– И они не будут вмешиваться, когда мы начнем взимать плату за пользование мостом?
      – Ни в коем случае. Все до единого цента достанутся нам.
      – Тогда соглашаемся, Карл, – удовлетворенно улыбнулась она.
      Весной началось строительство Дороги Найтов. Хотя строительные работы велись под руководством инженеров штата, Келли знала, что для нее она навечно останется Дорогой Найтов, даже если она и решится продать правительству земли.
      Летом Келли сама руководила работами по расширению и выравниванию проселка, без устали разъезжая на своем гнедом мерине, от Найтсвилла до автострады и обратно. Однажды на нее чуть не свалилось срубленное дерево. Мастер бригады лесорубов строго-настрого предупредил ее:
      – Вы мэм, держитесь подальше от этих мест, пока мы здесь работаем. Если с вами что случится, отвечать придется мне. Вы слышите?
      Келли оглядела его с головы до ног.
      – Я вас прекрасно слышу, но слушать не собираюсь. Ни один человек не имеет права приказывать Найту держаться подальше от Дороги Найтов. Вы меня слышите?
      Мастер круто повернулся и ушел, бормоча что-то нечленораздельное.
      Мужчины с нетерпением ожидали приезда этой симпатичной белокурой женщины, которая так прямо держалась в седле. Большинство рабочих знали Келли Хилл, сиротку, которая сумела женить на себе старого Натаниэля Найта, а потом «затрахала его до смерти». Так гласило предание. Она с самого начала стала предметом острого любопытства, сперва чисто эротического, но вскоре завоевала всеобщее уважение. Один молодой землемер, считавший себя знатоком клинтоновских женщин, однажды не долго думая положил руку ей на бедро. Последовал взмах хлыста. Землемер взвыл от боли и упал на колени, держась за покалеченную кисть. Келли обвела глазами ухмыляющиеся лица. Люди, работавшие на другой стороне дороги, быстро протрезвели. Келли носила свои вновь обретенные власть и богатство так, будто родилась с ними.
      Со временем ее даже полюбили. Она оказалась внимательной и щедрой хозяйкой. В августовскую жару ежедневно посылала дорожным рабочим охлажденный лимонад со льдом.
      Каждую зиму Хэм со своими ребятами колол лед на реке. Ледяные блоки закапывали в опилки в старом морозильном домике Найтов, на берегу, чуть ниже магазина Ламбертов. Запасов обычно хватало до осени, если только лето не выдавалось чересчур жарким.
      Летом 1924 года Келли Найт получила приглашение на бал в губернаторском особняке в Олбани. Мейджорсы, конечно, тоже оказались в списке приглашенных. Келли пришла в восторг.
      – И пожалуйста, не говорите мне, что губернатор сказал миссис Смит: «Не забудьте пригласить Келли».
      Карл довольно усмехнулся.
      – Эл, конечно, не упустит случая заполучить на свой прием такую красавицу, как вы, и все же этой честью вы обязаны Уэйну Гаррисону.
      – Я польщена. Сенатор – настоящий мужчина.
      Келли несколько удивила та небрежность, с которой Карл отозвался о губернаторе Смите.
      – Вы и в лицо называете его Эл?
      – Конечно. Мы старые приятели. Разумеется, на публике или в офисе я называю его «господин губернатор». Для католика и демократа Эл отличный парень.
      Келли рассмеялась.
      – Скажите, Карл, католики и демократы поклоняются другим богам, чем вы? Ваш пресвитерианский бог какой-нибудь особенный?
      – Вы легкомысленная девчонка! Это они считают, что их бог особенный, а не я. Бедняга Эл надеется, что его снова переизберут, а в двадцать восьмом году собирается баллотироваться в президенты. Несбыточные мечты, даже если бы он не был католиком. Бразды правления штатом снова в руках благоразумных и ответственных республиканцев.
      – Как рассудил Господь.
