Тара улыбнулась ему, глядя поверх своей чашки.
– Спасибо, я принимаю ваше приглашение, профессор Девайн.
От неожиданности он открыл рот и выронил чашку, пролив пунш на рубашку с гофрированной вставкой на груди и на смокинг.
С этого вечера Тара начала встречаться с Доном Девайном два раза в неделю: он сопровождал ее в театр и в оперу, в лучшие рестораны Денвера и всегда вел себя как истинный джентльмен. Сначала Тара была благодарна за то, что он не навязывает ей себя, но проходили месяцы, а Дон Девайн даже ни разу не поцеловал ее. Лишь поддерживал за локоть во время прогулок и целомудренно чмокал в щеку при прощании. Тара стала задавать себе вопрос: «Почему он не считает меня желанной?»
После долгого одиночества Тара снова почувствовала себя женщиной, снова жаждала близости с мужчиной. Она с досадой подумывала о том, что, может быть, Дон Девайн, несмотря на свою мужественную внешность, был гомосексуалистом.
В марте 1906 года Дон пригласил ее отправиться с ним в Калифорнию в следующем месяце. И в сердце Тары затеплилась надежда.
– В Сан-Франциско проводится съезд – собираются горные инженеры и геологи со всего света, – рассказывал он. – Самым интересным будет симпозиум по добыче золота и серебра. По-моему, вам или вашему дяде полезно послушать мнение специалистов.
Тара кокетливо улыбнулась.
– Не думаю, что компания может одновременно обойтись без нас обоих, но... я бы с удовольствием поехала с вами, Дон.
– Да ну! Это хорошая новость. Вы когда-нибудь были в Сан-Франциско? – спросил Дон.
– Нет, – ответила Тара.
– Вы его полюбите. Это самый изысканный город в Соединенных Штатах.
– Не могу дождаться этого путешествия, в котором вы будете моим гидом! – воскликнула Тара и так многозначительно сжала руку Дона, что он густо покраснел и заторопился.
– Мне, право, сейчас пора. Я и не представлял, что уже так поздно.
Тара проводила его до двери и в темном вестибюле, встав на цыпочки, нежно поцеловала его в губы.
С испуганным выражением лица Дон отпрянул назад, что-то пробормотав, и выбежал на улицу.
С досадой и недоумением смотрела она, как Девайн спешит по выложенной гравием тропинке к круговой подъездной аллее, где его ждал экипаж. По своей натуре Дон был очень осторожным, чересчур застенчивым и деликатным человеком. «Он просто вынужден был вести себя сдержанно по отношению ко мне как к наследнице огромной империи Де Бирсов. К тому же я его работодатель, – успокаивала себя Тара. – Ну что ж, в Сан-Франциско, вдали от той власти и влияния, которые моя семья имеет в Колорадо, его нерешительность исчезнет».
– Я могу играть роль цепляющейся виноградной лозы так же, как любая женщина, Дон Девайн, – сказала Тара и улыбнулась.
Они покинули Денвер десятого апреля, чтобы попасть в Огден в штате Юта – конечную станцию на железнодорожном маршруте из Нью-Йорка в Калифорнию. В роскошном спальном вагоне поезда их примыкающие друг к другу купе соединялись между собой дверью.
Девайн демонстративно закрыл эту дверь на ключ и отдал его Таре. Она не могла сдержать смех.
– Дон, я женщина, умудренная опытом, а не тепличная девственница. Я знаю, что вы настоящий джентльмен, и поэтому настаиваю, чтобы вы отперли дверь. Уверена, вы никогда не откроете ее без моего приглашения. А сейчас, извините меня, я хочу переодеться и умыться.
Не проронив ни слова, Девайн пошел к себе в купе и плотно прикрыл дверь за собой.
Тара обтерлась губкой у раковины, затем припудрила и надушила тело, надела кружевной лифчик и в тон к нему трусики ярко-розового цвета. Она внимательно осмотрела свое отражение во весь рост в зеркале, висевшем на двери в ванной, и улыбнулась. Вероятно, Дон упадет в обморок, если увидит, что она так одета! Тара выбрала повседневное платье из крепдешина зеленого цвета и натянула его через голову.
