Весь следующий месяц Андрия провела в банде Мурьеты. За это время они совершили несколько вооруженных налетов на небольшие деревни и лагеря старателей. У поселенцев, как правило, запасались провиантом, частенько расплачиваясь деньгами и золотом, украденными у богатых старателей.
      В один из таких дней Мурьета подскакал к Андрии, ехавшей верхом на белой кобыле.
      – Надеюсь, теперь ты не так сильно сердишься на нас?
      – Я никогда не буду гордиться умением воровать, – отчужденно ответила девушка.
      – Даже если главная цель – отнять у богатого, чтобы накормить бедного?
      – Гунн Аттила точно так же оправдывал свою варварскую жестокость, – презрительно ответила она. – Как и все грабители и убийцы испокон веков. На моей родине, в Китае, есть Ихэцюань – шайка бандитов, которые только и знают, что жгут деревни, грабят и убивают людей. И все это во имя любви к родине.
      Мурьета какое-то время молча любовался ее профилем, а потом тихо сказал такое, чего она никак не ожидала услышать:
      – Андрия, кажется, я тебя люблю.
      Она встревоженно посмотрела на него:
      – Не смей говорить мне о любви! Ты женат на моей подруге Розите.
      Он хитро улыбнулся:
      – Да-да, я помню, что Розита – моя жена. Она ею будет всегда. Но неужели ты всерьез думаешь, что если священник произнес несколько слов жениху и невесте, то после этого мужчина становится нечувствительным к красоте и очарованию другой женщины, такой желанной, как, например, ты?
      Андрия отвернулась:
      – Джо, у меня нет никакой охоты продолжать этот разговор. Пожалуйста. Не дай Бог тебя кто-нибудь услышит. У Розиты разобьется сердце, если она узнает о том, что ты мне сказал.
      Мурьета угрюмо ссутулился в седле, и в голосе его появилась неприкрытая горечь:
      – Сердце Розиты уже столько раз было разбито, что превратилось в камень.
      С этими словами он зло хлестнул коня и пустился галопом куда-то всторону.
      Ехавший следом за Андрией Трехпалый Джек озадаченно посмотрел ему вслед.
      – Какая муха его укусила? Куда это он? – спросил он у девушки.
      – Похоже, у него неспокойно на душе, Джек. Но он, я уверена, скоро нас нагонит.
      Однако к тому времени, когда они добрались до лагеря около озера Туларе, Мурьета все еще не вернулся. Появился он уже в сумерках, когда бандиты расселись вокруг походных костров и готовили ужин.
      – Где тебя черти носили? – раздраженно поинтересовалась Розита.
      Он спрыгнул со своего черного жеребца и с важным видом прошествовал к костру, за которым, скрестив ноги, сидели Розита, Андрия и Трехпалый Джек и ужинали. Рассмеявшись, Мурьета жарко поцеловал жену в губы.
      – Я пристраивал честно заработанные нами деньги. – Он вытащил из переметной сумы мешочек, туго набитый золотым песком, и небрежно кинул Розите на колени. – Я съездил в салун «Серебряный башмак» и, представляешь, сорвал банк, играя в кости и в фараон!
      – Ты с ума сошел! – озабоченно сказал Трехпалый Джек. – Тебе ни к чему светиться в игорных заведениях, особенно в таких, как «Башмак». Тебя слишком хорошо знают. Тем более что ты поперся туда в одиночку. – Он покачал головой. – Хоакин, ты и вправду чокнутый. И с кем же ты играл?
      – В том числе с Билли Бернсом.
      У Джека отвалилась челюсть.
      – С кем?! С Билли Бернсом?! Да ты, оказывается, еще дурее, чем я думал! Он худший из янки и презирает латиносов, как никто из белых.
      Мурьета ухмыльнулся и, наклонившись над котелком, налил себе полную миску похлебки.
      – Мы презираем его не меньше. Но он меня уважает, и игра была честной. Розита, передай-ка мне бурдюк.
      Он ловко пристроил его у себя на плече и, запрокинув голову, подставил рот под темную струю. Красное вино с бульканьем полилось ему в горло и потекло по подбородку.
      Хоакин и после еды остался сидеть у костра и продолжал пить. К тому времени, когда темнота окутало озеро, он был в приподнятом настроении – не пьяный, но на той границе, где рассудительность и здравый смысл уступают место развязности и безответственности.
