Как бы то ни было, ясно одно: ей пора возвращаться домой, в Бостон.
      Из раздумий Летти вывел вид вновь уходящего под воду поплавка. Секунду или две она позволила рыбе заглатывать наживку, а потом шагнула в сторону и резко подсекла. Рыба рванулась, потянула, и Летти, поскользнувшись на глинистом берегу, с приглушенным вскриком съехала в реку.
      Вода около берега едва доходила ей до колен. Летти закачалась, вытянув руки в стороны, но ноги слишком глубоко увязли в илистом дне, чтобы она могла упасть. Пробормотав проклятие, Летти попыталась вытянуть ногу из хлюпающего, затягивающего ила, и в конце концов это ей удалось, но с ноги соскочила туфля...
      - Требуется помощь?
      Это был Рэнни. Услышав его голос, Летти вздохнула с облегчением. Поразительно, как этот человек всегда появляется в нужный момент!
      - Я никогда не стану рыбаком, - объявила Летти печально.
      - Рыбачкой, если уж на то пошло.
      - Это все равно.
      Он встал на колени, одной рукой схватился за дерево, а другую протянул ей, вдруг убрал руку и показал ей на воду:
      - У вас уплывает удочка.
      Рыба все еще была на крючке и тащила удочку к середине реки. Летти бросилась за ней, разбрызгивая воду и погружаясь по пояс. Схватив удочку, она победоносно закричала, увидев, как на крючке бьется здоровый окунь, потом подтянула рыбу к себе и взялась за леску у крючка.
      - Смотрите! Я поймала рыбу!
      Летти раскраснелась и с трудом дышала, на лице грязная вода, шпильки вылетели из волос, и они ниспадали волнами. Но на душе у нее было тепло, она была счастлива - и прекрасна. Рэнсом ощутил, как сжалось у него сердце от уже привычной боли. Его охватила такая ревность, когда она благодарила Мартина несколько минут назад, что возникло желание сбросить своего друга в реку. А сейчас он всеми силами сдерживался, чтобы не вытащить Летти из воды и не наброситься на нее с объятиями прямо на илистом берегу...
      Рэнсом сознавал, что теряет контроль над собой, а дела идут и так все хуже и хуже с тех пор, как он ее увидел. Он понимал, что должен что-то предпринять, но понятия не имел, что именно.
      - Да, вы поймали рыбу, - сказал он, делая усилие, чтобы голос остался равнодушным, и ему захотелось разрыдаться, когда он увидел, как радость уходит с ее лица.
      ***
      Пойманную рыбу чистили и готовили здесь же, на берегу. Мама Тэсс развела костер, большой чугунный котел подвесили над угольями и положили туда топленый жир, который сразу расплавился. Блюдо, которое предстояло приготовить, называлось "щенячьи галушки". В комочки сырого кукурузного теста замешивался рубленый лук, острый перец и немного свежих кукурузных зерен. В котле они вздувались, покрывались хрустящей корочкой, а внутри были сочными и острыми. Потом в котел бросали рыбу: посыпали подсоленной кукурузной мукой, а последней добавляли картошку Нарезанные ломтиками картофелины очень быстро становились золотистыми я нежными на вкус.
      Как раз когда в котел положили картофель, подъехало семейство Вуазен месье, мадам, их дочь Мари и ее подруга Анжелика Ла Кур. Они привезли с собой набор для игры в крокет, чтобы легче влиться в компанию, а также два арбуза размером с пивные бочки. Впрочем, вступительный взнос и не требовался - им в этом обществе всегда были рады, а еды хватало на всех. Привезенную провизию было просто некуда класть, и арбузы поместили в заполненную водой лохань, чтобы охладить.
      Наконец все было готово. Брезентовые чехлы расстелили в тени раскидистых дубов, на чехлы поставили огромные блюда с едой, разложили жестяные тарелки, вилки, а по краям положили одеяла, чтобы удобно было сидеть. Питеру и Лайонелу поручили раздавать лимонад, который наливали Летти и Салли Энн. Приготовленные тетушкой Эм маринованные огурцы и бутылки с томатной приправой передавались вместе с нарезанным луком.
