Экзорцист (№1) - Изгоняющий дьявола

Воскрешение Лазаря ушло в далекое прошлое. Никто из живых не слышал его смеха. Почему нет знамения?

Очень часто Дэмьену хотелось жить в одно время с Христом, видеть его, дотрагиваться до него, смотреть ему в глаза. О, мой Бог, дай мне увидеть тебя! Дай мне узнать тебя! Приди ко мне хотя бы во сне!

Сильная тоска охватила его.

Каррас сидел за письменным столом и держал ручку. Возможно, не время заставило архиепископа молчать. Видимо, он понял, что вера и любовь нераздельны.

Архиепископ обещал рассмотреть просьбу Дэмьена, но до сих пор пока ничего не сделал. Каррас написал письмо и пошел спать. Он с трудом проснулся в пять часов утра и пошел в часовню Уэйджель-Холла. Там Каррас достал гостию[3], вернулся в свою комнату и стал молиться.

«Et clamor meus ad te vemat», – с болью шептал он. – «Да приблизился к тебе вопль мой...»

Сосредоточившись, Дэмьен поднял гостию со смутным воспоминанием прежней радости. В этот момент он почувствовал на себе пристальный взгляд, светящийся издалека и несущий в себе давно потерянную любовь.

Священник разломил гостию над потиром.

– В мире я оставляю тебя. Мое смирение я отдаю тебе. – Дэмьен сунул гостию в рот и проглотил вместе с комком отчаяния, застрявшим в горле.

Когда месса была окончена, Каррас тщательно вытер потир и осторожно положил его в портфель. Затем быстро встал и пошел на вокзал. Священник торопился на утренний поезд в Вашингтон и уносил в своем черном чемоданчике боль и страдание.

Глава 3

Ранним утром одиннадцатого апреля Крис вызвала по телефону своего врача в Лос-Анджелесе и попросила его проконсультироваться у известного психиатра относительно Реганы.

– Что случилось?

Крис объяснила. На другой день после дня рождения она вдруг заметила резкую перемену в поведении и настроении дочери. Бессонница. Раздражительность. Приступы злости. Она разбрасывала вещи. Кричала без причины. Не ела. Вдобавок ко всему у нее появился избыток энергии. Она постоянно двигалась, бегала, топала ногами, прыгала и ломала вещи. Совсем не занималась уроками. Выдумала себе несуществующего друга. И совершенно ненормальными способами привлекала к себе внимание. – Например? – спросил врач.

Во-первых, этот стук. С тех пор, как Крис обследовала чердак, она слышала стук еще пару раз. При этом Регана находилась в своей комнате. Когда же Крис входила к ней, стук прекращался. Во-вторых, Регана постоянно «теряла» вещи в комнате: то платье, то зубную щетку, то книги, то туфли. Она жаловалась, что кто-то «двигает» ее мебель. В довершение всего утром после вечеринки в Белом доме Крис увидела, что Карл с середины комнаты передвигает письменный стол в спальне Реганы на прежнее место. Когда Крис спросила его, что он делает, он повторил свои слова «кто-то шутит» и отказался от дальнейшего обсуждения этого вопроса. Вскоре Регана пожаловалась матери, что ночью, пока она спала, кто-то опять переставил всю ее мебель.

После этого все подозрения Крис слились воедино. Стало ясно, что все это делает сама Регана.

– Ты имеешь в виду лунатизм? Она делает все это во сне? – Нет, Марк. Она делает это вполне сознательно. Чтобы привлечь к себе внимание.

Крис рассказала и о трясущейся кровати. Это повторилось еще дважды, и каждый раз Регана просилась спать вместе с матерью.

– Ну уж у этого может быть вполне реальная основа, – предположил врач.

– Нет, Марк, я не говорю, что кровать тряслась. Я сказала, что она говорит, будто кровать трясется.

– А ты уверена, что кровать не трясется?

– Нет.

– Возможно, это клонические судороги, – пробормотал врач. – Что-что?

– Температура есть?