Пройдя щеткой по волосам и слегка прикоснувшись помадой к губам, Тара была готова к встрече с Дональдом. Она постучала в дверь, соединяющую их купе.
– Дональд, вы готовы?
Он переоделся, полотняные брюки и трикотажная вязаная рубашка придавали ему довольно фривольный вид.
– Не позавтракать ли нам? – спросила Тара.
– Разумеется, но тогда лучше мне, пожалуй, надеть рубашку и галстук, – ответил Дональд.
– Вздор! Мы теперь за границей и можем обойтись без обычных условностей. Лично я чувствую себя совершенно без комплексов.
Он закашлялся и попятился.
Тара стояла, широко расставив ноги, положив руки на бедра и остановив на нем неодобрительный взгляд.
– Дональд Девайн, что это с вами? Вы боитесь меня? Или дело во мне? – удивленно спросила Тара.
– Конечно, нет! – возразил Дональд. – Почему вы так думаете? – в свою очередь, удивился он.
– Не важно, пойдемте в вагон-ресторан, – ответила Тара.
Дональд пошел на компромисс, надев поверх рубашки куртку.
Завтрак был легким и вкусным: холодная отварная семга с голландским соусом, салат, а на десерт – рисовый пудинг. Они приятно побеседовали, любуясь меняющимся за окном пейзажем. Выпив по второй чашке чая, они вернулись в свои купе и оставшуюся часть дня провели, читая и разговаривая через оставленную открытой между их купе дверь.
Около четырех часов Тара зевнула и положила книгу.
– Думаю, я вздремну.
– Хорошо, – отозвался он. – Я закрою дверь.
– В этом нет необходимости. Вы меня не беспокоите. Увидимся за ужином, – сказала Тара.
Она проснулась, когда лучи заходящего солнца осветили ее лицо. Сквозь полуоткрытые веки Тара увидела, что Дональд, стоя в дверях, смотрит на нее, и улыбнулась.
– На что вы смотрите?
– Виноват, простите меня. – Дональд был очень взволнован. – Просто... это... это... – Он умолк.
– Пожалуйста, скажите мне, – настаивала Тара, приподнявшись и пристально глядя на него.
Лицо Дональда было красным от смущения.
– Я любовался вами так же, как я любуюсь этим прекрасным сельским пейзажем. Вы редкая красавица... – взволнованно сказал Дональд.
– Какие прелестные слова! – воскликнула Тара, но увидев, что он отправился в свое купе, попросила: – Нет-нет, не уходите! Останьтесь, поговорите со мной.
– В самом деле, пора одеться к ужину. – Дон искусно отклонил ее предложение. – Мне кажется, что вечером в вагоне-ресторане будет более официальная атмосфера, чем за ленчем.
– Думаю, да, – согласилась Тара.
– Увидимся, когда вы будете готовы. – И он закрыл за собой дверь.
Тара выбрала платье бледно-персикового цвета, украшенное кружевными оборками.
– Вы великолепно выглядите, – сказал Дональд по пути в вагон-ресторан; на нем был парадный костюм с белой накрахмаленной рубашкой и черным галстуком.
– Благодарю, Дон. Вы также выглядите очень красивым.
– Благодарю вас. – Дональд взял руку Тары и, низко склонившись, коснулся губами ее шелковистой кожи.
С каждым часом их путешествия Дональд казался ей не таким сдержанным и менее церемонным.
Они заказали разрекламированную телятину в винном соусе с гарниром из трюфелей, а на десерт любимое блюдо американцев – яблочный пирог в густом соусе.
– Я, наверное, лопну, – пожаловалась Тара.
– Мне тоже не следовало есть второй кусок пирога, – присоединился к ее мнению Девайн.
Они вернулись в купе, и Тара предложила:
– Давайте переоденемся во что-нибудь более удобное и поиграем в карты!
