- Возвращаются на берег? Чтекса, я не понимаю. Почему же они не тонут, после рождения? И если они выходят на берег, то почему же мы никогда не видели ни одного из них? - Конечно вы видели их, - сказал Чтекса. - А еще чаще слышали их голоса. Идем со мной. Он поднялся и пошел в фойе. Руиз-Санчес последовал за ним, его голова шла кругом от предположений. Чтекса открыл дверь. Священник опешил, увидев что ночь была уже на исходе - облачное небо на востоке чуть порозовело. Разнообразное движение и пение джунглей не уменьшились. Раздался высокий, шипящий свист и над городом в сторону моря проплыла тень птеродона. Со стороны илистого мелководья донесся хриплый лай. - Вот, - мягко сказал Чтекса. - Ты слышишь? Сидящее на мели существо - невозможно было узнать его сразу - снова раздраженно захрипело. - Сначала конечно трудно, - сказал Чтекса. Но самое страшное для них уже позади. Они выбрались на берег. - Чтекса, - сказал Руиз-Санчес. Ваши дети - это легочные рыбы. - Да, - сказал Чтекса. - Это и есть наши дети.
      Y
      Потом стало ясно, что именно беспрерывный лай легочной рыбы поверг Руиза-Санчеса в обморок когда Агронский открыл перед ним дверь. Поздний час и переживания сначала по поводу болезни Кливера, а затем из-за разоблачения его откровенного обмана, тоже подействовали на него. К этому необходимо добавить растущее по пути домой, под светлеющим небом, чувство вины по отношению к надолго оставленному Кливеру и, конечно шок оттого, что Мишель и Агронский вернулись именно тогда, когда он пренебрег своими обязанностями. Но главной причиной такого состояния священника был звенящий до сих пор у него в ушах лающий крик детей Литии. Через несколько мгновений он пришел в себя и обнаружил, что Агронский и Мишель усадили его на стул в лаборатории, и пытались не потревожив и не свалив его на пол, снять плащ, что было так же невыполнимо, как, например, попытаться снять не снимая пиджак жилет. Он неуверенно вытащил руку из рукава плаща и поднял глаза на Мишеля. - Доброе утро, Майк. Прости мои дурные манеры. - Не глупи, - спокойно сказал Мишель. - Как бы то ни было, но сейчас тебе лучше помолчать. Я уже провел пол-ночи над Кливером пока ему не стало лучше. Прошу тебя, Рамон, не заставляй все повторять сначала. - Со мной все в порядке. Я не болен - просто очень устал и немного перевозбудился. - Что случилось с Кливером? - настойчиво спросил Агронский. Мишель вроде справился с ним. - Не волнуйся, Майк. Уверяю тебя, со мной все в порядке. А у Пола глюкозидное отравление - сегодня днем он поранился о колючку. Нет, уже вчера днем. Как он себя вел за это время что вы здесь? - Ему было плохо, - сказал Мишель. - Без тебя мы не знали что делать и дали ему две таблетки из тех, что ты оставил. - Две таблетки? - Руиз-Санчес с трудом опустил ноги на пол и попробовал встать. - Я понимаю, вы не знали что предпринять, но, все же, лучше мне посмотреть его - Рамон, сядь пожалуйста. Мишель говорил тихо, но его твердый тон не допускал неповиновения. Подсознательно, священник был рад подчиниться большому уверенному мужчине, поэтому он позволил себе усесться назад на стул. Ботинки свалились с его ног на пол. - Майк, кто здесь священник? - сказал он устало.- Хотя, я все же уверен, что ты все сделал правильно. С ним все в порядке? - Да, но похоже он очень болен. Правда у него хватило энергии чтобы ворочаться большую часть ночи. Лишь недавно он наконец угомонился и заснул. - Хорошо. Сегодня уже ничего не надо. А с завтрашнего дня дадим ему лекарство внутривенно. В этой атмосфере превышение дозы салициловой кислоты может привести к осложнениям. Он вздохнул. - Как, теперь мы можем отложить дальнейшие расспросы? - Конечно, если здесь больше ничего не произошло. - Ох, - сказал Руиз-Санчес, - думаю, здесь много чего произошло. - Так я и знал, - сказал Агронский. - Черт побери, так я и знал. Я ведь говорил