Я был снаружи с моим псом Бладом. Наступила его неделя досаждать мне: он не переставал именовать меня Альбертом, очевидно, думая, что это чертовски забавно. Я поймал ему па– ру водяных крыс, большую зеленую и поменьше – бурую, а потом стриженого пуделя с поводком, удравшего у кого-то в подзем– ке, так что он был не голоден, но в настроении почудить.
      – Давай, сукин сын, – потребовал я. – Найди мне девку!
      Блад громко хмыкнул, судя по урчанию в глубине его глотки.
      – Ты смешной, когда тебя одолевает похоть, парень, – проворчал он.
      Может, и я смешной, но готов был избить этого беглеца с мусорной свалки.
      – Найди, я не шуткую!
      – И не стыдно тебе, Альберт? Чему я тебя обучал? Надо говорить «не шучу», а не «шуткую».
      Он знал, что я достиг предела своего терпения, поэтому очень неохотно принялся за дело. Он сел на искрошенные ос– татки тротуара, его лохматое тело напряглось, веки задрожали и закрылись. Спустя несколько минут он вытянул передние ла– пы, распластался по земле и положил на лапы косматую голову. Напряжение оставило его, он начал мелко подрагивать, словно его кусала блоха. Это продолжалось почти четверть часа, на– конец, он перевернулся и лег на спину, голым брюхом к вечер– нему небу. Сложив передние лапы, словно богомол, и раздвинув задние, он проворчал:
      – Извини, Альберт, ничего не обнаружил…
      Я взбеленился так, что готов был его пнуть, однако, я знал, что он старался. Мне это совсем не улыбалось, так как я действительно хотел заловить какую-нибудь девчонку и за– валить ее, но что тут поделаешь?
      – Ладно, – сказал я, смирившись, – черт с тобой!
      Он перевалился на бок и быстро поднялся.
      – Чем бы ты хотел заняться?
      – У нас не так уж много найдется, чем бы заняться, вер– но? – сказал я не без доли сарказма.
      Он уселся у моих ног с оскорбленно-смиренным видом. Я оперся о расплавленный кусок уличного фонаря и задумался о девчонках. Это было болезненно.
      – Мы всегда можем пойти в кино, – сказал я через ка– кое-то время.
      Блад оглядел улицу, поросшие сорняком воронки, полные теней, и ничего не ответил. Собачье отродье ждало моего пос– леднего слова. Он любил кино не меньше меня.
      – Ну ладно, пошли.
      Он встал и последовал за мной, часто дыша и высунув язык от предстоящего удовольствия. Ладно, ты еще посмеешься, ублюдок! Не видать тебе теперь кукурузных хлопьев!
      «Наша группа» была бродяжьей стаей, которая не удовлет– ворилась одними вылазками. Она любила комфортабельную жизнь и обеспечила ее себе хитрым способом. В ней были парни со склонностью к киноискусству, и они захватили зону, где нахо– дился кинотеатр «Метрополь». Никто не пытался вторгнуться на их участок, поскольку кино любили все, и покуда «Наша груп– па» имела доступ к фильмам и могла обеспечить их бесперебой– ный показ, она оставалась на работе, обслуживая даже таких соло, как мы с Бладом. Особенно таких одиночек, как мы.
      У дверей меня заставили сдать мой сорок пятый и двад– цать второй браунинг. Там, у билетной кассы, была небольшая ниша. Я сперва купил билеты – это стоило мне банки свинины за себя и жестянки сардин за Блада. Потом охранники «Нашей группы» направили меня к нише, и я сдал свои пушки. Я заме– тил, что из разбитой трубы в потолке протекает вода, и ска– зал приемщику, парню с громадными бородавками по всему лицу, чтобы тот переложил мое оружие в сухое место. Приемщик про– игнорировал мою просьбу.
      – Эй, ты, – не вытерпел я. – жаба хренова, сдвинь мои вещи. Если на них будет хоть пятнышко ржавчины, я тебе все кости переломаю!