      Андрия зевнула и сладко потянулась.
      – Пойду-ка к себе в палатку. Сегодня был долгий и утомительный день.
      В первый же день после похищения Андрии отдали маленькую походную палатку, украденную со склада американской армии, и складную армейскую койку. Девушка зажгла фонарь, прицепленный к центральному шесту, и разделась. «Утром пойду искупаюсь в озере», – решила она, улеглась на койку, закуталась в тонкое хлопчатобумажное одеяло и почти сразу заснула.
      Проснулась Андрия посреди ночи как от толчка. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Стояла мертвая тишина, лишь снаружи доносилось пение цикад да с озера слышались отдаленные крики гагары, которой тоже не спалось. Костры погасли, иначе были бы видны красные отблески на парусиновых стенках палатки. Она лежала и напряженно ждала.
      По-прежнему не доносилось ни единого тревожного звука, но какое-то шестое чувство подсказывало ей, что в палатке кто-то есть. Кто-то или что-то – может статься, дикий зверь, пришедший на запах пищи. Она обругала себя за то, что поленилась вымыть миску. Остатки еды вполне могли привлечь голодную лесную тварь.
      К несчастью, это оказался не обитатель леса. Чья-то рука быстро зажала ей рот, и девушка с ужасом поняла, что ей предстоит иметь дело с двуногим хищником.
      – Не бойся, это я, Хоакин.
      Андрия отчаянно забилась, но он намертво придавил ее к койке своим телом.
      – Хватит дергаться! Обещаю не делать тебе ничего плохого. Да ты и сама это знаешь. Я слишком сильно тебя люблю. – Она затихла, и Мурьета продолжил: – Обещай, что не будешь кричать, и тогда я уберу руку.
      Андрия согласно кивнула. Он осторожно убрал руку от ее рта. Девушка осталась верна своему слову. Какой толк устраивать скандал из-за его неблагоразумия? Андрия не была обделена знаменитой восточной стойкостью. И потом, сколько боли принесет это ее подруге Розите!
      – Хоакин, прекрати немедленно это безобразие! – возмущенно прошептала она. – Ты пьян!
      – Пьян желанием быть с тобой, дорогая.
      Он потянулся к ней с поцелуем, но девушка сердито отвернулась.
      – Неужели у тебя нет никаких чувств ко мне? – взмолился он.
      – Я уже было решила, что ты мой близкий друг и настоящий джентльмен, но сейчас вижу, насколько я ошибалась в тебе.
      На самом деле Андрия испытывала к Мурьете неодолимое физическое влечение. Долго спавшую в ней чувственность, разбуженную в далеком Китае Люком Каллаганом, вновь пробудил к жизни Хоакин Мурьета.
      Он отбросил в сторону одеяло и накрыл руками ее маленькие твердые груди. Андрия задрожала, и почти сразу ее соски уперлись ему в ладони. Мурьета тихонько рассмеялся и поцеловал ее в шею, с удовольствием отметив про себя, что ее сердце учащенно бьется.
      – Голова говорит одно, а вот тело и кровь поют совсем другую песню, верно?
      Он провел рукой по ее гладкому плоскому животу и принялся гладить округлое бедро. Рука скользнула ниже, к колену, и, протиснувшись между стиснутых бедер, двинулась вверх.
      – Хоакин, умоляю, не надо!
      – А я умоляю тебя: не борись со мной, дорогая. Дай свободу своим чувствам.
      Андрия собрала всю свою волю, но тело ей не повиновалось. Она была бессильна остановить эту ласкающую и настойчивую руку. Его пальцы скользнули в глубину ее бедер, как мышка, что ищет теплую норку.
      – О-о-о! – не выдержав, тихонько вскрикнула Андрия.
      Когда он взял ее за руку и потянул вниз, к своей налитой плоти, девушка не сопротивлялась. Широко раскинув бедра, она нетерпеливо направила его желание к нужной цели. Она едва успела перевести дыхание, а Хоакин уже заполнил ее всю.
      – Любимая, – с нежностью в голосе по-испански прошептал он ей на ухо, – ты самая красивая девушка в мире!
      Андрия отдалась снедавшему ее желанию. Но даже в миг экстаза в глубине души она понимала, что это всего лишь телесное наслаждение, которое принесло только временное облегчение. Как все это далеко от той теплой, нежной и поистине блаженной любви, какую она познала с Люком!
