— В чем дело? Я не понял. Мне что, еще и здесь работу за вас делать?
      Оба охранника после окрика шефа засуетились и двинулись в мою сторону, а я мысленно распрощался со своими почками.
      — Минуточку, господа, у меня есть научное пьедложение, — подал голос человек в белом халате. Он слегка картавил и поэтому проглотил в слове «предложение» букву «эр».
      — Профессор, не мешайте, — Генри Пламмер достал из кармана носовой платок и принялся вытирать руки, — мы же не лезли к вам с советами, когда вы проводили опыты.
      — Хотя бы выслушайте, что я пьедлагаю. — Человек точно проглатывал букву «эр».
      — Давайте послушаем, что скажет господин Зильберман, — поддержал картавого Даг Истмэн.
      — Ну, хорошо, — согласился Пламмер. — Подождите, — остановил он охранников, готовых уже вышибить из меня все, что только можно. — Пусть Зильберман скажет.
      — Мы можем использовать Glistozius-paateus. — Глаза профессора плотоядно блеснули из-за толстых линз бифокальных очков. — Мы узнаем абсолютно все, что знает этот человек. Езультат гаантиован.
      — А после того, как вы используете своего Glistozius’a? профессор, что будет с подопытным? — поинтересовался из отдаления Сэм Липснер.
      — Умьет.
      — Это хорошо… очень хорошо… — Липснер удовлетворенно закивал седой головой.
      — Отличная идея, док! — радостно воскликнул Пламмер. — Тащите сюда свою зверюгу.
      — Это не звеюга, это чейвь из отьяда тьопических беспозвоночных.
      — Хорошо, хорошо, только давайте побыстрее.
      Зильберман пошел к дверям, но вдруг остановился.
      — Что там еще? — раздраженно спросил Пламмер.
      — Что там еще? — раздраженно спросил Пламмер.
      — Я пьофессоу, а не доктоу.
      — Хорошо — профессор, профессор. Только поторопитесь, профессор. У нас с вами и так мало времени до начала основного эксперимента.
      Когда профессор скрылся в дверях, Пламмер с фальшивым сочувствием посмотрел на меня.
      — Может, ты все-таки сам все расскажешь? А то, когда червяк Зильбермана начнет отсасывать твой мозг, будет очень больно.
      — Мне нечего вам сказать.
      — Где твои люди?
      — Не знаю.
      — Откуда ты узнал о проекте «Вдох души»?
      — Не знаю ни о каком проекте с таким идиотским названием.
      — Врешь, паскуда! На кого ты работаешь?
      — На себя.
      — На себя? — недоуменно переспросил Пламмер. — Зачем тебе понадобилась технология производства синтетойдов?
      — Какая технология?
      — Секретная имперская технология производства синтетических солдат. Откуда тебе стало известно о синтезе?
      — Не знаю ни о каком синтезе.
      — Врешь! Что тебе известно? Отвечай!
      — Ничего мне не известно.
      — Когда вернется Зильберман, ты сам будешь рад все рассказать, но будет уже поздно. Говори, пока еще есть время, кто тебе рассказал о старой секретной биолаборатории?
      — Так станция Буй-34 — это бывшая лаборатория по производству синтетойдов? — догадался я.
      — Вот! А говорил, что ничего не знаешь, — обрадовался Пламмер. — Теперь рассказывай, кто тебе это все выболтал?
      — Что именно?
      — Что фирма «Стеркул» на деньги Липснера восстановила оборудование; что вчера пришел танкер с нефтью для синтеза биомассы; что Даг Истмэн привез захваченный инициатор; что, в конце концов, сегодня пройдет первое испытание. Ну, откуда тебе все это известно?
      — Я ничего не знаю.
      — Врешь! — Пламмер принялся остервенело хлестать меня по лицу своими потными ладонями. — Говори!
      — Генри, остановись, — посоветовал Даг Истмэн.
      — Подождите, он что-то знает, я чувствую это!
      — Благодаря вам теперь он знает все.
      — Что вы имеете в виду?! — возмущенно воскликнул Пламмер. — Уж не думаете ли вы, что это я ему выболтал о наших планах по созданию синтетойдов?
      — Знаете что, уважаемый коллега, — сказал Даг Истмэн, — если вы никогда не проводили допросы, то и не стоит начинать. Это настоящее искусство. Знающие в этом деле толк получают от процесса удовольствие, а не портят себе нервы.
