– Ну, принесла, – буркнула она, доставая бутылку. – Ты пить-то сам сможешь?
      – Мне кажется, если поставить ее мне на грудь, смогу.
      – Ладно. – Она откупорила бутылку, поставила донышком ему на грудь и положила его руки на горлышко. – Так нормально?
      – Угу, – сказал Ривас. – Спасибо. – Он приложился губами к горлышку и сделал хороший глоток, несмотря на тряску.
      Она улыбнулась.
      – Вот и хорошо. Знаешь, у тебя был и впрямь ужасный вид, когда я вытащила тебя оттуда. Кстати, доктор, который собирал твою голову по частям, тебя знал. Он еще сказал, что-то Ривас слишком быстро износился, а я ему на это – что тебя гораздо больше, чем кажется на взгляд. – Она погладила его по костлявому плечу и полезла вперед помочь Урании править.
 
      Большую часть дня Ривас провел в чередовании еды и дремы, а когда выбор между уткой и прогулкой в местные удобства – в фургоне имелся и крошечный туалет, втиснувшийся между изголовьем койки и задней стенкой кухни, – сделался неизбежным, ему удалось встать и дойти туда самостоятельно, хотя, вернувшись, он рухнул в койку, истекая потом, дрожа от озноба и едва не теряя сознание от слабости. После он проспал несколько часов, а когда проснулся, Барбара остановила фургон на ночь в очень – как она заверила его – укромном месте. Трое беглецов поужинали остатками супа, обойдясь без десерта, а потом, несмотря на вялые протесты Риваса, обе женщины улеглись спать на полу.
      Ривас тоже уснул, но спал чутко, и негромкое «дзынъ»далеко за полночь мгновенно разбудило его.
      Стенку напротив его койки можно было отпереть и опустить на петлях, превратив в прилавок для продажи пончиков, и в слабом лунном свете, просочившемся сквозь щели, он увидел стоящую фигуру, державшую в руках бутылку текилы. Она повернулась вполоборота к нему, подняла бутылку, чтобы заглянуть в нее, и он увидел, что это Урания. Не успел он раскрыть рот, чтобы приказать ей поставить бутылку на место, как она облизнула бутылку, и язык ее скользнул к пробке.
      – Ури! – в ужасе прохрипел Ривас. – А ну поставь ее, ты...
      При звуке его голоса она подпрыгнула и с лихорадочной поспешностью лязгнула зубами по горлышку.
      Ривас вскочил с койки и толкнул ее на открывавшуюся стену, но тут же без сил повалился на пол, борясь с накатывающим обмороком.
      Барбара тоже вскочила и спросонья оглядывалась по сторонам: она поняла, что стряслась беда, но не знала какая. Похоже, она подумала, что кто-то ломится в их фургон, а у Риваса не хватало сил даже рта раскрыть, чтобы сказать, в чем дело.
      Пробка с хлопком вылетела из горлышка. Барбара сразу все поняла и бросилась на Уранию. Она врезалась плечом той в живот, и обе повалились на стену, которая отстегнулась и упала, открываясь. В фургоне разом стало светлее. Женщины упали и, хрипя, боролись на полу. Бутылка покатилась по полу и едва не врезалась в нос Ривасу. Вокруг нее еще разливалась текила, но кристалла в ней не было.
      Ривас перекатился на бок и приподнялся на локте, чтобы хотя бы видеть происходящее. Барбара, упираясь коленями в спину Урании, душила ее; Ури отчаянно трепыхалась, но одна рука ее была прижата к полу, и все, что ей оставалось, – это без особого успеха отбиваться другой. Ривас вмешался бы, по крайней мере не дал бы Барбаре обращаться с противницей так грубо, если бы не видел глаз Ури. Он не сомневался, что это Сойер смотрит сейчас на него ее глазами.
      –  Выплюнь... а то... убью... Ури,– прорычала Барбара.
      Еще две-три секунды казалось, будто Ури предпочитает смерть, но потом рот ее открылся, и кристалл выпал на пол. Барбара отпустила ее, и Ури осталась лежать, жадно хватая ртом воздух.
      Ривас подобрал кристалл. Ты победил,произнес тот у него в голове. Ты босс. Я буду работать на тебя. Проглоти меня.