– Нет. Ну и что ты думаешь по этому поводу? – спросила Крис. – Вести ее к психиатру?

– Крис, ты говорила про уроки. Как у нее с математикой? – А почему ты спрашиваешь?

– Ты мне не ответила, – настаивал Марк.

– Ужасно. То есть вдруг неожиданно стало очень плохо.

Марк замычал.

– А почему ты об этом спрашиваешь?

– Это один из признаков синдрома.

– Какого синдрома?

– Ничего серьезного. Но по телефону я не хочу строить никаких догадок. У тебя ручка рядом.

Марк хотел посоветовать ей хорошего терапевта в Вашингтоне.

– Марк, а ты не мог бы приехать и осмотреть ее сам? – Крис вспомнила про Джэми. Затянувшаяся инфекция. Врач прописал новый универсальный антибиотик. Выдавая лекарство в аптеке, фармацевт недоверчиво посмотрел на нее: «Не хочу тревожить вас, мэм, но это... Видите ли, это совсем новое лекарство, и некоторые врачи из штата Джорджия считают, что оно вызывает апласстическую анемию в...» Джэми. Джэми умер. И с тех пор Крис больше не доверяла врачам. Только Марку. Да и то не сразу, а по истечении многих лет.

– Марк, ну я прошу тебя, – взмолилась она.

– Нет, я не могу. Да ты не волнуйся. Это очень хороший врач. Возьми ручку.

Молчание. Потом:

– Ну ладно.

Крис записала фамилию.

– Пусть осмотрит ее и позвонит мне, – сказал врач. – И забудь о психиатре.

– Ты уверен в этом?

Марк объяснил ей, что обычно все торопятся с выводами и забывают простую вещь: болезнь тела очень часто начинается с болезни мозга.

– Что бы ты сказала, – продолжал он, – если была бы моим врачом, да простит мне Бог, а я бы поведал тебе, что меня мучают головные боли, ночные кошмары, тошнота, бессонница и искры перед глазами. К тому же я постоянно ощущаю беспокойство и неуверенность в работе. Ты бы, конечно, сказала, что я нервнобольной!

– Нашел кого спрашивать, Марк! Я-то уж знаю, что ты сумасшедший!

– А ведь это симптом опухоли в мозге, Крис. Проверь тело. Это во-первых. А там будет видно.

Крис сразу же позвонила терапевту и договорилась о приеме. Времени у нее было достаточно. Съемки закончились, по крайней мере для нее. Бэрк Дэннингс продолжал работать со «вторым составом», снимая второстепенные сцены.

* * *

Больница находилась в Арлингтоне. Доктора звали Самюэль Кляйн. Пока Регана раздраженно ожидала в смотровой, Кляйн усадил мать в своем кабинете и выслушал историю болезни Реганы. Крис рассказала все. Врач кивал, изредка что-то записывая в блокнот. Когда Крис упомянула трясущуюся кровать, доктор нахмурился. Крис продолжала:

– Марк насторожился, когда узнал, что у Реганы стало плохо с математикой. Почему?

– В смысле с уроками?

– Да, но в особенности с математикой. Почему?

– Давайте не торопиться, миссис Макнейл. Я должен сначала осмотреть ее.

Врач извинился и вышел. Он полностью осмотрел Регану, взял у нее анализы мочи и крови.

После этого Кляйн усадил Регану перед собой и беседовал с ней, наблюдая за ее поведением. Затем он вернулся к Крис и сразу принялся выписывать рецепт.

– Похоже, у нее гиперкинетическое расстройство нервов. – Что?

– Нервное расстройство. Так по крайней мере думаем мы. Сейчас мы точно не знаем, что при этом происходит в организме, но в таком возрасте это часто случается. Все симптомы налицо: ее чрезвычайная активность, темперамент, плохие дела с математикой.

– Да-да, с математикой. Но при чем тут математика?

– Она требует наибольшего сосредоточения. – Кляйн вырвал листок с рецептом из крошечного голубого блокнота и протянул его Крис.

– Вот вам рецепт на риталин.

– На что?

– Метилфенидат.

