ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
      РЕЦЕПТ ДЛЯ ВЫНОСЛИВЫХ
      Фантастический рассказ
      Причина, по которой Максим Хирт оказался в камере смертников, была достаточно простой. Он скверно провернул убийство. А причина этой его ошибки была еще проще. Максим Хирт отличался невероятной тупостью.
      Он воображал себя актером и до поры до времени смог кое -кого убедить, что так дело и обстоит. Потом началась эра телевидения, и он взялся за дело с размахом, каждую неделю появляясь перед всей нацией. Сущность его таланта стала мучительно очевидной для каждого, кто видел его серию "Клиппер", в которой он изображал наемного пилота скоростного авиалайнера, благо трансляционные сети были озабочены тем, чтобы эта роль не досталась кому-нибудь из "Искателей Фортуны", снятой для известного пивного концерна.
      Прошло всего тринадцать недель, но признаки того, что заказчики согласятся продлить сериал, становились все более смутными. Вот тогда-то Максим Хирт взялся за телефон и прнялся названивать критикам.
      - Хэлло, Сид!
      - Кто это?
      - Это Макс, Сид, старина Макси Хирт, прямиком из Колдвотэ-Каньон.
      - Привет, Макс. Чем могу?
      - Да просто захотелось позвонить и сказать, что пошла моя новая серия "Клиппер". Может, знаешь?
      - Угу, Макс, знаю.
      - Так вот, хочу тебе сообщить, что та стюардессочка, ну, которую показывали в прошлый вторник, настоящая. Все снималось по пути в Бальбоа. Кисочка, скажу тебе! Ну, помнишь, в той серии, где у нее еще объявляется дядюшка, который нашел клад...
      - Слушай, Макс, чего ты хочешь? Рекламку? Тогда порядок, рекламку я тебе сделаю. А пока... Позвони как-нибудь потом, Макс, я занят.
      - Нет, больше ничего, Сид. Просто хочу поблагодарить. Я... Мне необходима эта реклама, Сид.
      - Ладно, Макс, порядок. Считай, все о'кей. Пока!
      В обзоре под псевдонимом, напечатанном автором суперприключенческих романов, рассчитанных на журналы, специализирующиеся на мужиках с поросшей волосами грудной клеткой, говорилось:
      "Прошлой ночью мы наткнулись на новый сериал Максима Хирта, именуемый "Клиппер". Мы даже смогли понять, что речь идет о молодом красивом парнишке, который сдает в наем свой самолет и свои таланты тому, кто больше заплатит. Теперь, когда свет "ящика для дураков" померк, мы не понимаем, почему именно такое толкование пришло нам в голову, поскольку коротышка с брюшком, которого изображает Хирт, демонстрирует полнейшее отсутствие каких-либо талантов. К счастью, эту мерзость не собираются возрождать, так что Хирту предстоит подыскать себе другую работенку".
      И так далее. Использование слова "изображает" являлось чуть ли не обязательным, когда речь шла о Максиме Хирте.
      Это и послужило причиной, из-за которой он убил обозревателя Сиднея Гросса, уже после того, как "Клиппер" свернул свои паруса и отбыл в небытие, за что и бьыл арестован. Это также являлось причиной, которая свела насмарку все старания защитника, так что в камере смертников он оказался благодаря исключительно своим заслугам.
      В ней он и пребывал теперь, держа в руках блокнот и карандаш и прикидывая, что бы ему хотелось заказать для своего прощального ужина.
      Являясь тем, кем он был, и отличаясь невероятной тупостью, Максим смог представить пока что лишь один деликатес для своей последней трапезы - печеные бобы.
      Он сидел на зачехленном матрасе, сосредоточившись, пытаясь выдумать хоть что-нибудь еще из еды, когда воздух у него перед носом задрожал, замерцал и уплотнился в фигуру, напоминавшую призрак человека. Человек был одет в плотно облегавшие джинсы, черный свитер с высоким воротником и плетеные сандалии. Его бородка была определенно взята напрокат у Мефистофеля.
      - Ай! - воскликнул Максим, когда хвост, пропущенный сквозь прорезь в седалище джинсов, стегнул его по ногам.
      - Ах, прошу прощения, человек, - сказал бородатый. Это инстинктивно, лихорадит каждый раз, как прибываешь по вызову. Рефлекс Вайдсвилла, знаешь ли, человек.
      Максим Хирт был не из скородумов, но и он узнал дьявола, хотя тот скорее напоминал досужего бездельника.
      - Сгинь! - взмолился Хирт.
