В ближайшее воскресенье, дождливым днем середины июня, миссис Джесси Фарнсворт отбыла из Вашингтона в своем экипаже, запряженном четверкой лошадей. Сзади к нему толстой веревкой был надежно привязан невероятных размеров сундук.
      – Езжай поаккуратнее, – сказала она кучеру, – у меня там очень хрупкие вещицы из хрусталя и фарфоровые статуэтки – подарок для друзей, герцога и герцогини Ольстерских.
      В половине пятого пополудни кучер остановил экипаж у входа в гостиницу «Петух и бык», где миссис Фарнсворт предстояло переночевать. Чтобы перенести в номер сундук, кучеру пришлось призвать на помощь двух служащих.
      – Кирпичами, что ли, набита эта проклятая штука? – тяжело дыша, пробурчал один из них, втаскивая с помощью товарищей сундук по узкой лестнице. Миссис Фарнсворт должным образом оценила их усилия, дав каждому по серебряному доллару.
      Дождавшись, пока они уйдут, она заперла дверь и поспешно открыла сундук. Из него неуклюже выкарабкался Брайен О’Нил. Он подслеповато прищурился, как крот, вылезший из норы.
      – О Господи, чувство такое, словно заживо похоронили. – Брайен попытался встать на ноги, но рухнул на пол и так и остался лежать, раскинув руки и постанывая от боли в онемевших мышцах.
      Джесси Фарнсворт не удержалась от смеха.
      – Извини, милый, но вид у тебя довольно потешный.
      – Иди к черту, женщина. Хотел бы посмотреть, как бы ты выглядела, проведя десять часов в этом адском ящике.
      – Всего девять.
      – Не уверен, что мне удастся выдержать еще целый день путешествия в такой упаковке. Надо придумать что-нибудь другое.
      – Все остальное недостаточно надежно, Брайен, – твердо заявила Джесси. – Ты побил Джеба Стюарта. Так что уж с этим испытанием тем более как-нибудь справишься.
      Брайен, морщась, в конце концов поднялся на ноги, доковылял до постели и тут же рухнул на нее. Джесси, по-прежнему хихикая, последовала за ним.
      Брайен притянул ее поближе.
      – Сейчас тебе будет не до смеха, женщина.
      Рука его скользнула под юбку, запутавшись в кринолине. Джесси закрыла глаза, закинула ему руки за шею и как кошка выгнула спину. Ухмылка сменилась выражением, которое иначе как хищным назвать было нельзя. Джесси довольно заурчала.
      В тот вечер хозяин гостиницы не уставал дивиться аппетиту своей именитой гостьи.
      – Даже и не припомню, – говорил он жене, – чтобы миссис Фарнсворт столько ела и пила. На двух землекопов хватило бы.
      Наутро кучер со служащими перетащили сундук вниз и водрузили на прежнее место.
      – Смотрите, привязывайте покрепче, – наставительно сказала Джесси, вновь подкрепляя свои слова щедрыми чаевыми. Щелкнул хлыст, и четверка бодро побежала по дороге, поднимая клубы пыли.
      В это утро их останавливали дважды: один раз – патруль союзных войск, другой – кавалерийский разъезд южан.
      В обоих случаях миссис Джесси Фарнсворт были оказаны изысканные знаки внимания. При этом ее любезное предложение – «не угодно ли осмотреть багаж?» – было отклонено.
      Оно и неудивительно – это было бы грубейшим нарушением этикета, ведь миссис Джесси Фарнсворт доставляла личную переписку президента Авраама Линкольна и президента Джефферсона Дэвиса!
      Последняя часть пути прошла без приключений, и в пять часов экипаж остановился у роскошного особняка Джесси в центральной части Ричмонда, неподалеку от Капитолия. Лакей-негр и дворецкий помогли кучеру отвязать сундук, и все трое отнесли его в спальню хозяйки.
      – Все, Сэмюэл, спасибо, – сказала она дворецкому. – Я устала. Сейчас приму ванну и посплю немного.
