Глава 1

Они стояли, совершенно обнаженные, на увитой зеленью террасе фешенебельной квартиры, расположенной на крыше одного из нью-йоркских небоскребов, и заворожено глядели вниз. Гавань сверкала мириадами огней, украшавших корпуса и мачты двухсот двадцати пяти величественных кораблей, прибывших сюда из тридцати стран на празднование двухсотлетия Соединенных Штатов Америки.

– Напоминает волшебный флот из сказок «Тысяча и одной ночи»! – воскликнула Джильберта.

– Да, захватывающее зрелище, – согласился Джулс.

– Эта картина заставляет меня гордиться тем, что я – американка, – с жаром добавила Джильберта. – Многие твердили, что мы никогда не сможем оправиться от хаоса, который принесли последние тринадцать лет: убийства, расовые волнения, молодежные бунты, спад в экономике, Уотергейт. Но празднование двухсотлетия оказалось тем самым допингом, который требовался нам, чтобы вновь почувствовать гордость, самоуважение и веру в себя. Все мы снова – единая семья, мы любим друг друга и любим добрые старые Соединенные Штаты.

Джулс тихонько рассмеялся и обнял ее за талию.

– Ты говоришь как политик, ну совсем как твой добрый муж... Похоже, ты репетируешь свое завтрашнее выступление в ратуше?

– Ты прав, но мои слова идут из самого сердца. – Джильберта слегка задержала его руку, скользнувшую вниз.

– Ты больше не хочешь, чтобы я ласкал тебя?

– Ничего подобного! – Она взглянула Джулсу в глаза и плотно прижалась к нему, ощущая животом его восставшее естество. – Патриотизм всегда пробуждает во мне сексуальность... Давай вернемся в спальню и займемся любовью прямо сейчас.

– Буду безмерно счастлив угодить тебе, только мне необходимо позвонить. Речь идет о той самой сделке с землей, которую я пытаюсь заключить. Этот звонок нельзя отложить. Твой брат Терри обещал заручиться поддержкой своего доброго друга, сенатора из Айдахо.

Джулс Марстон, кого друзья и партнеры по бизнесу в шутку называли «картофельным королем», был главным держателем акций корпорации «Марстон лимитед» – конгломерата фирм по производству продуктов питания, контролирующего в США более половины выпуска консервированных и замороженных овощей.

Худощавый, мускулистый, темноволосый мужчина, с резкими, но красивыми чертами лица, Джулс выглядел гораздо моложе своих сорока пяти лет.

Джильберта огорченно вздохнула:

– Политических интриг, в которых замешан Терри, намного больше, чем бородавок у жабы. А он ведь еще очень молод! Зачем ему нужно так энергично пробиваться? Если бы он только перестал вмешиваться в чужие дела – вроде этой твоей сделки с землей, а обращал бы больше внимания на кампанию по выборам его в сенат, думаю, у него был бы шанс в ноябре доставить Прескотту удовольствие.

– Ты говоришь так, будто тебе не нравится то, что твой муж поддерживает Прескотта, но это ведь не соперничество, – поддел ее Марстон.

– Это не так, дорогой. Хармон может стать губернатором, но он становится слишком самодовольным, а его марионетка Прескотт как раз не имеет особого значения. Кроме того, мне не нравится сама мысль, что один из Де Бирсов потерпит поражение в борьбе. Проигрывать не грех, все дело в том, как человек проигрывает.

Джулс засмеялся.

– Девочка моя, не беспокойся о Терренсе Де Бирс Финче. Он очень популярный парень в лагере Джимми. Они закадычные друзья с Джорданом и Пауэллом.

– Но он далеко не так популярен, как ты, – не без злорадства заметила Джильберта. – Ведь вы, фермеры, действительно держитесь вместе, не так ли?

– Послушай, нельзя недооценивать его. Эти добропорядочные парни с Юга любят произвести впечатление деревенщины. Сначала их оппоненты думают, что им не составит никакого труда одержать верх, но затем – с опозданием – осознают, что их положили на обе лопатки.