      Восхитительные ароматы из чугунного котла и день, проведенный на воздухе, вызвали у всех волчий аппетит. Каждый наложил себе сам всего, чего хотел, и, устроив тарелки на коленях, они начали пировать. Кое-кто отказался от вилки и разламывал рыбу руками; приходилось часто обращаться к салфеткам, чтобы вытереть жирные пальцы и губы, но никто не жаловался. Со всех сторон звучали похвалы в адрес Мамы Тэсс - особенно старались воины федеральной армии, которые впадали в крайность, заявляя, будто никогда и не подозревали, что такая вкусная еда существует.
      Когда котел наконец опустел, на десерт предложили оладьи, но никто уже не хотел есть. Путем голосования было решено сделать перерыв на час, а то и на два-три, прежде чем разрезать арбузы. Спешить было некуда - до темноты оставалось еще много времени.
      Грязная посуда была вымыта в реке с песком, завернута в чехлы и сложена в фургоны, чтобы не собирать мух. Женщины постарше отправились прогуляться по берегу, чтобы "утрясти обед", и взяли с собой двух самых маленьких детей. Молодежь расчищала площадку для крокета, а кое-кто разлегся на одеялах и даже начал похрапывать.
      Действительно, было очень трудно не задремать в такой жаркий день, да еще после обильной еды. Легкий ветерок шевелил листья над головой, а солнце разбрасывало через листву солнечные зайчики на одеяла и лица отдыхавших.
      Летти села на уголок одеяла и прислонилась спиной к стволу большого дуба. Прикрыв глаза, она наблюдала через ресницы за остальными. Рэнни был тут же, неподалеку - он лежал на спине, подложив руки под голову. Рядом с ним лежали Питер и Лайонел в точно таких же позах. Улыбка тронула губы Летти, когда она заметила, как мальчишки обезьянничают.
      Ее взгляд вернулся к Рэнни. Спит ли он? Сказать это было невозможно. Его грудь равномерно вздымалась, веки были неподвижны, но когда он так же лежал на веранде, то иногда вдруг открывал глаза и улыбался ей, словно чувствовал, что на него смотрят. Впрочем, последнее время его головные боли повторялись не очень часто, так что, возможно, он теперь спал лучше.
      В неярком солнечном свете бронзовая кожа Рэнни выглядела полупрозрачной, и можно было увидеть еле заметную щетину на его чисто выбритом подбородке. Казалось странным, что цвет бород и усов у мужчин часто отличается от цвета их волос, иногда бывает совсем другим. Мысленно она возвратилась к той ночи на пароме и к фальшивой бороде, которая была на Шипе. Она не могла понять, почему не сорвала тогда с него эту бороду. Оправдания, которые она для себя придумывала, никуда не годились. Правдой было то, что она просто-напросто струсила. Где-то в глубине души она боялась узнать, кто он, боялась того, что это знание могло означать для нее...
      И все-таки Летти не могла не приглядываться ко всем знакомым мужчинам, пытаясь узнать в ком-то из них Шипа. Почти все они носили усы, но когда Шип был в костюме старухи, у него, разумеется, не было ни бороды, ни усов. Так, значит, ей следует искать безусого человека? Или человека с приклеенными усами?..
      Мысли путались у Летти в голове, она чувствовала, что в размышлениях ее мало смысла. Конечно же, ходить все время с приклеенными усами слишком опасно: ведь их фальшивость могут сразу заметить при свете дня. Конечно, Шип смел и готов рисковать, но не до такой же степени!
      Нет, ей не нужно больше думать об этом, не нужно.
      Сон у Летти как рукой сняло, она тихонько встала и направилась к реке. Она шла широкими шагами, наклонив голову, сжав руки за спиной. На жаре ее юбки быстро высохли, но теперь были какими-то негнущимися, словно накрахмаленными. Подойдя к реке, Летти увидела лодку - одним концом она была вытянута на песок, вокруг другого плескалась вода. Летти повернула и пошла к лодке.