      – Прикажете прислать Руби? – спросил он. Руби была одновременно ее личной камеристкой и помощницей кухарки. Во время войны многим ричмондским богачам пришлось резко сократить штат домашней прислуги, чтобы удовлетворить нужды фронта.
      – Спасибо, не надо, сама справлюсь. Сегодня у нас ужинают Уайлдинги и полковник О’Нил с женой. Так что пусть лучше помогает Кэрри.
      – А президент Дэвис тоже будет, мадам? – Акцент Сэмюэла выдавал в нем выходца из Вест-Индии.
      – Я говорила с ним перед самым отъездом в Вашингтон. Он обещал быть, если позволят дела, но просил особенно на него не рассчитывать. Впрочем, на всякий случай надо поставить еще два прибора. Спасибо, что напомнил.
      Джесси неторопливо заперла за дворецким дверь и открыла сундук. На сей раз Брайен выбрался уже не с таким трудом.
      – Привыкнуть можно ко всему, – пробормотал он, энергично массируя затекшие руки и ноги. – Еще один перегон, и мне просто начнет нравиться такой способ передвижения. – Он подмигнул Джесси. – Как насчет того, чтобы заняться любовью в сундуке, старушка?
      – Ты настоящий извращенец, Брайен, – рассмеялась Джесси. – И не смей называть меня старушкой.
      – Извини, любовь моя. – Брайен обнял ее.
      – Нет-нет, не сейчас, сексуальный маньяк ты этакий. Мне надо принять ванну. Жду гостей.
      – Да слышал уж. Что же ты раньше не сказала, что и Равена будет? Мне как-то… – Брайен запнулся, не умея найти слов, чтобы выразить свои чувства. Руки его бессильно упали, желание, быстро возникшее, так же быстро и прошло.
      Джесси понимающе посмотрела на него:
      – Что, угрызения совести мучают?
      – Не будь дурой, – вскинулся Брайен. – Мне не в чем себя винить.
      – Верно. – Она положила ему руки на плечи и пристально посмотрела на него своими карими глазами. – То, что у нас с тобой было, не имеет никакого отношения к Равене и вашей любви. И, между прочим, к тому глубокому чувству, что привязывало меня к Джону Фарнсворту, тоже. Мы просто немного расслабились, и это было, должна признаться, восхитительно. Но любовь здесь ни при чем. Так что не надо казниться, это просто смешно. Ты мужчина, я женщина, и оба мы оказались в пучине этой жуткой войны. Ну вот немного и порадовали друг друга, хоть какое-то утешение. На мой взгляд, и ты, и я заслужили такую передышку.
      Брайен с улыбкой погладил ее по щеке.
      – Уж что-что, а нужные слова ты найти умеешь, женщина. Ты уверена, что в тебе нет хоть немного ирландской крови? Спишь с тобой, и настоящим лордом себя чувствуешь. В общем, Джесси Фарнсворт, женщина ты – высший класс.
      – Да и ты мужчина что надо. – Джесси приподнялась на цыпочки и скромно чмокнула его в подбородок. – Ну а теперь я в ванную.
      – Слушай, а как насчет слуг? Одно дело – провести незаметно ночь в гостинице, другое – укрываться от дворецкого и камеристки. Не могу же я залезать в сундук всякий раз, как услышу шаги в коридоре.
      – Не беспокойся, здесь тебе будет вполне удобно. И безопасно. – Джесси подошла к гардеробу и открыла дверцу. За ней обнаружилось нечто вроде просторного купе, по боковым стенкам которого были развешаны платья. Джесси прошла внутрь и слегка притронулась к вешалке, прикрепленной к задней стенке шкафа. К изумлению Брайена, стенка подалась в сторону, и за ней открылась комната размером примерно в десять квадратных футов. Там стояли койка, письменный стол, стул и ночной горшок.
      – Вот это да! – Брайен даже присвистнул. – В нашем ирландском замке тоже такие комнаты были.
      – Это Джон придумал, когда дом еще только строился. Здесь мы прятали беглых рабов, перед тем как переправить их на Север.
      – Да, с тобой не пропадешь. – Брайен ступил внутрь и присел на койку. Джесси принесла коробок спичек и подожгла фитиль в лампе, стоявшей на столе.
