29

Внезапно на Говарда накатила смертельная усталость. Он постоял с полминуты, закрыв глаза. На такое почему-то он никак не рассчитывал и сейчас признался самому себе, что чертовски боится Горноласки. Горноласка был слишком уверен в себе, слишком подтянут, никак не понять, что у него на уме, и Говард спросил себя, не из-за этой ли самоуверенности, на которую накладывалась ревность, он неверно оценил противника. Сколь бы ужасна и опасна ни была миссис Лейми, иметь дело с ней было куда как проще.

Но, очевидно, настало время узнать, чего хочет сам Горноласка. Говард только надеялся, что не конфронтации, поскольку на это у него уже не было сил. Впрочем, если до того дойдет, есть силы или нет, Говард окажет ему такую услугу. Ни пистолета, ни какого-то другого оружия у Горноласки не было – во всяком случае, в руках. Если Говард сумеет незаметно подобраться сзади, то, наверное, сможет подать Джим-мерсу знак, и вдвоем они что-нибудь придумают. Они уже совершили ошибку, пойдя на поводу у миссис Лейми, полностью оказались в ее власти, позволяли ей собою командовать – и это едва не обернулось катастрофой для всех. С Горнолаской они такой ошибки не допустят.

Горноласка не может знать, что сталось с рисунком, не может знать, что миссис Лейми мертва. Джиммерс запросто наговорит ему чего угодно, например, что миссис Лейми забрала Говарда и уехала по шоссе на север. Чего, скажите на милость, потребует от них Горноласка? Денег? Это все равно что выжимать воду из камня. Для этого Горноласка должен быть законченным идиотом. Скорее всего он прицепился к Джиммерсу из чистой зловредности, в последнюю минуту решив пойти на сделку, чтобы спасти хотя бы крохи своих рухнувших планов. Может, ему нужна машина Джиммерса? Впрочем, по всей видимости, она и так у него. Какую бы игру он ни вел, пора Говарду выяснить, в чем она заключается.

Он жестом велел Сильвии оставаться в укрытии. Сейчас они притаились в тени здания, где разместилась «Механическая мастерская Мендосино», и, чтобы подобраться к Горноласке сзади, придется незаметно проскользнуть через пятнадцать ярдов освещенной стоянки. Говард двигался как мог быстро, готовый в любую минуту перейти на бег, если Горноласка повернет голову и его увидит. Но Горноласка был занят разговором с Джиммерсом, указывал куда-то на шоссе, а одну |руку теперь опустил в карман. Говард нырнул за побитый «кадиллак», почти уткнувшийся носом в заднюю стену «Бензина и кормежки».

Если Джиммерс и видел, как Говард с Сильвией поднимаются с берега на холм, то не подал виду. Его лицо и поза вообще не выдавали ничего, он просто слушал, что говорит Горноласка, временами решительно кивал, будто его зачаровали, крайне интересовали слова собеседника. Говард выглянул из-за бампера «кадиллака», потом обернулся на Сильвию, которая, скрестив на груди руки, стояла в десяти ярдах позади. В ее лице читалось сомнение, но она как будто твердо решила на сей раз предоставить Говарду действовать по своему разумению. Она не могла рисковать тем, что вмещается, а потом вдруг выяснится, что Горноласка действительно злодей, каким Говард его считал с самого начала. На карту поставлена жизнь ее родителей, и не время давать волю природному любопытству.

Говард выждал еще минуту, собираясь с духом. Оказывается, не так-то легко просто выйти на открытое пространство и… что?.. Избить Горноласку до потери сознания? Повалить приемом какой-нибудь борьбы? Пустить в ход кулаки? Останавливала его не трусость, а то, что все существующие варианты казались явно идиотскими. И вообще не было никакой явной причины бить его по голове или подсекать под колени. Горноласка и Джиммерс разговаривали почти как старые приятели. Медленно выпрямившись, Говард вышел из-за «кадиллака», на всякий случай покрепче сжимая палку. Он готов к любому исходу, но первый шаг за Горнолаской: пусть полезет во внутренний карман или еще что-нибудь.

– Господи боже мой, это Говард! – закричал мистер Джиммерс, резко поднося руку ко рту. Он схватил Горноласку за плечи и потянул его к машине, на безопасное расстояние, явно решив, что Говард сейчас изобьет его тростью Грэхема.