– С удовольствием. Какую игру вы предпочитаете? Покер? Безик?
Она подмигнула:
– Сдающий выбирает. Должна предупредить вас, что, когда я играю в карты, я бываю безжалостной – настоящая хищная тигрица.
Девайн рассмеялся.
– Я попытаю счастья.
Пока они переодевались, дверь, соединявшая их купе, была закрыта. Тара надела пеньюар из серебристо-голубого бархата, рукава и подол которого были окаймлены кружевом. Стоя перед зеркалом, она вынула из волос два серебряных гребня, которые удерживали французский узел на затылке, и ее волосы, подобно темному мерцающему водопаду, рассыпались по спине. Тара расчесала их, а затем перевязала голубой атласной лентой.
Когда Девайн осторожно постучал в дверь, она сидела на диване, лицом к нему, в непринужденной, расслабленной позе.
– Входите, Дон.
Девайн снял пиджак и рубашку. Поверх брюк был надет длинный, до щиколоток халат.
– Ну разве мы не выглядим по-домашнему – как настоящая супружеская пара, готовящаяся отойти ко сну? – заметила Тара.
Девайн смущенно рассмеялся:
– Вряд ли. Вы, миссис Пайк, не совсем подходите на роль средней американской домохозяйки.
– Входите, пожалуйста, и раскрывайте столик, – пригласила Тара. – У меня есть игральные карты.
У стены под окном стоял откидной столик. Девайн наклонился в узком пространстве между креслами, чтобы открыть задвижку, которая прочно удерживала столик, и случайно рукой коснулся ее бедра. Ощущение его крепких мускулов вызвало у Тары дрожь в ногах, которая поднялась до поясницы, вызвав желания, которые слишком долго дремали. Девайн выпрямился, и Тара увидела, что у него горит лицо и пульсируют вены на висках.
– Дон, садитесь рядом со мной.
– Я считаю, что мне лучше занять кресло напротив вас.
– Почему? – удивленно спросила Тара.
– Мы же собираемся начать игру, нам не следует заглядывать в карты друг друга.
Она изобразила смятение:
– Неужели вы думаете, что я буду мошенничать?
– Нет, – криво усмехнулся Девайн. – Но искушению поддался бы я. Вы знаете, старый карточный шулер Картье сказал: «Взгляд украдкой стоит двух прорезываний». *
– Забавно. Мы что, будем играть в вист?
– Вообще я предпочитаю покер, – ответил Девайн.
– Великолепно. Я тоже. А какие ставки? – спросила Тара.
Он удивился:
– Ставки? Неужели вы играете на деньги?
– А для чего же еще тогда играть?
– Что ж, тогда вы называйте ставки.
– Доллар за карту и два за последнюю, – предложила Тара.
Брови Девайна медленно поползли вверх.
– Это несколько высоковато для меня. Не забывайте, что я не Де Бирс.
Раздался стук в дверь, и проводник-негр заглянул в купе:
– В какое время стелить постель, господа?
– Мы дадим вам знать чуть позже. Да, пожалуйста, скажите официанту, чтобы поставил на лед бутылку шампанского и принес ее, когда она станет холодной, – попросила Тара.
– Да, мадам, – ответил проводник и бесшумно исчез.
– Шампанское? – переспросил Девайн. – После нескольких бокалов вина, что мы выпили в ресторане?
Тара подмигнула ему:
– Римляне перед тем, как начинались их оргии, говорили, что вино разрушает запреты.
– Самая высокая ставка, на которую я согласен, – пятьдесят центов за карту и доллар за последнюю.
– Решено, – согласилась Тара.
Она выиграла первую партию с перевесом в два очка. Две следующие игры взял Девайн, но Тара вернула утраченные было позиции, выиграв три партии подряд. Она сдавала карты уже для седьмой партии, когда проводник ловко вкатил в купе столик, на котором стояли шампанское в ведре со льдом и два бокала. Затем он откупорил бутылку и наполнил наполовину бокалы.