тебе, Майк, помнишь? - Что-нибудь неотложное? - Нет, Майк - нам ничего не угрожает, в этом я уверен. Ничего такого, что может помешать нам отдохнуть. Похоже вы устали не меньше меня - на вас лица нет. - Ты прав, - согласился Мишель. - Но почему же вы не связывались с нами? - взорвался Агронский. - Вы напугали нас до полусмерти, Отец. Если здесь действительно что-то происходит, вы должны были - Непосредственно сейчас нам ничего не угрожает, - терпеливо повторил Руиз-Санчес. - А что касается связи, то я знаю об этом не больше вашего. До этой ночи, я был уверен, что мы регулярно общаемся с вами. За это отвечал Кливер и казалось он выполняет свои обязанности. Я обнаружил что это не так лишь после того, как он заболел. - Тогда нам, по-видимому придется подождать, - сказал Мишель. - А сейчас я бы с удовольствием прилег... Но, Рамон - Что, Майк? - Должен сказать, что эта история нравится мне не больше, чем Агронскому. Завтра нам нужно во всем разобраться и подвести итоги работы комиссии. Корабль придет за нами через день или около того и чтобы принять к этому времени решение мы должны во всем разобраться. А теперь, ради Бога, давайте растянем гамаки. Пролететь на вертолете двадцать пять тысяч миль через туман тоже было непросто. - Да, - сказал Руиз-Санчес. - Ты правильно сказал, Майк, ради Бога.
      Священник-биолог из Перу проснулся первым - физически вчера он устал меньше всех. Уже вечерело когда он выбрался из гамака и пошел взглянуть на Кливера. Физик лежал в бессознательном состоянии. Его лицо посерело и как-будто сморщилось. Это было удачное время чтобы искупить вчерашнее плохое обращение с больным. К счастью, его пульс и дыхание почти пришли в норму. Руиз-Санчес тихо вошел в лабораторию и приготовил фруктозу для внутривенного введения. Одновременно, он взбил из банки консервированного яичного порошка что-то вроде суфле и поставил его жариться на спиртовку это была еда для остальных. В спальне священник установил стойку для внутривенного введения. Кливер даже не вздрогнул, когда игла вошла в его большую вену на внутренней стороне сгиба руки. Руиз-Санчес закрепил трубку пластырем, проверил как поступает жидкость из перевернутой бутылки и вернулся в лабораторию. Там он сел на табурет перед микроскопом и, расслабившись, наблюдал как наступает новая ночь. Он все еще чувствовал себя разбитым от усталости, но уже мог бодрствовать не напрягаясь. Плап-плап, плап-плап, пузырилось медленно поднимающееся суфле и через некоторое время нежный запах сообщил, что очень скоро оно может подгoреть. Снаружи неожиданно полило как из ведра. Так же неожиданно, дождь прекратился. - Это завтрак так пахнет, Рамон? - Да, Майк. Подожди еще несколько минут. - Отлично. Мишель ушел. Руиз-Санчес увидел на верстаке темно-синюю книгу с золотым тиснением, которую он всегда носил с собой с самой Земли. Он машинально подтянул ее поближе и раскрыл на странице 573. По крайней мере, она даст ему подумать о событиях в которые он не участвует лично. Прошлый раз он остановился на том, что Анита, которая "должна подчиниться похоти Гонуфриуса, чтобы смягчить свирепость Суллы и корыстолюбие двенадцати Сулливанцев и (как сразу предположил Гилберт) спасти девственность Фелиции для Магравиуса" - одну минуту, как могла Фелиция до сих пор считаться девственницей? Ага: "...