      Лодка, построенная из негниющей древесины кипариса, была тяжела и неподъемна на суше, но довольно легко управляема на воде. На дне лежали шест и короткое весло, попробовать прокатиться Летти не решилась, поэтому не сделала попытки забраться в лодку. Она только поставила ногу на низкий планшир и покачала суденышко с борта на борт.
      - Забирайтесь внутрь, - произнес Мартин Иден у нее за спиной. - Я буду вашим гребцом. Она обернулась и улыбнулась ему:
      - Правда?
      Он слегка поклонился:
      - Сочту за честь.
      Изысканный джентльмен с Юга всегда готов оказать услугу даме. Летти, как ей полагалось, продемонстрировала, что очарована. Галантность и ответная кокетливость входили здесь в правила игры, и она давно уже усвоила этот полушутливый ритуал в отношениях между мужчиной и женщиной. Чем большую признательность выражала дама, тем галантнее становился кавалер, и они разыгрывали эту старинную игру, которая, что Летти также понимала, лишь отчасти была пародией.
      Летти шагнула в лодку и уселась на скамейке на носу. Мартин оттолкнулся и, когда суденышко заскользило по воде, запрыгнул в него. Раскачивание лодки неизбежно напоминало Летти о другом судне - и о другом человеке. Или, может быть, человек тот же самый?..
      Мартин как будто не заметил, как она вдруг напряглась, широко улыбнулся и, взяв весло, начал грести вверх по реке, против течения.
      - А знаете, вы очень изменились с тех пор, как приехали сюда.
      - Правда? - Летти заставила себя расслабиться и опустила пальцы в воду, чтобы был предлог не смотреть на него. - И что же во мне изменилось?
      - Вы не такая чужая, как прежде, и перестали придерживаться определенных правил.
      - Господи, разве это хорошо? - насмешливо спросила она.
      - Ну, разве вы не понимаете, что я имею в виду? Еще не так давно вы бы замерли, словно аршин проглотили, и промолвили бы что-нибудь леденящее, например: "В самом деле?"
      - Я думаю, вы правы. Наверное, мне и теперь следовало ответить так же.
      - Нет-нет, это слишком угнетает. Мужчину надо ободрять.
      - Вот как? Да почему же?
      На воде солнце палило очень сильно и слепило глаза так, что невозможно было смотреть. Летти опасалась, что нос у нее обгорел и с него начнет облезать кожа. Впрочем, это ее не очень беспокоило, но вот без солнечного удара хотелось бы обойтись.
      Мартин внимательно посмотрел на нее.
      - Вам надо было взять шляпу или зонтик.
      - Теперь-то я это понимаю!
      - Там, под деревом, тень, давайте поплывем туда.
      Над водой нависало дерево с подмытыми корнями. Мартин налег на весло, и вскоре они уже вплывали в тень. Лодка, стукнулась о корни.
      - Почему вы вдруг решили меня покорять? - усмехнулась Летти. - Неужели вы сдаете позиции и оставляете Салли Энн полковнику?
      - Не думаю, что его позиции очень прочны. Уорд допустил перебор на аукционе. Это была, серьезная ошибка.
      - Так вы не беспокоитесь? Но он, кажется, собирается отыграться.
      - Ради бога. Пусть попробует.
      - Вы не будете возражать?
      Но он явно не собирался ничего рассказывать.
      - С моей стороны, было бы в высшей степени нетактично что-то объяснять сейчас. Джентльмен не говорит о даме в беседе с другой дамой.
      - Кто вам это сказал? Ваша мать?
      - Подруга, - признался он, усмехнувшись.
      - Ну что ж, в любом случае вы знаете Салли Энн всю жизнь, а я человек со стороны. Хороший урок для меня. Я больше никогда не буду вмешиваться в чужие дела.
      - Я что-то сомневаюсь в этом, - сказал Мартин. - В вас раскрываются такие глубины, которых я и не ожидал. Может быть, расскажете мне о вашей полночной прогулке с Шипом?
      - Да нечего тут рассказывать, - запротестовала Летти. - Это досадное недоразумение.
