Зная, что Ангус и еще десять человек абсолютно трезвы, поскольку ничего не пили, Дункан шепотом пояснил:

— Им всем не до нас, миледи. Пойдем. — Он помог Бет подняться и вывел ее во двор.

Воздух вокруг них словно замер. Обычно в это время суток так и бывало, но Дункан знал, что очень скоро подует свежий ветер с моря, способствующий хорошему сну, особенно если человек ляжет в собственной кровати.

Осмотрев двор и не заметив ни души, Дункан словно бы ненароком увлек Бет к сараю с сеном.

— Ты сегодня такая красивая, — проговорил он.

— Я? Красивая? — фыркнула Бет. — Верно говорят…

— Что говорят?

— Что чем ближе время закрытия, тем очаровательнее становятся женщины.

— Я тебя не совсем понимаю… — Дункан обнял ее рукой за талию.

— А этого и не требуется. — Остановившись, Бет повернулась к нему лицом: — Как тебе сегодня Флора?

Вот как! Значит, несмотря на все его усилия, она никак не может выбросить Флору из головы.

Ласково проведя пальцем по щеке Бет, Дункан ответил:

— Она как наперстянка [25], Бет. На нее приятно смотреть, но принимать ее, даже в маленьких дозах, очень опасно.

— А… — Бет отвернулась. Дункан схватил ее за руку:

— Ты знаешь, что делает наперстянка?

— Нет, но я догадываюсь, что Флора в постели наверняка творит чудеса.

Повернув ее к себе лицом, Дункан прижал Бет к своей груди и с жаром проговорил:

— Мне об этом ничего не известно, потому что я никогда не спал с этой женщиной и не стану спать. Я поклялся тебе в верности и сдержу свое слово. — Он осторожно провел большим пальцем по нижней губе Бет, наслаждаясь ее мягкостью. — Лучше тебя никого нет. Я даже не смел надеяться, что у меня будет такая жена.

Бет пристально взглянула на него и почувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы.

— По правде говоря, Дункан, мне очень хочется тебе поверить, но я по опыту знаю: делать этого не следует. Ты же не поверил мне, когда я рассказала тебе, кто я и откуда.

Дункан сокрушенно вздохнул. Бет абсолютно права. Если она говорит правду и действительно перенеслась сюда из двадцать первого века, значит, он должен был жениться не на ней, а на одной из женщин, которых обнаружил в карете мертвыми. Олбани об этом пока знать незачем, однако подтверждением ее слов служили и умение плавать, и быстрая реакция, когда она спасла Флору, в то время как все окружающие растерялись, и ее отношение к Блэкстоуну, и все ее несколько странное поведение. Кроме того, она знала о его дневнике, могла перечислить все те события, которые случились в его жизни и о которых он написал; в то же время она не знала латыни и не умела читать на этом языке.

— Детка, чтобы тебе поверить, требуется огромное воображение.

Бет кивнула:

— А что, если ты тоже призовешь на помощь все свое воображение?

Задумавшись, Бет медленно провела руками по его груди и наконец, подняв голову, взглянула ему в глаза.

— Дункан, я хочу тебе верить. Ужасно хочу. Просто пока не знаю, смогу ли.

— О детка! — прошептал Дункан. Бет хочет, чтобы он завоевал ее доверие, и это вполне справедливо, учитывая весь ее предыдущий опыт и то, как он с ней обошелся.

Тут же решив, что станет первым шагом на пути к этому, он ласково спросил:

— Можно мне тебя поцеловать, детка?

Не отводя взгляда от его серебристого воротника, Бет кивнула:

— Тогда пойдем.

Он увлек ее в глубину сарая и сразу заключил в объятия. Бет не выказала никакого сопротивления, и это его несказанно обрадовало.

Вдыхая сладкий запах сена, Дункан запрокинул ей голову и прильнул к ее губам. К его удивлению, Бет ответила на его поцелуй, а когда он усилил натиск, она приоткрыла губы, и его язык медленно скользнул во влажную, пахнущую вином мякоть ее рта.

Сердце Дункана запело от радости: она хочет его, хочет, несмотря ни на что.

Он прислонил Бет спиной к стойке сарая, прижался к ее животу восставшим жезлом, и — о чудо! — Бет застонала и зарылась руками в его волосы.

Дункан понял: больше она его не оттолкнет.

Когда руки его скользнули вверх по ее телу и, добравшись до груди, медленно погладили левую грудь, он почувствовал, как исступленно бьется сердце Бет.

