Даже состоявшие на вооружении гарнизона легкие пулеметы были образца 1930 года – 6,5-мм «бреда» с воздушным охлаждением, в которых со дня рождения конструкторы заложили массу проблем. Ларсен навсегда запомнил, что говорил его инструктор об иностранном оружии на учебных курсах возле Хайфы. Если оружие выглядело нормально, оно обычно оказывалось нормальным, но пулеметы «бреда» выглядели плохо, никуда не годились и всегда подводили в бою.

Две береговые орудийные батареи находились не в лучшем состоянии, чем личное оружие гарнизона. Обе не были пристреляны и обеим не хватало снарядов. У той батареи, которая открыла огонь по шхуне, оставалось едва шесть снарядов калибра 75 мм. Но больше всего беспокоило отсутствие зенитных орудий. Если немцы решатся произвести высадку на острове, их, возможно, остановит только отвага защитников, но не огневая мощь их оружия.

После инспекционной поездки Ардетти выглядел несколько потрясенным и слегка бледным, но он побледнел еще больше, когда Ларсен с помощью Перквесты объяснил, чего он ожидает от гарнизона.

– Естественно, – с достоинством ответил полковник, – мы окажем поддержку британским силам на острове. Но вы сами могли убедиться, что мой гарнизон не способен помешать немцам захватить Сими, если они того пожелают. Для надежной обороны нам потребуется здесь не меньше бригады при поддержке артиллерии, конечно. Когда нам следует ожидать прибытия таких сил?

– Часть подкреплений прибудет сегодня с наступлением темноты, – сообщил Ларсен.

Лицо Ардетти просветлело, когда Перквеста перевел ему ответ.

– Хорошо, очень хорошо. Я так понимаю, силами до батальона?

– Нет, – возразил Ларсен, глядя ему прямо в глаза, – четверо солдат из моего отряда.

У полковника отвалилась челюсть.

– Четыре? – переспросил он, не веря своим ушам.

– Четыре, – повторил Ларсен и для убедительности показал четыре пальца.

Перквеста заламывал руки в отчаянии, пока переводил. Полковник только тряс головой, а Сальвини презрительно ухмыльнулся.

– Мне кажется, шкипер, – вмешался Тиллер, – что они не верят в наши силы.

И тут Ларсена прорвало.

– Я им так поддам, что они будут лететь до Каира, – заорал он. – Они будут сражаться вне зависимости от того, хочется им этого или нет, и я об этом позабочусь. Переведите полковнику так, чтобы до него все дошло.

Лейтенант пожевал кончики усов и с готовностью кивнул, но Ларсена уже несло.

– Рытье траншей должно начаться незамедлительно, и сегодня вечером я проверю качество работ. На позициях должны быть часовые. Сегодня же выдать местному населению муку и продукты. Передать горючее для большого торпедного катера и снабдить жителей острова.

Когда Перквеста закончил перевод, итальянские слова посыпались из полковника с такой быстротой, что лейтенант не успевал с английским переводом.

– Он говорит, – пересказывал Перквеста слова своего начальника, – что гарнизону и без того не хватает продовольствия. Сейчас они получают горячую пищу всего раз в день, и еще дважды – холодная пища. Им требуется горючее для приготовления еды и для холодильников...

– Для чего? – резко прервал его Ларсен.

После некоторого колебания Перквеста извинился:

– Я хотел сказать, для отопления. Полковник говорит, что в замке сыро и его нужно просушивать. У полковника ревматизм.

– В таком случае полковник освобождается от своих обязанностей и с данного момента находится в отпуске по болезни, – распорядился Ларсен. – Вы, Перквеста, примете командование на себя. Сейчас же.

– Но, синьор, – слабо запротестовал Перквеста, – ведь капитан Сальвини старше меня по званию.

Ларсен повернулся к Сальвини, невольно вздрогнувшему под враждебным взглядом датчанина.

– Скажите нашему другу, что мне не нравятся его политические взгляды и его лицо. Поэтому нечего и думать о том, что гарнизон перейдет под его команду. Тем не менее я не намерен сажать его под замок, если он пообещает вести себя прилично. Он мне должен выдать полный список имущества, находящегося на складе, и обеспечить, чтобы горючее, которым сейчас обладает гарнизон, было немедленно переправлено на каик. Все понятно?

Сальвини, который, очевидно, немного понимал по-английски, кивнул еще до того, как Перквеста закончил переводить. Он выглядел еще более мрачным, чем обычно.

– Один их моих людей ежедневно будет сюда приходить, чтобы проконтролировать занятия всем гарнизоном, включая офицеров, физической подготовкой, – добавил Ларсен. – Первое занятие будет проведено ровно через два часа. Капитан Сальвини несет полную ответственность за выполнение этих приказов, и я спрошу с него лично. Вам, лейтенант Перквеста, предстоит поработать с гарнизоном и привести его в надлежащий вид. Возможно, у нас не так много времени, как представляется.