«Это еще что за новости?» – удивился Говард. Неужели Джиммерс и Горноласка о чем-то договорились? Тут он вспомнил, что рисунок снова у Джиммерса. Уходя с железнодорожного моста, он забрал его с собой. Может, он продал их Горноласке? Сломался под давлением?

– В чем дело? – спросил Говард у Горноласки, внимательно за ним наблюдая.

Сзади послышался шум шагов – подбежала Сильвия. Горноласка даже не шевельнулся, чтобы напасть или бежать – просто безропотно стоял на месте. Говард озадаченно выжидал, теперь уже опираясь на палку. Его покачивало гигантской волной слабости. Сильвия привалилась к бамперу «тойоты». Вид у нее был замерзший и усталый.

Горноласка тут же снял с себя пальто и протянул ей. Этот добрый поступок вызывал у Говарда раздражение, очевидно, потому, что он не в состоянии был сделать этого сам, и потому, что со стороны Горноласки это показалось Говарду совсем не добротой, а льстивой псевдогалантностью. Секунд десять он кипел от злости, а потом велел себе не валять дурака. Или перестать ревновать, как и предлагала Сильвия. Тут она права. Хватит рассматривать поступки Горноласки с такой опасно неуместной стороны.

– Простите меня, – сказал Горноласка, обращаясь ко всем сразу.

Вид у него был растерянный и измученный, будто слова давались ему с трудом, будто сама жизнь учила его отнюдь не извиняться. Манерность яппи исчезла вместе со стрелкой на брюках: он выглядел встрепанным, измотанным и отчаявшимся, как человек, только-только выбравшийся из джунглей и жаждущий отдыха в тихой гавани. Повернувшись, Горноласка отошел на несколько шагов к грузовику Беннета и, открыв дверцу, достал куртку, которую Говард отдал в гавани миссис Девентер… когда? Казалось, с тех пор прошло много месяцев. В мгновение ока страх Говарда перед Горнолаской и недоверие к нему испарились.

– Спасибо, – сказал он, натягивая крутку, и только тут сообразил, что пальцы у него замерзли настолько, что он не в состоянии застегнуть молнию.

– Я был в доме миссис Девентер, когда вы в гавани разговаривали с полицией и мистером Беннетом. Она сказала, что забыла тебе ее отдать, поэтому, зная, что встречу тебя сегодня вечером, я прихватил ее с собой.

– Она говорила, ты вытащил мистера Беннета из горящего ледохранилища, – откликнулся Говард.

Горноласка пожал плечами:

– Ну да. Мне бы следовало сделать больше. Я не знал, чтодо такого дойдет, пока не стало слишком поздно, чтобы их остановить. Это дело рук Честертона Касалкина. Элоиза хотела получить грузовик Беннета и, когда обнаружила, что его видели за ледохранилищем и что жестяной гараж все еще стоит в кузове, послала за ним Касалкина. Я ничего об этом не знал, и о поджоге ледохранилища тоже. Она мне не слишком-то доверяла. Знала, что в конечном итоге я заартачусь. А еще она замышляла отобрать у миссис Девентер дом. Вот про это… про это я действительно знал.

– Об этом я догадался, – сказал Говард. – Юридически это называется «утверждение прав владения титула вопреки притязаниям другого лица». Ты оплачивал за нее коммунальные услуги и налоги на собственность и как будто время от времени жил там.

– Да, – признал Горноласка. – Деньги шли из фондов консорциума, принадлежащего Элоизе, Уайту, мне и еще паре у человек. Касалкин и Гвендолин Банди работают за акции, хотя Элоиза разыгрывает из себя меценатку и поддерживает художников или еще какие глупости. Как бы то ни было, это долгий процесс. В лучшем случае такое утверждение права на собственность занимает пять лет. А тут вообще не срабатывало.

Миссис Девентер слишком порядочная, чтобы позволять мне постоянно платить по ее счетам. Элоиза сочла ее полоумной старухой, которая не распознает мошенничества даже у себя под носом, и, как выяснилось, ошиблась, а когда это поняла, то изменила тактику. К тому времени мы уже установили, что у миссис Девентер нет ни завещания, ни близких родственников, кроме сестры, а та стара, как Мафусаил.

– И поэтому миссис Лейми решила ее убить, – сказала Сильвия. Ее лицо исказилось от гнева, будто теперь уже она быстро переоценивала Горноласку, и результат ей совсем не нравился.