Инстинкт самосохранения шепнул ей: «Постой, не делай глупостей», как только большой палец начал теребить упругий сосок. Но, Боже, как же Бет по нему соскучилась!

Дункан сжал ее ягодицы, рывком притянул ее к себе, и Бет почувствовала, насколько он возбужден. Поцелуй становился все жарче, и у нее подкосились колени. Дункан медленно провел своим набухшим членом вниз и вверх по ее животу, и Бет застонала.

Пока она пыталась взять себя в руки, губы Дункана оторвались от ее губ и начали спускаться вниз по шее, потом еще ниже, пока наконец не коснулись высокой груди.

— Какая же ты вкусная, Бет, — прошептал Дункан. Не успела Бет и глазом моргнуть, как он расшнуровал платье, и ее груди забелели в лунном свете.

Он коснулся языком упругого соска, потом осторожно взял его в рот и принялся сосать с явным наслаждением. Бет не возражала: по ее телу вдруг разлилось блаженное тепло, а в животе возникло сладостное ноющее ощущение, и она глухо застонала. Она застонала еще раз, когда Дункан обратил свое внимание на другую грудь, оставив уже обласканную охлаждаться под легким ветерком, проникавшим в сарай. О Господи, как же ей хорошо, подумала Бет, упиваясь дивными ощущениями.

Наконец он оторвался от ее груди, и его язык заскользил по ребрам. «Не нужно», — хотела запротестовать Бет, но не успела: к ее удивлению, Дункан опустился перед ней на колени.

— О Боже, что ты делаешь? — Она запрокинула ему голову и заглянула в глаза — они сияли, словно серебро.

— Ш-ш, миледи, — прошептал Дункан. — Я должен искупить свою вину, так не лишай меня этой возможности.

Руки его осторожно скользнули с бедер Бет вниз и, добравшись до лодыжек, забрались под юбку и начали подниматься вверх по икрам, потом все выше и выше, пока не остановились на бедрах. Не сводя с нее глаз, Дункан принялся медленно их поглаживать.

— Какая у тебя бархатистая кожа, миледи, — проговорил он, запечатлев на ее бедрах нежный поцелуй. — Как шелк.

Бет прижалась спиной к стойке сарая и, чувствуя, что долго так не выдержит, уперлась руками ему в плечи.

Разумеется, ей не следовало позволять Дункану подобные вольности — она должна держать его на расстоянии и заставить на коленях вымолить прощение… На Бет ничего не могла с собой поделать. Прикосновения Дункана были настолько приятными, а ласки такими упоительными, что у нее голова шла кругом. И потом, она ведь любит его, любит, несмотря на его взрывной характер. К тому же он извинился перед ней, и он ее муж — так как же она может его оттолкнуть…

Широкие заскорузлые ладони Дункана сжали ее ягодицы, в то время как губы исподволь подбирались к тому месту, где соединялись ноги.

Почувствовав, как горячее дыхание коснулось завитков волос, Бет так и ахнула. Здравый смысл по-прежнему взывал к ней: «Хватит! Останови его! Ведь в любую минуту сюда может кто-нибудь войти» — но она не хотела, чтобы он останавливался, надеясь, что впереди ее ждут еще не изведанные, новые ощущения и они наверняка будут необыкновенно приятными.

Поцеловав Бет в то место, где соединялись ноги, Дункан почувствовал, что она вздрогнула всем телом, и, подняв голову, взглянул на нее. Похоже, ей приятны его ласки.

Прижав плечами ее колени, чтобы они, не дай Бог, не подкосились, Дункан раздвинул упругие завитки волос, коснулся языком заветного местечка и услышал, как Бет сдавленно застонала. Он поднял голову: Бет стояла, до боли прикусив нижнюю губу. Итак, она не возражает против способа извинения, который он избрал. Отлично!

Он принялся ласкать ее языком. Стоны Бет становились все громче, все сладострастнее, а когда язык Дункана скользнул внутрь, она вцепилась ему в плечи и задрожала всем телом.

Она хочет его, определенно хочет, но Дункан не собирался пока удовлетворять ее желание до конца. Пусть немного помучается, как мучился он все последние шесть ночей, дрожа от страсти, мечтая лишь об одном: сделать Бет своею.

Когда наконец Бет тихонько прошептала его имя, Дункан оторвался от нее и поднял голову: она смотрела на него затуманенными глазами.

— Ты хочешь меня, миледи? — спросил он.