– За чудесные каникулы в Сан-Франциско! – произнесла Тара, и они чокнулись. Она быстро осушила свой бокал и протянула руку, чтобы взять бутылку.
– Не усердствуйте, моя милая. Мы ведь не хотим напиться, не так ли?
– Мы не хотим? Говорите за себя, Дон, – возразила Тара и вновь наполнила свой бокал. – Итак, на чем мы остановились? Да, я беру следующую карту.
Она сдала одну карту себе, одну Девайну и еще одну себе.
– Один доллар, – сказал Девайн.
– Принимаю и удваиваю.
– Эй, предел – один доллар!
– Дон, не будьте таким скрягой!
– Хорошо. Принимаю.
И он положил на стол еще два доллара. Тара открыла карты:
– Две дамы.
С торжествующей улыбкой Девайн выложил на стол свои карты.
– Две пары: тузы и восьмерки! – воскликнул он.
Тара откинулась назад, на подушку.
– Рука мертвеца. Именно с этими картами сидел Билл Уайльд перед тем, как его застрелили, – заметила она.
Девайн сгреб со стола деньги:
– Меня вроде никто не собирается убивать.
– Как вы самоуверенны! – весело заявила Тара. – Есть много способов добиться своего.
– Вы говорите весьма двусмысленные вещи.
Игнорируя его вопросительный взгляд, Тара лениво улыбнулась и попросила:
– Налейте нам еще по бокалу.
У Девайна слегка закружилась голова, и он пролил шампанское на столик.
– Упс! Но, как говорят, никогда не плачьте над пролитым вином.
– Над пролитым молоком, дурачок!
– Да нет, это определенно вино, – заупрямился Девайн и, обмакнув указательный палец в разлитое вино, предложил Таре: – Попробуй.
Она взяла его руку и направила поднятый палец к себе в рот. Дональд пощекотал пальцем ее нёбо, и Тара почувствовала, что краснеет. Она ощутила покалывание в сосках. Его лицо тоже приобрело ярко-розовый оттенок. Он смотрел на свой палец с видом человека, только что дотронувшегося до раскаленной плиты.
Тара рассмеялась:
– Не пугайтесь, я не укушу вас, Дон. – И, склонив голову, задумчиво посмотрела на него. – Полагаю, мы достаточно поиграли для одного вечера. Как вы смотрите на то, если мы сложим столик?
Девайн молча подчинился, а затем снова сел в кресло. Тара налила ему шампанского, а остатки вылила в свой бокал.
– Предлагаю тост, Дон. За любовь.
– За любовь, – смущенно повторил он и маленькими глотками стал пить шампанское.
– Вы когда-нибудь были влюблены?
– У меня никогда на это не было времени.
Тара рассмеялась:
– Несомненно, такой сильный, мужественный мужчина, как вы, должен был хоть иногда находить время для женщин. Я имею в виду, что у мужчин, как и у женщин, бывают определенные потребности.
– Послушайте, Тара, вам не кажется, что вы заходите слишком далеко, спрашивая меня о моей частной жизни? Как бы вы себя чувствовали, если бы я копался в ваших личных делах? – возмутился Девайн.
– Копаться в моих личных делах? Ладно. Валяйте. Что бы вы хотели узнать о моей интимной жизни?
– Думаю, пора готовиться ко сну. Все это шампанское ударило нам в голову. – Дональд встал.
Тара дотронулась рукой до его груди и нежно толкнула в кресло. Поставив бокал на подоконник, она встала.
– Нет, вы уйдете, только когда мы закончим этот весьма интересный разговор... Мои личные дела, да. Я была девственницей до замужества и не была близка ни с каким другим мужчиной, даже после смерти Сэма Пайка. И скажу вам совершенно откровенно, что это затянувшееся воздержание все больше и больше разочаровывает меня. Дональд, неужели вы не находите меня желанной?
– Я сказал вам сегодня днем: вы идеальная красавица, – ответил он.