Джильберта невольно прищурилась от ослепительного света, хлынувшего в спальню, когда они раздвинули шторы на стеклянных дверях, выходящих на террасу.

– Как удачно, что это здание выше всех, находящихся поблизости! Иначе из окон напротив любопытные видели бы нас, как на рентгене. – Джильберта подошла к огромной кровати, находившейся в ужасном беспорядке после их любовной игры, и потянулась к телефону.

– Я позвоню из кабинета, – предупредил Джулс.

– Не хочешь, чтобы я слышала?

Джулс ответил резче, чем хотел:

– Если откровенно, не хочу.

Вскинув брови, Джильберта проговорила:

– Хорошо, дорогой, иди и плети свою новую интригу. А я, может быть, позвоню Хармону отсюда.

Она села на кровать и восхищенным взглядом проводила Джулса.

«Напыщенный самец – вот ты кто, Джули», – подумала она, похотливо рассмеявшись, и взяла сигарету.

Как и ее любовник, Джильберта Де Бирс Финч Киллингтон выглядела значительно моложе своих тридцати пяти лет. Систематические занятия теннисом, плаванием и игра в гольф помогали ей сохранить фигуру.

Она не была сексуальной женщиной в буквальном смысле этого слова – маленькие груди, узкие бедра, – но мужчины считали ее стройное красивое тело и чувственные черты лица необыкновенно привлекательными. Однако самым поразительным у Джильберты были огромные фиалковые глаза, удивительно контрастирующие с короткими, черными как смоль волосами. Такие глаза, как поется в известной балладе, заставляли толпы сгорающих от любви мужчин идти на все...

Получив удовлетворение от секса, Джильберта сладко потянулась, легла на кровать и закурила. «Поистине моя чаша жизни переливается через край», – подумала она и прикрыла глаза, стараясь продлить охватившее ее ощущение блаженства.

Джильберта Де Бирс Финч появилась на свет в 1941 году, как говорят англичане, с серебряной ложкой во рту.

Она получила в наследство внушительное состояние, первоисточником которого были богатые залежи серебряных и свинцовых руд, открытые в середине семидесятых годов прошлого века ее прапрапрадедом. Месторождение находилось в окрестностях маленького поселка всего из нескольких ветхих бараков под названием Силвер-Сити в штате Колорадо.

К тому времени когда рудные месторождения, разрабатывавшиеся компанией «Де Бирс мэннинг энд девелопмент корпорейшн», наконец перешли в умелые руки Джильберты, империя семейного бизнеса значительно расширилась и включала, помимо прежних направлений деятельности, добычу урана и нефти, строительство железных дорог и даже разведение племенного скота.

Справедливости ради следует отметить, что частенько наедине с собой Джильберта признавала, что судьба с самого начала была к ней благосклонной, наградив прекрасной фигурой и привлекательной внешностью. В девятнадцать лет девушка уже вела вполне светский образ жизни, курсируя между Парижем и Лондоном, Римом и Монако, Багамами и Акапулько и кидаясь из одного страстного романа в другой, не менее бурный.

Но внезапно без каких-либо видимых причин Джильберту перестали интересовать светские развлечения. Люди ее круга были просто потрясены и не могли поверить тому, что она выходит замуж за никому не известного адвоката из Денвера – Хармона Киллингтона, вдовца, с тринадцатилетней дочерью на руках.

– Как, черт возьми, тебя угораздило это сделать, Джилли? – спросил ее отец, когда она объявила о своей помолвке.

– Ну конечно, я это сделала на пари.

– На пари? Что еще за пари?

– Я поспорила с кузиной Дианой, что могу выбрать любого мужчину. Не важно, что он не представительный, при этом он может быть и непривлекательным, не уверенным в себе и даже скучным, главное – сделать из него известного и интересного человека. Понимаешь, этакий Пигмалион наоборот. Считай, что я – женский вариант профессора Хиггинса.