      Мурьета достиг экстаза вместе с ней, и они слились в сладостном ритме любовной близости, пока обессиленно не замерли, отдав друг другу все без остатка. Хоакин с удовлетворенным вздохом сполз с Андрии и с нежностью сжал ей ягодицы.
      – Ты просто ангел!.. – шепнул он.
      Вдруг Мурьета резко сел на койке и прислушался.
      – Что такое, Джо?
      – Ты ничего не слышала?
      – Нет.
      – Зато я слышал. – Он вскочил с койки, натянул штаны, на цыпочках подкрался к наружному пологу палатки и слегка приоткрыл его. – Caramba! – еле слышно выругался Мурьета.
      – Что там, Джо? – Андрия спустила ноги на пол и закуталась в одеяло.
      – Полиция, черт бы ее побрал! Дорогая, мне нужно уходить.
      Он метнулся в глубину палатки, выхватил нож и полоснул по полотну. Потом бесшумно выскользнул в ночь…
      Со всех сторон поднялась дикая стрельба. Бандиты были застигнуты врасплох, и пули беспощадно косили их. Трехпалый Джек, дремавший около едва тлеющего костра, был сражен насмерть несколькими выстрелами. Кто-то бросился к лошадям, кто-то упал на землю, чтобы не быть убитым и успеть сдаться. Мурьета благополучно добрался до своего жеребца и одним прыжком взлетел в седло. Конь понесся к лесу. Хоакину удалось бы уйти, не поймай его на мушку один из калифорнийских рейнджеров.
      Когда все было кончено, Мурьету нашли ярдах в ста от лагеря. С запрокинутым к небу лицом он лежал на спине. Пуля раздробила ему позвоночник.
      На поляне торжествующие полицейские прикладами безжалостно сгоняли всех пленников в кучу. Андрия, успевшая одеться, вышла из палатки и нос к носу столкнулась с высоким, дородным мужчиной в дорогой шляпе.
      – Мэм? Я капитан Лоу, исполняющий обязанности шерифа рейнджеров Лос-Анджелеса. А вы, должно быть, мисс Андрия Каллаган?
      – Мистер Калеб Каллаган – мой опекун.
      – Слава Богу! Мы уж думали, что вы давно мертвы. Калеб места себе не находил с того дня, как вас похитили.
      – Со мной обращались очень вежливо и уважительно. А где Хоакин?
      – Хоакин? – Лоу удивленно приподнял брови. – А, вы имеете в виду Мурьету? Ранили его не приведи Господь. Считайте, он не жилец.
      – Мне нужно его увидеть.
      – Мэм?
      – Мне нужно увидеть Хоакина Мурьету, – твердым тоном повторила Андрия.
      Озадаченный Лоу пожал плечами:
      – Если вы так хотите… Пойдемте, я вас провожу.
      Над лежащим мексиканцем стояли два рейнджера с факелами в руках.
      Андрия опустилась рядом с Мурьетой на колени и негромко его окликнула:
      – Хоакин… Джо, это я, Андрия.
      Он медленно открыл глаза и слабо улыбнулся.
      – Ты ангел… – едва слышно шепнули его губы. Чтобы услышать, девушке пришлось совсем низко склониться к нему. – Сейчас у тебя совсем ангельское лицо. А может быть, я уже на небесах, как ты думаешь? Да нет, боюсь, я отправлюсь в противоположном направлении… – Он захлебнулся в кашле. – Дорогая… еще одно. Помни, всегда помни, что я… – он зашелся в новом приступе клокочущего кашля, и девушка едва разобрала его последние слова, – …я люблю тебя.
      Капитан Лоу помог Андрии подняться с колен. С трудом удерживаясь от рыданий, девушка до крови закусила нижнюю губу. Со стороны поляны бежала Розита. Лицо ее было мокрым от заливавших его слез. Увидев мертвого мужа, она в ужасе схватилась за голову:
      – Хоакин! Хоакин! Любимый! Что они с тобой сделали?
      Она бросилась было на распростертое тело, но двое рейнджеров удержали ее.
      – Мне искренне жаль, миссис Мурьета, – сочувственно проговорил капитан Лоу. – Но если честно, то все мы знали, что именно этим все и закончится. А он знал об этом лучше каждого из нас. Вы знаете, что он сказал мне, когда мы его нашли? Он сказал: «Капитан, я сделал свое дело, а вы сделали свое. Прощай, друг».