      - Недоразумение? Почему же вы тогда покраснели? Изобразить негодование было совсем нетрудно.
      - Я просто была возмущена намеками мистера О'Коннора. Но, надеюсь, моя репутация позволяет мне не обращать на них внимания.
      - Вы забываете, я видел, как вы целовали Рэнни. Я что-то не помню, чтобы моя учительница когда-нибудь меня целовала, даже когда я был мальчишкой. А Рэнни, несмотря на все обстоятельства, совсем не мальчишка.
      - Это... это был просто порыв. Иногда я действительно отношусь к нему, как к ребенку. Он бывает так мил...
      - И я бываю мил, - заметил Мартин. - Особенно если меня поощряют к этому.
      Он положил весло, поднялся со скамейки и, взяв Летти за руку, притянул ее к себе. Лодка, которую уже ничего не удерживало, поплыла вниз по течению.
      Летти могла бы запротестовать, сказать что-нибудь раздраженно, или шутливо, или даже холодно. Это бы остановило его. Вместо этого она уставилась на его усы, не в силах оторвать взгляда. Усы были настоящими, каждый их волосок рос из кожи. Они были тщательно напомажены, расчесаны и слегка завиты на кончиках. Неожиданно усы приподнялись, губы под ними явно приготовились к поцелую. Летти опомнилась. Она уперлась руками в его грудь и с силой толкнула. Мартин потерял равновесие, закачался и перевалился за борт, подняв фонтан брызг. Лодка заплясала. Мартин ушел под воду, но тут же вынырнул, колотя руками по воде.
      - Зачем вы это сделали? - прокричал он ей вслед, так как лодку уносило течением.
      - Спросите у вашей подруги! Между прочим, не такой уж вы джентльмен!
      Теперь Мартин плыл, размеренно взмахивая руками. Ну и пусть поплавает! Она и не подумает предложить ему место в лодке, а доберется до берега и без него.
      Летти взялась за весло и, снова усевшись, опустила его в воду. Используя всю силу своего гнева, она направила лодку к растущим у берега деревьям и с удивлением обнаружила, что лодку отнесло течением почти туда, откуда они отплыли. На берегу она заметила какую-то фигуру. Ее ждал Рэнни.
      В нескольких футах от песчаной отмели, на которой он стоял, Летти в последний раз с силой налегла на весло. Нос лодки уткнулся в песок, Рэнни нагнулся и вытащил тяжелую посудину дальше на берег. Не говоря ни слова, он подержал лодку, чтобы Летти смогла встать, потом взял ее за талию и вытащил из лодки.
      - Спасибо, - пробормотала она, не зная, куда деть глаза. Неужели он все видел?
      Рэнни холодно посмотрел на нее.
      - Скажите мне, вы целуете всех мужчин?
      Летти чувствовала себя так, словно он дал ей пощечину.
      - Господи милостивый, нет! - крикнула она бессознательно, заимствуя одно из восклицаний тетушки Эм. Потом ее вдруг охватил гнев. В конце концов, она не сделала ничего плохого. - Только симпатичных! - добавила она, подобрала юбки и зашагала прочь, высоко подняв голову.
      Рэнсом смотрел ей вслед, с грустью думая, что заслужил то, что получил. Слишком уж соблазнительно было использовать то, что Рэнни позволено все, и говорить открыто самые нелицеприятные вещи. Больше он этого не сделает.
      Повернувшись, он столкнул лодку, запрыгнул в нее и поплыл по реке к тому месту, где, разбрызгивая воду, ругался Мартин.
      14.
      Петух был молодой, гордый и какой-то сбитый с толку. Он начинал кукарекать вечером после десяти часов, и продолжалось это часа четыре без перерыва, пока он не начинал хрипеть и издавать звуки, напоминающие скрип несмазанной калитки. А в пять утра он снова брался за свое. Хуже всего было то, что местом для своего насеста петух выбрал магнолию рядом с окном спальни Летти. Она терпела его одну ночь, потом вторую, но на третью не выдержала. Удивляясь, как же тетушка Эм может спать в таком гвалте, Летти встала, надела халат и, сунув ноги в тапочки, вышла из комнаты, даже не пытаясь идти потише. Если все в доме не проснулись из-за петуха, то она и подавно никого не разбудит.