– Это абсурд! – пронзительно вскрикнула ее мать. – Терренс, сделай же что-нибудь немедленно!

Оба, отец и дочь, рассмеялись.

– Что, например? – спросил отец. – Ты так же хорошо, как и я, знаешь, если Джилли примет какое-то решение, то только водородная бомба может заставить ее отказаться от него. – И обратился к дочери: – Это действительно серьезно, не так ли?

– Несомненно, – ответила Джилли.

– Но... Хармон Киллингтон... Я хочу сказать... Говорят, что он порядочный парень, опытный частный адвокат, но ведь в нем нет ничего необычного. Кажется, его единственной примечательной чертой является то, что он блестяще справляется с ролью тамады. Говорят, он весьма способный оратор.

– У него действительно есть ораторский талант. И это как раз то, что надо, – ответила Джильберта. – Я слышала, как Хармон выступал на собрании, и подумала, если бы он баллотировался на какой-нибудь общественный пост, каждая женщина в городе отдала бы за него свой голос. Хармон Киллингтон – прирожденный игрок. Иными словами, он родился, чтобы участвовать в политической жизни. И с малышкой Джилли в качестве его супруги он не может не достичь цели.

– Так вот что стоит за твоим решением: хочешь стать супругой политика, – улыбнулся отец.

– Не просто политика, а выдающегося политического деятеля. Говорят, что деньги означают власть. Я трактую это шире. Находиться у штурвала государственного корабля – вот что такое власть. Я бы сама добилась успеха, если бы родилась лет на пятьдесят позже. К тому, чтобы избрать женщину на пост президента, наша страна еще не готова. Поэтому я уступлю пальму первенства, но – только самому лучшему. Посмотрите, например, на леди Берд Джонсон. Она является мозговым центром в империи бизнеса, и я держу пари, что реальная власть в стране находится в ее руках.

Отец Джильберты покачал головой и засмеялся.

– Линда, какие, однако, скромные амбиции у нашей дочери... – Не получив от жены поддержки, он продолжил: – Джилли, мне неловко говорить, но шансы победить на президентских выборах у ординарного юриста из Денвера равны нулю.

Джильберта прикоснулась к его щеке и с беззаботной улыбкой напомнила:

– Папа, точно так же говорили о посредственном галантерейщике из Индепенденса, штат Миссури, по имени Гарри Трумэн.

Так Джильберта Де Бирс Финч стала в 1966 году миссис Джильберта Де Бирс Киллингтон. В династии Ларса Де Бирса была незыблемая традиция сохранять родовую фамилию.

Джильберта наняла для мужа целый штат специалистов, иными словами, сколотила команду, наверное, не хуже президентской.

И Хармон был избран в сенат штата. В 1972 году та же машина, что выиграла для него место в сенате штата, помогла ему стать губернатором штата Колорадо. Этому способствовало и то, что сам претендент занимал довольно решительную предвыборную платформу, в которую входили: борьба за социальные права, вывод американских войск из Вьетнама, социальные реформы, повышение минимальной зарплаты и женское равноправие.

– Не будем забывать, – говорил адвокат Киллинг-тон избирателям, – что именно наш штат впервые предоставил женщинам право голоса!

В первую ночь, которую супруги провели в губернаторском особняке, страстно предаваясь любви на широкой кровати под пологом на четырех столбцах, Хармон сострил:

– Держу пари, ты и не мечтала о том, что когда-нибудь будешь спать с губернатором штата Колорадо.

Джильберта шлепнула его по голому заду.

– Гадкий мальчишка, тебе следовало бы прикусить язык. Я как раз и рассчитывала на то, что однажды пересплю с президентом. – «И я все еще надеюсь на это», – сказала она уже про себя и почувствовала при этой мысли радостное возбуждение.

Джильберта притушила сигарету и неслышно подошла к двери.