      - Ах, прости за эту одежонку, приятель, но я только что с визита к одному композиторишке с Тин Цан Элли. Он, видишь ли, шлягер пожелал. Черт побери, его душонка стоит немногого, но что поделаешь, бизнес есть бизнес.
      - Я тебя не вызывал, - с трудом выговорил Максим.
      - Ты уверен? А как же эта штучка? - бородатый ткнул острым грязноватым пальцем в блокнот. - Как же этот священный символ, дружок, напоминающий ягоды шиповника?
      - Я просто так чиркал, - возразил Максим.
      - Не пачкай мозги, папочка, - сказал дьявол. - Кстати, тот музыкантишка тоже не знал, что делает заказ, и изрядно удивился, узнав, до чего древние руны похожи порой на рок-нролльские песенки.
      Максим Хирт почувствовал, что ему становится зябко.
      - Чего тебе от меня надо?
      - Мне? - Шея в свитере дернулась вверх-вниз. - Приятель, мне ничего не надо. Полагаю, что ты вроде как пригласил меня своими рисуночками в блокноте. Что угодно тебе?
      Некоторое время Максим Хирт криво улыбался.
      - Не так уж много ты можешь для меня сделать, но как бы там ни было, имя-то у тебя есть? Или ты Сатана?
      Бородатый согнулся вдвое от хохота, сполз на бетонный пол и принялся колотить по нему. При этом его хвост с ужасным щелканьем хлестал по стенам, полу, табуретке. Наконец, он успокоился, уселся поудобнее, уперся ногами в стену и пробормотал:
      - Ну, парень, ты даешь! Сатана! Надо же! Проклятье, да мы отправили старикашку на свалку тысячи лет назад, спустили с лестницыи перевели на канцелярскую работу. Дьявольщина, да его теперь на оперативную работу и силой не выволокешь. И скажи ему за это спасибо, а то бы он показал, как это делали по-старинке. Я, к примеру, занимаюсь этим сам, без всяких там кошек и прочих, подъемных не требую, сговорились - и шлеп, все на мази.
      - Но вы-то кто? - настаивал Хирт.
      Он все еще до конца не проникся ощущением противоестественности происходящего.
      - Ах, парень, если уж тебе так необходимо на все навешивать ярлыки, то нацепи на меня, скажем, Скидуп. Усек?
      - Да. Вроде бы, да...
      - А теперь, папаша, раз уж я вышел на сцену, чего же тебе угодно? Ты заказываешь, я исполняю. Порядок?
      - Как я уже сказал, нет ничего такого, чем бы ты мог быть для меня полезен, разве что ты в состоянии забрать меня отсюда. - Хирт страдальчески прижал руки к груди. - В противном случае, застра утром я отправлюсь в газовую камеру.
      Скидуп покачал головой и поглядел в потолок.
      - Не ной, дружок. Я могу почти все, но не это. Тогда бы изменилась твоя судьба, а это уже е г о ведомство. - Он ткнул пальцем куда-то вверх. - Мы тут со всей нашей чертовой лавочкой в прогаре. Вот если бы ты с самого начала обратился к нам...
      - Ладно, тогда чем же ты можешь быть полезен?
      Казалось, Скидуп расстроился.
      - Дружок, я начинаю чувствовать, что ты впадаешь в тоску. А почему бы тебе не попытаться подумать, покопаться у Камю, Гете, Керуака, Рексрота и прочих умников?
      - Гм... - проговорил Хирт.
      - Ясненько. Ты слишком далек от того, чтобы принимать участие в маскараде. Но, как говорил мой дядюшка Моисей, дельце есть дельце. Значит, что же я могу тебе предложить, верно?
      - Вот именно. Что ты можешь мне предложить?
      - Мы всегда можем ввести смягчающие обстоятельства, только и всего. Против этого законов нет. Я ввожу смягчающие обстоятельства, а потом видно будет, чего тебе захочется. Как тебе такое?
      - Прекрасно! Но каким образом я смогу это сделать?
      Скидуп подергал себя за бородку, бормоча что-то невнятное, но явно ругательное, потом торжествующе воскликнул:
      - Придумал! Ты тут расписывал свою последнюю кормежку. Вот и отлично. Я наделю тебя способностью есть, не отрывая морду от тарелки, без всяких там расслабляющих побочных эффектов, и они никогда тебя не траванут.
      - Не отравят газом? Почему?
      - А где это видано, чтобы парня прикончили во время его последнего завтрака? Такого не может быть. Это же варварство! Так что все гарантировано.
      Солидное, словно у коммерсанта, лицо Максима Хирта исказилось гримасой, означавшей задумчивость.