      Лайонела не было видно у двери Рэнни, но это совсем не означало, что у Рэнни нет сегодня головной боли и он спит без опийной настойки. Скорее, это объяснялось тем, что на ужин к Маме Тэсс должен был приехать Брэдли, отец Лайонела. Летти слышала, что в таких случаях он обычно оставался ночевать.
      Летти выбралась из дома и спустилась по задней лестнице. Она с тоской подумала о хорошей горсти камней, которыми можно было бы прогнать петуха, но ничего такого видно не было. Зато у двери кухни стояло ведро больших и желтых огурцов, которые мама Тэсс собиралась выбросить как негодные. Лайонелу велели отнести их свиньям, но от выполнения этого поручения его отвлек Питер, которого забросили к ним поиграть, когда Салли Энн и полковник Уорд отправились прокатиться в вечерней прохладе.
      Ярко светила луна, и Летти все было отлично видно. Она обошла с ведром огурцов дом и приблизилась к магнолии. Заметив ее, петух перестал кукарекать и несколько обеспокоенно закудахтал. Летти поставила ведро и выбрала огурец покрупнее. В тени густой листвы магнолии было темнее; прикинув по издаваемым звукам, где находится петух, Летти запустила туда огурцом.
      Снаряд с громким стуком пролетел сквозь ветки и гулко шлепнулся на землю. Петух пронзительно закричал и перелетел на другую ветку, но совсем убраться не пожелал. Летти взяла еще один огурец и замахнулась для очередного броска, но внезапно стук подков, еле различимый в неподвижном ночном воздухе, заставил ее замереть. Все еще сжимая в руке огурец, она повернулась к проходившей перед домом дороге.
      Сначала Летти заметила свет факела - он был как огненный глаз. Свет приближался, становился ярче, а зловещий стук подков теперь напоминал приглушенные раскаты грома. Льющийся рекой лунный свет упал на белые простыни, которые надувались и хлопали от ветра, дувшего навстречу ночным всадникам - Рыцарям Белой Камелии. Лунный свет падал и на их капюшоны с прорезями для глаз и придавал им загробный вид посланцев ада.
      Летти понимала, что именно на этот эффект все было рассчитано, но это не уменьшило ее ужаса. Куда же они едут? Зачем?
      Ответа не пришлось ждать долго. Всадники повернули на дорожку, ведущую к Сплендоре. Приближаясь, они сомкнулись и перешли на рысь, а когда проехали через ворота, растянулись цепочкой. Факел, отбрасывая снопы искр, освещал весь отряд, и теперь их можно было пересчитать. Получилось шесть. У крыльца люди в балахонах не остановились - они двинулись по дорожке вокруг дома к хижинам бывших рабов.
      Летти наблюдала за ними, пока они не скрылись из вида, потом бросила огурец, подобрала полы халата и бросилась бежать. Задыхаясь от страха и странной, захватившей ее злости на этих людей, которые осмелились вторгнуться в Сплендору, она обогнула дом, проскочила через калитку и помчалась мимо кухни по тропинке, которая тоже вела к хижинам.
      Впереди Летти видела плывущий и пляшущий в воздухе свет факела. Он был ее маяком. Путаясь в полах халата, натыкаясь лицом на мокрую от росы паутину, Летти следовала за ним.
      Огонь факела остановился у хижины, принадлежавшей Маме Тэсс. Послышался грубый оклик:
      - Брэдли Линкольн! Выходи!
      Всадники рассыпались веером перед хижиной так, чтобы были видны боковые окна. Спрятавшись за фиговым деревом, Летти заметила тень за одним из окон. Ей показалось, что это Лайонел. Ждать было нельзя; подхватив полы халата, Летти повернулась и побежала к дому. Единственной надеждой была тетушка Эм с ее живым и здравым умом. Она обязательно придумает, что делать, чтобы предотвратить страшную расправу. Только тетушка Эм своим безоговорочным авторитетом сможет убедить всадников покинуть ее владения.