– Мне кажется, вам не следовало так поступать, шкипер, – говорил Тиллер, в то же время не скрывая восхищения действиями своего командира, когда они спускались с холма к набережной. – Ведь у вас нет соответствующих полномочий.

– То ли еще будет, Тигр, – возразил Ларсен. – То ли еще будет. Наша задача – не пустить сюда немцев, и мы ее выполним, чего бы это нам ни стоило.

Сальвини явно решил не вступать в конфликт с Ларсеном, и в течение часа на каик доставили список имущества, имеющегося на складе, а еще через час Барнсуорт руководил занятиями по физической подготовке в гарнизоне, заставив итальянцев преодолевать импровизированную полосу препятствий.

С наступлением темноты Кристофу подошел на своем каике к шхуне, и ему на борт перегрузили оружие и боеприпасы. Тиллер был несколько раздосадован тем, что Анжелики с отцом не было. Вместо нее Кристофу представил мальчишку по имени Джорджиу. Он застенчиво улыбался и выполнял все команды Кристофу с легкостью и быстротой, которые даются долгой практикой, но ни с кем и словом не перемолвился.

Кристофу рассказал, что родителей мальчика забрали итальянцы и переправили на материк. Их предал коллаборационист с другого острова, обвинивший их в том, что они принадлежали к партизанской группировке. С тех пор Джорджиу почти ни с кем не разговаривал. Все свободное время на борту каика он проводил за тем, что точил нож на оселке и время от времени проверял острие на ногте.

Вскоре после полуночи в порт вошел еще один каик из флотилии шхун Леванта, который весь день простоял на якоре у побережья Турции, укрытый камуфляжными сетками. С борта сошли капрал Уоррингтон и два солдата СБС, а также представитель Греческого Священного дивизиона, после чего каик взял курс на Кос, где была назначена встреча с Джерреттом.

Ларсен познакомил новоприбывших с обстановкой и пояснил, что им следует помочь итальянцам организовать оборону острова, равно как позаботиться о том, чтобы были выполнены его приказы относительно продовольствия и горючего. Затем он поставил перед офицером Греческого священного дивизиона, молодым лейтенантом по имени Кристос, задачу обеспечить мир и спокойствие на острове.

До рассвета, когда подул легкий ветер с холмов, каик Кристофу покинул порт, имея на борту Ларсена, Тиллера и Барнсуорта. Они сделали первую остановку на Пископи к юго-западу от Сими. Как пояснил Кристофу, в переводе с греческого «пископи» означал «наблюдательный пункт», поскольку в давние времена туда направляли людей, которые следили за передвижениями турецких кораблей. Остров был примерно той же длины, что и Сими, – около восьми миль, и не зря носил свое имя, так как уходил далеко ввысь над морем. Но он не обладал столь же важным стратегическим значением, поскольку не стоял на пути движения судов на юг вдоль турецкого побережья, подобно Сими. Поэтому итальянцы содержали на Пископи всего около десятка солдат, которые, казалось, нашли общий язык с местными жителями, и один из них даже женился на гречанке.

Один из греков немного говорил по-итальянски, и с его помощью Ларсен внушил капралу, командовавшему отрядом, что ему следует немедленно связаться по радио с Сими, если появятся немцы. После чего каик отправился на юго-восток. Погода стояла отличная, и на голубом небе не было ни облачка. К вечеру они достигли Калчи. Поскольку не было полной уверенности в том, что немцы еще не высадились на острове, который находился всего в нескольких милях к юго-востоку от Родоса, Кристофу высадил группу СБС вдали от порта.

Меры предосторожности оказались не лишними, так как вскоре им повстречался греческий юноша, поспешивший им навстречу с ближайшего наблюдательного поста. Едва переводя дыхание, он объяснил им на плохом английском, что его зовут Деметриос и что утром на острове высадились десять немцев, прибывших на катере с Родоса и оккупировавших дом у гавани. При виде немцев, рассказал парень, не скрывая презрения, небольшой итальянский гарнизон без единого выстрела растворился в холмах. Немцы обшарили порт, забрали у местных жителей еду и питье и сейчас устроили гулянку в доме, где они поселились.

Ларсен усадил Деметриоса на землю и велел ему нарисовать план расположения дома, где находились немцы, и указать, где они пришвартовали катер. Юноша рассказал, что немцы выставили часового перед домом и один солдат охраняет катер.

Затем парень нарисовал веткой на песке маршрут, которым должна следовать группа СБС, чтобы незаметно подойти к дому с задней стороны. Ларсен ткнул пальцем в Деметриоса и указал на нарисованный им маршрут. Юноша радостно закивал головой.