– Эй, Джули! – крикнула она в холл. – Тащи-ка сюда свою задницу и выполни мужской долг! Ты уже полчаса висишь на этом проклятом телефоне!

– Не снимай трусики, любовь моя! Если не можешь ждать, начинай без меня.

– Иди ты!.. Теперь можешь подождать! – Разгневанная Джильберта направилась в ванную комнату и вошла в стеклянную душевую кабину.

Она манипулировала кранами до тех пор, пока струя не стала успокаивающе теплой, затем установила режим резкого игольчатого душа и включила напор на полную мощность. Она стояла с широко расставленными ногами, выставив вперед груди и отведя назад плечи, и дрожала от чувственного наслаждения под мощным щекочущим напором воды. Ее ладони скользнули по темно-малиновым, набухшим из-за все возраставшего возбуждения соскам, помассировали плоский живот и круглые ягодицы. И, не в силах противиться желанию, Джильберта опустила пальцы в свое лоно. «Начинай без меня», – повторяла она про себя слова Джулса.

Джильберта уже ополаскивалась, когда он заглянул в душевую.

– Найдется ли здесь местечко еще для одного человека, мэм?

– Если только сверху...

– Нет, как раз наоборот... И возможно, очень скоро.

– Так давай же. Я тебя прошу об этом. Скажи: «Милая моя, сладкая моя».

– Все, что пожелаешь, малютка.

Джулс опустился на колени и, обхватив руками ее бедра, уткнулся лицом в живот Джильберты.

Она вздрогнула и крепко прижалась к его лицу.

– О Господи, дорогой! Ты сводишь меня с ума.

Его губы медленно двигались вокруг ее лобка. Джильберта застонала и, откинув голову назад, крепко ухватилась за ручки в выложенной кафелем стене.

– Джули, быстрее, я больше не могу. Я хочу, чтобы ты вошел в меня.

Джулс поднялся с колен и одним движением, в котором чувствовался немалый опыт, вонзился в нее. Джильберту оргазм настиг прежде, чем он завершил свой третий удар, но слияние не прекращалось до тех пор, пока она, задрожав всем телом и вскрикнув в последний раз, ослабевшая, не упала в его объятия. Джулс, крепко прижимая ее к себе, тоже скоро достиг кульминации. Затем, закрыв краны, он поднял Джильберту на руки и отнес ее в спальню.

– Ты похожа на тряпичную куклу, как будто у тебя нет костей, – улыбаясь, сказал Джулс.

– Мне и в самом деле кажется, что у меня нет костей.

Он опустил Джильберту на кровать и лег рядом.

– Хочешь сигарету?

– Пока нет, я еще не пришла в себя, чтобы держать сигарету.

– Могу с тобой поделиться. – Джулс закурил и поднес сигарету к ее губам.

Джильберта затянулась. Прошло несколько минут, прежде чем женщина почувствовала, что силы к ней возвращаются.

– Как прошел твой телефонный разговор?

Джулс пожал плечами:

– Мы решим эту проблему.

– Кто это мы?

– Разве ты не знаешь пословицу «Много будешь знать – скоро состаришься»? – И усмехнулся, схватив Джильберту за нос. – Ах ты любопытный котенок!

– Я не верю, что это имеет какое-то отношение к сделке в Айдахо. Ты никогда так ревностно не относился к какой-то там сделке, тем более с землей.

– Я вовсе не отношусь к этому ревностно.

– Безусловно, именно так и относишься. И даже занятие любовью не помогло тебе расслабиться.

– Послушай, ты звонила мужу? – спросил Джулс, резко меняя тему разговора.

– Ладно, не буду больше спрашивать... Нет, не звонила, я передумала. Возможно, Хармон рано лег спать. Завтрашний день действительно будет для него беспокойным. Двухсотлетие для Колорадо значит больше, чем для любого другого штата. Ведь мы празднуем еще и столетие нашего штата, и сенатор должен присутствовать по меньшей мере на дюжине разных мероприятий.