когда присвоенная Мишелем после смерти Джилиии" - это объясняло ее девственность, так как Фелиция провинилась прежде всего лишь тем, что была неискренней "... но она боялась, что, признав его супружеские права, она могла вызвать предосудительные отношения между Евгениусом и Иеремией. Мишель, который раньше изнасиловал Аниту, освободил ее от необходимости уступать Гонориусу" - да это рассчитано, так как Мишель тоже имел виды на Евгениуса. "Анита взволнована, но Мишель угрожает, что прибережет ее дело на завтра, для ничем не примечательного Гуглилмуса а она знала из опыта (по Вэддингу), что даже если применит ложь во спасение, то это никак не поможет." Так. Все это было очень хорошо. И, похоже, повествование впервые приобретало определенный смысл. Все же, размышлял Руиз-Санчес, ему бы не хотелось знать членов этого семейства имена которых заменены на условные латинские или быть исповедником у кого-нибудь из них. Вот, снова: "Фортисса, тем не менее, вдохновленная объединившимися Грегориусом, Лео, Вителиусом и Макдугалиусом предостеречь Аниту описанием сильного телесного наказания Гонуфриуса и безнравственности (turpissimas*) (* turpissimas постыдность, позорность (лат.)) Каникулы, покойной жены Мауритиуса с Суллой, торговцем церковными должностями, который отрекается и раскаивается." Да, все сходится, если воспринимать это не возмущаясь действиями персонажей - а все здесь указывает на то, что они вымышлены, - или автором, который несмотря на свой мощный интеллект - интеллект возможно величайшего из писателей предыдущего столетия, заслуживает сочувствия, как самая жалкая жертва Сатаны. Если воспринимать повествование именно как серые сумерки сознания, то весь роман, учитывая даже включенные в текст назойливые комментарии, можно оценивать под одним углом. - Готово, Отец? - Пахнет так, как-будто готово. Агронский, почему ты не ешь? - Спасибо. Можно отнести Кливеру - Нет, он принимает фруктозу. Сейчас, пока впечатление, что он наконец понял проблему снова не рассеялось, он мог сформулировать основной вопрос, тот тупик, который столько лет глубоко тревожил как его Орден, так и всю Церковь. Он тщательно формулировал его. Вопрос звучал так: - Было ли у него превосходство и должна ли была она подчиниться? К его изумлению, он впервые увидел, что несмотря на потерю запятой, сформулировал два вопроса. Было ли у Гонуфриуса превосходство? Да, потому что Мишель, единственный, кто из всего общества был изначально одарен силой красоты, был абсолютно скомпрометирован. Следовательно, никто не мог лишить Гонуфриуса его преимуществ независимо от того, можно ли было спросить с него за все грехи или они действительно были лишь слухами. Но должна ли была Анита подчиниться? Нет, не должна была. Мишель утратил на нее все права и она могла не идти за наставником или еще за кем-нибудь, а следовать лишь своей совести - а в свете мрачных обвинений против Гонуфруса она могла лишь отвергнуть его. Что же касается раскаяния Суллы и преображения Фелиции, то они ничего не значили, так как отступничество Мишеля лишило их обоих и всех остальных духовного поводыря. Следовательно, ответ всегда лежал на поверхности. Да и Нет - вот из чего состоял ответ. Он закрыл книгу и посмотрел на верстак, находясь в том же состоянии безразличия к окружающему миру, но ощущая как где-то глубоко внутри него возникает легкое приятное возбуждение. Когда он посмотрел в окно на моросящую темноту, то в желтом конусе дождя отбрасываемом светом проникающим через прозрачное стекло увидел знакомую фигуру. Это был уходящий прочь от дома Чтекса. Вдруг Руиз-Санчес понял, что никто не потрудился стереть с доски для объявлений надпись о болезни. Если Чтекса приходил сюда по делу, надпись наверняка отпугнуло его. Священник наклонился вперед, схватил пустую коробку от слайдов и слегка постучал ею по оконному стеклу. Чтекса повернулся и посмотрел через пелену дождя, его глаза были полностью прикрыты пленкой. Руиз-Санчес кивнул ему и с трудом поднялся с табурета, чтобы открыть дверь. Тем временем завтрак поджарился и начал подгорать. Стук привлек внимание Мишеля и Агронского. Чтекса сочувственно смотрел вниз на троих людей, капли воды стекали как масло вниз по мельчайшим, призматическим чешуйкам его гибкого тела. - Я не знал, что у вас болезнь, - сказал литианин. Я пришел потому, что ваш брат Руиз-Санчес ушел сегодня утром из моего дома без подарка который я хотел ему сделать. Я уйду, если я