      – Окон, естественно, нет, но проветривается комната неплохо. – Она указала на решетку вентиляционного люка на потолке. – К тому же тебе ведь не все время здесь отсиживаться – только когда кто-нибудь из слуг поднимется. Это бывает каждое утро – застилают постель и убирают спальню.
      – Не волнуйся, слух у меня хороший. – Брайен растянулся на койке. – Пожалуй, не мешает немного соснуть.
      Ужин был скромный, да и разговор шел ни шатко ни валко. Ничего похожего на вечеринки прошлого года, когда за столом слышался веселый смех, все болтали, перебивая друг друга, и вообще наслаждались жизнью. Впрочем, Ричмонд, этот оплот южной благочинности и изящества, сохранял лицо и упрямо держал форму до самого конца.
      Роджер О’Нил, как и прежде, долбил что-то о «неизбежности конечной победы Конфедерации, в самом крайнем случае – о патовой ситуации».
      – Да брось ты, Роджер, – устало откликнулась Равена. – Юг прижат к стенке, и тебе это известно не хуже моего.
      Президент и миссис Дэвис, которые заглянули, когда ужин уже закончился, на чашку кофе и ореховый пирог, пытались, повторяя всякие банальности, сделать хорошую мину при плохой игре.
      – Если Союз собирается одержать победу, то выигрывать надо до выборов. Север устал от мистера Линкольна, и стоит ему убраться из Овального кабинета, как новый президент выбросит на помойку эту чертову Прокламацию об освобождении и запросит мира. – Президент дрожащими пальцами зажег сигару.
      Равене было жалко на него смотреть. Война высосала из этого человека все соки. Теперь он походил всего лишь на бледное отражение того высокого, горделивого, излучающего уверенность и жизнерадостность мужчины, которого она встретила в доме у Тейлора в первый же вечер по прибытии в Ричмонд.
      Дэвис откашлялся и вновь заговорил. Остальные слушали с молчаливым уважением.
      – Генерал Эрли готов форсировать Потомак и двинуться прямо на Вашингтон. Гранта мы заперли в Питерсбурге, а Шеридан застрял под Атлантой. Да, господа, мистер Линкольн свой выстрел сделал, и теперь у него нет времени перезарядить ружье.
      Джесси сидела, сложив руки на коленях и не отрывая глаз от чашки с кофе. Президент повернулся и потрепал ее по плечу:
      – Ну-ну, к чему такая мрачность, дорогая? Скоро все переменится к лучшему, попомните мое слово.
      Джесси выдавила слабую улыбку:
      – Надеюсь, вы правы, господин президент.
      Вскоре после ухода гостей она удалилась в спальню и пересказала Брайену все, о чем говорили за столом.
      – Президент решил, что я расстроена оттого, что не могу разделить его оптимизма, а на самом деле все наоборот: боюсь, что он может оказаться прав. Если до выборов Линкольн не одержит решающей победы, генерал Макклеллан вполне может побить его. Люди считают Мака вторым Наполеоном.
      – Стало быть, нужно сделать так, чтобы Линкольн победил. И победа эта придет в бухте Мобил. – Брайен подлил Джесси и себе хереса. – Ну, когда начинаем?
      – В конце той недели. Президент Дэвис снова посылает меня на Север. Мне предстоит встретиться с Макклелланом и выяснить его условия перемирия. Роджер даст мне необходимые инструкции в пятницу. Я пригласила его сюда.
      – Ну и?..
      Джесси поднялась и подошла к столу. Вернулась с флаконом, в котором были три белые таблетки. Отвернув крышку, она вытряхнула их на ладонь.
      – Вот, подсыплю ему в бокал с вином или виски. Главный военный врач уверяет, что одной такой таблетки достаточно, чтобы человек пролежал без сознания восемь часов. А потом мы свяжем его и перенесем в эту потайную комнату. Там ты переоденешься в его платье.
      Перед отъездом из Вашингтона Брайен сменил военную форму на джинсы и шерстяную рубаху.