      Он начал было препираться, поглядывая на охранников – знал, гадюка, что если они меня вышвырнут, я потеряю свой взнос вне зависимости от того, пройду внутрь или нет,– но те не пожелали связываться и кивнули, чтобы он сделал так, как я говорю. Поэтому бородавконосец передвинул мой браунинг на другую сторону полочки и повесил сорок пятый на крючок под ней.
      Мы с Бладом вошли в театр.
      – Я хочу хлопьев.
      – Перетопчешься.
      – Ну, ладно, Альберт, купи мне хлопьев.
      – Я совершенно пустой. А ты можешь прожить и без хлопь– ев. Ничего с тобой не сделается, если один раз не поешь их.
      – Ты ведешь себя, как последнее дерьмо!
      Я пожал плечами. Меня это не трогало.
      Зал был переполнен. Я остался доволен, что охранники не отбирали ничего, кроме огнестрельного оружия. Пика и нож. покоящиеся в смазанных ножнах на спине, придавали мне уве– ренности.
      Блад нашел два места, и мы прошли по ряду, наступая на чьи-то ноги. Кто-то заругался, но я проигнорировал его. За– рычал доберман. Шерсть Блада вздыбилась, но он позволил сой– ти с рук этой выходке. Даже на такой нейтральной территории, как «Метрополь», можно нарваться на неприятности. Я слышал однажды о свалке в «Гранада Льюисе» на Южной Стороне. Закон– чилось все это смертью десятка соло и их псов, а театр сго– рел до тла, и вместе с ним пара отличных фильмов с участием Кэгли. После этого банды пришли к соглашению, что кинозалы получают статус убежищ. Сейчас стало получше, но разве не может найтись какой-нибудь придурок, у которого беспорядок в мозгах…
      Это был тройной сеанс. «Крутая сделка» с Дэннисом О'Китех, что нам предстояло посмотреть. Она была снята в 1948 году, то есть семьдесят шесть лет назад, и бог знает, как еще не рассыпалась. Лента соскакивала с катушек, и парням приходилось то и дело останавливать показ, чтобы перезаря– дить ее. Но кинуха была неплохой. О соло, которого предала его же банда, и как он мстил им. Банды, гангстеры, масса по– тасовок и стрельбы. Честно, неплохое кино. Второй шла вещь, которую сняли во время Третьей Войны, в восемьдесят седьмом, за два ода до моего рождения. Называлась она «Запах ломтя». В основном, вспарывание животов и немного хорошей рукопаш– ной. Отличные сцены с гончими-разведчиками, вооруженными на– палмометами, нападающими на китайские города. Блад буквально пожирал эти сцены глазами, хотя уже видел эту ленту. У него была какая-то дурацкая идея, что это фильм о его предках. Он всячески отстаивал эту мысль, хотя знал, что я считаю это чушью собачьей.
      – Не хочешь ли сжечь ребеночка, герой? – шепнул я ему.
      Он понял издевку, поерзал на своем сидении, но ничего не ответил, с удовольствием продолжая смотреть, как псы про– жигают себе дорогу в городе. Я же умирал со скуки и ждал главного фильма.
      Наконец, пришло его время. Он был потрясающим, сделан– ный в конце семидесятых, и назывался «Черные кожаные ленты». С самого начала все шло как по маслу. Две блондиночки в чер– ных кожаных корсетах и сапогах, зашнурованных до самой раз– вилки, с кнутами и в масках, завалили тощего парня. дна из этих цыпочек села ему на лицо, другая устроилась на нем вер– хом. После этого пошло что-то уже совсем невообразимое, си– девшие повсюду соло начали удовлетворять себя. Я и сам соби– рался немного облегчиться, но тут Блад повернулся ко мне и сказал совсем тихо, как всегда, когда унюхивает необычный запашок:
      – Знаешь, все-таки имеется одна курочка…
      – Да ты рехнулся! – отмахнулся я.
      – Говорю тебе, я чую ее. Она здесь, парень.
      Я огляделся как можно непринужденнее. Почти все места в зале были заняты соло и их собаками. Если бы сюда просколь– знула цыпочка, непременно поднялся бы бунт. Ее разорвали бы на части, прежде чем какой-нибудь счастливчик успел бы на нее залезть.