      Барбара помогла ему встать. Ему пришлось моргать, потому что кровь снова пошла у него из незажившей раны на голове.
      – Это бы... – хрипло произнесла Барбара, помогая ему лечь обратно в койку, но закашлялась, не договорив, и ей пришлось присесть у него в ногах.
      – Что? – Монотонный голос в голове заставлял его говорить громче обычного. Ури продолжала хрипеть на полу.
      – Если бы она проглотила его, ему бы это повредило? Ривас посмотрел на нее почти с отчаянием и закрыл глаза. Подушка под щекой была мокрой от крови.
      – Я не могу сделать этого... сам, – сказал он. – Тебе придется помочь. Ты хочешь, чтобы он вернулся? Хочешь причащаться снова?
      – ... Нет, – медленно ответила она. – Нет, я не хочу, чтобы он... вернулся,но почему-то не хочу, чтобы он умер.
      Она встала, вышла на кухню и вернулась с зажженной лампой, которую поставила на пол, чтобы, перешагнув Уранию, поднять стену-прилавок и пристегнуть ее на место. Невероятно, но Урания спала и храпела во сне.
      – А ты...ты хочешь, чтобы он умер? – спросила Барбара, сев обратно в ногах его койки.
      – Да, – ответил Ривас. Барбара улыбнулась ему.
      – Правда? И ни одной частице тебя не хочется... слиться с Господом, перестать быть тобой?
       Проглоти меня. Ты победил. Ты босс.
      – Ривас опустил руку и положил кристалл на рваное одеяло между ними. Было огромным облегчением не слышать больше его голоса.
      – Ну, может, и есть. И когда я недавно принял большую дозу Крови, какая-то часть меня хотела просто смириться и утонуть. Но... ты видела настоящих кровяных уродов? Ну, уж настоящих продвинутых-то ты видела.
      – Конечно, но их внешняя форма, как нам говорили, еще не все. Скажем, если я сяду в лодку и поплыву куда-нибудь, а ты потом найдешь эту лодку где-нибудь на берегу, прогнившую и дырявую, ты ведь не сможешь сказать ничего о том, куда я ушла, или что со мной.
      Она дотронулась до кристалла, и глаза ее потрясенно округлились. Секунд через пять она отняла палец.
      – Что случилось бы, если бы Ури проглотила его?
      – Она стала бы Сойером.
      – И он снова был бы с нами?
      Ривас печально кивнул. Было ужасно поздно, и он совсем лишился сил и боялся, и голова трещала как черт знает что.
      – Проглоти его, – сказала вдруг Барбара. – Быстро, не думая. Ты же знаешь, что хочешь этого.
      – Нет, – рявкнул Ривас. – Я хочу... – Он помолчал, обдумывая то, что начал говорить, и договорил совсем тихо, с улыбкой. – Я хочу, чтобы это сделала ты.
       – Я? Но тогда ястану им.А ты ведь тот парень, что убил его.
      – Если бы я хотел, чтобы он вернулся, мне было бы безразлично, убьет он меня или нет.
      Она грустно кивнула.
      – Я понимаю, что ты хочешь сказать. Уж лучше потом получить порку по первое число от родителей, чем потратить ночь зазря.
      Ривас негромко рассмеялся.
      – Мы с тобой оба... типа... хотим, чтобы он вернулся, но оба не хотим становиться им. – Он опустил взгляд на Ури. – Не стоило нам мешать ей. – Он посмотрел на Барбару и улыбнулся. – Нам стоило бы разбудить ее и скормить ей эту штуку.
      И тут вдруг слова его перестали быть шуткой. Барбара взяла кристалл и встала. Ривас подумал, что ему стоило бы сказать что-нибудь, чтобы остановить ее, и он даже хотел это сделать, но не прямо сейчас. Сначала ему нужно было хотя бы вздохнуть.
      В это мгновение из-за стены фургона послышался голос.
      –  Проглоти меня. Ты победил.
      Барбара рухнула на колени. Ривас, зажмурившись, откинулся на пропитанную кровью подушку.
      –  Ты босс,– продолжал голос. – Я буду работать на тебя...
      Это он, вяло подумал Ривас, каким-то образом он выбрался, он сокрушит эту стену и доберется до нас, он испепелит нас одним своим взглядом, он высосет души из наших тел, как паук высасывает жизнь из попавшихся в паутину мух, мы оба не жильцы... да чего он ждет ?