– Нет, я говорю не о восхищении издали. Я имею в виду физическую близость. Неужели вы не ощущаете влечения ко мне? А вот я, признаюсь, считаю вас одним из самых сексуальных мужчин, – заявила Тара.
Избегая ее настойчивого взгляда, Дональд уставился в свой бокал, вертя в пальцах его ножку. Когда наконец он ответил, его речь была медленной и запинающейся:
– Тара... вы бесконечно желанны. Просто... Ну, это длинная история и... – Он умолк.
– И? – настойчиво потребовала Тара.
– Я не уверен, что вы захотите ее услышать.
– Почему бы вам не позволить мне самой судить об этом?
Дональд залпом осушил бокал и потянулся за бутылкой. Обнаружив, что там нет ни капли, он тяжело вздохнул и, глядя Таре в глаза, начал свою историю:
– Мне было семнадцать. В то время я жил на нашей ферме в Огайо. Мой брат Боб, которому тогда было двадцать три, только что женился на девушке по имени Марсия Дейвис. Горожане поговаривали, что до свадьбы она была проституткой. Моим родителям Марсия не понравилась, но они молчали ради Боба. Мне его девушка тоже не нравилась, хотя тогда я еще не совсем понимал почему, просто чувствовал, что она представляет угрозу для нашей семьи.
В семнадцать лет, как вы, должно быть, знаете, юноша особенно слаб и не защищен от искушений плоти. Я не был исключением, и Марсия, как только могла, пользовалась этой слабостью. Каждое утро, когда я выходил из своей комнаты, чтобы спуститься к завтраку, она поджидала меня в коридоре наверху. Ее халат был небрежно перехвачен поясом так, чтобы в вырезе была видна тонкая ночная рубашка. Марсия всегда стремилась удостовериться в том, что я обратил должное внимание на ложбинку между ее грудями. И однажды утром Марсия позвала меня к себе в спальню – Боб уже спустился к завтраку. Она сказала, что застряла скользящая рама в подъемном окне, и попросила ее починить. Конечно, с рамой было все в порядке. Марсия поблагодарила меня, и прежде чем я успел уйти, она, в ночной рубашке, встала перед окном. Лучи солнца так освещали ее, что она казалась обнаженной. День за днем эта женщина выкидывала такие провокационные номера, и в конце концов я буквально начал сходить с ума от вожделения. Это стало моей навязчивой идеей. И днем и ночью я думал только о ней. Мой мозг был измучен потрясающими фантазиями: в них Марсия и я безумствовали в постели. Что-то обязательно должно было произойти. И это что-то произошло...
Одним июльским утром отец и Боб отправились чинить заборы, а меня послали чистить сарай. Уборка была в самом разгаре, когда в дверях появилась Марсия.
« – Ты знаешь, я никогда не была на сеновале... – сказала она. – Интересно, как там?
– Тебе там не понравится.
– Это уж мне решать. – С этими словами Марсия подошла к стремянке. – Она ужасно шатается. Ты не мог бы подержать ее, пока я залезу наверх?»
Марсия была, как обычно, одета вызывающе: в крестьянской блузке, которая выгодно подчеркивала ее пышную грудь, и до неприличия короткой юбке. Я подошел и стал держать стремянку. Одной рукой Марсия подобрала юбку вокруг бедер и... Господи, я изо всех сил старался не смотреть вверх, но, увы, был слишком слаб. Я... я должен был посмотреть. И это погубило меня. Я увидел то, что много раз представлял себе в своих диких фантазиях.
Марсия была без трусиков, как муха, попавшая в паутину, как обреченный кролик, загипнотизированный удавом. Я поднялся вслед за ней. Марсия уже лежала на сене и с манящей улыбкой смотрела на меня. Я дрожал как осиновый лист на ветру, голова кружилась, в горле пересохло.
«Я слышала, что сено – это лучшее место для секса». И Марсия стала снимать с себя одежду. Вид ее обнаженного...
Дональд поднял голову, и Тара увидела в его глазах такую безысходность...
