ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
      ПОСЛЕ БОЯ
      Фантастический рассказ
      С У Б Б О Т А
      Первый луч "дня" появился над Сектором Коперник в пять часов сорок пять минут и семь секунд.
      Командир батареи на линии Белых был человеком добросовестным. Его артиллерийский удар оборвал кофепитие Черных, которые надеялись подлить его хотя бы до пяти пятидесяти. Когда система быстрого оповещения под находившимся наготове куполом пронзительно заверещала - звуковая трансформация уловленного сигнала, что залп произведен, - Черные с нескрываемой досадой переглянулись и отшвырнули свои питьевые сосуды.
      - Веселенький спорт! - пробормотал кто-то.
      Окружающие поглядели на него и рассмеялись: явно зеленый офицерик, прямиком из Академии.
      Один из ветеранов, в экипировке еще тех времен, когда Черные делились на Черных Первых и Черных Вторых - пока их не объединили, - глухо фыркнул.
      Потом он начал ставить на место пузырь шлема вакуум-скафандра, но перед тем, как захлопнулся пластколпак, невнятно произнес:
      - Милый, тебе бы сюда, когда Белыми командовал один чероки... Имя у него было Молотые Кости или что-то в том же роде, а уж до крови он был сам не свой. Тогда бы ты был на линии уже в пять. В те времена он заставлял их бегать как следует, прямо ад творился, когда он брался за дело.
      Он снова фыркнул, и несколько других офицеров согласно кивнули.
      Молоденький лейтенант, которого он назвал "милым", повернулся и с интересом взглянул на говорившего.
      - И как вы ухитрились его убить? Обстрел целый день с двойной нагрузкой? Передовым отрядом через кратеры?
      - Нет, - равнодушно произнес ветеран, подмигивая друзьям. - Еще проще.
      Внимание лейтенанта было поймано, как в капкан.
      - Подождали, пока он вернется домой, а там банда головорезов всадила ему нож в глотку. Просто и быстро. На следующий день мы пили свой кофе без опасений.
      Юнец замер. Лицо его постепенно превратилось в маску недоверия и ужаса.
      - Вы хотите сказать... Да перестаньте же, вы это н е с е р ь е з н о!
      Ветеран холодно глянул на него.
      - Сынок, ты ведь з н а е ш ь, что я серьезно.
      Он опустил вниз защелки на шлеме, обрывая тем самым разговор.
      Однако, лейтенант продолжал протестовать. Он стоял в центре купола, держа шлем под мышкой, театральным жестом вытянув свободную руку к куполообразному потолку, и бормотал:
      - Но это же незаконно! Когда объявили Луну полем боя, то в этом был смысл, я полагаю, а что толку разыгрывать на ней битвы, если мы начинаем убивать друг друга дома, и мне кажется...
      - Ах, да заткнись ты, будь добр, ради всего святого! произнес высокий, сухопарый майор со следом лучевого ожога, отвратительно изуродовавшего его челюсть. - Это вовсе не война, ты, юный кривляка! Это работа тех типов, которые стоял слишком близко к власти и борются за нее. Все, чему учили тебя в Академии, было миленьким и приятненьким, но пришла пора повзрослеть. Поработай-ка своей головой. То, что тебе вдалбливали, не всегда применимо здесь. Если кто-нибудь слишком часто шляется по пшеничным полям, ему грозит участь очутиться в вырытой для него яме. Тот индеец провалился в одну из таких, вот и все дела.
      Майор отвернулся, защелкнул шлем и присоединился к группе остальных офицеров линии возле выходного шлюза. Молодой лейтенант стоял в одиночестве, наблюдая за ними, продолжая что-то бормотать. Остальные были связаны меж собой только через интерком и потому не слышали, что он говорит.
      - Но война же... Говорят, что нам не следует больше пачкать Землю. Война здесь, снаружи, немного чище, человек может победить или умереть. или...А вы сказали, что его убили дома. Он вернулся домой, на Землю, и его у б и л и там...
      Майор медленно повернулся к шлюзовой камере и махнул лейтенанту отливающей металлом перчаткой. Самое время расходиться по отрядам.