      Он поднял бокал:
      – Полагаю, уместно выпить за здоровье моего дорогого братца. В конце концов, если бы не Роджер, ничего бы у нас не вышло.
      – Щедрая ты душа.
      Они торжественно выпили.
      – Ну как она там? – спросил Брайен.
      – А я все ждала, когда же ты задашь этот вопрос, – улыбнулась Джесси. – Как всегда, ослепительна.
      – Столько лет прошло, – задумчиво протянул Брайен. – Трудно поверить, что она… – Он насупился. – Сколько же ей сейчас? Так, мне двадцать девять, так что ей, выходит, двадцать семь.
      – Равена жутко обозлилась бы, – рассмеялась Джесси, – узнай она, что ты высчитываешь, сколько ей лет.
      Брайен прошелся взад-вперед.
      – Остается только надеяться, что все обернется как надо. Как думаешь, что будет, если она меня расколет?
      – Какое это имеет значение? Ведь она любит тебя, а не Роджера.
      – Как знать. Все могло измениться. Как они держались по отношению друг к другу?
      – Холодно. Отчужденно. Твой брат бывает невыносим и сейчас, когда он работает у президента и каждый день ночует дома, вполне возможно, опять доводит ее до белого каления.
      – Ладно, там видно будет.
      – Брайен, не хочу совать нос в твои личные дела, но ведь Равена не единственная, кто у тебя был?
      – По-твоему, это называется не совать нос? – ухмыльнулся Брайен. – Но вообще-то валяй, меня это не трогает. Да, не единственная. Женщин у меня хватало. – Он подмигнул ей. – И плюс к тому несколько «дам» вроде тебя. И еще одна девушка, я познакомился с нею уже в Нью-Йорке. Ее звали Ребекка. Я работал у ее отца в магазине готовой одежды. Это еврейская семья, но меня они приняли как родного.
      – И вы с Ребеккой были как брат с сестрой? – хитро улыбнулась Джесси.
      – Да не совсем. Я был готов жениться, но ничего из этого не получилось. Даже после смерти ее отца. Ребекка очень религиозная девушка. Впрочем, под конец она вроде собралась уступить, но тут началась война, и я пошел на фронт.
      – Она писала тебе?
      – Сначала да. Мы обменивались двумя-тремя письмами в неделю. – Брайен помрачнел. – А потом все кончилось. В последнем письме она сообщила, что выходит за другого служащего в магазине, Ларри Кейси. Наверное, он и правда ей больше подходит. Ларри по-настоящему любил Бекки.
      – И все же, говоришь, ты собирался жениться на ней?
      – Так мне, во всяком случае, казалось, хотя сейчас думаю, что в последний момент все так или иначе расстроилось бы. Если бы не война, я нашел бы какой-нибудь другой предлог.
      Джесси зевнула.
      – Тяжелый был день. Едва на ногах держусь. Так что, если не возражаешь, пойду спать. Присоединиться не желаешь?
      – Пожалуй, слишком опасно, – отвел глаза Брайен, – тебе не кажется? А ну как служанка войдет и застанет нас?
      – Только это тебя смущает? – прищурилась Джесси.
      – А что же еще?
      – В таком случае отправляйся в свою каморку. Приятных сновидений, Брайен.
      Джесси как в воду глядела. Брайену приснилась Равена. Молодые, они, словно обезумев, несутся на лошадях по Доунгэльскому лугу. Равена в панталонах. А потом они оказываются на траве. Нагие тела жадно тянутся друг к другу. Они сгорают от любви. Да, это была любовь. Бекки, Джесси, все остальные только удовлетворяли похоть и скрашивали одиночество. Настоящей любовью здесь и не пахло.
      До конца недели Брайен жил как в сумерках. Как зверь в клетке зоопарка. И подобно зверю он в основном спал – десять, двенадцать, иногда четырнадцать часов подряд. Пища ему доставалась скудная – все, что Джесси могла, не вызывая подозрений слуг, принести ему тайком. Вечерами, когда она уходила к себе в спальню, он вылезал из своей «норы», и они болтали за бокалом вина или виски. Любовью они больше не занимались.
