Глава 5

Джильберта открыла глаза и погладила постель рядом с собой. Подушка была еще теплой. Джильберта услышала его голос: Джордж напевал итальянскую арию. Джильберта посмотрела на часы: половина шестого.

Она курила сигарету, когда Джордж вышел из ванной комнаты, быстро вытираясь на ходу полотенцем и насвистывая.

– Эй, красавица. Хорошо подремала? – спросил он.

– Слишком хорошо. Господи! У меня такое ощущение, будто я только и делала, что занималась любовью и спала.

– А что в этом плохого?

Джильберта загасила в пепельнице сигарету.

– Послушай, Джордж, после того как я быстро приму душ, мне надо вернуться в город. Я еще могу успеть на рейс в Денвер.

Капитан Лаурентис нахмурился.

– Ну что ты, Джилли, я думал, что ты освободилась от всех своих дел на сегодня. Мы сможем еще столько сделать, прежде чем закончится этот день.

Джильберта вопросительно приподняла бровь.

– Ты, должно быть, шутишь. И что же еще мы не сделали?

Он весело рассмеялся.

– Я не имел в виду секс. Просто побыть вместе.

– Нет, решение уже принято. Я и так вела себя довольно безответственно, чтобы наносить новые обиды и оскорбления и причинять вред делу. Анита – компетентный человек, однако есть дела, которыми она не будет заниматься, не проконсультировавшись со мной, – заявила Джильберта.

– Я все забываю, что ты промышленный магнат. Ладно, слово за тобой!

Джильберта встала, подошла к Джорджу и, поцеловав в губы, провела пальцами по густым волосам на его груди.

– Мой родной, маленький Кинг-Конг, – проговорила она и, захватив немного волос, дернула изо всех сил.

– Ой! Больно. Мне следует положить тебя к себе на колени и отшлепать.

Джильберта сморщила носик.

– Если ты это сделаешь, я точно не улечу сегодня вечером. – И, выскользнув из его объятий, побежала в ванную комнату. – Увидимся через пять минут.

– Ни одна женщина не может принять душ за пять минут, – засмеялся Джордж Лаурентис.

Но он просто не знал Джильберту Де Бирс Киллингтон. Если она ставила перед собой какую-то цель, то достигала ее.

Ровно через пять минут Джильберта вышла из ванной комнаты и с удивлением увидела, что Джордж все еще в шортах сидит ссутулившись на краю постели, опираясь локтем на колено, а подбородок его покоится на сжатой в кулак руке.

– Эй, ты похож на скульптуру Родена.

– Да уж, мыслитель, – рассеянно сказал он.

– Одолевают тяжелые мысли?

Джордж поднял голову, но на этот раз Джильберту не тронул его оценивающий взгляд. Сейчас на любовнике незримо была полицейская форма – она это чувствовала.

Джильберта надела кружевные трусики и подчеркнуто безразлично заметила:

– Ладно, не рассказывай, меня это не интересует.

– Дело в том, что рассказывать-то нечего – ничего конкретного нет. – Он поднялся и стал одеваться. – Это больше всего и огорчает в нашей работе. Мы ловим шарики ртути. Ты знаешь, что это прямо перед тобой, но оно продолжает ускользать. Ну да не важно. Поднимай свой симпатичный зад, и едем в Нью-Йорк.

На обратном пути Джордж был молчаливым, отвечал на слова Джильберты невпопад. Ей стало ясно, у него что-то на уме.

В семь часов вечера капитан Лаурентис подвез Джильберту к гостинице. Она поцеловала его в щеку и открыла дверцу машины.

– Я не вполне уверена, что вернусь в Нью-Йорк завтра вечером – все будет зависеть от того, что произошло в мое отсутствие, – но я позвоню и дам тебе знать... Благодарю за чудесный день. Я получила большое удовольствие, – сказала Джильберта.

Лаурентис улыбнулся.

– Это ты мне доставила удовольствие. Она сжала его бедро.

– Как бы то ни было, не только ты получил удовольствие, дружище. Чао!

Джильберта постояла с минуту на тротуаре, наблюдая за тем, как удаляется капитан Лаурентис, и поспешила к себе в номер, чтобы упаковать вещи.

Джильберте удалось заказать билет на дополнительный рейс. Кресло рядом никто не занял, чему она несказанно обрадовалась, так как не было никакого настроения вести пустую беседу. Джильберта заказала шотландское виски с содовой, чтобы запить таблетку валиума, и привела кресло в полулежачее положение. Она смотрела в потолок и думала о Джордже Лаурентисе.

