- Сколько времени уйдет на то, чтобы добыть эти часы? - спросил Джонатан.
      - Вот как я понимаю ситуацию, - сказал Эскаргот, - или мы заберем эти часы, или нет. Если у нас ничего не выйдет, то нам меньше всего придется беспокоиться о том, чтобы добраться в городок Твомбли к Рождеству. Второго шанса у нас не будет - никогда. А если мы добудем их, то через три дня будем уже на пути домой.
      - Значит, независимо от того, добудем мы их или нет, через три дня мы должны быть в пути, - подвел итог Джонатан.
      - Идет! - воскликнул Эскаргот, протягивая руку. Дули поспешно вскочил со своей постели и тоже пожал всем руки Он сказал, что сначала было бы неплохо поплевать на руки, а затем пожимать их, прежде чем идти на такое дело, но Профессор предложил на этот раз отказаться от заведенных правил простого рукопожатия в данных обстоятельствах будет достаточно. Это даже больше, чем можно было ожидать.
      Глава 21
      Опоссумы и жабы
      Они отправились в путь еще до рассвета. Воздух казался ужасно холодным, но на палубе не было льда - лишь немного инея, - очевидно, мороза все же не было. Джонатан никогда не любил холод и предпочел бы заниматься кражей часов в более приятную погоду. Поэтому он старался думать о том, что, может быть, вскоре немного потеплеет. По крайней мере, он надеялся на это. Ветер был сильным и дул почти прямо против течения, и поэтому мимо берегов, где был расположен Лес Гоблинов, плот несся очень быстро.
      Ветви больших ольховых деревьев, росших вдоль берега, низко опускались в воду, затеняя сам берег, поросший мхом, и придавая лесу дремучий вид, словно в нем царила кромешная тьма и лесная трава никогда не видела солнечного света. Дикий виноград своими длинными зелеными щупальцами оплетал деревья, свешивался с кончиков ветвей, покрытых серо-зеленым мхом, и с него капала утренняя роса. Путешественники обогнули выступающий берег и обнаружили там тролля, который безуспешно пытался глушить дубинкой рыбу. Он наклонился, свесив голову между ног, и в этот момент увидел плот. Тролль наклонился так низко, что его нос был всего в дюйме-другом от неспокойной поверхности Ориэли. Почему-то это зрелище, которое он видел вверх ногами, повергло тролля в панику - он споткнулся, размахивая руками, словно стараясь удержать равновесие, и рухнул головой вперед в воду. Но тут же с яростью вскочил на ноги. Дули что-то крикнул ему, а затем приложил ладони к ушам и помахал пальцами, показывая, что он свой парень и ему по сто раз в день приходится иметь дело с троллями. Но тролль тут же сломал ветку у росшей рядом ольхи и бросил ее в плот, ухитрившись попасть ею прямо в стенку рубки. Дули швырнул ветку обратно, но она пролетела всего двадцать ярдов и шлепнулась в воду. К этому моменту тролль забыл о плоте и вновь принялся бить дубинкой по воде, стараясь оглушить рыбу.
      Дальше берега Ориэли были пусты. Путешественники не увидели ни цапель, вышагивающих по мелководью, ни бобров или ондатр, занятых постройкой своих домов. Кругом было пусто и тихо.
      - Странное место. Здесь так пустынно, - заметил Джонатан, обращаясь к Профессору.
      - Чем меньше здесь живности, тем лучше, - откликнулся Вурцл. - А если тебе нужно, чтобы вокруг кто-то копошился, дождись ночи.
      - Нет уж, спасибо, - сказал Джонатан. - И так хорошо И почему-то совсем не хочется привязать плот и сойти на берег, чтобы исследовать его. Этот лес кажется таким древним, он, наверное, давно уже окаменел.
      - Там полным-полно грибов, - заметил Профессор. - Я как-нибудь пойду собирать их.
      - Я тоже. Давай сходим туда как-нибудь лет через тридцать, - отозвался Джонатан.
