Просто появилась такая возможность. На прошлой неделе министр иностранных дел рассказал мне о некоем богаче из Нью-Йорка, который жаждет вложить деньги в необработанные земли в других странах – в Китае, Австралии и на Гавайских островах. Он особенно заинтересован в сахаре и кофе, но мистер Уайли растолковал ему, что здесь это все давным-давно куплено, поделено и схвачено местными землевладельцами вроде Калеба Каллагана, Доула и Паркера. Так что, когда Уайли упомянул ананасы, тот прямо-таки загорелся и дал нашему министру полную свободу действий в приобретении земли под плантации ананасов. А это значит, что у тебя в руках может появиться чистый чек, в который потребуется только вписать нужную сумму.
      Люк был ошарашен.
      – Это просто невероятно! Ушам своим не верю! И кто же этот благодетель? Неужели он настолько доверчив, что готов вкладывать средства не глядя?
      – Богатых и могущественных людей вроде него – а он из семейства Асторов – не волнует, что их могут обдурить такие пигмеи, как мы с тобой. Ведь его интересы не за страх, а за совесть будет охранять наше правительство. Так что неусыпного контроля, дружище, тебе не избежать.
      – Поразительно! Просто в голове не укладывается! Потрясающе! – Люк все никак не мог поверить в свалившуюся ему на голову удачу.
      Он вскочил на ноги и бросился в дом, чтобы поделиться с Лейлани замечательной новостью.
      Девушка в полной мере разделила его радость. Схватившись за руки и весело крича, как дети, они принялись танцевать по кухне, останавливаясь лишь для того, чтобы обняться и поцеловаться.
      Джон Йе просунул улыбающуюся физиономию в дверь и нарочито громко поинтересовался:
      – Где же мой ужин? Пока дождешься, с голоду помрешь. Кончайте сходить с ума, давайте есть.
      Удача была отмечена настоящим пиршеством: жареная свинина, рыба с водорослями, печеный батат и пои, не говоря уж о массе экзотических фруктов. Кружки едва успевали наполняться ромом.
      Так что, когда пришло время отходить ко сну, Лейлани и Люк были здорово навеселе. Но ром только добавил огня в их кровь. Они дважды безоглядно любили друг друга, и последнее, что запомнил Люк, прежде чем провалиться в сон, был горячий шепот Лейлани прямо ему в ухо:
      – Миссис Люк Каллаган… Мне это очень, просто очень нравится!..
 
      Когда Люк и Лейлани наконец перебрались на остров Ланаи, первое, что они сделали, так это отправились к преподобному Тэтчеру и попросили обвенчать их.
      Тэтчер с огромной радостью согласился. Он даже предложил оставить в их полное распоряжение свой дом на то время, пока он будет в Гонолулу.
      – Я обязан присутствовать на ежегодном собрании лиги христианских миссионеров, – объяснил он молодой паре. – Меня не будет три дня, и все это время вы можете жить в доме миссии.
      – Да благословит вас Бог, мистер Тэтчер! – Лейлани со слезами на глазах бросилась на шею святому отцу и звучно поцеловала его прямо в губы.
      Преподобный Тэтчер покраснел, как свекла, и в растерянности пролепетал:
      – Вы просто прелестное дитя!.. А вы, сэр, счастливый человек!
      И от полноты чувств долго тряс юноше руку.
      Джон Макинтайр рукавом отер со щеки непрошеную слезу и торопливо полез за неизменной фляжкой.
      – По такому случаю грех не выпить! Как, ваше преподобие?
      – По такому случаю можно и нужно, сэр.
      Фляжка пошла по кругу…
      Весь первый год, даже получив надежную финансовую поддержку, Люк и Макинтайр работали наравне с нанятыми местными крестьянами едва ли не по двенадцать часов в день, без выходных и праздников.
      Тем не менее Люк занялся постройкой своего дома. Его всегда восхищала американская колониальная архитектура, и он собственноручно начертил план будущего жилища. Потом нанял мастеров, но, как и на плантации, от первого до последнего дня принимал самое деятельное участие в строительстве. Он не уставал учить местных рабочих, как правильно забивать гвозди, как закрепить колья, как уложить доски встык, как забивать сваи, что делать с дверными и оконными рамами, как укрепить потолочную балку. Работа была выматывающая, тяжелая, но Люк трудился ради любимой, и от этого она была не в тягость, а в радость.