Не было никакой надежды на то, что человек с таким острым, способным к логическому мышлению умом поверит ее утверждению, будто она брала напрокат машину для поездки в загородный дом. Небрежно заданный капитаном вопрос об этом нисколько не обманул ее. Еще до вечера он будет знать о ее лжи. И несомненно, подумает, что если она солгала ему о машине, значит, так же легко могла солгать и о том, что ездила в загородный дом.

А если ее не было там в момент смерти Джулса, то где же тогда она находилась? Возможно, в пентхаусе Милоша Алански. До убийства? Как свидетель? Как убийца?

Ей пришлось приложить некоторые усилия, чтобы заставить себя выбросить это из головы. Джильберта закрыла глаза и спустя несколько мгновений крепко спала.

У аэропорта она остановила такси. Узнав ее, водитель обратился к ней как к очень важной персоне:

– Приветствую вас, миссис Киллингтон. Добро пожаловать домой. Я видел вас по телевизору в воскресенье. Право же, вы их всех сразили наповал.

– Благодарю вас. – Она взглянула на его удостоверение личности на счетчике, – мистер Дженсен. Приятно снова быть дома.

– Послушайте, как ужасно то, что случилось с этим парнем Марстоном. Говорят, что, возможно, его убили.

– Убили? – вырвалось у Джильберты.

– Да. Передавали в вечерних «Новостях»... Сказали, что он был другом губернатора.

– Очень хорошим другом. Его смерть – огромная потеря для Колорадо и для всей страны. Сегодня утром я присутствовала на его похоронах, – взяв себя в руки, сказала Джильберта.

– Моя жена считает, что это сделала баба – извините меня, мэм, – женщина. Сам же я считаю, что это был... муж какой-нибудь женщины. Говорят, что у убитого было много дам.

– Не больше, чем у любого другого интересного мужчины, насколько я могу себе это представить. Однако кто-то в глазах общественности, как и жена Цезаря, должен быть вне подозрений.

– Жена Цезаря? Она занята в шоу-бизнесе? – спросил водитель.

Джильберта еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

– Была в некотором роде. Бедняжка умерла.

– Превратности судьбы. Читаешь газеты, и складывается впечатление, что все вокруг умирают, – философски заметил водитель.

– Верно. Сегодня умирают даже такие люди, которые никогда раньше не умирали, – заметила Джильберта и на этот раз тихонько засмеялась.

– Это из-за плохой экологии. Все большие компании отравляют воздух, и воду, и продукты._

– Вам бы следовало побывать в Нью-Йорке, мистер Дженсен. Колорадо по сравнению с ним – райский сад, – успокоила его Джильберта.

Водитель выключил счетчик, так как они уже подъехали к особняку губернатора.

– Три тридцать, мэм.

Джильберта дала ему пятидолларовую купюру и велела оставить сдачу себе.

– Благодарю вас, мистер Дженсен, и желаю вам доброй ночи.

– Благодарю вас, миссис Киллингтон. – Он дотронулся пальцами до фуражки и уехал.

Джильберта бесшумно вошла в дом. В холле и на лестничной площадке горел свет. Она сняла туфли и, держа их в одной руке, а чемодан – в другой, поднялась по лестнице. Длинный коридор наверху был тускло освещен висевшими на стенах канделябрами. Дверь в спальню супругов была закрыта. Джильберта прошла мимо нее в соседнюю спальню для гостей. Они с Хармоном уважали желание друг друга в некоторых случаях побыть в одиночестве.

Джильберта разделась и, даже не почистив зубы и не сняв макияж, забралась в постель. Ее муж чутко спал и при звуке льющейся воды обязательно бы проснулся. Все последние дни Джильберта испытывала непреодолимое желание спать, обычно она так себя чувствовала, находясь в состоянии стресса, – и мгновенно заснула.

Солнечный свет уже струился в окно на восточной стороне дома, когда Джильберта встала с постели, приняла душ, надела красный велюровый халат, комнатные туфли с помпонами и спустилась вниз.

Бентли, дворецкий, приветствовал ее в холле:

– Какой приятный сюрприз, миссис Киллингтон. Когда вы вернулись?

– Далеко за полночь, Бентли.