      – Верно, – весело расхохотался Карл. – Если допустить, что желания людей выражают его волю. Старый Гардинг, упокой Господи, его душу, никуда не годился, и, тем не менее, за него проголосовали шестьдесят один процент избирателей. А теперь, с честным Кулиджем в президентском кресле, наш государственный корабль очень скоро вернется на прежний курс. На мой взгляд, двухпартийной системе пришел конец. Народ не позволит этим поджигателям войны – демократам снова втянуть Америку в военный конфликт.
      Келли взъерошила ему волосы.
      – Карл, мне кажется, из вас получился бы очень неплохой президент. Вы никогда не думали о том, чтобы всерьез заняться политикой?
      Он взял ее руки, притянул к себе.
      – Я предпочел бы стать хорошим мужем, а не президентом. Келли, дорогая, выходите за меня замуж. Нет, пожалуйста, не пытайтесь снова уйти от ответа. Со смерти Натаниэля прошло достаточно времени. Ваш траур закончился.
      Она положила руки ему на плечи, взглянула прямо в сланцево-голубые глаза.
      – Дорогой Карл, дайте мне еще немного времени.
      Это был более обнадеживающий ответ, чем все, что он слышал от нее в последнее время. Карл воодушевился:
      – Вы мне не отказываете. Это уже что-то!
      – Я не отказываю и не соглашаюсь.
      – Согласитесь. Должны будете согласиться. – Он чувствовал, как его охватывает страсть. Сквозь тонкую ткань летнего платья он ощущал тепло ее тела. – Келли, радость моя, я так тебя хочу!
      Она взяла его руку, положила себе на левую грудь. Пальцы его дрожали. Она пригладила его густые волосы, зашептала ему в ухо:
      – Карл, дорогой, если ты меня хочешь, я твоя. Для этого совсем не обязательно на мне жениться.
      Они сидели над рекой в японской оранжерее, скрытой от дома высокой живой изгородью.
      – Где? Когда?
      Келли взглянула вдаль, на сад, на лужайку. Они были одни. Она опустилась на колени, расстегнула пуговицы у него на брюках. Карл как загипнотизированный смотрел на ее пальцы. Их быстрые движения завораживали. Одной рукой она подняла юбку, под ней оказалось лавандового цвета нижнее белье. Келли расстегнула планку трико. Вид ее обнаженного тела вызвал в нем такой взрыв желания, какого он не испытывал с самой юности. Он больше не мог сдерживаться. Келли выхватила у него из нагрудного кармана белый носовой платок…
      Все кончилось слишком быстро. Потом Карл в изнеможении лежал на скамье с закрытыми глазами. Его сжигал стыд.
      – Прости, сам не знаю, как это получилось. Такого со мной не случалось с ранней юности. Я давно уже не разочаровывал женщину.
      – Ну вот, значит, к тебе снова вернулась юность, – улыбнулась Келли. – Ты меня не разочаровал. Разочарование наступает в конце, а это только начало.
      – Я так тебя люблю.
      Он изо всех сил прижал ее к себе. Зарылся лицом в ее золотые волосы. Келли удовлетворенно улыбалась: все идет как надо.
 
      На балу у губернатора Келли Найт и Крис Мейджорс затмили всех дам по красоте туалетов: одна была в розовом, другая – в лимонно-желтом, с глубоким вырезом на груди и спине, с лентой в волосах под цвет платья. Крис приехала в сопровождении отца. Вначале он намеревался сопровождать Келли, однако дочь пригрозила, что в таком случае останется дома.
      – Этикет требует, чтобы я приехала с тобой, а не с братом.
      Карлу пришлось уступить. В конце концов, это мелочь, успокоил он себя. На балу он все равно будет с Келли.
      Мелочь оказалась поворотной в его судьбе. Карл упустил шанс доказать Келли свою состоятельность. Он упустил Келли. Он все потерял.
      Для Келли апофеозом бала стал танец с губернатором Элом Смитом. Она поразила его своими знаниями и острым умом. И еще тем, как разбиралась в политике. Он сам сказал ей об этом.