Облизнув губы, Бет с трудом кивнула, и Дункан поднялся. Крепко прижав ее к себе, он впился в ее губы страстным поцелуем, после чего подхватил Бет на руки и почти не ощутил ее веса — настолько она была легкая.

Слегка попятившись, почувствовав ногами сено, он сел, и тогда обхватив его обеими руками за шею, Бет с не меньшим жаром ответила на его поцелуй и зарылась руками в его волосы. Дункан лихорадочным движением отодвинул в сторону мешавший килт, чтобы Бет смогла обхватить его ногами.

Как только она уселась на него верхом, он прервал страстный поцелуй и прошептал:

— Ну же, миледи…

И в ту же секунду он почувствовал, что уже входит в сладостную влажность. С губ его сорвался тихий стон, и Бет тоже глухо застонала. На сей раз она сама прильнула к его губам и, обхватив руками его лицо, принялась медленно приподниматься и опускаться. Еще никогда за всю свою тридцатилетнюю жизнь Дункан не видел, чтобы женщина с такой готовностью отвечала на его ласки.

Ощущая легкий ветерок, коснувшийся ее упругих сосков, Бет принялась медленно двигаться. Открыв глаза, она увидела, что Дункан лег на спину. Его искаженное страстью лицо покрылось потом, серо-голубые глаза уставились на ее качающиеся груди. Желая посмотреть, как он отреагирует, Бет легонько затеребила сосок, точно так же, как совсем недавно делал Дункан. Глаза его вспыхнули огнем, он прерывисто застонал и накрыл ее руку своей рукой.

Больше Бет не смогла выдерживать этой сладостной пытки. Внутри у нее разлилась горячая волна, и, содрогнувшись в экстазе, она рухнула Дункану на грудь.

Вне себя от желания, Дункан сжал обеими руками ее бедра и с силой вонзился в нее раз, другой, третий, а затем, громко вскрикнув, последовал ее примеру.

Несколько секунд спустя, когда его охватила блаженная истома, он обнял Бет, прижал ее к себе и стал вслушиваться в ее ровное дыхание. Как же им хорошо друг с другом, с улыбкой подумал он.

Пока Дункан лежал, постепенно приходя в себя и удивляясь тому, что ему для этого требуется столь много времени, его вдруг поразила страшная мысль. Что же он наделал! В порыве страсти он не успел вовремя выйти из" нее.

— Бет?

Оторвав голову от его груди, она улыбнулась:

— Да, милорд?

— Ты когда-нибудь ударялась головой?

Он вовсе не собирался задавать ей этот вопрос и сам не понимал, почему спрашивает об этом, но тем не менее…

— Не помню, а что? — проговорила Бет, приподнявшись на локте.

О Господи! Только бы она не забеременела! Впрочем, не многие женщины беременеют с первого раза. Например, его мать. Клянясь, что если на этот раз пронесет, то впредь он будет осторожнее, Дункан вздохнул:

— Ничего, так.

Погладив его по поросшей курчавыми волосами груди, Бет прошептала:

— Все прошло просто великолепно.

— Это точно, — улыбнулся он. — Учитывая то, как ты стонала и выкрикивала мое имя…

— Да ну тебя! — Упершись руками в его грудь, Бет попыталась сесть, но Дункан оказался проворнее.

Опрокинув Бет на спину, он вновь устроился у нее между ног.

— Не обижайся, моя хорошая, я просто тебя дразню. — Он нежно ее поцеловал. — Ты даже представить не можешь, как мне было хорошо.

— Мне тоже.

Дункан довольно хмыкнул.

— Я могу рассчитывать на подобное извинение, когда мы в следующий раз поссоримся? — спросила Бет.

Проведя пальцем по ее припухшим губам, Дункан покачал головой:

— Нам вовсе не обязательно ссориться для того, чтобы заниматься любовью. Ты можешь… — он не спеша поцеловал ее, наслаждаясь сладостью ее губ, — вновь пригласить меня в свою спальню.

— Вот как? — Бет пристально взглянула ему в глаза. — Тебе хочется поспать в теплой постельке?

— Вовсе нет! Я мог бы до конца дней своих спать на сене, только бы ты согласилась быть со мной рядом.

Она обхватила его лицо руками. Казалось, взгляд ее стремился проникнуть в его душу.

— Дункан, выскажись яснее.

— Хорошо. Я не хочу больше с тобой ссориться, не хочу проводить все дни, терзаясь сомнениями, простишь ты меня или нет. — Дункан взял ее за плечи. — И мне не нравится, когда Брюс целует твою руку. — Он нахмурился. — Определенно не нравится.