      – Где? – тихонько спросил я.
      Вокруг сосредоточенно работали соло. Когда на экране блондинки сняли маски и одна стала обрабатывать тощего парня толстой палкой, привязанной к бедрам, по залу пронесся стон.
      – Минутку.
      Блад сосредоточился, тело его напряглось, как струна, глаза закрыты, ноздри трепещут.
      Я решил дать ему время поработать.
      Это было вероятным, могло быть вероятным. Я знал, что в подземках показывали совсем другие фильмы, то дерьмо, кото– рое снимали в тридцатых и сороковых. Все чистенько, все приглажено, где даже женатые пары спали на раздельных крова– тях. И я знал, что время от времени какая-нибудь смелая ку– рочка из этих благонравных подземок тайком является погля– деть, на что похожа настоящая порнуха. Я слышал о таком, но в тех кинотеатрах, где я бывал, такого не случалось. А шансы на это, тем более в «Метрополе», были крайне незначительны– ми. В «Метрополь» ходил трудный народ. Поймите меня правиль– но, я ничего неимею против парней, которые ставят друг друга раком… Черт побери, это можно понять! В наши времена куро– чек на всех не хватает. Но я не могу представить себя ка– ким-нибудь слабаком, который цепляется к тебе, ревнует, только и знает, что оголяет для тебя свой зад, а ты делаешь за него всю остальную работу. Это так же хреново, как иметь при себе настоящую девку. В крупных стаях такие дела служат поводом для свар, портят кровь и разжигают резню. Так что я никогда к этому не стремился… Не то, чтобы совсем никогда, но никогда надолго.
      Так что, учитывая весь этот разный народец, захаживаю– щий в кинотеатр «Метрополь», вряд ли какая-нибудь цыпочка рискнет появиться здесь. Но если уж она пришла сюда, почему другие псы не смогли ее унюхать и сообщить об этом своим хо– зяевам?
      – Третий ряд впереди нас, – наконец сказал Блад. – Мес– то в проходе. Одета под соло.
      – Как же так получилось, что ты смог ее почуять, а дру– гие псы нет?
      – Ты забываешь, кто я такой, Альберт.
      – Не забываю, я просто не верю…
      Но если по правде, кажется, я все-таки верил. Если бы вы были таким же тупицей, как я когда-то, а пес вроде Блада вас столькому научил, вам бы пришлось верить всему, что он говорит. Со своим учителем не поспоришь. Не в том случае, если он научил вас читать и писать, складывать и вычитать, и всем тем вещам, которые подразумевают, что ты поумнел, но теперь не слишком много значат, если не считать того, что это приятно осознавать.
      Чтение – штука полезная. Она может пригодиться, когда находишь консервы, хотя в разграбленном супермаркете легче найти банки, у которых с наклеек сошли рисунки. Но пару раз умение читать помогло мне не взять консервированную свеклу. Свеклу я ненавижу.
      Поэтому мне пришлось поверить, что он учуял девчонку, в то время как другие псы не смогли этого сделать. Он расска– зывал мне об этом миллион раз. Он это называл историей. Боже мой! Я ведь не настолько туп! Я знаю, что такое история. Это все те дела, которые случались до настоящего времени.
      Но мне нравилось слушать историю непосредственно от Блада вместо того, чтобы читать затрепанные книги, которые он постоянно притаскивал. А та особенная история была исклю– чительно о нем самом, поэтому он вываливал ее на меня раз за разом, пока я не выучил ее наизусть, слово в слово. А если пес научит тебя всему, что ты знаешь, тебе волей-неволей приходится ему верить. Только я никогда не показывал вида перед этим любителем задирать лапу.

