар все делал естественно. Он защищался. Старался выжить.
      "А это куда больше того, чем ты, Бен, последние десять лет занимался", - сказал себе землянин. Да, Бенджамин Кеттридж давно уже перестал бороться за жизнь. Он понимал это столь же отчетливо, как и то, что умрет именно здесь - далеко от Земли - на этой жаркой и влажной планете. "Как хорошо, что я умираю не под тем солнцем".
      "Подумай об этом, Бен. Обмозгуй. Подумай сейчас когда все кончено и ты в свои пятьдесят шесть пулей выскакиваешь на тот свет. Подумай о плачущих и потерянных. Подумай и о тех крохах убежденности, которые наверняка тебя и спасли. Подумай, Бен. Подумай".
      А потом вся та история развернулась как флаг на ветру. Словно в какой-то сумрачной вселенной она вновь прокатилась перед Беном Кеттриджем. И почти мгновенно жизнь в этом призрачном мире сознания оказалась для него предпочтительнее существования вовне.
      Кеттридж вновь увидел себя известным ученым, занятым работой над проектом, имеющим общечеловеческое значение. Снова остро почувствовал тревогу и неотвязную озабоченность опасностью этого эксперимента.
      И опять он пережил тот разговор с Фенимором. Кеттридж слышал его яснее, чем доносившиеся снаружи неистовые раскаты грома.
      - ...а я считаю, Чарльз, так поступать не стоит. Случись что...
      - Слушай, Бен, чудак ты старый! Ничего такого в принципе случиться не может. Случится только то, что мы сами запланируем. Не мне тебе объяснять, что Препарат безвреднее материнского молока. И все же ни к чему, чтобы до того, как мы его применим, о нем стало известно каждому встречному-поперечному. Это ублюдочное правительство имеет обыкновение уродовать каждое значительное изобретение - выворачивать его наизнанку, цепляясь к каждой мелочи, и откладывать внедрение. Потому-то мы сперва и продемонстрируем возможности Препарата - а уж потом позволим всяким кретинам о нем вопить. Когда все узнают его истинную ценность, нам конные статуи установят!
      - Ну как ты не понимаешь, Фенимор? Технология синтеза пока еще содержит слишком много случайных факторов. Наверняка там какое-то существенное упущение... если бы я... только мог... его обнаружить...
      - Прекрати, Бен. Не хотелось напоминать тебе о субординации, но ты меня вынуждаешь. Я человек мягкий... но уже лет двадцать, как Препарат моя самая сокровенная мечта. И я не позволю всяким бумагомаракам, что встанут на твою сторону, вынудить меня отложить внедрение. Все! В четверг мы испытываем Препарат!
      Мечта. Мечта Фенимора. Мечта, что внезапно обратилась в кошмар с двадцатью пятью тысячами трупов и больницами, в восемь раз против обычного переполненными дико вопящими пациентами с заворотом кишок - несчастные скорее молили о смерти, чем о спасении.
      Весь этот кошмар выпустил тонкие липкие щупальца, что захватили и Кеттриджа. Создававшаяся годами лишений и пота репутация ушла в песок за какие-то сутки. Линчевания Кеттридж все-таки избежал. Но не избежал следствия. Последние жалкие крохи репутации спасли его от газовой камеры. Но жизнь...
      Жизнь его была почти кончена.
      Десять лет Кеттридж едва волочил ноги, кое-как находя себе пропитание. Еще бы - никто не желал брать на работу человека, на чьей совести была Массовая Гибель. Все эти десять лет Кеттридж опускался все ниже и ниже. Но в нем еще оставалась какая-то элементарная порядочность, не позволявшая ему окончательно скатиться в канаву. Оставалось и внутреннее побуждение жить дальше. Даже той жизнью, какой он жил тогда. В отличие от других, избегнувших казни, Кеттридж так и не сделался ни бездомным ханыгой, ни самоубийцей. Он только лишился имени.