– Что случилось затем, было кошмаром прямо с полотна Босха. Мы набросились друг на друга как два зверя в джунглях, кусаясь, царапаясь... И это продолжалось весь день. Когда я вернулся в дом, казалось, я умру от стыда и раскаяния. Однако на следующий же день я снова пошел на сеновал. Марсия уже поджидала меня. У нас вошло в привычку встречаться в полях, в сарае для дров, даже в их с Бобом спальне. Я совсем потерял голову и наставлял рога своему любимому брату в его собственной постели! Но однажды...
Моя семья собиралась идти в церковь, как это бывало каждое воскресенье, только в этот раз я притворился больным, чтобы остаться с Марсией. Она была атеисткой и никогда не посещала церковь. Как только все ушли из дома, я оказался в ее кровати.
Спустя некоторое время мне послышался какой-то шум. Марсии, должно быть, тоже, потому что она попыталась приподняться в постели. За минуту до этого Марсия улыбалась, а теперь смотрела куда-то позади меня полными ужаса глазами, широко раскрыв рот. Я обернулся и не мог поверить своим глазам. Словно какой-то безумный призрак, вызванный моей нечистой совестью, в дверях стоял Боб. Сколько я буду жить, никогда не забуду выражения его лица. Потрясение, горе, боль, отвращение – все это было в его глазах.
Мы лежали парализованные, онемевшие, ожидая, когда на нас опустится топор. Но Боб только отвернулся и молча вышел.
«Он пошел за ружьем! – пронзительно закричала Марсия. – Он хочет нас убить!»
Я надеялся, что брат так и поступит. В тот момент смерть была самым милосердным наказанием для меня. По крайней мере я был бы избавлен от тяжкого испытания – встречи с Бобом лицом к лицу.
Марсия вылезла из окна на крышу балкона и позвала меня последовать за ней, но я не мог пошевелиться. Я сидел оцепенев и ждал, когда вернется Боб. Затем до меня дошло, что в дверях стоит отец и говорит, что мать забыла кошелек и им пришлось вернуться. Внезапно он закричал на меня:
«Какого черта ты здесь делаешь, голый, как сойка? Где Марсия? Где Боб?»
У него был совершенно дикий взгляд. Прежде чем я успел ответить, отец уже бежал вниз по лестнице. Когда я спустился на кухню, он сидел, ссутулившись над кухонным столом, и плакал. Я умолял его сказать мне, что случилось, но он только повторял:
«Сарай... сарай...»
Я выскочил во двор и побежал к сараю. Еще до того как я очутился у открытой двери, я увидел его. Боб повесился на балке. Я ворвался внутрь, отвязал его, но слишком поздно. Боб умер...
Слезы текли по щекам Дональда Девайна, когда он поднял голову и встретил полный ужаса взгляд Тары.
– Седые волосы... Я не такой старый, каким кажусь. В тот день моя голова стала белой. Но это не единственная Каинова печать, которую я ношу. – Девайн отвернулся. – Видите ли, – проговорил он прерывающимся голосом, – с того дня я ни разу не был близок с женщиной. Я... я... абсолютный импотент.
Тара прижала руки к щекам и, задыхаясь, прошептала:
– Как... как это, должно быть, ужасно для вас.
Девайн поднялся и, не говоря ни слова, подобно зомби, с безвольно опущенными руками пошел в свое купе и закрыл за собой дверь.
Тара сразу же легла, пожелав себе, чтобы блаженный сон разогнал страшные образы, проносившиеся перед ее мысленным взором: Боб Девайн, качающийся на балке, его шея, стянутая жестокой петлей, его лицо, раздувшееся и почерневшее от удушья; Дон, похотливо извивающийся со своей распутной невесткой; их тела, сплетенные в любовном экстазе...
К своему изумлению, Тара вдруг заметила, что все эти страшные образы возбуждают ее. Ей стало стыдно, но она постаралась успокоить себя мыслью, что плоть слаба и в каждом человеке прячется примитивный зверь. Тара провела руками по бедрам и животу, представляя, что это руки Дона; сжала ладонями груди и большими пальцами обеих рук стала дразнить соски до тех пор, пока они не напряглись и не встали торчком. Она застонала от все возрастающего желания.
