Мадам Д’Арси нельзя было отказать в проницательности. Калеб Каллаган поселил Андрию в своем большом особняке, и положение ее в доме во многом напоминало положение воспитанницы.
      Очень скоро Андрия стала пользоваться в Сан-Франциско огромной популярностью. Калеб Каллаган не жалел денег, и по меньшей мере раз в неделю его огромный дом на Портсмут-сквер становился местом роскошных приемов, балов и маскарадов.
      Андрия всем этим была просто ошеломлена. Она чувствовала себя этакой принцессой из сказок «Тысячи и одной ночи».
      Калеб, которого за глаза все называли Королем, раздувался от гордости, когда замечал, как его азиатскую подопечную со всех сторон осаждают влиятельные мужчины всех возрастов, умоляя принять приглашение на очередной тур вальса.
      Дом Каллагана в Сакраменто, где они провели следующее лето, оказался еще роскошнее. На окнах висели тончайшие шелковые занавески и узорчатые портьеры из малинового дамаста. Полы покрывали ковры, доставленные прямо из Турции и Брюсселя. А танцевальный зал своими размерами и убранством мог составить конкуренцию залу в заведении мадам Д’Арси. Особняк вообще напоминал Андрии претенциозный дом наслаждений: хрустальные люстры, картины, гобелены, широкая парадная лестница, ведущая в бальный зал, где мужчины и женщины, разодетые в пух и прах по самой последней моде, кружились под звуки домашнего оркестра.
      Всякий раз Андрия становилась королевой бала, являясь предметом зависти всех приглашенных женщин. Вот и сегодня в легком небесно-голубом бальном платье, отделанном кружевами и расшитом золотыми бабочками, с глубоким декольте и широким поясом, стягивающим талию, она, по словам одного из своих поклонников, «будто явилась из сна».
      Подошел Калеб, отечески положил руку на обнаженные плечи Андрии и бросил притворно сердитый взгляд на молодого судью, который, не скрывая восхищения, осыпал девушку комплиментами.
      – Прими мой совет, золотце, и держишь подальше от этого шельмеца.
      К ним присоединился мэр и учтиво поклонился Андрии.
      – Мэм, судья, Калеб, мое почтение. Похоже, сегодня здесь скучать не придется. У тебя, Калеб, как всегда, все получилось отменно, особенно с этой крохой, которая неизменно радует нас своей красотой.
      – Спасибо, господин мэр. Скажи-ка, ты уже переговорил с Гарри Лоу?
      Гарри Лоу был шерифом Лос-Анджелеса.
      – Да. Он говорил мне, что, считай, ухватил Мурьету за яйца! Бога ради, простите, мэм! Похоже, на прошлой неделе Мурьета перебрался в Стоктон. А шериф как раз объявил о вознаграждении за его выдачу живым или мертвым. Пять тысяч долларов, между прочим! И знаешь, что сделал этот негодяй? Слез с лошади, достал карандаш и приписал внизу объявления: «Добавлю от себя тысячу долларов»!
      – Возмутительно! – воскликнул судья.
      Калеб сердито нахмурился и потер подбородок.
      – Чтоб он сдох! Я сколько раз предлагал Гарри воспользоваться моими ребятами! Так этот упрямый осел твердит, что справится с Мурьетой сам.
      – Калеб, его вряд ли можно винить. Если блюститель порядка обращается за помощью к частным лицам, значит, пора перетряхнуть всю полицию. Парень не хочет еще раз потерять лицо.
      – Тогда ему со своими орлами пора оторвать задницу от стула и поймать эту скотину! – Калеб никогда не выбирал слова, даже в присутствии женщин. – Стоктон, говоришь? Возможно, Андрия, тебе придется отложить завтрашнюю поездку. – Он повернулся к мужчинам: – Она, Черити и Сэйда собираются присоединиться к дамам, которые хотят устроить пикник на речной шхуне. Те вроде намеревались устроить прогулку до нового мормонского храма неподалеку от Стоктона.
      – Стоит ли беспокоиться, Калеб, – возразил мэр. – Там шагу ступить нельзя, чтобы не споткнуться о полицейского или солдата. А потом, пока они на реке, никто до них не доберется.