      Андрия обняла Розиту и прижала голову плачущей женщины к своей груди.
      – Перед смертью он успел сказать еще одно.
      – Что же он сказал? – спросила безутешная вдова.
      Андрия глубоко-глубоко вздохнула и ровным голосом ответила:
      – Он сказал мне: «Передай моей дорогой Розите, что я нежно люблю ее и что в один прекрасный день мы снова будем вместе в мире ином».
      И Андрия наконец разрыдалась, оплакивая еще одну утраченную любовь.
      – Мисс Каллаган, предлагаю вам отправиться вместе с нами обратно в Сан-Франциско, – сказал ей капитан Лоу. – Мистер Каллаган теперь там. Вы в состоянии держаться в седле? Правда, можно доехать до Стоктона, а там вы пересядете в карету. Так вам будет легче.
      – И медленнее. Спасибо за заботу, капитан, но я предпочитаю ехать с вашим отрядом. – Она слабо улыбнулась. – С тех пор как меня похитили, я дни напролет проводила в седле, так что добраться до Сан-Франциско мне не составит никакого труда. – Она горячо обняла Розиту: – А моя подруга? Что будет с ней?
      – Ей придется предстать перед судом вместе с остальными бандитами. Но она женщина, и я уверен, что суд будет к ней снисходителен.
      Поплакав друг у друга на груди, женщины наконец распрощались, и Розита, опустив голову, побрела к арестованным. На рассвете следующего дня отряд двинулся на запад, в Сан-Франциско.
      За все время пути не произошло ничего примечательного. К утру третьего дня они подъезжали к предместью расползающегося во все стороны города.
      – Капитан, гляньте, в туман какой-то въехали! – повернулся к Лоу один из рейнджеров.
      Офицер наморщил нос и принюхался.
      – Туман, говоришь? По мне, так скорее дымом пахнет.
      По рядам полетел встревоженный гул:
      – Должно быть, это в самом Фриско.
      – Смотри, дымище какой! Полыхает, знать, за милую душу.
      У Андрии учащенно забилось сердце. С тех пор как ее приняли в миссию к мормонам, Калеб Каллаган и его жены стали для нее самыми близкими людьми. Почти семьей. И еще там была ее дорогая подруга Ли.
      – Капитан Лоу, ничего, если я поеду вперед? Я беспокоюсь о моей семье.
      Капитан сдвинул свою роскошную шляпу на затылок.
      – Даже и не знаю, мэм. Если Фриско горит, тогда там сущий ад. Все эти подонки с побережья просто сбесятся. Раньше здесь такое уже бывало. Убийства, изнасилования, грабежи – они ни перед чем не остановятся.
      – Я все-таки рискну.
      – Я не вправе вас задерживать, но в таком случае возьмите хоть это. – Он протянул ей револьвер. – Вы умеете стрелять?
      – Я научилась, когда была в заложницах у Мурьеты. Спасибо, капитан. За все спасибо! И прощайте.
      Она несколько раз стукнула пятками лошадь и пустила ее в галоп, направляясь к голове колонны.
      Чем ближе Андрия подъезжала к Сан-Франциско, тем гуще становился дым. Наконец она добралась до окружающих город холмов, и с этой возвышенности глазам ее открылось такое, отчего у девушки перехватило дыхание. Внизу бушевал огонь, и ужас происходящего описать было невозможно. Сан-Франциско превратился в настоящий огненный ад. Тысячи обезумевших людей метались по улицам. Пожарные и добровольцы из горожан бесстрашно старались хоть немного унять огонь, чтобы люди могли покинуть город. Надежды на то, чтобы потушить пожар, не было никакой. В Сан-Франциско практически не было каменных домов, и деревянный город стал одним огромным костром. Пламя полыхало повсюду – Портсмут-сквер, Керни-стрит, Клей-стрит. Горело все: таможенные склады, семь лучших городских гостиниц, почта, сотни контор.
      Люди прикладывали поистине героические усилия, чтобы снести причалы, прежде чем на них перекинется огонь, и спасти корабли, стоявшие в доках и гавани. Пока полиция была занята пожаром, жулье орудовало вовсю. Грабили все подряд: дома, магазины, конторы, банки. Бары были открыты, и виски, вино, марочное шампанское лились рекой.
