— Мими бы это не понравилось. Она бы расстроилась, узнав, что вы могли только подумать об этом.

— Спасибо, Джолетта, я не нуждаюсь в твоих объяснениях.

— Но без этих духов парфюмерный магазин превратится в ничто, — возразила Джолетта, придвигаясь к тете. — Он принадлежал нескольким поколениям женщин нашей семьи и является частью истории Нового Орлеана. Вы не можете, так просто от него отделаться.

Джолетта увидела, как Натали за спиной матери скорчила Тимоти гримасу. Тимоти только покачал головой в ответ, но на лице его читалось сочувствие, когда он повернулся к Джолетте.

Эстелла Клементс мельком взглянула на сына, прежде чем снова обратилась к племяннице. Поджав губы, она изрекла:

— Я не собираюсь ни от чего отделываться; я хочу продать формулу духов за весьма высокую цену. Впрочем, тебе не о чем беспокоиться. Я все улажу, а ты сиди себе спокойно и жди половину денег.

— Я не могу поверить, что вы на это способны, — покачала головой Джолетта.

Лицо пожилой женщины приняло неприязненное выражение, ее массивная грудь поднялась под золотыми цепочками и нитками жемчуга.

— Пока я в настроении, Джолетта, я скажу тебе то, что уже давно хотела сказать: ты долгие годы жила за счет моей матери, червем пробираясь в ее сердце. Сейчас ты имеешь преимущество и, наверное, думаешь, что можешь легко убрать со своего пути и меня, и моих детей. Но у меня есть для тебя новости. Как только эта формула будет найдена, она Будет продана тому, кто предложит большую цену, и ты ничего не сможешь сделать.

Джолетта была настолько поражена словами тети, что не смогла ничего ответить. Она и не догадывалась, что тетя так о ней думала.

Напряженную тишину нарушил Тимоти.

— Мама, не надо расстраиваться, — сказал он, выпрямившись на стуле и подтянув свои длинные ноги. Нервным движением руки он откинул назад волосы. — Я уверен, что Джолетта не собирается у нас ничего отбирать.

Эстелла выразительно посмотрела на него.

— Когда мне понадобится твое мнение, Тимоти, я дам тебе знать. А сейчас позволь тебе напомнить, что ты должен поддерживать меня.

— Я только хотел сказать…

— Мы слышали, — прервала его мать тоном, не терпящим возражений. — Сделай милость, помолчи, у тебя нет аргументов, чтобы заставить Джолетту посмотреть на вещи с моей стороны.

Густо покраснев, Тимоти бросил извиняющийся взгляд на кузину и слегка пожал плечами.

Та ответила ему легкой улыбкой. Тимоти всегда нравился ей больше, чем Натали; он был ближе ей по возрасту, в нем чувствовалась некоторая неуверенность в себе, свойственная ей самой. Очень трогательно, что он принял на себя огонь издевок своей матери. Когда Тимоти был ребенком, до того как родители развелись, отец отправлял его в летние лагеря и в походы, чтобы закалить сына и сделать более самостоятельным. Тимоти всегда возвращался домой загорелым и подтянутым, но его зависимость от матери не становилась меньше.

Вмешательство кузена позволило Джолетте собраться с мыслями. Стараясь выглядеть как можно спокойнее, она сказала:

— Я полагаю, мы действительно должны все хорошенько обдумать.

— Тут не о чем думать, — сухо возразила тетя. — У меня есть знакомые в косметической промышленности. Сама Лора Каморе заинтересовалась; она готова дать духам «Ле жардин де кор» торговую марку «Каморе Косметике» и хочет развернуть широкую рекламную кампанию на основе легенд о Наполеоне, Жозефине и Клеопатре. Она назовет их духами для женщин, которые хотят побеждать, духами, увеличивающими силу обаяния женщины и ее влиятельность.

— Вы уже обсуждали маркетинг? — Джолетта не могла скрыть тревоги в голосе.