«О Дон, я так отчаянно хочу тебя! И ты будешь моим!»
Таре казалось, что оскорбительная ирония судьбы, сделавшая такого мужественного мужчину импотентом, была столь же трагична, как и самоубийство его брата. Будучи женщиной с необыкновенно сильным характером, она приняла решение, что во время их пребывания в Сан-Франциско бизнес будет иметь второстепенное значение. Тара Де Бирс Пайк поклялась, что воскресит дремлющее либидо Дона.
Глава 13
Сан-Франциско оказался именно таким, каким описал ей Дональд Девайн.
– И даже красивее, – сказала Тара, когда они любовались раскинувшимся перед ними городом с вершины мыса Ноб-Хилл, служащего своеобразной Меккой для богатых и знаменитых туристов.
– Посмотрите, как закат наполняет ослепительным светом вход в порт, – заметил Дональд. – Вот почему это место называют Золотые ворота. Завтра мы совершим путешествие на экскурсионном пароходе через пролив Окленд.
– О Дон, как же мне здесь нравится! – воскликнула Тара, невольно сжав его руку.
– Мне тоже, – ответил Дон, обнял ее за талию и крепко прижал к себе. – В Сан-Франциско есть какая-то магия, я сразу почувствовал это, как только впервые ступил ногой на его землю. И никогда не ощущал ее так сильно, как сейчас.
– Я разделяю это чувство, – ответила Тара, улыбаясь ему.
– Магия и чудеса... Интересно знать... – Он замялся.
– Интересно знать – что?
– Не важно, нам лучше вернуться в отель. Мы едва успеем переодеться и заказать легкий ужин, перед тем как отправиться в оперу.
– Не могу поверить, что сегодня вечером мы услышим великого Карузо в моей любимой опере «Кармен».
– В таком случае пойдемте, – позвал ее Дональд.
Тара позволила себе на полчаса погрузиться в горячую ванну с французским жидким мылом, которое тут же превратилось в пену, состоящую из пузырьков, больших и мягких, как зефир.
Она надела голубое шелковое белье и маленький корсаж на талию, чтобы поддерживать тяжелую юбку ее бального платья из атласа холодного голубого цвета с маленькими рукавами-буфф и глубоким вырезом.
Длинные волосы Тара уложила в низкий пучок и надела на него сетку для волос из платиновых и золотых нитей, украшенную разноцветными блестками. Белые атласные туфли-лодочки и шелковые чулки, поддерживаемые фривольными черными подвязками, завершали ее туалет. Закончив одеваться, Тара села на кушетку у окна и взглянула на город, залитый в это время мягким рассеянным светом сумерек, и подумала: «В нем действительно есть какая-то магия, как говорит Дон».
Вскоре он постучал в дверь ее номера.
– Вы готовы?
Тара поднялась и открыла ему.
– Вы настоящее лакомство! – воскликнул Дон, пожирая ее глазами.
Игриво приподняв бровь, она переспросила:
– Лакомство? Вы хотите сказать, что от моего вида у вас текут слюнки?
Он покраснел.
– Это была метафора.
– Вы, Дональд, сегодня тоже великолепно выглядите.
– Не думаю, что у нас будет время поужинать перед оперой.
– Ничего страшного. Мы поужинаем после спектакля, – отозвалась Тара.
– Тогда пойдемте. У нас есть возможность присутствовать на светском параде первых леди Сан-Франциско по мере их прибытия, – сказал Дональд.
– Отлично, я только возьму в спальне бинокль, – ответила Тара.
Хотя зрелище столь большого количества элегантно одетых мужчин и женщин, двигавшихся по кругу амфитеатра, действительно ослепляло Тару, его все же затмило выдающееся исполнение несравненного Карузо. Певца столько раз вызывали на сцену, что Тара потеряла счет. В экипаже она почувствовала, что возбуждение опьяняет ее.