      На окраине города Андрия проезжала мимо сотен людей, ковылявших куда глаза глядят, с выражением неописуемого ужаса на лицах. Девушка, на которой были только атласная сорочка и туфли на высоких каблуках, с безумным видом бродила среди толпы несчастных погорельцев, тащивших жалкий скарб, который удалось спасти от огня. Она разливала шампанское из оцинкованного ведра. Это была одна из многочисленных проституток, в одночасье лишившихся своих каморок, клубов и казино. С поразительной находчивостью они торопливо ставили самодельные палатки, чтобы даже сейчас хоть немного подзаработать.
      Въехав в город, Андрия вскоре оказалась в районе, где грабежи были в самом разгаре. Путь ей преградили трое.
      – Ребята, гляньте-ка на эту раскосую милашку, – процедил один их них.
      «Ребята» с вожделением уставились на всадницу, явно прикидывая, кто их них будет первым.
      Один схватил лошадь под уздцы, а двое других шагнули вперед, чтобы стащить Андрию с седла. Девушка, не теряя самообладания, выдернула из-за пояса револьвер и хладнокровно всадила пулю в плечо тому, кто, к своему несчастью, оказался к ней ближе всех. Наставив еще дымящийся револьвер на его сообщника, она резко бросила:
      – А ну, подонки, прочь с дороги, пока я не отстрелила вам яйца!
      Негодяи кинулись прочь, бросив своего приятеля корчиться в луже крови посреди засыпанной пеплом дороги.
      Андрия поскакала дальше, пока не добралась до огромного пакгауза. Рабочие торопливо тащили десятигаллоновые бочонки и выливали их содержимое на крышу и стены.
      – Эй, что вы делаете? – крикнула Андрия.
      – Это уксус, – крикнули ей в ответ. – У нас его восемьдесят тысяч галлонов. Если хорошенько пропитать им дерево, никакой пожар не страшен.
      – Кто-нибудь знает, где Каллаган?
      – Я видел, как Калеб со своим семейством поехал к докам. Дом его спасти было невозможно.
      – Спасибо! – поблагодарила Андрия и, развернув лошадь, поскакала в сторону порта.
      Лошадь дрожала крупной дрожью, испуганно косясь на дымящиеся развалины. Когда Андрия приблизилась к морю огня, бушевавшему в районе порта, лошадь вдруг встала на дыбы. Не ожидавшая этого всадница вылетела из седла на землю, а ее лошадь с безумным ржанием умчалась обратно по той улице, по которой они приехали.
      Морщась от боли, девушка поднялась на ноги, кое-как отряхнулась от пыли и пошла дальше уже пешком.
      – Эй, леди, вам лучше не соваться дальше! – крикнул ей спешивший куда-то пожарный. – Там все с минуты на минуту обвалится!
      Вокруг возвышались горящие остовы знаменитого делового центра Сан-Франциско. Воды катастрофически не хватало, и люди пытались сбивать пламя одеялами, намоченными в вине или пиве.
      – Я ищу Калеба Каллагана. Мне сказали, что он со своими домашними направился сюда.
      – Да, я только что видал Калеба вон там! Кажись, он старался пробиться к пристани.
      Андрия со всех ног бросилась бежать по улице и каким-то чудом не оказалась под пылающими обломками рухнувшего здания. Помедли она хоть секунду, и в мгновение ока сгорела бы дотла в жутком костре.
      Задыхаясь от дыма, с перепачканным сажей лицом, она наконец добралась до доков, где пожарные праздновали победу над огнем. Бутылки с вином и виски только успевали ходить по кругу. Девушка, громко выкрикивая имя Калеба Каллагана, начала проталкиваться сквозь толпу.
      – Андрия!
      Она стремительно обернулась, увидела его и с криком: «Калеб!» – бросилась ему на шею.
      Он обнял девушку так крепко, что ребра затрещали.
      – Вот за это чудо я и молился денно и нощно! И утром, и днем, и вечером, и ночью – все время с того самого дня, как тебя отобрали у нас. – Он, не стесняясь, всхлипнул. – Я, старый грешник, не заслужил такой милости. Но ты, Андрия, – ты создана из непорочности и света, поэтому он и откликнулся на мои молитвы! – Калеб обнял ее за плечи и повел к разрушенным докам. – У нас нет времени на болтовню. Чем раньше мы отсюда выберемся, тем лучше.
      – А куда мы едем?
      – Я всем взял билеты на пароход. Город выгорел дотла. Здесь у нас теперь нет будущего. Женщины уже на борту.