– Понятно.

– Будете давать по десять миллиграммов два раза в день. Я советую принимать одну порцию в восемь часов утра, а вторую в два часа дня.

– А что это? Транквилизатор?

– Стимулятор.

– Стимулятор? Да она сейчас и без этого...

– Состояние девочки не совсем соответствует ее поведению, – объяснил Кляйн. – Это форма перераспределения энергии. Реакция организма на депрессию.

– На депрессию?

Кляйн кивнул.

– Депрессия... – тихо повторила Крис.

– Вы здесь упомянули ее отца, – продолжал Кляйн.

Крис посмотрела на него:

– Так вы думаете, ее не надо показывать психиатру?

– Нет-нет. Давайте подождем и понаблюдаем за действием риталина. Мне кажется, в этом и будет отгадка. Подождем недели две или три.

– Вы считаете, что это нервы?

– Похоже, что так.

– А ее вранье? Оно прекратится?

Его ответ удивил Крис. Кляйн спросил, слышала ли Крис, чтобы Регана ругалась или употребляла неприличные слова.

– Никогда, – ответила Крис.

– Понимаете, это в какой-то степени похоже на ее вранье: так же нетипично для нее, как вы утверждаете. Но при некоторых нервных расстройствах может...

– Подождите-ка, – перебила Крис, пораженная его словами, – откуда вы знаете, что Регана употребляет неприличные слова. Или, может, я что-нибудь не так поняла?

Секунду Кляйн удивленно смотрел на нее, а потом осторожно сказал:

– Да, я хотел сказать, что она знает такие слова. А вы об этом не подозревали?

– Я и до сих пор об этом не подозреваю! О чем вы говорите?

– Ну, в общем, она нецензурно ругалась, пока я осматривал ее, миссис Макнейл.

– Да вы шутите! В это трудно поверить.

– Мне кажется, она сама не понимает того, что говорит, – успокоил ее врач.

– Я тоже так думаю, – пробормотала Крис. – Может, и не понимает.

– Давайте ей риталин, – посоветовал он. – Посмотрим, что будет дальше. А через две недели я снова ее осмотрю.

Кляйн взглянул на календарь, лежавший на столе.

– Значит, так. Давайте встретимся двадцать седьмого, в среду. Вам удобно? – спросил он, глядя на Крис.

– Да, разумеется, – ответила она, встав со стула, и смяла рецепт в кармане пальто. – До двадцать седьмого, доктор.

– Я поклонник вашего таланта, – улыбаясь, заметил Кляйн и открыл ей дверь.

В дверях Крис остановилась и, погруженная в свои мысли, прижала палец к губам. Потом взглянула на доктора:

– Так вы считаете, не надо к психиатру?

– Не знаю. Но самое простое объяснение всегда кажется самым лучшим. Давайте подождем. Увидим, что из этого получится. – Врач обнадеживающе улыбнулся. – А пока что постарайтесь не волноваться.

– Как?

Крис вышла.

По дороге домой Регана выпытывала у матери, что сказал ей доктор.

– Что ты нервничаешь.

Крис решила ничего не выяснять у Реганы относительно нецензурных выражений.

Но немного позже с Шарон Крис завела такой разговор. Ей необходимо было узнать, слышала ли Шарон, чтобы Регана ругалась.

– Конечно, нет, – удивилась Шарон. – Даже в последнее время ничего подобного не слышала. Но мне помнится, как однажды учительница рисования в ее присутствии выругалась (Крис специально нанимала человека, который учил Регану рисованию и лепке на дому).

– Давно это было? – спросила Крис.

– Нет, на прошлой неделе. Но ее-то ты знаешь. Может, она чертыхнулась или сказала что-нибудь вроде «чушь собачья».

– Да, кстати, ты что-нибудь говорила Регане о религии?

Шарон вспыхнула.

– Нет, совсем немного. Ты понимаешь, этот вопрос было трудно обойти. Она ведь задает так много вопросов и... ну... – Она беспомощно пожала плечами. – Мне было трудно. Подумай сама, как бы я ей все объяснила, не рассказав о том, что я сама считаю величайшим враньем?