      Еле заметная тень мелькнула у кухни. Сердце Летти больно кольнуло. С разбега она врезалась во что-то твердое, крепкое, как железо. Чьи-то руки, словно тисками, сжали ее плечи.
      - Спокойно, - прошептал знакомый голос у самого ее уха. - Это всего лишь я, Рэнни!
      Летти вдруг почувствовала, что у нее стучат зубы, говорить она не могла. Рэнни ослабил объятия и сделал шаг назад. Изо всех сил стараясь унять дрожь, Летти чуть слышно произнесла:
      - Это Брэдли. Рыцари приехали за ним.
      - Я знаю.
      - Надо позвать тетушку Эм.
      - Нет. А вы идите в дом.
      - Что? Нет! Мы же должны что-то сделать.
      - Я сделаю.
      - Вы не сможете!
      - Не говорите глупости. Я смогу.
      В лунном свете блеснули вороненой сталью сдвоенные стволы ружья, которое он держал в руке.
      - Вас подстрелят.
      - Нет. Идите в дом.
      - Я не могу отпустить вас одного. Я пойду с вами.
      "На всем свете не было еще более назойливой и несносной женщины", подумал Рэнсом. Опасно было показывать ей, как он будет действовать в облике Рэнни, но едва ли удастся ее быстро уговорить. Ведь ему придется приводить веские доводы, используя ограниченный лексикон Рэнни. Никогда еще избранная им роль не создавала для него таких трудностей!
      - Хорошо, - сказал он ничего не выражающим голосом. - Тогда пошли.
      Летти очень хотелось все-таки позвать тетушку Эм, но ей вдруг пришло в голову, что пожилая женщина может разволноваться и потерять свою рассудительность. В любом случае времени у них не было. Если она бросит Рэнни и побежит в дом, он попадет в беду раньше, чем она сможет привести его тетушку.
      Что же он собирается делать? Этого Летти даже предположить не могла. В голове у нее стучала кровь, во рту пересохло, ноги плохо слушались, но она упорно шла за ним. Летти не могла припомнить, когда была так напугана или чувствовала себя такой беспомощной. Даже первый раз столкнувшись с Шипом, она так не боялась. Но тогда опасность касалась только ее. Теперь все было иначе.
      Рэнни двигался уверенно, тихо и удивительно быстро. У него было преимущество - он знал каждый сантиметр пути. Кроме того, он, кажется, действительно знал, что делать. И все же Летти не ожидала от него такой решительности. Поспеть за ним было трудно. Он обошел поселок и вышел с задней стороны к полуразвалившейся хижине через дорожку от хижины Мамы Тэсс. Казалось, он очень хочет, чтобы Летти отстала.
      Они остановились в густой тени огромного старого куста жасмина, переплетенного лианами дикого винограда и жимолости. Его аромат был таким густым, что, смешиваясь с запахом жимолости, просто пьянил. Тетушка Эм не разрешала сажать жасмин у дома. Она говорила, что его запах напоминает ей о похоронах. Жасмин окружал их, тяжелый, колеблющийся, с бледно-желтыми увядающими цветами среди темно-зеленых листьев, распространяющими запах с привкусом смерти.
      Летти отодвинула свисающую ветку и посмотрела, что происходит там, за дорожкой. Сначала она видела только движущиеся тени, свет факела и совершенно неуместные в данной ситуации цветы луноцвета, которым было обвито сбоку крыльцо хижины Мамы Тэсс. Потом глаза ее привыкли к темноте, и дыхание немного выровнялось. Рядом с ней застыл Рэнни.
      Брэдли выволокли из хижины и сорвали с него рубашку. На щеке его блестела красная мокрая полоса. Мама Тэсс в длинной белой ночной рубашке стояла на коленях в дверях и с отчаянием в голосе умоляла отпустить ее сына. Лайонел замер у нее за спиной, глаза его расширились от ужаса, а руки сжались в кулаки.