      Знакомая литания вдруг резко оборвалась. Ривас открыл глаза, и тут она началась снова, но другим голосом.
      –  Проглоти меня. Ты победил...
      Барбара встала и, шатаясь, подошла к двери. Она подняла щеколду, приоткрыла дверь и выглянула наружу. Теперь Ривас слышал и другие голоса.
      – Он не исчез! – воскликнул кто-то. – Его дух все еще с нами!
      – Скажи нам, как найти тебя, Господи? – взвизгнул женский голос.
      –  Проглоти меня... –продолжал второй голос. Барбара закрыла дверь и вернулась к койке.
      – Это стая Соек, – сказала она Ривасу. – Судя по всему, без пастыря. Почему их продвинутые говорят те же слова, что эта штука? – Она подняла кристалл.
      – Они ловят его мысли, – объяснил Ривас. – Похоже, без мозга, передающего эти мысли, они распространяются совсем недалеко. – Он вздохнул. – Ты все еще хочешь скормить его Ури?
      Плечи Барбары бессильно поникли.
      – Нет. Не сейчас.
      – Лунного света хватит, чтобы править?
      – Не знаю, – устало ответила она. – Наверное, хватит.
      – Тогда, мне кажется, нам лучше не дожидаться утра. Ури на полу громко всхрапнула.
 
       Глава 12
      Несмотря на то, что одной педали не хватало, велосипед с лязгом быстро катил по улице. Немного не доезжая до «Serena's Cantina», мальчишка резко развернулся и остановился как раз перед нужным местом. Мальчишка вглядывался через дверь в полумрак бара до тех пор, пока не углядел там Фрейка МакЭна. Тогда он пулей влетел внутрь и дернул МакЭна за рукав прежде, чем бармен успел крикнуть ему, чтобы он убирался.
      Когда МакЭн разглядел, кто это, он поднял руку, останавливая негодующего бармена.
      – Что случилось, Модесто? – спросил он у мальчишки. – Ты его видел?
      – Кажись, да, чувак. Он едет с двумя женщинами.
      – С двумя? С какой это стати... нет, вообще-то это на него похоже, – сказал он. – Пешком? Верхом?
      – В пончиковом фургоне.
      – В... в пончиковом фургоне?
       – И откуда? С юга, верно? – с надеждой в голосе спросил МакЭн. – Он где сейчас, на армейском блок-посту?
      – Нет, чувак, – извиняющимся тоном возразил мальчишка. – Он едет с запада, по десятому шоссе.
       – Это что же, из Венеции? Черт,я бы заплатил тебе полтину, Модесто, но не вижу, как такое...
      – Эй, Фрейк, нечего парню здесь ошиваться, – встрял в их разговор бармен. – Извини, но продолжать разговор вам придется на улице.
      МакЭн задумался, потом пожал плечами.
      – Ладно, Модесто, – вздохнул он. – Я слушаю. – Он допил свое эллеиское красное и бросил на стойку пару мерзавчиков. – Эй, Сэм, не убирай пока бутылку, – добавил он. – Ладно, идем, – бросил он мальчишке.
      Вечерний воздух на улице был прохладен, и по краям крыш скользили темными силуэтами крысы.
      – Ну ладно, – сказал МакЭн Модесто. – С чего ты решил, что это Ривас?
      – Ну, он похож на Риваса, только побитого сильно – даже хуже, чем вы говорили, у него вся голова перевязана. И с ним по меньшей мере одна женщина, которая ему не жена и не подружка... и они сильно спешат, торопятся попасть сюда. Я попросил их продать мне пончик, так у них не нашлось ни одного.
      МакЭн покосился на западную городскую стену. У только что выстроенных казарм уже горели факелы. Завтра въехать в город или выехать из него будет скорее всего очень и очень непросто.
      – Как далеко они отсюда?
      – Может, уже у ворот, – ответил Модесто. – Я гнал велосипед как мог быстро, но я ведь говорил уже, хоть у них и пончиковый фургон, торговать пончиками они не останавливаются.
      – Пожалуй, стоит посмотреть.