      – Не многие женщины вашего возраста могут разобраться в том, что происходит в правительстве. Возьмите, например, Гардинга. Плюрализм, за который агитировали демократы, ровным счетом ничего не значит. Он получил преобладающее большинство среди женской части избирателей только благодаря своим серебристым волосам и профилю как у Барримора. Вот почему мне не нравится, когда женщины пытаются заниматься политикой: у вас одни эмоции, разум совершенно не участвует. О присутствующих я, конечно, не говорю. Внешнее впечатление для вас решает все. Если яблоко выглядит гладким и розовым, вы от него обязательно откусите, не думая о том, что внутри оно может быть гнилым и червивым.
      Келли улыбнулась.
      – Если оно окажется червивым, его можно выплюнуть.
      – В политике это не так-то легко сделать. Избиратель зачастую так и остается с тем, что он надкусил. Если яблоко окажется плохим, он им подавится. Скажите лучше, миссис Найт, откуда вы так хорошо информированы?
      – Я много читаю. «Таймс», «Джорнэл» и новый журнал, который называется «Тайм». Но основные свои знания о политике я получила задолго до того, как увидела все эти издания.
      – Каким образом? – изумился губернатор.
      – Из Книги. Там все есть – жизнь, смерть, любовь. И политика.
      – И что же это за книга? Наверняка я ее читал, – произнес он покровительственным тоном.
      – Произведения Шекспира. «Король Лир», «Макбет», «Юлий Цезарь», «Ричард Третий». Там говорится о том, что происходит сегодня и будет происходить завтра. Названия мест меняются, но человеческие качества остаются неизменными во все времена. Мужество, трусость, предательство, беспринципность, аморальность, убийства… Все то, что движет миром. Он усмехнулся.
      – Я вижу, вы не очень высокого мнения о политиках.
      – Каждый из нас в какой-то степени политик, – пожала плечами Келли. – Мы рождаемся с жаждой денег и власти. Политики просто делают на этом карьеру.
      – И кто же мой прообраз в вашей книге?
      Келли всерьез задумалась, наморщила лоб.
      – Дайте подумать… Вы напоминаете Ричарда Второго.
      Эл Смит широко улыбнулся.
      – Я не знаю этого джентльмена, но, видно, оно и к лучшему.
      – Возможно… На мой взгляд, наилучшим правителем был Ричард Третий, калека и урод с железным характером. Абсолютно беспринципный и безжалостный, он сокрушал все, что вставало на пути к цели, а цель его состояла в том, чтобы стать королем Англии. Он прекрасно знал людей и великолепно умел использовать их сильные стороны и слабости. Он сгибал всех и каждого по своему желанию.
      – Прообраз нашего дорогого Гардинга? – пошутил губернатор.
      – Нет, не Гардинга, – серьезно ответила она. – Его развращенность шла от невежества, безразличия и слабости. Ричард силен смелостью, острым умом и полным отсутствием иллюзий. Он без малейшего сожаления переступал через все, что мешало достичь трона.
      – Вы верите в эту философию? – нахмурился губернатор. – В то, что цель оправдывает средства?
      Келли посмотрела ему прямо в глаза.
      – С того самого дня, как человек перестал ходить на четвереньках и потянулся к звездам, всегда было только так, а но иначе.
      Оркестр смолк. Смит повел ее к краю танцевальной площадки, туда, где ждал Брюс.
      – Примите мои поздравления, Брюс. У вас великолепный вкус. Рассуждения миссис Найт о политике оказались столь интересными, что я забыл о том, что ненавижу танцы.
      Келли присела в реверансе. Губернатор ответил поклоном и удалился.
      – Вы покорили самого губернатора штата Нью-Йорк, Келли.
      – Он изменит свое отношение после того, как прочтет «Ричарда Второго».
      – Вы о чем?
      – Так, шутка. – Они подошли к пустому столику. – А где Крис и Карл?
      Брюс оглядел зал.
      – Они остановились у столика сенатора Гаррисона. Отец хотел познакомить Крис с последней пассией Уэйна. Осенью он собирается отослать ее за границу до конца избирательной кампании, чтобы не мешалась. Оппозиция может сочинить хорошенький скандал вокруг сенатора и его рыжеволосой красотки. Гаррисон замыслил отправить ее вместе с Крис – наверное, хочет держать ее под наблюдением.
