Пролог

Отель «Сент-Риджис»

Нью-Йорк

С того момента, как он представился мисс Катрин Элизабет Падцинг, Том Силверстейн, управляющий имением, мечтал только об одном — о виски, об этой «живой воде», живительной влаге. Сорт, год изготовления значения не имели. Лишь бы его было много.

Пока он вылезал из своего измятого пиджака, перед глазами — о ужас! — опять, уже в который раз, возникла мисс Паддинг, новоиспеченная наследница замка Блэкстоун, безмятежно улыбавшаяся ему из-за своего рабочего стола в административно-хозяйственной части отеля все то время, пока он рассказывал ей о наследстве и о перспективах, с ним связанных.

И когда она входила следом за ним в ближайший полицейский участок, где потребовала, чтобы у него взяли отпечатки пальцев и допросили, с лица ее по-прежнему не сходила улыбка. Правда, нужно отдать ей должное, она рассыпалась в извинениях, после того как полицейские подтвердили, что он именно тот, за кого себя выдает. Тем не менее Тому потребовались весь день и почти весь вечер, чтобы убедить ее, что в ее же собственных интересах отправиться вместе с ним в Шотландию и по крайней мере взглянуть на доставшийся ей в наследство замок.

Швырнув кейс на кровать гигантских размеров, Том вытащил из бара хрустальный графин с надписью «скотч», потом стакан, налил себе на два пальца виски, одним глотком осушил его и снова налил. Не выпуская стакана из рук, он снял телефонную трубку и набрал номер. Любимая жена Маргарет, которая очень скоро должна была родить, сняла трубку после первого же гудка.

Услышав ее голос, Том почувствовал такое облегчение, какого никогда бы не добился с помощью спиртного.

— Как ты себя чувствуешь, любовь моя? — спросил он.

— Хорошо. Где ты был? Я чуть с ума не сошла от беспокойства!

Силверстейн нехотя поведал жене, обладавшей великолепным чувством юмора, как прошел день. К ее чести, она сумела — хотя он догадывался, с каким трудом ей это далось, — подавить смех и сочувственно прошептать:

— Бедненький ты мой… — А потом вдруг спросила: — Значит, мисс Паддинг приедет?

— Да. Мы с ней приедем вместе, но не раньше чем через неделю.

— Ну и хорошо, — вздохнула Маргарет. — У меня будет время хоть немного прибраться.

— О Господи! Что его светлость натворил на этот раз? — обеспокоенно спросил Том, чувствуя, как у него внезапно заболела переносица.

— Как только ты уехал, он вышвырнул все вещи старика, от цилиндра до шлепанцев, во двор замка. Даже телевизор, который вдребезги разбился. Стыд, да и только.

Тому и самому не слишком нравился предыдущий наследник, но разбивать телевизор…

Он сжал переносицу в попытке успокоить боль.

— Могло бы быть и хуже.

— Если верить твоему отцу, это действительно так.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты сама туда ехала, любовь моя.

— Не беспокойся, Том, у меня слишком большой срок, чтобы я могла выдержать еще одну поездку в замок в твоей утлой лодчонке. Пошлю туда парочку крепких парней. Лучше скажи мне как выглядит эта мисс Паддинг. Хорошенькая? Как ты думаешь, она понравится его светлости?

— Откуда я знаю? Эти американки так малюются.

— Том, у меня нет никакого настроения…

— На первый взгляд она довольно привлекательная, но, я подозреваю, без косметики на нее и внимания не обратишь.

— О Господи! — Секунду помолчав, Маргарет задала еще один вопрос: — Но волосы у нее по крайней мере рыжие? Ты же знаешь, его светлость питает слабость к рыжеволосым женщинам.

— Боюсь, они серые, как у церковной мыши, любовь моя.

— Жаль. Я так надеялась, ради нашего сына…

— Да-да, я знаю.

Начиная с 1408 года каждый мальчик, носивший фамилию Силверстейн, должен был обучаться праву и экономике — даже если он не питал никакой склонности к данным предметам, — чтобы по окончании учебного заведения служить управляющим лэрда [1] замка Блэкстоун и его поверенным. Такая же участь ожидает и его сына, который вскоре родится, если только…

— Чтобы ты хоть немного утешилась, хочу сказать тебе, что мисс Паддинг далеко не дура, — заметил Том. — Она спросила меня, нет ли в Блэкстоуне привидений.

— И что ты ей ответил, Том?

— Что ни разу не видел ни одного привидения.

— Том! Ты же знаешь, в книге записано, "что как управляющий ты не имеешь права лгать наследнику. А неполная правда — это та же ложь.

— Но я его и в самом деле никогда не видел. Слышал — да. Терпел его надменность и вспыльчивость — да, но ни разу он не счел меня достойным своего августейшего присутствия, так что я не солгал.

Вздохнув и выдержав длинную паузу, Маргарет шепотом спросила:

— А что, если мисс Паддинг — та самая?

Том прекрасно понял, что Маргарет имела в виду: проклятие, направленное на их лэрда и достигшее цели, видимо, сразу же после его смерти, позднее обнаружили на могильной плите — оно было выгравировано на ней неровными буквами.

Перед глазами Тома заплясали слова:

— Любовь моя, мы не узнаем ответа на этот вопрос, — так же шепотом ответил Томас Силверстейн, двадцать третий по счету управляющий Дункана Ангуса Макдугала, — если только он не возьмет ее.

Глава 1

Драсмур, Шотландия

Зевнув, Дункан Макдугал, лэрд замка Блэкетоун, вытянулся на своей огромной кровати и чертыхнулся, почувствовав ядовитый запах любимых сигар Роберта Шеффилда. Восемь недель прошло со дня смерти старика, а вонь никак не выветрится, висит над комнатой, словно пелена.

Кто же будет следующим?

Хорошо бы на сей раз не любитель сигар, подумал Дункан. С другой стороны, уж лучше такой наследник, чем вообще никакого. Он боялся за свой дом, где провел столько столетий, находясь между жизнью и смертью.

Виктория Регина только что умерла, когда в Блэкстоунс в последний раз поселилась молодая семья. Дункан улыбнулся, вспомнив Джона и его очаровательную жену Мэри. Он скучал по их малышу. Как же давно он не слышал в замке девчачьего смеха, не наблюдал за тем, как мальчишка играет в войну оловянными солдатиками, которые лежат сейчас в шкафу в одной из комнат восточного крыла.

А что, если Силверстейн не сможет отыскать законного наследника? Или, того хуже, найдет, а новый жилец вдруг захочет превратить Блэкетоун в историческую достопримечательность, которую начнут посещать толпы туристов?

Дункан содрогнулся, представив себе, как тысячи пронырливых юнцов и их толстопузых родителей топают по лестницам замка и лапают своими грязными, липкими руками шторы, коллекции оружия, фарфора и прочие веши, на приобретение которых у него ушла целая жизнь и за которые ему пришлось отдать душу. Он скорее откажется от своей вожделенной мечты об освобождении, будет вечно гореть в аду, чем потерпит подобное надругательство над родным домом.

Пожелав недавно умершему наследнику, который был недостаточно полноценным мужчиной для того, чтобы жениться и произвести на свет наследника, корчиться в преисподней, чего тот вполне заслуживал, Дункан распахнул окно и услышал какой-то шум, словно пенистые гребни волн бились об алюминиевую обшивку судна. Но уже в следующий момент его перекрыл знакомый пронзительный визг мотора катера Силверстейна.

Выгнув шею, чтобы лучше рассмотреть гавань, Дункан увидел рядом с Силверстейном женщину, темные волосы которой развевались по ветру, и чертыхнулся.

Господь наградил поверенного замечательной женой, которая его любит и скоро подарит ему малыша — в отличие от него, лэрда, который так и умер, никем не любимый, запятнав свои руки кровью трех жен. И что же этот идиот вытворяет? Подумать только, посадить бедняжку в свою утлую лодчонку!

— Черт побери! В ее положении она должна лежать в постели, а не скакать, как пробка, по волнам! — Дункан устремился к лестнице. — О Господи, этот полоумный того и гляди из нее ребенка вытрясет! — Придя в ярость от подобной перспективы, он помчался в большой зал, намереваясь встретиться с Томасом Силверстейном лицом к лицу.

Обычно Дункан предпочитал пользоваться более изящными способами, чтобы выразить свое неудовольствие, чем материализовываться перед живыми людьми. Превращение из призрака в человека всегда требовало от него таких титанических усилий, каких даже все нынешнее человечество вряд ли заслуживало. Гораздо проще было дать волю своему гневу, оставаясь невидимым: и эффективно, и можно вволю повеселиться, наблюдая за реакцией людей.

Но малыш Томми позволил себе то, что никак не укладывается в голове. Рисковать жизнью своего ребенка — все равно что дать пощечину самому Господу и поставить под удар Блэкстоун. За эти грехи поверенный Дункана дорого заплатит.

Катрин Элизабет Макдугал Паддинг рывком прижала к груди шикарную сумку известной фирмы «Дуни и Берк», даже не подумав о ее ценном содержимом, и ахнула, когда огромные, усеянные шипами ворота внезапно рухнули на землю прямо за ее спиной, издав зловещий скрежет.

— Не бойтесь, мисс Паддинг, — весело прокричал Том Силверстейн, направляясь к одной из башен замка с остальным ее багажом в руках. — Опускная решетка время от времени не попадает в свое звено, а чтобы ее снова поднять, слева предусмотрена изогнутая рукоятка.

— Вот как? — Бет постаралась не думать о том, во что ее превратила бы эта чертова решетка, если бы не попала в свое звено как раз в тот момент, когда она проходила под ней.

Поставив починку древних ворот первым пунктом в списке дел, которые ей предстоит переделать, Бет вошла следом за высоким и сухощавым мистером Силверстейном во двор замка, весь заросший сорняками. Бросив на них и на засохшие лозы дикого винограда, обвивавшие стены построенного в пятнадцатом столетии замка, хмурый взгляд, она подумала о том, как это люди умудряются прожить жизнь, не познав такого чувства, как гордость собственника. Ведь для того, чтобы превратить любое место проживания в родной дом, нужно лишь чуточку любви и труда.

Ну, может, не любое, но ее дом точно. А этот замок ведь и в самом деле ее дом, и она вольна делать с ним все, что пожелает. За всю свою двадцатичетырехлетнюю жизнь эти древние гранитные стены будут первыми стенами, которые она сможет назвать своими.

Всего два дня назад последним местом, которое Бет звала домом, была непомерно дорогая, кишевшая тараканами однокомнатная квартирка с крохотной кухней в одном из старых домов в Бронксе. Однако крыша, лестницы и прочее принадлежали другому человеку, равно как и гордое звание собственника. Даже тараканы не считали ее хозяйкой: они то уходили, то приходили, в общем, жили так, как им хочется, не обращая на нее никакого внимания.

Девушка подняла голову и взглянула на окна, сделанные еще в шестнадцатом веке. Они выходили на заходящее солнце, так что по идее должны были играть всеми цветами радуги, а вместо этого смотрели на нее, тусклые и непроницаемые, словно глаза вытащенной на берег трески.

Не отрывая собственнического взгляда от стоявшей перед ней пятиэтажной башни, Бет прикинула на глазок ее высоту и глубину подоконников.

— А почему бы и нет? — прошептала она, решив вымыть окна как можно скорее.

Черт подери, ей столько раз приходилось высовываться, рискуя жизнью, из окна пятого этажа своей съемной квартиры, горя желанием очистить от сажи стекло, еле-еле державшееся в раме, через которое виднелась расположенная напротив кирпичная стена, так неужели она не постарается ради того, чтобы лучше видеть безбрежную гладь океана?

В этот момент Бет заметила, что массивная арочная дубовая дверь замка пребывает не в лучшем состоянии, чем окна, и нахмурилась. Покрытая плесенью дверь настолько потрескалась, что создавалось впечатление, будто она сделана из пробки. Толкнув ее плечом, мистер Силверстейн гостеприимно проговорил:

— Добро пожаловать в ваш новый дом, мисс Паддинг. Добро пожаловать в замок Блэкстоун.

Размышляя над его словами и придя к выводу, что они преисполнены значимости, Бет последовала за ним. Ухватившись рукой за сделанные из канатов перила, она осторожно, стараясь не оступиться, поднялась по выщербленным каменным ступеням и очутилась перед еще одной дверью.

Открыв дверь, девушка оказалась в большом зале замка — именно так назвал это помещение Силверстейн — и застыла на месте как вкопанная, раскрыв рот от удивления.

О Господи, да он, должно быть, не меньше шестидесяти футов в длину и тридцати в ширину! По обоим концам зала располагались два изысканно украшенных закопченных камина, каждый в рост человека. С куполообразного потолка на цепях свисали три круглых огромных бронзовых канделябра. Бет с облегчением заметила, что к ним подведено электричество, однако она, вероятно, была еще в пеленках, когда с деревянных панелей, закрывавших стены высотой двенадцать футов, последний раз вытирали пыль.

Силверстейн захлопнул дверь у нее за спиной, и одна из огромных ржавых петель, издав пронзительный скрип, тут же оторвалась. Ее провожатый лишь пожал плечами, и Бет подумала, продержится ли петля, если просто прибить ее гвоздем, до тех пор, пока она не получит деньги на техническое оснащение дома.

Еще в Нью-Йорке Силверстейн прозрачно намекнул, что средства на это предусмотрены, однако точную цифру не назвал, и Элизабет, имея на счете всего шестьсот долларов, начала всерьез сомневаться в том, что поступила мудро, решив вступить в права наследования.

Сомнения се не рассеялись, и даже, наоборот, их стало еще больше, когда она внимательно взглянула на испещренные трещинами балки высоченного потолка, покрытого штукатуркой. Хватит ли этих денег на то, чтобы как следует протопить замок, не говоря уж о том, чтобы хоть как-то отремонтировать его?

— Мистер Силверстейн, как долго пустовал замок?

— Он никогда не пустовал, мисс. — Силверстейн бросил хмурый взгляд на мебель, представлявшую собой жуткую смесь древнего и современного стилей. — Возможно, вы хотите спросить, сколько времени он оставался без наследника?

— Совершенно верно.

— Два месяца.

— А кажется, что лишь один день, — пробормотала Бет, с отвращением вдыхая витающий в воздухе вонючий запах сигар. Едва дотрагиваясь, она провела пальцем по замызганной оконной раме. Линду, ее лучшую подругу, работавшую начальницей административно-хозяйственного отдела в отеле «Сент-Риджис», удар бы хватил при виде такой грязи. — Не могли бы вы открыть пару окон, чтобы проветрить помещение?

— Конечно.

Случившееся до сих пор никак не укладывалось в голове Элизабет. Неужели она и в самом деле владелица замка, представляющего собой не что иное, как средневековую крепость, занимающую большую часть крошечного острова, расположенного неподалеку от северо-западного побережья Шотландии?

Она, круглая сирота, взятая на воспитание одной из бездетных семей, проживавших в Нью-Йорке?

И что она может сделать с этим замком? И нужно ли ей что-то делать?

По словам Силверстейна, чтобы вступить в права наследования, ей надлежит прожить в Блэкстоуне шесть месяцев. После этого она может вернуться в Нью-Йорк к своей работе в отеле «Сент-Риджис», лишь время от времени наведываясь в замок, либо… поселиться в нем навсегда. Как она решит, так и будет. Но какое бы решение она ни приняла, через полгода этот замок будет принадлежать ей, а после ее смерти перейдет к ее детям. Если, конечно, они у нее когда-нибудь появятся, в чем Элизабет сильно сомневалась.

Уже более десяти лет прошло с тех пор, как она оставила надежду стать любимой, и представить себе не могла, что должно произойти, чтобы это случилось.

Ей не потребовалось много времени, чтобы понять: большинство мужчин предпочитают женщин хорошеньких и покорных. Ни к тем, ни к другим она не принадлежала.

Закончив среднюю школу, Бет начала свою трудовую карьеру, устроившись на работу официанткой. Наблюдая за тем, как девицы, которых Господь наградил смазливыми мордашками, играючи поднимаются по служебной лестнице вверх, она проделывала то же самое, прилагая титанические усилия, и наконец, сменив три отеля, заняла пост заместителя директора.

Бет не презирала хорошеньких женщин — она им завидовала. Для того чтобы их заметили, им не требовалось работать не покладая рук.

А вот ей, Элизабет, приходилось делать это постоянно. К тому же, даже если бы она, смотрясь в зеркало, так и не заметила, что не является красавицей, ее приемная мать не упустила бы возможности открыть ей глаза. Ей было всего двенадцать, когда женщина, которой она так старалась угодить и чью любовь мечтала завоевать, заявила ей:

— Тебе никогда не стать красавицей, так что для твоей же пользы советую тебе научиться пользоваться косметикой. Тогда все же есть шанс, что кто-то сочтет тебя хорошенькой…

Бет постаралась отогнать от себя неприятное воспоминание. Какая разница, красавица она или нет. Теперь Катрин Элизабет Макдугал Паддинг — наследница, владелица крошечного острова, на котором стоит древний замок.

При одной мысли об этом у нее перехватило дыхание.

— Давайте я покажу вам ваши комнаты, а потом пройдемся по замку, — предложил Силверстейн и ухватился за ее сумки.

— Согласна, но эту сумку я понесу сама.

Она выхватила из рук изумленного Силверстейна сумку, где, помимо прочих вещей, лежала косметика, и извиняюще ему улыбнулась. Независимо от того, наследница она или нет, Бет не могла заставить себя доверить такую ценную поклажу постороннему человеку. Что, если он уронит ее или где-нибудь забудет? Ведь до ближайшего парфюмерного магазина, который находится в Глазго, трястись на поезде целых четыре часа!

«Гм…» — хмыкнул Дункан, направляясь следом за Силверстейном и незнакомкой вверх по лестнице. Гнев его как рукой сняло. Какое облегчение узнать, что в ненадежной моторной лодке сидела не жена Силверстейна. Но кто эта девица? Он прислушался к их разговору.

«Ага! Значит, она очередная наследница!»

Он взглянул на ее левую руку и почувствовал, что у него едва не остановилось сердце. Почему ему не сказали? Юная незамужняя женщина не была хозяйкой Блэкстоуна уже несколько столетий. Последняя, ослепительная красавица с золотисто-каштановыми волосами и в то же время редкостная стерва, чуть не свела его с ума. Но что, если эта новоиспеченная наследница…

Он нахмурился, наблюдая затем, как гибкое тело девушки склонялось влево, пока она тащила свою тяжеленную сумку по лестнице. Почему, черт подери, Силверстейн не предложил ей помочь? Неужели благородство исчезло вместе с его, Дункана, поколением?

Дункан шел следом за ней, отстав всего на несколько ступенек. Не хватало еще, чтобы она оступилась, скатилась вниз по лестнице и сломала себе шею. Ну уж нет, он этого не допустит!

Когда девушка без особых приключений добралась до четвертого этажа, он с облегчением вздохнул. К его удивлению, Силверстейн первым делом ввел ее в его спальню.

— Это спальня владельца замка, — сообщил он девушке. — Наш предыдущий наследник, Роберт Шеффилд, предпочитал не столь просторные помещения и спал в восточном крыле на втором этаже.

Услышав такую откровенную ложь, Дункан хмыкнул.

Он зашел в эту самую комнату вскоре после приезда Шеффилда и застал этого чертова мерзавца в тот момент, когда тот пытался приласкать Уилла Фрейзера, которому в ту пору было десять лет. Дункан напугал тогда и наследника, и мальчишку до полусмерти. Он подумал было скинуть старого развратника с лестницы, однако не стал этого делать, решив, что крови на его руках и так уже предостаточно, ограничился тем, что последующие два десятилетия терроризировал Шеффилда, причем настолько в этом преуспел, что все оставшееся время, пока старый хлыщ жил в замке, он ни разу не осмелился не то что заигрывать с парнями, но и смотреть на них.

— Надеюсь, вам здесь понравится, — продолжал Силверстейн, — спальня просто уникальная. Гобелены по обеим сторонам кровати сотканы в конце семнадцатого столетия одной из ваших предшественниц, леди Катрин Стюарт Макдугал. Сама кровать появилась в замке сразу же после его постройки. А такая просторная она потому, что Дункан Ангус Макдугал, первый лэрд Блэкстоуна, был огромным мужчиной. Предположительно рост его достигал шести с половиной футов.

Дункан фыркнул. Не предположительно, а точно. Рост шесть с половиной футов и вес семнадцать стоунов.

Обведя рукой вокруг комнаты, Силверстейн закончил:

— Как видите, мисс Паддинг, из окон открывается восхитительная панорама.

«Паддинг»? Интересно, кто из паршивых предков его кузины имел наглость связаться с англичанином? Вот черт! Дело, похоже, хуже, чем он себе представлял!

— Очаровательно, — пробормотала мисс Паддинг, осторожно проводя рукой по деревянной спинке кровати, украшенной резьбой с изображением сцен охоты. Потом так же осторожно она потрогала матрац. — Только, пожалуйста, зовите меня Бет.

— Хорошо, но не удивляйтесь, если все будут обращаться к вам «миледи».

— Миледи? — удивленно переспросила девушка. Силверстейн улыбнулся:

— Мы здесь предпочитаем, насколько это возможно, придерживаться традиций. Через несколько дней большинство жителей Драсмура явятся сюда, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение.

— Вот как? — Бет подошла к открытому окну и, выглянув из него, тихо проговорила: — Мне все еще с трудом верится, мистер Силверстейн, что все это… — она обвела рукой комнату, потом указала на открывающийся из окна вид, — может стать моим всего через полгода. В течение стольких лет у меня не было даже…

Голос ее прервался, и Дункан подошел поближе. Она смотрела вдаль невидящим взглядом. Внимательно взглянув на нее, он заметил, что девушка безуспешно пытается сдержать слезы. Что вынудило ее заплакать? По ее виду он никогда бы не сказал, что она любит давать волю слезам, и надеялся, ради ее же блага, что она не станет делать этого слишком часто. Не слишком приятное зрелище.

Хотя Бет прикусила нижнюю губу так сильно, что губа покраснела, по щекам ее все же потекли слезы, оставляя черные дорожки туши. Она вздрогнула, и Дункан почувствовал исходящее от нее тепло и инстинктивно шагнул к ней, и в этот момент ощутил странный запах: экзотическую смесь чего-то сладкого и нежного. Внезапно его пронзило острое желание протянуть руку и дотронуться до нее. Странно…

— Ну что, продолжим осматривать ваши владения? — спросил Силверстейн. — И пожалуйста, зовите меня Том. Нет никакого смысла разводить церемонии. Очень может быть, что наши взаимоотношения будут длительными.

Услышав последнюю фразу, Дункан нахмурился; однако Бет молча кивнула и поспешно вытерла слезы. Глубоко вздохнув, она повернулась лицом к Силверстейну и улыбнулась:

— Мне бы очень хотелось осмотреть весь этот… дом.

Заметив, что она выделила голосом слово «дом», Дункан Ангус Макдугал впервые за много десятилетий ухмыльнулся.

Оставшись одна и почувствовав, что проголодалась, Бет направилась в глубину замка, туда, где находилась кухня.

Очутившись в ней, она с радостью обнаружила, что здесь по крайней мере ей не придется беспокоиться о том, как бы не запачкаться. Кто-то отлично потрудился, чтобы отмыть огромное помещение с побеленными стенами и потолком до зеркального блеска. Даже оловянные горшки, висевшие над очагом, сверкали.

Никакой современной мебели вроде встроенных шкафов на кухне не обнаружилось, и вообще мебели оказалось немного: огромный стол посередине, вокруг него табуретки, древний сундук для специй с множеством ящичков и несколько таких же старых приспособлений. Единственным украшением похожей на пещеру кухни являлся огромный, в шесть футов в высоту и восемь в ширину, камин с железными крюками, вертелом, на котором можно было зажарить целого кабана, с цепями по бокам и четырьмя отдельными плитами.

Бет провела рукой по железным львам, выбитым на дверцах плиты, и ей вдруг показалось, что она чувствует запах пекущего хлеба. В животе у нее заурчало.

Учитывая, что она приехала поздно и пока не научилась сама управлять моторной лодкой, мистер Силверстейн предусмотрительно оставил на кухне запас еды на неделю. Внимательно изучив незнакомые наклейки на консервных банках и понюхав лежащие на столе фрукты и хлеб, Бет открыла маленький широкий холодильник, в котором обнаружила бутылку молока емкостью в одну кварту, с полдюжины яиц с коричневой скорлупой, две отбивные и масло. Молоко оказалось таким жирным, что слой сливок над ним превышал два пальца.

Чувствуя себя слишком уставшей, чтобы приготовить что-то существенное, Бет вынула из картонной коробки два яйца, взбила их и только потом заметила, что к плите прикреплен странный сосуд галлонов на пять с какой-то неизвестной ей желтой жидкостью. Пожав плечами, она повернула фарфоровую ручку плиты, ожидая услышать знакомый треск. Однако никакого треска не раздалось.

Придав ручке первоначальное положение, Бет с недоумением уставилась на покрытую эмалью чугунную штуковину. Даже в ее пятиэтажном доме без лифта в плите имелся электроподжиг. Здесь его явно не было. Что же делать?

Искать спички. Потратив на поиски минуты три, девушка вытащила спичку из коробка, чиркнула ею и повернула ручку. Безрезультатно. Попытав счастья еще раза три, она раздраженно фыркнула и вылила яйца в раковину. Значит, придется обойтись тостом и яблоком.

Отыскав древний тостер, Бет долго пыталась открыть его.

— С такой скоростью я с голоду умру, — пробормотала она, когда ей наконец-то удалось сунуть в агрегат два куска хлеба. Найдя на стене розетку, она включила в нее вилку тостера, форма которой показалась ей несколько странной.

— Проклятие!

Из розетки вырвался целый сноп искр, и Бет испуганно отскочила от стены. Фейерверк продолжался, а из тостера повалил едкий дым.

— Черт бы тебя побрал! — воскликнула она и решительно выдернула вилку из розетки. Когда искры перестали сыпать, она с облегчением вздохнула и вдруг услышала, как за спиной кто-то хмыкнул.

Вздрогнув, Бет круто обернулась и прижала руки к груди. Однако, никого не увидев, девушка опустила руки и вздохнула.

— В следующий раз жди привидений, — укоризненно проговорила она, чувствуя себя полной дурой.

В конце концов, городская жительница, привыкшая к визгу сирен, скрипу шин, ко всяким стукам и грохотам, не должна подскакивать и чувствовать, что сердце уходит в пятки при виде вылетающих из розетки искр или при звуках зловещего завывания ветра за окном.

Бет вновь взглянула на тостер, потом осторожно потрогала его пальцем. Он был холодным. Она боязливо коснулась рукой розетки. Та тоже была холодной. Слава Богу, подумала Бет. Почему возникло короткое замыкание, виной ли тому тостер или проводка, она понятия не имела, и у нее не было никакого желания экспериментировать.

Взяв со стола два яблока, Бет выключила свет. Завтра она постарается разобраться с возникшей проблемой.

Глава 2

Бет недоверчиво уставилась на электрика, которого Том Силверстейн прислал, чтобы тот осмотрел электропроводку и сообщил ей, что стало причиной короткого замыкания.

— Я вас правильно поняла, мистер Макбрайд? Проводка сделана из алюминия?

Электрик кивнул:

— Нуда. Вся. Обычно этот материал использовали в конце столетия. Я имею в виду двадцатого. Ее следует заменить, а не то всякое может случиться, понимаете?

Она прекрасно понимала. Ей еще здорово повезло, что у нее не сгорели брови.

Бет уже успела обнаружить, что водопроводная и отопительная системы в замке никуда не годятся. Когда она попыталась очистить от ржавчины батареи, которыми, похоже, редко пользовались, они чуть не оторвались от стены. А по количеству ржавчины и толстому слою грязи, покрывавшим ванну, установленную в восточном крыле и стоявшую на лапах с когтями, девушка догадалась, что ее предшественник мылся не чаще, чем раз в год. Тяжело вздохнув, она спросила:

— И сколько будет стоить замена электропроводки в замке?

Ей не хотелось знать и даже думать о том, во что ей может обойтись замена всей проводки. Нужно будет заменять ее частями, снимая для этого понемногу деньги со своей кредитной карты. На данном этапе она хотела лишь без опаски пользоваться феном, оставлять включенным свет в холле и готовить тосты, не опасаясь спалить весь замок.

Для нее являлось слабым утешением то, что электрик не собирается сверлить каких-то дыр в стенах только что приобретенного жилища. В замке была не внутренняя, а внешняя электропроводка, она шла по краям каменного пола, по стенам и поверх оштукатуренных потолков.

— Не беспокойтесь о том, сколько это будет стоить, миледи. Я подсчитаю, во что обойдется работа, и через пару дней отдам смету мистеру Силверстейну. Уверен, мы, мужчины, сами обо всем договоримся.

Проведя почти всю ночь без сна, а утро посвятив уборке, Бет меньше всего была расположена выслушивать слова утешения. Она уже обнаружила одну поврежденную стенную панель, на которую, похоже, пролилось изрядное количество воды, шесть разбитых оконных рам и бессчетное число тех, что вообще не открывались. А ведь она осмотрела лишь половину замка. Страшно подумать, что ждет ее впереди. Если так пойдет и дальше, через месяц у нее не останется ни цента, и никакие средства на техническое оснащение замка, о которых намекнул мистер Силверстейн, ей не помогут.

— Мистер Макбрайд, я должна буду одобрить вашу смету либо забраковать, так что прошу вас прислать ее мне. А пока скажите, могу я что-то сделать, чтобы не спалить замок?

Электрик хмыкнул, выпятил грудь колесом и изрек:

— Можете. Ничего больше не включайте. И не оставляйте зажженными лампы, когда будете ложиться спать. Вы жене хотите проснуться и обнаружить, что ваш замок полыхает, верно?

— Верно, — ответила Бет, подавив желание вцепиться ему в волосы.

Когда вернется мистер Силверстейн, чтобы начать учить ее управляться с моторной лодкой, она попросит его нанять другого электрика. Работа по замене электропроводки в замке займет несколько недель — или, быть может, месяцев, — а с этим человеком она никогда не найдет общего языка.

Бет спустилась по лестнице во двор замка и, помахав электрику рукой на прощание, безмятежно улыбнулась:

— Не задерживайтесь, когда будете проходить под опускной решеткой, мистер Макбрайд… Вы же не хотите, чтобы я, проснувшись, обнаружила вас придавленным ею к земле, верно?

Никогда в своей жизни — или, может, правильнее сказать, в смерти — Дункан не слышал, чтобы женщина столько ругалась.