— Только не надо выставлять все в таком свете, будто я только и ждала, пока моя мать умрет. Разговор об этих духах у нас произошел намного раньше, когда мы с Лорой встретились в гостях у знакомых. Эта женщина начала свое дело с крема для очистки кожи и развила его в целую индустрию, миллиардный конгломерат; нет нужды говорить, что она и «Каморс Косметике» могут сделать с нашей формулой. Конечно, об этом нельзя было и заикнуться, пока Мими была жива.

— Но… разве вам не жалко свернуть дело, закрыть магазин? — Джолетта умоляюще протянула к ней руку.

— Меня духи никогда не интересовали. И, конечно, я не собираюсь проводить свои дни за составлением духов. Лора готова заплатить как минимум два миллиона, а может быть, и больше за право владения именем «Фоссиерс Ройял Парфюмс» и формулу «Ле жардин де кор». Я не хочу упускать такие деньги.

Теперь Джолетта поняла, почему Мими держала в тайне от своей старшей дочери формулу духов. По-видимому, у бабушки были для этого серьезные основания.

Эстелла уехала из Нового Орлеана в Хьюстон и поступила там на работу, когда ей было чуть больше двадцати лет. Хьюстон находился всего в нескольких часах езды по скоростной автомагистрали, но жителям Нового Орлеана поколения Мими с их неторопливым образом жизни это казалось так же далеко, как до Луны. Вскоре Эстелла вышла замуж за техасца, человека слишком высокого, слишком шумного, слишком богатого и слишком уверенного в себе для того, чтобы понравиться Мими. Она так и не приняла Эррола Клементса и простила свою дочь только после того, как у той хватило сообразительности развестись с ним, пока Натали и Тимоти были еще маленькими.

Но после развода Эстелла не вернулась домой и проводила время то в Хьюстоне, то на Восточном или Западном побережье. Она приобрела вкус к экстравагантности и слишком большую привязанность к ярлыкам знаменитых модельеров, по крайней мере в глазах Мими. Безукоризненно изящный французский вкус, прививаемый ей с детства, преобразился настолько, что ее внешность стала прискорбно вызывающей. К тому же старшая дочь Мими продемонстрировала полное отсутствие чутья к запахам, судя по тем духам, которыми она пользовалась.

Все смотрели на Джолетту, ожидая, что она скажет, — ее тетя, кузен и кузина, даже адвокат, наблюдавший за ними с усталым видом, как будто он уже не раз являлся свидетелем подобных семейных перепалок и не жаждал увидеть их снова.

Натали, высокая блондинка с выражением лица манекенщицы на помосте, казалось, чувствовала себя несколько неловко, но тем не менее была явно заинтересована развитием событий. Джолетта не понимала, почему все это так занимало Натали; ее образ жизни, наполненный приемами, вечеринками, поездками на Карибы и Ривьеру, можно было назвать только блистательным. Она удачно выходила замуж и еще более удачно разводилась по крайней мере дважды. Деньги вряд ли особо ее беспокоили, судя по ее костюму из шелковистой черной кожи, сумке от Фенди и туфлям от Феррагамо. Джолетта внимательно посмотрела на тщательно подкрашенное, ухоженное лицо Натали с тонкими морщинками в уголках глаз от солнца, необходимого для поддержания загара. В его выражении не было ничего, что свидетельствовало бы о ее интересе к семейным делам, но кто знает?

— А ты, Натали, не хочешь попытаться заняться магазином?

— Ты, наверное, пошутила? — ответила Натали, произнося гласные по-Нью-Йоркски, но с техасской медлительностью. — Где мне взять на это время?

— Ты ведь не работаешь, насколько я знаю; так почему не попробовать? Может, ты даже начнешь получать удовольствие от полезного применения своей энергии.

— О да. Представляешь, я в футболке и резиновых шлепанцах бегаю за вонючими туристами и предлагаю им купить духи? Нет уж, спасибо. Я предпочитаю направить свою энергию, как ты выразилась, на что-нибудь поинтереснее. Например, на того бесподобного мужчину, с которым я познакомилась на прошлой неделе. Ты представить себе не можешь — сногсшибательная наружность и безукоризненные манеры. И, разумеется, с деньгами. Вот это — мой идеал карьеры.