      МакЭн зашагал на запад, Модесто медленно, виляя из стороны в сторону, ехал рядом на велосипеде. Дважды на пути к воротам подростки отрывались от своих уличных дел, спрашивали что-то скороговоркой по-испански и чертыхались, когда Модесто с ухмылкой кивал в ответ. Конечно же, каждый из них надеялся первым увидеть сан-бердусское войско, но частные наблюдатели вроде Мак-Эна платили куда лучше, чем эллеиское правительство.
      Постепенно и МакЭн начал заражаться уверенностью мальчишки.
      – Ну, если это не Ривас, – произнес он скорее сам себе, – тогда я сомневаюсь, что он вообще вернется. Завтра неделя с того дня, когда я видел его в Ирвайне.
      Перед ними медленно вырастала высокая черная полоса городской стены, вгрызавшаяся неровным верхом в оранжевое закатное небо. На одной из пальм попугай выкрикивал: «Ура, это Грегорио Ривас!» МакЭн ухмыльнулся и скрестил пальцы на удачу.
      – Ага, mira,чувак, вот он, этот фургон! Мальчишка ткнул пальцем в фургон, который как раз въезжал в городские ворота. Подойдя поближе, МакЭн забежал на тротуар, чтобы солнце не било в глаза. Фургон был исцарапан и покрыт толстым слоем пыли, но он все же смог разобрать надпись ПИМ-ПАМ-ПОМ-ПОНЧИКИ, выведенную большими буквами на его боку.
      – Да, это тот, что ты описал, – признал МакЭн, возвращаясь на середину улицы, к Модесто. – Что ж, давай-ка посмотрим, тот ли это, кто мне нужен.
      Волочившая фургон лошадь была вся в мыле; казалось, не столько она тащит его, сколько он толкает ее под гору. МакЭн предположил, что единственной целью ехавших в нем было как можно скорее оказаться внутри городских стен.
      Он подождал, пока фургон поравняется с ним, и улыбнулся сидевшей на козлах усталой молодой женщине.
      – Привет, – сказал он. – У меня важное известие для мистера Грега Риваса. Он случайно не у вас на борту?
      Последовало напряженное молчание.
      – Кто вы такой? – спросила наконец девушка.
      – Меня зовут Фрейк МакЭн.
      Фургон, вильнув, остановился, девушка встала и исчезла внутри. Модесто ткнул МакЭна в бок, и тот послушно вынул из кармана полтинный талон, хотя не выпустил его из рук.
      Минуты через две-три девушка показалась обратно, поддерживая за плечи шатающуюся фигуру с забинтованной головой. Мужчина в бинтах сел и слабо улыбнулся МакЭну, но прошло еще несколько долгих секунд, прежде чем МакЭн протянул талон мальчишке. Модесто схватил его, развернул велосипед и с лязгом покатил обратно по улице.
 
      Ривас продолжал улыбаться, но улыбка его несколько скисла, когда он заметил, как смотрит на него МакЭн. Проклятие, подумал он, можно подумать, я забальзамированный труп какой-то.
      – Привет, Фрейк, – сказал он, радуясь хотя бы тому, что голос у него не сел. – Какая приятная случайность – встретить первым именно тебя.
      – Ну, если честно, Грег, – отозвался МакЭн, – это не случайность. Разрешишь мне забраться к тебе и потолковать пару минут?
      – Конечно. Барбара, освободишь Фрейкуту половину скамьи?
      МакЭн забрался на козлы и уселся рядом с Ривасом.
      – У меня для тебя кое-какая важная информация, Грег, – сказал он. – Я уже несколько дней как поручил мальцам высматривать тебя, потому что в долгу перед тобой. Ты ведь сильно помог мне неделю назад. Но сперва расскажи мне... расскажи, что случилось? Что там, за стенами Священного Города? Как тебя ранило? И почему ты возвращаешься с запада ?
      Ривас улыбнулся.
      – Я расскажу тебе все за бутылкой пива у Спинка – после того, как доставлю свою подопечную ее отцу. Но могу сказать тебе вот что: боюсь, ты остался без работы. Сойер – ну, не то чтобы мертв, но отошел отдел.
      МакЭн зажмурился.
      – Ты хочешь сказать... как? – Лицо его медленно осветилось улыбкой. – Ты не шутишь? Я хочу услышать про это. Только давай пропустим эту бутылку пива до того, как ты отвезешь мисс Бёрроуз. Видишь ли, тут имеются кое-какие аспекты, которые мне известны, и тебе стоит это знать.