– Жаль, что вы меня не разбудили. Я бы приготовил вам перекусить.

– Благодарю вас, Бентли. Но единственное, чего я хотела, так это хорошенько выспаться, – ответила Джильберта.

– Губернатор работает у себя в кабинете. Поскольку он не упомянул о вашем приезде за завтраком, предполагаю, хозяин не знает, что вы здесь?

– Да, я не хотела его беспокоить. Бентли, будьте любезны, принесите поднос с завтраком в кабинет губернатора. Он там один?

– Да, мадам, я позабочусь об этом. Кухарка приготовила вафли и колбасу, или вы предпочли бы яйца?

– От вафель полнеют. Пусть Салли сделает мне омлет по-испански и небольшой тост... и много кофе. Пожалуй, принесите чашку и для губернатора, – распорядилась Джильберта.

Она прошла по длинному коридору, в конце которого Хармон превратил уютную небольшую комнату в свой рабочий кабинет. Джильберта постучала и услышала его звучный голос:

– Войдите.

– Разочарован или обрадован? – спросила она. Лицо Хармона просветлело.

– Джилли... Черт возьми, когда это ты приехала тайком? – спросил он, выходя из-за письменного стола и обнимая жену.

– В полночь, дорогой. Я не хотела тебя будить. – Джильберта подставила ему щеку для поцелуя.

– Ну, тебе следовало бы это сделать. – Хармон подвел ее к письменному столу. – Как хорошо, что ты вернулась, Джилли! Вот, садись на мое место. – На его губах появилась кривая улыбка. – В любом случае ты больше меня заслуживаешь это кресло.

Джильберта улыбнулась. Хармон сел на угол стола, качая ногой. Хотя черты его лица нельзя назвать выразительными, он был интересным мужчиной: высокий, слегка полноватый, с седым ежиком волос и выправкой Армейского офицера. Муж напоминал ей некоторых киноактеров, изображавших директоров банков, генералов, председателей правлений или политиков, которые всегда остаются неизвестными в общественном сознании.

– Ты прекрасно выглядишь, Джилли, принимая во внимание все, через что тебе пришлось пройти с момента твоего приезда в Нью-Йорк.

– Это не было слишком тяжко для меня. Вот только очень жаль бедняжку Джули.

Глаза Хармона затуманились.

– О Боже! Я до сих пор не могу смириться с тем, что Джулса нет. А сейчас к тому же говорят, что его убили. Ну, по крайней мере полиция наконец на верном пути.

– До вчерашнего вечера они все еще называли это самоубийством. Я узнала об этой новой версии лишь прошлой ночью, когда возвращалась в такси домой. Водитель сказал, что он слышал это в десятичасовых «Новостях», – сказала Джильберта.

– Что ты об этом думаешь, дорогая? – спросил Хармон. – Мы оба знаем, что у Джули были десятки врагов, но ты не припомнишь, он когда-нибудь упоминал кого-то в особенности?

– Полицейские задавали мне примерно такой же вопрос, но я не смогла назвать имена. – С этими словами Джильберта встала и, подойдя к эркеру, устремила свой взор на простиравшуюся перед ней лужайку. – Знаешь, дорогой, Джулс пытался связаться со мной по телефону в субботу. Анита сказала, что он оставил для меня сообщение с просьбой позвонить ему на квартиру Милоша. Я позвонила в воскресенье незадолго до моего выступления, но никто не ответил... Я знаю, что это глупо, но меня не покидает чувство вины. Возможно, если бы я не поехала в загородный дом...

В дверях появился Бентли с подносом в руках, и Джильберта спросила:

– Ты не присоединишься ко мне, Хармон?

– Да, я бы не отказался еще от одной чашки кофе. Джильберта с удовольствием расправлялась с пышным омлетом.

– Я умираю с голоду. Последний раз я плотно поела вчера в полдень.

Хармон закурил сигарету.

– Как прошли похороны? – спросил он.

– Я считаю, отлично. Там были братья Джулса со своими женами. Я даже поговорила с этой гарпией Сильвией, – поведала Джильберта.

Хармон фыркнул и не удержался от ехидной реплики:

– Несомненно, она проливала крокодиловы слезы.

– Отнюдь нет, даже не сочла нужным притворяться. Сильвия выглядела как кошка, облизывающаяся над блюдцем со сливками, – сказала Джильберта.