      Негра столкнули со ступенек и швырнули к одному из столбов, которые поддерживали крышу, и связали руки за спиной. Главарь всадников неторопливо слез с седла, снял с седельной луки хлыст, длинный и черный, расходящийся на конце, и пощелкал им по земле.
      - Это что-то вроде предупреждения. - Голос мужчины, скрытого капюшоном, не был ни грубым, ни хриплым. Напротив, это был голос образованного человека. Искаженный ненавистью, но спокойный, он показался Летти знакомым. - Мы хотим, чтобы вы знали: нас не устраивает, что вы выступаете рупором этих проклятых "саквояжников". Вы больше не захотите быть ничьим представителем. Поверьте мне, не захотите.
      Люди в простынях отошли назад. Главарь отвел кнут за спину, опустил руку так, что длинная черная змея хлыста растянулась по земле. Он сделал глубокий вдох, повел плечами и начал поднимать руку вверх в широком замахе.
      - Довольно!
      Рэнни вышел из укрытия. В руке он сжимал ружье, положив палец на один из спусковых крючков.
      Главарь быстро повернулся. Голос его звучал раздраженно, но твердо:
      - Не вмешивайся в это, сынок.
      - Этот человек - мой друг. Это моя земля. Оставьте моего друга в покое. Убирайтесь с моей земли.
      Некоторое время стояла полная тишина. Горящими глазами Летти смотрела на Рэнни. Колеблющийся свет факела превратил его волосы в золотисто-красный шелк и придал коже бронзовый отлив. В какой-то момент показалось, что он не принадлежит этому бренному миру - он походил на древнего бога войны, величественного и страшного в своем гневе. Не было никаких сомнений в том, что Рэнни нажмет на курок своего ружья. Более того, чувствовалось, что он это сделает без малейшего сожаления, совсем не задумываясь о последствиях.
      И все же Летти знала, что он страшно уязвим - мужчина с душой ребенка, один против всех. Его могли обмануть, пересилить, ударить так, что он потеряет сознание, а это может привести к самым ужасным последствиям. От этой мысли Летти стало плохо. Сердце билось так часто, что было трудно дышать, земля поплыла у нее перед глазами. Никогда еще в своей жизни она так не боялась за другого человека. Никогда. Даже за Генри. Думать, что Рэнни, с его мягким характером и легким дразнящим смехом, будет умирать в такую чудесную лунную ночь, было невыносимо. Летти чувствовала, что превратится в калеку, если его убьют. Воспользовавшись тем, что главарь отвлекся, Лайонел встал на колени рядом с отцом и возился с веревками, стягивающими ему руки, осторожно поглядывая на мужчин, которые стояли к нему спиной. Мама Тэсс рыдала, и в рыданиях ее звучала вековая боль.
      Главарь шагнул к Рэнни, кнут волочился в пыли у него за спиной.
      - Это совсем не твое дело, сынок. Ты вмешиваешься в то, чего не понимаешь. Иди ложись спать и оставь это нам. Так будет лучше всего.
      - Я все понимаю. Убирайтесь с моей земли.
      - Речь идет о наших жизнях, наших семьях, домах, землях. Все, о чем мы мечтали и для чего трудились, отнимают у нас. Мы вынуждены сопротивляться.
      Летти заметила, что главарь немного дернул кнут за своей спиной, и он опять распрямился. Судя по всему, он собирался воспользоваться кнутом, чтобы оглушить Рэнни или выбить у него из рук ружье. Видит ли это Рэнни? Понимает ли?
      - Это и меня волнует, - сказал Рэнни, пристально глядя прямо в прорези на капюшоне вожака.
      Тот снова шагнул вперед и протянул свободную руку:
      - Ведь ты же не будешь наводить ружье на своих друзей и соседей, сынок. Отдай мне эту штуку.
      Люди в простынях придвинулись ближе, готовые броситься на Рэнни в любой момент. Не раздумывая больше ни секунды, Летти шагнула из укрытия на залитую лунным светом дорожку. С высоко поднятой головой она подошла к Рэнни и встала рядом с ним. Ее голос звучал отчетливо и многозначительно:
      - Я бы на вашем месте подумала. Если он что-то говорит, то, как правило, не шутит и будет действовать решительно. Очень решительно.