      Эскаргот весь день сидел в рубке. Он снял свой невидимый плащ, но его нисколько не волновало то, что происходит вокруг. Эскаргот объяснил остальным, что именно он был "козырной картой", которую стоит держать в секрете, и поскольку они сейчас уже совсем недалеко от Высокой Башни, то нет никакого смысла рисковать. Возможно, рядом шныряет кто-то поопаснее глупых гоблинов, просто он не считает нужным обнаруживать пока свое присутствие.
      Они бросили якорь, немного не дойдя до Города У Высокой Башни, сразу как стемнело. Джонатан зажег носовой и кормовой фонари, и Профессор, казавшийся всегда очень строгим и лишенным фантазии, фальцетом вдруг весело спел пару старых песен. Они нарочно вели себя так, чтобы создалось впечатление, будто они просто ночуют на реке и ничего подозрительного не происходит. Но каждый из них тем временем зорко всматривался в темноту - не появятся ли гоблины.
      Вдали за городом, над темными лесами и болотистыми низинами, возвышался скалистый пик Гряды У Высокой Башни. На вершине стоял замок, известный здесь как Высокая Башня - сейчас она едва была видна в неясной вечерней дымке. Бледный дымок поднимался над ее шпилями, и внутри то тут, то там мелькали огоньки. Огромная башня, установленная выше всех остальных, отличалась своей величавостью; она была серого цвета и почти не выделялась на фоне скалистых утесов, расположенных сзади. Желтые круги света больше всего напоминали Джонатану глаза, и когда он смотрел на стены башни, казавшиеся таинственными этим темным вечером, самый верхний огонь на ней погас, но через секунду зажегся вновь. Это выглядело так, как будто "глаз" подмигивал ему. Хотя Джонатан и знал, что это абсурд, ему не понравилась эта мысль, и он решил больше не думать о замке. Существует масса других вещей, о которых стоит думать.
      Около одиннадцати часов Джонатан потушил огни и вместе с остальными улегся спать. Они забрались в свои спальные мешки и лежали в темноте, но никто из них не заснул, даже если и хотел. Время шло: наступила полночь, затем час ночи, два. Наконец где-то в полтретьего Джонатан и Дули выскользнули из рубки и уселись на сиденья перед гребным колесом. Дули прижал палец к губам, предупреждая Джонатана, как тому показалось, вести себя как можно тише. Невидимый Эскаргот вышел на палубу и бесшумно поднял оба якоря, а затем сел на переднее сиденье. Профессор встал у руля, и плот начал медленно двигаться вверх по реке. Только Ахав остался в рубке и крепко спал, совершенно не желая заниматься какой-то ерундой среди ночи.
      Они прошли ярдов сто совершенно бесшумно, если не считать легких всплесков лопастей колеса о воду. Затем показалась длинная арка из переплетенных ветвей, и Профессор повел плот в устье Заводи Хинкла. Едва они очутились под покровом деревьев и кустов, росших на берегу, Эскаргот взял шест и начал отталкивать плот с двух сторон от мелководья, направляя его в узкий канал. Они вошли в заводь ярдов на тридцать-сорок, но дно там было мелкое и каменистое, и они остановились. Эскаргот и Профессор привязали плот, и - как удачно это сделал Дули в Стутоне - бросили на мелководье оба якоря. Сейчас им не оставалось ничего другого, как ждать утра.
      - Ну и как - удалось нам кого-нибудь одурачить? - шепотом спросил Джонатан, когда все улеглись в рубке.
      - Его мы не одурачили, если вы это хотели услышать, - ответил Эскаргот. - А если и одурачили, то он быстро нас раскусит. Никто не сможет пройти по этому участку реки так, чтобы он не узнал об этом. То есть никто, кроме меня. Будем надеяться, что он не знает обо мне. Вы же его, вероятно, не очень волнуете, как вы понимаете.
      Профессор что-то проворчал в ответ, но Джонатан был совершенно уверен в том, что Эскаргот говорит правду. Завтра это должно подтвердиться. Он решил не думать пока об этом, а сделать то, что всегда делал, когда хотел поскорее уснуть, но был слишком взволнован и обеспокоен: он начал считать дырки в огромном воображаемом швейцарском сыре. Когда он дошел до восемьдесят второй, то начал потихоньку засыпать. Восемьдесят третью дырку он подсчитывал четыре раза, а затем не мог вспомнить, какая идет после восемьдесят третьей, а потом и вовсе забыл обо всех дырках, о швейцарском сыре и погрузился в соч. Он проснулся, когда солнце стояло уже высоко.