      И наконец он настал, этот роковой день, пятница. Роджер должен был появиться в восемь вечера. Джесси надела платье из тафты вишневого цвета с небольшим турнюром, который шел ей больше, чем громоздкий кринолин. Каштановые волосы были пышно взбиты надо лбом, а на щеки Джесси положила вдвое больше румян, чем обычно.
      – Перышки чистишь? – поддразнил ее Брайен.
      – Как я тебе?
      – Королева. Впрочем, нет. Все королевы, с кем мне приходилось встречаться, в сравнении с тобою, дорогая, просто сварливые старухи.
      – Опять льстишь?
      На прощание Брайен поцеловал ее.
      – Удачи. Думаю, что, пока дождусь тебя, сгрызу ногти до костей.
      – Потерпи. – Она вышла и закрыла за собой дверь спальни.
      Полковник Роджер О’Нил появился ровно в восемь. Сэмюэл провел его в гостиную. В своем сером кавалерийском мундире О’Нил выглядел, что не преминула отметить Джесси, на редкость вальяжно.
      – В этом одеянии чувствуешь себя полным ослом, – насупился Роджер. – Уж если облачился в него, надо быть на фронте, а не протирать штаны в президентском особняке.
      – Свое войне вы уже отдали, Роджер. Как и Джеб. Еще немного, и вас бы тоже убили или ранили, – вопрос времени. К тому же мистеру Дэвису вы незаменимый помощник. Это его собственные слова, я слышала их от него не далее как в среду.
      – И все равно не нравится мне эта работа.
      – Ну что, сформулировали наконец послание генералу Макклеллану?
      – Да, как раз сегодня кабинет министров утвердил окончательный вариант. – Роджер вытащил из внутреннего кармана конверт и передал его Джесси. – Послание короткое, всего три странички, но в нем четко и исчерпывающе отражена позиция правительства Конфедерации. В случае, если генерал Макклеллан будет избран президентом, одиннадцать штатов Конфедерации готовы на компромисс, приемлемый для обеих сторон, в основе которого лежит воссоединение с Союзом. Наше предложение: Макклеллан немедленно по избрании денонсирует Прокламацию об освобождении. Взамен одиннадцать штатов соглашаются с условиями Миссурийского соглашения. Иными словами, мы не будем распространять систему рабовладения на новые территории, а аболиционисты с Севера обязуются оставить свои безумные попытки посеять волнения среди рабов на Юге. Вот, собственно, и все. Прочитайте, да повнимательнее, и запомните, потому что письмо надо сжечь. Нельзя допустить, чтобы столь деликатный документ попал не в те руки.
      – Ясно. Не беспокойтесь, Бог одарил меня фотографической памятью. Впрочем, иногда об этом приходится пожалеть. Не могу забыть слишком многого из того, о чем лучше бы не помнить.
      Джесси положила конверт на стол рядом с диваном.
      – Выпью, пожалуй, немного хереса. Присоединиться не желаете?
      – С удовольствием. Позвольте поухаживать за вами? – Роджер приподнялся.
      Джесси жестом остановила его:
      – Нет-нет, дорогой полковник, я не могу позволить уставшему герою войны обслуживать себя. Посидите да выкурите сигару.
      Джесси подошла к столику с напитками и отыскала графин с хересом, к которому они с Брайеном прикладывались сегодня утром в ее спальне. Так, все нормально, таблетка полностью растворилась. Она налила Роджеру полный бокал и закрыла графин крышкой.
      – Ну а я передумала, выпью лучше немного портвейна. – Джесси наполнила свой стакан жидкостью потемнее.
      Вернувшись к дивану, она протянула гостю небольшой серебряный поднос:
      – Сэр.
      Взяв бокал с хересом, Роджер подождал, пока она сядет рядом с ним.
      – За успех вашей миссии.
      Где-то в глубине глаз Джесси мелькнула веселая искорка.
      – Да, за успех моей миссии.
      Каждый отхлебнул понемногу. Роджер нахмурился и задержал жидкость во рту, пытаясь распробовать ее.
      Джесси прижала руку к шее.
      – Что-нибудь не так?