— Кроме того, — вставила тетя Эстелла обиженным голосом, — Натали ничего не знает о магазине; Мими не считала нужным обсуждать это во время ее визитов.

Джолетта долго смотрела на тетю, прежде чем ответить:

— Но я знаю.

— И что это означает? — В голосе тети прозвучали угрожающие нотки.

— Это означает, — ответила Джолетта, не отводя взгляда, — что я сама могу заняться магазином.

В глазах Эстеллы промелькнуло странное выражение, словно она старалась скрыть какую-то хитрость.

— Ты можешь это сделать, только что пользы от магазина без «Ле жардин де кор»?

— Вы кое-что забываете, — возразила Джолетта. — Если дневник Вайолетт принадлежит мне и в нем записана формула духов, то она тоже принадлежит мне.

— А ты забываешь про другие пути определения состава духов.

Джолетта покачала головой.

— Химический анализ? Вы ведь знаете, что по этому поводу думала Мими.

«Метод, лишенный сути и точности» — так его называла бабушка. Как и большинство парфюмеров, Мими относилась с глубоким презрением к часто используемому процессу создания духов путем дешевых подделок смесей известных ароматов. Никакой механизм, говорила она, не способен уловить тончайшие оттенки запахов, определить свойства редких масел, которые делают духи особенными и придают им неповторимое очарование.

— Химический анализ сослужит свою службу, — отрезала тетя Эстелла.

— Я не думаю, что без дневника что-нибудь получится, — возразила Джолетта.

Тетя Эстелла молчала, но цвет ее лица приобрел угрожающий оттенок. Натали некоторое время пристально смотрела на мать, затем повернулась к Джолетте.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мне кажется, «Каморе Косметике» нуждается как в самой формуле, так и в дневнике. Даже если результаты химического анализа окажутся близкими к оригиналу, «Ле жардин де кор» будут лишь одними из многих духов без всякой истории. Кроме того, правительство относится придирчиво к рекламе, лишенной оснований. «Каморе» нужен дневник для подтверждения легенды.

— Умница, — сухо усмехнулась тетя. — Но я сомневаюсь, что ты уже обнаружила формулу, иначе ты проявила бы больше интереса к деньгам.

Джолетта промолчала, ей не хотелось это обсуждать.

— К тому же, — продолжила пожилая женщина, не делая паузы, — если ты хочешь владеть магазином, то должна выкупить мою долю не только магазина, но и дома. Где ты собираешься найти для этого деньги? Кто, по твоему мнению, даст деньги в долг особе твоего возраста, не имеющей ни делового опыта, ни связей, ни чьей-либо поддержки? Ты скоро поймешь безнадежность своей затеи и тогда придешь ко мне с просьбой помочь тебе продать магазин.

— Я найду выход.

Эти слова еще долго звучали в голове Джолетты после того, как она покинула адвокатскую контору. Она не имела понятия, откуда они взялись. У нее были некоторые сбережения, отложенные на покупку дома. Если добавить к ним то, что унаследовано от Мими, все равно будет недостаточно. Более того, она никогда даже и не помышляла стать владелицей «Фоссиерс Ройял Парфюмс». Почему-то она всегда думала, что ее тетя возьмет на себя заботу о магазине, когда придет время, если не сама, то обратится к чьей-либо помощи, наймет управляющего.

Но, видимо, этому не суждено случиться. Джолетта должна взять ответственность на себя. Но справится ли она?

Лишь недавно она была более-менее самостоятельной, перестала позволять событиям случаться самим по себе, перестала позволять людям вокруг поступать согласно только их желаниям, когда они могли приходить и уходить из ее жизни без протеста с ее стороны. Было ли это заявление, что она хочет управлять магазином, ее решением или она опять позволила обстоятельствам распоряжаться собой? Трудно сказать. Да у нее и не было выбора.