Большую часть утра он не отставал от Бет ни на шаг, пока она носилась по замку как ракета, срывая с окон шторы, заглядывая во все углы и рыская по буфетам и шкафам, словно обезумевшая ищейка. Он внимательно следил за тем, что ей нравится и что раздражает. Следовало признать, что эта девушка знала толк в красивых вещах и умела отличать подлинные произведения искусства от подделки. Но чем больше пыльной, поломанной или рассохшейся мебели она обнаруживала, тем более красочной становилась ее речь.

Все еще чувствуя себя не в своей тарелке, Дункан ушел в свою спальню и плюхнулся на огромную кровать — как обычно, на ее левую сторону.

Когда он сегодня ранним утром пришел в свою комнату, то с облегчением обнаружил, что Бет легла справа.

Усевшись с ней рядом, Дункан коснулся рукой шелковистой пряди волос, разметавшихся во сне, и подумал о проклятии — или пророчестве? — которое вынудило его так долго находиться между жизнью и смертью. Перед глазами вновь, уже в который раз, встали слова, произнесенные этой ведьмой, матерью его третьей жены, выгравированные впоследствии на мемориальной плите его могилы. Прочитав их и поняв, что они оставляют ему надежду на спасение, он испытал такое облегчение, что выучил их наизусть.

«Лишь с помощью символа, трижды благословенного… — должно быть, имеется в виду его обручальное кольцо, — …придет к тебе кто-то, кто изменит твою судьбу».

Неужели эта серая мышка, эта новоиспеченная наследница именно та, кто сможет изменить его судьбу? Хватит ли у нее на это сил? А может быть, он совершает ужасную ошибку, доверяясь первой встречной? По крайней мере та красавица с роскошными рыжими волосами преподала ему ценный урок: он никогда больше не позволит себе потерять голову от любви только потому, что питает слабость к огненным волосам. Дункан до сих пор никак не мог поверить в то, что его угораздило влюбиться в такую ведьму.

Что ж, он не боялся повторить подобную ошибку: мисс Паддинг — особа невзрачная, без слез не взглянешь. Но зато у нее хорошая кожа и очаровательные губы.

Она спала так тихо, не шевелясь, что он был вынужден даже дотронуться до нее дважды в течение ночи, чтобы убедиться, что девушка дышит. Она что-то проворчала спросонья, но, так и не открыв глаз, вновь погрузилась в такой глубокий сон, какого он никогда не видел. Странно…

Но это еще ничего по сравнению с тем, что ждало его утром.

Дункан внимательно оглядел батарею бутылочек и блестящих черных коробочек, теснившихся на столе, — приобретение последнего наследника. Никогда даже в самых своих безудержных мечтах ему не могло привидеться то, чем Бет станет заниматься сегодня утром.

Он понимал, что должен был испытывать угрызение совести, наблюдая за ней, если не этим утром, то по крайней мере сейчас, но когда она начала свои манипуляции, так и не смог отвести от нее потрясенного взгляда. Да и какой мужчина смог бы!

Начать с того, что она вскочила с кровати с улыбкой на губах и мигом разделась догола. Кожа у нее оказалась восхитительная — гладкая, молочно-белая и такая бледная, что розовые соски маленькой высокой груди и треугольник каштановых волос между ногами представляли с ней резкий, захватывающий дух контраст.

Потом она взяла с туалетного столика две бутылочки, чтобы вымыть волосы, еще одну — лицо и еще одну — стройное, гибкое тело. И все это холодной водой, потому что ей не сказали, что можно разжечь внизу камин. А после этого она проделала совершенно потрясающую вещь: провела острой бритвой с голубой ручкой подмышками, по гладким мускулистым ногам и осторожно-осторожно по краям темного треугольника. У Дункана перехватило дыхание.

Когда он наконец отдышался, она уже успела вытереться и теперь начала медленно намазываться густым, пахнущим ванилью кремом.

Чувствуя, что долго так не выдержит, он выскочил из комнаты. Однако любопытство вновь взяло верх, и он вернулся. Бет уже стояла перед зеркалом в пурпурных леггинсах и тяжелом свитере такого же цвета. Ее влажные волосы до плеч были затянуты на затылке небрежным узлом. Скрестив руки на груди и прислонившись к косяку, Дункан наблюдал за ней.

Постояв несколько минут, с грустью глядя на свое отражение в зеркале, девушка потянулась за еще одной бутылочкой, затем взяла в руку одну из блестящих черных коробочек. А потом случилось самое странное за все утро: она принялась рисовать портрет.

Нужно отдать ей должное, с кистями она обращалась ловко, не хуже художника: сначала несколько раз провела по лицу широкой кистью, потерев ее предварительно о какую-то твердую поверхность одной из коробочек, потом, обмакнув тонкую кисточку в баночку с черной краской, стала наносить краску на глаза.

Через некоторое время, когда глаза ее из невзрачных серых превратились в глубокие дымчатые озера, она вновь удивила его, внезапно опустив руку с каким-то приспособлением, с помощью которого делала ресницы угольно-черными.

Дункан смотрел на нее, не отрывая глаз, пока она осматривала комнату. Он тоже начал озираться по сторонам, ожидая увидеть что-то ужасное, и, так ничего и не заметив, подошел к ней с правой стороны, а затем стал ждать, что будет дальше.

Зябко поежившись, девушка прерывисто вздохнула и вновь повернулась к зеркалу. Пока она красила свои полные губы нежно-розовой краской, взгляд ее то и дело скользил по комнате. Однако ничто, похоже, больше не вывело ее из равновесия.

Наконец, приведя себя в порядок, она вышла из спальни, чтобы вновь перевернуть в его доме все вверх дном.

Стоя во дворе замка, прикрывая рукой глаза от солнца и довольно улыбаясь, Бет спросила:

— Ну и как, Том?

Окна на первом и втором этажах блестели как новенькие. Скоро весь ее замок засияет, как новогодняя елка.

— Восхитительно! Если так и дальше пойдет, к концу недели все моряки, проплывающие мимо замка, ослепнут. Вы уверены, что вам не нужна помощь? Здесь полно людей, которых можно нанять на один день. Я мог бы вам кого-нибудь прислать.

— Не сомневаюсь, — уклончиво отозвалась Бет. После потрясающего открытия — в ее доме живет привидение! — которое она сделала сегодня утром, ей не хотелось ходить по замку, натыкаясь на каких-то посторонних людей, разве что в их присутствии возникла бы крайняя необходимость.

Электрики Барт и Уилл Фрейзеры, которых Том для нее нанял и которые отличались гораздо более покладистым характером, чем прежний, начнут работу завтра утром, и Бет уже точно знала, что ей не слишком легко будет выносить даже их присутствие.

Она улыбнулась Тому. К полудню она не сомневалась в том, что, если решит остаться жить в Блэкстоуне, им нужно откровенно поговорить.

— Почему вы мне солгали?

— Я?! Я бы никогда не осмелился! — смущенно воскликнул Том и покраснел.

— Но вы сказали мне неправду, когда я спросила вас, нет ли в Блэкстоуне привидения.

— Вы спросили, не видел ли я привидения, и я вам совершенно искренне ответил, что нет.

— А вот я его видела, Том.

Сначала она едва различала его. Краешком глаза заметив какое-то движение, Бет круто поворачивалась, но снова ничего не видела. Наконец, поняв, что различает высокую полупрозрачную фигуру только тогда, когда смотрится в зеркало, она начала смотреться во все блестящие предметы в надежде увидеть его.

Постепенно Бет научилась замечать его тотчас же, стоило ему появиться у нее за спиной. С каждым разом ее все больше очаровывали его иссиня-черные волосы и борода, серые, как сталь, глаза, мускулистое тело… Изредка, когда он подходил к ней совсем вплотную, она чувствовала дуновение холодного зловонного воздуха.

— Кто он?

Смущение на лице Тома сменилось обеспокоенностью.

— Он сделал или сказал что-то такое, что вас напугало?

— Нет. Правда, несколько раз мне становилось не по себе, оттого что я чувствовала его присутствие.

Она не собиралась рассказывать Тому о том, что абсолютно уверена: это привидение мужского пола наблюдало сегодня утром за тем, как она моется.

— Хорошо. — Приобняв новую хозяйку замка за талию. Том увлек ее к центру лужайки, расположенной посередине двора Блэкстоуна, окруженного древними стенами. — Давайте посидим на солнышке. Рассказ о Дункане Ангусе Макдугале и обо мне займет некоторое время.

Дункан опустил странный список — вещей, которые надлежало купить, и дел, которые следовало переделать в замке, — составленный Бет, и, подойдя к окну большого холла, хмуро взглянул на сидевшую на лужайке парочку.

— О чем это они так долго толкуют, черт подери? — буркнул он себе под нос.

У них нет ничего общего, и не может такого быть, чтобы они обсуждали его, Дункана. Говорить о ней запрещалось до тех пор, пока он сам не даст наследнику знать о себе. А он не собирался этого делать, по крайней мере пока.

Если мисс Бет вдруг узнает о его существовании, она сломя голову умчится в свою Америку, чего допустить никак нельзя. Он пока что не проверил, какой у нее характер, не понял, является ли она той самой. Если вдруг она не та, а просто несколько не в себе, что вполне вероятно, уж очень она странная, то может делать все, что захочет: оставаться в замке, уезжать, — ему все равно.

Он вновь пробежал глазами список, озаглавленный: «Попросить прислать из дома». Ну, мыло — это понятно. А вот что такое мягкий скраб? Ага! Должно быть, это то, чем она намыливается, когда купается. Дункан улыбнулся: похоже, по утрам он теперь не будет скучать, и все благодаря новой владелице замка.

Просматривая следующий лист с названием: «Список второстепенных вещей», он снова нахмурился. Ей зачем-то потребовалось десять комплектов простыней из египетского хлопка и в три раза больше полотенец, почему-то белого цвета. Слишком много, даже для женщины, которая купается каждый день. И зачем ей понадобились сотня восковых свечей, двадцать подушек, пять шерстяных шарфов? В замке сколько угодно есть электричества, но только одна кровать.

Странная все-таки женщина. Ну ничего, Силверстейн не даст ей разгуляться. Дункан был в этом абсолютно уверен. Он и прежнего наследника, этого никчемного пижона, держал в ежовых рукавицах, выдавая ему каждый месяц весьма ограниченную сумму денег. Что тот с этими деньгами делал, Дункан понятия не имел. Наверное, пропивал. Но уж точно на нужды замка он не потратил ни пенса.

Дункан вновь взглянул в окно. Бет и Том наконец-то встали. Слава Богу. Сейчас она войдет в дом.

Он вдруг с изумлением понял, что ощущает беспокойство, вызванное не тем, что прочел се списки, а тем, что чувствует себя одиноким. Как странно… Ничего подобного с ним не случалось уже много-много лет.

— Итак, я надеюсь, вы поняли, что с 1395 года, когда Дункан вырвал Айзека и Рейчел из рук жителей деревни, намеревавшихся сжечь их на костре заживо, мы, Силверстейны, считаем своей святой обязанностью служить ему, даже если он сейчас не человек, а привидение. В каждом поколении Силверстейнов один человек назначается ответственным за выполнение обязанностей, которые первым возложил на себя Айзек: вел строгий учет и контроль финансов наследника замка и, использовав довольно скудные денежные средства, прилагал все усилия к тому, чтобы Блэкстоун не постигла участь большинства замков Шотландии и он не пришел в полный упадок. Пока на свете живут Силверстейны, у привидения будет свой дом. Наш долг перед ним огромен — ведь если бы не мужественный поступок Дункана Макдугала, Айзека и Рейчел не было бы в живых, наш род не пошел бы от них, и я никогда не родился бы на свет. — Том странно усмехнулся. — Каждый из нашего рода, кто служит Дункану, ведет журнал, в котором записывает все сложности, с которыми ему приходится сталкиваться при выполнении своих обязанностей. Бет вздохнула:

— Трудно представить себе, что богобоязненные жители деревни, будучи в здравом уме, обвинили простого человека и его беременную жену в том, что они наслали на них чуму.

Том пожал плечами:

— Они были чужестранцами, Бет, — парижские евреи, которые изъяснялись лишь на ломаном английском. Шотландского Айзек и Рейчел вообще не знали, и поэтому деревенские жители не понимали, что они говорят. В те времена французский был языком, на котором изъяснялись королевская знать и богатые образованные аристократы. Кроме того, не забывайте, что всего за пятьдесят лет до этого численность населения Европы сильно уменьшилась. Половина — я не преувеличиваю — всех живущих в ней людей умерли от чумы. Пышным цветом расцветал религиозный фанатизм. Повсюду бродили флагелланты [2], стегающие себя хлыстами в полной уверенности, что, если они себя накажут, Господь их пощадит. Были и такие, которые во всем винили евреев. Приезд Айзека и Рейчел как раз совпал по времени с очередной вспышкой недовольства… — Том беспомощно развел руками.

— Что ж, если хотите знать мое мнение — я очень рада, что Макдугал привез Айзека и Рейчел в Драсмур. Без вас мне пришлось бы здесь нелегко.

— Благодарю вас, миледи.

— Это я должна вас благодарить. — Бет горела желанием узнать еще что-нибудь о привидении. — А вы не разрешите мне прочитать хотя бы некоторые из ваших дневников?

Том улыбнулся и покачал головой:

— Только Силверстейнам разрешено их читать. Стараясь не показать своего разочарования, Бет спросила:

— Кстати, о Силверстейнах. Как ваша очаровательная жена?

— У нее разламывается спина от боли, а ноги опухли настолько, что стали похожи на подушки. Она даже не в состоянии сама, без посторонней помощи, встать с кровати. В общем, несчастная женщина.

Бет сочувственно вздохнула:

— Передайте, что я желаю ей всего самого наилучшего.

— Спасибо. — Том застегнул пальто на все пуговицы, видимо, собираясь уезжать. — В следующий приезд я привезу вам приходно-расходные книги.

Бет была поражена, хотя и попыталась это скрыть. До сих пор Том не делал тайны из того, что не собирается посвящать ее в финансовые дела, и позволял распоряжаться лишь деньгами, которые предназначались для ремонта замка, — какие-то жалкие шестьсот фунтов в месяц.

Она ухмыльнулась:

— Что заставило вас передумать?

— Окна, миледи. — Том хмыкнул. — И то, что вы не испугались его светлости, даже когда заметили его присутствие, и не умчались прочь, покидав свои вещи в чемоданы.

— Вот как?

Радуясь тому, что он счел ее личностью, заслуживающей доверия, Бет наклонила голову, чтобы Том не заметил румянца, которым начали покрываться ее щеки.

Тому вовсе не обязательно знать, что теперь, когда она увидела постоянно хмурое, но такое очаровательное привидение, ее отсюда никакими силами не выгнать.

Интересно, сумеет ли она завести с привидением что-то вроде дружбы? В конце концов, Дункан не живой человек, так что она вряд ли станет сильно переживать, если у нее этого не получится. Но возможно ли такое, или она мечтает о том, чему никогда не суждено сбыться? Будет ли привидение с ней разговаривать? Составит ли ей компанию долгими зимними вечерами? И если да, то стоит ли как-то подтолкнуть его, чтобы оно поскорее это сделало?

Глава 3

Дункан обнаружил Бет на кухне, где она самозабвенно болтала по мобильному телефону. Нахмурившись, он облокотился о каминную полку и принялся слушать.

— И сколько это будет стоить? — Услышав ответ, Бет тяжело вздохнула. — Тогда пришли самолетом только каталоги. Да. Я уже устала висеть на телефоне. — Она механически переставила специи на полке. — Прямо сейчас? Больше всего я скучаю по тебе, по пирожным, которые готовит Джуниор, и по «Уэст-Уингу» [3].

Дункан озадаченно сдвинул брови. То, что она скучает по своей подруге и по пирожным, можно понять, но как она может скучать по западному крылу? Вот же оно, совсем рядом, в сто футов длиной, в три этажа, нужно только, войдя в замок, повернуть налево.

— Силверстейн не возражает против того, чтобы я начала «Б и Б», но просит, чтобы я подождала полгода. После того как я стану законной наследницей, я могу поступать так, как пожелаю.

Он снова задался вопросом, что означают эти таинственные буквы «Б и Б», а потом решил, что если это не кутеж (binge) и не мужеложство (buggery), то это не имеет никакого значения. В конце концов, это ее дом. Ее и его.

Она хихикнула:

— Конечно, я тебя приглашаю. Может быть, ты сможешь высвободить время на Рождество? — Бет замолчала, слушая, что ей отвечают на другом конце провода, и лицо ее приобрело задумчивое выражение. — Что ж, в таком случае рада буду видеть тебя в июне.

Она попрощалась, и глаза ее вдруг сделались тусклыми и безжизненными. Свет лампы отражался в них, как в расплавленном олове.

Если этот чертов мобильник и впредь будет так ее расстраивать, подумал Дункан, он не позволит ей больше им пользоваться — спрячет куда-нибудь, да и дело с концом. И ему, и ей это пойдет только на пользу. К тому же пронзительный звук, который этот треклятый прибор издавал всякий раз, когда желал привлечь ее внимание, тоже ужасно раздражал его.

Тем временем, стерев со щеки слезинку, Бет спрятала телефон в карман и прошептала:

— Вперед! За дело!

И Дункан с беспокойством взглянул на нее.

Очутившись в пыльной кладовке, Бет осторожно провела рукой по маленькому, похожему на икону, портрету, который наконец-то обнаружила.

— Пора, — проговорила она.

Деревянную доску, на которой был написан портрет, покрывал толстый слой глубоко въевшейся грязи и плесени — как-никак прошло столько столетий! Однако Бет это мало волновало. Она не сомневалась, что нашла именно то, что искала: портрет призрака.

Прижимая портрет к груди, Бет стала протискиваться сквозь горы старинной мебели, которую свалила как попало у себя за спиной, пока занималась поисками. Выбравшись из кладовки, она еще раз просмотрела другие полотна, которые отложила: великолепно написанные портреты и пейзажи, которые, без сомнения, станут украшением большого холла замка. Приняв ванну, она сверит даты, указанные на портретах, с датами в журналах, найденных ею в библиотеке, — а их обнаружилось более сорока. Интересно будет узнать имена изображенных на них людей. Возможно, за полгода, которые она проведет в замке, ей посчастливится выяснить столько всего, что она сможет поразить своих гостей многочисленными рассказами о любви, рыцарской доблести и войнах.

Вздохнув, Бет вытянула вперед руку с портретом призрака и пристально взглянула на темно-синие глаза и густую бороду.

— Интересно, дорогой призрак, какой подбородок скрывается под этой невероятно густой бородой? Квадратный или какой-то другой? — Почему-то ей хотелось, чтобы он оказался квадратным.

Поскольку Дункан постоянно носил подбитый мехом жилет и широкий кожаный пояс — во всяком случае, когда она его замечала, он всегда представал перед ней именно в этой одежде, — она знала, что плечи и руки у него настолько красивы, что у любой женщины при взгляде на них наверняка голова пошла бы кругом. Да и ноги, затянутые в трико синего цвета, также хороши: длинные, мускулистые, с мощными икрами.

Она невольно вздохнула, внезапно ощутив странное желание — отчего-то ей до боли захотелось, чтобы призрак оказался живым человеком.

— Слава Богу, — буркнул Дункан, когда электрики, забравшись в свою моторную лодку, отбыли наконец восвояси. Они оказались шумными ребятами и страшно его раздражали, а посему он провел большую часть дня, сидя на парапете замка и изнывая от тоски.

Бет, похоже, присутствие электриков тоже действовало на нервы, поскольку день она провела, бродя взад и вперед вдоль восточной стены замка.

«Интересно, что она будет делать сейчас, когда они уехали?» — подумал Дункан, входя в замок.

— Черт подери, где она это нашла? — недовольно буркнул он, бросив хмурый взгляд на маленький портрет, стоявший теперь у камина в его спальне. Он ведь когда-то давным-давно приказал выбросить это уродство еще до того, как на нем высохнут краски. Неужели его приказ не был выполнен?

Бет могла бы выбрать гораздо лучшие портреты и пейзажи, если уж ей так хотелось освежить комнату. Так почему, черт подери, она выбрала именно этот портрет, который написал его кузен, совершенно никудышный художник. Портрет лишний раз подтвердил то, что Дункан и так давным-давно знал: единственный талант, которым обладал юноша, — это владение мечом. И вот, пожалуйста, бездарная мазня шесть столетий спустя опять тут как тут. Пожалуй, неугомонная наследница довела бы его до смерти, если бы он уже не был мертв.

А кстати, где она?

Пройдя по второму и третьему этажам, заглянув во все комнаты, но так и не найдя ее, Дункан спустился вниз, в холл. Там ее тоже не было, зато обнаружились два его любимых кресла. Очевидно, ей не понравилось, что предыдущий наследник, этот презренный хлыщ, запихнул их в кладовку — в чем Дункан был с ней солидарен, — и она решила это исправить. Он осторожно провел рукой по соколам, вырезанным на высоких спинках из розового дерева, которые Бет совсем недавно смазала маслом.

Эти кресла были привезены в Блэкстоун из Нормандии в числе нескольких трофеев, которые ему удалось раздобыть после сражения при Руане. Кожа на сиденьях потрескалась и обветшала, но тем не менее он обрадовался, увидев эти кресла в большом холле.

Несколько минут спустя он наконец нашел Бет — девушка сидела на корточках перед титаном, а рядом лежала стопка обгорелых спичек. Вид у нее был подавленный.

Дункан заглянул в топку. Щепок она положила достаточно, однако угля слишком много, исключив тем самым всякую возможность появления тяги.

Чиркнув последней спичкой, Бет с надеждой наблюдала, как щепки занимаются огнем. Но уже в следующую секунду огонь погас. Захлопнув дверцу, она в сердцах воскликнула:

— Я не могу так больше жить! — Глаза ее наполнились слезами, и она быстро пошла прочь. — Пусть я умру с голоду, но завтра же закажу нормальный водонагреватель!

От удара тщательно уложенная угольная горка сдвинулась, и Дункан поспешно принялся дуть на едва тлеющие красные угольки. Щепки с шипением занялись огнем, но тут Дункан случайно задел рукой за титан…

Бет быстро обернулась.

Наклонившись, она внимательно взглянула на багровое пламя, потом выпрямилась, посмотрела по сторонам, вытерла слезы и, побарабанив пальцами по подбородку, втянула носом воздух, словно лиса, почуявшая приближение охотников.

— Спасибо. Очень мило с вашей стороны, — внезапно прошептала она.

У Дункана от неожиданности подкосились колени.

Дожидаясь, пока согреется вода, Бет свернулась калачиком в одном из глубоких, украшенных соколами кресел и раскрыла третий том «Дневников замка Блэкстоун» — самой значимой находки сегодняшнего дня.

Первый том — в деревянном переплете, на очень тонком пергаменте — был написан на латыни, вероятно, рукой самого первого хозяина замка. Даже если бы она знала этот язык и смогла перевести слова, начертанные размашистым почерком выцветшими от старости чернилами, она бы не стала этого делать из опасения, что том рассыплется, когда она будет переворачивать страницы.

Второй том, переведенный в 1640 году, требовал почти такого же осторожного обращения. Просмотрев первую страницу, Бет чуть не выругалась. Только человек, знакомый с языком Шекспира, смог бы понять, что в нем написано.

Открыв третий том на первой странице, она улыбнулась. На вполне понятном английском там было написано: «Дневник Дункана Ангуса Макдугала. Перевод Майлза Болтона Макдугала, 1860 год».

Бет осторожно раскрыла книгу на шестой странице. Из пяти прочитанных ранее она уже знала, что Дункана посвятили в рыцари в четырнадцать лет, а когда он вернулся в Драсмур из военного похода во Францию, то обнаружил, что его отец, братья, а также половина родственников умерли и теперь он — глава клана. Он ждал появления на свет своего первенца вне себя от злости, поскольку люди из соседнего клана недавно сделали попытку увезти его скот, и от беспокойства: до него дошли слухи о том, что в Эдинбурге произошла еще одна вспышка черной смерти.

«Каменщики, разбивая в кровь руки, работают без остановки день и ночь, и все равно я боюсь, что они не успеют. Но ведь если папа Климент V смог спастись от смерти, вызванной ужасной чумой, повелев воздвигнуть вокруг своих апартаментов стену, в то время как все вокруг него погибли, значит, и мы сможем сделать то же самое на этом острове. Молю Бога, чтобы постройка стен Блэкстоуна была закончена, прежде чем нас вновь постигнет Божья кара».

Все ясно! Он попытался отгородиться от чумы. Ввести нечто вроде карантина. Вот почему он построил эту массивную стену посередине гавани, а не на высоких холмах, окружающих Драсмур.

Бет перевернула страницу.

«Наконец-то в стену положен последний камень. Но работы в замке не прекращаются. Женщины запасают еду и воду. У моей Мэри приближается время родов, но она и не думает отсиживаться в замке. Я просил, умолял ее вернуться в замок ее отца. Бесполезно. Она заявила, что терпеть не может вторую жену отца, и отказалась уезжать. А смерть неумолимо приближается».

На следующих десяти страницах Дункан подробно описывал жизнь в замке; одна пронизанная беспокойством тема стремительно сменяла другую: травмы, полученные его людьми, погода, катастрофически уменьшающееся количество денег в сундуках, жена…

На двадцатой странице Бет прочитала:

«Господь отвернулся от меня. Три дня назад я выкопал в промерзшей земле могилу, в которую опустил Мэри с младенцем на руках. Как и ее тезка, она родила нашего сына в яслях, поскольку больше укрыться было негде: в замке пока лишь четыре стены, крыши нет, а черная смерть уже нашла приют в деревнях к югу от нас. Я оплакиваю Мэри, она была храброй и немногословной женщиной. Пора сообщить о ее смерти Кемпбеллу. Наверняка его потрясет смерть любимой дочери и внука, и он обвинит меня — послушавшись Мэри, я не отправил ее к нему в замок Дунстаффнейдж. Если бы я поступил иначе, вполне вероятно, она и мой сын были бы сейчас живы. Когда придет весна, я построю над могилой часовню. Мне больно оттого, что я не сумел облегчить ее путь к Господу папской буллой, но, когда у меня появится возможность, я восхвалю ее бескорыстную преданность мужу бронзовой скульптурой. Я не так уж сильно любил ее, но все равно скорблю по ее доброй душе и по младенцу, жизнь которого закончилась, едва успев начаться».

Резко зазвонил телефон, и Бет вздрогнула. Порывшись в кармане, она вытащила мобильник и откинула крышку:

— Алло?

— Это Том, миледи. Как вы себя чувствуете? У вас какой-то хриплый голос.

Бет откашлялась:

— Чувствую себя великолепно. Просто я читала, и… Внезапно она живо представила себе Мэри Макдугал, которая, замерзая, корчилась в родовых муках на соломенном тюфяке, и вспомнила про жену Силверстейна.

— Как себя чувствует Маргарет? — спросила она.

— Неплохо, только в последнее время ее стало не прокормить. — Том хмыкнул и перевел разговор на другую тему: — Я позвонил вам, чтобы сообщить вот что: из Нью-Йорка прибыли две посылки. Привезти вам их завтра?

— Спасибо, я сама за ними приеду. Хватит уже мне бояться моторной лодки. Нужно не трястись от страха, а просто садиться и плыть.

— По прогнозу, денек предстоит великолепный, так что вы отлично справитесь. Только сперва позвоните мне: я понаблюдаю за вами с пристани.

— Спасибо. Думаю, вам приятно будет узнать, что этот ни на что не годный титан наконец-то заработал.

Том снова хмыкнул:

— Только не забывайте почаще подкладывать в него уголь или дрова, и тогда вы сможете пользоваться теплой водой по утрам.

— О Господи! Как же я ненавижу этот титан! И плита жутко воняет. В буквальном смысле слова.

— Я знаю. Будем надеяться, что цены скоро упадут, у вас появится много денег, и вы сможете купить себе новую технику, какую только пожелаете.

— Вашими бы устами… Том рассмеялся:

— Позвоните мне завтра перед отъездом.

— Непременно. Передайте от меня привет Маргарет.

Бет захлопнула крышку телефона, отрезав себя тем самым от внешнего мира, и призадумалась. Вот она сидит и жалуется на то, что не может подогреть холодную воду, что плита у нее дымит… Какие мелочи! Интересно, что бы она запела, если бы оказалась на месте жены Макдугала, если бы ей пришлось рожать в яслях, одной, без какой-либо медицинской помощи? Смогла бы она вынести все те муки, которые выпали на долю этой женщины, жившей в самом начале пятнадцатого столетия? Бет содрогнулась от ужаса и поблагодарила Бога за то, что позволил ей родиться в нынешнем столетии, где — если ей когда-либо придется рожать — есть больницы, газ и центральное отопление.

А еще она не могла представить себе жизни под эгидой древней католической церкви. Подумать только! Дункану приходилось платить церковную десятину, в обязательном порядке ежедневно молиться и отправлять церковные обряды! Какой ужас! А чувство вины, которое он испытывал, надо сказать, совершенно напрасно, потому что не мог позволить себе папскую буллу! Бет узнала из аннотации, что специальное разрешение, скрепленное свинцовой монеткой, после приобретения у папы давало уверенность, что умерший, минуя чистилище, отправится прямо в рай, и это лишь усилило се отвращение к организованной религии, морочившей головы наивным людям. Она предпочитала общаться с Богом один на один: благодарила его, жаловалась ему, и, бывало — правда, редко, — что он внимал ее мольбам и отвечал на ее молитвы.

Вздохнув, Бет перевернула страницу.

— А это еще что такое? — изумленно воскликнула она, пробегая глазами строки. Да ведь это план убийства! Хитроумный, вне всякого сомнения, и необыкновенно кровожадный.

Дункан прищурился — яркое солнце, повисшее над морем, било прямо в глаза — и продолжил нетерпеливо ходить взад-вперед по парапету. С того момента, когда Бет накануне поблагодарила его, она три раза оборачивалась и смотрела ему прямо в глаза, а один раз даже осмелилась помахать ему рукой и подмигнуть!

Дункан поежился. Неужели она его видит? Быть того не может! А что, если… Пока он искал ответ на этот вопрос, девчонка — видимо, желая заставить его еще больше помучиться — нашла дневники. Теперь ему придется вообще глаз с нее не спускать.

Он поднял голову — на пристани Драсмура стояла Бет, одетая в ярко-желтый дождевик и резиновые сапоги.

— Ну наконец-то!

Забравшись в моторную лодку, она направилась по заливу к замку, и беспокойство Дункана усилилось. Лодка, нагруженная пакетами и коробками, сидела в воде так глубоко, что казалось удивительным, как вода не переливалась через борта. Лодку бросало из стороны в сторону, словно ею управлял абсолютно пьяный человек, и несколько раз она едва не врезалась в волнорез.