      – Откуда ты знаешь, как ее зовут?
      – Послушай, я вижу Спинка прямо отсюда. Расскажу тебе все за столом. Видишь ли, – он выразительно посмотрел назад, внутрь фургона, – это рассказ не для дам.
      – Идет.
      МакЭн спрыгнул на мостовую.
      – Встретимся там, – сказал он и зашагал вперед.
      Барбара направила фургон к Спинку, но их единственная оставшаяся лошадь так устала, что МакЭн оказался на месте первым и отворил дверь осторожно слезавшему с козел Ривасу.
      – Спасибо, Фрейк, – сказал он. – Хотя я не так ослаб, как кажется. – Оказавшись внутри, он огляделся по сторонам. Люстры уже горели под потолком, хотя слегка покачивались, а значит, Моджо зажег их совсем недавно. Тени бумажных кукол Ноа Олмондина, казалось, приветственно махали Ривасу. Молодой человек, которого он никогда раньше не видел, сидел на сцене, настраивая пеликан и обмениваясь с Томми Фанданго двусмысленными шуточками. Моджо стоял за барной стойкой, устало ругаясь и пытаясь прочистить засорившуюся раковину куском проволоки.
      – Просто не верится, что всего десять дней прошло, – сказал Ривас, осторожно покачав головой. – Гм... ты можешь заплатить за бутылку? У меня целое состояние в банке спиртного, но при себе ни мерзавчика.
      – Конечно, Грег. Этот стол сойдет? – Он махнул рукой в сторону окна.
      Ривас ухмыльнулся, ибо это был тот самый стол, за которым сидел Джо Монтекруз во время своей неудачной попытки нанять Риваса.
      – Сойдет, – сказал он, отодвигая стул прежде, чем это успел сделать для него МакЭн.
      Когда оба заняли места, Моджо бросил свои попытки и, отдуваясь, подошел к ним.
      – Что закажем, джентльмены? – нараспев спросил он.
      – Бутылку пива и два стакана, Моджо, – сказал Ривас. Старик скользнул по нему равнодушным взглядом, и глаза его вдруг изумленно округлились.
      – Боже праведный, Грег! –вскричал он. – Черт, парень, что с тобой случилось?
      – Ничего такого, что нельзя было бы вылечить пивом. Моджо повернулся к сцене.
      – Эй, Томми, смотри-ка, кто вернулся! И с какой бородой!
      Фанданго прищурился в их сторону.
      – Ох, Грег, привет... гм... – Он неуверенно вытер рот и покосился на пеликаниста, который тоже смотрел на Риваса с беспокойной враждебностью. – Значит, ты вернулся?
      Ривас улыбнулся и помахал ему рукой.
      – Нет, нет. Я... вышел на пенсию. – Вот так и буду сидеть за этим столом, подумал он, и говорить всем, что я вышел на пенсию. – Ну, – повернулся он к МакЭну. – Что случилось? Почему ты расставил дозорных, чтобы они высматривали меня?
      – Видишь ли, меня наняли, чтобы я восстанавливал Уранию Бёрроуз.
      Моджо принес бутылку и стаканы, и Ривас не отвечал, пока старик не отошел от стола и они не наполнили свои стаканы.
      – Что ж, я не против, раз уж до этого дошло, – произнес он наконец, – хоть старина Ирвин Бёрроуз и не знает этого. Когда мы договаривались, я настоял и на выполнении этой части тоже. Не кажется ли ему, что я мог бы возражать?
      МакЭн нахмурился, словно пытаясь придумать пристойный способ сказать нечто непристойное, потом явно сдался.
      – Ирвин Бёрроуз, – просто сказал он, – собирается убить тебя сразу же, как ты вернешь ему его дочь.
      Ривас тихо рассмеялся и сделал большой глоток пива.
      – Еще бы! – Он легонько стукнул тяжелым стаканом по столу. – Потому что боится, не убежим ли мы с ней вдвоем?
      – Верно. Поэтому... гм... я вот что хотел тебе сказать: если ты и правда хочешьбежать с ней, бери из банка свои деньги и уезжай прямо сейчас. Только не приближайся к его дому.
      Ривас уставился на МакЭна, потом огляделся по сторонам.