      В этот момент к ним подошел высокий, стройный молодой человек. Изысканность вечернего костюма, который сидел на нем как влитой, подчеркивали белый жилет, накрахмаленная рубашка и небрежно завязанный под шеей черный бант. Это был гостивший в Сан-Франциско богатый мексиканец. Его смуглое, красивое лицо с ровной полоской тонких усов над верхней губой осветилось улыбкой, обнажившей ослепительно белые зубы, когда он увидел Андрию.
      – Сеньорита, не соблаговолите ли принять мое предложение на танец?
      Андрия присела в реверансе и не спеша сложила веер:
      – С благодарностью принимаю ваше любезное приглашение, сэр.
      Пара закружилась в вальсе, и Калеб с удовлетворением отметил, что партнер ведет Андрию на почтительном расстоянии от себя.
      – Приятный малый, – пробурчал он. – Для чиканос, конечно.
      Все рассмеялись.
      – Это Хоакин Карильо, – сообщил судья. – Принадлежит к богатой семье. Поговаривают, что он племянник самого президента Санта-Анны.
      Андрия от души наслаждалась танцем. Карильо танцевал легко, мастерски, и очень скоро у девушки закружилась голова.
      – Пожалуйста! – взмолилась она. – Остановитесь, а то я упаду в обморок.
      – Ваше желание для меня закон, – улыбнулся молодой человек и замедлил взятый темп. – Вы восхитительны, сеньорита.
      – Благодарю вас.
      – Мне кажется, я уже безумно влюблен в вас!
      – Да мы же только что увидели друг друга, сеньор Карильо! – рассмеялась девушка.
      – У нас в Мексике любовь с первого взгляда – обычное дело. Вы выйдете за меня замуж?
      – Конечно, нет. Моему опекуну лучше не слышать подобных шуток.
      – Сеньор Каллаган, – помрачнел мексиканец. – Да, он очень заметный человек.
      Танец наконец закончился, и музыканты сделали перерыв. Танцующие стали медленно расходиться.
      – Не желаете ли пунша? – предложил Карильо.
      – Спасибо, с удовольствием. – Андрия принялась усердно обмахивать веером разгоряченное лицо. – И еще немного свежего воздуха. Вы меня замучили.
      – Тогда мы возьмем напитки на веранду.
      Он подхватил два серебряных бокала, до краев наполненных ледяным шампанским. Только очень богатые люди вроде Калеба Каллагана могли позволить себе такую роскошь.
      Ночь была теплой, но не такой душной, как в Китае. Андрии нравилось в Сакраменто. Даже в середине августа, когда солнце выжигало все вокруг, можно было спрятаться в тени деревьев и насладиться желанной прохладой.
      Особняк Каллагана был построен в центре города, где земельные участки стоили очень дорого. Сад и дом занимали пол-акра и были окружены высоким забором из железной сетки, чтобы оградить обитателей дома от нежелательных посетителей. Кроме того, с наступлением темноты в сад выпускали двух свирепых мастиффов.
      Андрия и Карильо стояли у перил веранды и любовались буйной зеленью лужайки и сада. С улицы доносились непристойная ругань и прочие звуки, свойственные ночному городу. Время от времени собаки предупреждающе рычали на случайных прохожих, которые слишком долго задерживались у железных ворот.
      – Сил уже нет слушать про господина Мурьету, – пожаловалась Андрия. – Он что, и вправду такой отпетый негодяй?
      – Смотря как на это посмотреть, – пожал плечами Карильо.
      – И как нужно смотреть? Разве не правда, что этот человек убил десятки ни в чем не повинных людей?
      – Ни в чем не повинных людей? – саркастически рассмеялся мексиканец. – Мне известно, что Мурьета мстил за смерть своего брата, за надругательство над своей молодой женой и за избиение кнутом, от которого чуть не отправился на тот свет.
      – Я не знала этого.
      – Американцы – большие мастера заметать сор под ковер! – Он с интересом посмотрел на нее. – Да ведь вы с Востока и лучше меня знаете обо всем этом – «опиумные» войны и все прочие бедствия, которые они принесли вашему народу.