Горноласка с несчастным видом кивнул.

– Думаю, миссис Девентер с самого начала знала, что происходит. Но ее ко мне отношение как будто нисколько не изменилось. И это было самое ужасное. Ведь это я убедил Элоизу, что мы все равно своего не добьемся, что не сможем получить дом легально. Я пытался помочь миссис Девентер, но, как оказалось, сделал ошибку. Я предложил Элоизе махнуть рукой, переждать. Миссис Девентер за семьдесят. Она не вечная. Когда придет время, мы сможем потихоньку купить дом у властей штата. К чему такая спешка? Элоиза как будто смирилась. Я понятия не имел, что она попытается причинить вред старой даме, не говоря уже о том, что пошлет Касалкина покопаться в ее машине, чтобы избавиться от нее. Касалкин поехал за ней к дому ее сестры в Уиллисе. Шоссе назад ненадежное, с крутыми поворотами. По правую руку – сплошь обрывы. Элоиза решила, что таким образом сыграет хорошую шутку с мистером Беннетом, который недавно выправлял миссис Девентер тормоза. Если и будут кого-то винить, то его, и нет решительно никакого способа, которым он мог бы доказать обратное. Я об этом узнал только наутро после дебоша в Мендосино.

Говард ему поверил. Не было причин не верить. Горноласка сейчас признается в мелких гадких преступлениях, а ведь мог бы со всех ног удирать в Сан-Франциско по 128-й трассе. Его рассказ многое расставил по местам, пролил свет на гнусные секреты миссис Лейми, и Говард пожалел, что невозможно сесть за стол и потолковать за парой кружек пива.

– Ну и где они? – прервала поток извинений Сильвия, и прозвучало это так, будто она устала слушать.

Ее тон Говарда удивил, с другой стороны, он ничего иного не ожидал. Она была права, временами защищая Горноласку. Но, как с радостью понял Говард, это не делало его поступки в ее глазах привлекательными. И ничто не гарантировало, что Горноласка не подсовывает им чудовищную ложь.

– Думается, не более чем в двух сотнях ярдов, вон там, – сказал Говард, указывая на пакгауз возле Стеклянного пляжа.

Горноласка покачал головой.

– Они в музее привидений Роя Бартона. Вместе с Касал-киным и Гвендолин Банди.

– А где Уайт и художник?

– Уайт для таких дел слишком хитер. Он предпочитает более надежные инвестиции. Элоиза Лейми залезла в магию и спиритизм. А преподобный Уайт – сплошь показной блеск и быстрые деньги. Джейсон – просто художник, которого Элоиза подкармливает. Как только найдет новую игрушку, она его бросит. Всерьез он в ее интригах не замешан.

– Элоиза Лейми мертва, – сказал Говард, глядя, как отреагирует Горноласка. И не обнаружил ничего, кроме смутного облегчения.

– Тогда мир стал только лучше, – вздохнул Горноласка. – А для нас много проще.

Часом раньше на берегу Беннет и Лу Джибб смотрели, как Говард уходит с Элоизой Лейми через ручей к скале. Беннет не мог найти в себе сил подчиниться приказу Лейми и уйти, но приходилось довериться Говарду. Они теперь подчинялись его приказам, хотя сам мальчик пока этого не знал. С удочками и ведрами друзья быстро зашагали к мотелю. Все окна были темные, стоянка – пуста. Тут должен был бы стоять грузовик Беннета – во всяком случае, по словам Джиммерса, – но грузовика не было.

Они постояли под неоновой вывеской, размышляя, что делать дальше, уверенные, что в мотеле никого не осталось, что Роя и Эдиту, а с ними и грузовик уже давно увезли. Где-то держат заложниками их друзей, которым грозит смертельная опасность. А они, черт побери, совершенно бессильны.

– Давай посмотрим, кто дома, – предложил Беннет. Они барабанили по очереди в каждую дверь, пока, пройдя вдоль номеров дважды, не убедились, что мотель действительно пуст. События сместились на юг – если, конечно, не сместились на север.