На следующее утро Джолетту вызвали в дом Мими. Она нашла там трех расстроенных женщин, работавших в магазине при бабушке и продолжавших поддерживать порядок в нем в последние несколько дней. Две из них плакали. Прошлой ночью в магазине и жилых помещениях над ним побывали грабители. Они побили стеклянные шкафы, разлили духи, вырвали из журналов страницы с составами духов. Наверху повсюду валялись поломанные стулья, зияла дырами исполосованная обшивка мягкой мебели, содержимое ящиков и тумбочек было свалено на пол, словно куча мусора. По-видимому, налетчики намеренно крушили и ломали все, что попадалось под руку, срывая свою злость. Объяснение их действиям напрашивалось само собой. Кто-то искал формулу духов и не нашел ее.

Кто мог это сделать, кроме ее тети?

Но сама она не могла устроить подобных разрушений. Скорее всего Эстелла наняла кого-нибудь залезть ночью в магазин, когда там никого нет, каких-нибудь специалистов, знающих, где искать ценности, и не испытывающих сентиментальных чувств в отношении дорогой старинной мебели. От мысли, что ее тетя способна на такой поступок, Джолетте стало дурно.

Опустив глаза, она увидела среди беспорядка на полу портрет Вайолетт Фоссиер. Медленно нагнувшись, Джолетта взяла его в руки. Холст в погнутой рамке покоробился, и по масляной живописи пошли трещины. Джолетта всмотрелась в лицо женщины на портрете, и ей показалось, что глаза Вайолетт глядят на нее с осуждением и в то же время с вызовом. Кипевший в ее душе гнев сменился болью, как будто бы оскорбление нанесли реально существующему человеку. С тех пор, как к ней попал дневник Вайолетт, прапрабабушка ее бабушки стала казаться ей родной и близкой. Джолетта с жадностью «проглотила» исписанные мелким почерком странички за несколько часов, но ей хотелось бы знать больше, чем это краткое описание желаний и обманутых надежд, любви и потерь.

Пока Джолетта смотрела на портрет, у нее возникла идея, которая постепенно превращалась во все более конкретный план действий. Вайолетт обнаружила духи, названные «Ле жардин де кор», в Европе; в дневнике описывалось, как она узнала о них и даже как она начала их изготовление. Может быть, посетив те страны и те города, в которых побывала Вайолетт, Джолетта сможет найти какой-нибудь след, какой-нибудь намек на формулу, заключенную на страницах дневника? Возможно, следуя по пути Вайолетт и используя дневник в качестве путеводителя, она обнаружит какую-то подсказку или ссылку на некий цветочный сбор и его цифровое обозначение, которое она сможет опознать, исходя из своих представлений о составных частях старинных духов?

Вайолетт в дневнике скрупулезно описывала все детали своего путешествия. Она отмечала, какое расстояние они преодолели за день и сколько времени у них ушло на перемещение из одного места в другое, указывала высоту зданий, мостов и гор, длину рек и речек. Она приводила размеры судов, экипажей и поездов, обрисовывала помещения, предметы мебели, картины и скульптуры, увиденные ею в знаменитых соборах и старых домах, а также их количество. Вдобавок ко всему она описала каждый цветочек в каждом из посещенных ею садов пяти различных стран и зарисовала большую часть их.

Джолетта не могла понять: или Вайолетт нравилось описывать мелочи, словно она боялась забыть что-то, или во всем этом заключался какой-то смысл. Как бы там ни было, цифровые обозначения были важны для понимания формулы духов. Большинство парфюмеров ссылались на определенные эссенции или их сочетания не по названиям, а по их цифровым обозначениям, в то время как формулы духов записывались в пропорциях или процентах.