      Лейлани восхищенно следила за тем, как дом постепенно обретал взлелеянный Люком облик – гармоничное сочетание григорианского и греческого стилей, – царственный и в то же время простой, со всеми своими колоннами, портиками и карнизами из белого камня.
      Внутренняя планировка дома не соответствовала привычным канонам – никаких длинных, темных коридоров, никаких наводящих уныние дубовых панелей. Дом был полон света и воздуха. Широкие окна, высокие побеленные потолки. Вся обстановка была сделана из пород местных деревьев.
      – Жду не дождусь, когда мы наконец в него переедем! – ликовала Лейлани.
      Новоселье состоялось накануне Рождества, в один из полных благоухания вечеров. Люк ностальгически вздохнул, вспомнив о рождественских вечерах, которые он проводил перед камином, завороженно глядя на танцующее пламя. В трубе выл северный ветер, немилосердно громыхая карнизами и швыряя колючий снег в оконные стекла.
      По случаю новоселья на Ланаи были приглашены Джон Йе и подруги Лейлани Кокуа и Ули. Люк был приятно удивлен, увидев знакомый катамаран. Потом разглядел за румпелем внушительную фигуру Киано, а рядом его приятеля Кано, стройного, гибкого юношу, который был скорее похож на португальца, чем на полинезийца.
      Люк помчался на берег и с восторгом встретил неожиданных гостей. С каждым из троих он крепко обнялся.
      – Друзья, нет слов – приветствовать вас здесь, в моем новом доме, да еще в канун Рождества… Это такой подарок! Идемте, мы должны отметить встречу бокалом крепкого ананасового сидра!
      – Ананасовый сидр? – засмеялся Киано. – Это что за зверь?
      – То же самое, что яблочный сидр, только из ананасов. Очень жаль, что не моего собственного урожая, но придется подождать до следующего Рождества. Давайте-ка я помогу дотащить ваши сумки.
      – Мы с Кано приехали налегке, – сказал Киано. – Пара кусков ткани поярче по случаю Рождества, вот и все. – Он посмотрел на Джона Йе и подмигнул: – Зато наш друг Джон теперь настоящий денди! Вот до чего доводит государственная служба.
      – Я же приехал не на работу! – ухмыльнулся китаец и с удовольствием оглядел свою яркую рубашку, всю расшитую птицами, цветами и фруктами. Носил он ее, следуя местному обычаю, навыпуск, поверх белых полотняных брюк.
      Лейлани приветствовала всех объятиями и горячими поцелуями. С особой теплотой она поздоровалась с Киано.
      – Ведь это ты помог мне встретить моего Люка, – пояснила она.
      – Кое-кто мог бы счесть это основанием для того, чтобы возненавидеть меня до конца жизни, – пошутил Киано и подарил ей тонкой работы ожерелье из кораллов, зерен, цветов, ракушек и орехов.
      – Боже, какое великолепие! – восхитилась Лейлани и прочувствованно поцеловала его еще раз.
      – Эй, ребята, довольно любезничать с моей женой! – шутливо вмешался Люк.
      Киано подарил Люку кувшин аува.
      – Приберегал для такого случая. Это самое лучшее, какое только можно купить на островах.
      Гости и хозяева уселись в плетеные кресла и принялись не спеша потягивать ананасовый сидр, охлажденный в роднике позади дома. Обширную, мощенную плиткой террасу накрывала благодатная тень двух вымахавших почти на сто футов кокосовых пальм. С океана налетал легкий бриз и шелестел в их растрепанных кронах.
      – Как у тебя идут дела с новой рабочей силой? – спросил Люк, повернувшись к Джону.
      – Опережаю расписание. В начале января должен прибыть первый транспорт из Гонконга.
      – Мне хотелось бы нанять сюда, на плантации, человек пятьдесят, – сказал Люк. – Надо подготовиться к следующему лету, когда созреет первый урожай.
      – Когда вернусь в Каилуа-Кона, сразу займусь твоим контрактом, – пообещал Джон.
      К концу дня, когда женщины ушли готовить рождественский ужин, Люк как бы между делом, с подчеркнутой небрежностью поинтересовался у Джона:
      – А как там Андрия? Ты часто ее видишь?
      – У Андрии все прекрасно. Как всегда, ослепительна. И крайне занята. Она теперь стала правой рукой королевы Эммы и занимается новой больницей, церковью и помощью беднякам. Я пытаюсь убедить ее оказать поддержку моему министерству. Андрии цены не будет, когда начнут приезжать эмигранты. Среди них будет масса перепуганных китаянок, и помочь им на первых порах просто необходимо.