      То, что он изложил мне, было следующим:
      Более пятидесяти лет назад, еще до того, как началась Третья Война, в Кертисе жил человек по имени Бисинг. Он вы– ращивал собак и тренировал их в качестве часовых, сторожевых и бойцовых. Особенно он любил доберманов, догов и шнауцеров. Была у него овчарка (четырехлетка) по имени Хинкер. Она ра– ботала в департаменте полиции Лос-Анджелеса, в отделе по борьбе с наркотиками. Она могла унюхать марихуану, как бы надежно та ни была спрятана. Был проведен любопытный тест: в складе находилось более двадцати пяти тысяч ящиков. В пять из них вложили марихуану, запечатанную в алюминиевую фольгу, целофан и плотную бумагу. За семь минут Хинкер обнаружил все пять ящиков. В то время, когда собака была занята работой, в девяносто двух милях к северу, в Санта-Барбаре, ученые выде– лили экстракт спинно-мозговой жидкости дельфина. Его вспрыс– нули шимпанзе и некоторых породам собак. Чередуя хирургию и прививки, они добились первого успешного продукта экспери– мента – двухлетнего самца колли по кличке Абху. Абху смог телепатически передавать свои чувственные впечатления. Скре– щивание и продолжительные эксперименты привели к тому, что была выведена порода первых бойцовых собак. Все это произош– ло накануне Третьей Мировой Войны. Телепатия на коротких дистанциях, легкость обучения, способность выслеживать вра– жеские отряды, опознавать бензин, отравляющие газы, радиацию – все это превратило их в шоковых коммандос нового типа вой– ны. Избирательные свойства развивались в нужном направлении. Четыре породы собак с каждым поколением усиливали свои теле– патические способности.
      Хинкер и Абху и были предками Блада.
      Он рассказывал мне об этом тысячу раз, теми же словами, какими это было рассказано ему. Я всегда не слишком верил этому… до последнего времени. Но может, он действительно был способен телепатически опознать…
      Я посмотрел на соло, сидящего в трех рядах от меня. Его (ее?) шапочка была натянута на голову, воротник куртки под– нят.
      – Ты уверен?
      – Настолько, насколько вообще можно быть уверенным. Это девушка.
      – Может, и девушка, только занимается она тем, чем мо– жет лишь настоящий парень.
      Блад захмыкал.
      – Сюрприз, – с сарказмом произнес он.
      Загадочный соло остался смотреть «Крутую сделку» по-но– вой. В этом был смысл, если он был девчонкой. Большинство соло и почти все члены стай ушли из зала после порно. Новый сеанс набрал не очень много зрителей, улицы пустели и он (она) мог (могла) с большей безопасностью вернуться туда, откуда он (она) пришел (пришла). Мне пришлось заново выси– деть «Крутую сделку». Блад заснул.
      Когда таинственный соло встал, я дал ему время забрать оружие, если он его сдавал. Только после этого я начал соби– раться, дернул Блада за ухо и прошептал:
      – За работу.
      Он что-то проворчал, но все же поплелся за мной по про– ходу. Я забрал свое оружие и осмотрел улицу. Пусто.
      – Ну ладно, носатый, куда он пошел?
      – Не он, а она. Направо.
      Я направился туда, заряжая браунинг из патронной ленты, все еще не видя ничего движущегося среди разбомбленных скор– луп зданий. Этот район города был действительно жутким раз– валом. «Нашей группе», занимавшейся «Метрополем», не было нужды прикладывать к чему-то руки, чтобы заработать себе на жизнь. В этом была мрачная ирония. «Драконам» приходилось содержать в порядке всю электростанцию, чтобы получать взно– сы за электроэнергию с остальных стай. Банда Теда обслужива– ла резервуар. «Шквальный огонь», как батраки, вкалывали на полях марихуаны, а «Черные барбудос» ежегодно теряли десятка два своих членов, вычищая по всему городу радиоактивные ямы. А «Наша группа» всего-то крутила кино. Кто бы ни был их во– жаком, как бы давно он ни задумал это д е л о, нужно отдать ему должное – он был изрядным сукиным сыном.
      – Она свернула туда, – внезапно сказал Блад.
      Я последовал за ним, когда он повернул к окраине горо– да, к голубовато-зеленому мерцанию радиации, все еще исходя– щему от холмов. Теперь я знал, что он был прав. Единственной засуживающей здесь внимания вещью была запасная спусковая шахта в подземку. Да, без сомнения, это была девчонка!