      — Да, любезный, — прошепелявил Липснер, — я бы на вашем месте остановился.
      — Это почему же? — повернувшись к горбуну, поинтересовался Пламмер.
      — А если он развяжется?
      — Вы боитесь, что он убежит? Видимо, когда-то Браен Глум вас действительно сильно напугал, раз вы до сих пор трясетесь при виде его людей.
      — Генри, вы ничего не знаете, поэтому ведете себя опрометчиво, — возразил Липснер. — Человек, которого вы бьете, самый опасный ганфайтер во всем космосе. И то, что в данный момент у него связаны руки, — просто везение. В противном случае я не дал бы за вашу жизнь и гвиндонской песеты .
      — Я никого не боюсь, у меня на станции тридцать человек охраны. — Пламмер посмотрел на Гамильтона. — И все бывшие десантники. Некоторые из них сами охотились за пиратами.
      — Вот и поинтересуйтесь у ваших охотничков, кто такой Скайт Уорнер. А тридцать человек, я вам скажу, — это не так много.
      Генри Пламмер отступил на шаг.
      — Эй, Даг, а что скажешь ты? — вытирая руки платком, поинтересовался он у капитана «Ангела ночи». Даг Истмэн посмотрел на меня.
      — Пускай Скайт Уорнер самый знаменитый ганфайтер, но он всего лишь человек, а, как известно, все люди смертны. — И после этих слов Истмэн ударил меня кулаком в челюсть.
      Капли крови брызнули из рассеченной губы на пол.
      — Ха! Отличный удар, Даг! — восхитился Пламмер. — Ловко это у тебя получается. Истмэн наклонился ко мне:
      — Когда ты умрешь, все будут говорить, что тебя убил я, капитан «Ангела ночи». Пройдет время, и люди забудут, кто такой Браен Глум и кто такой Скайт Уорнер. Будут помнить только Дага Истмэна. — Он усмехнулся. — Можешь даже не говорить, где те, с кем ты прибыл на станцию. В команде моего корабля пятьдесят человек, плюс тридцать человек охраны из фирмы «Стеркул», чтобы обыскать станцию нам понадобится полчаса — не больше.
      — Отличная идея, Даг, — одобрил план компаньона Генри Пламмер. — Только пускай вначале скажет, кто его пустил на станцию.
      — Шеф, — обратился молчавший до этого момента Гамильтон.
      — Что?
      — Я знаю, кто его пустил — это энергетик Вулгхард.
      — Вулгхард? У него завтра заканчивается контракт. Не так ли? — Пламмер спрятал в карман носовой платок, которым вытирал потные ладони. — Ну так в мешок и за борт.
      Из дверей, ведущих в коридор, раздался непонятный скрежет, металлическое бряцанье, что-то упало. Присутствующие обернулись на этот шум. В помещение въехала каталка с большим стеклянным террариумом. На нижней ее полке находились инструменты, химическая посуда, провода с клеммами и горел монитор портативного компьютера. Каталку перед собой толкал Зильберман.
      — Мы пьи-ишли-и, — радостно улыбаясь, прокартавил профессор.
      В террариуме, за толстым стеклом, что-то шевелилось.
      Зильберман остановил каталку возле меня, и я с ужасом увидел огромную пиявку толщиной с человеческую ногу. Ее черное жирное тело лоснилось в свете ламп. Пиявка лениво вытягивала слепую голову с присоской и тыкалась в стекло, оставляя на стенках террариума склизкие отпечатки.
      — Сейчас, сейчас, моя маленькая. — Зильберман в том месте, где пиявка касалась стенки террариума, бережно побарабанил пальцами по стеклу.
      — Профессор, только давайте без нежностей, — попросил Пламмер, с брезгливым видом отходя в сторону, подальше от террариума с мерзким созданием.
      Зильберман надел на руки толстые резиновые перчатки. Извлек из кармана белого халата маленькую коробочку и вынул из нее пучок длинных тонких игл.
      — Никто не желает поассистиовать? — обратился профессор к присутствующим.
      — Что нужно делать? — с охотой откликнулся на предложение Даг Истмэн.
      — Подейжите, пожалуйста. — Зильберман протянул ему иглы. — Будете мне давать по одной.
      Даг взял протянутые иглы и посмотрел на меня.
      — Надо было соглашаться на заряд бластера в голову, — сочувственно произнес он.