      – Меня узнали, – сказал он. – И даже хотя народу еще мало, можно не сомневаться, тебя тоже. Он узнает, что ты меня предупредил.
      – Я же сказал, я перед тобой в долгу.
      – Спасибо, Фрейк. – Ривас сделал еще глоток пива. По крайней мере так стакан становилось все легче держать. – Но если это тебя интересует, я не хочу бежать с ней. Я хочу вернуть ее отцу. Как, кстати, он собирался это проделать?
      – Он очень рассчитывает на то, что тебя убьют на дуэли с ее женихом. Насколько я понял, ты вызвал его перед отъездом, и он собирается требовать удовлетворения.
      – А... Да, я обозвал его мутантом. Ты его видел? МакЭн кивнул.
      – Даже бровей нет. Конечно, в твоем нынешнем состоянии ты можешь твердо рассчитывать на изменении дуэли. Не знаю, что подумает об этом Бёрроуз. Я так понял, что если его дочь тебя больше не интересует – и если ты не путался с ней за время избавления...
      – И в голову не брал.
      – Тогда он, возможно, не будет слишком уж ерепениться. Если, конечно, ты и его не оскорбил.
      – Может, и оскорбил. Все это было так давно... – Он протянул руку, взял бутылку и наполнил свой стакан, подумав про себя, что поднятие тяжестей должно помочь ему быстрее обрести пристойную форму.
      – Так или иначе, если бы ты хотел жениться на ней и если бы тебе удалось убить Монтекруза, я не сомневаюсь, Бёрроуз подстроил бы для тебя несчастный случай со смертельным исходом. Я говорю это тебе только для того, чтобы ты знал, какого рода сцена ждет тебя на том холме.
      Ривас удивленно покачал головой.
      – И он назначен официальным поставщиком казны Шестого Туза! С ума сойти. Я всегда знал, что он крут, но такое...
      – Ты задел за напряженную часть его натуры, и она порвалась.
      – Что ж, бывает, – заметил Ривас. – Хотя и не обязательно к худшему.
      МакЭн пожал плечами.
      – Так или иначе – если ты остаешься, хочешь, я буду твоим секундантом?
      – Принято с благодарностью, Фрейк. И давай не будем спешить с этим пивом. Дамы посидят в фургоне, и хотя я не большой поклонник баг-уока, мне хочется послушать этого пеликаниста. – Он выпил еще, и пальцы его машинально потеребили массивный, обернутый свинцовой лентой брелок на шее.
 
      После утомительного визита к командующему эллейскими войсками, чтобы предупредить его о том, что сан-бердусское войско скорее всего атакует с юга, Ривас занял у МакЭна немного денег и купил себе одежду взамен той, которую Барбара купила ему в Венеции. Несмотря на обычный предшествующий осаде ажиотаж, им удалось купить кое-какой еды, и они приготовили себе ужин в фургоне. Урания ела мало и почти все время молчала, хотя МакЭн пытался разговорить ее. Ривас-то понимал, что он пытается узнать ее пристрастия и слабые места, чтобы использовать это при восстановлении ее личности. В конце концов поводов откладывать отъезд не осталось, так что они взяли напрокат двух свежих лошадей, и Ривас, МакЭн, Барбара и Урания направили фургон к Голливудским холмам, в поместье Бёрроузов.
      В холмах, вдали от хранивших еще дневное тепло мостовых, было прохладнее, и пока лошади тянули старый, потрепанный фургон вверх по последнему затяжному подъему, Ривас, дрожа, плотнее запахивался в одеяло. Он настоял на том, чтобы МакЭн сидел на козлах, и когда тот в очередной раз хлопнул вожжами, Ривас мотнул головой.
      – Мне кажется, мы проехали поворот, – сказал он, хмурясь на высвеченные мерцающим фонарем деревья вдоль дороги.
      МакЭн оглянулся на него.
      – Нет, он еще впереди.
      Урания застыла в двери на кухню за спиной у Риваса, и он слышал, как она переминается с ноги на ногу. Да, Ури, подумал он, – я тоже удивлен тому, что забыл это место.
      – Вот здесь, – сказал МакЭн, поворачивая лошадей на полого спускающуюся, вымощенную кирпичом дорогу. Чуть дальше ее перегораживали ворота с чугунной решеткой, по сторонам которых горели на невысоких каменных столбах два фонаря.