      Моя задница напряглась, когда я подумал об этом. Сегод– ня я завалю девчонку! Почти месяц прошел с того дня, когда Блад вынюхал цыпочку-соло в подвале Рыночной Корзины. Она была омерзительно грязная, я подхватил от нее насекомых, но она оказалась женщиной и с того момента, как я огрел пару раз ее по голове и привязал, была вполне хороша. Я ей тоже пришелся по вкусу, хотя она плевалась и грозила убить меня, как только освободится. Я оставил ее связанной, просто так, на всякий случай, но когда из любопытства заглянул в этот подвал на прошлой неделе, ее там почему-то уже не было.
      – Смотри внимательней, – предупредил меня Блад, огибая воронку, почти невидимую среди окружающих нас теней. На дне глубокой ямы что-то ворочалось.
      Странствуя по ничейным территориям, я постепенно начи– нал понимать, почему соло и члены стай были, в основном, парнями. Война погубила большинство девушек, как это всегда происходит на войне… во всяком случае, так говорил мне Блад. Рожденные существа редко бывали мужского или женского пола – большей частью их приходилось разбивать о стену, как только они вылезали на свет божий из материнской утробы.
      Немногие курочки, которые не убрались в подземки, были крутыми сучками-одиночками вроде той, что я нашел в подвале Рыночной Корзины: жесткие и мускулистые, готовые отрезать твой кусок мяса, как только ты воткнешь его в нее. И чем старше я становился, тем труднее мне становилось найти себе девчонку.
      Но время от времени какой-нибудь курочке надоедало быть собственностью стаи, или несколько банд организовывали рейд на какую-нибудь подземку, или, как это происходило не раз, у какой-нибудь курочки возникал зуд в штанишках и она не могла отказать себе в том, чтобы не посмотреть настоящую порнуху, и всплывала наверх.
      Сегодня я завалю девчонку! Боже, я не мог дождаться этого момента!

      Здесь не было ничего, кроме голых каркасов разрушенных зданий. Целый квартал сравняли с землей, будто громадный стальной пресс обрушился с неба и превратил все под собою в пыль.
      Я чувствовал, что курочка напугана и нервничает. Она шла, меняя направления, оглядываясь по сторонам и через пле– чо. Она понимала, что находится в опасном районе. Если бы только она знала, в каком опасном!
      Одно здание в конце разрушенного квартала стояло непов– режденным, будто судьба промахнулась по нему и позволила выстоять. Она нырнула внутрь, и через минуту я увидел прыга– ющий свет в оконных проемах. Фонарь? Может быть.
      Мы с Бладом пересекли улицу и вошли в темноту, окружаю– щую здание. Когда-то здесь размещалась АМХ – Ассоциация Мо– лодых Христиан. Блад научил меня читать, но что означает эта «Ассоциация Молодых Христиан»? Часто умение читать ставит в тупик и хочется быть дураком.
      Я не хотел, чтобы она выскользнула – внутри так же удобно трахаться, как и в любом другом месте, поэтому оста– вил Блада сторожить на ступеньках у входа, а сам вошел с задней стороны. Все двери и окна были, конечно, выбиты, так что войти не составило особого труда. Я подтянулся за подо– конник и спрыгнул внутрь. Там было темно и тихо, не считая звуков, которые издавала цыпочка, крутясь в другой половине здания. Я не знал, вооружена она или нет, но не собирался рисковать. Я пристегнул браунинг и достал свой сорок пятый автоматический. У него не нужно передергивать затвор – в стволе всегда находился патрон.