      Лейтенант торопливо надел шлем и присоединился к группе. Офицер-ветеран, который заговорил первым, развернул молодого человека с грубовато-добродушным юмором, проверяя надежность креплений, потом дружески похлопал лейтенанта по плечу, и они вместе прошли в переходную камеру.
      Сигнал тревоги продолжал непрерывно выть уже добрые три минуты. Снаружи Черные и Белые начинали свой пять тысяч пятьсот восьмой день этой причудливой войны.
      * * *
      Тем ранним утром иглы, казалось, появлялись отовсюду. В мертвой тьме Темной Стороны их хвосты коротенько вспыхивали, когда корректирующие двигатели выводили ракеты на курс. Ни звука не раздавалось над лишенной атмосферы, изрытой кратерами поверхностью, но дрожь от каждого залпа распространялась по породам мертвого спутника, словно множество звонарей сошли с ума.
      Там, куда они попадали, в серой мертвенной пыли поверхности лопались гигантские пузыри. Ослепительно яркие вспышки жили долю секунды и исчезали, поскольку из-за отсутствия атмосферы ничего не могло гореть. Там, куда вонзались иглы, обнажался лик Луны, новые кратеры яростно и слепо пялились в пустоту.
      Ровно в восемь тридцать первые волны вооруженных отрядов развернулись вдоль изломанной линии Белых вблизи Кратера Лицемерия и, пройдя по краю Ночной Стороны, оказались в слепящем ярком свете Дневной. Наблюдательные прорези сжались до узеньких щелей, фильтры, приглушающие яркость света, надвинулись на гласситовые иллюминаторы, люди надели специальную экипировку, защелкали переключателями, приводившими в действие внутреннее кондиционирование и холодильные установки, и отключили лихорадочно работавшие обогреватели.
      Первыми двинулись боевые крабы, которые, скользя, в точности следовали контурам лунной поверхности, приподнимаясь и опускаясь на стеблеподобных сталепластовых ходулях.
      Батареи Черных засекли их приближение, но не их природу, и заградительный огонь начался с низко летящих снарядов, которые неслышно блеснули в сиянии солнечного света, проскочили над крабами и умчались на Темную Сторону, где бессильно кружились в пространстве, пока люди из Службы Артиллерийских Исправлений не отловили их тормозящими сетками и не погрузили в грузовые трюмы кораблей.
      Но когда крабы приподнялись и снова устремились к линии Черных, эхолотам удалось более точно установить, что это такое. Звук проник до следящих элементов, смонтированных глубоко под слоем лунной пемзы, и теперь батареи были наведены и настроены верно. Самонаводящиеся ракеты-перехватчики бесшумно выскользнули из шахт, вспоров лунную поверхность. как спарывают телом поверхность воды выплывающие наверх ныряльщики, и начали выписывать профиль территории, приподнимаясь над возвышенностью, опускаясь в кратеры, но неуклонно двигаясь вперед.
      Первые из них напали на след.
      Визг раздираемого металла внутри крабов раздался долей секунды раньше рева, а затем вспышки взрывающегося перехватчика.
      Огромные языки пламени яростно вырвались наружу и почти мгновенно исчезли, оставляя после себя искореженную, испачканную кровью груду металлолома, которая только что была крабом. Взорвалась другая ракета. Она тоже угодила в краба, который отлетел назад, сбитый с ног-ходуль, и тут же разлетелся на куски. Останки тел подбросило на две сотни футов в безвоздушное пространство над лунной поверхностью, откуда они, не спеша, опустились вниз.
      Все, что оказалось в зоне действия перехватчиков, стало их добычей и было уничтожено. Далеко на правом фланге один из крабов ухитрился прицелиться своим орудием в приближающуюся ракету и взорвать снаряд перед ней. Но это оказалось кратковременным успехом, так как две другие, двигаясь пересекающимися курсами, накрыли его и уничтожили одновременным ударом. Вспышка была видна в радиусе пятнадцати миль, от взрыва содрогнулась тридцатимильная зона поверхности.
      Но наступление Белых в тот день только начиналось. Впереди крабов стремительными волнами двигалась пехота. Они отмечались крохотными звездочками на экранах звуколокаторов в штаб-квартире Черных, а поскольку было невозможно определить, двигаются это люди или механизмы, Черные продолжали высылать новые и новые партии перехватчиков.