      То, что здесь происходило, мне нравилось все меньше и меньше. Я нервно заерзал на стуле.
      — Господа (черт бы вас всех побрал), что вас интересует? Я готов сотрудничать, — попытался я остановить начинающееся мероприятие.
      — Спохватился! — воскликнул Пламмер. — Теперь уж поздно. Доку важен сам процесс. Мы не имеем права вмешиваться в научный эксперимент. Скажите, господа! К тому же я еще ни разу не видел, как он это делает, хочу посмотреть.
      — Да, — согласился Сэм Липснер, — это весьма любопытно.
      Зильберман снял с террариума защитное стекло, отошел в сторону и аккуратно поставил его на пол, прислонив к идущему вдоль стены пульту лаборатории.
      — Док! Док! — в ужасе воскликнул Пламмер. — Она вылезает!
      Пиявка действительно высунула свою голову за край стенки террариума и, словно принюхиваясь, водила ею из стороны в сторону. Гамильтон и Вронский подняли карентфаеры, готовые открыть стрельбу. Липснер прижался горбом к стенке. А Даг Истмэн, хоть и остался на месте, не сделав назад ни шага, весь побледнел.
      Я сидел от пиявки ближе всех. С моего места хорошо было видно, как открывается и закрывается ее черный рот. Я даже слышал отвратительное почмокивание и скрип ее тела, когда пиявка терлась о стекло террариума.
      — Кто-нибудь, пристрелите эту тварь, — попросил я. Зильберман подтянул резиновые перчатки на руках и, не торопясь, пошел к террариуму.
      — Я пьофессоу, а не доктоу, — снова напомнил он, проходя мимо Пламмера.
      — Конечно, профессор, профессор, — торопливо согласился Пламмер, — только, профессор, запихните ее, пожалуйста, обратно.
      — Куда ты, глупенькая? — Зильберман осторожно затолкнул пиявку обратно. — Подожди, кушанье еще не готово. А вы думайте, пьежде чем говоить, — сказал он мне. — Это етьчайший вид. Glistozius-paateus обитает только в тьопических лесах одной из планет системы Эос. Он занесен в Кьасную книгу. — Профессор взял из с рук Истмэна одну из игл. — Пищей этому виду служат пьиматы — такие маленькие обезьянки, — продолжил Зильберман с упоением рассказ об уникальном создании, при этом глаза его из-за мощных линз очков казались несообразно большими и страшными. — Она обладает уникальным свойством пьеобазовывать инфоймацию из мозга своих жейтв в электьические сигналы и пеедавать их своим соодичам, благодая чему все особи стаи узнают место нахождения пищи. Ваш покойный слуга тоже научился считывать эти сигналы и дешифовывать их.
      — Теперь вы всегда сыты? — поинтересовался я.
      — Ха-ха-ха! — Моя шутка развеселила профессора. — Очень остоумно, — отсмеявшись, продолжил он. — Благодая этой уникальной способности я смогу, напьимей, узнать, что вы видели, делали, слышали, о чем думали за пьошедшие день—два.
      — Профессор, а мы не сможем узнать, что делал этот человек несколько лет назад? — поинтересовался Даг Истмэн.
      — Только самые яйкие моменты его пьошлой жизни. Понимаете, лучше всего считывается свежая инфоймация либо та, что оставила в его памяти неизгладимый след:
      — Так не тяните, начинайте, — посоветовал Генри Пламмер. — Только постарайтесь не испачкать кровью мое кресло.
      — А кьови не будет, — заверил Зильберман. — Glistozius-paateus будет отсасывать мозг через глаз испытуемого, а заодно и всю кьовь, котояя появится.
      Профессор наклонился над террариумом и осторожно воткнул иголку в тело пиявки. Пиявка вздрогнула и зашевелилась.
      — Тихо, тихо. — Зильберман аккуратно погладил своего мерзкого питомца. — Даг, давайте следующую. Истмэн протянул профессору новую иглу.
      — Зачем вы это делаете? — поинтересовался он. — Мне кажется, ей это не нравится.
      — Это необходимо, чтобы получить сигнал. — Зильберман воткнул вторую иглу, потом, одну за другой, еще десять. Теперь из черного блестящего тела пиявки торчала дюжина игл. Они шевелились, когда тело пиявки вздрагивало от боли.