Вернувшись в отель, они прошли прямо в основной зал ресторана и заказали себе роскошный ужин.
– Самая восхитительная еда, какую я когда-либо пробовала, – сказала Тара за кофе с коньяком.
Было уже за полночь, когда они поднялись к себе в номера.
– Пожалуйста, зайдите выпить по рюмочке на ночь, – пригласила Тара. – Сегодня днем мне принесли бутылку коньяка «Реми Мартин».
Дональд без колебаний принял приглашение. «Хороший знак», – подумала она.
– Налейте коньяк, а я переоденусь во что-нибудь более удобное, – попросила Тара.
В спальне она разделась и обнаженная подошла к зеркалу. Ненавидя ложную скромность, Тара признала, что тело ее выглядит соблазнительно: длинные красивые ноги, пышные бедра, едва заметный живот, тонкая талия и упругие груди.
– Тара, сегодня вечером ты неотразима, – задумчиво проговорила она, – и сегодня ты вылечишь Дона Девайна от импотенции!
Будучи твердо в этом уверена, Тара надела легкий как паутина пеньюар с широкими рукавами-крыльями и длинной легкой юбкой. Затем распустила волосы и стала их расчесывать до тех пор, пока они не заблестели как вороново крыло. Расправив плечи, Тара вошла в гостиную, решительно настроенная одержать победу над Дональдом Девайном.
При ее появлении он поднялся:
– Вы выглядите восхитительно!
– Все это слова, слова, слова, – поддразнила она его. – Разве вы не слышали, что судят не по словам, а по делам? – Тара положила руки ему на плечи. – Дональд, докажите мне, что вы действительно считаете меня восхитительной. Поцелуйте меня.
Он хотел было отойти, но Тара поймала его в ловушку, обвив руками за талию и сказав:
– Вы причините мне боль, если попытаетесь вырваться.
– Послушайте, Тара, шутка шуткой, но не заходите слишком далеко.
– Я не шучу, Дон. – Ее алые губы слегка раскрылись. – Поцелуйте меня, и я вас освобожу, обещаю.
Лицо Дона выражало противоречивые чувства: неуверенность, тревогу, страх и – да, она была в этом уверена! – желание. Тара приподнялась на цыпочки так, что ее губы оказались лишь в нескольких дюймах от его лица.
– Сделайте это, Дональд.
– Проклятие! Вы просто ведьма! – С внезапной решимостью Дональд крепко прижался губами к ее губам.
Это было такое же волнующее ощущение, как и тогда, когда она впервые поцеловалась с Сэмом Пайком. Тара языком раскрыла его губы, и он, оказавшись во рту Дона, извивался там, подобно игривой змейке. Дон еще сильнее сжал Тару в своих объятиях и не отпрянул, когда женщина страстно прижалась к нему. По-прежнему не размыкая рук на спине Дона, Тара повела его к кушетке.
– А теперь лежите спокойно и расслабьтесь, дорогой. – Она стала снимать пеньюар.
Дон как загипнотизированный смотрел на нее.
– Вы... вы еще более восхитительны, чем я мог бы себе вообразить, – произнес он с благоговением.
Тара тихо рассмеялась.
– Что вы имеете в виду, говоря «мог бы вообразить»? Неужели вы никогда не представляли меня такой: я, голая, лежу в ваших объятиях? Будьте правдивы, Дон.
Тара схватила его руки, положила себе на грудь и почувствовала, как его пальцы сжали ее нежные податливые холмики.
Дональд несколько раз сглотнул, прежде чем сумел ответить:
– Да... Я не лишен фантазий и страстных желаний, но это тщетное потворство своим слабостям. Я же говорил вам, что не способен доставить удовольствие женщине.
– Вы ошибаетесь, и я вам это докажу. – Она расстегнула ему ширинку.
Дональд попытался оттолкнуть ее руки.
– Боже мой, Тара! Немедленно прекратите это!
– Не прекращу. А теперь снимите фрак и рубашку.