      Я осторожно пошел через комнату – это было что-то вроде раздевалки. Повсюду на полу было рассыпано стекло и всякий хлам. С одного ряда металлических шкафчиков выгорела краска. Термический взрыв достал их через окна много лет назад. Мои тапочки на всем пути через комнату не издали ни единого зву– ка. Дверь висела на одной петле, я переступил порог и ока– зался в зале с бассейном. Теперь он был пуст и завален грязью. Кафель в мелком конце бассейна был покороблен и мес– тами отвалился. Пахло здесь жутко. И не удивительно – вдоль одной стены лежали мертвые парни, вернее, то, что осталось от них. Какой-то неряшливый чистильщик оставил их здесь ле– жать, не удосужившись похоронить. Я обернул платок вокруг носа и рта и двинулся дальше, по другой стороне бассейн, направляясь в маленький коридор с разбитыми светильниками на потолке. Видел я вполне нормально, сквозь выбитые окна и ды– ру в полотке просачивался яркий лунный свет. Теперь я слышал ее совершенно отчетливо по другую сторону двери в конце ко– ридора. Я прижался вплотную к стене и подошел к двери, слег– ка приоткрытой, но заваленной штукатуркой со стены. Когда я стану открывать эту дверь,несомненно, возникнет шум. Ну и ладно, раз нельзя обойтись без этого…
      Мне оставалось лишь дождаться удобного мгновения и на– чать действовать.
      Прижимаясь к стене, я проверил, чем же она там занима– ется. Там был гимнастический зал с канатами, свисающими с потолка, брусьями, гимнастическими кольцами, батутом, нас– тенными лестницами для упражнений и шведской стенкой. Боль– шой квадратный фонарь она положила на козла для прыжков. Я сказал себе, что должен запомнить это место на будущее –тре– нироваться здесь куда лучше, чем в старом сарае, который я оборудовал на автомобильной свалке. Парню необходимо поддер– живать форму, если он собирается оставаться живым соло.
      Она сбросила с себя маскировку и стояла теперь только в одной своей голой коже. Было довольно прохладно, и я видел, как она покрылась пупырышками. Она была среднего роста, с хорошей грудью, но немного худыми ногами. Она расчесывала волосы, которые волнами спадали на спину. Свет фонаря был недостаточным, чтобы определить, была она рыжей или каштано– вой, но, по крайней мере, она не была блондинкой. И это хо– рошо, потому что блондинок я не перевариваю. Во всяком слу– чае, грудь у нее была недурна. Я не видел ее лица, волосы скрывали профиль. Одежда лежала на полу, а то, что она соби– ралась надеть, находилось на коне для прыжков. Она стояла в одним туфельках с какими-то странными каблуками.
      Я не мог шевельнуться. Совершенно неожиданно я вдруг понял, что не могу пошевелиться. Она была красивой. По-нас– тоящему красивой. Мне было приятно просто смотреть на нее, смотреть, как сужается ее тело к талии и расширяется в бед– рах, как приподнимается грудь, когда она поднимает руки, причесывая волосы. Совершенно непостижимо, как приятно гля– деть, что проделывает эта цыпочка. Что-то такое, ну, женс– твенное, что ли…
      Мне это нравилось до невозможности. Я очень долго смот– рел на нее, не отрывая взгляда. Те девчонки, которых я видел раньше, были потасканными девками и годились лишь для разо– вого использования. Или девки в порнофильмах… Эта же была совсем другой, нежной и гладкой, даже несмотря на гусиную кожу. Я мог бы простоять так всю ночь.
      Она отложила расческу, взяла из кучи одежду трусики и натянула их на себя. Затем выбрала лифчик и тоже одела. Я никогда раньше не видел, как девчонки надевают лифчик. Она обернула его вокруг талии, застегнула спереди крючки и по– вернула кругом, так что чашечки оказались впереди. Подтянув его кверху, она вложила сначала одну грудь, потом другую и перебросила лямки на плечи. Затем она потянулась к платью, а я тихонько убрал с дороги кусок штукатурки и взялся за кром– ку двери.
      Он держала платье над головой с вложенными в него рука– ми и уже собиралась просунуть голову. В это мгновение она немного запуталась и я дернул дверь, с шумом отбрасывая с дороги штукатурку. Прежде чем она смогла, наконец, выбраться из своего платья, я был уже в зале и держал ее в руках.
      Она было закричала, но я содрал с нее платье. Раздался треск рвущейся материи, и прежде чем она успела сообразить, из-за чего весь этот сыр-бор, для нее все было кончено.