      – По-моему, это хорошая компания для Крис.
      – Смотря, что понимать под словом «хорошая». У меня совсем другое мнение об этой даме.
      – Значит, Уэйн Гаррисон – дамский угодник?
      – Еще какой! Удивляюсь, как его любовные похождения не помешали его политической карьере. Он ведь и замужних дам не избегает. Тот еще ходок, не хуже молодого боксера Джина Танни. В него пытались кидать камни, но ни один не попал в цель. Я думаю, ему просто везет. Дай Бог, чтобы так было и дальше. Он мировой парень и отличный сенатор.
      Келли взглянула на другой конец зала, где за столиком высилась массивная фигура сенатора Уэйна Гаррисона. Он привлек ее с самой первой встречи и с каждой новой встречей привлекал все больше. Когда они танцевали, чуть раньше, он шептал ей:
      – Вы здесь самая неотразимая женщина, Келли. Мне бы хотелось поближе с вами познакомиться. Жаль, что вы уже принадлежите Мейджорсам. Я не могу увести женщину у Карла Мейджорса, даже такую желанную, как вы. Он пользуется слишком большим влиянием в штате.
      Келли пришлось вытянуть шею, чтобы заглянуть в глаза высоченному сенатору.
      – Я согласна со всеми вашими высказываниями. В одном только вы ошиблись: я не принадлежу Мейджорсам. И никому не принадлежу. Надеюсь, никогда не окажусь ни в чьей власти. – Неожиданно она рассмеялась. – Правда, в сиротском приюте сестры-монахини иногда говорили, что я во власти дьявола.
      Он задумчиво смотрел на нее, сощурив глаза.
      – Не удивлюсь, если окажется, что они правы. А что вы имели в виду, когда сказали, что согласны со всеми моими высказываниями?
      – То, что сказала. Сейчас не время. Не стоит нам с вами даже начинать. Не сейчас… – Она сознательно оставила вопрос открытым.
      – О чем вы думаете? – спросил Брюс.
      – Сенатор отправляет эту девушку за границу не из-за выборов. Он хочет совсем от нее избавиться. Навсегда.
      – Он сказал вам об этом во время танца?
      – Напрямую он ничего не говорил. Я просто кое-что сопоставила. Скажите, он с кем-нибудь встречается в последнее время? С какой-нибудь настоящей леди, достойной со временем стать хозяйкой дома сенатора?
      Брюс положил локти на стол.
      – Как странно, что вы об этом спрашиваете. У сенатора Соединенных Штатов Хьюберта Клемента есть дочь. Страшна как смертный грех, но с хорошими связями. За последние несколько месяцев Уэйн несколько раз ездил в Вашингтон и каждый раз останавливался в доме Клемента в Арлингтоне.
      – Вот, – удовлетворенно произнесла Келли. – Такой человек, как он, может заполучить любую женщину. Почти любую… Из политических соображений он скорее женится по расчету, чем по любви или влечению.
      Рука Брюса скользнула под скатерть и легла на ее бедро.
      – Это работает еще в одном случае.
      – Продолжайте.
      Сначала она его выслушает, а потом отвергнет эту нахальную руку.
      – Женщина, которая может заполучить любого мужчину, должна выходить замуж по расчету. Я говорю о вас, Келли. Мой отец предлагал вам выйти за него замуж?
      Она не спускала с него глаз.
      – Да.
      – Что вы ответили?
      – Что мне надо подумать.
      – Ну и как, подумали?
      – Кажется, да.
      – И каково же решение?
      – Оно не в вашу пользу, Брюс. Я, пожалуй, предпочту вашего отца.
      – Вы собираетесь выйти за него замуж?
      – Очень возможно.
      – Тогда я советую вам переменить решение. В этом нет никаких преимуществ. Я предлагаю вам выйти замуж за меня.
      – Благодарю вас, сэр. Но какие у вас преимущества перед отцом?
      Его пальцы крепче сжали ее бедро.