— Только Брюс? А другие мужчины?

— Не шути этим, миледи. — Дункан откинулся на спину, увлекая Бет за собой. — Ты моя, только моя, и я буду твоим рабом до тех пор, пока смерть не разлучит нас. — Он убрал волосы с ее лба. — Ты хорошо меня поняла?

— Да, муж мой. Но и ты запомни: то, что позволено гусям, позволено и пастуху. — Дункан непонимающе нахмурился, и Бет пояснила, барабаня пальцами по его груди: — Я не потерплю, чтобы ты заглядывался… я уж не говорю о большем… на других женщин.

Дункан улыбнулся, польщенный ее ревнивым тоном. Глядя в ее обеспокоенное лицо, он решил, что с сегодняшнего дня и впредь будет предельно осторожен и не станет в присутствии Бет смотреть на хорошеньких девушек.

— Договорились.

И тут Бет вздохнула с таким облегчением, что у него замерло сердце. Неужели она и в самом деле думает, что он может увлечься кем-то, после того как познал такую радость обладания ею? Но это же просто глупо.

В этот момент из открытых окон замка раздался громкий смех, эхом пронесшийся по двору.

— Что ж, раз обо всем договорились, нам пора возвращаться. — Дункан поцеловал кончики пальцев Бет и, бросив взгляд на ее растрепанную голову, заметил: — Боюсь, если мы вернемся в таком виде, в каком пребываем сейчас, все в зале поймут, чем мы занимались. — Ухмыльнувшись, он вытащил из ее распущенных волос длинную соломинку.

Бет машинально подняла руки к голове.

— Вот черт!

— Совершенно верно.

Поднявшись, Дункан помог Бет встать и отряхнулся. Сено так и полетело из его одежды. Бет же оказалось достаточно лишь поправить платье.

— Мне больше нравится, когда у тебя распущенные волосы, миледи. — Он встряхнул ее головной убор.

— Мне тоже. Но если я буду ходить с непокрытой головой, разговоров не оберешься. — Разделив густые волосы на две части, Бет заплела одну из них в косу и протянула руку за сеткой, которую Дункан неохотно протянул ей.

Закончив туалет, Бет спросила:

— Ну как, я достойно выгляжу?

— Как всегда, — ответил Дункан и поцеловал ее в кончик носа.

В ярко освещенном холле Дункан снял соломинку с головного убора Бет, бросил ее на пол и только тогда заметил все понимающий взгляд Рейчел. Он подмигнул ей поверх головы жены. Легкая улыбка тронула губы Рейчел, но уже в следующую секунду исчезла, и она указала глазами на противоположный конец зала, где Дункан увидел Ангуса, Шона и Тома — они сошлись лицом к лицу с тремя людьми Брюса с таким воинственным видом, что нетрудно было догадаться: еще секунда, и начнется драка.

— Черт! — воскликнул он.

Бет, все еще находясь под впечатлением только что пережитой бурной страсти, прошептала:

— О чем ты, милый?

Однако, проследив за его взглядом, она испуганно ахнула:

— О Господи!

— Оставайся здесь, миледи, а я пойду узнаю, что произошло, — распорядился Дункан.

Он скосил глаза на Брюса, которому, казалось, было абсолютно наплевать на то, что сейчас в зале начнется драка.

Бет тоже взглянула на Брюса. Почему, черт подери, он восседает за столом, невозмутимый, словно Будда, в то время как половина его людей готовы разнести все в зале в клочья?

Потом она отыскала взглядом Флору — та стояла, прислонившись к стене, неподалеку от разъяренных мужчин. Может быть, эта особа вздумала с кем-то пофлиртовать и тем самым вызвала гнев мужчин? На лице красотки Бет увидела такое негодование, что сочла свое предположение вполне вероятным. Черт бы побрал наглую стерву!

Бет в своей жизни довелось видеть множество драк, особенно когда она работала в баре. Неприглядное зрелище. Прикусив губу, она обвела глазами зал и остановила взгляд на мужчинах, к которым направлялся Дункан.

В этот момент еще несколько человек вскочили на ноги: вид у них был крайне возбужденный. Бет взглянула на Брюса. Тот самодовольно ухмылялся.

Так вот оно что! Этот подонок дожидается, когда дело дойдет до рукопашной!