каким-либо образом вторгаюсь в вашу личную жизнь. - Все в порядке, - успокоил его Руиз-Санчес. - Болезнь оказалась незаразным отравлением и надеемся, что наш коллега не очень от него пострадает. Это мои товарищи с севера - Агронский и Мишель. - Счастлив увидеть их. Значит послание все же нашло их? - О каком послании вы говорите? - спросил Мишель на правильно, но неуверенно произнося лиианские слова. - Прошлой ночью, по просьбе вашего коллеги Руиз-Санчеса, я отправил послание. В Ксоредешч Гтоне мне сказали, что вы уже вылетели. - Что мы и сделали, - сказал Мишель. - Рамон, что это? Я помню, что ты сказал, что связью занимался Пол. И ведь ты утверждал, что когда заболел Пол, ты не знал как это делать. - Я не знал и не знаю. Я попросил Чтексу отправить его за меня. Мишель посмотрел на Литианина. - О чем же было послание? - спросил он. - Что вам пора вернуться сюда, в Ксоредешч Сфэт. И что ваше время на этой планете уже на исходе. - О чем вы говорите? - поинтересовался Агронский. Он старался следить за разговором, но плохо знал язык и, по-видимому, те несколько слов, что он смог понять только усилили его смутные страхи. - Майк, переведи пожалуйста. Мишель коротко перевел. Затем, он сказал: - Рамон, неужели после всего что ты обнаружил, ты действительно хотел сообщить нам только об этом? В конце концов, мы и сами знали, что близится время отлета. Мне кажется, что мы не хуже тебя разбираемся в календаре. - Не сомневаюсь, Майк. Но я не представлял о чем Кливер сообщал вам раньше, конечно если он вообще о чем-нибудь вам сообщал. Я знал лишь то, что связываться с вами каким-либо другим способом ему пришлось бы скрытно. Сперва я подумал что у него в вещах спрятан радиопередатчик, потом мне пришло в голову, что он мог посылать вам сообщения курьером на рейсовых самолетах. Он мог бы сказать вам, что срок пребывания на планете продлен. Он мог сообщить вам, что я погиб. Он мог сказать вам все что угодно. Я хотел быть уверен, что вы прибудете независимо от сообщений Кливера. Но когда я попал в здешний Центр связи и обнаружил, что не смогу связаться непосредственно с вами, я понял, что подробное сообщение до вас не дойдет. Вся радиосвязь из Ксоредешч Сфэта производится через Дерево и если вы попадете туда, то увидите, что землянин неспособен передать даже простейшее послание. - Это правда? - спросил Мишель у Чтексы. - Правда? - повторил Чтекса. - Да, это правильно. - Значит тогда, - немного раздраженно сказал Руиз-Санчес, - вы понимаете почему когда проходивший мимо Чтекса по счастливой случайности узнал меня и предложил свою помощь, мне пришлось сообщить ему лишь суть того о чем я вам рассказал. Я не мог надеяться, что, пройдя не менее чем через двух литиан-посредников, подробности не исказятся. Я мог только во весь голос позвать вас, попросить чтобы вы прибыли сюда вовремя - и надеяться что вы услышите меня. - У вас неприятности которые похожи на болезнь в доме, - сказал Чтекса. Я не должен здесь оставаться. Когда неприятности будут у меня, я не смогу попросить оставить меня в покое, если сейчас продолжу навязывать вам свое присутствие. Я принесу подарок в более подходящее время. Не попрощавшись даже из вежливости, он, поразив всех своей грациозностью, пригибаясь, вышел в двери. Руиз-Санчес, немного растерявшись, беспомощно смотрел ему вслед. Казалось литиане всегда улавливали суть происходящего по сравнению с ними даже самые самоуверенные земляне, казалось, просто мучились сомнениями. И почему они должны сомневаться? Их поддерживала - если Руиз-Санчес не ошибался - вторая по силе Власть во Вселенной, и поддерживала напрямую без посредников и без противоречивых толкователей. Уже то, что они не страдали от нерешительности, прямо указывало на их происхождение от этой Власти. Свобода выбора была дарована только детям Бога, поэтому они часто были полны сомнений. Если бы Руиз-Санчес