      Все ниже и ниже. Пока не осталось уже, казалось бы, ничего, кроме взрезанных вен или бутылки.
      Но и для того и для другого Кеттридж был тогда уже слишком стар.
      И постоянно его преследовала навязчивая мысль, что он мог остановить осуществление проекта - огласи он свои сомнения, а не обдумывай их про себя.
      Наконец подвернулась должность эколога на исследовательском корабле. Бен Кеттридж туда и оформился разумеется, под чужим именем. Потом три года исследований и каталогизации - среди звезд и трясущихся внутренностей корабля. Радости мало - и все же так можно было жить дальше.
      Как он, в конце концов, мог продолжать жить под солнцем того мира - с таким кошмаром на совести?
      Итак, Бен Кеттридж стал космоэкологом. Год пути от Капитол-Сити, и... вот те на!
      Кеттриджу хотелось завопить. Страшно хотелось завопить. Мышцы гортани вытянулись в струнку под морщинистой кожей. Прикрытый эластичным капюшоном рот широко распахнулся - аж губы заныли от боли.
      Видения прекратились. Кеттридж в ужасе выскочил из призрачного мира сознания - и вновь очутился в каменной тюрьме с голодным аборигеном в качестве надзирателя.
      В голове у него бурлил ревущий поток страха, отчаяния и ненависти к себе. Все это кружилось в водовороте, затягивая его разум в черную пучину. Господи, вот бы завопить!
      Лад-нар заворочался.
      Громадное мохнатое тело выгнулось, негромко фыркнуло - и провалилось обратно в сон. Кеттридж тут же задумался, не его ли отчаянные мысли потревожили зверя.
      "Что за удивительное существо! - подумал землянин. - Живет в мире, где человек запросто поджарится-и дрожит от страха перед грозовыми бурями!"
      Странная аналогия пришла на ум Кеттриджу. Насколько же существо это похоже на обитателей Земли! Движимое потребностями желудка и волей к выживанию. Исповедующее религию, что зиждится на страхе и впитывается с ужасом. Молния: зверь думает о ней как о Кричащем С Небес. Изредка выглядывающее солнце: Великий Согреватель.
      Кеттридж задумался над простотой и здравым смыслом лад-наровской религии
      Когда близится буря, набирая наконец заряд достаточный для грома и молния. Лад-нар понимает, что вместе с бурей придет и холод- А холод сущее для него проклятие. Лад-нар знает, что холод подтачивает силы, а молния может поразить. Тогда он хватает котярника и скрывается в пещеру на долгие недели, пока буря не утихнет. Высокая температура этого существа требует, чтобы рядом всегда хватало пищи для выживания, пока наружная температура ниже допустимой. Ну а раз под рукой не оказалось котярника, почему бы тогда не отведать какого-нибудь космоэколога? Последняя мысль прочно застряла у землянина в голове.
      "Этот зверь не глуп", - напомнил себе Кеттридж.
      Его религия представляла собой стройное сочетание животной сметки и природной наблюдательности. Молния убивает? Не ходи наружу в бурю. Буря приносит холод? Найди пищу и поддерживай в себе жизнь.
      Проанализировать ситуацию несложно. Куда сложнее найти выход.
      "Да я его особенно и не ищу", - подумал Кеттридж.
      "На свою судьбу я уже давно плюнул. Необходимость выжить?" - Землянин вслух рассмеялся. Перед его мысленным взором предстал он сам- Тощий, обессилевший Казалось, целая бездна страдания, будто какой-то яд, пропитала все его существо. А все лицо исчертила морщинами. До смерти усталое лицо от седого ежика до раздвоенного подбородка. От морщинистого лба над крючковатым носом до тонких запавших губ. "На вид я куда старше своих пятидесяти шести", - подумал Кеттридж.
      Он знал множество своих ровесников, которые мало чем отличались от молодежи.