      – Пять лет назад Карл серьезно поссорился с Ником из Филадельфии, другим крупным производителем кирпича. Не буду вдаваться в неприятные подробности. Результатом стал судебный иск против отца на пять миллионов долларов. Впрочем, дело кончилось без суда за мизерную плату. Ник не гнался за деньгами, он и так достаточно богат. Ему хотелось победить, посадить Карла в лужу. Если бы речь шла о ком-нибудь другом, он бы, возможно, и довел дело до суда, получил бы причитающийся ему куш. Сразу после этого отец убрал свое имя с вывески нашей компании, формально передал ее в полное владение мне и Крис. По условиям договора он до конца жизни должен работать президентом компании, за определенную плату. Таким образом, если он когда-нибудь снова попадет в передрягу вроде той, с Ником, самое большее, чего они смогут от него добиться, – это определенной доли его личных доходов. Бизнес останется в безопасности.
      Келли слушала очень внимательно, молниеносно переваривая новую информацию, одновременно делая выводы, а временами даже забегая вперед, просчитывая, что ей это сулит. Сейчас она предпочла доиграть игру до конца. Улыбнулась сладчайшей улыбкой, в которой, однако, чувствовалась определенная доля яда.
      – Вы намекаете, что я собиралась выйти замуж за вашего отца из-за его денег? Позвольте вам заметить, что все обстоит как раз наоборот. Он получит в жены очень и очень обеспеченную вдову.
      Что-то дрогнуло в глазах Брюса. Они увлажнились, пытаясь выдержать ее напряженный, немигающий взгляд.
      – Вы скоро снова станете вдовой, Келли. Отец уже очень немолод. Если вы решите выйти за отца, Келли, вам никогда не построить ваш мост. Дом, поместье и вся земля записаны на мое имя. Весь капитал Мейджорсов.
      – Вы ни за что не решитесь бросить вызов отцу, – съязвила Келли. – Хоть он и немолод, но он настоящий мужчина. Он вас в порошок сотрет.
      – Вы считаете меня слабаком? – вспыхнул Брюс. – Может быть, и так. Но в этом, единственном, случае я рискну вызвать его гнев. Одного только не могу понять – зачем вам это нужно? Вы же не любите моего отца.
      – Вас я тоже не люблю.
      – Знаю. Но как вы сами недавно сказали, дело не в любви, а в преимуществах.
      Она улыбнулась, накрыла ладонью его руку.
      – Когда мы начнем строить мост, Брюс?
      Брюс почувствовал, как его обдало горячей волной. Голос дрогнул:
      – Как только вернемся из свадебного путешествия. Дорогая, любимая моя Келли, ты это, в самом деле, серьезно? Я знаю, ты любишь насмехаться. Ты, правда, готова выйти за меня замуж?
      – Да, если ты этого хочешь. Я согласна выйти за тебя замуж, Брюс.
      – Моя жена! – Он весь дрожал. – Поцелуй меня.
      – Прямо здесь?! Сейчас?!
      Обычно стеснительный Брюс не любил показывать свои эмоции на публике.
      – Я хочу, чтобы они видели. Хочу, чтобы все знали.
      Он положил руки ей на плечи. Келли обняла его за шею, легонько поцеловала в губы.
      Подняв глаза, она увидела Карла и Крис. Карл держался за спинку стула, взгляд его затуманился, лицо стало землисто-серым.
      Крис в восторге воскликнула:
      – Эй, что здесь происходит? Целуетесь у всех на глазах! Что стало с моим стеснительным братцем?
      Брюс расправил плечи, взглянул в лицо отцу. Он еще никогда в жизни не бросал ему вызов, а Карл никогда не отступал ни перед одним мужчиной.
      – Твой стеснительный братец, оказывается, вовсе не такой стеснительный. Твой не очень стеснительный брат только что сделал предложение миссис Найт, и миссис Найт согласилась выйти за него замуж, и как можно скорее.
      – Это чудесно! – Крис обежала вокруг стола и встала позади, обнимая обоих. Поцеловала сначала брата, потом Келли. – Я так рада за вас! Не хочу хвалить себя, но все-таки и я кое-что сделала для этого. С самого появления Келли у нас в Уитли я все время толкала вас навстречу друг другу.