– Расскажи ей все, а что есть правда – пусть сама выбирает.

* * *

В последующие дни, вплоть до вечеринки, которую давно запланировала Крис, Регана аккуратно принимала риталин. Крис сама следила за этим. Однако она не заметила никаких перемен к лучшему. Напротив, появились некоторые признаки ухудшения. Провалы памяти, забывчивость, нечистоплотность, жалобы на тошноту. Появился еще один способ привлекать к себе внимание (хотя прежние больше не повторялись): Регана уверяла мать, что в ее комнате чем-то отвратительно пахнет. Крис принюхивалась, но ничего не чувствовала. – Ты не чувствуешь? – Ты хочешь сказать, что и сейчас пахнет? – спросила Крис.

– Ну конечно!

– И на что это похоже?

Регана сморщилась:

– Как будто что-то горит.

– Да? – Крис опять принюхалась.

– Неужели не чувствуешь?

– Ну конечно, кроха, – солгала Крис. – Совсем немножко. Давай откроем окно и проветрим комнату.

На самом деле Крис не ощутила никакого запаха, но решила не спорить с Реганой, по крайней мере до следующего визита к врачу. Кроме того, у нее было полно дел. Во-первых, надо было готовиться к приему гостей. Во-вторых, требовалось дать окончательный ответ относительно сценария. Перспектива ставить фильм ей нравилась, но давать согласие второпях она не хотела. Между тем агент звонил ей ежедневно. Крис объяснила, что хочет знать мнение Дэннингса, поэтому отдала сценарий ему, и Дэннингс его читает.

В-третьих (и это было самое главное), у Крис провалились сразу две финансовые сделки: покупка обратимых облигаций с предварительным выплачиванием доходов и вклад капитала в ливийскую нефтедобывающую компанию. Таким образом Крис намеревалась избавить свои капиталы от уплаты налогов. Но дело обернулось против нее: нефти в Ливии не оказалось, а из-за подскочивших вверх доходов была объявлена срочная распродажа облигаций.

Для обсуждения этих и других проблем приехал менеджер Крис по вопросам бизнеса. Он прибыл в четверг. Переговоры длились всю пятницу. В конце концов Крис во всем согласилась со своим менеджером, который пришел от этого в веселое расположение духа. Лишь один момент вызвал его недовольство: Крис заявила, что хочет купить «феррари».

– Что? Новую машину?

– А почему бы и нет? Помнишь, я в одном фильме ездила на «феррари». Если написать на завод и напомнить им об этом, может быть, удастся устроить сделку? Как ты думаешь?

Менеджер так не думал. Он считал, что покупка новой машины была бы расточительством.

– Бен, в прошлом году я заработала восемьсот тысяч, а ты говорить, что я не могу купить какую-то дурацкую машину! Тебе это не кажется нелепым? Куда же девались деньги?

Бен напомнил ей, что большая часть денег лежит в банке. Потом представил ей полный список, куда утекают ее деньги. Федеральный подоходный налог, предстоящий федеральный подоходный налог, налог штата, налог на поместье, десять процентов комиссионных агенту, пять процентов ему, пять процентов агенту по рекламе, один процент с четвертью жертвуется фонду процветания кинематографа, затем шли расходы на туалеты самой последней моды, зарплата Уилли, Карлу и Шарон, управляющему в доме в Лос-Анджелесе, расходы, связанные с поездками в разные города, и, наконец, ежемесячные карманные расходы.

– Ты в этом году будешь еще сниматься? – спросил Бен.

– Не знаю. Ты считаешь, что это необходимо?

– Думаю, да.

Крис подперла руками подбородок и уныло посмотрела на него.

– Может, тогда купим «хонду»?

Бен ничего ей не ответил.

Немного позже Крис решила отложить в сторону все дела и занялась приготовлением к завтрашней вечеринке.