      — Хоошо, — вколов последнюю, сказал профессор. Он достал проводки с клеммами и принялся прикреплять их к кончику каждой торчащей иголки. Другой конец провода он подсоединял к компьютеру, стоящему на нижней полке под стеклянным ящиком с пиявкой.
      — Так, готово, — сказал Зильберман, когда всё было закончено. — Тепей давайте сюда обьазец, нужно наклонить ему голову над акваиумом.
      Под образцом профессор, конечно же, имел в виду меня.
      Еще в самом начале, когда я только увидел Купера, у меня создалось ощущение, что нынешний полет окажется не из приятных, но чтобы настолько… Умереть на глазах у кучки негодяев, высосанным гигантской пиявкой, такого я не мог представить и в кошмарном сне.
      — Гамильтон, Вронский, это по вашей части, давайте, — отдал распоряжение охранникам Пламмер, указывая пальцем на меня, и вновь достал свой носовой платок, чтобы вытереть руки.
      Охранники закинули карентфаеры за спину и не спеша двинулись ко мне. По их лицам я понял, что парням не нравится то, что им предстояло сделать, но такая о у них была работа, и терять ее из-за какого-то бедолаги они не собирались. Я приготовился к самому худшему, как вдруг раздалась трель вызова мобильного телефона. Каждый из присутствующих полез к себе в карман. Охранники остановились в шаге от меня. «Неужели это насчет амнистии?» — мелькнула у меня в голове глупая мысль.
      — Алло, алло!… Это не мой, — сообщил Генри Пламмер.
      — И не мой, — убирая трубку обратно в карман, заявил Сэм Липснер.
      — Какого дьявола, — выругался Даг, — телефоны на станции вообще не работают!
      — Это моя рация, — сказал Пат Гамильтон, — извините. — Темнокожий гигант извлек из нагрудного кармана скафандра маленькую мобильную рацию и приложил ее к бесформенному борцовскому уху. — Да!… Понятно. Ждите, я сейчас подойду.
      — Извините, шеф, — обратился он к Пламмеру, — но на шестой палубе, это закрытая зона, обнаружен труп одного из моих людей. Ему перерезали сонную артерию — работа профессионала. Я должен срочно идти.
      — Иди, мы здесь и сами управимся, — разрешил Пламмер.
      Гамильтон махнул рукой Вронскому, чтобы тот шел за ним, и охранники спешно покинули комнату. Не знаю, торопились ли они на самом деле выяснить обстоятельства гибели своего товарища или, воспользовавшись предлогом, спешили покинуть комнату, где намечалась отвратительная сцена.
      — Итак, господа, теперь нам предстоит самим их как-то соединить, — указывая на меня и на террариум с пиявкой, сказал Пламмер. — Давайте возьмемся сообща. Я думаю, это не будет трудно.
      — Да здесь нет ничего сложного, — подтвердил Зильберман, — главное, чтобы Glistozius-paateus почуяла пищу. Пододвиньте обьазец поближе к акваиуму, вот сюда, и она сама пьисосется.
      — Сэм, идите к нам, — позвал горбуна Пламмер.
      — А он хорошо привязан? — поинтересовался Сэм Липснер.
      — Конечно, — заверил Пламмер.
      — А вы проверьте, уважаемый.
      Генри Пламмер подергал веревки, которыми я был привязан к креслу.
      — Ну что, убедились? Никуда он не денется.
      Горбун неохотно подошел поближе.
      — Его в любом случае нельзя оставлять в живых, — приободрил старика Пламмер. — Давайте помогите и после можете спать спокойно. Беритесь с этой стороны.
      — Не стоит этого делать, джентльмены, — попытался я урезонить своих палачей, но это вызвало лишь садистские ухмылки.
      Толстяк Пламмер встал с правой стороны от кресла, Даг Истмэн слева, а горбатый Сэм — сзади. Зильберман склонился над компьютером с противоположной стороны террариума. Его голова с всклокоченными волосами плотоядно уставилась линзами бифокальных очков сквозь стеклянную стенку, словно сам Зильберман сидел внутри террариума.
      — Толкайте, — отдал команду профессор.
      — Можешь начинать кричать, — наклонившись чуть ли не над самым моим ухом, посоветовал Даг Истмэн.

Глава 6. КАЖДОМУ СВОЕ

Глава 7. ЖИВЫМ ИЛИ МЕРТВЫМ