      Келли улыбнулась, потрепала ее по щеке.
      – Моя дорогая сестренка! Ты будешь моей подружкой на свадьбе.
      – Папа, – ты слышишь? А ты можешь быть…
      – Она обернулась к отцу, но не увидела его. Карл исчез.
      Проглотив залпом четыре двойных порции виски, из своей фляжки в гардеробной, Карл, наконец, нашел в себе силы вернуться и попытаться спасти то, что еще осталось от его гордости и достоинства после позорного бегства. Он вернулся в танцевальный зал, подошел к губернатору.
      – Оказывается, у нас сегодня двойной праздник. Мой сын объявил о своей помолвке с миссис Найт.
      – Вот это действительно сюрприз!
      На самом деле для губернатора это не явилось такой уж большой неожиданностью. Во время короткой беседы с миссис Найт он успел убедиться в том, что она женщина сложная и загадочная. Сейчас он внимательно наблюдал за Карлом, и для него не составило большого труда понять, насколько тот «счастлив» от неожиданного поворота событий. Он выглядел как оживший покойник.
      – Я сам хочу их поздравить.
      – Да, я тоже об этом подумал. – Карл обвел зал глазами. – Как ты думаешь, здесь где-нибудь можно найти бутылку шампанского? Я хотел бы поднять за них тост.
      Эл Смит подмигнул, положил руку на опущенные плечи Карла.
      – Уверен, что от прежних обитателей в погребке осталось несколько бутылок. Знаешь что? Приведи-ка счастливую пару в мой кабинет, прямо сейчас. Поздравим их в интимной обстановке.
      Губернатор Эл Смит всегда был ярым противником «сухого закона», но он не мог позволить себе нарушать закон в служебном помещении.
      Увидев Карла, Крис вскочила со стула.
      – Папа, ну куда ты исчез? Даже не поздравил Брюса и Келли!
      Карл потер руки, огромным усилием воли заставил себя улыбнуться, не глядя ни на сына, ни на Келли.
      – У меня на уме есть кое-что получше, чем простое пожатие рук и поцелуй. Ну-ка, вставайте все. Губернатор сам хочет поднять тост за счастливую пару.
      На лице Брюса выразилось непередаваемое облегчение. Он уже успел смириться с тем, что рано или поздно ему придется выдержать гнев отца, знал, что этого не избежать. Страшнее всего было ожидание этой минуты. И вот Карл появляется перед ними весь сияющий и предлагает поднять тост за их счастье… Он недооценил своего старика. По дороге в кабинет губернатора Брюс так и сказал отцу:
      – Прости, если я причинил тебе боль, отец. Ты хороший парень.
      – Ошибаешься. Я просто хорошо умею врать.
      Губернатор Смит сказал простой и изящный тост. Он поднял хрустальный бокал к свету; бесчисленные пузырьки поднялись к золотистой поверхности и образовали над краями бокала радужное сияние, как венец.
      – За самую блистательную даму в Олбани и за самого счастливого джентльмена. Пусть ваша совместная жизнь будет такой же сияющей, как это великолепное старое вино.
      Поставив бокал, губернатор Смит положил руку на талию Келли, обернулся к Брюсу.
      – Брюс, мальчик мой, если бы я не был женат, ты не получил бы руку этой женщины без борьбы.
      Губы Карла скривились в слабом подобии усмешки.
      – Она уже по горло сыта стариками, губернатор.
      Келли улыбнулась ему поверх бокала, сделала глоток.
      – Это неправда, губернатор. После своего красавца сына Карл Мейджорс – единственный человек в мире, чьей женой я хотела бы стать.
      Губернатор и его жена дружно рассмеялись.
      – Ваша девичья фамилия Хилл, насколько я помню? – спросил Эл Смит. – Возможно, это и английская фамилия, но я готов держать пари, что ваш отец происходил из пиратов, судя по вашему язычку.
      Карл отвернулся к темному окну. В ночи сверкало огнями губернаторское здание. Он этого не замечал. Он смотрел в прошлое, вспоминал тот день в оранжерее. Сколько надежд вселила тогда в него Келли, какие услады сулила… Пустые мечты.