      Главарь взглянул на Летти, потом снова на Рэнни. Зло, но уже не так угрожающе он произнес:
      - Подай мне это ружье!
      Рэнни поднял оружие и навел черные зрачки стволов ему на грудь. Послышался двойной щелчок взводимых курков, от которого по телу Летти пробежали мурашки. Глаза Рэнни сверкнули в свете факела. Это можно было принять и за смех, и за приступ ярости или сумасшествия.
      - Каким концом? - спросил он.
      Ни один из людей в простынях не пошевелился. Где-то крикнул козодой; как будто ему в ответ, кукарекнул безмозглый петух на магнолии. Порыв ветра колыхнул простыни и понес дым факела вверх длинным серым плюмажем. Ночь стала вдруг жаркой и душной.
      - Я полагаю, - сказала Летти, - вам лучше всего сделать то, что вам говорят. И побыстрее.
      Люди в белых балахонах начали отступать назад к лошадям; их взгляды были прикованы к ружью в руках Рэнни. Главарь медленно и осторожно свернул кнут, в его неторопливых движениях было признание поражения. Повесив кнут на руку, он вскочил в седло и посмотрел вниз:
      - Мы этого не забудем.
      - И не забывайте.
      Они уехали. Красный огонек факела становился все меньше и наконец совсем исчез где-то на дороге. Брэдли, освобожденный от веревок, подошел к Рэнни. Его лицо, несмотря на темный цвет кожи, было серым, и все же он заставил себя улыбнуться:
      - Я тоже не забуду этого.
      Рэнни протянул руку, и они радостно, с облегчением обнялись. Рэнни негромко засмеялся:
      - Опять мы спасли свою шкуру.
      - Опять, - согласился Брэдли, - особенно мою.
      Рэнни быстро взглянул на Летти:
      - Мисс Летти очень помогла.
      - Да, очень, - сказал Брэдли, поворачиваясь к ней. - Поверьте, я страшно признателен.
      - Не стоит благодарности. - Если ее тон и был недостаточно учтивым, Летти ничего не могла с этим поделать. Она не могла не думать о том, какую опасность этот человек навлек на всех них. - Как вы думаете, почему они решили напасть на вас именно здесь?
      - Здесь тише, меньше людей, чем в городе. Они были уверены, что в Сплендоре им никто не помешает.
      - Вы так легко об этом говорите?!
      Негр покачал головой:
      - Это не было неожиданностью.
      - Тогда почему же у вас нет оружия?
      Вся взъерошенная, к ним подлетела мать Брэдли, ее страх превратился в гнев.
      - Потому что он глуп, вот почему! Глуп, потому что влез во всю эту кашу, глуп, потому что приезжает сюда, глуп, потому что позволил вытащить себя на улицу, не сопротивляясь.
      Брэдли опять покачал головой:
      - Если бы я убил или даже ранил одного из них, я был бы покойником. Покойники не могут заседать в Палате представителей.
      - Представителей кого, сынок? Этих "саквояжников"? Они же наши враги! Неужели ты этого не понимаешь? Им нет до тебя дела, они тебя не знают и знать не хотят. Они тебя используют, а потом выбросят, как тряпку, которая слишком истрепалась, чтобы ее стирать.
      - И все же я должен попробовать. Я не могу иначе.
      Это был все тот же спор, все те же навязчивые страхи. Никого, казалось, не беспокоило, никто даже не обратил внимания, что в это опасное дело оказался втянут Рэнни, что он нажил себе смертельных врагов, которые могут в любой момент появиться из ночной темноты. Летти вспомнила о том, как она испугалась, что его могут обмануть или убить, и ее снова обдало ледяным холодом. Она больше не могла оставаться здесь ни минуты, сохраняя спокойствие и учтивость.
      - Извините, - сказала она. - Увидимся утром.
      В ответ что-то пробормотал только Лайонел. Летти повернулась и быстро пошла по дорожке, все ускоряя шаг. Когда их голоса были уже не слышны, она подхватила юбки и побежала.