– Кстати, ты закончила свою речь?

– Еще вчера вечером.

– Не хочешь, чтобы я прочитал?

– Все услышишь завтра, дорогой. Ты ведь приедешь, не так ли?

– Ни за что бы не пропустил такое событие... Кстати, Анита скажет тебе, что я звонил в Эссекс сегодня утром.

– Ты звонил туда?

– Я ожидал, что ты приедешь раньше, и, когда ты не появилась, забеспокоился. Но не волнуйся. Я сказал ей, что просто хочу пожелать тебе успешно выступить и чтобы ты позвонила мне. Однако, милая, я помню, ты говорила, что Анита прилетит сегодня вечером.

– Они с Дженетт хотели сделать кое-какие покупки, поэтому приехали вчера вечером, видимо, ожидали, что я появлюсь в отеле сегодня утром.

– Господи, Джилли, и как ты объяснишь свое отсутствие?

– Скажу, что репетировала свою речь в загородном коттедже.

– И ты думаешь, с Анитой это пройдет? Она очень умная.

– Пройдет. К тому же она – моя лучшая подруга.

Анита Тэтчер и Джильберта Де Бирс Финч жили в одной комнате, когда учились в университете штата Колорадо. Они были близкими подругами в течение всех студенческих лет и сохранили эту дружбу после окончания учебы. Хотя отец Аниты имел лишь небольшой бизнес в Лидвилле, семья Джильберты относилась к Аните как к своей дочери. И когда настала пора Линде Де Бирс и ее мужу Терренсу Финчу приобщить своих наследников к семейному бизнесу, сына назначили президентом, а дочь – исполнительным вице-президентом компании, Джильберта взяла на работу Аниту в качестве своего исполнительного секретаря и компаньонши.

По своему темпераменту брат Джильберты, Терри, с самого начала совершенно не подходил на уготованную родителями должность. Со студенческих лет юношу больше всего привлекала политика. Как и его зять Хармон, Терренс-младший был одаренным человеком и потому уже через два года после ухода из семейного бизнеса получил место в законодательном органе штата.

– Меня всегда удивляло, почему твоя подруга так и не вышла замуж, – заметил Джулс. – Она ведь очень привлекательная женщина. Правда, немного полновата в бедрах, но чрезвычайно сексуальна.

– Еще в колледже Анита дала обет, что никогда не выйдет замуж и не будет рожать. Слишком уж часто ей приходилось видеть дома семейные ссоры. Кроме нее, в семье было девять детей, и пьяница-отец нередко бил их и мать.

– Жаль.

– Однако я не хочу, чтобы у тебя об Аните сложилось превратное впечатление. Она далеко не паинька и наслаждается теми же сексуальными радостями, от которых и я, замужняя женщина, получаю удовольствие.

– Ты хочешь сказать... ты предполагаешь, что у нее есть интимная связь с Хармоном? – Увидев, как любовница поджала губы, Джулс добавил: – В принципе я не исключаю такой возможности.

Джильберта слегка нахмурила брови и задумалась.

– Нет, я не думаю, что это так: Анита слишком верна мне. Не то чтобы мне было наплевать. Пожалуйста, не думай так. Безусловно, я бы устроила скандал, который погубил бы политическую карьеру Хармона. В любом случае, если у Аниты действительно была интимная связь с моим мужем, рано или поздно она бы сказала мне об этом. Много лет назад мы поклялись быть честными друг с другом, чего бы это ни стоило.

– Ну-ну!

– Что это должно означать? – Джильберта приподнялась и пристально посмотрела на Джула.

– Ничего особенного. Ты ведь знаешь старую шутку: «Какие три самые лживые фразы на свете?» – Взгляд пылкого любовника был неуловим. – Ответ первый: «Чек послан по почте». Второй: «Я обещаю, что не...». И третий ответ: «Неужели я бы стал лгать своему лучшему другу?»