      – А где Ли?
      – Она тоже там. Твоя мамочка! – ухмыльнулся Калеб. – Я с самого начала не купился на эту вашу байку, малышка. Да ладно. Она замечательная.
      – И куда же мы отправимся?
      – На Гавайские острова. Слыхала про такие?
      – Да. В Китае их называли Сандвичевы острова. А что, Бога ради, мы там будем делать?
      – Довольно давно я купил там приличный участок земли. На пару с Доулом и Сприклзом. Они говорят, что там замечательно растет сахарный тростник, а весь мир без сахара просто жить не может.
      У берега их дожидался ялик с двумя гребцами. Калеб помог Андрии перейти в ялик, потом залез следом.
      – Эй, увальни, отчаливай! – Он положил руку на плечо Андрии и рассмеялся. – Ну, Гавайи, держись! Мы идем!

      Люк на всю жизнь запомнил тот миг, когда у него перед глазами впервые возникли Гавайские острова. Из тумана, как резной нос гигантского корабля, величественно выплывал изумительно красивый отвесный скалистый берег.
      – Алмазный мыс, – сказал ему Киано. – Древние боги вытесали его из камня и поставили на страже у врат Пуукахола – языческого храма. Вон он, посмотри, на самом верху.
      У постройки, прилепившейся на высоте не меньше двухсот пятидесяти футов, был внушительный и довольно зловещий вид. Вокруг, наподобие крепостных стен, громоздились потоки застывшей лавы.
      – Это прямо форт какой-то, а не храм, – задумчиво проговорил Люк.
      – В некотором смысле это так и есть, – согласился Киано. – Ведь форт должен стоять на пути врага. Эти неприступные стены и не пускали неугодных наружу. Настоящая тюрьма. Если бы эти камни могли говорить! О скольких немыслимых жестокостях они бы рассказали! О скольких мучениях несчастных жертв поведали! Мужчин и женщин там расчленяли на куски. Сначала отрезали пальцы, потом кисти рук, потом предплечья и так далее – дьявольски медленно и последовательно, пока от людей не оставались обрубок туловища и голова. И они все еще были живы и кричали страшным криком адской муки.
      – Какое счастье, что это осталось в далеком прошлом! – содрогнулся Люк.
      – По большей части да, но на холмах есть секты мракобесов, которые все еще верны древним обрядам.
      – Тогда мы будем держаться от холмов как можно дальше, – заметил Джон.
      И Люка, и Джона восхитила беглость английской речи их спасителя.
      – Можно подумать, что это ваш родной язык, – сказал Люк. – Вы прямо как мой китайский друг. Я вам просто завидую: это такое счастье – свободно говорить на двух языках!
      – Наш народ всегда был способен к чужим наречиям, – объяснил Киано. – Что к английскому, что к французскому.
      Слушать, как гавайцы разговаривают между собой на родном языке, было для Люка истинным наслаждением – таким музыкальным и певучим был этот язык.
      – Я обязательно выучусь говорить на нем, – поклялся Люк.
      – Я научу тебя, мой друг, – расплывшись в белозубой улыбке, пообещал Киано.
      – Боюсь, мы не так долго пробудем в вашем раю, чтобы хватило и на это времени, – с сожалением заметил Люк. Со все еще невидимого берега ветер уже начал приносить непривычные, будоражившие воображение ароматы тропического Эдема.
      – У вас все время стоит такая благодатная теплынь? – поинтересовался Люк.
      – Круглый год, хотя и бывают исключения. Ведь наши горы стоят на пути тропических пассатов, так что северо-восточные ветры хранят нас от холодных океанских течений. На всех главных семи островах средняя температура около семидесяти пяти градусов по Фаренгейту.
      – Однажды я точно вернусь сюда и построю здесь дом, – заявил Люк. – Но до этого мне нужно кое-кого отыскать, чтобы привезти ее с собой.
      – Значит, вы проехали полмира ради одной женщины? – рассмеялся Киано. – Наверное, эта женщина стоит того.
      – Она ангел.
      – Вам еще предстоит увидеть наших вахини, – блеснул глазами Киано. – Посмотрим, что вы тогда скажете. На земле нет женщин красивее, чем наши, друг.
      – Я в этом не сомневаюсь. Все вы без исключения очень красивые люди. Но любовь всегда видит глубже внешней красоты, а я люблю мою несравненную Андрию.