Наконец лодка отошла от пристани на приличное расстояние, но до тех пор, пока Бет не пристала к берегу, Дункану казалось, что сердце его вот-вот выскочит из груди.

— Эту чертову девицу нужно держать под замком ради се же собственной безопасности! — недовольно буркнул он и, перепрыгивая сразу через две ступеньки, помчался по винтовой лестнице в большой холл. С каждой ступенькой его решимость задать ей взбучку за то, что она так рискует своей жизнью, все возрастала. Ярость переполняла его, ища выхода. Ну ладно, сейчас он покажет этой девчонке, где раки зимуют!

— Господь свидетель, она будет мне подчиняться! Ведь она женщина, а я, черт подери, мужчина!

Дункан ворвался в большой холл как раз в тот момент, когда Бет, страшно довольная собой, нагруженная пакетами, вошла в него с другого входа. Но не успел он и рта раскрыть, чтобы выразить свое недовольство — а почему, собственно, нет, ведь таиться ему нечего, она и так знает о его существовании, — как раздался крик Уилла Фрейзера:

— О, это вы, миледи! Позвольте вам помочь! — Электрик поспешно бросил провод, конец которого держал в руках, своему отцу.

Раздался истошный вопль, от которого, казалось, закачались канделябры.

Все круто обернулись. Барт Фрейзер, опутанный искрящимися проводами, дергался в их паутине, словно обезумевшая марионетка. Лицо его исказилось отболи.

Едкий дым наполнил комнату.

— Отец! — заорал Уилл.

Бет пронзительно вскрикнула и разжала руки, отчего ее пакеты посыпались на пол. Не промедлив ни секунды, она со всего размаху стукнула Барта ногой, обутой в резиновый сапог.

Барт отлетел в сторону и как подкошенный рухнул на пол.

Увернувшись от все еще искрящихся смертоносных проводов, Бет бросилась к несчастному и опустилась рядом с ним на корточки.

— О Господи! Прошу тебя, Господи! — взмолилась она, проводя трясущимися пальцами по шее старика; потом прижалась щекой к его груди и, резко вскинув голову, бросила сыну Фрейзера свой мобильный телефон:

— Вызывай подмогу!

Затем, к искреннему изумлению Дункана, она запрокинула электрику голову, вытерла с его посиневших губ выступившую на них пену, прильнула к ним губами и принялась яростно дуть.

Постепенно кожа Фрейзера начала розоветь, и Бет, прекратив дуть, вновь провела рукой по его шее.

Подбежав к ней, Уилл рухнул рядом с ней на колени.

— Полиция уже едет!

Бет кивнула и вновь принялась вдувать в старика жизнь.

— Он жив? — дрожащим голосом спросил Уилл. — С ним все в порядке? Черт подери, это я во всем виноват!

Бет, имевшая такой же испуганный вид, как и Уилл, вместо ответа прижалась ухом к груди старшего Фрейзера. Когда она наконец подняла голову, на губах ее играла слабая улыбка.

— Он дышит!

— Черт подери, да это просто чудо! — ахнул Дункан.

Молодой Фрейзер принялся гладить отца по голове; по лицу его потекли слезы, которые он уже и не пытался скрыть.

— Прости меня, отец. — Он повернулся к Бет. — И спасибо вам.

Через несколько минут подошел полицейский катер. Полицейские погрузили в него Фрейзера, который был все еще без сознания, и увезли.

Бет помахала рукой вслед катеру, а потом, понурив плечи, медленно направилась к замку и, войдя в него, поднялась на парапет. Дункан не отставал от нее ни на шаг.

Глядя вслед разрезающему волны залива катеру, Бет прошептала:

— Помоги ему, Господи!

Дункан с ужасом заметил, что из глаз ее текут слезы, оставляя на щеках некрасивые черные дорожки.

В следующую секунду его странная, но такая храбрая наследница задрожала всем телом и разразилась бурными рыданиями.

На частоте, на которой она могла его услышать, Дункан прошептал:

— Не нужно плакать, детка, вы просто молодец, потому что сумели спасти жизнь человеку.

Бет вздрогнула. Она не верила своим ушам. Неужели Дункан Ангус Макдугал, живущий рядом с ней пассивный наблюдатель, не вступавший с ней доселе ни в какие разговоры, только что заговорил с ней? Она стояла затаив дыхание, боясь, что если пошевелится, то больше ничего не услышит.

Наконец она повернулась, словно надеясь увидеть его. Взгляд ее скользнул с одного угла высокого парапета до другого. Никого.

— Странно, — раздался тихий голос призрака. — Почему это вы, детка, сейчас меня не замечаете, а бывает, что отлично видите?

Сердце Бет исступленно забилось в груди. Голос прозвучал совсем рядом. Она робко протянула руку.

— Вы не сможете до меня дотронуться, — добродушно усмехнулся Дункан, — пока я нахожусь в таком состоянии. Мне бы очень этого хотелось, но пока не время.

— Но почему? — Она не знала, о чем его спрашивать. За последний час произошло столько всего, что ее нервы были на пределе.

— Потому что я мертвый, детка.

— Я не это хотела спросить. — Бет улыбнулась и вытерла со щек слезы. — Почему вы наконец решили заговорить со мной?

— Потому что вы сейчас нуждаетесь в поддержке.

— Понятно. — Ее прекрасный призрак решил проявить сострадание. — Меня зовут Бет.

— Я знаю. А меня Дункан Ангус Макдугал. Еще меня называют Черный Макдугал или лэрд.

— И какое имя вам больше нравится?

— Гм… ну…

Она ждала, глядя на плотное холодное облако.

— Хотя я практически с вами не знаком, я был бы рад, если бы вы обращались ко мне просто Дункан.

О Боже! Он желает, чтобы она называла его по имени! Сердце Бет радостно забилось. Ей хотелось задать ему множество вопросов: чувствует ли он холод, ест ли он, спит ли, почему решил заговорить с ней, в то время как никогда не разговаривал с Томом. Но по какой-то непонятной причине она спросила:

— Вам бывает когда-нибудь одиноко?

— Да, иногда…

— Мне тоже. — В горле у Бет вдруг запершило, на глаза навернулись слезы. Этот призрак намерен скрасить ее существование, и она просто счастлива; но тогда почему же ей так хочется плакать?

— Дункан, вам не слишком неприятно, что я здесь живу?

— Напротив, детка, я даже рад, что вы приехали. Замок слишком большой для одного маленького человека.

Бет вздохнула и вытерла глаза рукой.

— Насколько мне известно, в вас нет ничего маленького. Он внезапно расхохотался, и Бет показалось, будто по полу просторного холла прогромыхали бочки.

— Будьте уверены, детка, это так и есть.

Чувствуя, как краска смущения заливает се лицо, Бет отвернулась от массы холодного воздуха и сделала вид, будто внимательно изучает гавань. Интересно, скучают ли привидения по…

Боже правый! Да она совсем с ума сошла!

Некоторое время Бет наблюдала за тем, как полицейский катер пристает к берегу в Драсмуре. Из поджидавшей на пристани машины «скорой помощи» поспешно выскочили люди. Как только Фрейзера погрузили в нее, машина сорвалась с места и помчалась, сопровождаемая воем сирены и мерцанием мигалки. Отчего-то Бет показалось, что сирена шотландской «скорой помощи» звучит не так зловеще, как ее нью-йоркская тезка, от которой уши закладывает.

— Кажется, я уже сказал, детка, что вы просто молодец…

— Молю Бога, чтобы он поскорее пришел в сознание.

— Бог будет к вам благосклонен. Фрейзер скоро поправится.

Когда машина «скорой помощи» исчезла из виду, Бет бросила взгляд на заходящее солнце. Какая красота! В городе, почти сплошь состоявшем из небоскребов, ей не часто удавалось любоваться закатом.

Похожее на гигантский апельсин солнце медленно исчезало вдали, за линией из расплавленного серебра, расцвечивая гладь залива широкими бледно-лиловыми, огненно-красными и бледно-желтыми полосами. Изумительное зрелище вполне соответствовало настроению первой недели, которую она провела в роли хозяйки замка Блэкстоун.

— Скажите, вы когда-нибудь спите? — неожиданно для себя спросила она привидение.

— Конечно, сплю.

— А где?

— Там, где пожелаю.

Ну почему ей постоянно приходится иметь дело исключительно с немногословными мужчинами?

— И вы едите?

— Нет, но очень скучаю по еде. Ужасно хочется поесть жареной оленины.

— А по чему еще вы скучаете?

— По своим верным друзьям и соратникам, по крикам расшалившейся ребятни, по прикосновению к шелковистой коже женщины. — Дункан вздохнул. — Еще по доброму виски и, конечно, по езде верхом. Нет ничего лучше, доложу я вам, чем мчаться во весь опор на резвом скакуне ясной лунной ночью по направлению к своему замку и слышать за спиной яростные крики врагов.

Боже правый! А ей-то казалось, что он терпеть не может воевать! Похоже, она сильно ошибалась.

Солнце исчезло за горизонтом, от воды потянуло ночной прохладой, и Бет вздрогнула.

— Пора возвращаться в замок, детка. Темнеет. Бет кивнула и, направляясь к лестнице, спросила:

— Я смогу вас когда-нибудь увидеть? Ответом ей было молчание.

Услышав зазвонивший телефон, Бет, которая до сих пор никак не могла заснуть, не глядя протянула к нему руку.

— Алло?

— Это Том, миледи. Я просто подумал: вам, возможно, интересно будет узнать, что Барт Фрейзер пришел в себя в больнице. Он пока еще плохо соображает и лишился почти половины волос, но врач говорит, что он выздоровеет.

— Слава Богу! Как себя чувствует Уилл?

— Когда отец пришел в себя и заговорил, он сразу успокоился. А как вы?

— Я? Подождите минутку. — Бет провела рукой вокруг себя. Никакого холодного сквозняка. Убедившись, что рядом никого нет, она прошептала: — Том, он разговаривал со мной. На парапете. — Кто?

— Привидение… Дункан!

— Вы уверены, что ничего не придумываете? После того, что вы сегодня пережили…

— Но мы с ним действительно разговаривали.

— О Господи! Он появлялся перед вами?

— Нет. Сказал, что еще не время.

— Я должен тотчас же сообщить Маргарет, — пробормотал Том и уже громче добавил: — Прошу вас, будьте осторожны. Вы еще не все знаете. Если его разозлить, он может стать неуправляемым.

— Я постараюсь. Маргарет рассказала мне, что он сделал, после того как умер Шеффилд, и о той ночи, когда он чуть не уничтожил весь холл. А это правда, что в потолок был воткнут его клеймор [4]?

— Истинная правда. Наш лэрд плохо перенес кончину Кайла. Как рассказывал мне мой дедушка, Макдугал очень любил этого парня, он знал его с самого рождения. — Помолчав несколько секунд, Том прибавил: — Если сможете, отдохните немного.

— Ладно. Держите меня в курсе того, как поправляется мистер Фрейзер, и не забудьте позвонить, как только привезут розы.

— Непременно. Спокойной ночи, Бет.

Захлопнув крышку телефона, Бет еще раз проверила спальню зеркалом. Призрак, очевидно, отправился спать, и ей пора было последовать его примеру — уж слишком тяжелым выдался день.

— Ха! — торжествующе воскликнул Дункан. Наконец-то он заполучил ее мобильный телефон, хотя на это у него ушла целая неделя.

Предвкушая, как он будет радоваться, когда выбросит надоедливую пищалку в море, Дункан осторожно откинул крышку и принялся внимательно рассматривать светящийся экран, кнопки…

И в этот момент раздался пронзительный звонок. Вздрогнув, Дункан выронил телефон из рук.

— Боже правый! Неужели у этой штуки есть глаза? — ахнул он, услышав на лестнице быстрые шаги Бет. Схватив мобильник, Дункан положил его на туалетный столик, туда, откуда его взял.

— Позже, — прошептал он, отступая в угол.

Тяжело дыша, Бет ворвалась в комнату и схватила телефон.

— Алло? Да, я прекрасно себя чувствую, Маргарет. Спасибо, что поинтересовались. — Она некоторое время молчала. — Ужасно. Они доставят все четыре сорта? Гм… Тогда ничего. Я приеду прямо сейчас. Нет, не нужно. Я уже стала заправским моряком. — Она принялась поправлять кровать свободной рукой. — Скоро увидимся. Пока.

Дункан чертыхнулся, когда Бет бросила телефон на туалетный столик и вошла в ванную. После несчастного случая с Бартом у него совсем из головы вылетело предупредить ее, чтобы она прекратила пользоваться этой чертовой моторной лодкой.

Он выглянул из окна. Над Драсмуром раскинулось ярко-синее безбрежное небо. Ни облачка. Поверхность воды гладкая как стекло. Ни малейшего дуновения ветерка, ни тучки на горизонте. Как можно запретить ей ехать, когда все так ясно и спокойно? Нет, он не может этого сделать. Была бы у него возможность, он бы и сам уехал с острова. Дункан тяжело вздохнул. И потом, нужно же ей набираться опыта в управлении судном.

Услышав, что в ванну набирается вода, он мигом забыл обо всех тревогах и волнениях и направился туда.

— Вы бы лучше ушли, — недовольно пробормотала Бет, насыпая в воду розовые и белые кристаллы, — не то я рассержусь!

Чертыхнувшись и так и не поняв, каким образом она умудряется чувствовать его присутствие, Дункан попятился в спальню, где на глаза ему сразу попался мобильник. Позже он непременно избавится от этой пищащей коробочки. Сейчас гораздо важнее осмотреть лодку, убедиться, что в ней нет никаких щелей, достаточно горючего и что весла на месте на тот случай, если чертов мотор вдруг откажет.

Покачнувшись под порывом невесть откуда взявшегося ветра, Бет, размещавшая розовые кусты на корме моторной лодки, оторвалась отдела, которым занималась, и подняла голову. На горизонте собирались зловещие свинцовые тучи. Нахмурившись, она взглянула на залив. Поверхность воды усеяли белые барашки волн.

Она задержалась у Маргарет дольше, чем намеревалась: уж слишком приятным оказалось ее общество. Два часа пролетели незаметно за чаем с булочками, за разговорами, ценными указаниями миссис Кромби, как следует ухаживать за садовыми растениями. Ну а теперь пора было спешить.

Отвязав веревку, привязывавшую к пристани моторную лодку, Бет сказала:

— Вынуждена извиниться, миссис Кромби, но, боюсь, нам придется продолжить урок в другой раз. — Она указала на небо. — Мне нужно ехать обратно, пока не начался шторм.

— Ой! А я-то разболталась! — Пожилая женщина сжала руку Бет. — Прошу вас, приезжайте почаще, миледи. Мне бы хотелось проводить с вами больше времени, если вы не возражаете.

— Благодарю вас. С удовольствием.

Бет помахала миссис Кромби рукой, уселась на корме лодки и, не отрывая глаз от неба, дернула за веревку, приводившую в движение мотор. Когда он наконец-то, чихая, затарахтел, она прочитала коротенькую молитву:

— Прошу тебя, Господи, позволь мне добраться до дома целой и невредимой.

Чувствуя, что ее беспокойство усиливается, она в последний раз помахала миссис Кромби и направила лодку по пенящимся волнам залива к замку.

Стоя на парапете Блэкстоуна, Дункан с замиранием сердца следил за тем, как Бет пытается справиться с разыгравшейся стихией. Проклиная себя на чем свет стоит за то, что позволил ей поехать, он, не отрывая глаз, смотрел на ярко-белое пятно в серой мгле; однако, когда через несколько секунд ветер сменил направление, из-за пелены дождя ничего не стало видно.

Тогда Дункан помчался к другой бойнице в стене, надеясь, что оттуда лучше видно. Результат оказался тем же. Он теряет драгоценное время на бесплодные попытки, в то время как следует двигаться, материализовываться. В своем нынешнем состоянии он ничего не сможет сделать для Бет.

Закрыв глаза, он попытался выбросить из головы испуганное выражение лица Бет. Чтобы ей помочь, он должен сконцентрировать все свое внимание на предметах и попытаться стать одним из них.

Пока Дункан делал все от себя зависящее, чтобы превратиться из привидения в человека, каждая секунда казалась ему часом.

Наконец он внезапно почувствовал — впервые за много-много лет! — как в лицо ему хлещет дождь, и чуть не задохнулся от счастья. Запрокинув голову и широко раскинув руки, он захохотал и открыл глаза, не обращая внимания на то, что дождевые струи больно хлещут его по лицу. Ему удалось!

Чувствуя невероятное облегчение, Дункан принялся искать глазами Бет, и при следующей вспышке молнии увидел ее. Она сидела в лодке, глядя перед собой полными ужаса глазами. Внезапно лодка, в которой она находилась, угрожающе накренилась и в следующее мгновение исчезла в бурном водовороте.

— Нет! — вырвалось у Дункана, и он бросился с парапета прямо в бурлящую воду.

Крепко прижимая безжизненное, холодное тело Бет к груди, Дункан, тяжело дыша, мчался вверх по лестнице Блэкстоуна.

Моля Бога, чтобы не опоздать, он ворвался в спальню, положил свою драгоценную ношу на кровать и провел трясущейся рукой по ее щеке. Под посиневшей и холодной как лед кожей, к его облегчению, он почувствовал исступленное биение жилки.

Укрыв Бет одеялом, Дункан принялся лихорадочно растирать ей ноги.

— Ты слышишь меня, Бет? — Не получив ответа, он потряс ее: — Ты слышишь меня? Ты не можешь умереть! Ведь ты — та самая… — Смахнув с глаз непрошеные слезы, он подул на ее руки. — Прошу, Господи, не забирай ее у меня! Ты ведь только что мне ее дал!

Он не мог и не хотел даже думать о том, чтобы потерять эту девушку, особенно после того, как столько столетий ждал ее! У нее достанет храбрости и силы духа, чтобы снять с него проклятие.

С сильно бьющимся сердцем Дункан подошел к передней спинке кровати и принялся отворачивать украшавшую ее голову вальдшнепа, пока она не оказалась в его руке.

Сунув руку в довольно глубокое отверстие, он вытащил мешочек из хрупкой от старости кожи, раскрыл, вынул из него брошь Лорна — пряжку Роберта Брюса — и бросил ее на кровать, а затем уставился на то, что от нее осталось, — золотое кольцо с ярко-красным рубином, которое не видел уже несколько столетий. У него перехватило дыхание, когда ключ к освобождению блеснул на его ладони.

Бет не дочитала дневник до конца и не знала обо всех произошедших событиях, но у него не было выбора. Прежде чем она будет потеряна для него навсегда, он должен взять ее.

Опустившись на колени, Дункан схватил девушку в объятия и поцеловал в холодный лоб:

— Малышка моя, молю Бога, чтобы ты простила меня за то, что я собираюсь сделать.

Он еще крепче сжал ее и, поцеловав Бет в холодные губы, надел ей на средний палец обручальное кольцо.

И в ту же секунду мир вокруг озарился голубым светом.

Глава 4

Бет проснулась в темноте, насквозь мокрая и промерзшая до костей. Тотчас же оглушающая какофония звуков обрушилась на нее. Поморщившись, она зажала уши дрожащими руками и быстро огляделась по сторонам. Комната показалась ей мрачной и незнакомой. Бет понятия не имела, где находится, и, признаться, ей было вес равно. Голова ее раскалывалась. Особенно туго ей пришлось, когда она раскашлялась и ощутила во рту привкус соленой воды.

Последнее, что ей запомнилось, — это как она цеплялась изо всех сил руками за борт перевернувшейся лодки, а беспощадные волны обрушивались на нее, пытаясь утянуть под воду.

Сверкнула молния, и Бет снова поморщилась. Услышав ржание лошадей и крики мужчин, она представила себе, как створки ее замечательно красивых окон, едва держась на петлях, бьются о стены замка, и попыталась сесть. С ответом на вопросы, как она осталась жива и почему это произошло, можно подождать до тех пор, пока ей не удастся разобраться с окнами. Не хватало еще, чтобы они разбились! Она не может себе этого позволить.

Однако встать оказалось не так-то просто: нижняя часть тела и ноги оказались чем-то придавлены. Выгнув шею, Бет увидела, что на ней лежат две женщины, не подававшие признаков жизни — лица все в крови, раскрытые рты застыли в беззвучном крике.

Тошнота подкатила к горлу Бет, и она закричала.

Не успело затихнуть эхо от ее крика, как над головой распахнулась невесть откуда взявшаяся крышка, и к Бет потянулась мускулистая рука. Ухватившись за нее, Бет уставилась изумленным взглядом в синевато-стальные глаза своего спасителя.

— Дункан?

Лэрд Блэкстоуна оглядел замкнутое пространство разбитой кареты. Увидев в живых только одну женщину, причем абсолютно не похожую на невесту, которую он ожидал, Дункан чертыхнулся.

Отпихнув мертвое тело в сторону, он потянул кричавшую женщину за руку. Брюс заплатит за это собственной жизнью.

Когда он вытаскивал ее через дверцу, вновь раздался удар грома, сверкнула молния, и на короткое мгновение ночь превратилась в день. Рубины в ее кольце, надетом на левую руку, отливали темно-красным цветом, и внезапно Дункан почувствовал невероятное облегчение. Это было его кольцо. Слава тебе, Господи! Правда, аббатиса уверяла его, что его невеста — красавица. Черт подери, эта старая перечница, должно быть, совсем выжила из ума. Впрочем, это не важно. Теперь только одно имеет значение: его невеста жива.

Но прежде чем он успел поставить женщину на землю, она вскинула руки, легко провела по его щекам холодными пальцами и через мгновение крепко обняла его за шею.

— О, Дункан! Я и не…

Внезапно она оборвала себя на полуслове, и он проследил за ее взглядом. Глаза ее расширились, когда она заметила несколько трупов, валявшихся на земле, — последствия кровавой бойни, в которой одержали верх он и его люди. — Дункан?

Ему следовало бы догадаться, что произойдет в следующий момент. Не успел он и слова сказать, как лицо ее покрыла мертвенная бледность и она упала в обморок.

— Опять двадцать пять! Ну сколько это будет продолжаться! — бросил Ангус, бывший его правой рукой, заглядывая Дункану через плечо. — Стоит твоей изнеженной невесте взглянуть на тебя, как она тотчас же падает в обморок. — Взгляд его лучшего друга,»равно как и его собственный, скользнул с лица женщины на ее странную одежду. — Во что, черт подери, она одета?

Дункан понятия не имел. Она жила на континенте, а там у них странные порядки. Может, его суженая оделась в мужскую одежду, посчитав, что так будет безопаснее? Впрочем, это даже к лучшему: в этих странных узких штанах ей будет удобнее скакать верхом, так что они быстрее доберутся до замка, где их обвенчают.

Бет открыла глаза и увидела, что на сей раз находится в большом зале Блэкстоуна, а Дункан крепко держит ее под руку. Не сказав ни слова, он круто повернул ее лицом к мужчине маленького роста, стоявшему спиной к камину, в котором весело потрескивали поленья.

Зачем разожгли камин? Кто приказал это сделать?

Бет захлопала глазами, пытаясь понять, почему незнакомый мужчина в коричневом плаще находится в ее холле и что он такое бормочет. Он что-то сказал Дункану, и ее призрак что-то буркнул в ответ. Голова у Бет все еще кружилась, однако ей хотелось стоять самостоятельно, без чьей-либо помощи, и она оттолкнула руку Дункана, но он лишь крепче прижал ее к себе.

Бет провела сухим языком по потрескавшимся губам и вновь ощутила на них привкус соли.

— Пожалуйста, отпустите.

Дункан отреагировал тем, что отдал еще один приказ мужчине, лицо которого выражало крайнюю озабоченность. Комната продолжала кружиться у Бет перед глазами, и, чтобы не упасть, она попыталась сосредоточить свое внимание на большом деревянном кресте, висевшем на груди коротышки.

Что, черт подери, происходит?

Нахмурившись, мужчина в коричневом одеянии продолжил тихо что-то говорить, пока Дункан не остановил его. Тогда мужчина вложил руку Бет в руку Дункана и обратился к ней:

— Ты даешь клятву верности?

Бет все поняла. Потрясенная, она попыталась высвободить руку, которую крепко прижимал к себе призрак, и пробормотала, запинаясь:

— Даже не знаю, разве что…

И тут перед глазами ее поплыла черная пелена.

— Она опять упала в обморок, — констатировал отец Гивен, словно никто из собравшихся в зале этого не заметил. — Нам придется отложить церемонию.

Дункан, правой рукой поддерживая упавшую в обморок невесту, левой цепко ухватил священника за полу. Тотчас же его плечо пронзила острая боль — похоже, швы разошлись, — и он, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, процедил сквозь крепко сомкнутые зубы:

— Священник, мы будем продолжать. Прежде чем упасть в обморок, она сказала: «Я, Катрин Лебо», и у меня полно свидетелей, готовых это подтвердить. — Дункан оглянулся через плечо на членов своего клана, столпившихся в комнате. — Бедняжка не виновата в том, что подверглась нападению людей Брюса. — Он бросил на священника грозный взгляд и хорошенько встряхнул, чтобы до него лучше дошли его слова. — Продолжайте!

Дункан любой ценой должен был сделать Катрин Лебо-Демон своей женой — у него просто не было другого выхода.

Король — а вернее, дядя короля, герцог Олбани — твердо намеревался держать под контролем земли, полученные Катрин после смерти мужа. Он ясно дал понять, что Катрин, приходившаяся ему племянницей, должна стать женой Дункана до конца сегодняшнего дня, иначе Дункан потеряет все свои земли, которые, без сомнения, отойдут Брюсу.

Даже мысль о том, что людей его клана, которые были всегда преданы ему, выгонят с этой суровой земли, не оставив им ни пищи, ни крыши над головой, ни могущественного господина, способного защитить их, была Дункану невыносима.

— Ну! Вы же меня знаете…

Священник кивнул, и через короткое время церемония была завершена. Когда священник наконец произнес: «Аминь», Дункан удовлетворенно хмыкнул.

В этот момент Ангус ударил его по спине, спеша поздравить, острая боль вновь пронзила плечо Дункана.

— Черт бы тебя побрал! — простонал он.

— Дункан, прости, я совсем забыл…

— Если бы это была твоя чертова спина, ты бы наверняка помнил лучше!

Элеонора, его последняя жена, отлично сделала свое черное дело: после ее нападения плечо превратилось в кровавое месиво и жутко болело. Если бы Дункан не держался все время настороже, после того как перехватил ее послание к любовнику, ей бы удалось убить его; однако в действительности случилось так, что она, упав на пол, напоролась прямо на лезвие собственного кинжала, когда они боролись. В результате Элеонора умерла, оказав ему тем самым большую услугу. Он никогда ее не любил, однако, убив, стал мучиться угрызениями совести. Потом он выгнал из замка ее мать, сумасшедшую цыганку и колдунью, которая после смерти своей дочери занималась только тем, что слала на его голову проклятия. Старуха никак не хотела понять, что в смерти Элеоноры была виновата лишь она сама.

В итоге Дункан поклялся больше никогда не жениться. После того как он трижды произнес клятву верности, пытаясь обеспечить безопасность своего клана, и пострадал от последствий, ему следовало хорошенько подумать, прежде чем вновь отважиться на такой шаг, даже в угоду дяде короля.

И вот поди ж ты! Не успела могила Элеоноры зарасти травой, а его плечо зажить, как прибыл указ Олбани, скрепленный королевской печатью.

Дункан взглянул на свою мокрую невесту: вокруг глаз темные круги, на щеках черные полосы и кровь, на широком лбу синяк размером с гусиное яйцо. Неудивительно, что бедняжка упала в обморок.

— Я отнесу ее в спальню, а ты распорядись насчет еды, — обратился он к своему другу.

— Может, лучше мне ее отнести? — предложил Ангус.

— Нет. Она теперь моя и будет моею всегда, и в радости, и в горе.

Открыв глаза, Бет увидела знакомые столбики кровати и не менее знакомый потолок. Итак, она снова в своей постели, в спальне замка Блэкстоун. Бет с облегчением вздохнула. Слава Богу! Это был всего лишь сон.

Она потянулась и чуть не закричала от боли. Боже правый, что случилось с ее ногами и спиной?

Ах да, она же попала в шторм. Бет вспомнила, как изо всех сил пыталась вскарабкаться в идущую ко дну лодку, — вот тогда-то она, должно быть, растянула мышцы.

Осторожно перевернувшись на бок, Бет увидела, что ее чистые, сверкающие окна, закрывают шторы. Нахмурившись, она вновь обвела взглядом комнату. О Господи! Ни гобеленов, ни зеркала в позолоченной раме, ни железной подставки для дров в камине — ничего. Все куда-то подевалось.

Заметив, что ее дорогая косметика также исчезла с туалетного столика, пока она спала, Бет вскочила с кровати… И тут же комната поплыла у нее перед глазами, так что она едва успела ухватиться за столбик кровати. В ее памяти стали смутно возникать предметы и образы: она лежит в каком-то ящике вместе с двумя женскими телами, потом Дункан хватает ее за руку, а поодаль — несколько истекающих кровью истерзанных мужчин; потом священник…

Должно быть, ей все еще снится кошмарный сон. Силясь проснуться, Бет несколько раз глубоко вздохнула и ущипнула себя за запястье. Ей стало больно, однако ничего не изменилось.

— Успокойся, Бет. Это всего лишь сон. Дурной сон, и ничего более. Умойся, и ты проснешься.

Чувствуя, что у нее раскалывается голова, а сердце вот-вот готово выпрыгнуть из груди, она вошла в ванную комнату и поспешно зажала рот рукой, чтобы не закричать от ужаса.

На том месте, где обычно стояла ванна, висели какие-то странные платья с длинными рукавами. Там, где находилась раковина, теперь большой комод. На месте унитаза вообще ничего не было.

Бет с трудом подавила желание завопить во весь голос.

— Не может этого быть!

Она выскочила из ванной и помчалась через всю спальню к окнам, выходящим на восток, затем откинула шторы… Красивые, чисто вымытые окна исчезли! Лишь бледно-лиловый свет и легкий морской бриз приветствовали ее.

Было раннее утро. Солнце только что позолотило верхушки холмов, раскинувшихся по другую сторону залива. Сердце Бет на мгновение замерло. Неужели сознание покинуло ее на целый день?

Она оглядела берег в надежде увидеть знакомые дома Драсмура, чистенькие, беленькие, церковь с колокольней, улицы, по обеим сторонам которых растут цветы, а увидела разбросанные там и сям на холмах и на берегу приземистые домишки с крышами, крытыми соломой, с трубами, из которых поднимались вверх столбы дыма. На берегу стояли небольшие лодки с парусами. Ни одной моторной лодки, ни на берегу, ни в море, Бет не заметила.

— Да где же я, черт подери? — Она раздраженно взъерошила рукой волосы и поморщилась, обнаружив на лбу огромную шишку.