Желание отправиться в путешествие, уехать куда-нибудь родилось у Джолетты с первых страниц чтения дневника, тех страниц, да которых ее прапрапрабабушка рассказывала о том, как она радовалась предстоящему отъезду, близкой возможности оставить позади скучное однообразие жизни и устремиться навстречу новому и прекрасному. Эти слова были созвучны настроению Джолетты. Боль и горечь утраты после смерти бабушки терзали девушку, и с каждым днем ей все больше хотелось уйти от напоминаний о постигшем ее несчастье. В то же время все, чем она жила раньше — работа, квартира, окружение, — все стало казаться ей скучным и неинтересным. Она ощущала острую потребность в переменах. Кроме того, ей ведь так и не суждено было отправиться в свое долгожданное свадебное путешествие.

Имело значение и то, что началась весна. Хотя Вайолетт пробыла за границей два года, события, описанные в дневнике, уложились практически в один год, начавшись поздней весной 1854-го и закончившись следующей весной. Если Джолетта поторопится, она может оказаться в Европе в то же время года, что и Вайолетт. А это было очень важно. В таком случае у нее будет возможность увидеть цветение тех же самых цветов и деревьев, ту же самую зелень на склонах холмов и те же злаки на фермерских полях.

Джолетта вдруг обнаружила, что у нее дрожат руки. Но теперь причиной тому была не злость, которую она только что испытала, и не чувство страха; теперь они дрожали от возбуждения. Ее тетя не сможет одержать победу. Джолетта этого не допустит. Она расшифрует формулу духов, чего бы ей это ни стоило и как бы далеко ни пришлось поехать. Если она сделает это, ее позиция укрепится и она сможет решить, что делать дальше.

Она поедет в Европу. Поедет ради Мими, чтобы оправдать доверие, которое бабушка ей оказывала. К тому же это поможет ей избежать столкновений с тетей, хотя бы на некоторое время. Она поедет туда ради себя самой. Ее будущее путешествие имеет свой смысл и свою цель. И даже если ничего путного из этого не выйдет, у нее останутся воспоминания о поездке.

Когда самолет приземлился, в Лондоне моросил дождь. За окном все было серым. Джолетта смотрела, как мелкие капли чертили на стекле горизонтальные полосы и собирались в лужи на бетоне взлетной полосы, пока самолет подруливал к рукаву. Внутри аэровокзала влажный холодный воздух был наполнен запахами сырой шерсти, тостов из булочек с изюмом со слабой примесью шафрана, перебивавшими вонь реактивного топлива. Сделав глубокий вдох, Джолетта улыбнулась.

Ну вот она и в Англии. Она впервые почувствовала небольшое облегчение после депрессии, вызванной смертью Мими, и это ее радовало. До сих пор путешествие, имевшее определенную цель, представлялось ей долгом. В хлопотах последние несколько дней пролетели незаметно. Ей надо было договориться на работе об отпуске, собрать вещи, упаковать их и сделать множество других дел, прежде чем покинуть свою квартиру на несколько недель. Предстояло успеть так много сделать и так много обдумать, что она не могла найти себе покоя и ночью. Сев в самолет вчера поздно вечером, Джолетта сразу погрузилась в сон. Теперь настал момент, когда она ощутила реальность своего путешествия.

Джолетта выбрала тур с заранее определенным маршрутом. Она могла бы не делать этого, будь у нее хоть какой-то опыт путешествий. Но за отсутствием такового она предпочла, чтобы кто-то другой позаботился об организационных вопросах, а она могла сосредоточить внимание на цели своего путешествия. Ей удалось найти маршрут, почти совпадающий с тем, который проделали Вайолетт и ее муж Гилберт много лет назад; начав с Англии, они проследовали через Францию и Швейцарию в Италию. Разница заключалась в том, что путешествие Вайолетт и Гилберта длилось два года, а ей надо уложиться в значительно меньшие сроки.