      Дули все еще спал, а Профессор и Эскаргот уже были на ногах. Дверца рубки была открыта, и Джонатан слышал негромкие голоса, доносящиеся с палубы. Он слегка сполоснул лицо, почистил зубы и, забыв о бритье, поспешил туда. Он решил, что или отложит бритье на день-два, или кончит жизнь в какой-нибудь темнице, где никто не потребует, чтобы он брился.
      День был мрачный и тусклый, но не очень холодный. Берега заводи покрывали сплошной слой папоротника, заросли винограда, тут же росли маленькие деревца-недоросли. Профессор вылез на берег и небольшим топориком стал срубать ветки, а особенно густо покрытые листьями - кидать на палубу. Эскаргот, находившийся где-то в районе мачты, произнес трагическим шепотом:
      - Дайте мне одну из этих веток, дружище.
      Джонатан вытянул руку с веткой в сторону мачты, и невидимая рука взяла ее. Он видел, как ветка словно сама вплелась в веревку, обвивающую поперечину мачты. Он протянул еще одну ветку, потом еще и еще - до тех пор, пока мачта не стала напоминать дерево. Затем они точно так же покрыли ветками носовую часть палубы и крышу рубки. На это ушло не так уж много времени, и наконец работа была закончена.
      Они осмотрели плот со всех сторон, тут поправили ветки, там добавили, и решили, что с правого борта - то есть со стороны Высокой Башни - он выглядел довольно хорошо замаскированным. С кормы же он больше напоминал груду обломанных кустарников, набросанных поверх палубы плохо спрятанного плота. Но все же это было лучшее, что путешественники могли сделать. Эскаргот заметил, что не стоит волноваться о гуляющих здесь местных жителях. А гоблины, учитывая их умственные способности, попадутся на обман и не заметят плот. Ну а у главного гнома, конечно, есть дела поважнее, чем пробираться через подлесок, росший вдоль Заводи Хинкла. Таким образом, можно считать, плот все же был спрятан весьма надежно.
      Они немного подискутировали, стоит ли слоняться весь день вокруг плота и ждать до захода солнца и только потом обследовать городок или же отправляться туда прямо сейчас и начать совать нос в чужие дела. Более безопасным казалось ждать, но, с другой стороны, обследовать незнакомую местность ночью намного сложнее. В конце концов друзья обнаружили, что никто из них не жаждет сидеть просто так. Ждать пришлось бы слишком долго, и именно ожидание часто заставляет бояться и беспокоиться - то, что сейчас было бы самым бесполезным. Поэтому около одиннадцати часов дня они отправились в путь, прихватив с собой немного еды в рюкзаке.
      Джонатан и Профессор взяли дубинки, а Дули нес свою "колотилку" - так он называл плоский дубовый брусок, больше напоминающий сломанное весло лодки, чем дубинку. Эскаргот не нес ничего - ни оружия, ни рюкзака, поскольку парящие в воздухе предметы, несомненно, привлекли бы столь несвоевременное внимание. В то же время Эскаргот настоял на том, чтобы Дули взял моток веревки - предмет, по-видимому, просто необходимый для вора.
      Они пошлепали по влажному берегу, используя в качестве опоры травянистые кочки и то и дело цепляясь за корни и ветки. Время от времени им приходилось вспрыгивать на камни, которые были такими скользкими, что каждый промочил себе ноги. Ахав спокойно бежал по берегу, так, словно он прогуливался по улице в городке Твомбли. И кочки, и скользкие камни были для него, очевидно, слишком велики, чтобы он мог вспрыгнуть на них. Где-то на полпути из заводи к реке Ахав начал что-то вынюхивать вокруг, а затем сунул нос в кустарник и исчез. Джонатан, не желая терять пса из вида, пролез следом за ним, ласково зовя его по имени.