Бет осторожно ощупала шишку. Может быть, ее выбросило волной на какой-то незнакомый берег, где тоже есть замок? Учитывая то, что шторм разыгрался не на шутку, это вполне возможно. Да, вероятно, именно это и произошло. Она не сошла с ума, и все это просто дурной сон.

Тяжело вздохнув, Бет вспомнила про своего спасителя. Интересно, что он сейчас делает? Наверное, спит, учитывая ранний час.

В этот момент в животе у нее забурчало, и она пробормотала:

— Неудивительно, что у меня так разболелась голова!

Она слишком давно не ела, да к тому же пробыла некоторое время без сознания. Но больше голода ее мучило желание справить нужду.

Поскольку расхаживать по замку в ночной рубашке из тонкой, как паутина, ткани, которую кто-то на нее надел, было неприлично, она решила поискать свою одежду и вновь вошла в гардеробную, но, так и не обнаружив ни джинсов, ни свитера, надела зеленое шелковое платье без рукавов.

Услышав внизу какой-то шум, Бет выглянул в холл, а затем, решившись, подошла к лестнице и начала спускаться. По мере того как она спускалась, ее беспокойство росло. Расположение комнат в этом здании оказалось точно таким же, как и в ее замке, вот только внутренняя отделка разительно отличалась.

Такое впечатление, что замка, в котором она сейчас находилась, не коснулась цивилизация. На стенах висели масляные подсвечники, полы покрывали тростниковые циновки, которые похрустывали под ее голыми, испещренными синяками ногами. Должно быть, хозяин замка — пуританин. А может, он специально открыл свой замок для туристов — вон сколько оружия висит на стенах… Размышляя над этим, Бет завернула за угол и столкнулась с маленькой темноволосой женщиной лет тридцати, одетой в какой-то чудной костюм.

— Простите, — проговорила она, удерживая женщину, несшую кипу белья. — Я ищу туалет.

— Гм… — Темные глаза незнакомки округлились, и она беспомощно огляделась по сторонам.

Решив, что женщина тоже новичок в замке, Бет успокаивающе похлопала ее по руке:

— Ничего. Я сама его найду.

Она повернулась, намереваясь уйти, но женщина ухватила ее за руку и указала в том направлении, откуда она только что пришла. Отлично! Значит, она умудрилась проскочить мимо туалета.

Следуя за незнакомкой, Бет размышляла над тем, как далеко от дома она оказалась. И есть ли здесь кто-нибудь, кто тотчас же отвезет ее обратно в Драсмур? Силверстейны, наверное, сейчас бьются в истерике, решив, что она утонула. Должен же быть у хозяина замка хотя бы телефон, по которому она сможет связаться с внешним миром.

Когда женщина снова привела ее в спальню, Бет не выдержала и застонала. Если она сейчас же не отыщет туалет, ее мочевой пузырь лопнет.

Бормоча что-то по-французски, женщина протянула Бет кипу одежды. Улыбнувшись как можно любезнее, Бет выпалила:

— Мисс, мне нужно в туалет как можно скорее! — Положив руку на низ живота, она принялась поглаживать его. И тут лицо женщины озарила понимающая улыбка.

— Ah, oui, oui, madame [5].

К огромному удивлению Бет, женщина полезла под кровать и вытащила из-под нее горшок.

Похоже, хозяин замка отказался не только от электричества, но и от канализации. Наверное, этот замок все-таки музей. В туристических справочниках их полным-полно, да и на туристические карты нанесено великое множество.

Бет взяла из рук женщины горшок. Что ж, в чужой монастырь со своим уставом не ходят…

Дункан оттолкнул от себя поднос с едой, к которой так и не притронулся. У него просто пропал аппетит. Ночью он не сомкнул глаз — ужасно болело раненое плечо, — а сейчас чувствовал себя еще хуже. К тому же к физическим страданиям добавились моральные. Поздно вечером он заглянул в спальню, чтобы убедиться в том, что его новоиспеченная жена все еще жива и дышит, и был поражен ее состоянием: вся в синяках, царапинах, потрепанная и растерзанная, она к тому же, оказывается, обладала абсолютно невзрачной внешностью. Дункан понятия не имел, как ему заставить себя спать с ней, что необходимо было сделать как можно скорее, если он хочет сохранить все, что с таким трудом заработал.

— Отчего это ты такой мрачный, Дункан? Обернувшись, он увидел Флору Кемпбелл, сестру своей первой жены; как всегда, она выглядела сногсшибательно в ярко-синем платье из узорчатой ткани, выгодно оттенявшем ее молочно-белую кожу. Ее глубоко посаженные карие глаза смеялись.

— И где твоя новая красавица жена?

Флора, без сомнения, уже знала обо всем, что произошло прошлой ночью, и успела выяснить вплоть до мельчайших подробностей, как выглядит его жена. Дункан и раньше с трудом выносил язвительные замечания Флоры, а сейчас вдруг почувствовал нестерпимое желание дать ей пощечину, чтобы стереть самодовольное выражение с ее лица.

— Доброе утро, Флора, — буркнул он.

— Могу я предложить тебе что-то получше? — Она наклонилась к нему, предоставив тем самым возможность насладиться видом ее роскошной полуобнаженной груди, и коснулась его носа кончиком пальца. — Похоже, то, что тебе дали, не вызывает у тебя аппетита.

Как всегда, язык Флоры действовал, словно обоюдоострая шпага. Если обидеться на ее слова, она заявит, что он просто ее не понял. А если отреагировать на откровенный флирт так, как положено, станет разыгрывать из себя оскорбленную добродетель. Но Дункан предотвратил слишком много драк, готовых разразиться после того, как у его мужчин в результате безудержных ночных возлияний и ее заигрываний начали отказывать тормоза, чтобы обращать внимание на красоту Флоры.

Вскоре после смерти Мэри глава семьи Кемпбелл втайне от всех предложил Дункану жениться на Флоре. Придя в ужас от подобной перспективы, Дункан заявил ему, что не может принять столь щедрого предложения, поскольку церковь запрещает браки между родственниками по мужу или по жене. В ответ на это Кемпбелл пообещал заплатить за получение у папы специального разрешения на брак. Тогда Дункан судорожно принялся искать новую причину для отказа и нашел-таки, заметив, что все еще скорбит по своей недавно умершей жене. А чтобы совесть его не мучила, он предложил Флоре поселиться в его замке, прекрасно понимая, почему Кемпбелл, который только недавно женился, не хочет, чтобы она возвращалась домой.

С тех пор Дункан предлагал уже пятерым — не относившимся к разряду его близких друзей — жениться на Флоре, но никто из них до сих пор не согласился сделать этот шаг. К сожалению, она не являлась богатой вдовой, унаследовавшей треть земельных владений мужа, так что взять с нее было нечего. Она также оказалась недостаточно религиозной для того, чтобы стать монахиней, посвятив всю свою жизнь служению Господу в какой-нибудь дальней обители. Флора была всего лишь красивой женщиной, которая решила не выходить замуж исключительно в отместку ему, Дункану.

Он уже собрался сказать Флоре, чтобы она оставила его в покое, когда по залу пронесся приглушенный шум голосов. Дункан поднял голову. В дверях, рядом с женой поверенного, Рейчел, стояла его растерзанная, вся в синяках, новоиспеченная жена. Разглядывая ее, Дункан попытался найти ответ на вопрос, что он такого сделал, что ему ее навязали, и, не найдя, пожал плечами. В данный момент это не имело большого значения. Гораздо важнее то, что его жена, похоже, ужасно напугана — в глазах, которыми она обводит собравшихся в зале, откровенный страх.

Поднявшись, Дункан направился к ней. Встретившись с ним взглядом, она побледнела и пошатнулась. Дункан знал, что он, конечно, не самый красивый мужчина на свете, однако ее реакция на него просто поразительна. Не хватало еще, чтобы она при виде его в присутствии всех упала в обморок!

— Миледи, — проговорил он, крепко беря ее холодные руки в свои.

Бет почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Руки Дункана, шершавые, с затвердевшими мозолями, были теплыми и живыми.

Значит, это правда!

Ее призрак превратился в живого мужчину из плоти и крови, высокого, красивого, несмотря на не слишком ухоженную бороду. Но как это могло случиться? И кто все эти люди, не сводящие с нее глаз? Бет понимала, что без косметики выглядит как смертный грех, но так пялиться просто неприлично. И почему они все одеты, словно пришли на костюмированный бал-маскарад — ведь сейчас раннее утро, а не вечер.

Обняв рукой за талию, Дункан повел ее сквозь толпу в противоположный конец зала и попросил сесть.

Оторвав взгляд от женщин в странных головных уборах и бородатых мужчин, у каждого из которых на поясе висел палаш, Бет вдруг заметила те самые стулья с соколами, которые вытащила из кладовки. Сердце ее исступленно забилось в груди и, схватив горячие руки Дункана своими, ставшими ледяными, руками, она, дрожа от страха, боясь услышать ответ, спросила:

— Где я, черт побери?

Глава 5

Гнев заклокотал в груди Дункана. По политическим мотивам ему три раза пришлось жениться на женщинах, которых он не любил, и вот теперь династия Стюартов навязала ему эту сумасшедшую!

Он молча смотрел, как его новоиспеченная жена, что-то бормоча себе под нос и заламывая руки, мечется по спальне. Ему удалось разобрать лишь отдельные слова, поскольку по-английски она говорила очень быстро и с незнакомым акцентом. Попытки успокоить ее на французском и гэльском языках ни к чему не привели — женщина лишь качала головой и продолжала без передышки бормотать и бегать по комнате взад-вперед.

Чувствуя себя многострадальным библейским Иовом и понимая, что его терпению скоро придет конец, Дункан наконец рявкнул:

— Катрин, сядь!

Она подпрыгнула, побледнела и, разинув рот, уставилась на него. Потом глубоко вздохнула и сердито поправила:

— Меня зовут Бет. — Она стукнула себя в грудь. — Бет. — Бет?

— Да. — Подойдя к нему, она постучала по его груди. — Дункан. — Потом снова по своей. — Бет.

Ага! Значит, она хочет, чтобы он звал ее Бет. Ради Бога. Он готов называть ее как угодно, лишь бы она прекратила метаться и бормотать.

— Бет.

Она замахала руками и опять что-то быстро спросила, так что Дункан, снова ничего не поняв, в очередной раз покачал головой. Тогда, раздраженно вздохнув, она схватила его за руку и подтащила к окну.

— Где я? — очень медленно, четко выговаривая слова, будто разговаривая с ребенком, спросила она и указала на деревню.

— Это Драсмур, — ответил Дункан.

— А это? — Она обвела рукой комнату. Наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки. Может быть, она и не сумасшедшая, а просто медленно соображает. Теперь ему остается уповать лишь на Господа.

— Это Блэкстоун, а я Макдугал — твой муж.

Глаза ее округлились, и он горделиво выпрямился. Похоже, это сообщение произвело на нее должное впечатление.

— О-о… — вдруг простонала она и, подбежав к кровати, рухнула на нее. Этого Дункан никак не ожидал.

Окончательно сбитый столку, он подошел к ней, сел рядом и, отведя руки от ее лица, с ужасом увидел, что из глаз ее льются слезы.

— Что с тобой, детка?

— Какой сейчас год?

— Разве ты не знаешь?

Она покачала головой, и он, вздохнув, медленно произнес:

— Одна тысяча четыреста восьмой от Рождества Христова.

— О-о… Одна тысяча что?!

«Наверное, ей кажется, что ее жизнь прошла слишком быстро», — догадался Дункан. Не зная ответа на этот вопрос, он лишь развел руками.

И в следующую секунду чуть не упал на колени от боли.

Дункан едва успел ухватиться за столбик кровати, чтобы не рухнуть на пол; на лбу его тотчас же выступили капельки пота, руки и ноги похолодели, а к горлу подступила тошнота. «Черт бы побрал Элеонору и ее треклятый нож!»

— Дункан? — Дрожащая рука новоиспеченной жены коснулась его лба. — Милорд? Что случилось?

Он оттолкнул ее и выпрямился:

— Ничего. Отдыхай. Когда подадут ужин, Рейчел за тобой придет.

Она вновь попыталась прижать руку к его лбу.

— Нет!

Ну что за упрямая особа! Он вовсе не болен. Ему просто нужно отдохнуть, стряхнуть с себя усталость и жар.

Дункан с трудом выдавил из себя улыбку. Его непонятливой жене отдых тоже не помешает. Синяк на ее лбу стал иссиня-черным; лишь Господь да Рейчел знают, какие ссадины и синяки покрывают ее тело, скрывавшееся сейчас под чужим платьем.

Подойдя к двери спальни, Дункан бросил взгляд на свою испуганную жену и выругался про себя. Когда он будет чувствовать себя лучше, Брюсы дорого заплатят за это оскорбление, и Олбани тоже. Чтобы отплатить, ему придется действовать осторожно и не спеша, но в конечном счете они испытают на себе гнев Макдугала.

Дункан взглянул в полные боли и непонимания глаза Бет. Черт подери! Его месть будет страшной. Если он должен был жениться, то почему ему подсунули больную и плохо соображающую женщину?

Стоя у окна спальни, Бет еще раз ущипнула свою руку.

Весь день она провела взаперти в этой комнате, пытаясь убедить себя в том, что ей снится жуткий кошмар, но все было тщетно. Солнце уже достигло зенита, а деревенька Драсмур осталась точно такой же, какой она увидела ее на рассвете: приземистые убогие домишки с крышами, крытыми соломой, заросшие травой улицы, полное отсутствие цветов. Многие лодки вернулись домой с дневным уловом, и теперь на берегу столпилось не меньше пятидесяти жителей.

Как, черт подери, это произошло? И неужели она сама в этом виновата?

Уже много лет она была тайной англофилкой [6] и залпом поглощала исторические романы, особенно если на обложке изображалась шотландская клетка или чертополох — символ Шотландии. Бет часто мечтала о том, чтобы как-нибудь перенестись в прошлое и жить там с красивым темноволосым рыцарем. Но, Боже правый, она и представить себе не могла, что это произойдет наяву!

А может быть, это случилось из-за ее желания увидеть Дункана — не призрака, а живого человека? Тот, кто говорил: «Будьте осторожны в своих желаниях», понятия не имел, насколько он прав. И вот она очутилась в пятнадцатом столетии — веке рыцарства и романтики — с мужем-шотландцем и абсолютно без косметики. Интересно, насколько жестокая жизнь ее ожидает?

Бет тяжело вздохнула.

— Мечты никогда не доводили тебя до добра, дорогуша, так что думай быстрее, что делать, иначе ты никогда не вернешься в свой мир.

В этот момент в животе у нее громко забурчало, и ей сразу стало ясно, с чего она должна начинать. После, когда поест, она отправится на поиски мужа.

Мужа…

Она опустила глаза, и взгляд ее упал на золотое кольцо с рубином. Бет не помнила, как Дункан надевал ей его на палец. Впрочем, она вообще ничего не помнила, разве что как стояла, пошатываясь, перед священником. Очевидно, в средние века, в которых она нежданно-негаданно оказалась, не требуется ни согласия невесты на брак, ни того, чтобы она была в здравом рассудке. Но почему Дункан согласился жениться на ней — ведь они только неделю прожили в одном замке и всего один раз разговаривали.

Она покачала головой и покрутила кольцо на пальце. В течение многих лет Бет приучала себя к мысли, что никогда не будет носить обручальное кольцо и ей никогда не доведется испытать, что такое любовь. Неужели он в нее влюбился? Может быть, поэтому она переместилась из настоящего В прошлое? Но тогда, что гораздо важнее, сумеет ли и она полюбить Дункана?

Внезапно Бет нахмурилась. К чему лгать самой себе? Уже много дней назад ее увлечение красивым призраком переросло в гораздо более глубокое чувство. Не она ли мечтала о нем? Не она ли представляла, что они сидят друг напротив друга глубокой ночью и разговаривают, разговаривают, разговаривают. Правда, она представляла себе их вместе в двадцать первом веке…

В животе у нее вновь забурчало. По привычке Бет взглянула в зеркало, проверить, в порядке ли макияж, и тяжело вздохнула:

— О Господи…

От одной мысли о том, что ей дважды в день придется спускаться вниз, туда, где полным-полно людей, с голым, как попка младенца, лицом, у нее затряслись руки.

Когда сегодня утром Рейчел помогала ей одеваться, она пребывала в таком волнении, что ей было не до собственной внешности, но сейчас отсутствие косметики вселяло в нее самый настоящий ужас. Как же ей жить дальше?

Руки Бет скользнули с губ и, пройдясь по лифу, расшитому крупными жемчужинами, коснулись подола роскошного парчового платья, переливающегося всеми цветами радуги. Именно красота платья сегодня утром отвлекла ее внимание от косметики, да еще отчаянные попытки Рейчел ее приукрасить. Француженка, к ужасу Бет, хотела выщипать ей все брови и волосы на лбу, чтобы сделать лицо более открытым и куполообразным, как у самой Рейчел, но Бет стояла насмерть. В результате Рейчел, потерпев неудачу, заявила, что Бет просто обязана надеть жуткий головной убор, и показала на свой, явно горячо любимый, представлявший собой огромное накрахмаленное сооружение из белого льна, похожее на чепец монашки. Еще полчаса прошли в спорах, сопровождаемых заламыванием рук и закатыванием глаз, пока наконец Бет не отступила. Она неохотно согласилась, чтобы ей заплели волосы в косы, поместили их в две золотые сетки, закрывающие уши и пришпиленные к голове гладкими медными кольцами.

Руки Бет скользнули к узкому поясу Наталии, украшенному драгоценными камнями. Потрогав пальцем один из гладких пурпурных камней, она вздохнула. У нее есть только два выхода: умереть от голода в своей комнате или предстать перед этими варварами без косметики, зато в прекрасном платье. Бет не нравился ни тот ни другой вариант, но голова у нее просто раскалывалась, а живот свело от голода. Смирившись с неизбежным, она пощипала щеки, чтобы выглядели покраснее, а еще покусала губы с той же целью и наконец направилась к двери.

В большом зале за длинными столами сидели с полдюжины мужчин. Увидев ее, некоторые из них кивнули и встали. В этот момент в зал вошла Рейчел, и Бет бросилась к ней.

— Где Дункан? — спросила она и тут же, в надежде хоть немного успокоить головную боль, схватила со стола кусок черного хлеба и разломила его.

Хлеб оказался сухим и черствым. Решив чуть-чуть размочить кусок, чтобы можно было жевать, Бет окунула его в кувшин, стоявший к ней ближе всего на столе, и понюхала. Эль. Вот черт!

— Макдугал с моим мужем, tres honoree dame [7].

— Где?

— Во дворе замка. — Рейчел махнула рукой на окна, выходящие на восток.

Бет довольно улыбнулась. Ей не пришлось повторять свои слова, чтобы ее поняли. «Говори коротко и ясно, Бет, и, может быть, ты сумеешь выжить, пока не найдешь способа выбраться из этого кошмара», — приказала она себе.

— Не могли бы вы дать мне воды?

— Конечно, мадам. — Рейчел обвела глазами комнату и пробормотала: — Ленивая девчонка… Вам ее принесут в спальню немедленно.

— Благодарю вас, но мне бы хотелось получить стакан воды здесь.

Секунду Рейчел хмуро смотрела на нее, потом пожала плечами и отвернулась.

Откусывая от куска хлеба, Бет принялась внимательно рассматривать своих соседей по столу и убранство зала.

Большинство мужчин и женщин, сновавших по залу с кружками, полными эля, оказались светловолосыми и голубоглазыми. При этом ни у кого из них, за исключением священника, она не заметила ни капли лишнего жира, что было удивительным, учитывая то количество еды, которое они поглощали.

Заметив, что несколько мужчин бросили на пол кости, Бет осторожно заглянула под стул, на котором сидела, и тотчас же поджала ноги. Предприимчивый ученый мог бы запросто слепить из этих костей скелет динозавра — столько их валялось на полу. Неудивительно, что в комнате отвратительно воняло. А она еще обвиняла в этом тех людей, что в ней находились, решив, что им не мешало бы помыться!

Продолжая мусолить во рту кусок хлеба, который, казалось, был сделан из камня. Бет вновь огляделась. Куда же запропастилась Рейчел?

Размышляя над тем, что могло задержать ее новую подругу, Бет заметила, что из темного угла зала за ней внимательно наблюдает какая-то красивая женщина, и робко улыбнулась ей.

Кивнув, женщина встала и направилась к Бет. Когда она подошла, Бет поняла, почему лицо ее показалось ей таким знакомым. Матовая гладкая кожа, шоколадные, как у лани, глаза, темно-каштановые волосы делали ее поразительно похожей на Вайнону Райдер. «О Господи! Только этого мне не хватало! Еще одна ослепительная красавица в моей жизни!»

— Bonjour, tres honoree dame [8]. — Красавица присела в реверансе. — Je m'appelle Flora Campbell [9].

— Доброе утро. — Улыбка Бет погасла. — К сожалению, я не говорю по-французски.

— Вот как? Но ведь все благородные господа говорят на этом языке. Вы должны его знать.

— И все же, к сожалению, я его не знаю.

На лице ослепительной красавицы отразилось явное замешательство, однако она попыталась его скрыть и начала сначала, на этот раз по-английски:

— Меня зовут Флора Кемпбелл. Добро пожаловать. — Она исподтишка с любопытством разглядывала новую хозяйку замка.

— Благодарю. — Бет указала на свободный стул рядом с ней. — Прошу вас, садитесь.

Когда Флора грациозно опустилась на стул, Бет украдкой окинула ее оценивающим взглядом. Вот это да! Полные губы, необыкновенно длинные ресницы, безукоризненно чистая кожа, румянец на щеках — все это творение матушки-природы. Даже выбор платья ярко-синего цвета был идеальным — он великолепно оттенял цвет ее лица и подчеркивал великолепную фигуру. Глубоко вздохнув, Бет постаралась подавить в себе зависть. Однако чего она точно не могла подавить, так это чувства полнейшей собственной ничтожности, которое испытала под оценивающим взглядом этой женщины.

— Какой у вас странный говор, — заметила Флора. — Откуда вы?

— Из Америки, — ответила Бет и, заметив, что ее собеседница недоуменно нахмурила брови, поспешно прибавила: — Издалека, из-за моря.

— Ах вот как. А ваше вдовье наследство?

— Вдовье наследство?

— Нуда, замок, земли…

Понятно, она имеет в виду собственность — почему бы еще такой красивый мужчина, как Дункан Макдугал, выбрал в жены такую простушку, как она. Но почему вдовья?

— У меня есть замок на острове.

— Такой же большой? — Флора обвела рукой зал.

— Точно такой же.

Явно недовольная, Флора окинула платье Бет критическим взглядом. — Если у вас такое богатое вдовье наследство, то почему вы носите платья третьей жены лэрда?

«Третьей жены»? Бет чуть не подавилась куском хлеба. Так сколько же, черт побери, у Дункана было жен? Она читала только про одну. Неужели эта особа, сидящая сейчас рядом с ней и глядящая на нее с некоторым презрением, намекает на то, что она. Бет, уже четвертая жена? И где, черт подери, Рейчел с водой? В этом замке можно умереть от жажды, и никому нет до тебя никакого дела!

— Вы должны хорошо знать вашего дядю, герцога Олбани.

— Нет, я никогда его не видела.

Продолжая размышлять о бывших женах Дункана, Бет пропустила то, что сказала ей Флора. Интересно, почему он с ними расстался? Или он развелся? Да нет, вряд ли.

Заметив, что Бет думает о чем-то своем, Флора легонько похлопала ее по руке.

— Тогда почему Олбани счел вас достойной кандидатурой в жены Макдугала?

Бет пожала плечами:

— Спросите его сами, Флора. Я представления не имею. В этот момент в зал вошла Рейчел с большой кастрюлей горячей воды, полотенцем и маленьким зеркалом.

Леди Макдугал раздраженно застонала, а Флора присела в реверансе и попятилась. Протиснувшись сквозь толпу в зале, она вновь заняла свое место в самом дальнем углу, взяла шитье и, притворившись, что занимается им, принялась внимательно разглядывать новоиспеченную хозяйку Блэкстоуна сквозь полуопущенные ресницы.

«Итак, вот она — очередная жена Черного Макдугала, которую он намеревается замучить. Эта леди Макдугал страшна как смертный грех и, если верить слухам, немного не в себе. Интересно, как он избавится от нее? Наверняка это окажется проще простого, не так, как с прежними женами. Убьет, да и дело с концом, как убил мою ненаглядную сестричку, — думала она. — А если ее не убьет он, я сама ее убью».

Стоя во дворе замка и внимательно изучая свиток, который подготовил для него Айзек, Дункан раздраженно ерошил рукой волосы.

— У нас хватит средств,, чтобы достроить церковь и пережить зиму?

Айзек пожал плечами:

— Да, но только если мы не станем устанавливать на могиле Мэри медный памятник, а просто высечем на каменной плите ее имя.

«Не станем устанавливать памятник», — уныло подумал Дункан. Когда он похоронил Мэри, то пообещал ей, что увековечит память о ней в бронзе. Второй и третьей жене он подобного обещания не давал, но Мэри была хорошей женщиной и заслуживала этой чести. К тому же Флора и ее отец Кемпбелл ждали от него именно этого.

Дункан оглядел двор замка, и взгляд его наткнулся на кузнеца, ковавшего петли для ворот, на которые еще предстояло раздобыть дерево. Может быть, он сделал глупость, не приняв предложения герцога Олбани? Впрочем, еще не поздно. Можно надеть доспехи и снова продать душу и свое воинское умение, став наемником в войне, которую ведет в Нормандии французский король против английского короля Генриха IV. Мысль о том, что вновь придется калечить и убивать людей, против которых он лично ничего не имел, Дункана не слишком радовала, равно как и перспектива уехать из Блэкстоуна, так и не достроив его, оставив замок на попечение лишь неопытных воинов. Он знал, что Ангус и Дуглас настоят на том, чтобы сопровождать его. Но если это должно быть сделано…

Черт бы побрал его злополучного родителя!

— Перестань мучить себя, Дункан, — прошептал Айзек. — Успокойся. Тебе достаточно просто помнить о бережливости, и все будет хорошо.

— В последнюю снежную бурю у нас погибла половина телят, Айзек, и теперь, если мы не хотим забить всех наших быков-производителей, нам придется либо покупать мясо, либо обменивать его на что-то.

— Все верно. Однако переживаниями делу не поможешь, ведь так? Пока мы с тобой разговариваем, женщины нанизывают на веревки рыбу, чтобы потом вялить ее на солнце, да и урожай, похоже, уродится неплохим, так что с голоду мы не умрем.

— Вот именно, «похоже»…

— Ты что, не доверяешь мне?

Дункан взглянул на своего поверенного, человека, которого не далее как десять лет назад деревенские жители Бэллимора приговорили к сожжению на костре, и вздохнул:

— Пока доверяю. Все эти годы ты очень успешно вел торговлю, что позволило мне продержаться на плаву.

— Я и впредь намереваюсь это делать. Вот. — Айзек протянул Дункану приглашение, скрепленное королевской печатью. — Через два месяца состоится рыцарский турнир в честь дня рождения его величества. В подобных состязаниях тебе нет равных, так что страхи твои необоснованны, друг мой.

Похлопав Дункана по плечу, Айзек зашагал прочь.

Спину и левую руку снова пронзила острая боль, и Дункан застонал. У него было такое ощущение, словно все его мышцы завязываются узлом, как корабельные канаты.

— Боже милосердный, ну почему проклятая рана никак не заживет? — прошептал он и в следующий момент неожиданно почувствовал, что кто-то легонько похлопал его по здоровому плечу.

— Эй, нам нужно поговорить.

Дункан обернулся: за спиной, подбоченившись, стояла его новоиспеченная жена. Он впервые видел ее при свете дня, и, признаться, зрелище было не для смелых. Боже правый! Мало того, что она вся в синяках, так еще и такая уродина, каких ему не доводилось видеть. Взгляд его инстинктивно скользнул вниз. Он был намного выше ее ростом, и поэтому для него не составило никакого труда заглянуть в вырез ее платья. Он сразу усомнился в том, что она способна выкормить ребенка своей хилой, с позволения сказать, грудью, не говоря уж о том, чтобы удовлетворить мужчину, особенно такого, как он, предпочитающего пышнотелых и полногрудых женщин.

Мысль о ребенке заставила его спросить ее:

— Сколько тебе лет?

Ухватившись за подол платья, Бет хмуро уставилась на него:

— Двадцать четыре. А что?

Ответ удивил его. Ему говорили, что ей всего шестнадцать. Неужели Олбани рассчитывал, что он ее об этом не спросит? Или предположил, что она ему солжет? И какую еще ложь — да, может, не одну? — Олбани ему уготовил?

— Дункан, ты слышал — мы должны поговорить. Я хочу знать, как сюда попала, и мне непременно нужно вернуться обратно. Кстати, почему ты женился на мне — ведь мы с тобой абсолютно не знаем друг друга.

Дункан во все глаза уставился на нее, и Бет раздраженно вздохнула:

— Кое-что мне уже известно. Я не раз представляла себе все это в своих дурацких мечтах, но такое… — Она взмахнула руками. — По правде говоря, такого я себе и вообразить не могла. Что мужчины будут мочиться с крепостных стен в океан, что остатки еды будут швырять прямо под ноги, что я буду одеваться в платье твоей третьей жены, которое мне велико, как ты, наверное, уже успел заметить, и что мне не подадут даже стакана воды!

О чем, черт подери, она толкует на своем странном английском? И отчего ей вдруг взбрело в голову пить воду? А еще — с чего это она решила, что он будет терпеть такой тон?

— Женщина, я не понимаю, о чем ты говоришь, и не знаю, чем ты недовольна.

Видя, что мужчины прекратили работать и уставились на них, Дункан схватил ее за руку и потащил к замку, шепча сквозь плотно стиснутые зубы:

— Тебя что, не кормили? Не одели? Что тебе не нравится?

— Отпусти меня! — Она попыталась вырвать руку, но он держал ее мертвой хваткой.

— Не отпущу, покаты не успокоишься и не начнешь разговаривать нормальным тоном.

— Что ж, отлично. — Голос Бет звучал скорее подавленно, чем сердито, когда, поднимаясь по лестнице в спальню и наступив случайно на подол своего платья, она споткнулась и чуть не упала. — Я сделаю все, что ты пожелаешь, если ты поможешь мне вернуться туда, где я должна сейчас находиться.

— Твое место здесь, и ты принадлежишь мне, женщина. — Протащив Бет через всю комнату, Дункан толкнул ее на стул, стоявший перед незажженным камином, и вновь почувствовал резкую боль в плече. Когда боль утихла, он открыл глаза и, заметив выражение лица жены, чуть не застонал.