      "Я "лишком себя жалею".
      Все это казалось ему странным. Никогда раньше Кеттридж так не взбаламучивал в себе мысли. Казалось, он уже готов был дать себя сломить позволить раздавить себя колесам уныния. Он почти этого хотел. Ждал, что проснется чудище - и все придет к концу...
      Но что и впрямь оказалось странно - это как отчаянная ситуация может привести человека к самореализации.
      "Еще есть надежда", - вдруг подумал Кеттридж. Слова явились непрошенно - как бы извне.
      Подумал он именно так: "Еще есть надежда". Надежда не только выжить к чему Кеттридж давно уже сознательно не стремился, - но и как-то оправдаться. Хотя бы перед самим собой. Вот перед ним абориген, представитель вымирающей расы - съежился в пещере, скован догмами примитивной религии, в страхе перед молнией боится выйти наружу в бурю. Ведь этот зверь обречен всегда оставаться на земле - и так никогда и не увидеть неба.
      И в этот самый миг в голове у Бена Кеттриджа появился план спасения своей души.
      Для каждого человека неизбежно приходит время, когда он подводит итог прожитой жизни. Прикидывает все плюсы и минусы. И теперь такое время наступило для Бена Кеттриджа. Все казалось безнадежно - однако он сказал себе: "Еще есть надежда".
      Лад-нар вдруг сделался для землянина воплощением всех людей, что унесла Массовая Гибель. Чего только не происходит в башке старого и усталого человека!
      "Я должен отсюда выбраться!" - сказал себе Бен Кеттридж. Твердил это снова и снова - как заклинание.
      И все яснее понимал, что должен спасти развалившуюся у входа несчастную громадину. Спасая это животное, Кеттридж спасет самого себя. Лад-нар и понятия не имел, как выглядит звезда. Ничего, Бен ему покажет. Еще есть надежда! Еще есть надежда!
      Пожилой астроэколог, сам того не желая, скользил вверх по стене. Спина его напряглась от усилия как можно глубже вжаться в камень пещеры. Наблюдать за пробуждением инопланетного зверя было едва ли не квинтэссенцией ужаса.
      Громадное тело заворочалось, повернулось - а потом резко приподнялось. Зверь сел, выпрямив спину. Над узкой, будто сплюснутой, талией поднялась массивная клинообразная грудь. Чудовищная голова. Могучие лапы и плечи. Из уголка клыкастого рта сбежала тонкая струйка слюны. Зверь сел и завыл.
      Мысль: "Лад-нар голоден".
      - Господи! Господи Всемогущий! Дай мне хоть немного времени! Хоть эту... эту малость! Молю тебя, Господи!
      Кеттридж вдруг понял, что руки его сцеплены у груди, а лицо обращено вверх - к потолку пещеры. Впервые в жизни по щекам его хлынули слезы мольбы.
      Он обращался к Богу на языке человека, никогда Бога не знавшего. Божеством Кеттриджа всегда была наука и божество это обратилось против него. Он говорил от самого сердца, так давно переполненного страданиями и скитаниями, - сердца, почти забывшего о том, что и оно способно обратиться к Богу.
      Мысль: "Ты обращаешься к Повелителю Небес".
      Лад-нара, казалось, охватило благоговение. Абориген не сводил с Кеттриджа широко распахнутых сверкающих глаз.
      Кеттридж мысленно обратился к зверю:
      "Лад-нар! Я пришел от Повелителя Небес. Я сам Бог еще более могущественный, чем Небесный Господин! Я могу выходить наружу в бурю! Я и тебе могу показать, как..."
      Дикий рев зверя оглушил Кеттриджа. А вместе с этим ревом пришел и мысленный вопль! Пожилой астроэколог почувствовал, как сила мысленного удара буквально отрывает его от пола и швыряет на скалу. Все тело горело и саднило от ушибов, но Кеттридж понимал, что всем этим обязан только собственной невольной дурости.