      Андрии стало не по себе.
      – Кто же убил его брата и изнасиловал жену?
      – Кто? Да самые обычные, ничем не примечательные золотоискатели. Мурьета попытался подать в суд, но ему не дали этого сделать. В их глазах мексиканец по своему развитию стоит лишь чуть-чуть выше китайца. – У молодого человека дрогнул голос. – Хотя вас они, похоже, приняли. Правда, ваш опекун – самый влиятельный человек в Сан-Франциско.
      – Ну, хорошо, если Мурьета уже отомстил всем, кто изнасиловал его жену и убил брата, отчего он продолжает заниматься убийствами и грабежами?
      – Вероятно, для того, чтобы выжить. Судьба его предрешена, и он прекрасно это знает. Рано или поздно он будет болтаться на суку или повалится в пыль, изрешеченный пулями. Насколько я понимаю, у него нет никакого желания убивать американцев. Просто он борется за свою жизнь… Ну ладно, вам действительно надоели разговоры про господина Мурьету. Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном. Насколько я понял, завтра вы собираетесь принять участие в прогулке по Сакраменто?
      – Да, и я с нетерпением жду ее.
      – И я тоже!
      – Вы поедете в Стоктон вместе с нами на шхуне?
      – Да. У меня там есть дела.
      – Рада слышать это, сеньор Карильо. Ваше общество будет мне весьма приятно.
      – Благодарю вас, сеньорита… Похоже, мы стали друзьями. Пожалуйста, зовите меня просто Джо. – Он улыбнулся и добавил: – Так меня зовут только очень близкие люди.
      – А вы зовите меня Андрией. Знаете, Джо… я рада, что стала вашим другом, – улыбнулась в ответ Андрия.
 
      Воскресное утро было солнечным и жарким, несмотря на легкий ветерок, несущий приятную прохладу с Тихого океана.
      Предназначенное для речной прогулки до Стоктона судно оказалось небольшим, с двумя мачтами и носовым и кормовым парусами. Капитан Майлз Стюарт был бывшим морским офицером, ветераном войны с Мексикой. Этот широкоплечий, коренастый человек с маленькими, глубоко посаженными глазами поражал своими рыжими волосами, которые покрывали все открытые для обозрения части его тела – голову, шею, руку и даже уши.
      Он был достаточно вежлив с пассажирами, хотя и подчеркнуто холоден при обращении к Андрии и Хоакину Карильо.
      – Мы с вами раньше не встречались? – спросил он у мексиканца.
      – Возможно, в Мехико, сеньор. Я впервые в Калифорнии.
      – Вы хорошо говорите по-английски для… – он чуть не сказал латиноса, но вовремя прикусил язык. Парень был другом Калеба Каллагана, и нужно быть последним идиотом, чтобы оскорблять его друзей. – …для испанца, – неловко закончил он.
      – Благодарю вас, сеньор. Я учил английский в университете.
      Капитан Стюарт пожал плечами и вернулся к своим обязанностям. Когда последний ящик был надежно закреплен в трюме, он отдал приказ к отходу, и чистенькое судно, отвалив от пирса, двинулось вниз по течению.
      До Стоктона было миль двадцать. В течение недели по реке сновали всевозможные суденышки, но в субботний день река была предоставлена в полное распоряжение прогулочному судну. Большинство дам предпочли укрыться от солнца под тентом, натянутым на корме. Андрия и Карильо стояли на носу и наслаждались прекрасной погодой.
      – Мне здесь так нравится! – Андрия даже зажмурилась от удовольствия.
      – Я рад, что вы не из тех тепличных растений, которые боятся солнца, свежего воздуха и воды. – Мексиканец кивнул головой в сторону тента и с тем особым выражением, которое она уже несколько раз замечала в его голосе, добавил: – Ведь мы с вами, Андрия, не принадлежим к этой болезненной, изнеженной породе, правда?
      – Вы только что сошли за испанца.
      Он улыбнулся:
      – С примесью индейской крови. Или вы этого не заметили?
      Девушка склонила головку набок и окинула собеседника оценивающим взглядом:
      – Ну, разве что совсем чуть-чуть.