      Он обнаружил, что Ахав трусит вниз по узкой, заросшей травой тропинке в сторону реки, преследуя жирного енота. Джонатан свистнул, Ахав остановился и с грустью смотрел, как енот скрылся за поворотом. Потом он развернулся и побежал обратно.
      - Ну что, Джонатан? - раздался голос Профессора с другой стороны кустарника.
      - Здесь есть тропинка, - успокаивающе проговорил Джонатан. - Ведет к реке. Вокруг никого, кроме енота.
      Треск веток, раздвигаемых в стороны, означал, что Эскаргот пролезает через кустарник. За ним полезли Профессор и Дули, сгорбившись и раздвигая ветки в стороны. Гуськом, стараясь не шуметь, они стали спускаться по тропинке, пока не увидели реку, бегущую вдоль берега Дули подпрыгнул и уцепился за ветку дуба, а затем стал карабкаться по дереву до тех пор, пока ему не стали хорошо видны дорога и окружающий их лес. Остальные присели на корточках, спрятавшись за спутанные ветки кустов, и ждали, что скажет Дули. Кусты были еще влажные от утренней росы, и, кроме того, Джонатану показалось, что там необычно много пауков. Они прождали минут пять, а Дули в это время начал осторожно ползти по суку.
      - Ну, что там видно? - спросил Джонатан, которому вконец надоело сидеть рядом с жуками и пауками.
      - Дом, - низким голосом зашептал Дули. - Большой старый дом, господин Сыровар, а перед ним тележка. Окна на первом этаже все закрыты ставнями, но мне все равно кажется, что там кто-то живет.
      - Почему ты так думаешь, парень? - спросил Эскаргот.
      - Потому что там какой-то человек развешивает белье, - ответил Дули. Правда, у меня такое ощущение, что он носит только шляпы. Потому что шляпы - это единственное, что он развешивает на веревке.
      - Шляпы? - переспросил Джонатан, и ему в голову пришла мысль, что известие о человеке, который развешивает шляпы в округе Высокой Башни, не было для него новостью.
      - Госсет! - громко зашептал Профессор. - Помните того человека в трактире, еще когда мы плыли на побережье?
      - Лонни Госсет, - подтвердил Джонатан. - Точно, это он. Странно, что он продолжает делать шляпы, в то время как никто в округе их не носит. Но почему же он развешивает их на веревке для сушки белья?
      - Наверное, он их красил, - предположил Эскаргот. - Так вы знаете этого парня?
      - Полагаю, да, - ответил Джонатан - И кажется, мы можем на него рассчитывать. Сейчас, только залезу на дерево и взгляну, точно ли это он.
      Там, на заросшем сорняками дворике, скрытом со стороны реки порослью дуба и лимонника, развешивал на веревке свои шляпы действительно Лонни Госсет, шляпных дел мастер. Его волосы были всклокочены намного сильнее, чем в прошлый раз, и, прикрепляя прищепками шляпы и шапки, он без конца украдкой оглядывался через плечо. Дули и Джонатан вдруг увидели, как на лужайку из леса выскочил опоссум с необычайно длинным носом. Госсет подскочил на месте и, отшвырнув в сторону странной формы шапку - вероятно, это был ночной колпак, - бросился к дому. Опоссум, проворно передвигаясь на смешных маленьких лапках, опередил Госсета и преградил ему дорогу, встав между ним и палкой, лежавшей на крыльце, которой, по-видимому, Госсет и намеревался воспользоваться. Шляпник остановился и осторожно взглянул на опоссума, который тоже остановился и почесал нос передней лапой. На секунду установилась ничья, но тут из леса на лужайку выпрыгнуло нечто - животное, больше всего напоминавшее огромную жабу. Видимо, существо доконало своим видом Госсета, и он осторожно двинулся к двери, держа в поле зрения и опоссума, и жабу. Внезапно из-за деревьев, стоящих дальше, за веревкой, раздался гогочущий смех, смех гоблинов. Госсет рванул к дому и захлопнул за собой дверь. Опоссум и лягушка развернулись и скрылись за деревьями. Тут же из леса выскочили три гоблина, которые, хохоча и свища, принялись срывать с веревки шляпы и запихивать их в мешок. Джонатан видел, как Госсет из окна второго этажа наблюдал за тем, как гоблины взяли его шляпы, затем стянули веревку и нарочно стали спутывать ее и завязывать узлами, после чего бросили в колодец. Вытворяя эти безобразия, они ни на миг не переставали гигикать и гоготать и даже стали драться между собой - за то, кому кидать веревку в колодец, пихая и тыкая друг другу руками в глаза. Наконец каждый из них надел себе на голову шляпу Госсета, и, треща как дурачки, они убрались в лес.