– Хорошо, проводник у нас есть, – подытожил Ларсен. – Что думаете, ребята?

– Могу снять часового у катера, шкипер, – вызвался Тиллер, – а вы с Билли тем временем займетесь часовым у дома. Потом вы можете занять позиции с фасада и задней части, а я заброшу в дом пару гранат макаронников, которые вам так понравились, шкипер. Фрицы выбегут, как ошпаренные коты, и их можно всех прихлопнуть.

На Сими они обнаружили ящик итальянских гранат, и Ларсен прихватил их с собой, так как в прошлом ему не раз случалось ими пользоваться.

– Нет, не годится. Я бы не хотел, чтобы на улице завязалась перестрелка. Может достаться местным жителям.

– Есть другой вариант, – предложил Барнсуорт. – Можно поджечь дом и спалить гадов.

– И заодно половину зданий в порту, – возразил Ларсен. – К тому же большой пожар привлечет внимание немцев на Родосе, а нам нужно отсюда смыться задолго до того, как они направят новый отряд, чтобы узнать, что случилось с разведгруппой. Нет, это не годится. Думаю, поступим так: вначале разделаемся с часовым у катера, потом с его приятелем возле дома и прикончим всех остальных в доме. Тогда не будет слишком много шума.

Тиллер и Барнсуорт согласно кивнули. Предложенный Ларсеном план им понравился.

Деметриос провел их к высокой стене, окружавшей набережную, и жестом показал, что часовой у катера находится по другую сторону стены, а немного дальше в стене проделан лаз. Они продвигались вперед, осторожно ступая ботинками на резиновой подошве, которыми снабжали коммандос. Пройдя несколько ярдов, останавливались и прислушивались. Вскоре послышался скрип сапог часового о камни набережной. Потом вспыхнувшая спичка указала, что немец находится от них примерно в тридцати ярдах по ту сторону стены.

Ларсен вынул из кобуры пистолет, который выдавали всем солдатам СБС, привинтил глушитель и притронулся к руке Тиллера, дав понять, что готов. Тиллер и Барнсуорт продвинулись вдоль стены, пока не достигли лаза, о котором говорил Деметриос, проникли на другую сторону и притаились за перевернутой вверх дном лодкой.

Вначале могли разглядеть только огонек сигареты, но постепенно стали различать силуэт часового. Тиллер с облегчением отметил, что на голове солдата – полотняное кепи, а не стальная каска, которая могла бы помешать, когда придется сломать ему шею. Пришлось выжидать подходящий момент, и прошла, казалось, целая вечность. Затем они увидели, как огонек сигареты описал дугу, когда часовой бросил окурок в воду, услышали легкий звон, когда он поднял винтовку, и скрип сапог по камням набережной, когда он направился в их сторону.

Солдаты СБС плотнее прижались к борту перевернутой лодки, ожидая, когда часовой пройдет мимо. Тиллер не издал и звука, а немец не видел и не слышал ничего подозрительного, пока вокруг его шеи не обвилась рука сержанта и не сдавила дыхательное горло, в котором застрял крик боли. Но в этот момент часовой круто развернулся. Ужас придал ему нечеловеческую силу, и Тиллер понял, что удавка ослабела и ему не удастся сломать немцу шею без борьбы.

Внезапно часовой обмяк, и Тиллер мягко опустил его на землю.

– Крепкий попался мужик, – донесся шепот Барнсуорта, – но все же недостаточно крепкий.

Бывший гвардеец вытер лезвие кинжала о мундир немца и вложил в ножны.

– Засунь его под лодку.

– Спасибо, Билли.

– Нет проблем, приятель. А куда подевался этот проклятый катер?

Несколько дальше у набережной они обнаружили деревянную лодку под мотором, крашенную в белый цвет и с флагом с изображением свастики на корме. Тиллер залез внутрь и пробил днище, а потом выскочил на причал. Он пронаблюдал за тем, как вода заполнила лодку, и перерезал канат швартовых. Катер затонул быстро и беззвучно. Если он снова понадобится немцам, придется посылать за ним водолаза.

Они воссоединились с Ларсеном и Деметриосом и вскинули большие пальцы вверх в знак того, что все прошло благополучно. Ларсен жестом пригласил Деметриоса идти впереди, указывая дорогу к дому. На поверку это оказалось небольшое двухэтажное здание, скорее всего летняя дача в мирное время. Ларсен обошел дом вокруг, а его спутники спрятались пока в кустах. Он вскоре вернулся, и, судя по его улыбке, обошлось без происшествий. С руки все еще свисала проволока с деревянными ручками, которой обычно пользуются, чтобы разрезать круг сыра.