— Черт подери, женщина, только не начинай плакать!

Дункан терпеть не мог женских слез. В присутствии плачущей женщины он всегда чувствовал себя виноватым: ему хотелось убежать куда глаза глядят и спрятаться или что-нибудь расколотить.

Вытерев со щек слезы, Бет выпрямилась.

— Я и не плачу. Просто я хочу вернуться домой, к моему кофе, окнам, которые я вымыла, к своей косметике, к туалету, черт подери, и к газовой плите. — Видя, что он с ужасом смотрит на нее, Бет побледнела, и по щекам ее новь потекли слезы. — Прости, я не хотела ругаться. — Она повернулась лицом к окну и прошептала: — Просто я ничего не понимаю, и мне страшно. — Из ее груди вырвался прерывистый вздох, и она шепотом добавила: — Ужасно страшно.

Дункан понятия не имел, что такое «кофе» и «газовая плита», но то, что ей страшно, он видел невооруженным глазом.

Усевшись напротив нее, он взял ее руки в свои.

— Скажи мне, ты была монахиней?

Как он знал, жена приехала к нему из монастыря, расположенного во Франции, в котором она жила со дня смерти мужа. Поскольку постриг принимали лишь самые набожные женщины, то, что она время от времени ругалась, лишь подчеркивало степень отчаяния, в котором женщина пребывала в данный момент.

Если бы Олбани сейчас попался ему на глаза, он бы его точно придушил.

Вторая жена Дункана стала религиозной фанатичкой, и закончилось это очень плохо. Печально, что и эта сидящая перед ним женщина владеет землей, но у нее абсолютно нет денег — в противном случае, она смогла бы выплачивать Олбани по одной тысяче фунтов в год, чтобы он не выдавал ее замуж.

— Мне очень жаль, детка, но ты теперь моя жена и должна оставаться здесь.

— Нет. Если я останусь, я потеряю свой дом. — Она порывисто прижала руки к груди. — Мне нужно вернуться в двадцать первый век, туда, где я живу на самом деле.

Дункан изумленно захлопал глазами. Может, он ослышался? Если нет, то она явно повредилась рассудком. Но как бы там ни было, она должна остаться в Блэкстоуне, если он и его клан хотят сохранить свой дом.

Они разговаривали друг с другом — вернее, каждый говорил о своем, не понимая другого — казалось, целую вечность, и наконец Бет сдалась.

Ей уже не хотелось ничего другого, как только прекратить этот бесцельный разговор. Глаза се щипало так, словно в них швырнули пригоршню песка, нос… Про нос ей вообще не хотелось думать — он вечно становился багровым от переносицы до самого кончика, когда она вот-вот готова была расплакаться. Бет подозревала, что в данный момент ее лицо больше похоже на обезьянью задницу, и это отнюдь не делает ее красавицей.

Она встала и подошла к окну, пока Дункан с самым несчастным выражением лица пытался разобраться в том, что она ему только что наговорила.

— Ты совсем спятила, женщина, если считаешь себя призраком.

Отлично! Он не только ее не помнит, но и по-прежнему не понимает, да еще, что хуже всего, считает сумасшедшей.

— Нет, Дункан, я не призрак. Я живой человек, из плоти и крови.

Бет покрутила кольцо на пальце. Интересно, она первая его носит или уже четвертая? Слава Богу, она нашла дневник Дункана и даже успела поговорить с ним, прежде чем начался весь этот кошмар, — в противном случае она сейчас уже наверняка выпрыгнула бы из окна, не выдержав бесконечных напыщенных речей и угрожающих взглядов лэрда Блэкстоуна.

— Дункан, прекрати! — Она подняла вверх руки, словно сдаваясь. — Мы с тобой топчемся на одном месте. Ты не можешь или не хочешь мне помочь, а я сейчас настолько устала, что мне это уже все равно. — В висках у нее застучало, перед глазами поплыли круги, и даже зубы заболели. — И вообще, мне нужно чего-нибудь поесть.

Дункан раздраженно посмотрел на нее и, что-то недовольно бормоча себе под нос, забегал взад-вперед перед камином. В конце концов Бет это настолько надоело, что она не выдержала и направилась к двери.

— Она повернулась ко мне спиной! Она без позволения вышла из комнаты! Вот как она относится ко мне, ее лэрду! — Чувствуя, что в горле у него пересохло, Дункан взял со стола кружку с элем и сделал большой глоток. — Говорю тебе, Ангус, подобная женщина не долго задержится на этом свете. Если бы я уже не потерял трех жен, клянусь, я бы задал ей хорошую взбучку, чтобы она не забывала, кто в доме хозяин. Наглости этой девице не занимать.

— Милорд?

Дункан обернулся. За спиной у него стояла Флора, улыбаясь, словно кошка, только что отведавшая сметаны.

— Ну что еще?

— Ваша жена, сэр, не явилась на церковную службу. Священник очень обеспокоен. Без нее он не может начать, а ее до сих пор нигде не нашли.

Дункан выругался.

— Начинайте без нее.

— Но…

— Делайте, как я сказал! — Он махнул рукой, давая понять, что разговор окончен. Флора присела в реверансе и удалилась с недовольным видом, а Дункан еще раз выругался.

— И что теперь? — ухмыльнулся Ангус. Сделав еще один глоток, Дункан вскочил:

— Мы найдем строптивицу и притащим в часовню, даже если для этого нам придется ее связать.

Когда искореженную штормом моторную лодку Бет прибило к берегу, в Драсмуре поднялась суматоха. Женщины, причитая, бегали по берегу и по мысу в надежде отыскать Бет; мужчины, помянув и Бога, и черта, помчались за своими лодками.

Том Силверстейн припустил к своему катеру и, сев в него, направился к Блэкстоуну. Ему казалось, что так медленно он еще никогда не плыл, хотя скорость была максимальной. Рыская взглядом по берегу в надежде увидеть Бет, он едва не столкнулся с пристанью Блэкстоуна.

Когда, спохватившись, он убавил обороты, лодка резко затормозила, при этом пенная волна едва не хлынула через борт. Обвязав канат вокруг железного столба, Том выпрыгнул на берег.

— Бет! Бет! — закричал он во весь голос и помчался через двор к замку. Чувствуя, как у него неистово колотится сердце, он, перепрыгивая через две ступеньки, помчался по лестнице в спальню и распахнул дверь. Никого. Он втянул носом неподвижный воздух. Пахло сгоревшими дровами. Значит, Бет разжигала камин. Интересно…

— Бет! — вновь позвал он. Молчание было ему ответом. Содрогнувшись от ужасного предположения, что Бет действительно утонула и ее унесло в открытое море, он подошел к незаправленной кровати и вдруг заметил кусочек разорванной кожи. Потянувшись к нему, Том заметил, как что-то блеснуло. Золото! Он глазам своим не поверил. Перед ним на смятой простыне лежала знаменитая брошь Лорна — единственное ощутимое доказательство того, что клан Макдугала когда-то одержал победу в битве с Робертом Брюсом.

Том почувствовал, что у него вот-вот остановится сердце. Никто не видел эту украшенную драгоценными камнями брошь уже шесть столетий, и он уже давно сумел убедить себя в том, что ее не существует на самом деле, что она — лишь плод чьего-то воображения, увековеченный в легенде, равно как и появление «той самой». Неужели он ошибался? Том осторожно протянул руку, взял древнюю брошь и почувствовал, что простыня мокрая. Наклонившись, он понюхал ее и ощутил запах морской воды.

Сердце отчаянно забилось у него в груди. Он все понял.

— Она не утонула, — прошептал Том. — Лэрду удалось ее спасти.

Он коснулся броши трясущимися пальцами и прислушался, но ничего не услышал.

— Началось. — Том прерывисто вздохнул.

Теперь единственное, что ему оставалось, это молиться за Бет. От нее теперь зависело будущее его еще не рожденного сына.

Глава 6

Разочарованная гневом Дункана и его нежеланием помочь ей, Бет переходила из комнаты в комнату, обстукивая стены, заглядывая за портьеры, под кровати и ковры в надежде отыскать потайной ход, по которому она смогла бы вернуться в свой мир. Не обнаружив его, она принялась внимательно осматривать и ощупывать зеркала: вдруг ей удастся пройти сквозь них, как Алисе, когда она попала в Зазеркалье. Однако в результате долгих часов тщательного осмотра всего замка, включая кладовки, не изменилось ничего, кроме ее одежды: из чистой она превратилась в грязную.

Единственным утешением Бет стало то, что головная боль почти прошла. Рейчел добавила в подогретое вино что-то такое, что помогло ее снять. То, что в эпоху мрачного Средневековья, в которой она сейчас находится, уже научились лечить болезни, значительно улучшило ее настроение.

Чувствуя себя страшно усталой, Бет решила прекратить бесполезные поиски и отправилась в гостиную, находившуюся в дальнем конце замка, где на столах самых разнообразных форм и размеров лежало множество книг.

Первой ей бросилась в глаза книга на французском языке автора Картье «La Belle Dame sans Merci» [10], и Бет досадливо поморщилась.

За долгие годы книги стали важной частью ее жизни. Они служили ей утешением и давали силы выжить в мире, который частенько оказывался холодным и враждебным. Как же ей сейчас не хватало ее любимой книги Лорейн Хит «Прощальные дары». Она читала и перечитывал этот роман во время мрачных периодов своей жизни, когда ей требовалось подтверждение того, что за черной полосой, такой, как эта, непременно наступит светлая. А еще она любила читать серию Дианы Габалдон о шотландцах.

Бет вздохнула. Какая ирония судьбы! Рядом с ней живет ее собственный шотландец, который не только не уступает по красоте Джеймсу Фрейзеру, придуманному Габалдон, но и намного превосходит его, а она вынуждена прятаться от него, потому что не желает испытывать боль — боль оттого, что ее отвергают.

Во время их так называемой дискуссии для нее стало совершенно очевидным, что Дункан ее видеть не может.

Открыв «Аббатство святого Грааля», Бет обнаружила, приложив для этого максимум усилий, что своим произведением автор хочет научить читателей, в том числе и ее, Бет, отказаться от мирских соблазнов и целиком посвятить себя служению Господу.

— Ну, со мной этот номер не пройдет, — фыркнула она и открыла следующую небольшую книжицу под названием «Книга часов». Но и здесь ее ждало разочарование. Книга целиком состояла из нелепо звучащих молитв, которые автор рекомендовал читателю произносить по восемь раз в день. Как будто кто-то, находясь в здравом уме, станет это делать!

После она пролистала «Календарь святых», целую кучу листов с молитвами, еще одну — с лирическими стихами и поэмами, потом книгу, содержащую рецепты лечения болезней, названия которых звучали несколько странно, книгу с ветеринарными рекомендациями и, наконец, книгу, содержащую легенды о святых. Бет была поражена количеством книг на религиозную тему. Хотя Дункан являлся католиком, он не производил впечатления религиозного человека. Тогда, спрашивается, зачем ему они?

После долгих поисков Бет наконец обнаружила то, что надеялась найти: романы. Поскольку в Блэкстоуне постоянно сменялись жены, следовало ожидать, что подобные произведения непременно обнаружатся.

— Так-так, посмотрим… «Ланселот», «Тристан», «Мерлин», «Сэр Дегревант» — это еще кто такой? — и «Поиски святого Грааля». Может быть, в конце концов я и смогу это одолеть.

Бет отнесла свои книги к высокому подоконнику, удобно устроилась на нем, раскрыла «Ланселота» и едва сдержала вопль разочарования: книга оказалась на французском языке, равно как и «Тристан», и «Сэр Дегревант». Лишь открыв «Поиски святого Грааля», она облегченно вздохнула: слава Богу, язык оказался английским. Естественно, не современным, но понять можно.

Через некоторое время она оторвалась от чтения странного текста и, размышляя над тем, как ей выбраться из кошмара, в который ее угораздило попасть, взглянула в окно. Море было безмятежно-спокойным, лишь у берега волны с плеском набегали на прибрежные камни.

Ничего похожего на черную, бушующую стихию, которую Бет видела в последний раз. Она ощущала его вкус на своих губах, когда очнулась в незнакомой карете. Внезапно сердце ее исступленно забилось в груди, а глаза изумленно расширились. Выход есть!

Нужно войти в воду, чтобы из времени, в котором она сейчас находится, попасть в свое.

— Простите, tres honoree dame, я не хотел вам мешать. Вздрогнув, Бет обернулась. В дверях, держа какие-то свитки, стоял муж Рейчел, Айзек Силверстейн.

— Входите, Айзек, — проговорила Бет. — Я не знала, что этой комнатой пользуются. — Чувствуя, что сердце ее все еще тревожно колотится, она начала подниматься.

— Нет, пожалуйста, сидите. Вы мне нисколько не incomodcr [11].

Так же, как и его жена, Айзек говорил на забавной смеси английского и французского языков, и Бет невольно улыбнулась.

Ей все еще никак не удавалось привыкнуть к тому, что она воочию видит людей, живших много веков назад и которых она знала лишь по рассказам Тома да по дневнику Дункана.

Айзек, высокий и худой, как и его далекий потомок, направился к ней.

— Почему вы не присутствовали на вечерней молитве?

— На вечерней молитве?

— Ну да.

— Потому что я не католичка.

Нахмурившись, Айзек приподнял книгу, которую она держала в руке, и, прочитав название, заметил:

— Хорошая книга.

— Надеюсь.

— А почему вы не выбрали что-то на религиозную тему?

Бет поморщилась.

— Я предпочитаю эскапизм.

Видя, что Айзек еще больше нахмурился, она пояснила:

— Мне нравятся легенды и сказки. А еще любовные истории со счастливым концом.

— Например, про вашего первого мужа? Бет почувствовала, что краснеет.

— Я никогда не была замужем. — Видя, что глаза Айзека изумленно расширились, она прибавила: — Дункан мой первый муж.

— Но этого не может быть, tres honoree dame. Вы же выходили замуж во Франции, oui [12]?

— Вовсе нет. Я никогда не была во Франции, и я никогда не была замужем. — Бет повертела на пальце золотое кольцо. Какое же оно красивое и многообещающее! Так почему же она чувствует себя настолько опустошенной? — Это мой первый брак.

Несколько секунд Айзек изучающее смотрел на нее, сдвинув брови, а потом спросил:

— Мадам, могу я узнать ваше полное имя?

— Катрин Элизабет Макдугал Паддинг… гм… Макдугал. — Она робко улыбнулась. — Теперь я дважды Макдугал. Странно, правда?

— И в самом деле, странно. — На секунду Айзек прикусил нижнюю губу, после чего поспешно проговорил: — Excusez moi, madame [13], мне нужно идти.

Бет встала:

— Было очень приятно с вами побеседовать. Рейчел оказывает мне… такую большую помощь.

Но Айзек, не слушая ее, поспешно устремился к двери.

— Дорогая, мы должны поговорить. — Айзек быстро втолкнул Рейчел в первую попавшуюся комнату.

— Муж мой, я тоже не прочь с тобой порезвиться, но у меня сейчас слишком много работы.

— Ш-ш! — Он поспешно обвел комнату встревоженным взглядом, желая убедиться, что в ней никого нет. — У меня только что состоялся не слишком приятный разговор с новоиспеченной женой Макдугала.

— Не слишком приятный? Почему?

— Сейчас не время все подробно объяснять, но у меня к тебе большая просьба. Мне нужно, чтобы ты узнала как можно больше о прошлом нашей новой госпожи.

— Спроси ее сам. Мне предстоит еще выкрасить шерсть, починить кое-какую одежду и…

— Дорогая, боюсь, наш Дункан женился не на той. Рейчел побледнела.

— Но этого не может быть! Если это так, то все пропало! Чувствуя, что у него на лбу выступили капли пота, Айзек кивнул.

Перегнувшись через парапет, Дункан увидел Бет: высоко задрав юбки и сунув их между обнаженных ног, она как-то боком карабкалась по валунам, расположенным у подножия замка.

— Что, черт подери, задумала на сей раз эта женщина? Ангус тоже глянул вниз:

— Понятия не имею, друг мой, но будет лучше, если мы с тобой ее перехватим, а не то она может упасть в море и утонуть.

Они устремились вниз по лестнице, и Дункан на бегу крикнул:

— Я же говорил тебе: она ненормальная!

«Какая жалость, ножки у нее что надо», — подумал он про себя.

Растолкав двоих мужчин, входивших в ворота замка, Дункан продолжил:

— Я бы с удовольствием дал ей утонуть, если бы не боялся, что Олбани взвалит всю вину на меня и найдет способ мне отомстить.

— Это верно, — согласился Ангус.

Они помчались по двору замка к опускной решетке, сделанной в форме арки, а когда миновали ее, Ангус спросил:

— Как ты думаешь, она собиралась утопиться?

— Не знаю, да и наплевать мне на это, только бы она не успела осуществить задуманное.

Спотыкаясь и теряя равновесие, они побежали по шероховатым валунам к тому месту, где видели леди Бет, но, добравшись наконец до него, увидели, что там, кроме лишайника и ракушек, ничего нет.

— Как ты считаешь, она все-таки сорвалась в воду? — поинтересовался Ангус, пристально вглядываясь, не лежит ли на дне тело несчастной.

— Врядли. Смотри. — Перепрыгнув через лужу, Дункан указал на мокрые следы у самой поверхности воды, ведущие к противоположной стороне замка, и облегченно вздохнул. — Пошли туда.

Они обошли вокруг всего замка, однако Бет как в воду канула. Вновь подойдя к опускной решетке, Дункан хмуро бросил часовым:

— Леди Бет здесь не проходила?

— Проходила, милорд. Она только что вошла в замок, мокрая насквозь, и в руках у нее были водоросли.

— Водоросли? — машинально переспросил Дункан и помчался по двору замка, на ходу вытирая об одежду мокрые ладони. — Говорю тебе, Ангус, эта женщина меня до смерти уморит.

Он ворвался в большой зал вне себя от злости, готовый разорвать любого, кто осмелится сказать ему что-то поперек.

— Где она? — крикнул он, обращаясь сразу ко всем собравшимся в зале.

— «Она» — это ваша красавица жена, милорд? — первой отозвалась Флора, склонив голову набок.

Если бы он так не спешил, он бы ей показал, где раки зимуют. Сейчас же пришлось ограничиться коротким:

— Да.

Пухлые губки Флоры дрогнули в улыбке, и она указала на лестницу:

— Прошла наверх несколько минут назад.

Дункан помчался в указанном направлении, и в это время Ангус, не отстававший от него ни на шаг, ехидно спросил:

— Что ты сделаешь, когда найдешь ее?

— Для начала свяжу, а потом, как только у меня будет время, посажу под замок в восточном крыле замка.

После того памятного разговора с женой в спальне он приказал каменщику сломать две стены кладовки, чтобы расширить комнату Бет. В конце концов, он не мучитель какой-нибудь. Она будет жить в относительно комфортных условиях до тех пор, пока не успокоится, не выбросит из головы спои дурацкие фантазии и не смирится с тем, что она теперь его жена и будет оставаться ею до конца дней своих.

Глядя на завядшие водоросли, которые она, перевязав веревкой, подвесила к стропилам кладовки, расположенной в восточном крыле замка, Бет тяжело вздохнула. Попытка войти в море и таким образом перебраться из мрачного Средневековья, в котором она нежданно-негаданно оказалась, в привычный современный мир, закончилась полным крахом. Ничего не изменилось, она лишь промерзла до костей и вымокла насквозь. И все же она должна это сделать. Долго ей здесь не выдержать.

В отличие от Дункана-привидения, то насмешливого, то сочувствующего, настоящий Дункан оставался холодным и неприступным, словно считал ее не ровней себе. Да и Флору Кемпбелл, жгучую красавицу, она уже видеть не могла. Кроме того, ей почему-то было неприятно, когда она ловила восхищенные взгляды, которые Дункан бросал на красотку.

Решив выбросить из головы эти неприятные мысли, Бет заставила себя думать о водорослях, которые набрала в море. Когда они высохнут, она истолчет их в порошок, смешает с овсяной мукой, добавит несколько яичных белков, и в результате получится вполне сносное средство для умывания. Во всяком случае, она на это надеялась. Если она и впредь будет пользоваться той дрянью из масла и розовых лепестков, которую одолжила ей Рейчел, к концу недели кожа ее лица превратится черт знает во что, а без косметики…

Бет содрогнулась от ужаса, но тут же взяла себя в руки и направилась в большой зал, надеясь найти там Рейчел. Хорошенькая жена Айзека предложила ей помочь переделать платья третьей жены Дункана. Перспектива донашивать одежду умершей женщины, причем сумасшедшей, была малоприятной — да и какому нормальному человеку это пришлось бы по душе! — однако надо же было в чем-то ходить, а только платья жены под номером три пришлись Бет почти впору.

В зале Бет обнаружила целую толпу взбудораженных чем-то мужчин. Отыскав наконец в толпе Рейчел, она спросила:

— Что случилось?

— Лэрд упал во дворе замка без сознания.

Бет перевела взгляд с одного озабоченного лица на другое, чувствуя, как в груди ее поднимается волна страха, и обеспокоенно спросила:

— Где он? Я хочу его видеть.

Рейчел успокаивающе погладила ее по руке:

— Не волнуйтесь, мадам.

— Я хочу видеть Дункана. Немедленно. Тяжело вздохнув, Рейчел сказала:

— Как пожелаете.

На третьем этаже Рейчел подвела Бет к мужчине с бочкообразной грудью, показавшемуся ей смутно знакомым. Мужчина стоял перед закрытой дверью. Она вспомнила, что его представили ей как заместителя Дункана. Рейчел что-то сказала ему шепотом, однако он покачал головой и, повернувшись к Бет, учтиво поклонился:

— Миледи.

— Добрый день. Я бы хотела видеть мужа. Мужчина скрестил руки на груди.

— Нет, миледи, это невозможно. — Дальнейших слов она не поняла, однако смысл их был предельно ясен: он не собирается ее пропускать.

Бет не раз приходилось встречаться с подобными людьми в Америке и, горделиво выпрямившись, она холодно спросила:

— Как вас зовут?

Лицо мужчины пошло красными пятнами, и он еще сильнее нахмурился. Когда Бет видела его в первый раз — в ту ночь, когда Дункан вытащил ее из кареты, — его руки и одежда были запятнаны кровью. Бет не сомневалась, что этот мужчина не привык, чтобы ему возражала женщина.

— Ангус Макдугал, миледи.

— Отойдите от двери, мистер Макдугал. Мне нужно повидаться с мужем. Немедленно.

— Нет. Ваш муж и доктор велели вас не пускать. Доктор? Сердце Бет сжалось от страха. Такие мужчины, как Дункан, обращаются к докторам только в крайнем случае, когда понимают, что самим им уже не выкарабкаться. Она яростно взглянула на Ангуса и потянулась к дверной ручке, но мужчина тотчас же заслонил дверь своим телом, а правой рукой ухватился за ручку кинжала:

— Нет, миледи. Я предлагаю вам уйти вместе с Рейчел. Макдугал поговорит с вами, когда будет в состоянии это сделать.

Так, значит, этот человек хочет, чтобы она ушла. Рейчел, похоже, тоже, поскольку вцепилась ей в руку мертвой хваткой и пытается оттащить ее от двери. Ничего у них не выйдет. Она войдет в комнату. В конце концов, мужчина, который сейчас в ней лежит и которую надежно охраняет Ангус, — ее муж, черт бы его побрал!

Стряхнув руку Рейчел, Бет угрожающе уставилась на огромного шотландца. Если ее гнев на него не действует, придется избрать другую тактику.

Она подошла к Ангусу вплотную и погладила его обеими руками по массивной груди. — Мы же оба хотим Дункану добра, верно? — медленно, тщательно выговаривая каждое слово, произнесла она, а когда Ангус кивнул, добавила: — Вот и хорошо. Я жена Дункана и беспокоюсь за него. Чтобы ему помочь, я должна знать, что с ним. А пока я буду стоять перед дверью, мне это не удастся. — Бет машинально стряхнула пыль с его одежды. — Надеюсь, вы это понимаете? — Он кивнул. — Вот и отлично. В таком случае, пожалуйста, отойдите.

Ангус невесело ухмыльнулся, при этом надежно спрятанный в густой рыжей бороде рот приоткрылся и показались ровные квадратные зубы. Затем он вновь покачал головой. В этот момент из-за массивной двери раздался такой душераздирающий стон, что у Бет мурашки побежали по телу.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, она изо всех сил стукнула шотландца ногой в пах.

— Merde! [14] — воскликнула Рейчел, когда Ангус, лицо которого стало пепельно-серым, рухнул на колени, держась рукой за низ живота, и тут же откатился в сторону.

— Простите, у меня не было другого выхода, — торопливо проговорила Бет и, ухватившись за ручку двери, бросила Рейчел: — Прошу вас, позаботьтесь об Ангусе, s'il vous plait [15]. — Когда дверь распахнулась, Бет прибавила, исчерпав тем самым свои знания французского языка, полученные в школе: — Merci [16].

Дункан лежал на узкой койке; лицо его казалось белым как мел, а рука безвольно свешивалась с кровати. Пожилой мужчина, сидевший с ним рядом, хмуро взглянул на нее, после чего вновь обратил свое внимание на плечо пациента.

Бет так и ахнула: в плече зияла огромная рана, из которой хлестала кровь.

— Что, черт подери, вы делаете? — закричала она, бросаясь к кровати.

Не обращая на нее никакого внимания, мужчина продолжал собирать кровь Дункана в деревянную миску.

Выбив миску из его грязных рук, Бет оттолкнула мужчину в сторону и поспешно сжала края раны, пытаясь остановить кровь.

— Бог мой, да он весь горит!

— Нет, миледи! — завопил доктор и попытался ее оттолкнуть. — Дурная кровь должна вытечь! Лишь так можно спасти вашего мужа!

— Убери свои грязные руки! — Бет локтем заехала старику под ребра, отчего тот, охнув, отшатнулся, и на нее пахнуло такой вонью, что она чуть не задохнулась.

По-прежнему зажимая края раны мужа рукой, она закричала что есть мочи:

— Рейчел!

Когда из-за двери показалась голова француженки, Бет быстро проговорила:

— Уберите отсюда этого идиота и найдите кого-нибудь, кто мог бы зашить Дункану рану.

— Простите, tres honoree dame… — растерянно пробормотала Рейчел по-французски, и Бет, глубоко вздохнув, попыталась втолковать ей все еще раз, но уже гораздо медленнее:

— Пожалуйста, уведите отсюда доктора и найдите, чем это можно было бы перевязать. — Она приподняла руку, чтобы Рейчел могла увидеть рану.

— Ой! Oui, madame. — Рейчел указала рукой на дверь. — Доктор, s'il vous plait.

— Чертова баба! — буркнул эскулап себе под нос, собирая свои сомнительные медицинские инструменты, после чего одарил Бет ненавидящим взглядом.

— Что это вы там бормочете? — спросила Бет, ответив ему таким же взглядом.

— Он считает вас слишком грубой, — поспешила пояснить Рейчел.

— Мне наплевать на то, что он считает, лишь бы он поскорее убрался отсюда к чертовой матери. — Бет положила руку на лоб Дункана. Похоже, температура у него градусов сорок, не меньше. Интересно, есть ли тут у них, в пятнадцатом столетии, аспирин? И.что, черт подери, могло вызвать такую высокую температуру?

Она склонилась над мужем.

— Дункан, ты меня слышишь? — Во время ее разборки с доктором он даже глазом не моргнул. — Ты можешь открыть глаза?

Больной не ответил, и беспокойство се усилилось.

Нужно раздеть его, а для этого ей потребуются обе руки. Бет огляделась по сторонам, ища, чем бы можно было перевязать рану, и, ничего не обнаружив, принялась дергать за левый рукав платья. Рукава были относительно чистыми в отличие от юбки, которая вечно волочилась по грязному полу и замызганным тростниковым циновкам. С трудом оторвав рукав, Бет перевязала плечо Дункана, отметив про себя, какие у него мускулистые руки. К счастью, кровь остановилась довольно быстро, и Бет принялась думать, как бы раздеть лежавшего без сознания мужа.

Ей с трудом удалось вытащить одну его руку из жакета, когда в комнату с искаженным от ярости лицом ворвался Ангус.

— Миледи, — угрожающе рявкнул он. — Вы бы лучше…

— Бросьте свои угрозы, Ангус, и идите сюда. — Бет откинула дрожащей рукой прядь волос со лба. Почему-то у нее ужасно болело горло, и ей было трудно говорить. — Он весь огнем горит. Помогите мне раздеть его. — Она принялась вытаскивать из рукава жакета левую руку Дункана.

Ангус неуверенной походкой направился к кровати.

— Подвиньтесь, — бросил он, оттолкнув Бет в сторону. Однако она не стала отходить, а, обойдя вокруг кровати, встала с другой стороны: мало ли что может случиться, если ее помощник один не справится.

Ангус ловко перевернул Дункана на живот, и Бет ахнула от ужаса:

— О Боже! — Она поспешно зажала рот рукой.

Все левое плечо Дункана представляло собой рваную рану ужасающего желто-пурпурно-красного цвета длиной почти восемь дюймов, кое-как зашитую и уже сильно загноившуюся. Еще немного — и заражение поразит весь организм.

Ангус тоже опустил глаза, желая посмотреть, что это ее так напугало, и едва сдержал крик ужаса.

— О Господи, Дункан! Почему ты мне ничего не сказал? — простонал он.

Едва сдерживая слезы, Бет приказала:

— Живее! Нам нужно поскорей раздеть его.

Что-то буркнув в ответ, Ангус снял с Дункана рубашку, и в этот момент в комнату вбежала Рейчел с миской в руке, маленькой чистой тряпочкой, иголкой и ниткой.

Выхватив миску у нее из рук, Бет поспешно проговорила:

— Мне потребуется еще вода, горячая, лучше кипяток, и побольше чистых тряпок.

Рейчел непонимающе взглянула на нее, и Бет, не вдаваясь в объяснения, ткнула пальцем в плечо Дункана. Краска тотчас же сошла с лица Рейчел.

— Ну же, Рейчел, — заторопила ее Бет и помахала перед ее носом тряпочкой, которую та принесла. — Мне потребуется еще.

Судорожно кивнув, женщина понеслась к двери, а Бет, закусив нижнюю губу, принялась осторожно ощупывать плечо Дункана, стараясь не касаться раны. И тотчас же сквозь расползшиеся швы стал сочиться гной.

Тошнота подкатила к горлу Бет, однако, справившись с собой, она дрожащим голосом произнесла:

— Ангус, я понимаю, у вас нет причин мне доверять, но прошу вас, пожалуйста, делайте то, что я вам скажу. — Бет принялась тщательно мыть руки в миске с водой, в то время как слезы текли у нее по щекам. — Мне нужно промыть рану у него на руке, пока она тоже не загноилась.