      Джонатан и Дули слезли с дерева, и Джонатан рассказал все Эскарготу и Профессору. Упоминая об опоссумах, Дули заметил, что это одно из тех животных, которое носит своих детенышей в сумке. Джонатан вспомнил рисунок из энциклопедии, на котором были изображены трое малышей-опоссумов в сумке, но Профессор явно не помнил ничего об этих животных и поэтому бросил на Дули озадаченный взгляд.
      - Бедный парень просто спятил, - сказал Эскаргот. - Надо же так потерять голову, увидев какую-то жабу и опоссума. Может, вы и рассчитывали на его помощь, но мне лично он не кажется подарком судьбы.
      - Нам повезло, - заметил Джонатан. - Ясно, что он с гномом не заодно.
      - Абсолютно ясно, - вставил Профессор. - И этот Госсет славный малый. Нам не стоит бросать его.
      - Я хочу такую же оранжевую шляпу, - сказал Дули.
      - Ну что ж, она у тебя будет, - проговорил Эскаргот. - Хотя мне и кажется, что этот парень не в себе, но шляпы здесь ни при чем.
      И все четверо двинулись через лес к дому Госсета.
      Глава 22
      Визит к Лонни Госсету
      Через несколько минут друзья оказались у дома и там увидели самого Госсета, который, склонившись над колодцем, пытался выудить оттуда веревку. Одной ногой он опирался о густо поросшую зеленью лужайку, а вторая болталась в воздухе; его голова, руки и плечи скрылись в колодце.
      Они поступили очень мудро, не произнеся ни слова до тех пор, пока Госсет наконец не изловчился и не достал веревку. Иначе он мог испугаться и сорваться вниз. Потому что, услышав голос Профессора, Госсет вскрикнул, обернулся и, пошатываясь, отступил на шаг. Он тут же встал в угрожающую позу, держа в руке конец веревки - так, словно это было ружье, а его зубы дико стучали. Что он намеревался делать с веревкой, было неясно, поскольку в руках, кроме нее, у него ничего не было.
      - Полагаю, вы господин Госсет, - произнес Профессор, протягивая ему руку - Возможно, вы не помните, но мы уже встречались.
      Госсет осторожно обошел колодец и посмотрел на путешественников с другой его стороны. Он как будто крепко задумался над тем, не являются ли эти пришельцы дьяволами из леса или все же это человеческие существа.
      - Вы меня знаете? - прохрипел он.
      - Мы встречались в трактире, - напомнил Профессор. - Всего пару недель назад.
      - Пару долгих недель, - пробормотал Госсет.
      - Да, такими они и были, - подтвердил Джонатан. - Вы сказали тогда, что были шляпником. И судя по шляпам, висящим на веревке, вы, очевидно, им и остались.
      Госсет бросил веревку на землю, очевидно решив, что присутствие этих людей ничем ему не грозит. Эскаргот же не издавал ни звука.
      - Проклятые шляпы, - произнес Госсет. И, помолчав, добавил. - Никак не оставят человека в покое.
      - Шляпы? - переспросил Дули, удивляясь новой напасти.
      - Гоблины! - воскликнул Госсет. - Мерзкие твари. Разбили мне окна. Напустили жаб в жилые комнаты. Ревели в дымоход всю ночь. Человек не может спать в таких условиях. Они разогнали моих кроликов и налили какую-то дрянь в колодец. Поэтому мне приходится таскать воду с реки.
      Путешественники покачали головами и зацокали языками.
      - Это глупые создания, - сказал Профессор.