– Давайте не будем устраивать застолье. Сделаем ужин «а-ля фуршет». Приготовим рагу с мясным соусом, – предложила она Уилли и Карлу. – Стол поставим в углу гостиной. Ладно?

– Очень хорошо, мадам, – быстро согласился Карл.

– Как ты думаешь, Уилли, может быть, сделать на десерт салат из свежих фруктов?

– Это будет великолепно, – одобрил Карл.

– Спасибо, Уилли.

Крис пригласила на вечер интересную и разношерстную компанию. Кроме Бэрка («Только не напивайся, черт бы тебя побрал!») и молодого ассистента режиссера, она ожидала сенатора (с супругой), астронавта (с супругой), двух иезуитов из Джорджтауна, своих соседей, Мэри Джо Пэррин и Эллен Клиари. Мэри Джо Пэррин была седой толстушкой, прослывшей вашингтонской пророчицей. Крис познакомилась с ней на приеме в Белом доме, и та ей очень понравилась. Крис казалось, что эта женщина должна быть строгой, чопорной, но Мэри Джо Пэррин оказалась простой и добродушной женщиной.

Эллен Клиари, женщина средних лет, работала в госдепартаменте. В свое время, когда Крис увлекалась туризмом и путешествовала по России, Эллен Клиари работала в посольстве США в Москве. В последующие годы Крис с благодарностью вспоминала Эллен и, как только приехала в Вашингтон, тут же решила встретиться с ней.

– Послушай, Шар, а кто придет из священников? – спросила Крис.

– Точно не знаю. Я пригласила президента и декана, но мне кажется, что президент пришлет кого-нибудь вместо себя. Я разговаривала с его секретарем, и он сказал, что президенту обязательно нужно вечером быть в городе.

– Кого же он пришлет? – с интересом спросила Крис.

– Сейчас посмотрю. – Шарон порылась в своих записях. – Вот. Его помощник – отец Джозеф Дайер.

– Он из университета?

– Не уверена.

– Ну ладно, не все ли равно. Крис была немного разочарована – Следи завтра за Бэрком, – попросила она.

– Обязательно.

– Где Рэгс?

– Внизу.

– Знаешь, может быть, тебе лучше туда перенести машинку? Ты бы смогла печатать и заодно присматривать за девочкой. Ладно? Я не хочу, чтобы она подолгу оставалась одна.

– Неплохая мысль.

– Но это потом. А теперь иди домой. Занимайся созерцанием или поиграй с лошадками.

Приготовления подходили к концу. Крис вдруг опять почувствовала тревогу. Она попробовала смотреть телевизор. Но сосредоточиться никак не удавалось. Ей было не по себе. Что-то необычное чувствовалось во всем доме. Какое-то странное спокойствие. Как пыль, застывшая в бликах света.

К полночи все в доме спали. Это была последняя спокойная ночь.

Глава 4

Первой приехала Мэри Джо Пэррин вместе со своим сыном подростком Робертом. Последним прибыл розовощекий отец Дайер. Это был молодой человек маленького роста и очень хрупкого телосложения, робко глядевший на присутствующих сквозь очки в стальной оправе. Еще в дверях он извинился за опоздание:

– Никак не мог подобрать подходящий галстук.

Крис, опешив, посмотрела на него, а потом рассмеялась. Депрессия, длившаяся целый день, понемногу отступала.

Вино сделало свое дело. Уже без четверти десять гости разделились на небольшие группы и вели оживленную беседу.

Крис положила себе на тарелку дымящееся рагу и пошла искать Мэри Джо Пэррин. Она сидела на диване рядом с деканом иезуитов, отцом Вагнером. Крис при знакомстве коротко переговорила с ним и уже успела составить о нем свое мнение. Отец Вагнер был лысый, весь осыпанный веснушками, очень добродушный и внимательный человек. Крис подошла к ним и уселась по-турецки на полу перед столиком с кофе. Пророчица о чем-то весело щебетала.

– Продолжайте, Мэри Джо! – улыбнулся декан и насадил на вилку кусок рагу.

– Да-да, продолжайте, Мэри Джо! – поддержала его Крис. – Ого! Превосходное рагу! – похвалил декан. – Не очень горячее?