Представив себе, что весь ее тяжелый труд пойдет насмарку, Бет схватила пустую кружку и, наплевав на то, с одобрением отнесется к ее действиям Дункан или нет, несколько раз с силой стукнула ею по столу, решив во что бы то ни стало разрядить ситуацию, пока мужчины обоих кланов не поубивали друг друга.

Внезапно в зале воцарилась мертвая тишина. Стараясь, чтобы голос ее прозвучал как можно громче, Бет крикнула:

— Всем слушать меня!

Когда присутствующие в зале недоуменно воззрились на нее, пытаясь понять, что она задумала, Бет медленно и с чувством, насколько позволяли ее актерские способности, продекламировала:

— Раз в тоскливый час полночный я искал основы прочной…

Ссутулившись, как старая карга, она пошла по центральному проходу, маня за собой всех желающих.

— …Для своих мечтаний — в дебрях теософского труда… Бет заметила, как глаза Кари вспыхнули — похоже, она сообразила, что задумала ее госпожа, и громко воскликнула:

— Слушайте! Наша госпожа рассказывает балладу трубадура.

Бет медленно повернулась, и голос ее понизился до драматического шепота:

Истомлен пустой работой, я поник,

Сморен дремотой,

Вдруг негромко стукнул кто-то.

Словно стукнул в дверь…

Да, да!

Бет постучала по ближайшему столу.

Видя, что почти все представители обоих кланов смотрят на нее широко раскрытыми глазами, она облегченно вздохнула. Однако еще слишком многие разрывались между желанием послушать балладу и ввязаться в драку, поэтому Бет вновь сделала знак следовать за ней.

«Верно, гость, — пробормотала я. —

Гость стучится в дверь…

Да, да!

Гость пожаловал сюда».

К ее облегчению, еще несколько человек отошли от Дункана и последовали за ней в дальний конец зала.

Помню я ту ночь доныне,

Ночь январской мглы и стыни,

Тлели головни в камине, вспыхивая иногда…

Наконец, когда Бет остановилась посередине зала и, чувствуя на себе восхищенные взгляды, мысленно извинилась перед Эдгаром По за то, что несколько изменила «Ворона», желая, чтобы ее лучше поняли.

Я с томленьем ждал рассвета; в книгах не было ответа,

Чем тоска поможет эта той, ушедшей навсегда,

Что звалась Ленор,

Теперь же, в сонме призрачном, она —

Безымянная звезда.

Внезапно Бет услышала восторженный шепот. От всей души надеясь, что ей удалось завоевать внимание присутствующих сказкой о потерянной любви, она взглянула в ту сторону, куда направился Дункан, и увидела, что его нет. Зато жаждущие подраться наконец успокоились, и лишь двое еще стояли, сжав кулаки, и возбужденно переговаривались.

Бет мысленно поблагодарила свою учительницу, которая преподавала английскую литературу в десятом классе и как-то заставила ее в качестве наказания вызубрить наизусть восемнадцать балладных строф.

Шорох шелковой портьеры напугал меня без меры:

Смяла, сжала дух мой бедный

Страхов алчная орда…

К тому времени, когда она добралась до конца стихотворения, Дункан с Брюсом так и не появились в зале, равно как и Айзек, а Флора и Рейчел присоединились к стоявшей перед ней толпе. Заметив, что Флора утирает слезы, Бет была крайне удивлена: она никогда не отличалась умением читать стихи.

— Еще, миледи! — крикнул кто-то.

— Да, еще! — подхватил другой. — Только на сей раз что-нибудь веселое, миледи.

Веселое? Боже правый, что же им рассказать? Бет лихорадочно стала перебирать все фильмы, которые когда-то смотрела, но не могла припомнить ничего подходящего: у всех были слишком современные сценарии. Внезапно на память ей пришла «Белоснежка», и Бет улыбнулась — если сказка не понравится взрослым, то детям — наверняка.

Неожиданно подумав о том, что ее собственная жизнь стала похожа на сказку, она начала:

— В одной далекой стране жили-были…

Флора внимательно смотрела на жену Дункана, рассказывающую о каких-то дурацких гномах и об отравленном яблоке. Вот потеха!

Впрочем, если бы не леди Макдугал, вчера она была бы уже мертва. Кроме того, Бет, похоже, испытала на себе, что такое потерянная любовь, если, конечно, сказка про ворона соответствует действительности. Очень может быть, что она познала в своей жизни столько горя, сколько никому из присутствующих и не снилось. А раз так, она не допустит, чтобы ее убили. Она поможет ей, но только в этом.