Красная униформа сопровождающего туристическую группу выглядела гостеприимно. Джолетта присоединилась к другим американским туристам и проследовала за гидом к столу паспортного контроля. Встав в конец длинной очереди, она поставила на пол коричневую твидовую сумку и открыла висевшую на плече сумочку, чтобы достать паспорт. В зале возник неожиданный шум, и Джолетта подняла глаза. Прямо за ее спиной охранники в форме вели к выходу группу людей из какой-то африканской страны. У мужчин был важный вид, у женщин в тюрбанах и струящихся шелках — загадочный. По толпе пробежал шепот. Кто-то высказал предположение, что это африканцы, спасшиеся от очередного переворота.

Повернув голову, Джолетта вдруг заметила спешившего к ней молодого человека в джинсах, с длинными волосами, собранными сзади в косичку. Не сбавляя шага, он наклонился и подхватил ее дорожную сумку.

— Эй! — крикнула девушка и бросилась вслед за убегавшим парнем. Протянув руку, она ухватилась за ремень сумки и изо всех сил дернула его к себе.

Молодой человек резко повернулся к ней с перекошенным злобой лицом и замахнулся кулаком, намереваясь ударить. Не ожидая такого поворота событий, Джолетта отшатнулась. Рука парня скользнула по ее уху к кольцу сережки. Почувствовав боль, Джолетта потеряла равновесие и выпустила сумку из рук.

Чьи-то сильные руки подхватили ее сзади, удерживая от падения. Она успела заметить, как глаза парня расширились, выражая тревогу. Он отскочил в сторону и бросился прочь, проталкиваясь сквозь группу беженцев. Через мгновение он исчез за углом вместе с тяжелой сумкой Джолетты.

— Остановите его! — закричала Джолетта, пытаясь вырваться из рук державшего ее человека. — У него моя сумка! Однако тот и не думал отпускать ее.

— Проститесь с ней, мадам, — прозвучал над ее ухом спокойный голос. — Что бы в ней ни лежало, оно не стоит вашей безопасности.

Джолетта замерла. Запах сандалового дерева. Такой чистый и свежий и в то же время еле уловимый. Она не могла ошибиться. Чувствуя смятение, девушка медленно выпрямилась и повернулась. В голове у нее все еще звучал его голос.

— Я не могу поверить, — еле слышно прошептала она.

— Надо постараться, — изрек Тайрон Кингсли Стюарт Адамсон Четвертый, улыбаясь. — Я сам был крайне удивлен, увидев, как вы поднимаетесь на борт самолета в Штатах, но никак не думал, что мне снова придется исполнять галантную роль защитника. С вами все в порядке?

— Да, со мной все в порядке, — проговорила она автоматически.

— Простите, что я не спас вашу сумку. Джолетта качнула головой.

— Ничего страшного. По крайней мере я не вспомню о ней до того момента, когда придет время чистить зубы.

Кивком головы он показал, что оценил ее слабую претензию на беззаботность.

— Я вижу, что ваш паспорт остался при вас, это уже кое-что. Пойдемте, пройдем таможню, затем я провожу вас до гостиницы.

Джолетта сообщила ему, где она остановится, но подчеркнула, что ее туристическая группа обеспечена транспортом. Он махнул рукой и заявил, что все автобусы уже уедут к тому времени, когда она покончит с занудством дачи показаний по поводу кражи сумки.

Роун оказался прав. Джолетте пришлось множество раз рассказывать о том, как все произошло. Неимоверных усилий стоило ей вспомнить и описать все вещи, что находились в сумке, и она даже пожалела о том, что вообще связалась с полицией и заявила о пропаже. В конце концов, в сумке не было ничего ценного. Она хотела положить туда фотокопию дневника, но потом передумала, решив держать ее под рукой, поскольку она понадобится. Оригинал остался в Новом Орлеане, как она надеялась, хорошо спрятанным.

Когда они с Роуном добрались наконец до города, дождь прекратился и в небе сияло солнце. Принять приглашение на ленч показалось девушке вполне естественным; трудно сохранить официальные отношения с мужчиной, который слышал описание твоей ночной рубашки и нижнего белья, находившихся в пропавшей сумке. К тому же он был внимателен и заботлив и выразил свое приглашение с таким шармом, что она не смогла придумать подходящей причины для отказа.