– Очень забавно, – холодно заметила Джильберта. Он улыбнулся, обнажив великолепные белые зубы, и, несмотря на ее сопротивление, прижал Джильберту к кровати.

– Довольно пустой болтовни. Давай займемся любовью.

– Нет, дорогой, больше никакого секса сегодня вечером.

– Ты, должно быть, подшучиваешь надо мной?.. Как, ты сказала, тебя зовут? Может, ты и похожа на Джилли Киллингтон, но на самом деле сейчас ведешь себя не как она.

Ей пришлось согласиться, что это близко к правде, действительно не похоже на нее. Джильберта выключила бра и, прислушиваясь к отдаленным звукам уличного транспорта, стала смотреть в потолок.

Джулс закурил новую сигарету и нарушил хрупкую тишину:

– Анита знает о нас?

– Не думаю, – неуверенно ответила Джильберта.

– Не думаешь?.. – В его голосе звучал сарказм. – Ты хочешь сказать, что не была честна со своей лучшей подругой? А как же клятва школьниц, скрепленная кровью?

– Я ни перед кем не раскрываю душу, даже перед Анитой. Никого не касается, с кем я сплю. Но если бы ты сначала был ее парнем, тогда бы я обязательно рассказала ей о нас. Без всякого обмана. Ты понимаешь?

– Думаю, да.

– Между прочим, Джулс, раз уж мы заговорили об обмане, как ты полагаешь, администрация этого здания верит в то, что мы с тобой скучная супружеская пара?

– Почему нет? Я подписал договор об аренде самого дорогого пентхауса здесь сроком на два года и дал им массу рекомендаций.

– Под именем Милоша Алански, – заметила Джильберта.

– Да, моего верного слуги. Он мне ближе, чем оба моих брата. Ты говорила о дружбе. Так вот, он скорее отрежет себе язык, чем опорочит меня.

– Это ты так считаешь, – возразила Джильберта.

– Потому что это правда... Кстати, когда бы мы ни останавливались здесь, у нас всегда было много багажа, что не выглядит так, будто мы приезжаем сюда лишь для того, чтобы заняться любовью. Кроме этого, у нас есть горничная, которая приходит три раза в неделю. Не бойся, Джилли, мы выглядим как столетние супруги-домоседы. Управляющий знает, что мой бизнес заставляет меня постоянно ездить по всей стране. И каждый раз, когда мы уезжаем, я даю ему стодолларовую купюру, чтобы он следил за квартирой. Поэтому расслабься и отдыхай.

Однако Джильберта не смогла сразу уснуть, и это ее забеспокоило. Сон и секс были такой же неотъемлемой частью ее существования, как дыхание и пища. Тем не менее в течение последнего часа она не могла насладиться ни тем, ни другим.

Это было зловещее предзнаменование.

Глава 2

Наконец-то Джильберта погрузилась в сон и спала как убитая. Но, проснувшись в восемь часов утра, она ощутила какую-то странную тревогу.

– Какого черта? – пробормотала Джильберта, взглянув на подушки и простыни, которые еще хранили очертания тела Джулса. – Где он?

Она накинула на себя халат – сутанообразное одеяние из темно-бордового велюра, – выгодно подчеркивавшее ее безупречную фигуру, и, проведя рукой по волосам, вышла на террасу.

Джулс смотрел в бинокль. На нем были полосатые шорты, которые Джильберта в шутку подарила ему на прошлый день рождения. Она подошла сзади и поцеловала его в лопатку.

– Доброе утро, дорогой.

Джулс обернулся и опустил бинокль.

– Привет, любовь моя. Я подумал, что лучше всего дать тебе поспать, ведь жене Хармона Киллингтона предстоит трудный день.

– Спасибо. – Джильберта слегка коснулась его губ. – Извини, если я была раздражительной вчера вечером.

Он рассмеялся.

– Я же говорю, что мы ведем себя как пожилая супружеская пара. Извини, дорогая, но у меня ужасно болит голова.