      – Мы еще можем уехать с тобой, Грег, – сказала вдруг Урания. – Еще несколько ярдов, и будет поздно.
      МакЭн натянул вожжи, останавливая лошадей, и потянул рычаг тормоза, потом оглянулся в темноту. Ривас услышал, как скрипнула койка, когда Барбара привстала, чтобы послушать.
      – Нет, Ури, – сказал он.
      Последовало молчание, потом скрипнул тормоз, хлопнули вожжи, и фургон тронулся дальше.
      За воротами у дороги стояла древняя телефонная будка, и когда фургон остановился перед чугунными створками, из нее вышел толстый, представительного вида человек.
      – Мне очень жаль, – самодовольно объявил он, – но меня не предупреждали, что мы ждем сегодня пончики. Простите, но вам придется уехать.
      – Здесь Фрейк МакЭн, – невозмутимо отвечал МакЭн, – Грегорио Ривас и Урания Бёрроуз.
      – И еще друг, – добавил Ривас.
      Охранник изумленно вгляделся, потом молча повернулся к воротам и отворил их.
      – Могли бы догадаться, – буркнул он, – доставить юную леди домой в более пристойном экипаже.
      Ривас с трудом удержал приступ истерического смеха.
      – Черт, а ведь он прав! О чем мы только думали? Надо было что-нибудь, типа, с лентами и колокольцами, с шарманкой...
      Ворота отворились, и МакЭн хлопнул вожжами.
      – Спокойнее, Грег, – пробормотал он, когда фургон тронулся дальше, а ворота закрылись за ними.
      Привратник позвонил в колокол, и ответом звону был гомон разбуженных птиц в придорожных кустах, но скоро дорога под колесами сделалась еще ровнее, и они выехали к парадному подъезду, где уже стоял фургон раза в полтора больше, чем их, наполовину загруженный мебелью и ящиками. Парадная дверь старого особняка распахнулась, и несколько человек поспешили с крыльца навстречу вновь прибывшему экипажу.
      – Ури! – послышался знакомый голос Ирвина Бёрроуза. – Ури! Будь я проклят, ну, если этот болван по ошибке позвонил не в тот колокол...
      – Тут написано «Пончики», мистер Бёрроуз, – заметил другой голос.
      – Пончики? Чтоб меня! Я...
      – Урания здесь, мистер Бёрроуз, – окликнул его Ривас. Высокий седой старик медленно подошел к нему, взмахом руки отослав кого-то назад.
      – Мистер Ривас? – произнес он. – Вы пришли за оставшимися пятью тысячами полтин?
      МакЭн изумленно покосился на Риваса.
      – Нет, – сказал Ривас.
      – Ясно, – сказал Бёрроуз с усталой горечью в голосе. – Вы думаете, вы уедете с ней, так ведь? И вы думаете, отказавшись от второй половины платы, вы сможете сделать меня более...
      – Нет, – перебил его Ривас. – У нас с Уранией нет планов жениться или уезжать куда-либо вместе. Но десять дней назад я... я сгоряча затребовал от вас слишком большую цену. Вот ваша дочь. Мы в расчете.
      – Ури! – воскликнул Бёрроуз, явно осененный новой догадкой. – Она ранена, тяжело ранена, в этом дело? Или нет, эти проклятые причастия превратили ее в лепечущую идиотку, так? Будь вы прокляты, вы...
      – Может, он вообще привез вам ее труп, мистер Бёрроуз, – с готовностью подхватил второй мужчина, в котором Ривас только сейчас узнал лысого Джо Монтекруза.
      – Нет, папа, со мной все в порядке, – произнесла Ури громким, хотя и не слишком одушевленным голосом. Она пролезла мимо Риваса и спрыгнула на землю, потом на затекших ногах подошла к Монтекрузу, который с показной нежностью обнял ее.
      Бёрроуз медленно подошел к фургону и задумчиво нахмурился, глядя на наполовину скрытое бинтами лицо Риваса.
      – Вам крепко досталось, сэр, – произнес он наконец.
      – Избавления вообще не бывают легкими, – улыбнулся Ривас.
      – Он... убил Нортона Сойера, – сообщил Бёрроузу МакЭн, и голос его чуть дрогнул от неподдельного ужаса.
      – Это правда? – спросил Бёрроуз.