      – Да нет, все нормально, просто не могу понять, что за букет, никогда такого не пробовал.
      – Джон привез это вино из Франции еще в пятьдесят пятом году. Это была наша последняя поездка за границу.
      – Да, совершенно ни на что не похоже. – Роджер сделал глоток и снова приложился к бокалу.
      – Как там Равена?
      – Да все по-прежнему. На этой неделе много работала в госпитале.
      – Вот настоящее дело. Жаль, что мне не хватает времени им заняться.
      – Ну, ваше время вообще на вес золота, – убежденно сказал Роджер. – Мистер Дэвис души в вас не чает.
      – Не нравится мне, как президент выглядит в последнее время, – хмуро сказала Джесси. – Прямо высох весь.
      – Это верно. Конфедерация – вся его жизнь. Ей хорошо – ему хорошо, ей плохо – ему плохо. Ладно, будем надеяться, что после выборов им обоим – и Конфедерации, и президенту – будет лучше.
      – Дай Бог. Роджер, понимаю, что вопрос очень деликатный, ни с кем другим, кроме вас, я бы о том не заговорила. Мы оба близки мистеру Дэвису, нашему дорогому Джеффу. Знаете, по-моему, он в последнее время и говорит с трудом; мысли путаются, часто даже не поймешь, о чем идет речь.
      – Да, этого трудно не заметить, – вздохнул Роджер. – Бедняга живет в постоянном напряжении, совсем спать не может. Такая уж судьба.
      – Знаете, что он мне сказал в среду? Что у него есть верные сведения, будто Мэн подумывает об отделении от Союза и присоединении к Канаде.
      – Это не так дико, как звучит. Наши агенты доносят, что в Мэне, Нью-Йорке, Пенсильвании растет недовольство Линкольном. Именно поэтому так важна ваша встреча с генералом Макклелланом.
      – Ясно, – мрачно проговорила Джесси. Исподтишка наблюдая за собеседником, она все ждала, когда же наконец таблетка возымеет действие. Сердце у нее бешено колотилось.
      Хоть вечер выдался прохладный, Роджер весь покрылся потом.
      – Да это не херес, а пунш какой-то, – улыбнулся он.
      – Позвольте, я налью вам еще. – Джесси потянулась к его бокалу.
      – Пожалуй, не стоит. Не удивлюсь, если начинается очередной приступ желтой лихорадки.
      – О Боже! – Джесси прикинулась по-настоящему обеспокоенной. – Сейчас принесу воды со льдом.
      – Спасибо, не стоит. Лучше пойду домой и приму хинин, как доктор велел. Пара порошков да хороший сон – и все как рукой снимет.
      Роджер с трудом поднялся на ноги. Его буквально качало.
      – Никогда еще так не было. Слишком уж внезапно. – Лицо его посерело, взгляд безумно блуждал. Голос звучал едва слышно. – Джесси, я умираю… – Колени у него подогнулись, и он кулем свалился на диван.
      Некоторое время Джесси с легкой удовлетворенной улыбкой смотрела на него, а потом дернула за шнур звонка, вызывая Сэмюэла.
      При виде лежащего без сознания Роджера глаза у дворецкого расширились от ужаса.
      – Что это с ним?
      – Желтая лихорадка, Сэм. Время от времени у него случаются такие приступы. Помоги-ка мне отнести его в спальню. Обычно это длится недолго, скоро все пройдет.
      – А может, все-таки лучше послать за доктором, мэм?
      – В этом нет никакой нужды. Ладно, понесли.
      – Нет-нет, миссис Фарнсворт, вам нельзя. Полковник – крупный мужчина. Сейчас позову кого-нибудь из слуг.
      Вскоре Роджер уже лежал пластом на кровати хозяйки. Выглядел он как труп.
      Сэмюэл все никак не мог успокоиться:
      – Не нравится мне цвет его лица, мэм. Может, послать Барни к Уайлдингам – пусть привезет миссис О’Нил?