      Лицо у нее стало бешеным, просто бешеным. Огромные гла– за… Я не мог сказать, какого они цвета, так как их скрыва– ла тень. Красивые черты лица, высокие скулы, щеки с ямочка– ми, маленький носик. Она уставилась на меня в неописуемом ужасе. И тогда – вот что действительно странно – я почувс– твовал, что должен ей что-то сказать. Не знаю, что именно, просто что-нибудь сказать. Мне стало как-то неуютно видеть ее испуганной, но я ничего не мог с этим поделать. То есть, конечно, я собирался изнасиловать ее и не мог бы достаточно убедительно объяснить, что расстраиваться из-за этого нече– го. Но даже в этом случае мне очень хотелось сказать ей: «Не надо так пугаться, я просто хочу уложить тебя…» Такого раньше со мной никогда не бывало. Я никогда не хотел что-либо с к а з а т ь девке. Просто трахнуть ее, и все дела!
      Но время шло. Я подставил ногу сзади, толкнул, и она свалилась на пол бесформенной грудой. Я направил на нее свой сорок пятый. Ее рот тут же приоткрылся в форме буквы «О».
      – Теперь я хочу пойти и взять один из борцовских матов, чтобы нам было удобнее, понимаешь? Только попробуй пошеве– литься на полу, и я отстрелю теле ногу. В любом случае ты будешь изнасилована, разница только в том, что у тебя не бу– дет ноги.
      Я подождал, пока до нее дойдет сказанное, и, наконец, она медленно кивнула. Продолжая держать ее на мушке, я подо– шел к пыльной груде матов и вытащил один.
      Я подтащил мат к ней, перевернул, чтобы та сторона, ко– торая почище, оказалась сверху, и с помощью ствола своего сорок пятого помог ей переползти на мат. Она села, опираясь сзади на руки, согнув ноги в коленях и уставившись на меня.
      Я расстегнул «молнию» джинсов и начал стаскивать их с одной ноги, когда заметил, что она как-то странно рассматри– вает меня. Я бросил возиться со штанами.
      – Чего ты на меня уставилась? – Я был в бешенстве. Не знаю, что на меня нашло, но я словно взбесился.
      – Как тебя зовут? – спросила она. У нее был нежный го– лос, какой-то пушистый, будто ее горло было выстлано мехом или чем-то подобным. Она смотрела на меня, ожидая ответа.
      – Вик, – буркнул я.
      Она продолжала смотреть на меня, словно ей этого было мало.
      – Вик, а дальше?
      Я сначала не понял, что она имеет в виду, но потом со– образил.
      – Вик. Просто Вик, и все.
      – Ну, а как звали твоих родителей?
      Я засмеялся и снова начал стягивать джинсы.
      – Ну и дура же ты, – смеясь, сказал я. Она выглядела обиженной, и я снова разозлился. – Брось этот дурацкий вид, или я тебе зубы вышибу!
      Она сложила руки на коленях. Я спустил штаны до щиколо– ток, но они не пролезали через тапочки, поэтому мне пришлось балансировать на одной ноге, стаскивая с другой чертов тапо– чек. Это хитрый трюк – держать ее под прицелом и одновремен– но снимать обувь. Но он мне удался! Я остался голым ниже та– лии, а она сидела все так же с руками на коленях.
      – Скинь с себя эти тряпки, – велел я.
      Секунду она не двигалась, и я уже подумал, что она уст– роит мне хлопот, но тут она потянулась рукой за спину и расстегнула лифчик. Затем, откинувшись назад, она медленно стащила с себя трусики.
      Внезапно она перестала казаться испуганной. Она по-прежнему внимательно наблюдала за мной, и я заметил, что у нее голубые глаза. И вот теперь случилось что-то по-насто– ящему странное.
      Я не мог этого сделать. Ну, не то, чтобы не мог, но она была такая нежная и красивая, и так смотрела на меня. Ни один соло не поверил бы мне, но помимо своей воли я загово– рил с ней так, словно у меня произошло разжижение мозгов.
      – Как тебя зовут?
      – Квилла Джун Холмс.
      – Что за дурацкое имя?