Чувствуя себя опустошенными и бесполезными, они снова забрались в машину Лу, побросав на заднее сиденье рыболовную снасть и фальшивые бороды, которые достали из ящика Роя с реквизитом. И поехали в город, миновав склад на Стеклянном пляже, который, судя по виду, был закрыт и тоже заброшен. Они проехали мимо дома Роя и Эдиты, но и он стоял пустой и темный. В гавани было все так же тихо, если не считать раскатов грома на севере и немногих случайных огоньков в окнах городка трейлеров за «Тексано». В доме миссис. Лейми не было никаких признаков жизни, как и повсюду в Мендосино, где почти все магазины и заведения закрылись на ночь. Тогда они вернулись в Форт-Брэгг и остановились у бара «Тип-Топ» выпить по кружке пива, а потом устало вернулись на улицу искать снова.

Тут в северном конце Главной завыли сирены, и, двинувшись на звук, они через полмили выехали на шоссе, которое, оказывается, превратилось в сущую свалку: деревья повалены, асфальт кусками выворочен. Устье Пудингового ручья разлилось, а мотель «Морские брызги» был разгромлен. Даже в столь поздний час на эти разрушения собрались посмотреть запоздалые водители, и Беннет с Джиббом решили, не выходя из машины, тоже разыгрывать зевак.

Заметив, как допрашивавший их в гавани коп что-то говорит в рацию своей машины, Беннет потянулся на заднее сиденье за бородой. Пожарные как будто кого-то нашли, во всяком случае – тело. Откуда оно взялось? Кто-то из последних сил выбрался из леса? Сейчас тело лежало в мокрой траве. Внезапно его охватило желание узнать, кто это… Ладно, пусть не кто конкретно… Хотя бы убедиться, что это не Говард Бартон. Рой этого не переживет. Элоиза Лейми коварна и мальчику, пожалуй, не по зубам.

Минуту спустя они услышали завывание сирены подъезжающей кареты «скорой помощи». Машины начали сдавать назад, чтобы дать ей дорогу, и толпа на краю рухнувшего шоссе отступила к обочине. Санитары захлопотали над телом, вокруг них снова сомкнулись зеваки. Подъехали еще машины, из которых вывалились люди в пижамах и халатах, стали на шоссе, глядя на разлившийся ручей и лососей, бьющихся на дюнах, откуда недавно ушла вода.

Коп из гавани давно исчез вместе с тремя другими, спустился со спасателями по проселку к железнодорожному мосту. Там они перешли вброд ручей, направляясь к мотелю. Беннет видел, как они, освещая землю фонарями, бродят среди развалин. Послышался звон разбитого стекла, когда они вышибли окно вырванным из двери косяком, потом три фигуры скрылись в одном из уцелевших номеров – очевидно, искали жертв разрушений.

Беннет внимательно наблюдал за мотелем, ожидая панических криков, которые неизбежно последуют, как только они кого-нибудь найдут, – конечно, если Рой и Эдита действительно там. Но никакого переполоха. Несколько минут спустя коп появился в открытой двери и снова направился к ручью. Очевидно, он никуда не спешил, а осматривать место более тщательно предоставил пожарным.

Тогда Беннет сосредоточился на происходящем у шоссе. Санитары тоже не спешили. Что бы это значило? Труп? Толпа на мгновение расступилась, и Беннет мельком увидел колено и лодыжку.

– Это женщина, – сказал он. – Во всяком случае, кто-то в платье. Не могу определить…

– Эй! – закричал ему почти в ухо Джибб.

– Что?!

– Грузовик!

– Где? – крикнул Беннет, снова оглянувшись на шоссе. И действительно, со стоянки у «Бензина и кормежки» выехал и свернул на юг грузовик.

– Поехали! – крикнул Беннет. – Дави на газ! Развернув машину, Джибб стал гудеть, чтобы пробраться через толпу. На дорогу прямо перед ними выскочил с откоса ребенок, радостно волоча за хвост трехфутового лосося. Джибб резко вдавил тормоза, а дитя счастливо улыбнулось им в лобовое стекло и подняло рыбину повыше, чтобы и они восхитились. Появились еще трое детей, тоже с рыбой, Джиббу пришлось и их переждать. Беннет нервно барабанил пальцами по бардачку.

– Проклятие! – взорвался Джибб. – Проклятущий грузовик был от нас всего в двух кварталах!

– Какого черта он делал возле «Бензина и кормежки»? – спросил Беннет.

– Откуда мне знать?