– Часовой сидел возле задней двери, – прошептал Ларсен. – Сам подставился. А теперь пошли. Я беру на себя второй этаж, а вы вдвоем почистите на первом. А ты, – сказал Деметриосу, – подожди здесь.

Труп часового валялся там, где его бросил Ларсен. Даже при неверном свете Тиллер заметил, что лицо немца вздулось и почернело, глаза почти вылезли из орбит и изо рта торчал язык. «Да, – подумал сержант, – удушение проволокой – не самый приятный путь к смерти».

Задняя дверь была не заперта. Они тихо проникли внутрь и увидели, что попали в коридор, ведущий прямиком к парадной двери. По обеим сторонам виднелись закрытые двери в комнаты. Ларсен жестом показал, чтобы Тиллер занялся одной из них, а Барнсуорт – другой, а потом указал наверх, растопырил пальцы и трижды взмахнул рукой.

Тиллер и Барнсуорт кивнули, что поняли: ему нужно было дать пятнадцать секунд, пока взберется на второй этаж, и тогда можно было открывать огонь.

Они наблюдали за продвижением Ларсена по коридору и чутко вслушивались. Из-за дверей доносился храп, но во всех других отношениях в доме было тихо, как в могиле.

Когда Ларсен ступил на лестницу, Тиллер вытащил из кармана ярко раскрашенную гранату. Ему говорили, что они сделаны из жести и не годятся в подметки британским ручным гранатам по степени поражения, но зато взрываются с диким грохотом, и можно врываться в комнату сразу после взрыва, не опасаясь осколков. Оставалось надеяться, что его не обманули.

«Пятнадцать... десять... пять» – и Тиллер вытащил чеку, распахнул пинком дверь, швырнул гранату и ворвался в комнату.

Он услышал вопль, кто-то выругался, но в первые секунды ничего нельзя было рассмотреть из-за дыма. Потом он заметил движение в дальнем углу и сразу вспомнил совет инструктора из «Школы киллеров»: «Убей человека, который первым подал признаки жизни, потому что он первым пришел в себя». Дал короткую очередь в сторону поднимавшейся с пола фигуры. Немец содрогнулся и сполз вниз.

Тиллер повернулся и выстрелил в лежавшего на полу солдата, который безуспешно пытался дотянуться до своей винтовки. Третий принял на себя взрыв гранаты и не двигался.

В течение нескольких секунд все было закончено. Тиллер проверил результаты своей работы, перевернув ногой лицом вверх каждый труп. Все были мертвы. В комнате воняло рвотой. Очевидно, солдаты, почувствовав себя в полной безопасности, сполна отдали дань местной водке.

В комнате напротив Барнсуорт положил насмерть еще четверых взрывом гранаты и короткими точными очередями. Оставался еще один немец на втором этаже.

Тиллер и Барнсуорт взбежали вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и встретились с Ларсеном на площадке.

– Здесь нет никого, – прошептал он. – Что, они все были внизу?

– Только семь, – возразил Тиллер.

– А, черт!

Они застыли на месте, стараясь уловить малейший шорох в доме. Ничего не было слышно, но инстинкт подсказывал Ларсену, что немец где-то поблизости, и оставалось его только найти.

– Уборная! – осенило Барнсуорта. – Она где-то внизу.

Он сунул Тиллеру в руки свой автомат, выхватил пистолет, сбежал вниз по лестнице и перемахнул через перила. Он упал в нужном месте, присел на корточки и выставил перед собой пистолет, держа его двумя руками.

Это положение его и спасло, когда немец дал через дверь очередь из автомата.

Солдат оказался крупным мужиком, и его фигура заполнила коридор, закрыв все источники света. Он был абсолютно голым и надвигался на Барнсуорта, отчаянно ругаясь.

Барнсуорт откатился в сторону как раз в тот момент, когда вторая очередь из автомата изрешетила пол, тщательно прицелился и попал немцу точно в лоб. Барнсуорт никогда не верил людям, утверждавшим, что одним выстрелом можно остановить бегущего мужчину, но ему раньше никогда не доводилось стрелять с такого близкого расстояния.

Голова немца откинулась назад, колени подогнулись, и он тяжело повалился на пол.

– По-берегись! – стоявший на лестнице Тиллер скопировал выкрик лесоруба, предупреждающего товарищей, что сейчас упадет спиленное им дерево.

– Черт побери! – с чувством выдохнул Барнсуорт. – Теперь я понимаю, что чувствуют охотники на крупного зверя в Африке. Он чуть было меня не достал.

– Да-а, – восхищенно протянул Ларсен. – Вот это настоящий солдат. Даже в сортир ходит с ружьем. А тебя, Билли, хочу попросить только об одном – когда стреляешь, целься в туловище. Голова – маленькая мишень.