      - Они глупы! - почти закричал Госсет. - Ха! - Он снял шапку. - В отличие от... - начал он, но внезапно умолк, оглядываясь по сторонам, словно подозревая, что их могут подслушать деревья. Затем он бросил на Джонатана, Профессора и Дули внимательный взгляд, стараясь, очевидно, убедить себя в том, что никто из них не является переодетым гномом. Затем пожал плечами и начал сворачивать веревку.
      - От кого? - спросил Профессор, и лицо Госсета тут же густо покраснело. Его голова стала напоминать небольшой вулканчик, и казалось, из макушки вот-вот пойдет пар.
      - В отличие от гнома Шелзнака? - подсказал Джонатан.
      Госсета, казалось, охватил ужас от одного лишь упоминания этого имени. Он начал что-то отплясывать и молотить мотком веревки по стенками колодца. Затем наклонился и стал топтать шляпу, валявшуюся на земле, испачканную и брошенную гоблинами. Путешественники в изумлении наблюдали за этими странными действиями, пока ярость Госсета не иссякла и он не остановился. Вконец измученный, он принялся расхаживать посреди двора маленькими кругами с таким видом, словно заблудился. Джонатан и Профессор взяли его под руки и повели к дому, причем оба молчали, опасаясь, как бы он не начал все сначала. Дверь захлопнулась только тогда, когда вслед за всеми в дом вошел и Эскаргот.
      Первый этаж был усыпан осколками стекла. Вокруг валялись щепки и обивка - остатки большого кресла, разломанного на кусочки; большой кусок обивки был приклеен к благородному мраморному бюсту, стоявшему на подставке в углу. Нижний клок ваты изображал, очевидно, невероятную бороду, а верхний украшал голову. Возможно, что в других обстоятельствах это было бы и смешно. Из камина торчал маленький сосновый столик - очевидно, его не раз пытались поджечь, но, видно, он никак не хотел загораться. Остальная мебель была опрокинута и забросана листьями, ветками и сучками. Госсет, уже пришедший в себя, только махнул рукой, увидев весь этот беспорядок.
      - Они пришли три дня назад - проговорил он устало. - Их было двадцать, а может, и тридцать. Все крушили и ломали. Сам я заперся на втором этаже. Что я мог сделать против такой толпы?
      - Конечно ничего, - растерянно сказал Эскаргот. Несколько секунд Госсет смотрел вокруг широко раскрытыми глазами, а затем произнес хриплым шепотом:
      - Кто это сказал?
      Профессор решил быть честным до конца.
      - Здесь наш друг, - объяснил он, указывая на явно пустое место рядом с собой.
      Не дожидаясь дальнейших объяснений, Госсет оттолкнул Джонатана и с безумными криками помчался вверх по лестнице. Джонатан взглянул на Профессора и пожал плечами.
      - Вы очень неудачно выбрали момент для разговоров, - сказал он Эскарготу.
      - Знаю, - ответил тот. - Тут я сглупил. Я совсем забыл об этом проклятом плаще. Ну а этого парня нам лучше всего привести обратно.
      - Я схожу, - сказал Джонатан. - Если мы все туда пойдем, он просто сойдет с ума.
      Лестница привела его в коридор, который вел в оба конца дома. Совершенно очевидно, что гоблины побывали и здесь - весь коридор был усеян странными клочками одежды и ажурных занавесок, изорванных в мелкие кусочки. Посреди коридора валялся буфет, у которого были сломаны две ножки. И все, конечно, было дополнительно усыпано рыбьими костями.
      В коридор выходило шесть комнат. Две двери были приоткрыты, а остальные закрыты. Джонатану не оставалось ничего другого, как открывать все двери подряд и искать Госсета. - Господин Госсет? - позвал Джонатан. Эй, господин Госсет?
      Но ответа не было.
      Джонатан толкнул первую дверь и обнаружил, что она не заперта. Он открыл ее и прошел в комнату. Пусто. Вторая дверь оказалась запертой, но было похоже, что за ней находился стенной шкаф для постельного белья или одежды. Джонатан тронул ручку третьей двери. Как и первая, она открылась и стала покачиваться на петлях.
      - Господин Госсет? - позвал Джонатан, заглядывая в темную комнату сквозь приоткрытую на фут дверь. - Мы друзья, господин Госсет. Мы пришли, чтобы прогнать гнома. Чтобы освободить Лес от гоблинов.