Этот чертов доктор даже не удосужился вымыть руки, прежде чем касаться раны Дункана, да и лезвие ножа, которым он наверняка пользовался во время еды и для того, чтобы чистить ногти, тоже наверняка не подумал протереть. Одному лишь Богу известно, сколько еще бактерий добавил он тем самым в организм Дункана.

Пока Ангус переворачивал своего лэрда на спину, Бет рассматривала предметы, которые принесла и положила на край стола Рейчел. Сердце ее сжалось от страха. Ей еще ни разу не доводилось всаживать иголку в человека, однако она постаралась взять себя в руки. Когда-то она разрезала столько кур, что ими можно было бы накормить целую армию, а значит, с ниткой и иголкой она тоже справится. По крайней мере в отличие от этих варваров она хотя бы понимает, что, прежде чем зашивать рану, ее следует тщательно очистить от гноя.

Пока Бет внимательно рассматривала рану Дункана, в комнату с горшком воды, над которой поднимался пар, вошла Рейчел, а за ней Айзек с куском мыла в руке и таким количеством чистых тряпок, что ими можно было бы обернуть мумию.

Бет принялась разрывать материю на узкие полоски. Когда, покончив с этим, она погрузила их в кипяток, не обращая внимания на то, что тотчас же ошпарила руки, Рейчел пронзительно вскрикнула:

— Нет, мадам!

Бет пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы самой не закричать.

Красными как рак руками, она выжала тряпки и, помахав ими, чтобы они немного остыли, принялась промывать с их помощью рану на руке Дункана.

Убедившись, что рана стала настолько чистой, насколько это возможно в данных условиях, Бет взяла иголку и шелковую нитку. Задержав ее руку, Ангус шепотом сказал что-то Айзеку. Бет ждала. Похоже, Айзек был на ее стороне, потому что Ангус отпустил ее руку.

— Прошу тебя, Господи, — прошептала Бет, протыкая кожу Дункана, — сделай так, чтобы моя рука не дрогнула и меня не вырвало.

Радуясь тому, что Господь внял ее мольбе и что ее муж все еще без сознания. Бет собрала в кулак всю свою волю и продолжила шить, сделав один за другим десять стежков под пристальными взглядами присутствующих.

Наконец подняв голову, она увидела рядом с собой Рейчел, которая держала в руках горшок с какой-то вонючей жирной мазью. Бет покачала головой, однако Рейчел все повторяла и повторяла:

— Oui, madame, отличная мазь. Нехотя взяв в руки еще один кусок ткани, Бет вновь погрузила руки в воду. Не сомневаясь, что убила большинство микробов и сожгла всю кожу на руках, она намотала ткань на палец и сунула его в горшок. Надеясь, что все непонятные зеленые крапинки и коричневые пятна в мази — кусочки лекарственных трав, она осторожно намазала ею руку Дункана.

Наложив повязку, Бет выпрямилась, вытерла с глаз пот и слезы и только тут заметила, что Ангус не отрывает от нее взгляда.

— Пора обработать рану на плече, — сказала она ему. Ангус молча перекатил Дункана на бок.

Понимая, что ей придется вскрыть рану, чтобы убрать гной, Бет бросила взгляд на кинжал Ангуса и протянула руку:

— Дайте сюда.

Ангус, прищурившись, взглянул на нее, потом прошептал что-то Айзеку. Айзек шепотом ответил, и тогда Ангус нехотя протянул Бет оружие рукояткой вперед.

На несколько секунд погрузив кинжал в горячую воду, Бет вытащила его и прикусила губу: руку жгло огнем.

Она взглянула Ангусу прямо в глаза и кивнула. Тот крепко ухватился руками за Дункана. Глубоко вздохнув, Бет полоснула по шву, которым была стянута рана на плече Дункана, и в тот же миг по спине Дункана, словно расплавленный мед, потек гной. Бет почувствовала, что сейчас ее вырвет. Взглянув на своего помощника, она заметила, что тот тоже едва сдерживает позывы рвоты.

С трудом справившись с собой, Бет пробормотала:

— Еще горячей воды.

Рейчел, следившая за происходящим вытаращив глаза, шепотом проговорила:

— Oui, madame, — и выскочила из комнаты.

После этого Бет принялась нажимать на кожу рядом с раной, чтобы весь гной, скопившийся под ней, вышел наружу. Занимаясь этим, она горячо молила Бога о том, чтобы се муж открыл глаза или хотя бы застонал. Но он никак не реагировал, и с каждой секундой Бет все больше теряла присутствие духа — которого и вначале-то было не так уж много. Руки у нее начали трястись. Что, если предпринимаемых ею усилий недостаточно либо она предприняла их слишком поздно? Она ведь не врач, и у нее нет никаких антибиотиков, ни даже градусника, чтобы измерить температуру.

Глаза ее вновь начали наполняться слезами, но тут в комнату вошла Рейчел со свежим кипятком. Бет вновь окунула руки в обжигающую воду. Она сделает все от нее зависящее, применит на практике все свои скудные знания, почерпнутые из канала «Дискавери» и от друзей, а потом придется вручить жизнь Дункана в руки Господа.

Очистив рану от гноя, Бет принялась мучительно размышлять над тем, стоит ли ей зашивать рану. Из своего небогатого опыта она знала, что швы должны быть наложены не позднее двенадцати часов после получения травмы. Однако по словам присутствующих, Дункан был ранен не несколько часов, а несколько недель назад.

Послышался громкий шепот, и Бет, подняв голову, увидела, что в дверях с озабоченными лицами толпятся соратники Дункана.

«Думай, Бет, думай. Помнишь, врачи сказали Линде, что после операции по удалению гнойного аппендикса не могут зашить ее сыну рану? Им пришлось накрыть рану марлей, пропитанной соляным раствором, и оставить так до полного заживления. Линда тогда еще заметила, что после этого остался ужасный шрам, но мальчик выжил».

— Рейчел, мне нужна соль. — Бет понятия не имела, какой концентрации должен быть соляной раствор, и решила, что лучше послабее, чем чересчур насыщенным.

— Соль, мадам?

— Да, соль. И скажи этим людям, чтобы ушли, — они мне мешают.

Как только она закончит возиться с его раной, ей необходимо остаться с Дунканом наедине, чтобы обтереть его тело холодной водой, помогающей снять жар. Именно так поступала Тэмми всякий раз, когда у ее малыша начинало болеть ухо и в результате поднималась высокая температура. Правда, она еще давала ему тайленол и антибиотики…

Наблюдая за тем, как спокойно вздымается грудь Дункана, Бет невольно вдыхала и выдыхала с ним в такт. И с каждым его вдохом росла ее надежда, а с каждым выдохом ей казалось, что это последний. Он так и не пришел в сознание, так и не пошевелил ни рукой, ни ногой за все то долгое время, пока она сидела возле его постели. Ее прекрасный призрак, обретший плоть и кровь, сильные мышцы, красивое лицо с широкими бровями и четко очерченным ртом, прилагал титанические усилия, чтобы умереть в ее присутствии, несмотря на то что она изо всех сил пыталась сделать все возможное, чтобы он еще пожил на этом свете. Это причиняло Бет нестерпимую боль, такую острую, что ей самой хотелось умереть.

Она никак не могла понять, что с ней такое происходит, — ведь он ее терпеть не может и даже считает сумасшедшей. Тем не менее она испытывает к нему непреодолимое влечение, такое сильное, что стоит ему открыть рот и заговорить, как у нее подкашиваются ноги.

Это было очень странно, тем более что в отличие от Дункана-призрака из двадцать первого века, так мило утешавшего ее, женщину, пережившую нервный стресс, после того как одного из электриков ударило током и ей пришлось его спасать, живой Дункан из пятнадцатого века лишь кричал на нее.

И все же, судя по обеспокоенным лицам его подданных, по их слезам, он по природе своей человек, умеющий сострадать. Вот только на нее его сострадание не распространяется.

Кто-то тронул Бет за плечо, и она, вздрогнув от неожиданности, обернулась. Рядом стояла Рейчел.

— Tres honoree dame, пожалуйста, идите спать. Я посижу возле господина.

Выпрямившись, Бет вытерла глаза, на которые навернулись слезы, и ответила:

— Спасибо, Рейчел, не нужно. Я сама с ним посижу. — Она осторожно пощупала лоб Дункана и вновь почувствовала, как сердце тревожно забилось у нее в груди: температура опять поднялась.

Бет тяжело вздохнула. Она не понимала, почему вдруг из настоящего перенеслась в прошлое, но подозревала, что это произошло оттого, что Дункан слишком рано умер. Она не позволит ему дважды совершить одну и ту же ошибку.

— Мне нужно еще холодной воды. Рейчел вздохнула:

— Вам нужно поесть, если уж не хотите поспать.

— Нет. — Меньше всего ей сейчас хотелось есть. Ее все еще подташнивало, а в запертой комнате, как Бет подозревала, полным-полно микробов. — Принесите скорее воды.

Как только Рейчел вышла, вернулся Ангус.

— Как себя чувствует милорд? — Он положил руку Дункану на лоб.

— Пока еще не могу вам сказать.

— Но он не умрет?

— Надеюсь, что нет.

Ангус вновь занял свое место, на котором находился с того момента, как она начала возиться с больным. Прислонившись к стене, он поднял ногу, уперся ею в стену и скрестил руки на груди. При этом он стал похож на задиристого городского подростка.

— А вам разве не все равно? — внезапно бросил он.

И в самом деле, какая ей разница, умрет или останется в живых человек, который с самого ее появления в замке только и делал, что кричал на нее?

— Конечно, нет. Он мой муж.

— Но вы его не любите. — Ангус еще больше нахмурился. — Вы ведь еще не спали с ним, так что, если он умрет, вы не станете наследницей.

Откуда, черт подери, Ангусу все это известно? Ведь только она, невзрачная девица, вышедшая замуж всего два… нет, уже три дня назад за красавца мужчину и до сих остававшаяся девственницей, может знать правду. Впрочем, какая разница…

Чувствуя, как в ее груди поднимается волна гнева, Бет встала и с ненавистью взглянула на Ангуса.

— Спали мы или нет, не ваше дело, черт подери. Это первое. — Она бы с удовольствием выставила нахала из комнаты, если бы он ясно не дал ей понять, что не оставит ее наедине с хозяином. — И второе. У меня есть собственный замок, намного красивее и больше этого, так что не смейте даже предполагать, что я намереваюсь убить Дункана, чтобы завладеть тем, что принадлежит ему по праву. — Она скрипнула зубами от злости. — Я ясно выразилась?

— Вполне, — ответил Ангус и, в свою очередь, тоже с ненавистью взглянул на нее.

— Рада, что мы поняли друг друга. — Раздраженно фыркнув, Бет уселась на стул с высокой спинкой, который принесла для нее Рейчел, и внимательно оглядела свои руки: они сильно болели, несмотря на то что Рейчел смазала их какой-то мазью, и были сплошь покрыты крошечными пузырьками, похожими на зерна початков кукурузы. Слезы навернулись ей на глаза — единственная часть тела, которую Бет считала красивой, теперь будет покрыта шрамами.

Глава 7

Дункан почувствовал, что его сейчас вырвет: по горлу его полилась какая-то отвратительная соленая жидкость, во рту стоял мерзкий привкус. Он закашлялся, пытаясь выплюнуть ее.

— Ш-ш, Дункан. — Чья-то прохладная рука коснулась его лба. — Ты должен это выпить.

Он с удивлением узнал голос жены. Ну почему эта женщина никак не оставит его в покое?

Дункан попытался отвернуть голову, и в ту же секунду левую руку и спину пронзила острая боль. Он с трудом открыл глаза и дрожащим голосом прошептал:

— Уйди, прошу…

— Не уйду. Ты должен это выпить, иначе не поправишься.

От чего это он должен поправиться? Наконец ему удалось окончательно разлепить веки. Бет, его жена-мегера, склонилась над ним. Глаза ее были полны слез, в руках она держала тростниковую трубочку. Что она здесь делает?

Оглядевшись, Дункан понял, что находится не в своей спальне, а в маленькой комнате на третьем этаже. Ага! Он же отдал свою спальню жене на то время, пока не будет закончена ее комната. Скоро она там поселится, и он запрет ее под замок. Отлично.

— Прошу, Дункан, открой рот!

Он вновь повернулся к Бет и на сей раз увидел у нее в руках ложку.

— Ты уйдешь когда-нибудь?

Она покачала головой и зажала ему; нос. Дункан непроизвольно открыл рот, чтобы закричать, а в следующую секунду почувствовал, как его рот наполнился жидкостью. Чуть не задохнувшись, он машинально глотнул. Боже правый, что это с ним такое? У него совсем не осталось сил.

А Бет уже подносила ему ко рту очередную ложку.

— Ты это выпьешь — либо сам, либо насильно.

Он покачал головой, и она вновь потянулась к его носу. В итоге Дункан покорно проглотил микстуру.

— Спасибо. Я не позволю тебе умереть после того, что мне по твоей милости пришлось испытать за последние пять дней.

«О каких это пяти днях, черт подери, она толкует?» — нахмурился Дункан.

Тяжело вздохнув, Бет поднесла ему ко рту очередную ложку с жидкостью, и Дункан наконец узнал вкус. Мерзкое лекарство, которое готовила Рейчел, а вот от чего, никак не вспомнить.

— Ты меня до смерти напугал, — пробормотала Бет. Нахмурившись, он открыл рот, чтобы проглотить еще одну ложку снадобья.

— Клянусь, я в жизни никогда так не пугалась, как в ту первую ночь. Ты так и пылал жаром, я думала, тебя удар хватит. — Дункан вновь покорно открыл рот, и Бет влила в него лекарство. — Да еще твой Ангус целых три дня стоял у меня за спиной и сверлил таким взглядом, словно собирался перерезать мне горло. — При воспоминании об этом Бет содрогнулась. — Когда я в первый раз снимала с тебя повязки, я думала, что он так и сделает. — Она в очередной раз поднесла ложку к его рту. — Впрочем, его нельзя винить. Твоя рана выглядела просто отвратительно, и потом, он меня, по всей видимости, терпеть не может. Ну как же, взялась непонятно откуда и давай раздавать всем ценные указания. Но, слава Богу, он мне не перечил и делал так, как я велела. Хотя, по правде говоря, если бы он вздумал мне возражать, я бы задала ему жару. И не спрашивай меня, где тот идиот, твой доктор. Даже говорить о нем не хочу! Счастье, что он не успел тебя до смерти уморить.

О чем это, черт подери, она тарахтит?

— Твое плечо выглядит все еще не самым лучшим образом, однако уже гораздо лучше, чем прежде, так что… — Она влила в Дункана еще одну ложку лекарства.

Ах да, та рана… Он попробовал пошевелить плечом.

— А где… — В его горле застрял комок, и Дункан, откашлявшись, вновь спросил: — Где Ангус?

— В зале. Позвать его?

— Да.

Поставив миску на стол, Бет легонько провела рукой по щеке мужа и усмехнулась:

— Тебя бы следовало побрить, но это подождет. Побрить? Дункан коснулся рукой щеки и почувствовал колючую щетину. Борода исчезла! Что, черт подери, здесь происходит? Он попытался сесть, однако потерпел сокрушительную неудачу, сумев лишь поднять голову и приподнять здоровое плечо. Боже правый!

— Приведи Ангуса. Сейчас же. Бет улыбнулась:

— Слушаюсь, мой повелитель.

К изумлению Дункана, она легонько коснулась губами его лба и быстро вышла из комнаты.

— Ну наконец-то очнулся! — Ангус дружески сжал здоровую руку Дункана. — Ты знаешь, что заставил меня волноваться, когда почти неделю пытался умереть?

— Умереть?

— Ну да. — Ангус понизил голос до шепота: — Если бы не твоя красавица жена, ты бы это сделал. Но она не отходила от тебя ни на шаг, просиживала возле твоей кровати дни и ночи напролет, отлучаясь разве что по нужде. Но почему, черт подери, ты не сказал, что у тебя загноилась рана в плече?

Дункан пожал здоровым плечом:

— Я думал, она сама заживет.

Ангус недоверчиво вскинул брови и перевел взгляд на Бет, которая стояла, выпрямив спину, около маленького окна комнаты.

— Твоя жена пригрозила, что все кости мне переломает, если я опять приведу к тебе доктора. Заявила, что она его убьет, а потом и меня, «если этот грязный ублюдок только переступит порог». Это дословно. Я и не подозревал, что он грязный, — заметил Дункан. Правда, то, что доктор ублюдок, он знал абсолютно точно.

— Я тоже. — Ангус хмыкнул. — А еще я думал, что ты женился на монашенке.

Он и женился на монашенке. Разве нет? Угроз от нее он, правда, никогда не слышал, но ругаться в присутствии Ангуса? Никакая благовоспитанная дама себе этого не позволит.

— А как она плакала над тобой ранним утром, когда думала, что я сплю и ничего не вижу. — Ангус покачал головой. Похоже, он не меньше Дункана был сбит с толку. — Она плакала не навзрыд, а молча, так что слезы текли по ее щекам и падали тебе на лоб. А еще она тихонько что-то напевала себе под нос, когда думала, что никто не слышит. Слов я не разобрал, но, похоже, она пела колыбельную.

Странно. Всего несколько минут назад леди Бет чуть не задушила его, зажав ему нос.

— Лучше скажи, куда подевалась моя борода?

Ангус пожал плечами.

— Она сказала, для того чтобы сбить температуру, нужно тебя раздеть догола и побрить, что мы и сделали.

Неужели для нее нет ничего святого? Дункан со страхом поднес дрожащую руку к голове. Что, если его обрили наголо? Слава Богу, волосы оказались на месте; правда, теперь они были заплетены в косу.

— Я тоже этого боялся, когда она принялась водить лезвием по твоему лицу, — хмыкнул Ангус. — Но храбрая дама, похоже, удовлетворилась тем, что сбрила тебе только бороду.

— Ладно, помоги мне встать.

— Нет, — отрезал Ангус, придерживая Дункана за здоровое плечо. — Твоя жена, которая тебя выходила, меня со свету сживет, и будет права. У тебя все еще температура, хотя и не такая высокая, как раньше. Я видел твою спину, дружище: до полного выздоровления тебе еще ой как далеко.

Дункан раздраженно вздохнул. Если он и в самом деле провалялся в постели целых пять дней, у него к этому моменту скопилась масса неотложных дел.

— Как твой господин приказываю тебе помочь мне встать.

— И не подумаю. Лучше уж испытать на себе твой гнев, чем гнев твоей женушки. — Он похлопал Дункана по руке. — Сделай одолжение, лежи спокойненько в постели, как она тебе велит, и поправляйся.

Затем Ангус уже в полный голос обратился к Бет:

— Миледи, я ухожу и вверяю милорда в ваши умелые руки.

Бет изумленно захлопала глазами. Вассал ее мужа оставляет свой пост?

— Как пожелаете, сэр. Всего вам хорошего и спасибо за всю ту помощь, которую вы мне оказали.

Ангус настолько удивился такому вежливому обращению, что не смог этого скрыть. Молча поклонившись, он на цыпочках вышел за дверь, в то время как Бет вернулась к кровати, на которой лежал ее муж.

— Что ж, вот и остались мы с тобой один на один против всего света. Ты, вероятно, голоден?

Дункан недоуменно нахмурился, видимо, не поняв ее, и Бет жестом показала ему, о чем спрашивает.

— Да, и еще как!

— Тогда я пойду на кухню, взгляну, что они там приготовили. Надеюсь, не этот жуткий хаггис. — Бет содрогнулась, представив себе овечий желудок, набитый овсяной кашей и еще бог знает чем. Она бы нисколько не удивилась, узнав о том, что в него запихнули живого поросенка.

Несколько минут спустя Бет вернулась с подносом, на котором стояли две миски: одна с нарезанным кубиками жареным ягненком, вторая — с овсяной кашей. Накормив Дункана, она осторожно вытерла ему губы.

«О Господи, да он просто потрясающе красив!» — подумала Бет. Когда она сбрила ему бороду, под ней обнаружились четко очерченный рот и квадратный подбородок. А какие у него ресницы! Умереть можно! Длинные, густые. Бет вздохнула, нехотя признаваясь себе, что ее чувства вплотную подобрались к опасной черте — еще чуть-чуть, и она в него влюбится без памяти.

«Прекрати мечтать о том, чего никогда не случится, Бет, и взгляни на вещи здраво». Возможно, Дункан в конце концов почувствует к ней благодарность, но он никогда ее не полюбит. Кроме того, она должна вернуться из средних веков в свое время, где есть кофе, туалетная бумага, — Бет никак не могла привыкнуть к тому, чем приходится пользоваться сейчас, — и, главное, косметика, без которой она так страдает.

— Тебя что-то беспокоит? — вывел ее из задумчивости голос Дункана.

Она коснулась его лба, проверяя, нет ли температуры.

— Так. Ничего. Пора опять протереть тебя губкой.

Поскольку Дункан молчал, Бет приняла его молчание за знак согласия и принялась готовить кровать.

Когда она подоткнула ему под руки и ноги куски холщовой материи, чтобы не намочить постель, Дункан нахмурился. Окунув тряпицу в холодную воду, Бет принялась протирать ему лицо, постоянно чувствуя на себе его взгляд. Интересно, о чем он думает?

Она протерла ему шею, потом руки, но Дункан по-прежнему не проронил ни слова.

Понимая, что тянуть дальше нельзя — она и так уже достаточно медлила, — Бет спустила простыню, которой был прикрыт Дункан, до бедер и, чувствуя, что краска начинает заливать ее лицо, отвернулась.

Когда он лежал без сознания, она, протирая его, не стесняясь, касалась его тела в самых интимных местах, просто потому, что совершала необходимую процедуру; но сейчас красавец муж — правда, пока Дункана нельзя было назвать ее настоящим мужем — пристально смотрел на нее, прекрасно осознавая, где бродят ее руки.

Бет глубоко вздохнула. «Смелее, делай свое дело, — подбодрила она себя. — Если же он станет возражать, скажешь ему, что ты делаешь это ради его собственного блага, а потом попросишь его заткнуться».

Однако Дункан так и не проронил ни слова. Бет протерла его широкую мускулистую грудь и руки, затем приготовила еще один кусок ткани, чтобы протереть плоский живот, и осторожно взглянула на него.

Дункан пристально смотрел на нее сквозь полуопущенные веки, и вдруг губы его дрогнули в едва заметной усмешке.

Подозревая, что он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться, Бет откашлялась и сделала серьезное выражение лица. Пусть уж он лучше думает, что ей не слишком нравится то, чем она сейчас занимается, чем заподозрит, что она сгорает от смущения. Ей впервые приходится дотрагиваться до его обнаженного тела, когда он находится в сознании, и это вызывает у нее волнующее ощущение, поскольку сейчас перед ней первый взрослый мужчина, тела которого она касается. До этого момента Бет никогда не доводилось этого делать, и она видела голого мужчину только в кино. Оказывается, в реальности это необыкновенно приятно, так что дух захватывает.

— Ну и как? — прошептал наконец Дункан.

Бет почувствовала, что краснеет, и прикусила нижнюю губу, лихорадочно размышляя, что бы ей ответить. «Если бы ты не был болен, я бы все отдала за то, чтобы провести хотя бы одну ночь в твоих объятиях?» Но разве такое скажешь?

— Отлично. Ты ведешь себя очень хорошо. Лежишь спокойно, не шевелясь.

На сей раз Дункан, уже не сдерживаясь, ухмыльнулся.

«О, дорогой, — мысленно взмолилась Бет, — ну почему бы тебе просто не закрыть глаза и не позволить мне закончить начатое? Я с тобой с ума сойду!»

Чувствуя, как у нее трясутся руки, Бет выжала тряпку, прерывисто вздохнула и положила ее на мускулистый живот мужа.

«Ты можешь это сделать, — мысленно убеждала она себя. — Черт подери, ты ведь занималась этим в течение пяти дней!»

Она провела рукой по нижней части живота, покрытой курчавыми волосами, и вдруг с ужасом заметила, что под простыней вырастает красноречивый бугор.

Боже правый! Что же это такое? Она не может остановиться! У Дункана температура, его необходимо обтереть холодной водой. А может быть, дело в простой реакции на эту самую холодную воду? Скорее всего так оно и есть. Не может быть, чтобы он так отреагировал на нее.

Убеждая себя не волноваться, Бет подошла к кровати и приподняла левую ногу Дункана. Пока руки ее скользили по ноге, она упорно смотрела на тряпку в руке. Однако когда несколько секунд спустя взгляд ее случайно упал на бугор, она едва сдержалась, чтобы не ахнуть: он стал еще выше.

Казалось, вся кровь прилила к ее щекам.

«Господи, если ты поможешь мне выпутаться из этого дурацкого положения, клянусь, я в жизни не скажу больше ни единого бранного слова!»

Глава 8

Дункан с изумлением заметил, что лицо его жены приобрело багрово-красный оттенок — ни дать ни взять разрезанная пополам свекла. Он смотрел, как она обтирает тряпочкой его тело, и с трудом сдерживал смех. Смеяться было нельзя вот почему: Бет наверняка смутилась бы, выскочила из комнаты и припустила наутек.

А какие у нее приятные руки — не менее приятные, чем прохладная вода, которой она с такой осторожностью обмывала его. Такие мягкие, ласковые, нежные — это весьма ценно для жены.

Жена… Как он не хотел жениться! А вот поди ж ты…

Дункан с облегчением понял, что вполне в состоянии с ней спать, поскольку ранение, нанесенной Элеонорой, никак не сказалось на его способности заниматься плотскими утехами.

Когда руки Бет нежно коснулись его бедер, Дункан закрыл глаза и едва сдержал уже готовый сорваться с губ стон. Если бы у него были силы, он бы притянул ее к себе и.с удовольствием занялся бы с ней любовью, хотя бы для того, чтобы удовлетворить желание, которое она сумела в нем вызвать.

Если бы сразу же после венчания он стал ее настоящим мужем, он бы предложил ей сейчас поласкать его своими потрясающими руками, которые с такой нежностью касаются его тела. Увы, об этом не может быть и речи. Так ему и надо, сам виноват в том, что медлил с тем, что неизбежно должно произойти.

— Дункан, пожалуйста, повернись.

Он открыл глаза. Лицо Бет было уже не таким свекольно-красным, однако нижняя губа казалась пунцовой — похоже, она до боли прикусила ее, — что выгодно подчеркивало цвет синевато-серых глаз.

— У тебя хорошие руки, жена, — ухмыльнувшись, заметил Дункан.

— Спасибо. — Она робко коснулась рукой его шеи и принялась массировать ее. — Ты не возражаешь?

Дункан послушно повернулся на правый бок и почувствовал, как от боли у него перехватило дыхание. Если бы Элеонора не была уже мертва, он отыскал бы ее и придушил голыми руками.

— Ш-ш, — прошептала Бет. — Пожалуйста, не напрягайся.

Надо же, а он и не заметил, что застонал.

Дункан вновь почувствовал на своем теле ее нежные руки, которые на сей раз прошлись по его спине»

Несколько раз прерывисто вздохнув, он наконец сумел расслабиться. Смочив прохладной водой его спину, Бет продолжала не спеша массировать ее круговыми движениями. Потом руки ее спустились ниже, добрались до поясницы, и он вновь почувствовал возбуждение. Когда же Бет прошлась руками по упругим ягодицам, Дункан не смог сдержать сладостного стона.

— Я сделала тебе больно? — Бет склонилась над ним.

— Нет. — Она способна довести его до смерти, но умрет он, уж конечно, не от боли. — Ты можешь рассказать мне какую-нибудь сказку, детка? — Быть может, ее странная манера разговора поможет ему отвлечься от грешных мыслей.

— Сказку?

— Ну да или балладу.

— Что ж, хорошо. — Руки Бет медленно спустились к его ногам.

О Господи, уж скорее бы она начала! Глубоко вздохнув, Бет наконец заговорила:

— Жила-была на свете девочка по имени Кейти. Родителей у нее не было. Она не знала, отчего они умерли и почему какая-то незнакомая женщина забрала ее из дома и сказала, что ей нужно будет найти новых маму и папу. Кейти не хотела никаких новых родителей, но она была храбрая девочка. Она не стала плакать, когда женщина привезла ее в приют… в дом для детей, у которых нет родителей. Ей сказали, что за ней придут новые родители, и она стала ждать. Прошло несколько лет, много раз ее показывали каким-то людям, но никто из них ее так и не забрал. Пролетели годы, взрослые забирали других детей домой, только за Кейти никто не приехал…

Голос Бет дрогнул, и Дункан, пристально взглянул жене в лицо. Она поморгала глазами и сделала ему знак отвернуться.

— В конце концов Кейти смирилась со своей судьбой, только стала мрачной и замкнутой.

Голос Бет вновь прервался, и руки замерли. «История, конечно, грустная, — подумал Дункан, — но все-таки почему она так остро переживает ее, словно все это произошло с ней самой?»

— Однажды приют закрыли, и Кейти отдали на воспитание чужим людям. Девочка не возражала. Она решила, что наконец-то обрела мать и отца. Но вскоре Кейти поняла, что ее поселили в доме только затем, чтобы она помогала своим новым родителям ухаживать за детьми. Она старалась изо всех сил, однако чувствовала, что они не любят ее. Они даже ни разу не обняли, не поцеловали ее. Она ходила в школу, потом возвращалась домой и возилась с детьми. И так день за днем. В конце концов она стала не нужна своим так называемым родителям. Дети выросли, новых больше не родилось, и приемные родители отдали Кейти в другую семью.

Дункан прекрасно понимал, какие чувства испытывала эта незнакомая девочка. Его и самого в десятилетнем возрасте отдали в семью Кемпбелла обучаться всем премудростям военного искусства, чтобы через несколько лет посвятить в рыцари. Он тоже чувствовал себя тогда очень одиноким. Его тоже не любили, зато щедро награждали шлепками, подзатыльниками и насмешками, но никто не обнимал и не целовал. И все-таки, по его мнению, рассказчица проявляла к этой Кейти чересчур много сострадания. Интересно почему?

Пока Дункан искал ответ на этот вопрос, Бет, смочив его икры холодной водой, принялась массировать их.

— Миссис Проктор, новая мама Кейти, была к ней добра, однако мистер Проктор при любой возможности пытался загнать ее в угол. В ту пору Кейти уже исполнилось двенадцать лет, и ее фигура начала приобретать округлые, женственные формы. Как-то раз, когда она вернулась домой, миссис Проктор отсутствовала. В доме был один мистер Проктор. Он попытался изнасиловать ее. Вне себя от страха, Кейти принялась бороться. Она заехала лампой ему по носу, а потом убежала. Впервые я… Кейти убежала из дома.