Он осторожно объехал последнего ребенка, а потом вдавил педаль прямо в пол. Машина рванула в сторону города. Было поздно, больше часа пополуночи, и почти весь Форт-Брэгг спал. С десяток машин направлялись на север к месту катастрофы, но на юг не ехало почти ни одной. Шоссе было прямым и свободным. В миле впереди светила пара задних фар, и даже с такого расстояния было видно, что это действительно грузовик Беннета: в кузове раскачивался и елозил из стороны в сторону жестяной гараж.

– Не нагоняй их, – сказал Беннет. – Пусть лучше они не знают, что это мы.

30

В жестяном гараже, в котором тряслись по шоссе Говард и Сильвия, было темно хоть глаз выколи. Их «троянский конь» скрипел и стонал, на каждом повороте или выбоине елозя взад-вперед по платформе. Джиммерс ехал в кабине вместе с Горнолаской, которому придется выдумать отговорку, почему он привез с собой Джиммерса. Но в гараже не хватило бы места для машины и еще трех человек, пришлось бы выкинуть весь садовый инвентарь, а Джиммерс не видел в этом смысла.

Говард сидел на горе пластиковых мешков с мульчей, плечом опираясь о холодную покачивающуюся стену. Он никогда бы не поверил, что ночь может тянуться так долго, как эта. А ведь еще не все закончено. Но, как пловец на длинные дистанции, он как будто ощутил ее ритм и чувствовал себя даже неплохо, когда не думал, сколько миль им еще ехать. Грузовую платформу занесло на повороте, Горноласка при подъеме на холм переключился на вторую передачу, и Говард попытался угадать, в каком они сейчас месте шоссе, но без толку.

Время от времени через щели в стенках просачивался лунный свет, слабо освещая внутренность гаража. В эти моменты он видел Сильвию, сидящую напротив в алюминиевом шезлонге, который она умудрилась кое-как расставить в тесном пространстве. Глаза у нее были закрыты, но Говарду не верилось, что она спит.

Возможно, дело было в темноте, в усталости или в позднем часе, но эмоциональная защита спала, и он чувствовал, что даже этому рад. Внезапно ему захотелось поговорить. Пришло время кое-что прояснить, пролить свет на ту часть тайны, которая пока скрывалась в тени. У них было еще десять минут наедине, и он твердо решил не тратить время попусту, хотя столь же твердо решил не вести себя так же резко и неуклюже с Сильвией, как обошелся несколько часов назад с мистером Джиммерсом.

– Что тебе известно про Джиммерса? – спросил он наконец, нарушив затянувшееся молчание.

– Я не так уж часто с ним вижусь, – с заминкой ответила она.

– Но он как будто очень к тебе привязан.

– Он всегда относился ко мне, как к дочери. Думаю, из-за того романа между ним и мамой.

– Правда? – спросил Говард. Сильвия некоторое время молчала.

– А из-за чего бы еще?

Тут Говард рассказал ей о том, как нашел книгу мистера Джиммерса с измененным – или первоначальным – посвящением и подозрительно ранней датой.

– Я знал, что это ничего не доказывает. Во всяком случае – безоговорочно. Но, очевидно, мне нужно было узнать больше. Поэтому вчера вечером, когда мы поехали в дом на утесах за поддельным рисунком, я спросил его напрямик. Сказал, что нашел книгу, прочел посвящение и догадался, кто ты на самом деле.

– И что он сказал? – хрипло спросила Сильвия.

– Он совсем не удивился, что я знаю. Думаю, даже испытал облегчение. По пути назад в Форт-Брэгг он как будто даже этому радовался. Ты, может быть, не заметила, но когда, забрав тебя, мы ехали к бару «Тип-Топ», его прямо-таки распирало от желания рассказать. Он ничего тебе не сказал, пока вы прятались под мостом?-Нет.

– Ну… – Говард пожал плечами. – Но вот тебе правда, если ты хочешь ее знать. Ты единственная дочь Артемиса Джиммерса.

Повисла тишина. Минуту спустя он услышал, как Сильвия шмыгнула носом. Она плакала в темноте. В гараже теперь стало совсем черно, он даже не видел ее лица. Подавшись вперед, он протянул руку, чтобы погладить ее по волосам, но неверно рассчитал расстояние и ткнул пальцем в ухо. На это она рассмеялась.

– Кретин. – Она снова шмыгнула носом. – По крайней мере я могу теперь не считать тебя двоюродным братом.

На это Говард решил промолчать.

– И ты не знала? – спросил он. – Честно?

– Конечно, не знала. Знай я…

– То что?