смог, он все же остановил бы Чтексу. В быстротечном споре полезно иметь на своей стороне чистый разум - несмотря на то, что если вы будете полагаться на него слишком долго, этот союзник может вонзить вам нож в сердце. - Идемте и разберемся во всем до конца, - захлопнув дверь и вернувшись в переднюю сказал Мишель. - Хорошо, что удалось немного поспать, но до прихода корабля осталось так мало времени, а нам еще нужно принять официальное решение. - Мы не сможем продвинуться дальше, - возразил Агронский, хотя, как и Руиз-Санчес, он послушно следовал за Мишелем. - Как мы можем принять окончательное решение не зная мнения Кливера? В таких делах на счету каждый голос. - Абсолютно правильно, - сказал Мишель. - И мне, так же как и тебе, не нравится сложившаяся ситуация - я уже сказал об этом. Но я не вижу иного выхода. Рамон, как ты думаешь? - Я бы предпочел подождать, - откровенно сказал Руиз-Санчес. - Если посмотреть реально, то любые мои слова так или иначе компрометируют вас обоих. И не говорите, что вы не сомневаетесь в моей честности, ведь точно так же мы доверяем и Кливеру. Но эти доверия взаимоисключают одно другое. - Рамон, сказав вслух то, что все думали, ты стал на сложный путь,- едва улыбаясь, сказал Мишель. - Что же ты можешь предложить? - Ничего, - признал Руиз-Санчес. - Как ты сказал, время работает против нас. Нам все же придется идти дальше без Кливера. - Нет, не придется. - Голос от дверей в спальни от слабости был одновременно и неувереннее и жестче чем обычно. Все вскочили на ноги. В дверном проеме, крепко вцепившись за его стороны, стоял одетый в шорты Кливер. На одном из его предплечий Руиз-Санчес увидел следы клейкой ленты, которой была закреплена трубка подававшая фруктозу.
      YI
      Ты сошел с ума, Пол, - сердито, сказал Мишель. - Марш в гамак пока тебе не стало хуже. Как ты не поймешь, что ты болен? - Мне не так плохо, как вам кажется, - сказал криво усмехаясь Кливер. На самом деле, я чувствую себя вполне прилично. Рот уже почти не болит и не думаю, что у меня есть температура. Да будь я проклят, если наша Комиссия хоть на шаг продвинется без меня. Комиссии не даны такие права и я буду протестовать против любого принятого без меня решения - любого решения, ребята, я надеюсь, вы меня понимаете. Мишель и Агронский беспомощно посмотрели на Руиза-Санчеса. - Что ты скажешь, Рамон, - хмурясь сказал Мишель. - Ему уже можно вставать из постели? Руиз-Санчес был уже возле физика и заглядывал ему в рот. Язвы уже почти сошли, а несколько оставшихся были едва заметны. Глаза Кливера слегка слезились, что говорило о том, что кровь очищена еще не полностью, но больше ничего не напоминало о вчерашних волнениях. Кливер на самом деле выглядел ужасно, но это было неизбежно, если учесть сколько протеина из клеток своего собственного организма он сжег для выздоровления. - Думаю, он имеет право даже убить себя, если захочет,- сказал Руиз-Санчес. Пол, прежде всего ты должен сесть, надеть халат и укутать ноги одеялом. Потом тебе надо поесть - я займусь этим. Ты замечательно быстро выздоровел, но ослабел и если не излечишься полностью, можешь стать легкой добычей для серьезной инфекции. - Я согласен на компромисс, - сразу же сказал Кливер. - Я не хочу быть героем, я хочу только чтобы меня услышали. Помогите мне добраться до гамака. Я все еще нетвердо стою на ногах. Не менее получаса они устраивали Кливера так, чтобы выполнить все предписания Руиза-Санчеса. Похоже, физику даже нравилось то, как с ним возились. В конце концов, после того как он получил кружку гчтехта местного чая - Мишель сказал: - Ну что, Пол, ты просто из кожи вон лезешь, чтобы разоблачить себя. Ты ведь именно этого добиваешься. Итак, рассказывай, почему ты с нами не связывался? - Я не хотел связываться. - Не спеши, - сказал Агронский. - Пол, не болтай первое, что придет в голову. Хотя говорить связно ты уже