      – Не надо ее, да и других, волновать понапрасну. Лучше подождем немного и, если ему не станет лучше, тогда и пошлем за доктором и миссис О’Нил. А теперь ступай вниз и скажи, чтобы заварили свежего кофе. После таких приступов полковник О’Нил всегда любит выпить чашечку.
      – Слушаю, мэм.
      Дождавшись, пока Сэмюэл выйдет, Джесси заперла дверь и поспешно направилась к шкафу. Открыв заднюю дверцу, она вошла в потайную комнату.
      – Все в порядке. Пошли.
      Накануне отъезда из Вашингтона к Брайену пришел месье Кале, гример одного из столичных театров с постоянной труппой.
      – Было время, – представила его Джесси, – месье Кале делал из придворных дам Франции настоящих красавиц.
      – В таком случае, месье, вам не составит труда справиться со мной, – сухо заметил Брайен.
      Следуя указаниям миссис Фарнсворт, француз подкоротил и перекрасил волосы Брайена в соответствии с прической и цветом волос Роджера.
      – Еще чуть покороче на затылке, – попросила миссис Фарнсворт. – Вот так, теперь в самый раз. Дальше – завитки возле ушей…
      И так на каждом шагу. Брайен и бедняга Кале чуть с ума не сошли, пока наконец все было закончено.
      – Прошу прощения, но все должно быть чтобы комар носа не подточил, – виновато сказала Джесси.
      И вот теперь, когда Брайен склонился над неподвижно распростертым на кровати мужчиной, он понял, насколько она была права.
      – Разумеется, я всегда знал, что мы очень похожи, – завороженно сказал он. – Но чтобы так… – Брайен обернулся и посмотрел в настольное зеркало. Провел рукой по светлым волосам. – Просто не верится.
      Джесси критически оглядела его.
      – У Роджера на висках волосы чуть-чуть темнее, но это вряд ли кто заметит. – Она взялась за каблук кавалерийского сапога Роджера и с силой потянула его на себя. – Ладно, Брайен, хватит глазеть, помоги лучше раздеть его.
      Вскоре на Брайене уже был мундир офицера армии конфедератов, а на Роджере какая-то блеклая рабочая одежда.
      Джесси покопалась в шкафу и извлекла шляпную коробку. В ней оказались пара наручников и ножные кандалы.
      – Привет от Аллана Пинкертона, – сказала она.
      Заковав Роджера в железо, они перенесли его из спальни в потайную комнату и уложили на койку. Вид у Брайена был скорбно-торжественный.
      – Жаль мне тебя, ублюдок ты несчастный, – сочувственно сказал он. – Мне эта поездка досталась нелегко, а ему-то каково будет – ни рукой, ни ногой не пошевелишь.
      – Ну-ну, не надо так уж драматизировать. На сей раз мы поедем в Вашингтон без остановок, только лошадей по дороге поменяем. К тому же Роджер почти все это время будет без сознания. Перед отъездом я с утра дам ему еще одну дозу наркотика.
      – А как тебе удастся самой запихнуть его в сундук? Тяжесть-то немаленькая.
      – Сэмюэл поможет, – улыбнулась Джесси.
      – Сэмюэл? – насторожился Брайен. – А не слишком рискованно?
      – Дорогой мой Брайен, Сэмюэл у меня больше двадцати лет. Мы с Джоном помогли пятерым его детям и племянникам перебраться на Север. Сэмюэл живот за меня положит, и я доверяю ему не меньше, чем Аллану Пинкертону, генералу Хэллеку, да и самому Честному Эйбу.
      – И что будет с Роджером, когда вы доберетесь до места?
      – Ну как что? Естественно, его изолируют. В одном частном доме, под охраной десятка лучших пинкертоновских агентов. С ним будут обращаться в соответствии с его рангом. Он ни в чем не будет нуждаться.
      – А когда война кончится?
      – Его освободят, как и всех других военнопленных. А теперь – не пора ли тебе домой… Роджер?
      – Мать честная!
      На протяжении всего подготовительного периода он всячески избегал даже думать об этом моменте – и вот он настал. Игра начинается всерьез.
      – Знаешь, у меня в голове какая-та каша, – признался Брайен. – Забыл все твои указания.