Джильберта игриво потрепала его по щеке.

– Это ведь так не похоже на меня – быть скверной девчонкой. Может, ты и прав, что недоволен мной.

– Кто недоволен? Погоди, нет, ты должна увидеть это потрясающее зрелище в порту!

Они прислонились к стене и стали любоваться панорамой потрясающего морского действа. Корабли необъятных размеров готовились отплыть вверх по Гудзону, чтобы повторить торжественную процессию столетней давности.

– Взгляни-ка на эти великолепные парусники! – воскликнул Джулс.

– «Все, что мне нужно, – корабль и звезда; та, что мне скажет, как плыть и куда...» – продекламировала Джильберта.

Джулс передал ей бинокль. Огромные корабли величественно проплывали вверх по реке Гудзон к мосту Джорджа Вашингтона. Вдали с моста Верразано-Нэрроуз изящными складками ниспадал громадный национальный флаг – государственный флаг США весом в полторы тонны и размером больше футбольного поля.

Джулс Марстон, заядлый яхтсмен, знал каждое из двухсот двадцати пяти проплывших мимо судов.

– Видишь эту четырехмачтовую чилийскую баркентину «Эсмеральда»? После свержения президента Альенде военная хунта использовала ее как плавучую тюрьму для политических заключенных и камеру пыток.

Джильберта поморщилась:

– Мне кажется, неприлично приглашать такой корабль принять участие в торжествах, символизирующих свободу.

– Ты не единственная, кто так считает. Но в конце концов, корабль – это неодушевленный предмет и не несет никакой ответственности за то, что делают его хозяева. К тому же он просто великолепен!

– Я умираю с голоду. Как ты посмотришь на то, чтобы я приготовила нам завтрак?

– Позже. Я ничего не хочу пропустить из этого волшебного спектакля... Вот еще один красавец, итальянский фрегат «Америго Веспуччи». А посмотри-ка на это судно с четырехугольными парусами, это колумбийская «Глория».

Джильберта подавила зевок; она не разделяла мальчишеского увлечения своего любовника кораблями и морем.

– Ты наслаждайся, дорогой. А я быстро приму душ и приготовлю нам суфле.

...Джильберта чуть не задохнулась, когда ледяная струя обрушилась на горячее потное тело. Мучившее ее странное тревожное чувство исчезло.

Принимая душ, почему-то вспомнила тот день, примерно год назад, когда она впервые встретила Джулса Марстона на конференции в Колорадо-Спрингс. Он был верным сторонником ее мужа в борьбе за пост губернатора и все время активно поддерживал его, заслужив глубокую благодарность и дружбу Хармона.

Вечером на костюмированном балу Джилли и красивый друг ее мужа почувствовали, что их неотвратимо влечет друг к другу. Во время танцев они не произнесли ни единого слова. В этом не было необходимости: все сказали их глаза.

Джилли и Джулс договорились встретиться на следующий же день в его гостиничном номере. Это было началом их страстного романа, и до сих пор они испытывали столь же сильные чувства, но Джильберта не хотела ничего менять, по крайней мере до тех пор, пока у Хармона был шанс занять место в Белом доме. И потому такое положение вещей – свидания в квартире Алански, когда дела призывали их в Нью-Йорк, – вполне ее устраивало...

...Джильберта быстро растерлась полотенцем и, не надевая нижнего белья, облачилась в черную шелковую пижаму, так как была уверена, что до полудня снова займется любовью с Джулсом. Она сунула ноги в черные атласные туфли и отправилась на кухню готовить суфле. Затем, насвистывая мелодию «Америка прекрасная», вышла на террасу, чтобы вместе с Джули полюбоваться праздником на Гудзоне...

– Джули, – позвала она, открывая раздвижные двери. – Где... – крикнула Джильберта и запнулась, увидев боковым зрением, что из-за куста в дальнем углу террасы торчит голая нога.