можешь, но, трезво рассуждать по-видимому еще не в состоянии. Может ты молчал просто из-за того, что не сумел воспользоваться здешней системой связи - Деревом или еще чем-нибудь? - Нет, не поэтому, - упрямо сказал Кливер. - Спасибо, Агронский, но не нужно подсказывать мне выход попроще или изобретать для меня алиби. Я вполне осознаю свои действия и знаю, что теперь не смогу убедительно объяснить свое поведение. Мои шансы скрыть все в секрете зависели от возможности полностью контролировать ситуацию. Естественно, что я лишился всякой надежды на это после того, как налетел на этот проклятый "ананас". Я понял это предыдущей ночью когда, сражаясь как дьявол, чтобы вырваться к вам, прежде чем вернется Отец, обнаружил, что не могу это сделать. - Теперь ты как будто вполне спокойно воспринимаешь это, - заметил Мишель. - Да, я понимаю, что провалился. Но я реалист. И еще, Майк, я знаю, что мое поведение объясняется чертовски убедительными причинами. Я рассчитываю, что когда расскажу о них, вы охотно согласитесь со мной. - Хорошо, - сказал Мишель, - начинай. Кливер откинулся и спокойно сложил руки на коленях. Он явно наслаждался происходящим. Потом он сказал: - Во первых, как я уже сказал, я не связывался с вами, потому что не хотел. Использовав кого-нибудь из Гадюк для передачи сообщения, я бы справился с Деревом не хуже Отца. Конечно я не говорю по-Гадючьи, но Отец знает их язык и мне нужно было бы лишь довериться ему. Кроме того, я мог бы справиться с Деревом самостоятельно. Я уже разобрался на каких технических принципах основана его работа. Майк, ты увидишь, оно представляет из себя самый большой в этой галактике транзистор, и бьюсь об заклад, большего транзистора просто не существует. Но я хотел расколоть Комиссию на две группы. Я хотел чтобы вы даже не догадывались о происходящем здесь, на этом континенте. Я хотел чтобы вы предположили наихудшее и, если бы мне удалось это устроить, обвинили бы во всех бедах Гадюк. После возвращения - если бы вы все же вернулись сюда - я собирался подготовиться к тому, чтобы доказать, что Гадюки не позволили мне связаться с вами. У меня было множество разнообразных планов, чтобы убедить вас в этом, но их теперь не хочется раскрывать - они лишились смысла. Но я уверен, что мои объяснения выглядели бы значительно убедительнее любых рассказов Отца. Мне просто стыдно, что в последнюю минуту я налетел на эту колючку. Отцу предоставилась возможность заподозрить неладное. Могу поклясться, что если бы не эта случайность, то вплоть до вашего возвращения, он бы ничего и не почувствовал, а потом было бы уже слишком поздно. - Возможно я бы и вправду ничего не понял, - пристально смотря на Кливера, сказал Руиз-Санчес. - Но то что ты накололся на этот "ананас" не было случайностью. Если бы ты не тратил все время на выдумывание своей собственной, отличной от реальности Литии, а изучал планету, для чего собственно тебя сюда и послали, то знал бы о ней достаточно много, чтобы быть повнимательнее с "ананасами". Кроме того, тебе нужно было научиться говорить по-литиански хотя бы как Агронский. - Может быть, - сказал Кливер, - ты и прав, но для меня это не имеет значения. Мне достаточно знать, что мои наблюдения Литии оказались значительнее всего остального. В отличие от тебя, Отец, в экстремальных ситуациях я не щепетилен и не боюсь, что кто-нибудь потом проанализирует мои действия и обо всем узнает. - Прекратите перебранку, - сказал Мишель. - Пока ты еще ничего толком не рассказал и тебе несомненно придется объясниться. Можешь рассчитывать на то, что мы постараемся понять причину твоих действий или, по крайней мере, не будем чрезмерно упрекать. Мы слушаем тебя. - Ну что ж, - несколько оживившись сказал Кливер. Яркий газовый свет, осветив его лицо, резко выделил провалы ввалившихся щек когда он наклонился вперед и указал на Мишеля все еще нетвердым пальцем. - Знаешь