– Нет, в самый раз. Мэри Джо сейчас рассказывала, что когда-то жил на свете иезуит, который одновременно был и медиумом.

– А он мне не верит! – засмеялась пророчица.

– Это не совсем так, – поправил ее декан. – Я сказал, что в это трудно поверить.

– Он, наверное, был медиумом постольку-поскольку? засомневалась Крис.

– Да, конечно, – согласилась Мэри Джо. – Но ему удалось освоить даже левитацию.

– Я занимаюсь этим каждое утро, – спокойно заметил иезуит.

– А он проводил сеансы спиритизма? – спросила Крис у Мэри Джо.

– Разумеется, – ответила та. – Он был очень известен в девятнадцатом столетии. Его, пожалуй, единственного из всех медиумов не считали мошенником.

– А я утверждаю, что он не был иезуитом, – опять вмешался декан.

– О Господи, да был же, я вам говорю! – Мэри Джо засмеялась. – Когда ему стукнуло двадцать два, он присоединился к иезуитам и поклялся больше никогда не заниматься спиритизмом. Но его вскоре выгнали из Франции после одного спиритического сеанса, который он проводил прямо в королевском дворце. Вы представляете себе что он сделал? В середине сеанса он предсказал императрице, что сейчас ее коснется рука ребенка, дух которого вот-вот материализуется и станет осязаемым. Вдруг кто-то включил свет, и все увидели, что иезуит положил свою голую ногу на руку августейшей особы! Иезуит улыбнулся и поставил тарелку на столик.

– Ну все, больше не ждите от меня снисхождения, когда я буду отпускать вам грехи.

– Но вы же должны согласиться, что в каждом стаде должна быть одна паршивая овца.

– Наши паршивые овцы вымерли вместе с папами из семейства Медичей.

– А со мной один раз вот что произошло, – начала Крис.

Но декан перебил ее:

– Что, уже начинается исповедь?

Крис улыбнулась и заметила:

– Ну уж нет, я не католичка.

– Иезуиты тоже не католики, – усмехнулась Мэри Джо.

– Это сплетни монахов-доминиканцев, – возразил декан и обратился к Крис: – Извините, так о чем вы начали говорить?

– Мне кажется, я видела, как один человек возносился вверх. В горах Бутана.

Она рассказала об этом случае.

– Как вы считаете, это возможно? – спросила она, завершая рассказ. – Я вполне серьезно.

– А кто его знает? – Декан пожал плечами. – И вообще, что такое гравитация? Или, если уж на то пошло, что такое материя?

– Хотите знать мое мнение? – вмешалась Мэри Джо.

Декан ответил ей:

– Нет, Мэри Джо, я принял обет нищеты.

– И я тоже, – пробормотала Крис.

– Что такое? – заинтересовался декан, наклоняясь к ней. – Ничего особенного. Я о чем-то хотела спросить вас. Да, вы знаете маленький коттедж, который стоит за церковью? – Крис махнула рукой в неопределенном направлении.

– Святая Троица?

– Да, говорят, там проводится черная месса, – зловеще прошептала миссис Пэррин.

– Черная что?

– Черная месса.

– А что это такое?

– Мэри Джо пошутила, – ответил декан.

– Я знаю, – продолжала Крис. – Но я не разбираюсь в этих вещах.

– В общем, это пародия на католическую святую мессу, – объяснил декан. – Она связана с черной магией и колдовством. Поклонение дьяволу.

– В самом деле? Неужели такое возможно?

– Я не могу сказать точно. Хотя как-то слышал, что статистика утверждает, будто в Париже ежегодно черная месса проходит не менее пятидесяти тысяч раз.

– Как, в наше время? – удивилась Крис.

– Это только то, что я слышал.

– Да, а источник информации, наверное, секретная служба иезуитов? – поддразнила его миссис Пэррин.

– Совсем нет, – возразил декан, – я слышу внутренние голоса.