      Это было напрасной тратой боеприпасов, именно на это и рассчитывали Белые.
      "Ищейки" настигали свою цель, они шли сотнями и каждая поражала отдельного человека, разлагая его на атомы настолько быстро, что не могло уцелеть ни обрывков вакуум-скафандра, ни оружия, ни чего-либо от живой плоти. "Ищейки" градом падали вниз, и там, где они взрывались, страшной смертью гибли люди, не имея времени даже закричать. Их тела распадались под всесокрушающим воздействием огня и излучения. Сотни их гибли по всей лини фронта, но пока пехота продвигалась под непрерывным огнем, с Базы Белых взлетели отряды ракетчиков и, мгновенно преодолев слабые вспышки огня, по всему периметру обрушились на укрепления Черных.
      Каждый солдат, помимо скафандра, был снабжен специальной экипировкой, включавшей ракетный двигатель, благодаря которому он мог перемещаться в безвоздушном пространстве.
      Пока их братья погибали внизу, в огненном аду, ракетчики промелькнули в пустом небе, двигаясь на недоступной для низко шедших "ищеек" высоте, и, подобно охотничьим соколам, упали на вражеские батареи.
      Каждый солдат нес в подсумке заряд ферро-ядерной взрывчатки с часовым механизмом. Стоило им проскочить линию обороны, каждый избавился от своего смертоносного груза, метнув его в ракетные шахты, и тотчас же поспешил вверх, за свою линию фронта.
      Конечно, проследить их движение звукоуловителями было немыслимо, но локаторы, шарившие по небу, засекли их, словно мотыльков, летящих на огонь.
      Отряды ракетчиков погибли от лучеметов на полпути, еще до того, как в ракетных шахтах начали рваться ферро-ядерные бомбы.
      Массивные металлические щиты разодрало, вывернуло наружу, раскрывая бункеры, в которых те были установлены. Ракеты вдребезги разворотили пусковые шахты, когда сработали их же боеголовки, и в одном адском всепоглощающем ферро-ядерном взрыве батарея отправилась к небесам. Триста человек погибли мгновенно. Их лица были обуглены, руки выбиты из суставов, ноги переломаны или оторваны. Тела дождем сыпались с неба, и стальные обломки были смешаны с кровью.
      Таким был типичный день этой войны.
      * * *
      Звуковые лучи обшаривали наружное пространство, пронизывая почву в поисках мин, оставленных пехотинцами, и подрывали их, воздействуя на взрыватели в случае обнаружения. В конечном итоге они, таким образом, добрались до плотной наружной защиты периметра Белых.
      Когда охранные лучи Белых обнаружили поисковые лучи Черных, то принялись их гасить. Лучи переплелись в смертоносной схватке, а на их противоположных концах, в контрольных пунктах люди в защитных шлемах подавали на лучи все больше и больше энергии с явным намерением силой подавить воздействие противника.
      Противодавление, легкая слабина, еле ощутимый силовой толчок - и Белые оказались выигравшими. Луч рванулся вперед по всему протяжению слабевшего луча Черных, и в куполе за две сотни миль отсюда человек оказался выброшенным из удобного сидения, вцепился в шлем, пытаясь сорвать его, даже когда глаза уже вытекли кровавыми струйками, а рот перекосился от невыносимого крика. Его обуглившееся тело, обгоревшее снаружи до черноты, развернуло, скрючило, словно человек получил удар в мертвое лицо, а потом свалилось к подножию пульта.
      Звуковой луч беспрепятственно шарил по бункеру. В долю секунды под куполом не осталось ничего живого, способного двигаться. Но и это было палкой о двух концах. Аналогичным образом их поисковый луч был отброшен защитным лучом Черных, и теперь пять мертвых Белых лежали там, где их настигло оружие врага. Повторилась сцена в бункере Черных. На этот раз в шлеме была женщина.
      Так продолжалось весь день.
      Одна стычка пехотинцев с обманными сетями, на которые наткнулся отряд подрывников Черных вблизи Кратера Охулоуса, закончилась кошмарно.