ли ты, Майк что находится под нами? Для начала, знаешь ли ты, какие здесь запасы рутила? - Конечно знаю. Если мы проголосуем за открытие планеты, то на столетие, а то и дольше, будем обеспечены титаном. То же самое отмечено в моем личном отчете. Но мы вычислили это еще до посадки, сразу после того как определили точную массу планеты. - А как насчет пегматита? - поинтересовался Кливер. - Пегматит? - несколько удивленно переспросил Мишель. - Хотя я и не занимался пегматитом, но думаю его здесь очень много. Нам чрезвычайно нужен титан, но не понимаю зачем нам литий - как ракетное топливо этот металл не используется уже более пятидесяти лет. - И все же на Земле тонна лития до сих пор стоит около двадцати тысяч долларов, Майк, и если учесть инфляцию, то это не ниже цены середины двадцатого века. Это что-нибудь говорит тебе? - Меня больше интересует, что это говорит тебе - сказал Мишель. - Никто из нас не сможет заработать и гроша на результатах этой экспедиции даже если мы обнаружим, что изнутри планета состоит из чистой платины - что едва ли соответствует истине. А что касается цен на литий то, по-видимому, такое невероятно огромное количество пегматита разрушит земной литиевый рынок? Для чего же, по большому счету, он нужен. - Литий применяется в производстве бомб, - сказал Кливер. - Термоядерных бомб. И, конечно, в управляемой термоядерной реакции, если мы когда-нибудь осуществим ее. - Руизу-Санчесу вдруг стало нехорошо и он снова почувствовал усталость. Он опасался именно таких намерений со стороны Кливера и ему очень не хотелось убедиться в своей правоте. - Кливер, - сказал он. - Теперь я понял. Даже если бы ты не поранился об этот "ананас", я бы раскусил тебя. В тот же день ты сказал мне, что укололся, когда бродил в поисках пегматитовых залежей и что по твоему мнению Лития могла бы стать хорошим местом для производства трития в промышленных количествах. Ты наверняка думал что я не пойму о чем идет речь. Если бы ты не налетел на эту колючку, то все равно проговорился бы ты знал меня так же плохо и поверхностно, как и Литию. - Теперь легко говорить, - снисходительно заметил Кливер, - "Я знал обо всем с самого начала". - Конечно легко, особенно когда тебе помогают, - сказал Руиз-Санчес. - Но я думаю, что замысел использовать Литию в качестве рога изобилия сыплющего водородными бомбами был лишь началом твоих планов. Я не верю, что даже это было твоей конечной целью. Больше всего тебе хотелось бы, чтобы Лития вообще исчезла из вселенной. Ты ненавидишь эту планету, здесь ты поранился, тебе хочется, чтобы это было лишь дурным сном. Поэтому ты акцентируешь внимание на имеющихся здесь огромных запасах трития, замалчивая всю остальную информацию о планете, и в том случае, если твое мнение победит, то в интересах безопасности контакты с Литией будут категорически запрещены. Не так ли? - Все так, кроме фокуса с мнимым чтением мыслей, - презрительно сказал Кливер. - Оказывается все так очевидно, что понятно даже священнику. Майк, такого грандиозного шанса человечеству еще не представлялось. Вся планета -от корней до веток - создана для того, чтобы быть переоборудованной в термоядерную лабораторию и промышленный центр. Она обладает неограниченными запасами руд самых важных веществ. А еще важнее то, что здесь неизвестна ядерная энергия и об этом не нужно беспокоиться. Все ключевые материалы, радиоактивные элементы и все что необходимо для серьезной работы с ядерной энергией придется привезти с собой - Гадюки не имеют об этом представления. Более того, все необходимое - счетчики, ускорители частиц и тому подобное - все это изготовлено из материалов вроде железа, то есть таких, которых нет у Гадюк и на неизвестных им принципах, например на явлении магнетизма или квантовой теории. Кроме того, здесь есть огромный запас дешевой рабочей силы которая не знает - а после определенных