      Абориген выпрямился во весь рост, простер перед собой когтистые лапы и яростно проревел.
      Мысль: "Что ты говоришь, то Запретное! Что ты говоришь, то Неверное и Нечистое! Ни один смертный не выходит, когда Похититель Сущности кричит в ночи! Ты ужасное существо! Лад-нар боится!"
      - Ересь! Я сказал ересь! - Кеттриджу очень хотелось разодрать металлопластиковый капюшон и вырвать себе язык. Так-то начал он путь к своему спасению! С ереси!
      Мысль: "Да-да! Что ты говорил, то Неверное и Не чистое!"
      Кеттридж съежился от страха. Зверь был просто разъярен. Но как он, такой огромный и могучий, мог бояться?
      Мысль; "Да-да! Лад-нар боится! Боится! Боится!"
      И тут на Кеттриджа обрушилась волна страха. В голове что-то страшно заколотилось. Тонкая оболочка разума пульсировала, опалялась и выносила неистовые удары - непрерывно омываемая, обжигаемая и сотрясаемая той жуткой волной всеподавляющего страха, что испускало животное.
      "Стой, Лад-нар! Стой! Я говорю правду! Правду!"
      Потом Кеттридж заговорил. Заговорил негромко и вкрадчиво - отчаянно стараясь убедить существо, не знавшее никакого другого Бога, кроме грохочущих и кромсающих все подряд потоков электричества. Кеттридж говорил о себе- Говорил о своем могуществе. Говорил обо всем так, будто и сам в это верил. И думал точно так же, как говорил. И мысленно, и вслух землянин пел себе славу.
      Лад-нар понемногу успокаивался - и волны страха превратились в слабую рябь. Благоговейный трепет остался-но теперь к нему примешивались крупицы веры.
      Кеттридж понимал, что ни в коем случае не должен останавливаться на достигнутом.
      Слишком уж легко из глубин сознания вновь выплыл образ этого громадного зверя - рвущего и глотающего, рвущего и глотающего...
      - Я из Небесного Дома, Лад-нар. А языком Бога я говорю потому, что я сам Бог. И Бог куда более могущественный, чем тот жалкий Похититель Сущности, которого ты так страшишься! - И тут, как бы подчеркивая слова землянина, у самого выхода из пещеры ударила молния, заполняя всю впадину неистовой белизной.
      А Кеттридж, все быстрее и быстрее сыпля словами, продолжал:
      - Я могу выйти наружу - и Похититель Сущности не причинит мне вреда. Отпусти меня наружу, Лад-нар. Я докажу. - Кеттридж явно играл с огнем зверь мог броситься в любую секунду. Понадеявшись на обман новоявленного Бога, Лад-нар куда скорее мог отважиться на этот бросок, чем стал бы навлекать на себя гнев того Бога, в чьем могуществе он был абсолютно уверен.
      Кеттридж продолжал:
      - Выпусти меня наружу, Лад-нар. Позволь мне выйти из пещеры. Я докажу. Докажу. - И он стал подбираться к выходу из пещеры, перебирая по стене руками в металлопластиковых перчатках.
      Землянин прекрасно знал, что изолирующий костюм защитит его от бушующей снаружи бури.
      Мысль: "Стой!"
      - Но почему. Лад-нар? Я докажу тебе. Покажу, как можно выходить наружу в бурю, когда кричит Похититель Сущности, - и ты сам сможешь кричать на него и смеяться над ним, Лад-нар! - Кеттридж сам с трудом понимал, зачем он говорит вслух - ведь с таким же успехом можно было и думать. Видно, в звуке его заполняющего пещеру голоса, была какая-то дополнительная убедительность.
      Но пожилой астроэколог уже чувствовал, как в его тело просачивается предательская усталость. "Эх, будь я чуть помоложе! И не будь все так поздно!"