      Чем выше поднималось солнце, тем более задумчивым и рассеянным становился Карильо.
      – Вас что-то тревожит, Джо? – наконец решилась поинтересоваться Андрия. – Что-нибудь случилось?
      – Нет-нет, все в порядке, – заверил он и, разгладив холеным пальцем темную ниточку усов, доверительно наклонился к Андрии: – Прошу меня извинить, сеньорита, но мне необходимо на короткое время покинуть вас.
      С этими словами он повернулся к ней спиной и зашагал к капитанскому мостику.
      Увидев поднимающегося на мостик Карильо, капитан Стюарт что-то сказал рулевому и нахмурился:
      – На тот случай, если вы не знаете, мистер, посторонним запрещается находиться на мостике без специального разрешения капитана.
      Карильо смущенно улыбнулся и подошел к нему:
      – Прошу простить меня, капитан. Но раз уж я здесь, будет глупо не воспользоваться благоприятной возможностью и не сказать несколько добрых слов о вашем судне. Когда мы доберемся до Стоктона?
      – Вероятно, через час.
      – Я так не думаю, капитан, – с насмешливой улыбкой возразил мексиканец.
      Кровь бросилась в лицо Стюарту, его бычья шея и мясистое лицо побагровели. Гневно сжав пудовые кулаки, он зло поинтересовался:
      – Что значит – «я так не думаю», мистер?
      – Простите, капитан Стюарт, я неудачно выразился. Просто мне точно известно, что мы не будем в Стоктоне ни через час, ни через два и тем более ни через три. По крайней мере вместе с вами мы точно там не будем.
      – Какого черта ты себе позволяешь! – взорвался Стюарт и угрожающе шагнул к Карильо. – Катись-ка отсюда, чернозадый, пока я собственноручно не спустил тебя вниз! – Он поднял руки, чтобы схватить Хоакина за грудки, и вдруг застыл с выражением крайнего изумления на лице.
      Карильо молниеносным движением распахнул свой длиннополый сюртук и выхватил из-за пояса два пистолета.
      – Еще шаг – и вы мертвец, капитан, – предупредил он совершенно бесстрастным голосом.
      Стюарт медленно опустил руку и пристально вгляделся в Карильо:
      – Значит, я был прав, когда сказал, что мы уже встречались?
      – Вынужден это признать. Золотые копи на юге Калифорнии. И наглый латинос, который решил, что достаточно хорош для того, чтобы мыть золото бок о бок со своими американскими братьями.
      – Господи Иисусе! – Стюарт отшатнулся, схватившись рукой за подбородок, будто увидел привидение. Лицо его исказилось от ужаса: – Так ты… ты… не он?
      – Хоакин Мурьета к вашим услугам, капитан Стюарт. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я полон энтузиазма со всей добросовестностью оказать вам ту же услугу, какая была оказана мне в том сорок девятом году. Между прочим, моя любимая жена буквально жаждет снова с вами увидеться. И это произойдет очень скоро, как только мы пройдем излучину. Рулевой, поворачивай к западному берегу. За поворотом увидишь бухточку, туда и войдешь. Там достаточно глубоко, так что на мель не сядешь.
      Стюарта охватила дикая паника:
      – Во имя любви Господа, пощади!
      – Вы меня тогда тоже пощадили, капитан?
      – Да я вообще не хотел в этом участвовать! Меня заставили! Бес попутал! Мы же все были в стельку пьяные!
      – Странно, а я вот не припоминаю, что вы тогда были пьяны. Напротив, справлялись с несговорчивой женщиной весьма умело.
      Стюарт упал на колени и умоляюще сложил руки:
      – Только не убивай! У меня жена и двое детей! – В отчаянии он бросился было целовать сапоги Мурьеты, но разбойник проворно шагнул в сторону и с размаху ударил капитана кованым носком в висок. Стюарт как подкошенный рухнул на палубу.
      – Одно неверное движение, сынок, и я загоню пару пуль тебе в пузо! – предупредил Мурьета рулевого. – Будь паинькой, и никто не сделает тебе больно.