– Ей не следовало бы так скоро считать своих цыплят. Я слышал, Джулс оставил большую часть имущества своему фонду, – заявил Хармон, но, заметив загадочную улыбку Джильберты, спросил: – Что тебя так забавляет?

– Ничего... абсолютно ничего. Я просто представила себе, какое отчаянное сражение братья Марстоны будут вести в суде, когда обнаружат, что Джулс чуть ли не вычеркнул их из своего завещания, – пояснила Джильберта.

В действительности причиной ее веселья была мысль о реакции Хармона, когда он узнает, что ему и его дочери Джулс отписал в своем завещании сумму по миллиону каждому.

– Дженет дома?

– Она поехала покататься верхом с сыном Миддлтонов.

– Ты думаешь, это серьезно? – вежливо поинтересовалась Джильберта.

Хармон пожал плечами и вздохнул:

– Сомневаюсь. Дженет всегда оказывала предпочтение более взрослым мужчинам.

«Это уж точно!» – чуть не вырвалось у Джильберты. Она положила вилку и встала из-за стола.

– Мне нужно заняться делами. Бедняжка Анита, наверное, с ума сходит, ожидая меня в офисе.

– Мы дважды говорили по телефону. Она сохраняет самообладание. Хорошая девушка эта Анита, – сказал Хармон.

– Я бы не смогла обходиться без нее. А сейчас извини меня, дорогой... – С этими словами Джильберта поцеловала его в висок. – Увидимся за ужином.

– Не знаю, как получится. Мэннинг хочет, чтобы я встретился с сенатором Джеррисоном и конгрессменом Леви относительно законопроекта о разработке сланцевого дегтя.

Джильберта закусила нижнюю губу. Это был верный признак того, что она раздосадована.

– Я бы не стала принимать участия в составлении этого законопроекта, Хармон. Не забывай, что «Де Бирс корпорейшн» вложила миллионы долларов в исследования по разработке наиболее выгодного способа выделения дегтя из сланца. Если ты станешь на чью-либо сторону в этом вопросе, оппозиция решит, что ты используешь свое служебное положение в интересах компании твоей жены, – заявила Джильберта. Хармон помрачнел.

– О Боже! Ты полагаешь, что мне следует уклониться от присутствия на этом совещании?

– Отнюдь нет. Я считаю, ты должен на нем присутствовать, но в качестве беспристрастного свидетеля. Глава исполнительной власти должен соблюдать нейтралитет. Только сенат и законодательный орган штата могут решать вопрос о законопроектах, – сказала Джильберта.

Хармон потер подбородок и согласился с мнением жены.

– Ты совершенно права, дорогая. Конечно, ты всегда права.

– Желаю хорошо провести день, дорогой, – сказала Джильберта.

Размашистым шагом она вышла из кабинета и поднялась наверх, в свою спальню. Надев сшитое на заказ льняное с узором платье и туфли-лодочки на низком каблуке, Джильберта вскоре покинула дом через черный ход и направилась к гаражу. Тед Лансинг, мастер на все руки, работавший в резиденции губернатора, полировал хромированные части на ее «фольксвагене», стоявшем на подъездной аллее. Когда Хармона избрали губернатором, Джильберта внушила ему, как важно своим собственным образом жизни подавать пример избирателям. «Если люди увидят, что первая семья штата разъезжает в дорогих лимузинах, пожирающих слишком много бензина, ты не сможешь убедить их экономить горючее и пристегивать ремни».

– Машина выглядит очень привлекательно, – сказала Джильберта.

– Благодарю вас, мадам. Рад, что вы дома. – Тед дотронулся до козырька фуражки.

– Я тоже рада, что вернулась.

Джильберте пришлось проехать тридцать миль, чтобы попасть в новое административное здание «Де Бирс мэннинг энд девелопмент корпорейшн», расположенное на окраине Силвер-Сити. Она поставила машину на свое обычное место и прошла в офис через черный вход.

– Добрый день, миссис Киллингтон, – приветствовала ее в приемной белокурая секретарша.

– Неужели я так поздно приехала? – воскликнула Джильберта. – Ну как... вы весело провели праздник Четвертого июля? – спросила она секретаршу.

– Потрясающе! – ответила Джинджер. – А вы? – Опомнившись, девушка мгновенно прикрыла рот рукой. – Ой, простите, миссис Киллингтон. Я совсем забыла о бедном мистере Марстоне. Примите, пожалуйста, мои соболезнования.