      Мысль: "Лад-нар не понимает, что такое "помоложе".
      И почему я должен тебя отпустить? Ты, видно, послан Повелителем Небес проверить, не пора ли мне потерять свою Сущность. Может, Повелитель Небес решит взять тебя обратно, потому что я слушал твои Нечистые и Неверные речи. Тогда я лишусь трапез! Тогда я потеряю свою Сущность!"
      Кеттридж еще раз подумал, что зверь и вправду неглуп. Лад-нар не только боялся гнева Повелителя Небес и его кричащей смерти, но и прекрасно понимал, что, если он отпустит человека, ему просто нечего будет есть в надвигающиеся холода.
      - Выпусти меня, Лад-нар. Я принесу тебе оттуда котярника. Специально для твоей трапезы. Так я докажу, что могу выходить ночью в бурю, и принесу тебе еду. Я принесу тебе котярника, Лад-нар! - Кеттридж молча молился, чтоб это подействовало.
      Мысль: "Если ты Бог, почему тогда просишь помощи у Повелителя Небес?"
      Кеттридж прикусил язык. Опять он забылся...
      Потом он перестал думать. Начисто отключился. Внушил себе ни о чем не думать. Вместо Кеттриджа Лад-нару должны были ответить его инстинкты.
      - Потому что хочу, чтобы Повелитель Небес знал, что я так же велик, как и он, - хочу показать ему, что не боюсь и что все мои обращения к нему нужны только для того, чтобы продемонстрировать мое величие. - Такая белиберда звучала достаточно дико, чтобы Лад-нару не пришло в голову пытаться как-то в нее вникнуть. Что зверь и сделал.
      Землянин хорошо понимал, что на его стороне есть одно крайне важное обстоятельство, а именно: Лад-нар никогда не слышал, чтобы кто-то выступил против его божества. Следовательно, тот, кто это сделает и не будет поражен молнией, непременно и сам должен быть божеством.
      Не давая оторопевшему зверю времени на размышления, Кеттридж вновь обрушил на него свои просьбы:
      - Я добуду тебе котярника, Лад-нар! Выпусти меня! Давайя тебе докажу! Давай докажу, что и ты можешь выходить наружу в бурю подобно мне! Я тоже великий Бог! - На карту было поставлено слишком многое - и слишком мало оставалось времени! Каким же мучительным было ожидание!
      Мысль: "Ты уйдешь".
      В возражении Лад-нара прозвучала какая-то ребяческая обида - и Кеттридж понял, что первый шаг уже сделан.
      - Нет, Лад-нар. Вот веревка. - Кеттридж отцепил от своего пояса с инструментами тонкий шнур из прочнейшего металлопластика. Ладонь землянина на мгновение задержалась над висевшим там револьвером - и Кеттридж еще раз мысленно рассмеялся тому, насколько бесполезна была теперь эта игрушка.
      Бесполезна. Спасти Кеттриджа могла только его собственная смекалка.
      Впрочем, так или иначе, оружием он бы пользоваться не стал. Теперь на карте стояло нечто большее, чем просто его жизнь.
      - Вот веревка, - повторил Кеттридж, разматывая свернутый шнур. - Вот я обвязываю себя этой веревкой - вот так - ara - и... пожалуйста! Ты берешь этот конец. Держи крепче, чтобы я никуда не вырвался. Веревка, как видишь, длинная. Ее вполне хватит, чтобы я вышел, поискал котярника и доказал тебе, что могу выходить наружу в бурю.
      Поначалу абориген упорно отказывался, со страхом в глубоких озерцах огромных глаз разглядывая блестящий серебристый шнур. Но Кеттридж все убеждал и убеждал его - и мысленно, и вслух, - болтал и болтал без передышки. Наконец зверь опасливо коснулся шнура.
      Но тут же отдернул семипалую лапу.
      С третьего раза Лад-нар все-таки схватил шнур.