предосторожностей - даже не получит возможности узнать достаточно много, чтобы освоить всю засекреченную технологию. Теперь нужно лишь присвоить планете статус Неблагоприятная тройного уровня E и, таким образом, на сто лет исключить возможность использовать Литию в качестве транзитной станции или базы любого типа. В то же время, мы можем обратиться в Комиссии ООН по Пересмотру с информацией о настоящем положении вещей на Литии и предложить статус Тройного A - арсенала для всей Земли и для всего содружества контролируемых нами планет! - Против кого? - сказал Руиз-Санчес. - Что ты имеешь в виду? - Против кого создается этот арсенал? Для чего нам нужно посвятить целую планету созданию тритиевых бомб? - ООН может применять оружие, - сухо сказал Кливер. - Еще не так давно на Земле было несколько драчливых государств, а история часто повторяется. К тому же, не забывайте, что термоядерное оружие в отличие от атомных бомб может храниться лишь несколько лет. У трития очень короткий период полураспада. Думаю, что вы плохо в этом разбираетесь. Но попомните мое слово, полиция ООН будет рада узнать, что она может получить практически неисчерпаемый запас тритиевых бомб и к черту проблемы шельфовой жизни Литии! Кроме того, если вы хорошенько все обдумаете, то не хуже меня поймете, что процесс объединения миролюбивых планет не может продолжаться вечно. Рано или поздно - вообщем, что произойдет если очередная открытая нами планета окажется подобной Земле? В этом случае, ее жители будут всей планетой отчаянно сражаться, чтобы не подпасть под наше влияние. Или что будет, если следующая открытая нами планета, окажется форпостом другой, большей, чем наша федерации? Когда наступит этот день - а он наступит, это несомненно - мы будем чертовски рады если сможем засыпать от полюса до полюса планету противника термоядерными бомбами и победить с минимальными человеческими потерями. - С нашей стороны, - добавил Руиз-Санчес. - А что, есть еще и другая сторона? - Ей-богу, я согласен с его рассуждениями, - сказал Агронский. Майк, твое мнение? - Я еще не разобрался до конца, - сказал Майк. - Пол, я все же не понял почему ты не мог обойтись без этих шпионских страстей? Ты честно объяснил свои действия, в твоих рассуждениях есть определенные достоинства, но ведь кроме того ты признался, что решил привлечь всех троих на свою сторону при помощи обмана. Почему? Неужели ты не веришь в силу аргументов? - Не верю, - резко сказал Кливер. - Я никогда еще не работал в подобной Комиссии, Комиссии без назначенного руководителя, Комиссии, в которую сознательно включено четное количество сотрудников, и поэтому ни одно из противоречивых мнений не сможет победить, Комиссии, в которой голосу ученого приравнивается голос человека чья голова забита елейным лицемерием, абстрактными моральными определениями и метафизикой двухтысячелетней давности. - Это очень серьезные слова, - сказал Мишель. - Я знаю. Если на то пошло, то я скажу и здесь и где угодно, что я уверен, что Отец чертовски хороший биолог и что поэтому, его как и всех нас можно назвать ученым - раз уж биология является наукой. Но я помню, как однажды я был в биологической лаборатории в Нотр Даме, где они собрали целый мир зародышей животных и растений и увидел даже не знаю сколько биологических чудес. Я много думал, как можно одновременно быть таким хорошим ученым и священником. Я удивлялся, в каких клетках мозга они содержат религию а в каких науку. Я до сих не понимаю этого. Я не стремился узнать как объединяются эти части мозга именно здесь на Литии. Я собирался устроить так, чтобы вы не согласились с точкой зрения Отца. Вот зачем я устроил весь этот маскарад. Возможно, я поступил глупо думаю, что нужно учиться чтобы стать удачливым провокатором и мне нужно было подумать об этом сразу. Но я не сожалею, что попробовал. Я сожалею только о том, что проиграл.