Сердце бешено заколотилось, горло обожгло горячее дыхание.

– Джули! – Пронзительно закричав, она побежала к кусту.

Она замерла и, остолбенев от ужаса, посмотрела вниз. Джулс Марстон лежал ничком на бетонном полу в луже крови, которая с каждой минутой становилась все больше и больше. Его затылок был раздроблен подобно яичной скорлупе.

У Джильберты не было никаких сомнений в том, что он мертв. Даже не пытаясь остановить хлынувшие слезы, она бросилась в ванную комнату. И как раз вовремя, потому что ее стошнило. Затем Джилли вымыла лицо холодной водой, наложила гамамелис на опухшие веки и, нетвердо держась на ногах, побрела в гостиную, где налила себе рюмку виски и залпом выпила. Ее передернуло, но она налила себе еще одну рюмку.

Она должна подумать.

Несмотря на первоначальный шок, вызванный смертью, нет, убийством – Джильберта это сразу поняла, но почему-то не была потрясена случившимся. Марстон нажил себе немало врагов – неизбежное следствие того, что много лет он вел жесткий бизнес, в результате которого каких-то многочисленных соперников он погубил, других заставил завидовать. И в том и в другом случае Джулс вызвал их лютую ненависть. Завидовали ему даже те, кто работал на него.

А ведь еще были женщины, которых он любил и бросал. Однажды Джильберта спросила мужа, почему Марстон не женат, и Хармон так охарактеризовал личную жизнь друга: «Он слишком весело проводит время».

Не следовало сбрасывать со счетов и десять лет, в течение которых он был секретным агентом ЦРУ. Когда Джулс изрядно выпивал, то становился патологически необъективным и превращал эту организацию в мишень для своих беспощадных насмешек. Как-то он признался Джильберте: «Я слишком много знаю, малышка. Это все равно что принадлежать мафии – пожизненная работа.

Никто не может оставить навсегда службу в этой организации. Единственная привилегия ее членов состоит в том, что хоронить их будут с воинскими почестями».

Джильберта вновь потянулась к бутылке, но вдруг подумала, что надо позвонить в полицию. Она подошла к телефону, подняла трубку, но, так и не набрав номера, положила ее назад. Мысли в голове проносились с бешеной скоростью.

Джильберта Де Бирс Финч Киллингтон всегда отличалась прагматизмом и потому мгновенно сообразила, что было бы чистым безумием поднимать тревогу и звонить в полицейское управление Нью-Йорка. Придется объяснять свое присутствие в этой квартире, и через пару дней новость о любовной связи с ближайшим соратником ее мужа появится во всех крупных газетах страны. К тому же полиция может ей не поверить и обвинить ее в убийстве Джули.

Нет, нет, никаких звонков... Любовник хладнокровно убит, но она, Джильберта, жива и намерена еще долго-долго оставаться живой! Примерно через сутки тело обнаружат, ведь завтра придет экономка. Джильберте надо поскорее унести из квартиры одежду и личные вещи. Дорогие наряды могут легко навести полицию на ее след.

Управляющий и агент по найму квартир дадут показания, что эта фешенебельная квартира была снята некими мистером и миссис Алански. Власти будут искать несуществующую женщину, но только до тех пор, пока не узнают, что погибший человек – не Милош Алански, а промышленный магнат, крупный предприниматель Джулс Марстон, который, ко всему прочему, был холостяком. Тут уж полицейские и репортеры постараются узнать личность мнимой миссис Алански. Но не это беспокоило Джильберту. О ее существовании мог рассказать только друг Джулса, но она верила в его преданность.

Джильберта надела комбинезон из хлопчатобумажной ткани зеленого цвета, простенькую шляпу в тон и темные очки. Затем быстро упаковала два чемодана, которые всегда держала в квартире, и вынесла их к лифту. Ей сопутствовала удача: на всем пути от квартиры до гаража под домом она не встретила ни одного жильца.