      Держа пистолеты на изготовку, он прошел к сходням и крикнул команде и пассажирам:
      – Капитану стало дурно, и я временно исполняю его обязанности, так что советую всем строго выполнять мои приказы. Очень скоро мы станем на якорь. Пассажиры остаются на своих местах и сохраняют спокойствие. Когда мы все закончим, вы продолжите путешествие в Стоктон.
      – Да пошел ты ко всем чертям! – взревел первый помощник и бросился к трапу: – Он же один! Давай, ребята, сейчас мы живо его скрутим!
      С полдюжины матросов решительно бросились вперед. Помощник уже успел взобраться на две ступеньки, когда в холмах на той стороне реки эхом отозвался выстрел Мурьеты. Пуля угодила в правое плечо первого помощника и опрокинула его на руки матросов.
      – Есть еще желающие записаться в герои? – холодно спросил Мурьета, ловко крутанув в пальцах пистолеты.
      Обескураженные матросы угрюмо отступили.
      Когда шхуна вышла на траверз излучины, рулевой быстро завертел штурвальное колесо, разворачивая ее к берегу и внимательно следя за широкой полосой темно-синей воды, которая указывала безопасный путь в бухту.
      – Теперь потише, мистер… еще потише… – распорядился Мурьета. – Возьми немного на левый борт… Отлично! – Он прошел вперед и крикнул стоящим на палубе матросам: – Бросай якорь!
      Паруса можно было не спускать: в закрытой со всех сторон бухте парусина свисала с рей безвольными тряпками.
      Лишь когда шхуна вошла в бухту и оказалась надежно укрытой от посторонних глаз, из-за деревьев на берегу появился разбойный люд – по большей части мексиканцы со свисающими усами, в пончо, сомбреро и испанских сапогах. Все были вооружены ружьями, пистолетами и ножами. Грудь каждого из них была крест-накрест перепоясана патронташами. При виде своего главаря, машущего им рукой с мостика, вся шайка, потрясая над головами оружием, разразилась радостными криками.
      Мурьета наставил пистолеты на матросов.
      – Спустите шлюпки на воду! – приказал он и, кивнув в сторону Стюарта, чье безжизненное тело лежало на палубе, добавил: – А эту тушу перевалите в шлюпку.
      С этими словами он легко спустился с мостика, где нос к носу столкнулся с Андрией.
      – Какая же ты после этого презренная свинья! – в ярости бросила она ему в лицо. – Хорош друг, нечего сказать! Втерся к нам в доверие, а теперь творишь здесь бог знает что!
      – Приношу свои глубочайшие извинения, сеньорита, но, как я вам уже объяснял, у Мурьеты просто нет другого выбора, если он хочет выжить.
      – Но что тебе за выгода брать нас в заложники?
      У Мурьеты даже глаза округлились:
      – Сеньорита, вы не поняли! Все вы будете освобождены и продолжите путешествие в Стоктон, как только мои люди снимут со шхуны продовольствие и прочий полезный груз. – Увидев, как двое матросов волокут по палубе своего капитана, он презрительно скривил губы. – А что касается этого подонка, то он останется с нами. Понимаете, сеньорита Андрия, Стюарт – последний из тех, кто убил моего брата Хуана и надругался над моей Розитой. Все остальные уже получили по заслугам. Теперь я могу успокоиться. Долг очень скоро будет возвращен полностью.
      Андрию передернуло от отвращения.
      – Вы собираетесь хладнокровно прикончить его?
      Мурьета вспыхнул:
      – Более уместно слово «казнить». Недаром в Библии сказано: «Око за око».
      Тем временем разбойники на шлюпках, плотах и каноэ устремились к шхуне. Первым на борт поднялся уродливый коротышка с длинными спутанными волосами и косящим глазом. Андрия неприязненно отпрянула, когда он, обнаружив в ухмылке черные пеньки гнилых зубов, протянул руку Мурьете. Рука была страшно искалечена: на ней осталось только три пальца.
      – Мануэль! – Мурьета горячо его обнял и кивнул в сторону Андрии. – Дружище, хочу познакомить тебя с самой красивой девушкой на всем белом свете. Сеньорита Андрия, это мой помощник, Трехпалый Джек.