      Но из комнаты никто не ответил. Джонатан вытянул голову - ровно настолько, чтобы разглядеть массивную кровать под пологом и дощатый буфет. За кроватью стоял ночной столик с лампой. Под ним лежала стопка книг и кофейная чашка. Джонатан решил проверить последнюю комнату, а не разглядывать без необходимости чужой дом. Но едва он вышел обратно в коридор, как услышал тяжелое "уфф", а затем дикий, почти сумасшедший крик. На стене справа от Джонатана мелькнула тень Госсета с поднятыми кверху руками, держащими деревянную кухонную табуретку. Она тут же опустилась вниз, с грохотом врезавшись в дверь. Дверь с шумом захлопнулась, вытолкнув Джонатана в коридор. Он перекувырнулся и налетел на перила, которые отделяли коридор от лестницы. В этот момент ему показалось, что они гнутся под тяжестью его тела, и он с яростью схватился за поручни. Перила закачались, накренились, заскрипели и затрещали, но напор выдержали.
      Профессор Вурцл, Дули, Ахав и, вероятно, Эскаргот поднялись наверх, но Джонатан показал им жестом, чтобы они спускались обратно. Он повернулся на коленях и затем вскочил на ноги. Было ясно, что если он начнет ломиться в комнату, то Госсет обрушит кресло уже не на дверь, а ему на голову. Он отпрыгнул в сторону и подождал, не появится ли Госсет Но все было спокойно. Тогда Джонатан приблизился к двери и тихонько постучал. Из комнаты до него донеслись слабые всхлипы.
      - Господин Госсет? - позвал он. - Тот невидимый человек внизу воин-эльф в волшебном плаще. Он прибыл сюда, чтобы сказать гному Шелзнаку пару слов.
      Дверь на дюйм приоткрылась, и наружу высунулся нос Госсета, остальное же оставалось в тени комнаты.
      - Что? - спросил он. - Эльфы?
      - Совершенно верно, господин Госсет, - дружески произнес Джонатан. - У нас в руках находится магия эльфов. Шелзнаку скоро конец. К пятнице все гоблины уберутся обратно в свой Лес.
      Дверь приоткрылась еще шире, и Госсет украдкой огляделся вокруг. Он, казалось, еще минуту раздумывал, а потом жестом пригласил Джонатана внутрь. Остатки сломанного стула лежали на полу перед дверью, но все остальное в комнате было в порядке. Это была большая комната, которая через застекленные двухстворчатые двери вела в другую. Вторая комната больше всего походила на библиотеку или кабинет - там стояли пара плетеных кресел, удобная кушетка и старый, потемневший от времени стол. Из библиотеки вела еще одна дверь, одна из тех шести, которые выходили в коридор. Открыв ее, можно было выйти прямо к лестнице. Очевидно, Госсет любил книги. Джонатан рассмотрел названия и понял, что он совсем неглупый человек, только впавший в отчаяние и слегка спятивший от всего того, что наделали гоблины.
      Госсет поднял с пола две ножки, отломанные от стула, открыл окно и выбросил их на лужайку, а затем отправил вслед за ними и сам стул. Он стоял у окна, пошатываясь и запустив руки глубоко в волосы, словно остывая после своей вспышки. Это как будто успокоило его, но волосы остались всклокоченными и выглядели так, словно Госсет только что побывал в центре смерча.
      В смежной комнате на столе стояли графин с вином и несколько стаканов. Хотя в обычных условиях это было бы дурным тоном, сейчас Джонатан, указывая в сторону стола, сказал:
      - Наверное, глоток спиртного не помешает.
      Госсет кивнул.
      Джонатан распахнул двери и вошел в библиотеку. Он снял с графина стеклянную крышечку и понюхал ее, после чего плеснул в стаканы немного бренди. Один протянул Госсету, и тот вылил содержимое прямо себе в глотку, отчего через секунду зашелся в кашле.