      Отряд подрывников запутался в клейких ячейках, но у них не хватило времени избавиться от своих зарядов. Бомбы взорвались, убив тех, кто устроил ловушку, но также послужили причиной того, что их собственные шлемы треснули. Подрывники пролежали какое-то время, а потом воздух улетучился наружу, и они погибли от удушья. Те, кто погиб в самом начале, могли считать себя счастливчиками.
      К концу дня, в шестнадцать тридцать, колокола смерти смолкли, объявляя перерыв на уикэнд.
      Убитых было пять тысяч восемьсот восемьдесят шесть, раненых - четыре тысячи, убытки - примерно, двенадцать миллиардов долларов, согласно Финансовой и Оценочной Службам. Смолкли батареи, крабы вернулись в свои норы и укрытия, лишенное воздуха, мертвенное лицо Луны поступило в распоряжение реставрационных групп, которые проработают здесь до утра понедельника, когда война начнется снова.
      * * *
      Транспорты встали на места и, когда Черные заняли свои корабли, а Белые скрылись в своих, гул мощных ядерных двигателей разнесся по сверкающим коридорам транспортных линий.А там, в кораблях, люди брались за газеты и пристегивались ремнями безопасности, готовясь к возвращению на Землю, к спокойному вечеру в кругу семьи, к спокойному воскресному дню, пока вновь не настанет время войны.
      Дружно, почти одновременно взревели транспорты, освобождаясь от слабого тяготения, и начали падение к безмятежному, заботливо опекаемому диску Земли. Молодой лейтенант, привязанный ремнями, сидел и пытался разложить по полочкам воспоминания о том, что произошло за этот день. Он думал не о сражении. Господи, это было прекрасно! Это было изумительно - сражаться! Но вот то, о чем говорили ветераны... В том не было ничего хорошего.
      Для войны предназначена Луна, Земля же - для мира.
      Они зарезали командира батареи, когда он вот так же возвращался домой? Лейтенант огляделся, но все уткнулись в газеты, и он решил изгнать подобные мысли из головы.
      За кормой транспортов изрытый взрывами, изуродованный, посыпанный прахом мертвых лик Луны становился тонким полумесяцем на фоне тьмы космоса.
      А вообще, как выразился чуть позже майор:
      - Война - превосходная штука, но нам не следует забывать и о собственных перспективах.
      ВОСКРЕСЕНЬЕ
      Иоланда составляла на кухне меню обеда, когда ее отвлек мелодичный звонок. Она оторвалась от нелегкой задачи продиктовать киберповару список нужных блюд, отбросила со лба непослушный локон черных, как смоль, волос.
      - Билл! Ответь, пожалуйста! Наверное, это Уэйн и Лоутс.
      В гостиной второй лейтенант Уильям Ларкспар Доннуа, сидевший, скрестив длинные ноги, перед стереовизором, вздохнул и мягко ответил:
      -Хорошо, киска, сейчас спущусь.
      Он спустился в просторный, выложенный кафелем пастельного цвета холл и повернул диск силовой завесы, превращавшей стену в ничто. Стена замерцала и исчезла. Снаружи проступили фигуры, и оказалось, что у входа в виллу Била и Иоланды Доннуа стоят второй лейтенант и миссис Уэйн М'Куда Массаро.
      - Эй, заходите! - обрадовался им Билл. - Ио колдует с обедом на кухне. Сюда, Лоутс, позволь снять твой плащ.
      Он принял яркий плащ и шапочку, протянутые девушкой, производившей впечатление меланезийки со вздернутым ирландским носиком и и огненно-рыжими волосами. Другой рукой он взял форменную фуражку Уэйна Массаро и отнес все это к вешалке, приделанной к стене и предназначенной для магнитного поддержания вещей.
      - Ну, как делишки, Уэйн и Лоутс? Чем вас угостить?
      Лоутс воздела руки, давая понять, что ей ничего не надо, зато Уэйн Массаро нарисовал в воздухе букву "Ч". Ему захотелось чайную чашечку с глотком герро-кокки.
      Билл смешал составляющие, подогрел, затем вновь охладил. Они уселись в кресла, приспосабливающиеся к форме тела, и только тогда Билл взглянул на лейтенанта, сидевшего напротив, и вздохнул.
      - Ну, и как прошел твой первый денек там?
      Массаро угрюмо нахмурился.