      Джек стянул с головы сомбреро и отвесил церемонный поклон:
      – Ваш покорный слуга, сеньорита.
      Оба оживленно заговорили по-испански, и тут разбойники буквально хлынули на палубу. Трехпалый Джек коротко кивнул и принялся руководить грабежом.
      – Открыть люки и обыскать весь трюм. Слышите – я сказал весь!
      – Увидимся на берегу, – крикнул Мурьета своему помощнику. – У меня еще есть незаконченное дельце.
      Он перегнулся через борт и плюнул в запрокинутое лицо лежавшего в шлюпке Стюарта. Уже перекинув одну ногу через перила, он нерешительно оглянулся на Андрию. Губы его разошлись в хитрой улыбке.
      – Андрия, знаете, о чем я сейчас подумал? Может быть, вам понравится здесь?
      И он протянул ей руку.
      Голубые глаза девушки были холодны как лед.
      – Я скорее умру, чем пойду с тобой! Уж лучше стать шлюхой в самом последнем борделе Сан-Франциско!
      Улыбка сползла с лица Мурьеты.
      – Взять ее и в лодку! – резко бросил он своим людям.
      Трехпалый Джек со всех ног бросился к Мурьете и принялся уговаривать по-английски, чтобы было понятно Андрии.
      – Хоакин, дружище, не делай этого! У тебя уже есть женщина. Законная жена, которая готова жизнь за тебя отдать. Ты только вспомни, сколько раз она это доказывала!
      – Да она не нужна мне как женщина! – махнул рукой Мурьета. – Кроме Розиты, мне больше никто не нужен. Но подумай вот о чем, Джек. Она приемная дочь Калеба Каллагана.
      Джек протяжно свистнул.
      – Калеб Каллаган! Да ты спятил, приятель! Если он отправит за нами своих головорезов, нам всем крышка. Это тебе не полиция! Джо, будь же благоразумен!
      Мурьета явно заколебался, но тут же решительно сказал:
      – Мы берем ее в заложницы. Подумай о выкупе, который за нее дадут.
      Джек с безнадежным видом возвел глаза к небу:
      – Я могу думать только о том, как у меня на шее затягивается пеньковая веревка!
      Но последнее слово осталось за Мурьетой, и кричащую и отбивающуюся Андрию перебросили через борт в шлюпку, где уже находились Мурьета и бесчувственный Стюарт. Девушка вцепилась ногтями Мурьете в лицо и оставила на нем четыре кровавые борозды, располосовав щеку от виска до подбородка.
      – Ах ты кошка! – Он зло ударил ее тыльной стороной ладони по лицу, да с такой силой, что девушка упала на лежащего Стюарта. – Сиди спокойно, а не то на берегу отведаешь моего кнута, ясно?
      Андрия лежала неподвижно и думала. Проехать полмира, вырваться из рук Юаня Кайши и Ихэцюань, чтобы здесь, в Америке, оказаться в заложницах у варвара, который ничем не лучше любого китайского бандита!
      Когда шлюпка приблизилась к берегу, четверо разбойников зашли в воду по пояс и вытолкнули ее на отмель. У кромки воды Мурьету ждала стройная темноволосая женщина, одетая в черные брюки в обтяжку и такого же цвета рубашку. Невысокие белые сапожки из дубленой кожи на высоких каблуках были украшены серебряными пряжками. Под мышкой она держала черную, как и вся ее одежда, широкополую шляпу с низкой тульей. Темные волосы были коротко острижены.
      При виде Андрии она сердито надула губы. Как и Трехпалый Джек, она заговорила по-английски, чтобы девушка не пропустила ни слова из сказанного ею:
      – И что это значит, Хоакин?
      – Всего лишь часть нашей сегодняшней добычи, любовь моя. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, но женщина сердито отвернула лицо.
      – И что ты собираешься делать с этой «добычей»?
      Он весело рассмеялся:
      – Для начала – это весьма ценная заложница. Она принадлежит Калебу Каллагану.
      Женщина громко выругалась по-испански и кулачком постучала себя по лбу:
      – Ты что, совсем дурак? И правда, полный идиот! Немедленно отправь ее назад на шхуну!