Они отвезли чемодан Джолетты в гостиницу, получили ключ от ее номера и отправились в город. В маленьком ресторанчике с витражами в окнах, темными деревянными панелями вдоль стен, оклеенных пестрыми обоями, и банкетками, обитыми зеленой кожей, они заказали омлет с ломтиками бекона, сосиски-гриль с грибами и помидорами и необычную пиццу с овечьим сыром.

— Итак, — заговорил Роун, когда официант удалился, — вы попали в полосу невезения или у вас настоящие трудности?

Этот вопрос Джолетта уже задавала себе. Однако мысль о том, что ее тетя наняла кого-то для нападения на нее в Новом Орлеане и здесь, казалась ей столь чудовищной, что она отказывалась даже думать об этом.

— Наверное, невезение, — ответила она, усмехнувшись. — После сегодняшнего утра я чувствую себя как настоящий турист-новичок.

Его синие глаза пристально изучали ее лицо.

— Такое бывает. Я надеюсь, в следующий раз вы позволите мне помочь вам?

— Хорошо, я внесу в свою картотеку номер вашей спасательной службы.

— Я говорю серьезно, — произнес Роун.

Было время, когда она предавалась своим девичьим мечтам о рыцаре-защитнике. Мужчина, сидевший сейчас напротив, вполне соответствовал этому образу; он излучал тепло и заботу и выглядел еще привлекательнее, чем запомнился ей после их первой встречи. На нем отлично сидел темный дорогой костюм с белой шелковой рубашкой. Тем не менее он оставался для нее незнакомцем, чужим человеком со своими проблемами. Да и Чарльз отучил ее от глупых мечтаний.

Джолетта покачала головой.

— Очень признательна вам за заботу, но здесь я в отпуске, просто отдыхаю. Так что все будет в порядке.

— Постучите по дереву, — посоветовал он, и его губы дрогнули в улыбке. — А может быть, не надо. Ваше невезение, похоже, оборачивается для меня удачей.

— Не думаю, что мне нужны еще инциденты ради одной маленькой вероятности, что вы окажетесь поблизости в нужный момент, — ответила Джолетта и постучала по столу.

Лицо Роуна приняло серьезное выражение. Он протянул руку и отвел прядь волос от ее лица.

— Вы сейчас потеряете сережку.

Джолетта потрогала крупное золотое кольцо серьги и поморщилась от боли, потревожив маленькую ранку на мочке уха.

— Наверное, она попалась под руку тому парню. Хорошо, что она расстегнулась.

— Позвольте мне застегнуть ее. — Не дожидаясь ответа, он наклонился к ней и, вставив золотой крючок застежки в замок, закрепил его.

Он находился так близко от нее, что она могла разглядеть его густые темные ресницы, до синевы выбритый подбородок с пробивающимися волосками и почувствовала странную уязвимость. В том, что он делал, был какой-то элемент интимности; многие из известных ей мужчин бежали бы за милю от такой ситуации или смутились бы от одной только мысли об этом.

Она вздрогнула от прикосновения пальцев Роуна к щеке и тут же вспомнила ощущение его губ на своих губах. Ловкость его движений навела ее на мысль о том, какие интимные действия могут выполнять его руки с таким же мастерством.

Столь непривычное направление мыслей вызвало прилив крови к лицу. Чтобы скрыть смущение, Джолетта произнесла:

— Вы еще не сказали мне, что вас привело в Англию. Он посмотрел ей прямо в глаза.

— А если я скажу, что последовал за вами, вы поверите мне?

— Если честно, то нет.

— Я так и подумал, — вздохнул Роун и, задержав взгляд на ее пылающих щеках, продолжил:

— Ну, хорошо. Цель моего пребывания здесь — бизнес и удовольствия. Я решил потратить немного времени на первое и гораздо больше на второе.