– Знай я… ну, не могу сказать. Возможно, не вернулась бы сюда столько лет назад. Ничего бы этого не случилось. Что бы с нами стало? Поженились бы? У нас был бы кошмарный дом в каком-нибудь пригороде, в Ингвуде, Гарен-гроув или в Пэкойме. Ты бы чинил автомобильную электронику в «Делко», заведовал бы ночной сменой. Я была бы босая, беременная на кухне.

– А теперь я вообще не работаю, – сказал Говард. – Я бездельник.

– В музей не вернешься?

– Не-а.

Она снова умолкла.

– Что скажешь? – спросил Говард. – Как тебе перспектива того, что я буду ошиваться поблизости и вечно путаться под ногами?

– Нужно спросить у моего психотерапевта, – ответила она. – Лишние руки в бутике мне, наверное, не помешают: пол мести, пыль вытирать. Но пока не освоишь дело, зарплата минимальная.

– А мог бы я поговорить с этим… как его? Четом? Мне бы хотелось полетать с ним в астрале.

– Миссис Мойнигэн это понравится. Знаешь ли, она еще одна из твоих поклонниц. – И, помолчав, добавила: – Не так уж плохо иметь двух отцов, правда?

– Не знаю, – честно ответил Говард. – Я плохо помню, каково это – иметь одного. Дядюшка Рой и мне был отцом. И поэтому я чувствую себя не в своей тарелке, как если бы совершил что-то подленькое. Не мое дело все это тебе рассказывать. Дядюшка Рой с твоей матерью столько лет все скрывали, а теперь я выпустил джинна из бутылки.

При упоминании дядюшки Роя Сильвия снова заплакала. Выждав немного, Говард продолжил:

– Но они вот-вот тебе бы рассказали. То и дело отпускали намеки по поводу нас с тобой… знаешь…

Она снова шмыгнула носом.

– Знаю, – сказала она наконец. – Они считают, что из тебя выйдет хороший муж. Мама мне прямо говорила. Мне тогда ее слова показались довольно странными. И сейчас как-то странно звучит. Почему ты не рассказал мне все вчера, когда нашел посвящение в книге?

– Из-за того, что произошло в бухте. Мне не хотелось, чтобы ты подумала, будто я все пытаюсь свести к здравому смыслу, будто выдумываю оправдания тому… тому, что мы друг в друга влюбились.

– Что мы сделали? – вопросила Сильвия. – Ты это говорил в каменном гараже Джанелле Шелли? А теперь говоришь мне в жестяном?

– Ну ладно, ладно, – сказал Говард. – Когда мы бродили по подвалам Джиммерса, ты все равно не обращала на меня внимания. Тебе хотелось только играть в жестяные игрушки Джиммерса. И почему это я должен был тебе рассказывать? Я хотел сохранить это в загашнике, чтобы взять над тобой верх. Чтобы грозить тебе разоблачением всякий раз, когда ты заведешь про Джанеллу Шелли или ледяные планетоиды. Но мне следовало бы догадаться с самого начала. Ты и Джиммерс. Вы ведь два сапога пара. Да и кто вообще мог подумать, что ты не его дочь?

– Ну погоди, – сказала она. Говард услышал сонный зевок. – Память у меня долгая. Еще посмотрим, кто над кем возьмет верх.

Тут грузовик подпрыгнул на выбоине, гараж в кузове закачался и Говарда сбросило с мешков. Он больно упал на дощатый пол и одновременно услышал, как сложился шезлонг Сильвии. Внезапно она неловко распласталась на нем, отчаянно цепляясь за его куртку, чтобы не скатиться к закрытым, но незапертым воротам.

Сворачивая с шоссе, грузовик сбавил ход. Сильвия лежала на Говарде, дышала ему тихонько в ухо, ее волосы рассыпались по его лицу, рука обнимала за плечи. Поцеловав его, она сказала:

– И почему нам это не пришло в голову пятнадцать минут назад? Жестяной гараж – это почти так же романтично, как разбитый «студебекер».

Потом она поцеловала его снова – долго и крепко, а его руки скользнули под одежду вверх от поясницы. Рубашка на ней была еще мокрая от дождя, но под пальто Горноласки теплая. Он прижимал ее к себе, а грузовик, прокравшись по гравиевой стоянке у «Музея Модерновых Мистерий» дядюшки Роя, затормозил и остановился.