– Вы знаете, у себя дома в Лос-Анджелесе, – подхватила Крис, – я часто слышала жуткие рассказы о культах ведьм и колдунов. Но мне как-то не верилось, что это правда.

– Я уже сказал, что не могу ответить вам наверняка, – начал декан. – Но я знаю человека, который в этом разбирается. Это отец Джо Дайер. Где Джо?

Декан оглядел комнату.

– А, да вот же он! – воскликнул декан и указал на священника. Тот стоял около буфета спиной к ним. И уже второй раз накладывал себе в тарелку добавку.

– Эй, Джо!

Молодой священник обернулся. Лицо его решительно ничего не выражало.

– Вы звали меня, святой отец?

Иезуит поманил его пальцем.

– Ладно, подождите минуточку, – пробурчал Дайер продолжая наступление на рагу и салат. – Это наш единственный гномик среди всех служителей церкви, – с нежностью в голосе сказал декан. – У них в Святой Троице на прошлой неделе произошли осквернения. Джо говорит, что это, похоже, дело рук поклонников дьявола. Мне кажется, что он кое-что знает об этом.

– А что случилось в церкви? – заинтересовалась Мэри Джо Пэррин.

– Это так омерзительно. – Декана передернуло.

– Расскажите, мы все равно уже не едим.

– Нет уж, увольте, – запротестовал он.

– Расскажите!

– А вы разве не можете прочитать мои мысли, Мэри Джо? съехидничал декан.

– Я могла бы, – засмеялась она, – но считаю себя недостойной вторгаться в эту святая святых!

– Это противно, – предупредил декан.

Он рассказал об осквернениях. В первом случае старый ризничий нашел в церкви кучу человеческих испражнений на алтаре прямо перед молельней.

– Да, это мерзко, – сморщилась миссис Пэррин.

– А второе еще хуже того, – заметил декан.

Избегая фривольных мест и заменяя грубые слова на более приличные выражения, он рассказал, что к статуе Христа, стоящей недалеко от алтаря, кто-то прилепил огромный фаллос, вылепленный из глины.

– Ну что, вам еще не противно? – закончил он.

Крис заметила, что Мэри Джо действительно стало не по себе, потому что она сказала:

– Да, пожалуй, хватит. Я уж и не рада, что попросила вас рассказать об этом. Давайте переменим тему.

– Нет, я зачарована, – возразила Крис.

– Еще бы, я ведь очаровательный человек. – Эти слова произнес отец Дайер. Он застыл над ней, держа в руках тарелку. – Погодите минуточку, мне надо кое о чем переговорить с астронавтом.

– О чем же? – спросил декан.

С серьезным видом отец Дайер сказал:

– Что вы думаете о первом миссионере на Луне?

Все рассмеялись.

– Вы им как раз подойдете по размерам, – захихикала миссис Пэррин. – Они вас без труда засунут в носовое отделение.

– Нет, я не про себя, – поправил ее отец Дайер. Потом повернулся к декану и объяснил: – Я хотел договориться насчет Эмори.

– Это наш приверженец пресвитерианства, – пояснил Дайер женщинам. – На Луне ведь никого нет, а это как раз то, что ему нужно. Понимаете, он очень любит тишину и спокойствие.

– А каких грешников он будет там обращать? – спросила миссис Пэррин.

– Конечно же, астронавтов. Это ему подходит. Один или два человека, никаких толп. Парочка грешников и довольно.

Он с серьезным видом посмотрел на астронавта.

– Извините, – сказал Дайер и устремился к нему. – Мне он нравится, – улыбнулась миссис Пэррин – И мне тоже, – согласилась Крис. Затем повернулась к декану: – Что же все-таки у вас в том коттедже? – напомнила она о прерванном разговоре. – Или это страшная тайна? Что там за священник? Такой смуглый. Вы понимаете, о ком я говорю?

– Отец Каррас, – тихо сказал декан. На лице его появился оттенок грусти.

– Чем он занимается?

– Он наш советник. – Декан поставил рюмку на стол и повертел ее за ножку. – Прошлой ночью у него произошло большое несчастье. Бедняга!