      Он обернулся к ней, долго смотрел, как она оживленно болтает с женой губернатора. И ведь нельзя сказать, что очень красива. Нос длинноват, лоб слишком высок, глаза напоминают кошачьи. И эта неприятная манера постоянно прикусывать нижнюю губу острыми зубками…
      Взгляд упал на ее грудь. Он так безумно ее хотел… Как он выдержит дни, недели, месяцы без нее? А ее присутствие в доме будет только напоминать ему о том, что он потерял.
 
      Прошло два года. Боль не утихала.
      Хуже всего было длинными одинокими ночами, когда он знал, что она рядом, вместе с его сыном. Он представлял их себе обнаженными в объятиях друг друга, без конца рисовал себе образ Келли. Впервые с четырнадцати лет Карл начал мастурбировать. После этого он спускался в свой кабинет и напивался до бесчувствия. По утрам он теперь оставался в постели до полудня, а иногда и позже.
      Менеджер основного отделения фирмы в Трое пожаловался Брюсу:
      – Он приходит дважды в неделю, запирается в офисе и пьет. Секретарша говорит, что за десять дней он не продиктовал ей ни одного письма. Бригадиры рабочих на всех печах орут на меня, так же как и управляющие по сбыту продукции. Сотни насущных вопросов ждут своего решения. Если так будет продолжаться, я уволюсь, мистер Мейджорс.
      Брюс помрачнел.
      – Я просмотрю почту на его столе, мистер Гарднер. Скажите бригадирам и управляющим, что к следующему понедельнику компания снова начнет работать нормально.
      Для того чтобы выполнить обещание, он работал весь следующий день и ночь и все выходные тоже.
      – Но так не может продолжаться. Я не могу один делать и свою, и его работу, – сказал он Келли, вернувшись в Уитли. – Где он сейчас?
      – Повел маленького Ната на реку, посмотреть, как строители устанавливают пирсы.
      – Ты не боишься доверять ему ребенка?
      – Он сейчас трезв. Нет, я не боюсь оставлять с ним ребенка, Брюс. Он любит Ната, как родного внука.
      Брюс обнял ее.
      – Я тоже люблю Ната, родная. Как мне бы хотелось, чтобы у него поскорее появился маленький братишка.
      Келли приложила пальцы к его губам.
      – Терпение, дорогой. Надо, чтобы прошло хотя бы четыре года после первых родов. Так сказал доктор. Ты же знаешь, я не племенная кобыла вроде некоторых местных женщин.
      На самом деле доктор сказал, что Келли здоровее многих и может снова рожать, когда захочет, и иметь столько детей, сколько захочет. Однако в ее планы это не входило. Нат – единственный ребенок, который ей нужен, и больше рожать она не собиралась.
      Брюс не выпускал ее из объятий.
      – Ты маленькая, но совсем не такая хрупкая. Я-то знаю.
      Она потрепала его по щеке.
      __Думай лучше о бизнесе. Что будем делать с Карлом?
      Он пожал плечами.
      – Не знаю, что делать. Пока что я расчистил завалы в его офисе, но к концу недели бумаги снова накопятся.
      – Есть только один выход. Возьми на себя его обязанности президента, а свои обязанности передай Гарднеру. Это будет означать продвижение вверх по всей цепочке. На персонал это хорошо подействует. Пора их всех встряхнуть.
      – Я не могу просто так вот взять и выкинуть отца, – возразил Брюс. – Он руководит нашей компанией с двадцати четырех лет.
      – Тем более ему пора отдохнуть. Постаревшему коню обычно дают отдых на зеленом пастбище.
      – Карл еще не стар, он просто спивается. – Брюс покачал головой. – Не знаю, что творится с отцом, Келли. Еще несколько лет назад он мог перепить любого вдвое моложе себя и до конца вечера оставался бодрым и свежим. Еще развозил всех по домам и укладывал спать.
      – С пьянством так обычно и происходит. Я знаю по своему отцу. Их всех скручивает неожиданно, в один момент. Ты должен посмотреть правде в глаза, Брюс. Твой отец сходит с дистанции. Ответственность за фирму теперь лежит на тебе.