Они потихоньку отстранились друг от друга. Говард напряженно, изо всех сил прислушался. Одна дверца грузовика открылась. Раздались шаги, потом кто-то постучал в дверь музея. Затем раздался голос Горноласки, обращавшегося к кому-то. Послышался смех, за которым последовал вопрос «Что?», а потом «Почему?». Они спрашивали про мистера Джиммерса. Снова голоса. Говорят слишком тихо, слов не разобрать, ясно одно: говорившим что-то не нравится. Тут громко и внятно раздался раздраженный голос Касалкина.

Говард знал: им ни за что не выбраться из гаража, не наделав бог знает какого шума, поэтому выжидал. Но когда настанет время, действовать придется быстро: распахнуть ворота и стремительно перемахнуть через борт кузова. Горноласка подаст им знак, когда будет безопасно… Если, конечно, Горноласке можно доверять.

Снова обмен фразами, за которым последовало шарканье шагов по гравию, но по-прежнему никакого сигнала от Горноласки. Говард услышал, как Гвендолин Банди со смехом спросила:

– Ну и где он?

– Остался в «Морских брызгах», – произнес голос Горноласки. – Привязанный к стулу.

– Поеду туда. Ему нужен товарищ для игр. Ты сказал, он связан? – Она захихикала – будто консервная банка забренчала.

– Может, и я с тобой поеду, дорогая, – вступил голос Честертона Касалкина. – Мы могли бы…

– Нет уж, нет уж, – затявкала на него миссис Банди. – Получишь его, когда я закончу. Какой же ты кровожадный человечек! Можешь попрактиковаться на тех двоих, что у тебя есть. Знаешь, Ласочка, всего пять минут назад Честертон хотел отвести меня в лес. Не погулять, а в лес. Хочешь знать, что он предлагал?

– Где Элоиза? – замогильным голосом прервал ее Касалкин.

– Дома. – В тоне Горноласки слышалось облегчение. – Все прошло успешно. Она уложит вещи и приедет к нам сюда.

– Уложит вещи?

– Небольшой отпуск. Она много работала и предстоит еще многое спланировать. Сами знаете, какое большое это предприятие.

– Она мне денег должна. Денег! – Голос Касалкина стал громче. – Лучше бы ей, черт побери, объявиться. Она обещала быть тут полчаса назад. У нас люди к креслам привязаны, а она сумки пакует.

– Остынь, Чес, – сказала Гвен Банди. – Ну будь паинькой. Для подозрений уже слишком поздно, ведь так? Я же тебе говорила: раз она не появилась, что-то пошло наперекосяк, но ты, черт побери, такой осел…

Послышался звук пощечины, Гведолин Банди взвизгнула.

– Остыну я, как же! – завопил Касалкин. – Она сказала, деньги будут у тебя, Горноласка. Ты же, черт побери, ее партнер. Что происходит? Она получает свой драгоценный рисунок, а я – пинок под зад, да? Или тут дело в другом?

Последовало короткое молчание, потом сдавленный «ох» и вопль миссис Банди, а затем скрежет открываемой мистером Джиммерсом дверцы.

– Я всю последнюю неделю к тебе присматривался, подонок двуличный, – прошипел в ярости Касалкин, – и…

– Убери чертову пушку! – закричал Горноласка.

Тут послышался шум потасовки и вопли Гвендолин Банди.

– Ах ты извращенец поганый! – кричала она. – Только этого нам не хватало! Твоего эрзацного пениса!

– Заткнись! – завопил Касалкин, послышалась хлесткая пощечина, звук падающего тела. Эхом прокатился в ночи одинокий выстрел.

Проклиная себя, что ждал так долго, Говард рывком распахнул ворота гаража. Он перемахнул через борт, стараясь приземлиться на здоровую ногу и ожидая получить пулю от Касалкина или удар под дых от Гвендолин Банди.

Мистер Джиммерс как раз огибал грузовик спереди, размахивая руками, будто желая всех успокоить. Горноласка и Касалкин, сцепившись, катались по земле, а Гвендолин Банди отчаянно их пинала, не обращая внимания, по кому приходятся ее удары. Когда она подняла глаза и увидела Говарда, в ее лице промелькнули безмерное удивление и гнев. На мгновение ему показалось, что она сейчас в ярости кинется на него, и он выбросил вперед руку, чтобы ее отогнать.