Ага! Теперь все понятно: Бет рассказывает о себе, догадался Дункан. Оставалось лишь надеяться, что негодяя поймали и повесили, а вместе с ним, как положено по закону, его собаку, лошадь и сокола.

Бет вздохнула и принялась снимать ткань, которой было забинтовано его плечо.

— Поскольку денег… марок [17] у нее не было, далеко убежать Кейти не удалось, — продолжала Бет. — Ее поймали и отдали даме по фамилии миссис Уэйд, очень странной женщине.

Она замолчала. Оглянувшись через плечо, Дункан увидел, что она держит над его раной чашку с водой.

— Дункан, сейчас тебе будет больно.

Если бы она не предупредила, он бы закричал и тем самым опозорил себя. К его ужасу, у Бет хватило решимости плеснуть на рану еще воды.

— Потерпи немного, — прошептала она и дернула за ткань. Дункан изо всех сил стиснул зубы, чтобы не завопить во весь голос.

Слава Богу, он лежит в кровати, а не стоит, иначе непременно рухнул бы на пол, такая острая боль пронзила все его тело.

— Как ты? — заботливо спросила Бет.

Он не ответил, поскольку был не в состоянии проронить ни слова, и она опять спросила:

— Я сделала тебе больно?

Дункан смахнул ресницами слезы, радуясь тому, что лежит к Бет спиной.

— Нет. — Он прерывисто вздохнул и с трудом произнес: — Ты мне рассказывала о какой-то странной женщине.

— Ах да. Миссис Уэйд только тем и занималась, что выискивала в Кейти недостатки. Ей не нравилось в девочке абсолютно все. Она постоянно к ней придиралась. Особенно ее раздражало то, что Кейти не умела так же быстро читать, как она сама. У Кейти от ее вечного брюзжания постоянно болела голова. — Руки Бет на секунду замерли. — Однажды, когда Кейти в очередной раз пожаловалась на головную боль, миссис Уэйд подкралась к ней сзади, подняла ее конский хвост — это такая прическа, когда длинные волосы поднимают вверх и затягивают на затылке лентой — и срезала их под корень.

— Наверное, у девочки были вши?

— Нет, никаких вшей у нее не было. У нее просто болела голова, а теперь она еще и лишилась волос.

«Гм… Ничего удивительного, что голос Бет дрогнул», — подумал Дункан: у многих девушек красивыми бывают только волосы.

Несколько секунд спустя Бет предупредила:

— Прости, но тебе опять будет больно.

Она оказалась права. Пропитанная солью повязка и впрямь причиняла острую боль, но все-таки не такую, какую Дункан испытал, когда Бет отрывала ее от раны.

И все же вскоре он пришел в себя настолько, что даже смог спросить:

— А почему эта странная женщина так не любила Кейти?

— Не знаю. Но как бы там ни было, она сказала Кейти: «Теперь у тебя больше никогда не будет болеть голова».

— У нее и правда перестала болеть голова?

— Да, но только тогда, когда Кейти исполнилось восемнадцать лет и она ушла от этой женщины.

Замолчав, Бет принялась ловко бинтовать Дункану плечо своими ласковыми руками. Он приподнял руку, чтобы ей было удобнее, и прошептал:

— Грустную ты мне рассказала историю, жена.

— Не такую уж грустную. Кейти выросла, стала взрослой женщиной, причем гораздо более сильной, чем большинство других женщин. Она много работала и стала уважаемой дамой.

Бет помогла Дункану лечь на спину.

— А ты знакома с этой леди Кейти? — спросил он, нахмурившись.

— Боюсь, что да, — ответила Бет, на секунду прикусив нижнюю губу.

Дункан уже хотел спросить, вышла ли леди Кейти замуж и стала ли жить после этого счастливо, как вдруг в дверь постучали и она приоткрылась. В комнату заглянул его поверенный.

— А, Айзек, — Дункан улыбнулся, — заходи, заходи!

Глава 9

Бет, извинившись, вышла, и Айзек тут же спросил:

— Как ты себя чувствуешь, mon ami [18]?

— Я жив, и это уже хорошо. Еще совсем недавно мало кто в это верил.

— Верно. Да и выглядишь ты лучше. Плечо сильно болит?

— Не очень, хотя я слаб, словно новорожденный младенец.

— Рад, что твое плечо заживает и ты уже лучше себя чувствуешь, поскольку я принес тебе волнующие новости.

— Что, опять Брюс?

— Нет. Новости эти касаются твоей жены.

— Выкладывай.

— Как ни прискорбно мне это говорить, но твоя жена — не та женщина, которую послал Олбани.

— Я и сам так вначале подумал, Айзек. — Дункан расхохотался. — Поверь, ты ошибаешься.

— Вряд ли. Я сам задал леди Бет несколько вопросов, равно как и Рейчел. Леди Бет заявила, что никогда не была во Франции и никогда не была замужем. Всякий раз, когда я заводил разговор на эту тему, она говорила то же самое.

— Но у нее на пальце мое кольцо.

— Верно, однако леди Бет не помнит, каким образом оно к ней попало. Она считает, что ты надел ей его на руку, после того как она потеряла сознание.

Дункан недоверчиво взглянул на поверенного:

— Не может того быть! Когда я вытащил ее из кареты, у нее на пальце уже красовалось это кольцо. Она та самая.

— Друг мой, я всего лишь высказываю тебе свои опасения. Ты женился на женщине, о которой мы знаем мало, практически ничего, и которая утверждает, что ее зовут Катрин Элизабет Макдугал Паддинг. Ты же должен был заключить брачный союз с женщиной, которая носит совсем другое имя. Может быть, леди Бет и та самая, на которой ты должен жениться, но… как-то все это странно. Ей даже неизвестно, кто она такая… или она что-то скрывает.

Айзек принялся ходить взад-вперед по комнате. Леди Бет не отказывалась отвечать, когда ей задавали вопросы относительно ее прошлого; но только сумасшедшая — или желающая казаться таковой — отвечала бы в столь странной манере. Еще больше его настораживало то, что она отказывалась признавать себя католичкой.

— Мы должны докопаться до истины, прежде чем об этом узнает Олбани. Если он решит, что ты намеренно обманул его, женившись не на той женщине, которую он тебе выбрал, или, того хуже, если она и в самом деле его племянница, а он узнает, что ты отказался вступить с ней в брачные отношения, потому что она сумасшедшая, он отнимет у тебя все, чем ты владеешь.

— Это точно. — Дункан, нахмурившись, задумчиво уставился в окно. — Должно быть, леди Бет все-таки племянница Олбани. Иначе с чего бы Брюсу пытаться ее убить? Никакой другой причины для этого нет.

Айзек не был так в этом уверен. Юного короля Джеймса держали под замком в лондонском Тауэре, и амбициозный дядя этого мальчишки господствовал над всей Шотландией. В то время как Олбани не спешил платить Генриху IV выкуп за парня, разыгрывая из себя Бога, половина шотландских вождей строили заговоры, совершали набеги на земли друг друга либо дрались между собой.

Айзек провел рукой по редеющим волосам. К тому времени как вся эта история закончится, он совсем облысеет.

— Ладно. Если ты считаешь, что леди Бет именно та, которую послали, ты не вправе давать Брюсу шанс расправиться с Олбани.

— Решено, — буркнул Дункан. — Я пересплю с этой женщиной, как только буду в состоянии это сделать. Тогда ко мне никто не подкопается. А поскольку она вдова, а, значит, не девственница, ты будешь свидетелем.

Айзек содрогнулся: да уж, перспектива не из приятных.

— Попроси лучше священника. Он тебя не очень жалует, да и Джон Брюс не сможет заявить, что, поскольку мы с тобой друзья, я из желания насолить ему, подтвердил, что ты спал с этой женщиной.

Немного подумав, Дункан кивнул. Свидетельство священника явно предпочтительнее.

— Да будет так. Но если я узнаю, что леди Бет специально обманула меня, я с ней разберусь.

При сложившихся обстоятельствах это был самый разумный план, и Айзек кивнул.

— Прислать ее к тебе?

— Да, пришли ко мне мою жену, — проговорил Дункан таким тоном, что у Айзека мороз пробежал по коже.

— А вот и она, — прошептал Дункан, оглядывая придирчивым взглядом стройную фигурку. — Ну-ка, жена, подойди ко мне.

Выполнив его просьбу, Бет обеспокоенно спросила:

— У тебя снова болит плечо? Или Айзек сказал что-то такое, что тебя расстроило?

— Нет, не то. — Дункан ткнул в нее пальцем. — Скажи на милость, что это у тебя на ногах?

Бет опустила глаза и покачала ногой.

— Теннисные туфли. — Лицо ее озарила улыбка, словно это была самая обычная обувь для женщины. — В них я запросто могу пробежать три мили за полчаса.

— Не может такого быть, детка. — Дункан взглянул в сторону маленького окошка. — Да за такое время даже моя лошадь не пробежит это расстояние.

Бет усмехнулась:

— Там, откуда я родом, ровная местность. Я бегаю по дорожкам Центрального парка. — Видя, что Дункан продолжает хмуриться, она прибавила: — Это в Нью-Йорке, где я когда-то работала. Помнишь? Я еще рассказывала тебе, когда впервые попала сюда…

Она и вправду в первый день болтала без умолку, только Дункан мало что понимал. Теперь, привыкнув к ее манере говорить, он надеялся, что ему будет легче вытянуть из нее правду — ведь от этого зависело его будущее.

Бет начала расплетать его заплетенные в косу волосы, и Дункан попросил:

— Расскажи мне об этом новом Йорке [19].

— В Нью-Йорке очень высокие дома, в некоторых больше ста этажей. Мы называем их небоскребами.

Дункан недоверчиво уставился на нее и утвердительно кивнул.

— Как я тебе уже рассказывала, Нью-Йорк — финансовый центр и в нем самая вкусная в мире еда. Попробовал бы ты пирожное «Джуниор». А еще, — она грустно вздохнула, — у нас есть театры и университеты…

— И твой дом находится в новом Йорке?

— Мой дом ничего собой не представляет, так, обычная квартирка. Перед тем как я сюда перенеслась, я подумывала, не остаться ли мне жить в моем замке постоянно.

Ага! Наконец-то они добрались до чего-то интересного.

— Расскажи мне о своем замке.

— Я недавно унаследовала его по линии моей матери. Он точь-в-точь как твой, только в моем замке есть водопровод, хотя и ужасно ветхий.

— Водопровод? — непонимающе переспросил Дункан, уловив в ее голосе горделивые нотки.

— Это когда вода течет по трубам внутри замка. У меня есть даже одна штуковина, чтобы подогревать воду. Открываешь краник — и вот тебе горячая вода в любое время, когда ты только пожелаешь. — Она провела рукой по его волосам и взялась за расческу. — Ну, почти в любое время.

Да уж, воображение у нее богатейшее, если она умудрилась придумать какие-то небоскребы и какой-то водопровод.

— Я хотела устроить в замке что-то вроде пансиона — места, где путешественники могут остановиться на ночлег, — но, думаю, с этим придется повременить.

— А сколько человек живет в твоем замке?

— Я живу одна.

Должно быть, она не поняла, о чем он спрашивает.

— Но ведь охрана-то у тебя есть?

— Нету. Я сказала — никого, кроме меня. Именно поэтому я хотела превратить замок в пансион — чтобы время от времени не быть одной.

Боже правый! Дункан исподтишка взглянул на нее. Бет безмятежно улыбалась. Неудивительно, что Олбани захотел выдать ее замуж. Ни одна женщина, если она, конечно, находится в здравом рассудке, не станет приглашать в свой дом незнакомых людей, не имея вооруженных охранников: это опасно не только для нее, но и для ее домочадцев.

Он недоверчиво покачал головой, но, прежде чем успел задать очередной вопрос, в комнату вошла девушка-судомойка со свежей водой.

— Вон! — приказал Дункан.

Он не позволит своей придурковатой жене опять менять повязку — хватит ему последнего раза.

— Дорогой, тебе нужно вымыть голову. — Бет досадливо поморщилась.

— А… — Он кивнул девушке. — Прими мои извинения. Делай, как приказывает миледи.

Бет попросила его лечь на спину. После того как девушка вышла из комнаты, она постучала пальцем по емкости с водой:

— Как ты это называешь?

— Котелок с тремя ножками и ручкой.

— А я называю это сковородой. — Она сунула посудину под шею Дункана и принялась поливать его голову теплой водой, тщательно следя, чтобы вода не попала ему в глаза. — Ты понял все, что я тебе рассказала?

— Почти все. — Дункан блаженно закрыл глаза, наслаждаясь тем, как она ласково намыливает ему волосы. Последний раз ему мыли голову, когда он был еще совсем маленьким. Как странно, что она решила это сделать.

— Послушай, Дункан, я действительно понятия не имею, как попала сюда. — Она помолчала. — А ты знаешь?

Он взглянул в ее блестящие серые глаза — в них ясно отражались замешательство и боль. Прикусив губу, Бет заморгала, пытаясь сдержать вот-вот готовые хлынуть из глаз слезы.

Перебрав в уме все ее вопросы, все ее планы относительно замка, Дункан решил, что его жене просто заморочили голову. Если Айзек прав и заговор и в самом деле существует, она лишь пешка в игре, значения которой не понимает.

Ему нужно переспать с ней, и как можно скорее, однако ни в коем случае не сделать ей ребенка. Сначала он должен выяснить — ради своего наследника, — почему она такая странная — оттого ли, что такой уродилась, или потому, что ее ударили по голове. Он не сомневался, что сделать это будет нелегко.

— Какая разница, как ты сюда попала, детка. Ты здесь, ты моя жена, и я буду тебя защищать.

Бет фыркнула, продолжая ласково массировать ему голову:

— Все не так просто. Неужели тебя не волнует, что мы с тобой женаты, но не любим друг друга? Что мы даже не знаем ничего друг о друге?

— Нисколько не волнует. Обычно все так и женятся. Со временем мы привыкнем друг к другу, вот увидишь.

— Сомневаюсь, что я смогу привыкнуть к кому-то за такое короткое время. Я даже не знаю, чего ты от меня ждешь.

Дункан ухмыльнулся.

— Ничего, скоро узнаешь. — Внезапно ему в голову пришла блестящая идея. — Ты умеешь читать, детка?

— Да. — Она кивнула. — А еще я умею считать в уме проценты. Но чем это может помочь? — Бет принялась смывать мыло с его головы. — Мне неприятно, когда люди вроде Флоры косо смотрят на меня только потому, что я не говорю по-французски, что Рейчел меня одевает. Я чувствую себя здесь полной идиоткой и хочу домой!

Голос Бет звучал так жалобно, что Дункан едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Как же удалось этой несчастной, Богом обиженной женщине выжить во Франции после смерти мужа?

— Жена моя, я знаю ответы на все твои вопросы.

— Правда? — К разочарованию Дункана, Бет принялась поспешно вытирать ему волосы. — Ты и в самом деле знаешь?

— Да. И завтра ты их получишь.

— Благослови тебя Господь, Дункан Ангус Макдугал! — Она звонко чмокнула Дункана в губы. Интересно, почему от нее так пахнет мятой?

Радость Бет растаяла как дым, прежде чем она успела насладиться ею сполна. Она так и не решила, плакать ей или смеяться, глядя на то, что Дункан счел ключом к решению всех ее проблем: книгу под названием «Чему хозяйка дома должна научить свою дочь». Понимая, что сейчас с ней может приключиться истерика, она не сделала ни того ни другого, а лишь раскрыла книгу под пристальным взглядом мужа и медленно принялась перелистывать страницы. Большое внимание автор уделил поведению за столом и самым главным, по его мнению, качествам, таким как набожность, почитание мужа и ограничение себя во всем. Мало того, что она нахлобучила на голову дурацкий головной убор, напялила на себя идиотское бархатное платье, то и дело приседает в реверансах, словно заводная кукла, так теперь ей еще и придется учиться сдержанности, со злостью подумала Бет.

Она закрыла книгу и покрутила на все еще опухшем пальце обручальное кольцо. Смешно, но она всегда считала, что это кольцо символизирует любовь, согласие и общие цели. В горле у нее запершило, на глаза навернулись непрошеные слезы, и Бет, пытаясь подавить их, шмыгнула носом.

Она не имеет права жаловаться. Пусть она далеко не красавица и недостаточно образованна, у нее сейчас есть свой собственный замок и муж, хотя он временами и говорит ей колкости, что страшно ее раздражает. Она должна благодарить Бога за столь щедрые дары, а не мечтать о том, что никогда не сбудется. А еще она должна быть благодарна Богу за то, что Дункан не умрет.

Бет взглянула на мужа — лицо его выражало крайнюю степень удовлетворения.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Не за что. Мне сказали, что это очень полезная книга.

— Не сомневаюсь. — Бет положила книгу на край кровати. — Начну ее читать сегодня же.

Быть может, она отыщет в этой чертовой книге описание того, как есть пальцами? Рейчел, Айзек и Флора весьма ловко это проделывают. Бет все еще никак не могла поверить в то, что никто из представителей клана не пользуется вилками.

Пора поменять тебе повязку.

Хорошее настроение Дункана тотчас же улетучилось, и он стал похож на капризного четырехлетнего мальчишку, которому только что сказали, что сейчас его будут стричь.

— А нельзя попозже? — неуверенно спросил он.

— Нет, милорд. Если ты хочешь поскорее встать с постели, мы должны менять повязку два раза в день, так что давай-ка поворачивайся на бок.

Буркнув что-то себе под нос, Дункан тем не менее послушался.

— Расскажи мне историю до конца, — попросил он. Бет высыпала соль в теплую воду.

— Какую историю?

— Про леди Кейти.

— А… — Она принялась разматывать ткань. — Кейти нашла-таки работу. Она подавала еду.

— Где?

— В Нью-Йорке, в отеле… Ну, в очень большом доме, где путешественники останавливаются на ночь. Она трудилась не покладая рук и однажды получила повышение… более высокий пост. Теперь она главная над всеми людьми, которые подают еду. Прошло три года, и она получила еще одно повышение. — Бет улыбнулась, вспомнив тот день, когда позвонили из отеля «Сент-Риджис» и предложили ей работу. — Теперь она работала в самом элегантном отеле города, помогала устраивать вечеринки.

— А что такое «вечеринки»?

Бет медленно вылила теплую соленую воду на повязку на плече, и Дункан тихонько охнул.

— Прости. — Она плеснула еще немного, хотя у нее сжималось сердце. Но иначе нельзя: присохшей повязке необходимо отмокнуть. — Вечеринки — это когда люди собираются, чтобы что-то отпраздновать.

— А…

— Все шло хорошо, пока к ней не приехал один человек и не сказал ей, что она получила в наследство замок.

— И где находится этот замок? — спросил Дункан.

— В Шотландии, возле Обана. — Бет осторожно взялась за край повязки. — Сейчас тебе будет больно.

Затаив дыхание, она попросила Бога о том, чтобы рана под повязкой оказалась чистой, и сняла ее. Господь услышал ее мольбу — под повязкой оказалась лишь ярко-красная кожа. Воспаление исчезло. Рана была теперь всего в полдюйма глубиной. У Дункана останется рубец: восемь дюймов в длину и почти дюйм в ширину, но это пустяки. Самое главное, ее рыцарь остался жив. Бет вновь поблагодарила Господа за то, что он наградил Дункана отменным здоровьем и могучим телосложением.

Когда она промокнула воду с его плеча, Дункан вздрогнул, и Бет почувствовала под рукой его мощные мышцы.

— Ты остановилась на замке, детка, — прошептал он. Бет погладила его по плечу.

— Да. Замок не такой большой, как остальные, но Кейти он казался самым красивым. Ведь это был ее первый настоящий дом. — Приготовившись положить на рану свежую повязку, пропитанную соляным раствором, Бет негромко сообщила: — В замке Кейти живет привидение.

— Да ну? — удивился Дункан и прерывисто вздохнул: повязка легла на рану. — Настоящее привидение?

Бет улыбнулась, радуясь тому, что сумела его отвлечь и ему не так больно, как могло бы быть.

— Самое настоящее. Это привидение — мужчина, высокий, сильный, мускулистый. Он постоянно ходит за Кейти вверх и вниз. — Бет принялась бинтовать Дункану плечо. — Кейти даже как-то раз застала его, когда он подсматривал, как она купается, — произнесла она заговорщическим шепотом.

— Не может быть! А где же в это время находился муж этой Кейт, и как он это позволил?

Бет едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Дункан, отличавшийся в двадцать первом веке крайним любопытством, в пятнадцатом пришел в ужас при одной мысли о том, что мужчина может подсматривать за женщиной.

— У Кейти не было никакого мужа. Там, откуда она родом, мужчина выбирает себе жену, у которой хорошенькое личико и пышная грудь. Чем больше грудь, тем лучше. К сожалению, Кейти не отличается соблазнительными формами. Она худая и некрасивая.

— Кому до этого дело! Красота с годами блекнет, а грудь обвисает. Ценность женщины должна определяться наличием у нее земель.

— Или золота — желтого металла! — подхватила Бет.

— Нуда. — Дункан нахмурился. — В клане леди Кейти странные порядки, Бет. Очень странные.

Бет погладила мужа по здоровой руке.

— Ну вот и все. Повязку мы с тобой сменили.

— Помоги мне сесть, детка.

— Пока еще рано.

— Нет, уже давно пора. — Он протянул ей здоровую руку. Понимая, что возражать дальше бесполезно, Бет нехотя ухватилась за нее и потянула его на себя. Однако как только Дункан принял вертикальное положение, он побледнел, покачнулся и начал падать прямо на нее.

В этот момент в комнату вошел Ангус. Мигом оценив ситуацию, он успел подхватить Дункана, прежде чем голова его коснулась груди Бет.

— О Господи! — воскликнул он. — Зачем ты сел? Тебе пока нужно лежать и лежать.

— Нет, — покачал головой Дункан. — Как же я встану, если у меня нет сил даже на то, чтобы сесть? Ничего, голова сейчас перестанет кружиться.

Ангус укоризненно взглянул на Бет — таким взглядом обычно одаривают родителей в супермаркете или на улице, чьи дети не умеют себя вести, как полагается, — но она умоляюще вскинула руки:

— Ангус, я тут недавно прочла книгу под названием «Чему хозяйка дома должна научить свою дочь»: так вот в ней написано, что я должна выполнять все пожелания мужа с улыбкой на устах. И не нужно так на меня смотреть. — Бет положила ткань, смоченную в холодной воде, на лоб мужа. — Сделай несколько медленных глубоких вздохов, ми… — Она запнулась и поспешно продолжала: — Все еще кружится голова?

— Немного.

Придерживая Дункана, чтобы он снова не упал, Ангус спросил Бет:

— А что означает слово «ми»?

Бет почувствовала, как краска залила ей лицо.

— Ничего оно не означает. Я просто оговорилась.

Она с облегчением заметила, что Ангус лишь вскинул густые рыжеватые брови и недоверчиво хмыкнул.

— Жена, мне нужно поговорить с Ангусом. Не могла бы ты оставить нас одних и вернуться через час? Тогда ты дорасскажешь мне свою историю.

Бет кивнула, радуясь тому, что может уйти. Впереди у нее полным-полно времени, чтобы рассказать ему эту, как он выразился, «историю» до конца. Чем скорее он поймет, в каком положении она оказалась, тем быстрее они найдут способ, как ей из него выбраться, и тогда она наконец вернется к своему призраку, кофе и косметике.

Размышляя над тем, почему при этой мысли у нее вдруг больно сжалось сердце, Бет закрыла за собой дверь.

— Ты не должен был пытаться сесть, дружище, — укоризненно произнес Ангус, но Дункан в ответ лишь покачал головой.

— Нет, должен. — Он взглянул на закрытую дверь. — Что ты узнал о леди Бет?

Ангус прищурился.

— Быть может, тебе с твоей любовью к пышногрудым красавицам она кажется страшненькой и тощей, но у нее доброе сердце и умелые руки. Если бы не она, не быть тебе в живых. Ты и представить не можешь, как я был поражен, когда она совала свои нежные ручки в кипяток — и не один, а много раз, чтобы в тебя не проникли… гм… как это она их называла… микробы.

— Она что, колдунья? — Мысль об этом неприятно поразила Дункана.

— Да нет, какая она колдунья! Просто она уверена, что если рану держать в чистоте, все быстрее затянется. — Ангус пожал плечами. — Я понятия не имел ни о каких микробах, а вот Рейчел с Айзеком прекрасно о них знают. Наверное, в Библии Айзека про них написано. Зная, что Айзек человек набожный, хотя и не нашей веры, и твой верный друг, я не стал мешать твоей жене. — Усмехнувшись, Ангус вытер пот со лба Дункана. — Да у меня и выбора-то не было, дружище. Еще немного, и ты бы умер, так что я предоставил твоей жене полную свободу действий.

Дункан кивнул:

— Поскольку я все еще жив, могу сказать тебе, что ты поступил правильно. — Однако ему не слишком приятно было слышать, что он обязан Бет жизнью и в то же время никак не может найти ответа на вопрос, в своем ли она уме и та ли она, на ком он, согласно договору, должен жениться. Для их общего блага ему необходимо как можно скорее докопаться до истины.

— Ангус, не будешь же ты весь день стоять, держа меня в руках, словно колоду? Лучше помоги мне сесть.

Ангус пододвинул стул к кровати и подхватил Дункана на руки, а когда тот начал протестовать, буркнул:

— Я не хочу, чтобы из-за меня ты свалился на пол и ударился своей полоумной башкой. К тому же, если ты все-таки настолько туп, что попытаешься встать, мне не придется далеко тащить твою дурацкую тушу.

Устроившись поудобнее на стуле с высокой спинкой, Дункан пробормотал:

— Спасибо.

— Не стоит благодарности, — с усмешкой ответил Ангус.

— Ну как там ведет себя Брюс? — поинтересовался Дункан. — Снова потрепал наши стада и отдаленные фермы?

Поскольку Дункан собственноручно убил шестерых человек Брюса, Ангус вряд ли удивился бы, если бы Брюс спалил дотла все дома, до которых только смог добраться.

— Пока все тихо, но это лишь вопрос времени. Брюс непременно попытается отомстить.

Дункан кивнул. Не один Брюс жаждет мести. Он, Черный Дункан, тоже намерен смыть кровью страшное оскорбление.

— Ты выяснил, кто те две женщины, которых мы обнаружили мертвыми в карете вместе с моей женой? — Не зная, кто они такие, но предполагая, что это не простолюдинки, он приказал похоронить их в освещенной земле.

Покачав головой, Ангус принялся чистить ногти кинжалом:

— Вряд ли аббатиса успела получить твое послание. Дункан предположил, что женщины, сопровождавшие Бет, приехали вместе с ней из монастыря, расположенного во Франции, из чего следовал еще один вопрос: почему Бет о них не упомянула? Сначала она была выбита из колеи всем происшедшим, но сейчас уже успела прийти в себя. Может быть, она в конце концов скажет ему, как их зовут? А если ей по-прежнему неприятно разговаривать на эту тему, что ж, он настаивать не станет — все равно их уже нет в живых, и единственное, что он может сделать, это сообщить об их смерти родственникам.

— А как идут работы в церкви и что на полях?

— Работы медленно, но идут. На полях растут овес и рожь, как им и положено. — Ангус откашлялся. — А мне нужно тебе еще кое-что рассказать.

— Что? — насторожился Дункан.

— Мать Элеоноры умерла.

— Умерла?

Зная, что у старой карги нет родственников, к которым она могла бы переехать, после того как он выгнал ее из Блэкстоуна, Дункан не решился окончательно изгнать ее со своей территории. Ее часто видели на границе его земель и земель Брюса. Хорошо, если ее все-таки не убили.

— Как именно она умерла?

— По словам Бетти, женщины, которая ее приютила, в ту ночь, когда приехала леди Бет, старуха пришла в страшное возбуждение. Решив, что виной тому гроза, Бетти попыталась ее успокоить, но та неистовствовала все больше и больше. Целых два дня она бесновалась и исторгала из себя бессмысленные проклятия, а потом умерла. — Ангус пожал плечами. — Я подумал, что ты не будешь возражать, и приказал похоронить ее быстро и безо всяких церемоний.

Дункан облегченно вздохнул. Слава Богу! Теперь ему не придется мстить женщине, к которой он относился с таким презрением.

— Ты все сделал правильно, — отозвался он.

Сунув кинжал в ножны, Ангус наконец-то улыбнулся:

— А теперь хорошая новость. Тебе наверняка будет приятно услышать, что чертов куст, с которым ты носишься последние два года, наконец-то расцвел.

Дункан расхохотался:

— Это не куст, дубина ты эдакая, а дерево. Лимонное дерево.

Дункан увидел благоухающие нежные цветы этого дерева, попробовал ароматные плоды и влюбился в него без памяти, когда совершал паломничество в Святую землю [20]. Два года назад он попросил своего друга, жившего в Италии, переправить ему по морю лимонное дерево. Как только его доставили, Дункан посадил чахлую ветку в горшок, поставил его в свою спальню и целых две зимы заботливо ухаживал за растением. Теперь по прошествии двух полных лун он вновь будет держать в руках красивый золотистый фрукт.

— Тебе еще что-нибудь нужно? — спросил Ангус.

— Да. В следующий раз принеси мне мой дневник и принадлежности для письма. — Дункан подвигал бровями. — Я должен запечатлеть на бумаге это важное событие.

Ангус шутливо поклонился, прижав правую руку к груди:

— Как прикажете, милорд.

Дункан расхохотался. Они выросли вместе, в детстве вместе играли и дрались, — почти как братья, так что церемонии были между ними неуместны.

— А теперь вон отсюда, идиот ты этакий, и пришли ко мне мою жену.

Что ж, на сей раз Господь поступил с ним по справедливости — в качестве компенсации за умалишенную жену подарил ему вожделенный фрукт.

Глава 10

Бет вяло ковырялась в тарелке, где лежали пережаренная лопатка ягненка, сомнительного вида кровяная колбаса и несколько картофелин — ленч, каким его представляла кухарка пятнадцатого столетия, — и ей хотелось рвать на себе волосы.

Не говоря уж о несъедобной еде, всякий раз, когда они с Дунканом остаются наедине и она пытается поведать ему свою историю, кто-то или что-то им мешает.

Сегодня утром этим «кем-то» оказалась красотка Флора Кемпбелл: ворвавшись в комнату, она принялась жаловаться Дункану на какую-то женщину, с которой они не сошлись во мнении насчет того, как нужно сушить одежду и красить шерсть. Пришлось Дункану приказать позвать эту женщину и выслушать ее версию событий. Насколько Бет поняла — разговаривали они чересчур быстро и употребляли какие-то странные фразы, — размолвка произошла из-за удобного рабочего места: и та и другая считали, что имеют на него право.