– Что такое? – с участием спросила Крис.

– У него умерла мать.

Крис почувствовала, как ее охватывает жалость.

– Я не знала, – прошептала она.

– Он очень сильно переживает, – продолжал иезуит. – Она жила совсем одна и, наверное, пролежала мертвая несколько дней, прежде чем ее нашли.

– Как это ужасно, – пробормотала миссис Пэррин.

– Кто же нашел ее? – печально спросила Крис.

– Управляющий. Они, наверное, и до сих пор об этом не знали бы, если б... Просто ее соседи пожаловались, что у нее днем и ночью играет радио.

– Как это грустно, – тихо промолвила Крис.

– Извините меня, мадам.

Перед ней стоял Карл. Он держал поднос с рюмками и стаканами.

– Поставь сюда. Карл, пожалуйста.

Крис сама любила разносить вино гостям. Ей казалось что это прибавляет вечеру особую интимность и очарование – Ну ладно. Начнем с вас. – Она предложила вина декану и миссис Пэррин, потом обошла всю комнату, угощая гостей.

Дайер и астронавт, не обращая ни на кого внимания продолжали свою беседу.

– На самом деле я не священник, – услышала Крис голос Дайера. Он положил руку на плечо астронавту который смеялся и все никак не мог успокоиться. – Я скорее, передовой раввин. Через некоторое время Крис услышала, как Дайер спросил у астронавта:

– Что такое космос?

Астронавт пожал плечами и ничего не ответил. Дайер нахмурился и недовольно произнес:

– А ведь вы должны знать.

Крис стояла рядом с Эллен Клиари. Они вспоминали поездку в Москву. Вдруг Крис услышала знакомый резкий и злобный голос, доносившийся из кухни.

О Боже! Это Бэрк!

Он уже кого-то ругал.

Крис извинилась и быстро направилась в кухню. Дэннингс отчаянно орал на Карла, а Шарон безуспешно пыталась успокоить его.

– Берк! – закричала Крис. – Прекрати сейчас же!

Дэннингс не обратил на нее никакого внимания и продолжал орать. От злости на губах у него выступила пена. Карл с безучастным выражением лица стоял около раковины и, сложив руки, смотрел прямо в лицо Дэннингсу.

– Карл! – воскликнула Крис. – Может быть, ты уйдешь отсюда? Убирайся! Ты что, не видишь, в каком он состоянии?

Но Карл так и не сдвинулся с места, пока Крис буквально не вытолкнула его за дверь.

– Нацистская свинья! – орал ему вслед Дэннингс, потом добродушно посмотрел на Крис и потер руки в предвкушении вкусного.

– А что у нас на десерт? – как ни в чем не бывало спросил он.

– На десерт! – Крис в ужасе схватилась за голову.

– Но я же голоден! – пожаловался Берк.

Крис повернулась к Шарон:

– Накорми его! Мне надо укладывать Регану. И, пожалуйста, Бэрк, ради всего святого, веди себя прилично! Там священники! – Она указала на гостиную.

Бэрк в изумлении поднял брови, и в его глазах блеснул неподдельный интерес.

– И ты тоже заметила? – искренне изумился он.

Крис вышла из кухни и спустилась вниз к Регане. Дочь весь день играла одна. Сейчас она занималась планшеткой. Регана была сосредоточенна и, казалось, ничего не замечала вокруг. Ну ладно, по крайней мере она не настроена агрессивно. В надежде как-то развлечь Регану Крис повела ее в гостиную и представила своим гостям.

– Какое прелестное дитя! – восхитилась жена сенатора. Регана вела себя подозрительно хорошо, кроме, пожалуй, одного момента, когда при знакомстве с миссис Пэррин она замолчала и не ответила на рукопожатие. Но пророчица отшутилась:

– Знает, что я мошенница, – и весело подмигнула хозяйке дома. Немного позже она сама с любопытством взяла руку Реганы и слегка сжала ее, будто хотела нащупать пульс. Регана отдернула руку, и глаза ее злобно заблестели.