      Киано налил себе еще немного сидра.
      – Должен сказать, что за эти несколько лет, что вы трое живете на Гавайях, вы много сделали для благополучия нашего общества. Ваши труды невозможно переоценить.
      – Только меня не примазывай, – возразил Люк. – Я самый обычный фермер.
      – Оно, конечно, так. Да вот только очень скоро твое имя будет упоминаться рядом с самыми видными именами на этих островах.
      – Дженнингс или Каллаган? – ровным голосом поинтересовался Люк.
      Киано и Йе многозначительно переглянулись.
      – В чем вопрос? Конечно, Дженнингс, – спокойно ответил Джон.
      Наступила неловкая тишина, которую нарушил Люк:
      – Ты говорил, Андрия знает, что я жив. Неужели она ни разу не говорила об этом с моим отцом?
      Джон неопределенно пожал плечами:
      – Да я откуда знаю? Спроси у нее сам, мой друг.
      – От твоего чувства юмора, Джон, иногда на стенку лезть хочется! – огрызнулся Люк и повернулся к Киано: – А с твоим племянником Дэвидом она все еще встречается?
      – Очень часто. Ведь не секрет, что он женился бы на ней, если бы она согласилась.
      Люк криво усмехнулся:
      – Ну и как с этим сейчас? И что по этому поводу думает мой отец?
      – Скорее всего он не возражает. Калеб Каллаган гордится своей воспитанницей и ее популярностью в королевской семье.
      – Еще бы ему не гордиться, старому приспособленцу-лицемеру! Да он душу дьяволу заложит, только бы заполучить такое влияние. Ставка-то выше некуда! Андрия Каллаган – советник короля и королевы по особым вопросам!
      Джон Йе положил руку на плечо друга и серьезно сказал:
      – Тебе покоя не дает, что Андрия никогда не была женой твоего отца. Намного удобнее жить с ложью, чем с правдой, потому что так меньше болит совесть. Ну а если на все это посмотреть с другой стороны? Госпожа Фортуна – мастерица мучить людей. Она крутит нашей жалкой земной жизнью, как ей заблагорассудится. Вот и дергаешься, словно марионетка, – ниточки-то у нее в руках! Она ввела в заблуждение Андрию, и та поверила, что ты умер. Тебя же она убедила, что Андрия стала любовницей твоего отца. В обоих случаях – беспардонное вранье от начала и до конца. А время только поспособствовало упрочению этого обмана. Ты влюбился в Лейлани…
      – А Андрия стала любовницей Дэвида Калакауа, – мрачно проговорил Люк. – Да что толку переливать из пустого в порожнее? Было и прошло, и хватит об этом!
      К облегчению обоих, разговор прервало появление Джона Макинтайра и преподобного Тэтчера.
      Шотландец усиленно обмахивался своей широкополой шляпой, то и дело утирая пот с раскрасневшегося лица.
      – Мы прямо с наших северных угодий! Ну, я тебе скажу! Это будут не ананасы, а сущие исполины!
      – У вас обоих прямо испекшийся вид. Ваше преподобие, вон там кувшин с холодным пуншем, освежитесь. Рому я не пожалел.
      – Верю, сынок. – Морщинистое лицо седовласого миссионера расплылось в улыбке.
      – Знаешь, что мне рассказал преподобный отец? Будто на западных островах из колючих листьев ананаса делают одежду!
      – И прочное волокно, – добавил Тэтчер. – Очень ценная вещь.
      – Надо запомнить и узнать поподробнее, – сказал Люк. – Это один из секретов успеха – пускать в дело даже отходы и получать дополнительную прибыль. Джон, может быть, намекнешь министру иностранных дел, чтобы он рассказал об этом нашему благодетелю? Интересно, что он думает по поводу производства тканей.
      – Конечно, скажу. На мой взгляд, это хорошая идея. Как только представится возможность, мы сразу свяжемся с Астором.
      Во дворик вышла Лейлани.
      – Дорогой, – обратилась она к Люку, – ужин готов. Не оценишь ли скромные плоды нашего труда?
      Мужчины с нескрываемым восхищением любовались молодой женщиной.
      – Сама красота и грация!.. – пробормотал Джон.