      - Ты уверен, что это сработает? Я смогу есть неограниченно, и это мне ничуть не повредит?
      - Ни на йоту, - небрежно махнул рукой бородач.
      - Слыхал я о сделках с вашим племенем, - заявил Хирт. Сперва я должен получить бессмертие. Ты можешь сделать так, что я буду есть и есть до самой своей смерти. А бессмертие вместе с этим ты можешь мне дать?
      Скидуп ненадолго задумался, затем произнес:
      - Хорошо, можно включить в договор и этот пункт. Не исключено, что так или иначе они постараются угробить тебя. Если нет - ты получаешь свое бессмертие. Если же да, то какого дьявола я стану тратить на тебя драгоценные жизненные силы, если ЕГО воля в любом случае окажется сильнее, и тебя не газом заушат, так другим способом прикончат.
      - Значит, если эти оправдательные мотивы срабатывают, я становлюсь бессмертным, так?
      - Точненько, - согласился Скидуп.
      Он нащелкивал пальцами контрапунктическую вариацию. Хирт снова насторожился.
      - Чем это ты занимаешься? Я слышал, что ваши ребята всегда гипнотизируют клиента.
      - Все это досужие вымыслы бульварной прессы, дружок. Ничем таким мы не занимаемся, только вкалываем на НЕГО, как проклятые. Да разве смогли бы мы так долго оставаться при деле, если бы не гарантировали качество обслуживания?
      - Что ты хочешь взамен?
      - Твою душу, приятель. Стандартная цена.
      Хирт почувствовал, что бледнеет, и с неистовой активностью замотал головой из стороны в сторону.
      - М-м... - выдавил он, отвергая предложение.
      Скидуп молитвенно сложил руки.
      - Ну, будь добр, успокойся. Спрячь зубки. Ты хоть знаешь, что такое душа?
      Хирт снова замотал головой.
      - Это всего лишь твое воображение, и ничего больше. Представляю: наболтали тебе того, сего, душа, мол, жизненные силы и все такое прочее. А ведь любому дураку ясно, что это просто твое воображение.
      - Всего-то?
      - Всего-то, папаша. Давай-ка посмотрим фактам в лицо, хотя наши Адские Профсоюзы и не одобряют такие методы. Сам я от твоего вызова ничего не получу. Мне кажется, если говорить честно, с воображением у тебя не густо.
      - Значит, больше ничего?
      - Больше ничего.
      - Честное слово?
      - Чтоб мне провалиться!
      - О'кей, договорились. Но не мог бы ты еще раз...
      - Ладно, повторяю от начала до конца. Я наделяю тебя способностью неограниченно много есть до тех пор, пока ты жив, и, если они тебя не убьют, то в конечном результате ты обретаешь бессмертие. В обмен за все это я забираю твое воображение.
      - А где ручка, чтобы подписать бумагу? - обеспокоенно спросил Хирт.
      - Бумага? Ручка? Ах, дружок, эти современные сказочники только и способны, что эксплуатировать легенды. Мы сделаем это кровью: добрый, старый, испытанный метод. Никаких контрактов, простое смешивание гемоглобина, дружок.
      Хирт был удивлен.
      - Кстати, какая у тебя группа? Тогда я буду знать, не заскочить ли к нотариусу, чтобы заверить лишние кровяные шарики, а то еще придерется ОКБ - Общественная Кровяная Бухгалтерия.
      Хирт повспоминал, затем сказал:
      - У меня группа "ноль".
      - Порядочек, - пропел Скидуп.
      Он царапнул себя по запястью. Потекла кровь. Он вытянул острый коготь к Хирту и нанес осужденному ранку на предплечье. Они смешали свою кровь.
      - Готово!
      Скидуп хихикнул, обеими руками схватил воображение, небрежно свернул его и исчез со сцены.
      Максим Хирт сидел на табуретке и знал, что все будет хорошо, все его неприятности позади.
      Как и оказалось в действительности.
      Потому что когда к нему пришли с завтраком, он начал есть, есть, есть...
      Он ел, не переставая, так что его приговор был заменен на пожизненное заключение, ибо кто же отправит человека в газовую камеру, если он еще не закончил свой последний завтрак.
      Может, это было бы и не худшим из способов времяпрепровождения, если бы не одна мелочь: когда Скидуп забрал у Хирта воображени, одновременно лишил его возможности представить себе какую-либо другую пищу, кроме печеных бобов.
      Таким образом, последний его завтрак состоял исключительно из печеных бобов. Тарелка за тарелкой, тарелка за тарелкой...
      Этот рецепт оказался для выносливых.
      Во многом такая судьба была х у ж е, чем смерть.