      Джонатан вдруг подумал: то, что Госсет знает о существовании Эскаргота, очень нехорошо. Во время путешествия по реке они прикладывали все усилия, чтобы сохранить эту тайну в секрете. Затем, выдержав нападение врагов, они натыкаются на первого человека, который оказывается психом, и выкладывают ему не только то, что среди них находится невидимый человек, но и что на нем надет волшебный плащ эльфов. На самом деле могло оказаться, что никакой пользы в том, что они наткнулись именно на Госсета, не было. В конце концов, они же не собирались штурмовать Высокую Башню или прорываться через город с помощью армии. Единственное, что они хотели, - это незаметно проскользнуть к Башне и ждать, пока Эскаргот не стянет часы или не сделает что-то вроде этого. Если уж на то пошло, подумал Джонатан, то они могли бы привязать Госсета к креслу и оставить его в таком виде до тех пор, пока отпала бы необходимость держать все в секрете. Но в таком случае, если бы с ними что-то стряслось и они не вернулись назад, Госсет был бы обречен остаток своей жизни провести привязанным к креслу, а это слишком жестоко.
      Тут в дверь заглянул Профессор Вурцл, и Госсет, по-прежнему взъерошенный, уселся на кровать на кучу тряпья. Последними осторожно вошли Дули с Ахавом, а может быть, вслед за ними вошло и это. Госсет налил себе еще стаканчик бренди и задумчиво стал отхлебывать из него. Затем он вздохнул, опять зарылся рукой в волосы, отчего они вообще встали дыбом, и относительно спокойным голосом произнес:
      - Этим дьяволам нужны шляпы. - Он задумчиво посмотрел в свой стакан. Все, что я могу делать. А если я не буду шить шляпы, лучше всего мне подыскать другой дом. Вот что он сказал. У его гоблинов должны быть шляпы. Это было ужасно. Они пытались напялить на себя по три шляпы одновременно, и они рвали их в клочья. Я мог бы сшить за неделю миллион шляп, но этого бы им не хватило. По крайней мере, не больше чем на пару минут. Они забавляются с ними. Разве гоблин может заботиться о шляпе? А его проклятые твари! Эти жабы, и опоссумы, и тому подобное. Совсем свели меня с ума. Это его рук дело. Он заколдовал их. Я натолкнулся на них, когда они прогрызали дырку в двери черного хода. Они протянули виноградную лозу через садовую стену, и по ней вверх-вниз лазало какое-то проклятое существо вроде обезьяны. Точно, это была обезьяна!
      Госсет отхлебнул вина, смиренно покачал головой и затем продолжал:
      - В зимнем саду я выращивал лук и салат. У меня было шесть грядок со снежным горохом и огурцами. А теперь ничего нет. Однажды ночью они пробрались в сад, но не съели все это, а выкопали и расшвыряли, представляете? Вытащили из пугала всю набивку и подожгли его. И вокруг него плясали, о да, шесть волков и сотни две жаб. Жабы забрались волкам на спины и ужасно, просто по-дьявольски квакали! А две ночи назад... В этой самой комнате... Я открыл вот этот шкаф и увидел ужасное зрелище. Моль. Их было не меньше дюжины, а внизу валялся мой свитер. Они изрезали и искололи его ножами и вилками. Весь, абсолютно весь, и они отпилили у него рукава. Что это была за моль - размером с мячик для гольфа, с руками и ногами. Это было ужасно! Полный кошмар!
      Госсет осушил свой стакан и налил немного бренди в другой.
      Профессор взглянул на Джонатана и поводил глазами. Затем дотронулся указательным пальцем до виска. Джонатан еле заметно кивнул, чтобы показать, что он понял, а в широко раскрытых глазах Дули был только ужас. Госсет предложил Джонатану стаканчик, и тот начал было отказываться, но затем решил, что если он сам не примется за бренди, то Госсет, вероятно, увидит еще более дикую и яростную моль. Поэтому он принял стакан и подмигнул Профессору, который взял другой. Никто и не подумал предложить бренди Эскарготу. Джонатан не был уверен в том, что он вообще находится в комнате, и не решался заводить об этом разговор. Правда, когда графин был водворен на стол, где-то возле двери в библиотеку раздалось покашливание, и это незамедлительно произвело на Госсета такой эффект, что он затрясся крупной дрожью.