      И это было правдой. Лейлани обернула свое стройное тело куском многоцветной креповой ткани, оставив открытой верхнюю половину груди и туго обтянув талию и бедра, подчеркивая ласкающие глаз формы. На шею девушка надела ожерелье, только что подаренное Киано. Длинные волосы были перехвачены розовой лентой. Благоухающий венок из жасмина и мелких роз довершал праздничное одеяние.
      Кокуа и Ули, вышедшие следом за Лейлани во внутренний дворик, были одеты в длинные, до пола церемониальные одежды.
      Люк подошел к жене, целомудренно поцеловал ее в лоб и повел в дальний конец сада, где вокруг очага были расстелены циновки. Когда гости расселись вокруг, скрестив ноги, Люк и Киано споро разбросали песок и ножами разрезали банановые листья, в которые было завернуто традиционное жаркое.
      Все возбужденно зашумели, когда вкусный запах идеально прожаренной свинины коснулся ноздрей. Свиную тушу с предосторожностями вытащили из очага и положили на огромный деревянный поднос. После этого Люк принялся нарезать сочное, нежное мясо и раскладывать куски по деревянным тарелкам.
      Этот пир был всем пирам пир. Кроме свинины все с удовольствием налегали на лаулау – запеченную смесь из рыбы, курятины и свинины, – на лосося с помидорами, на креветок и крабов, на кокосовый пудинг, не говоря уже о плодах хлебного дерева, бананах, ананасах, папайе и манго.
      – На моей родине о таком угощении говорят «стол ломится от яств», – сказал Люк своим гостям. – Но здесь, по-моему, надо говорить «земля ломится от яств».
      – На твоей родине? – саркастически усмехнулся Киано. – Америка перестала быть твоей родиной. Ты стал одним из нас, ты гаваец.
      – И я ужасно рад им быть, дружище!
      Люк высоко поднял стакан с пуншем и опустошил его одним глотком.
      В середине трапезы Люк вдруг перестал есть и прислушался. Рот у него округлился от изумления.
      – Должно быть, это мне снится, – пробормотал он.
      Люк отчетливо услышал, как где-то заиграл оркестр. Он легко различил духовые, ударные и струнные инструменты, знаменитое треньканье гавайской гитары. Но что еще больше его поразило, так это мелодия, которую исполнял оркестр.
      – Боже мой, да это же «Безмолвная ночь»! Я ушам своим не верю!
      Лейлани с лукавой улыбкой наклонилась к нему и чмокнула в щеку.
      – Твой десятник Нивеу вместе с другими рабочими уже несколько недель тайком разучивал разные американские рождественские песни и гимны, чтобы отблагодарить тебя за великодушие и доброту. Для них ты перестал быть малихини, ты теперь камааина.
      – Старожил! – рассмеялся Киано и предложил еще один тост: – За моего побратима – Люка Калла… – Он запнулся и тут же поправился: – За Люка Дженнингса!
      Все выпили, а музыка звучала все ближе и громче, пока наконец из-за деревьев не появились сами музыканты. От звуков до боли знакомых мелодий у Люка на глазах выступили слезы.
      Преподобный Тэтчер наклонился к нему и шепнул:
      – Все выше всяческих похвал, но если честно, то мне до смерти не хватает жареной индейки или гуся, фаршированного каштанами, и сливового пудинга.
      Люк улыбнулся и согласно кивнул:
      – А мне больше всего не хватает снега.
      И как бы в ответ на его скрытое желание с растущих вокруг деревьев на всех обрушился водопад белых пахучих цветов. Люк поднял полную горсть и зарылся носом в мягкие лепестки.
      – Счастливого Рождества, дорогая, – едва слышно проговорил он.
      Но Лейлани услышала его слова.
      – Спасибо, любимый, – ответила она и крепко поцеловала его в губы. – Счастливого Рождества и тебе.
      Люк застывшим взглядом все смотрел куда-то вдаль и вдруг заметно вздрогнул, будто очнувшись от забытья.
      – Что? Что ты сказала?
      – Счастливого Рождества, глупенький! – Она вопросительно приподняла брови: – А может быть, ты поздравлял Кокуа или Ули?
      Люк потряс головой, словно отгоняя какое-то навязчивое видение, и присоединился к общему веселью.
      – Прости… – запинаясь, сказал он Лейлани. – Это все пунш. Немного поплыл, вот и все.
      Но Люк солгал – он поздравлял Андрию!

Глава 6

Глава 7