      – Возможно, ты права. Не представляю, как он это воспримет.
      – Скорее всего, с облегчением.
      Он вздохнул.
      – Хорошо бы. Боюсь, у меня нет выбора. – Он подошел к бару, смешал себе виски с содовой. «Джонни Уокера» контрабандой доставили из Канады. – Налить тебе чего-нибудь, дорогая?
      – Если не трудно, немного хереса. – Келли взяла вязанье, села на кушетке в гостиной. – Я вяжу свитер Натаниэлю. Представляешь, он уже вырос из тех вещей, которые мы купили ему в Олбани.
      – Ну, он же Найт. У них все мужчины крупные. Ее лицо выразило обиду.
      – Я не из Найтов и вовсе не крупная. Он моя плоть и кровь, поэтому не думаю, что Нат будет таким уж большим.
      Брюс рассмеялся.
      – Ты ревнуешь, потому что он Найт с головы до ног. Он просто вылитый Хэм!
      – Но цвет волос мой, и кость тонкая, как у меня.
      – Согласен со всем, что ты скажешь, радость моя. – Он сел рядом, обнял ее за плечи. – А как поживает Хэм? Я его очень давно не видел.
      – Крис говорит – нормально. Она сейчас там, понесла ему какую-то еду от нашей кухарки.
      – Всегда она сама к нему ходит… – нахмурился Брюс. – Вообще-то я ничего не имею против Хэма, мне он нравится. Просто считаю – должно быть наоборот. Мужчина должен ухаживать за девушкой.
      – Я ей сказала то же самое, и теперь она на меня злится.
      – Крис на тебя злится?! Вовсе нет. Она тебя обожает.
      Келли подняла глаза от вязанья.
      – Хотела бы я, чтобы это было так, Брюс. Я всегда любила Крис как сестру. Но с тех пор, как мы с тобой поженились и я переехала жить в Уитли, ее отношение ко мне изменилось. Она все время недовольна.
      – И в чем это проявляется?
      – В бесчисленных мелочах. Я ее не виню. Как я понимаю, до моего переезда Крис была хозяйкой дома?
      – Не совсем так. Крис всегда была и до сих пор остается ребенком. В доме она ни разу пальцем не пошевелила. Горничная и кухарка управляются самостоятельно.
      Келли отложила вязанье, посмотрела ему прямо в глаза.
      – Есть еще одна причина, почему Крис сердится на меня. Мне пришлось уволить Анни.
      Брюс не поверил своим ушам. У него начался нервный тик, левая сторона лица непроизвольно задергалась.
      – Ты уволила Анни?! Да она же прекрасная горничная, работала у нас с восемнадцати лет. Десять лет преданной службы! Я не понимаю, Келли… Почему ты не посоветовалась со мной? А что сказал отец?
      Келли встала, прошла к двери, плотно закрыла ее. Вернулась к кушетке, положила руки Брюсу на плечи. Заговорила низким, глухим голосом.
      – Брюс, мне нелегко говорить об этом с тобой, его сыном.
      Он отбросил ее руки. Вскочил.
      – Ты о чем, черт побери?
      Келли опустила глаза. Сложила руки на груди.
      – Когда Карл напивается так, как в последнее время, он совершенно теряет контроль над собой.
      Брюс побледнел. Голос его поднялся до крика.
      – В чем это выражается?!
      – Он теряет голову.
      – Он к тебе приставал? – Брюс с трудом сдерживал ярость. – Черт побери! Я видел, как он на тебя смотрит. Уже давно. Да я разобью его пьяную башку, если он тебя пальцем тронет! Он тебя трогал?
      Она обошла кушетку, сжала его руки.
      – Нет-нет, дорогой, не волнуйся. Он меня не трогал… еще не… – Она очень искусно оборвала себя на полуслове.
      – Еще не трогал? Что это значит?! – закричал он, не в силах сдержать себя.
      – Он трогает Анни. И не просто трогает. – Келли печально покачала головой. – Бедный Карл… И почему с возрастом мужчин так тянет к молоденьким женщинам?