      – Мама говорит, что оно не такое уж дурацкое и необыч– ное в Оклахоме.
      – Это где родились твои предки?
      – Да, – кивнула она, – до Третьей Войны.
      Мы, словно завороженные, разговаривали друг с другом. Я видел, что она замерзла, так как ее начал бить озноб.
      – Ну, ладно, – сказал я, собираясь пристроиться рядом с ней, – сейчас нам будет тепло…
      Черт побери! Проклятый Блад! В этот момент он ворвался с улицы, споткнулся о куски штукатурки и, поднимая пыль, скользя на заднице, добрался до нас.
      – Ну, что еще? – со злостью закричал я
      – С кем ты говоришь? – спросила девчонка.
      – С ним, с Бладом.
      – С собакой?
      Блад поглядел на нее и отвернулся. Он собирался что-то сказать, но девчонка его перебила:
      – Значит, это правда? Говорят, будто вы можете разгова– ривать с животными…
      – Ты будешь болтать с ней всю ночь или захочешь узнать, зачем я явился? – проворчал Блад.
      – Ну, ладно, что там у тебя.
      – У нас неприятности, Альберт.
      – Давай покороче. Что именно?
      Блад повернул олову к входной двери.
      – Стая. Окружила здание. По моим подсчетам, человек пятнадцать-двадцать, может, чуть больше.
      – Черт побери! Как они узнали, что мы здесь?
      Блад выглядел раздосадованным и прятал глаза.
      – Ну?
      – Наверное, еще какой-то пес учуял ее в театре.
      – Прекрасно!
      – И что теперь?
      – Отбиваться, вот что. У тебя есть какие-нибудь другие соображения по этому поводу?
      – Только одно.
      Я ждал.
      – Натяни штаны, – ухмыльнулся он.

      Девчонка, эта Квилла Джун, устроилась довольно безопас– но. Я соорудил ей что-то вроде укрытия из матов, использо– вав, наверное, целую дюжину. Ее не заденет случайная пуля и, если на не не наткнутся сразу же, о, чем черт не шутит, мо– жет, и вообще не обнаружат.
      Я вскарабкался по одному из канатов, свисающих с пото– лочной балки, и устроился наверху со своим браунингом и па– рой горстей патронов. Конечно, сейчас бы я предпочел авто– мат, Брен или Томпсон, но чего нет, того нет. Поэтому я пе– репроверил сорок пятый, убедился, что он не подведет и раз– ложил запасные обоймы на балке. Здесь у меня был полный об– зор гимнастического зала и всех входов в него.
      Блад залег в тени у входной двери. Он предложил, чтобы я сначала перестрелял всех собак, чтобы у него было свобод– ное поле деятельности. Это была наименьшая из моих тревог.
      Я предпочел бы закрыться в комнате только с одним выхо– дом, но не знал, в здании ли стая или еще только снаружи, поэтому сделал самое лучшее, что только мог.
      Все было тихо. Несколько драгоценных минут у меня ушло растолковать Джун, что если она не станет трепыхаться, ей, в конечном итоге, будет лучше со мной, чем с двумя десятками и х.
      – Если хочешь еще раз увидеть своих папочку с мамочкой,
      – добавил я, после чего без особых затруднений упаковал ее в маты.
      Тишина.
      Затем я услышал два звука одновременно. В конце бассей– на захрустела штукатурка под чьим-то сапогом. Совсем не громко. А за входной дверью звякнул металл, задевший о дере– во. Итак, они собираются предпринять первую попытку. Что ж, я готов.
      Снова тишина…
      Я направил браунинг на дверь, ведущую в бассейн, кото– рая все еще была раскрыта после того, как я ворвался сюда. Прикинув рост нападающего примерно в шесть футов, я прице– лился пониже фута на полтора, чтобы угодить негодяю прямо в грудь. Я давным-давно понял, что не нужно стараться попасть в голову. Целиться следует в самую широкую часть туловища – грудь и живот.
      Внезапно я услышал собачье рычание. Часть тьмы у вход– ной двери отделилась и двинулась в зал. Прямо напротив Бла– да. Я не пошевелил браунингом.