— А чем именно вы занимаетесь? — Джолетта поставила локти на край стола и положила подбородок на ладони, выжидательно глядя на него.

— Кое-кто сказал бы, что я просто бездельничаю, — легко ответил он, — и делаю это довольно успешно.

— Что-то вроде плейбоя? — с сомнением в голосе сказала она.

— Не совсем так.

— Мне кажется, вы говорили, что находитесь в Новом Орлеане по делу.

— Ах да. Не надеялся, что вы это запомните.

— Не так часто я подвергаюсь опасности нападения, чтобы не помнить деталей, — строго сказала девушка.

— А я уж было подумал — что-то другое сделало ту ночь памятной.

Она посмотрела на него с вызовом, но новая волна краски, залившая ее лицо, выдала ее с головой.

— Полагаю, вы понимаете, о чем я говорю, — продолжал он, в свою очередь ставя на стол локоть и с улыбкой глядя на нее.

Прибытие их заказа спасло ее от ответа. Роун откинулся на спинку стула, чтобы дать возможность официанту расставить тарелки, но Джолетта продолжала ощущать на себе его взгляд. Когда официант удалился, она решила сменить тему разговора.

— Вы хотели рассказать мне о своей работе.

— Хотел? Ну, возможно… В последнее время я имею дело с иллюзиями.

— Вы фокусник?

— Мне следовало сказать, что я имею дело с киноиллюзиями.

— А-а-а… Заправила кинобизнеса?

— Немного не угадали, — он криво усмехнулся. — Я делаю рекламные ролики.

Джолетта не поверила ему. В его тоне проскальзывали насмешливые нотки, но, возможно, он подшучивал над самим собой. Как бы там ни было, она заметила, что ему доставляет удовольствие поддразнивать ее. С деланным удивлением она воскликнула:

— Что вы говорите! В самом деле?

— Это вполне законный род деятельности.

— Конечно. Только мне кажется, что вам больше подходит роль властного руководителя.

— Утомительно и однообразно. Я предпочитаю свободу действий. Повторите для меня еще раз, пожалуйста, что вы говорили полицейским, какие города входят в ваш маршрут? Я только что подумал, что мне, наверное, придется в них побывать, разведать места для новых европейских проектов.

— Вы хотите сказать, вместо английского проекта? В его улыбке сквозило нескрываемое восхищение.

— Нет, я этого не говорил. Дело, ради которого я сюда прибыл, не займет много времени. Но, раз уж я оказался здесь, рядом с вами, мне пришло в голову сопровождать вас во время путешествия. Вы не возражаете?

Вилка с омлетом замерла в руке Джолетты. Проявленная им безответственность как-то не вязалась с масштабом его личности.

— Не смотрите на меня так удивленно, — продолжал Роун. — Разве вам не приходилось действовать под влиянием минутного настроения?

— То, что я нахожусь здесь сейчас с вами, как раз это и доказывает. — Она постаралась произнести фразу легко, хотя это было непросто.

— И это противоречит доводам рассудка, не так ли?

— Можно ли меня винить? Я знаю вас ничуть не лучше, чем в тот вечер, когда мы впервые встретились.

— А я, по крайней мере, теперь знаю ваше имя, хотя мне пришлось для этого изучить багажную бирку на вашем чемодане.

— Это не в счет.

— Да, мэм, не в счет.

— Я не возражаю, если вы будете называть меня Джолеттой, честное слово. Я просто…

— Конечно, — перебил ее молодой человек. — Вы придерживаетесь строгих правил и ничего не можете с этим поделать. Итак, забудьте все, что я говорил.

— А вы ожидали, что я соглашусь? — Что-то в его тоне подсказало ей, что она была с ним слишком резка.

— Не теряю надежды. Но позвольте мне сказать в свою защиту, что я не предлагал вам разделить ложе или хотя бы комнату.

У Джолетты непроизвольно напряглись мышцы внизу живота. Натянутым голосом она произнесла:

— Кажется, нет.

— Вот и хорошо. Я рад, что с этим мы разобрались.