      - Ладно, - вмешалась Лоутс, прежде чем муж успел ответить, - если вы намереваетесь болтать о своих делах, пойду посмотрю, не нужна ли Ио какая-нибудь помощь.
      Она поднялась, оправила юбку на бедрах и вышла на кухню.
      - Она никогда не одобряла моего желания избрать военную карьеру, - с деланным раздражением покачал головой Уэйн Массаро, - Она просто не способна понять этого.
      - Поймет, - возразил Билл, потягивай хайскотч. - Просто в Лоутс сохранилось слишком много ирландской крови. С Ио творилось то же самое, когда я ей заявил об этом.
      - Там все не так, Билл, слишком не так. То, чему нас натаскивали в Академии, там представляется не совсем верным. Мне кажется... - Он попытался поточнее сформулировать свои мысли. - Дело не в том, что они именуют доктриной... Ну, все не так четко делится на черное и белое, как нам говорили, как я воображал, когда учился в Академии. Все какое-то серенькое. С рассвета они не сразу начали бомбардировку. Они распивали кофе вместо того, чтобы спешить на свои посты, и... - Он оборвал себя и устало наклонил голову, потом резко вздрогнул и потянулся за своим напитком. - Чепуха, - пробормотал он самому себе.
      Доннуа встревоженно поглядел на него.
      - Что случилось, Уэйн? Ты задал стрекача, когда фронт был прорван?
      Глаза Массаро расширились от потрясения и изумления.
      - Ты шутишь?!
      Доннуа немного наклонился вперед, формопластовая спинка кресла послушно последовала за ним.
      - Нет, думаю, что нет. Я знаю тебя слишком хорошо и слишком давно.
      Эти слова были полны уважения и дружелюбия. Мужчины сидели молча, время от времени поднося к губам бокалы, словно именно для этого сделали перерыв в беседе. Отдельные воспоминания из совместно проведенного детства приходили обоим на ум, и слова были бы сейчас не к месту.
      Потом Массаро отставил бокал.
      - Этот рейд ракетчиков устроил внизу немалую суматоху, - сказал он. - Верно?
      Тема разговора была изменена. Доннуа печально кивнул.
      - Ага, почему бы тебе и не знать об этом. А все из-за тупости этого кретина, полковника Левинсона. Он даже не додумался перекрыть сверху створками ракетные шахты. Чистое самоубийство! Ну и черт с ними, они тоже за это поплатились!
      Массаро молча согласился и сделал последний глоток чая, сдобренного хайболлом.
      - Ага, и изрядно, папочка, изрядно!
      Доннуа махнул рукой в сторону наборного диска робобармена, вмонтированного в обслуживающую систему в стене напротив.
      - Братишка, будь добр, повтори. Я слишком удобно устроился, чтобы двигаться.
      С кухни донеслось женское хихиканье, потом из решетки коммуникатора раздался голос Иоланды Доннуа: - Эй, герои, обед готов. Поспешите. - Потом она добавила: - Билл, крикнешь детишек со двора?
      - О'кей, Ио.
      Билл Доннуа подошел к каплеобразному выступу в углу гостиной и побарабанил пальцами по решетке, прикрывающей отверстие. На нижних этажах, футах в пятидесяти под землей, дети Доннуа услышали этот звук и замолчали, ожидая, что скажет отец.
      - Кормежка ждет, чудовища! Свистать всех наверх!
      Ребятишки повыскакивали из своих комнат и игрового зала и вручили себя засасывающей силе невидимого воздушного лифта, который находился в полости внутри стены.
      Первой явилась Полли, золотистые волосы которой были заплетены косами, уложенными вокруг ее головки в шведском стиле. Руки ее были чистыми.
      Следом появился Бартоломью-Аарон, который опять рассопливился, потому что Поликушка двинула ему локтем. Последней показалась Поликушка - названная в честь героини Горького с заплаканной мордашкой.
      Доннуа с притворной строгостью покачал головой и шлепнул Полли по попке, как привык делать, отправляя детей за обеденный стол.
      - Следи за этими чудовищами, сестричка!