      – Более или менее.
      Барбара остановилась за спиной у Риваса и положила руки ему на плечи.
      – Он перерезал Сойеру горло, – сказала она. Бёрроуз явно колебался.
      – Возможно, все мы уже не совсем те, какими были две недели назад, – сказал он. Взгляд его неуверенно скользнул с Риваса на большой старый дом, на окружавшие его виноградники, и Ривас запоздало понял, что Бёрроуз и его люди готовятся к отъезду, чтобы укрыться в городских стенах, и что скоро этот дом и эти виноградники могут оказаться захваченными сан-бердусской армией.
      – Спасибо за мою дочь, – вздохнул Бёрроуз. – А теперь, прошу вас, уезжайте.
      Ривас вскинул голову и посмотрел ему за спину.
      – Кажется, мистер Монтекруз имел что-то сказать мне. Монтекруз поднял голову, потом отпустил Уранию и подошел к фургону. Походка его была неуверенной, словно ему по необходимости приходилось принимать участие в плохо отрепетированном ритуале. Наконец он остановился и бесстрастно посмотрел на Риваса.
      – Вы оскорбили меня.
      Завернутый в одеяло Ривас улыбнулся.
      – Вы правы. Оскорбил.
      – Я... я должентребовать удовлетворения.
      – И я вам его даю, – сказал Ривас. – Я приношу вам извинения. Я был не прав, говоря те слова. То, что вы мне сказали тогда, что подтолкнуло к оскорблению, было справедливо, потому и задело меня так. – Ривас развел руками. – Вы были правы. Я был не прав. Вот что я хотел сказать.
      МакЭн смотрел на Риваса, не веря своим глазам. Монтекруз совершенно растерялся.
      – Вы трус, – произнес он громко, но без должной уверенности.
      – Нет, не трус, – возразил МакЭн. В ночном воздухе гудели насекомые.
      – Нет, – устало вторил ему Ирвин Бёрроуз. – Он не трус. Пожалуйста, уезжайте, – повторил он Ривасу.
      –  Adios, –сказал Ривас. – До свидания, Ури. Ответа не последовало. МакЭн послал лошадей прямо и по кругу, стараясь не зацепить другой фургон. В доме горели огни, но занавески уже поснимали, и, проезжая мимо центральных окон, Ривас заглянул в столовую залу. Вся мебель исчезла, и помещение показалось ему незнакомым. Наконец МакЭн направил фургон вниз по спускающейся с холма дороге и налег на тормоз.
      – Видишь вон те кусты справа? – вполголоса спросил у него Ривас. – Напомни мне сегодня же рассказать тебе, чем я занимался за ними.
 
       Эпилог
      В полдень следующего дня Ривас сидел на крыше своей квартиры, сжимая гриф своего нового пеликана и водя смычком по струнам.
      Выходило не так уж и плохо. Поначалу у него получался только писк, на который отзывались возмущенным лаем все соседские собаки, но теперь он научился держать смычок увечной рукой... хотя заняться перебором у него пока не хватало духу.
      Он прислонил инструмент к подбородку, чтобы освободить правую руку, взял с пола из-под кресла кружку пива, поднял ее... и чертыхнулся.
      – Мне взять у тебя что-нибудь? – сухо спросила Барбара.
      – Э... пеликан.
      Она встала из плетеного кресла, подошла к нему и взяла инструмент за гриф.
      – Спасибо, – сказал он.
      Откинув наконец голову назад, он сделал большой глоток пива, сохранившегося в тени под креслом вполне прохладным. Потом поставил кружку и снова взял пеликан.
      Он сделал глубокий вдох и наиграл первые ноты «Пети и Волка». Не так уж и плохо, подумал он.
       – Ты ведь это насвистывал тогда? – спросила Барбара. – В тот вечер.
      – Совершенно верно, – ответил Ривас. Он ощутил на груди тяжесть нагретого солнцем медальона и вспомнил утро вчерашнего дня, когда, накрепко привязав Уранию к койке, он заставил Барбару выйти и набрать для него балансировочных грузиков с дюжины гниющих на обочине автомобилей. Когда она вернулась с пригоршней свинцовых грузов, он помог ей расплавить их, а потом проследил, как она расплющила полученную отливку в лист свинца, в который они и завернули кристалл.