      Дети со смехом помчались в столовую, которая располагалась в доме параллельно выложенному кафелем холлу. Все, кроме Поликушки. Темноволосая Поликушка вцепилась в отцовскую руку и, неумело подбирая слова, спросила:
      - Папа, ты едешь завтра на Луну?
      - Да, дочка. А что?
      - А почему Стэсси Гармонд, что кварталом дальше, говорит, что ее стари...
      - Отец, а не старикан! - поправил ее Доннуа.
      - ... что ее отец не хочет пожелать тебе на завтра ничего хорошего? Он сказал, что все Черные плохие, и чтоб завтра ты умер. Так мне Стэсси сказала, вонючка!
      Доннуа остановился и, наклонившись, заглянул в широко раскрытые черные глаза.
      - Малышка, не обращай внимание на то, кто что тебе говорит. Запомни: Черные хорошие, а Белые - плохие. Вот в чем правда, моя милая. И никто не убьет твоего папочку, потому что завтра он сам всем головы пооткручивает. Ну, теперь ты мне веришь?
      Девочка быстро закивала.
      - Черные хорошие, все Белые - вонючки.
      Доннуа с нежностью погладил ее по голове.
      - Сформулировано грубовато, но чувства верные. Ладно, пойдем-ка обедать.
      Они заняли свои места за столом. Дети сразу замолчали, склонив головы, еле заметно поглядывая в сторону раздатчика, откуда со слабым хлопком выдвигались на стол тарелки с горячим, пока Доннуа произносил молитву:
      - Всемилостивый Господь, который на небесах, благодарим тебя за нашу прекрасную пищу, не оставляй нас своей милостью и даруй нам победу над врагами нашими, если мы эту победу заслужим. Благослови нас самих и наш образ жизни. Аминь.
      - Аминь, - повторил Массаро.
      - Аминь, - сказала Лоутс Массаро.
      - Аминь, - кивнула Иоланда.
      - Ай-мэн, - пробормотали дети.
      Потом вилки устремились к тарелкам, заработали челюсти, обед пошел своим чередом.
      Они сидели, спорили и выясняли, кто более прав и разве это не прекрасно, что Луну сделали полем битвы, а Земля теперь избавлена от дальнейших разрушений вроде тех, которые причинили ей варвары еще в двадцатом веке.
      - Послушай, Билл, - сказал Массаро. Он помахивал вилкой в воздухе, подчеркивая тем самым свои слова. - Давай-ка ты с Ио и детишками заваливайте в следующее воскресенье в нашу лачугу. Надо же отомстить тебе за вашего киберповара. Мы не привыкли оставаться в долгу.
      Все рассмеялись, согласно закивали, и было обговорено время обеда на следующее воскресенье.
      ПОНЕДЕЛЬНИК
      Платформы транспортов. Корабли уходят один за другим, влекомые слабым светом, которого они не могут видеть, светом Луны - смертоносного поля битвы. Черные в своих шикарных мундирах выстроились в очередь для посадки. Белые в роскошном обмундировании поспешили к своим кораблям.
      Судно Черных лежит перед кораблем Белых.
      Билл Доннуа, спеша на посадку, бросает взгляд на соседний корабль. Возле него стоит в очереди Массаро.
      - Чтоб ты в ад повалился, Белая собака! - кричит Билл. В его голосе нет ни приветливости, ни дружелюбия.
      - Сам сдохнешь, Черная крыса! - раздается в ответ.
      * * *
      Они заняли места в кораблях. Полет длился недолго. Батареи открыли тот день - пять тысяч пятьсот девятый день войны - в пять пятьдесят. В ком-то проснулся энтузиазм.
      В одиннадцать сорок девять вторым лейтенантом Уильямом Ларкспаром Доннуа была выпущена блуждающая бомба с автонаведением на человека, которая, повинуясь вложенной в нее программе, должна была обходным путем преодолеть силовые барьеры, защищавшие передовые посты Белых. Блуждающая бомба ББ, - осуществив поисковый маневр, наткнулась на комплекс куполообразных бункеров, в которых размещался центр управления излучателями. В результате взрыва комплекс был уничтожен до основания.
      Вечером того же дня Билл Доннуа начал прикидывать, к кому бы нагрянуть в гости в ближайшее воскресенье.
      Кто сказал, что война - это ад? В тот день на фронте все шло прекрасно.