Дункану потребовался целый час, чтобы докопаться до истины. Оказалось, что причиной разборки, закончившейся дракой и выдиранием волос друг у друга, послужила ревность. Похоже, женщина застала Флору на месте преступления, когда та вовсю флиртовала с ее мужем. Дункан сделал обеим строгое внушение, а потом пришел Ангус, и пошло-поехало.

Бет огляделась по сторонам. Почти все жители замка сидели за столом и ели. Что ж, сейчас самое время вновь попытаться поговорить с Дунканом. Она встала, круто повернулась… и уткнулась носом мужу в грудь. Она бы непременно рухнула на пол, если бы он не удержал ее, успев схватить за плечи.

— С тобой все в порядке, миледи? Я не хотел тебя напугать.

Бет потерла ушибленный нос рукой, пытаясь унять боль.

— Что ты делаешь внизу? Ты же должен лежать в постели.

Вместо ответа Дункан быстро оглядел комнату. Бет вопросительно взглянула на Ангуса, стоявшего за спиной мужа, но тот лишь пожал плечами.

Видя, что никто не приходит ей на помощь, Бет вновь обратилась к Дункану:

— Дорогой, если ты устанешь, у тебя может случиться рецидив.

— Рецидив? — рассеянно повторил он.

Бет едва сдержалась, чтобы не вцепиться ему в волосы. Она прекрасно знала, что он ее уже достаточно хорошо понимает.

— Да, муж мой, у тебя снова может подняться температура и тогда наступит слабость.

Дункан надменно вскинул брови.

— Не беспокойся, женщина, я уже вполне здоров. — Когда Бет попыталась возразить, он решительно прижал к ее губам палец. — Мне уже до смерти надоело валяться в кровати и смотреть, как со мной все нянчатся. У меня дел по горло, так что или замолчи, или уходи отсюда.

Он ее прогоняет! Ах мерзавец!

Бет вспыхнула. Да как он смеет разговаривать с ней таким тоном в присутствии посторонних!

Она круто повернулась, намереваясь уйти, но не успела сделать и шагу, как Дункан схватил ее за руку. Бет инстинктивно попыталась выдернуть руку, однако Дункан безо всякого усилия притянул ее к себе.

— Отпусти, — потребовала Бет сквозь стиснутые зубы. Наклонившись, Дункан прошептал ей на ухо:

— Дорогая моя, я не потерплю, чтобы ты отдавала мне приказания на людях, словно комнатной собачке. Мои люди понимают меня с полувзгляда. Стоит мне поднять руку или вскинуть брови, как они уже знают, чего я от них хочу. И они прекрасно понимают, что с ними может случиться, если они вздумают меня ослушаться. — Он легонько сжал ей руку. — Надеюсь, теперь тебе все ясно?

Бет почувствовала, как от страха и смущения у нее загорелись уши; однако решив не выказывать своих чувств, прошептала:

— Да, милорд.

«Прошу тебя, Господи, помоги мне выбраться отсюда!» — мысленно взмолилась она.

Пристально взглянув ей в лицо, Дункан продолжил:

— Не бойся, жена моя. Когда мы будем одни, ты сможешь говорить мне все, что сочтешь нужным.

«Ага, а что ты со мной сделаешь, когда мы будем одни, если я скажу что-то, что придется тебе не по вкусу?» — подумала Бет и внезапно содрогнулась от ужаса.

Находясь в беспомощном состоянии, целиком и полностью завися от нее, Дункан был кроток и мягок, словно ручной зверь. Что, если теперь, выздоровев и окончательно придя в себя, он наконец решит показать ей свой подлинный характер?

Она взглянула на руку, державшую ее мертвой хваткой, потом — в глубину его голубых со стальным отливом глаз и, маскируя злость фальшивой улыбкой, спросила:

— Что-нибудь еще, милорд?

Дункан раздраженно фыркнул, и Бет никак не могла понять, почему он так раздражен. В конце концов, пострадавшей стороной являлась она.

— Нет, миледи, на сей раз ничего, — буркнул он и выпустил ее руку.

Пока, гордо вскинув голову и держа спину как можно прямее, Бет шла к двери зала, Дункан продолжал мрачно смотреть ей вслед. Она по-прежнему злится на него, а вот почему, он никак не мог понять. Ведь он же извинился перед ней, разве нет?

— Смелый ты парень, Дункан, — проговорил Ангус, отодвигая от стола тяжелый стул. — Когда я в последний раз пробовал возразить девушке, она мне чуть голову не оторвала.

Поморщившись, Дункан сел за стол.

— Не такой уж я и смелый, друг мой. Зная, что произошло с тобой, я старался сдерживать себя. — Он покачал головой. — Уж очень она… непонятная — то нежная, словно утренний туман, то разъяренная, как фурия.

А какие истории она выдумывает! Ничего подобного я никогда не слышал. Клянусь тебе, даже если я проживу на свете сто лет, все равно не узнаю ее до конца.

— Ну, узнаешь ты ее или нет, это не так важно. А вот стать ее настоящим мужем ты обязан, причем как можно скорее.

— Не беспокойся, это произойдет уже сегодня.

В этот момент Ангус неожиданно поперхнулся, забрызгав элем весь стол.

— Надеюсь, ты не сомневаешься в моих мужских способностях?

Вытирая залитую элем бороду, Ангус весело пояснил:

— Я просто удивился тому, что ты выбрал именно эту ночь. У меня создалось такое впечатление, что твоя женушка скорее кастрирует тебя, чем тебе отдастся, вот и все.

«А ведь друг, пожалуй, прав», — подумал Дункан. Что же делать? Он явно не успеет довести Бет до нужной кондиции, поскольку у него нет на это времени. Он целую неделю провалялся в постели, и дел в результате накопилась целая куча. Нужно что-то придумать, и он непременно придумает, поскольку до вечера еще целых шесть часов.

Дункан уже доедал ленч, и вдруг его осенило. Как это он сразу не додумался до такого простого решения? Всего-то потребуется сходить в библиотеку. На Бет, похоже, огромное впечатление произвела книга «Чему хозяйка дома должна научить свою дочь». Ей наверняка еще больше понравится и настроит на нужный лад его следующий сюрприз.

Глава 11

«Я его убью!» — мысленно воскликнула Бет, едва сдерживая ярость.

Она перечитала название книги: вдруг ошиблась? Да нет, все правильно: «Сто способов, как жена может ублажить мужа».

Пырнуть его ножом, да и дело с концом. Впрочем, это слишком быстрая и легкая смерть. Намного лучше отравить. Ему придется долго мучиться, медленно умирать, а она будет смотреть и радоваться. Да, так намного лучше.

Швырнув книгу на кровать, Бет взяла тяжелый гранитный пестик и ступу, позаимствованные в помещении замка, в котором слуги занимались изготовлением спиртных напитков, и начала отделять высушенные водоросли от корней. Внезапно она почувствовала, как кто-то тронул ее за плечо, и, обернувшись, увидела Рейчел.

— Неужели подарок милорда вам не пришелся по душе, благородная госпожа?

— Сама книга мне очень понравилась, зато не нравится затронутая в ней тема.

— Не понимаю почему. В этой книге Beflbtresbon… очень хорошие картинки, правда?

Бет принялась ожесточенно перемалывать водоросли, вымещая на них свою ярость.

— Верно, Рейчел. К сожалению, у меня нет никакого желания учиться пресмыкаться перед своим мужем. Я итак уже это делаю, причем постоянно. — Картинки с изображением предпочитаемых во время занятия любовью поз оказались последней каплей.

— Пресмыкаться, мадам? — недоуменно переспросила Рейчел.

Ссыпав перетертые в порошок водоросли в миску, Бет потянулась за овсом.

— Да, пресмыкаться. Это означает, не раздумывая, бросаться выполнять любое пожелание кого-либо. — Она принялась перемалывать овес. — И как я только могла вообразить себя влюбленной в этого человека, ума не приложу!

— Но вы же наверняка знаете мужчин, мадам. Они моментально выходят из себя, кричат, бранятся, но вот здесь… — Рейчел постучала по груди, — они просто petits ganjons… мальчишки. По правде говоря, они боятся нас.

— Боятся нас? — переспросила Бет, оторвавшись отдела, которым занималась. — Что вы имеете в виду?

Рейчел улыбнулась:

— Да ведь это знают все Franchise… женщины моей страны. Разве ваша тиге вас этому не учила, когда вы были enfant… еще девочкой?

— Если под словом «mere» вы подразумеваете «мама», то она умерла, когда я была еще ребенком.

— А! Тогда понятно. — Рейчел присела на край кровати. — Идите сюда, мы должны поговорить, пока еще не слишком поздно.

— Слишком поздно для чего?

— Сейчас узнаете. — Рейчел вздохнула.

Спустя час Бет изумленно взирала на женщину, которую не далее как десять лет назад едва не сожгли на костре.

Дункан должен переспать с Бет как можно скорее, чтобы сохранить свои владения, и — если, конечно, Бет не сбежит от него — никаких возражений он и слушать не станет, напрямик заявила Рейчел.

Боже правый! Вскочив с кровати, Бет принялась взволнованно мерить шагами комнату.

— Рейчел, вы абсолютно уверены, что он собирается это сделать именно сегодня?

— Да, благородная дама.

Сорвав с головы нелепый головной убор, Бет раздраженно дернула рукой распущенные волосы.

— Пожалуйста, Рейчел, не называйте меня больше ни «мадам», ни «дама». Зовите просто Бет.

— Как пожелаете, но только наедине, мад… Бет. На людях это не слишком прилично, правда?

Бет только отмахнулась:

— Правда, правда.

Она все никак не могла поверить, что Дункан — се призрак, мужчина ее мечты, которого ей все еще так хочется убить, может просто войти в спальню и заняться с ней любовью. И именно сегодня! Да как это только могло ему в голову прийти, после того как он сегодня в зале опозорил ее перед всеми? Он что, совсем спятил?

— Рейчел, мне нужно найти какой-то выход.

Поняв, что Бет все еще девушка, Рейчел задумчиво прикусила губу.

— Выход есть, но только l'ajournement temporaire.

— Вы хотите сказать, что это можно отложить? — переспросила Бет, которая уже научилась достаточно хорошо понимать англо-французскую речь подруги.

— Да, но…

— Я поняла — отложить на время. Но как?

— Скажите, что у вас flowers [21].

Бет недоуменно покачала головой. Как, черт подери, цветы могут ее спасти?

— Ну, когда у вас течет кровь, мад… Бет.

— А, так вот что ты имела в виду!

— Совершенно верно, Бет.

Дункан провел дрожащей рукой по подбородку. Ничего не поделаешь. Придется побриться, иначе он до крови исцарапает лицо своей жены, когда будет заниматься с ней любовью. Остается лишь надеяться, что он не перережет себе горло, выполняя непривычную задачу.

Дункан машинально повертел в руках кинжал. Интересно, как пройдет на этот раз? С первой женой у него никаких проблем не возникало. Правда, она не горела энтузиазмом, укладываясь в постель, но и не закатывала истерику. Со временем он, к своему глубокому разочарованию, понял, что она никогда не станет проявлять инициативу, никогда не будет отвечать на его поцелуи, однако отталкивать его тоже не будет. А вот о второй и третьей женах этого, к сожалению, нельзя было сказать.

Со своей второй женой Дункан потратил массу времени на подготовку — ей было всего пятнадцать лет, совсем девчонка, — однако никакого успеха не добился: она рыдала, лежа как полено, пока он ею обладал. И потом, пока он осторожно приводил ее в порядок, она не проронила ни слова. Лишь когда он закончил, его молодая жена принялась шепотом молиться, прижав руки к своей восхитительной груди, за спасение его грешной души.

А на следующее утро, когда Дункан проснулся оттого, что Ангус яростно тряс его за плечо, он узнал ужасную новость: его жена только что спрыгнула с парапета и разбилась насмерть о камни.

Третья жена, похоже, была лучше осведомлена о том, что происходит в спальне между мужчиной и женщиной, поскольку не рыдала, но все равно всякий раз, когда он выполнял свой супружеский долг, оставалась безучастной, несмотря на все его старания. В то время Дункан понятия не имел, что она любит другого, а его считает варваром. И только когда она попыталась воткнуть ему нож в спину, он понял, как люто она его ненавидит. Но было уже слишком поздно.

Слава Богу, его новоиспеченная жена — вдова. Хватит с него девственниц!

Похоже, Айзек неправильно ее понял, когда Бет отвечала на его вопросы. Она столько возилась с Дунканом во время его болезни, когда он лежал без сознания голый, словно новорожденный младенец, обмывая его холодной водой, чтобы снять жар, прикасаясь к нему своими нежными руками, и нисколько при этом не смущалась. Ни одна девица ни за что так бы не поступила. Да и побрила она его весьма тщательно — разве это не доказательство того, что Бет не раз проделывала подобную процедуру раньше, оказывая услугу своему первому мужу.

Отчего-то мысль о том, что своими ласковыми руками Бет прикасалась к другому мужчине, показалась Дункану неприятной. Странно…

Он смочил лицо водой и нерешительно провел лезвием по щеке. Поскольку Бет, очевидно, предпочитает мужчин с голыми лицами бородатым и мужественным, придется пойти ей навстречу. Во-первых, бедняжка немного не в себе, в чем он уже не раз убеждался, а во-вторых, она как-никак спасла его от смерти.

Дункан со вздохом принялся скрести подбородок. Достигнув совершеннолетия, он в отличие от многих мужчин не любил иметь дела с доступными женщинами, хотя до того, будучи еще зеленым юнцом, спал с ними, чтобы набраться опыта.

Взрослый мужчина, по мнению Дункана, должен приберегать свое семя для своей законной жены. Интересно, как поведет себя леди Бет, когда он будет заниматься с ней любовью? С благодарностью ли примет оказываемые ей знаки внимания или, как его две последние жены, стиснув зубы, будет молить Бога о том, чтобы все поскорее закончилось?

А когда он сделает ей наследника — после того, конечно, как узнает, что причиной ее странных речей и непонятного поведения является удар по голове, — станет ли она с радостью вынашивать его ребенка?

Столько вопросов и ни одного ответа…

Наконец гладко побрившись, Дункан надел просторную, без воротника и рукавов рубаху до колен, которую выбрал для такого торжественного случая. Флора как-то сказала ему, что темно-синяя парча, из которой сшита рубаха, выгодно оттеняет цвет его глаз. Так это или нет, Дункан не знал, но, говоря это, Флора улыбалась. Может быть, и Бет его одеяние придется по душе. Еще ему хотелось быть сегодня сильнее физически, но тут уж ничего не поделаешь…

Расправив плечи, Дункан решительно вздохнул. Пора. Больше откладывать нельзя. Он и так уже слишком долго тянул. Дело должно быть сделано.

Добрив ноги, Бет отложила короткий клинок, который одолжила ей Рейчел, и принялась наносить на лицо самодельное очищающее средство, бормоча при этом:

— Надеюсь, качество его лучше, чем запах.

Мысли ее вернулись к Рейчел, и она усмехнулась. Бедняжка вытаращила от ужаса глаза, когда Бет попросила у нее нож: естественно, ей померещилось самое худшее. Бет пришлось хорошенько потрудиться, чтобы убедить новоиспеченную подругу, что ей необходимо побриться, что она чувствует себя ужасно неприятно с отросшей на ногах недельной порослью. Все же Рейчел, не поверив ей до конца, настояла на том, чтобы присутствовать во время процедуры бритья, и ее возгласы почти вытеснили из головы Бет мысли о планах Дункана на предстоящую ночь.

Оставалось лишь уповать на то, чтобы он принял отговорку, которую придумала Рейчел. А что, если нет? Бет слышала, что некоторые мужчины не возражают против того, чтобы заниматься сексом в то время, когда у женщины месячные, хотя и представить не могла, почему и как женщины на это соглашаются.

Учитывая то, что физическое состояние Дункана оставляло желать лучшего, Бет вполне допускала, что сумеет от него сбежать. Но что, если он позовет на помощь? Наверняка Ангус и все его люди тут же примчатся. И даже если ей удастся от них удрать, куда она пойдет? Двери Блэкстоуна уже заперты на ночь, и замок охраняется так тщательно, что и муха не пролетит.

Бет поморщилась, и маска из водорослей стянула ее кожу. Оставалось только надеяться, что план Рейчел сработает и Дункан оставит ее в покое.

Стараясь не обращать внимания на внутренний голос, твердивший ей: «Беги, пока не поздно», Бет закрыла глаза и брызнула на лицо воду.

В этот момент кто-то коснулся ее плеча, и она едва не подпрыгнула от неожиданности.

— Боже правый, женщина! Что это у тебя на лице? — послышался изумленный голос Дункана. В этот момент Бет походила на испуганную лягушку, но изумление Дункана быстро прошло и сменилось хохотом, когда его зеленая, словно весенняя травка, жена начала заливаться краской. О Господи, такой смешной и странной женщины ему еще в жизни не встречалось!

Он все еще корчился от смеха, когда Бет гневно топнула босой ногой и указала на дверь:

— Убирайся вон, дурак!

— Бет, дорогая моя… — Дункан набрал в себя побольше воздуха, чтобы успокоиться и придать лицу смиренное выражение, но у него ничего не получилось, и он вновь расхохотался, еще громче прежнего.

Дункан кашлянул, пытаясь скрыть смешок. Если он сейчас не успокоится, все будет потеряно. Но, Боже милостивый, чем это она намазала свое лицо?

Стерев с лица зеленую массу, Бет вновь повернулась к нему, горя праведным гневом.

— Ты закончил? — спросила она.

Дункан кивнул, все еще боясь, что голос его выдаст.

— Хорошо. В таком случае давай спустимся вниз и поедим. Я голодна.

Пока она, нырнув под кровать, что-то там выискивала, Дункану наконец удалось справиться с собой, и он отважился произнести;

— Бет, нам принесут еду сюда.

— Вот как? — На ее лице появилось скорее испуганное, чем довольное выражение. — Но… но мне нужно увидеться с Рейчел и кое о чем с ней поговорить.

— Поговоришь завтра утром, детка, — ухмыльнулся Дункан.

Бет побледнела. Туфли выпали у нее из рук и со стуком упали на пол.

— О!

Почему у нее такой вид, словно она боится — он что, собирается ее съесть? Неужели ей сказали?

Дункан подошел ближе к Бет, и она попятилась, но он, загнав ее в пространство между кроватью и стеной, протянул руку и принялся медленно вытаскивать шпильки из ее волос, уложенных в высокую прическу. Ему хотелось, чтобы волосы мягкими прядями обрамляли лицо жены.

Когда косы упали ему в руки, Бет пробормотала:

— Ты уверен… что не хочешь спуститься вниз? — Она положила руку ему на грудь. — Давай спустимся. Если еду принесут сюда, она успеет остыть.

— Она и здесь будет теплой, — отозвался Дункан и принялся расплетать шелковистые косы Бет. — У тебя такой красивый цвет волос…

Бет судорожно сглотнула, не отводя от него глаз.

Дункан провел пальцем по ее подбородку и молча глядел, как щеки Бет начали медленно покрываться краской. Когда они сделались ярко-красными, он прошептал:

— У тебя такая мягкая кожа, как ухо ягненка или розовый лепесток.

Бет отвернулась, открыв взору Дункана изящную шею. «Красивая у нее шея, — подумал он, — гладкая и длинная».

Он коснулся губами золотистой кожи, и в этот момент раздался стук в дверь.

— Я открою! — тотчас же заторопилась Бет.

— Нет. — Остановив ее, Дункан громко крикнул: — Войдите!

Обняв Бет рукой за талию, он повел ее к столу, на который две девушки-служанки споро выставляли все деликатесы, которые ему удалось обнаружить в кладовой. Закончив свое дело, они направились к двери, и взгляд жены жадно устремился им вслед.

Итак, она прекрасно знает, что ее ждет. Когда дверь за девушками закрылась, Дункан указал на один из стульев, стоявших у камина:

— Пожалуйста, сядь.

Бет послушно опустилась на стул, но вид у нее при этом был более чем несчастный. Решив дать ей время немного успокоиться, Дункан принялся накладывать ей на тарелку всего понемногу, потом сделал то же самое для себя. После этого он наполнил два кубка великолепным вином.

Понюхав содержимое кубка, Бет заметила:

— Я и не знала, что у тебя есть вино.

— Видишь ли, я приберегаю его для специальных случаев. — Он уже знал, что Бет терпеть не может эль, а поскольку ему нужно было, чтобы она слегка опьянела, он не собирался поить ее водой, которую его жена предпочитала всем напиткам.

Как ни в чем не бывало Дункан принялся за еду, дружелюбно рассказывая, как прошел день, а Бет, осушив половину кубка, принялась вяло ковыряться в тарелке.

— Я думал, ты голодна, детка, — заметил Дункан.

— Что? — Бет оторвалась от тарелки и слабо улыбнулась. — Кажется, у меня пропал аппетит.

«Неудивительно, — подумал Дункан, — ведь теперь ты поняла, что я не собираюсь тебя выпускать из комнаты». Он вновь наполнил ее кубок, сделанный из рога лося.

— Тебе нравится твоя комната? Бет кивнула:

— Только зимой там, должно быть, холодно. Ты не думал застеклить окно?

— Разумеется, думал. Когда-нибудь я застеклю все окна. Но не бойся, зимой ты все равно не замерзнешь, — ухмыльнулся Дункан. — Я теплый.

— Гм. — Бет облизнула губы и неохотно принялась за еду помолчав немного, она заметила:

— Там, откуда я родом, мужчины и женщины ходят на свидания… встречаются, чтобы узнать друг друга, прежде чем… — Не договорив, она прикусила губу.

— Прежде чем начинают спать друг с другом, — подсказал Дункан, пытаясь подавить усмешку. Что-то для вдовы эта крошка чересчур застенчива.

— Совершенно верно. — Бет сделала еще один большой глоток вина. — Видишь ли, у нас принято, чтобы люди чувствовали себя друг с другом комфортно. Они не прыгают в постель, едва успев познакомиться. — Дункан недоверчиво вскинул брови, и она поправилась: — Некоторые, конечно, так поступают, но это считается неприличным. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Пожалуй, да.

— Слава Богу, мы в этом разобрались. — Облегченно вздохнув, Бет взяла нож. — Я знала, что, если объясню тебе, ты поймешь.

Подождав немного, Дункан попросил:

— Расскажи мне, как ты сама предпочитаешь это делать, миледи?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну как, по-твоему, должен обходиться мужчина с женщиной, которая ему понравилась? — Ему следовало выяснить как можно скорее, поскольку священник войдет в тайный ход и начнет подсматривать в отверстие, как только он прикажет унести еду.

— Ну, я бы предпочла, чтобы мужчина дарил мне цветы и приглашал меня поужинать с ним и погулять на природе. Он разговаривал бы со мной по дороге или сидя на скамейке в парке. В общем, все в таком роде. Мы называем это «ходить на свидание».

Дункан ухмыльнулся. Что ж, пока все идет неплохо. Они поужинали и сейчас разговаривают.

— А в постели?

— О, ты опять за свое. — Бет тяжело вздохнула. — Что ж, я, как ты понимаешь, говорю не из собственного опыта, но мне всегда казалось, что мужчина не должен спешить. — Она застенчиво улыбнулась и пропела свою любимую песенку в стиле кантри о мужчине, который понял, что, когда занимаешься любовью с женщиной, не следует спешить. Допев песню до конца, Бет вновь покраснела и отвернулась. — Там, откуда я приехала, эту песню поет мужчина по имени Конуэй Туитти, и она очень популярна. Я всегда считала ее романтичной.

Какая же она все-таки странная, его жена, подумал Дункан. Странная и в то же время необыкновенно соблазнительная. И за какого же болвана она когда-то вышла замуж, если мечтает об исполнителе баллад с неспешными руками и смешной фамилией! Это он, Дункан, должен действовать нежно и медленно, и он сделает, как ей нравится.

Решив не забывать об этом, Дункан спросил;

— Как тебе новая книга?

— Новая книга? — Бет поиграла ножом и на секунду прикусила губу. — Она очень хорошая, но… На мой взгляд, она написана в чересчур… покровительственном тоне. — Видя, что он не понимает, Бет попыталась объяснить: — Там, откуда я приехала, к женщинам относятся как к равным.

— А у нас разве нет? — удивился Дункан.

Он отлично знал, что Великая хартия вольностей сделала это для тех бедняжек, которых угораздило выйти замуж за мужчин, отличающихся чрезмерной жестокостью.

Бет скептически взглянула на него, и Дункану это не понравилось, однако он решил, что сейчас не время спорить. В. конце концов, его цель — не доказывать свою правоту в подобных вопросах, а сделать Бет своею, иначе все погибло.

Надеясь усыпить ее бдительность, он взял руку Бет и повернул ее ладонью вверх. Некоторые утверждают, что глаза — зеркало души, однако и по рукам женщины можно очень многое о ней узнать. У Бет оказались изящные, необыкновенно женственные руки. Этими руками она отводила от него смерть. Если верить Ангусу, она еще и плакала над ним при этом. Уже одного этого больше чем достаточно, чтобы, когда он будет заниматься с ней любовью, обращаться с женой бережно и нежно, так, как ей нравится.

Дункан осторожно провел большим пальцем по ее ладони, отметив места, где вместо сожженной кожи успела вырасти новая, и поразился тому, насколько она мягкая.

— У тебя есть какие-то увлечения, детка? Бет ответила не сразу.

— Я люблю готовить и читать. А у тебя?

Он нахмурился. Стоит ли ей говорить? В конце концов, она не выдернула руку из его руки. Нет, пока не стоит.

— Мне достаточно и того, что я лэрд.

— Одна работа и никаких удовольствий? Но это так скучно…

Ухмыльнувшись, Дункан вскинул брови и прошептал:

— Я тоже так считаю.

Догадавшись, что он имеет в виду, Бет чуть не поперхнулась. Дункан осторожно похлопал женщину по спине и, когда лицо ее вновь приобрело естественный розоватый оттенок, спросил:

— Ты уже поела, детка?

Бет кивнула, и Дункан направился к двери.

Через несколько минут служанки убрали все со стола, и он запер дверь, а его жена вновь заняла полюбившееся ей место в углу.

Встав у большой кровати, Дункан протянул руку и прошептал:

— Иди ко мне, детка.

Бет покачала головой, и Дункан пожал плечами. Может, дать ей еще немного времени. В конце концов, ему все равно нужно раздеться и задуть все свечи, кроме одной. Нечего этому чертову священнику глазеть на то, как они занимаются любовью. Увидел, что все идет как положено, и ладно.

Сначала Дункан занялся свечами, справедливо решив, что, если его чересчур застенчивая женушка слишком рано поймет, каких размеров его мужское достоинство, она попытается увильнуть от выполнения супружеских обязанностей. Потом он попытался снять с себя рубашку и тотчас же застонал от боли.

К его удивлению, Бет тотчас же бросилась к нему на помощь:

— Дункан, у тебя опять откроется рана. Дай лучше я. Она осторожно сняла с него рубашку и, перебросив ее через руку, направилась с ней к двери, однако Дункан, схватив за запястье, притянул ее к себе.

— Нет, миледи, теперь уже точно пора. — Ухватив ее рукой за подбородок, Дункан запрокинул ей голову и запечатлел на лбу жены ласковый поцелуй. — Обещаю, что буду все делать медленно, так, как ты любишь.

Он положил ей руку на шею и тотчас же почувствовал, как бьется тонкая жилка. В следующий момент Дункан ощутил, как ног его коснулось что-то мягкое, и улыбнулся: оказывается, одного прикосновения достаточно, чтобы Бет выпустила из рук его рубашку.

— О, Дункан, — взмолилась Бет, упершись обеими руками ему в грудь, — я и в самом деле не хочу…

— Ш-ш, детка, не волнуйся. — Он ласково коснулся губами ее лба, век и услышал, как Бет прерывисто вздохнула. А когда его губы соскользнули с мягких щек и приблизились к ее губам, Дункан почувствовал, что Бет уже не так сильно упирается руками в его грудь.

Ага! Похоже, она не возражает против того, чтобы он ее поцеловал: быть может, ей это даже любопытно. Что ж, ему это только на руку. Он уже несколько дней смотрел украдкой на ее соблазнительно полные губы, задаваясь вопросом, каковы они на вкус.

Дункан провел языком по дрожащим губам жены, воздав должное сначала верхней, а потом пухлой нижней. При абсолютно невзрачной внешности Бет обладала очень красивыми губами, великолепно очерченными и полными. Целовать их — одно наслаждение. Он прильнул к ним сильнее, и Бет, ахнув, приоткрыла их.

Дункан не стал упускать такой возможности, и его язык скользнул к ней в рот. К его восторгу, от Бет вкусно пахло вином и мятой, а ее бархатистый язык медленно коснулся его языка. Он поцеловал Бет крепче, наслаждаясь ее шелковистым ртом и теплым женственным запахом, затем прильнул к ее губам со всей страстью, на которую только был способен, и услышал, как она застонала.

Дункан почувствовал, как у него исступленно забилось сердце. Он не помнил, когда такое происходило. Быть может, никогда.

Желание взметнулось в его груди жаркой волной, и он осторожно прошелся рукой по ее талии. Но едва он коснулся полной груди, как Бет замерла в его объятиях. Ага! Она ведь хочет, чтобы он действовал медленно. Что ж, так тому и быть.

Если повезет, то священник, спрятавшийся за стеной, уже довольно пьяненький и плохо соображает — не зря же Ангус накачивал его медовухой с самого полудня. Остается надеяться, что, когда они с Бет доберутся до главного, он уже вряд ли что-либо увидит и, конечно, потом не осмелится заявить, что между Дунканом и Бет ничего не произошло.

Выбросив мысли о священнике из головы, Дункан сосредоточился на стоявшей перед ним задаче — побороть застенчивость жены. Поскольку она не стряхнула его руку, он осторожно провел по упругой груди большим пальцем. И в тот же миг острая волна наслаждения накрыла его.

Дункан порывисто прижал жену к себе и ухватился пальцами за ее нежный сосок. Бет прерывисто ахнула, и Дункан еще крепче впился в ее губы поцелуем, с радостью отмечая, что ее дыхание стало горячее, а кожа теплее. Руки ее начали подниматься по груди к плечам, все выше и выше, потом обвились вокруг шеи, а пальцы зарылись в его волосы.

Застонав от наслаждения, Дункан положил здоровую руку на ягодицы Бет. В восторге оттого, что она ответила на его ласки, чего он никак не ожидал, он прижался к ней всем телом и начал медленно подталкивать ее спиной к кровати.

При его высоком росте — неоценимая вещь в бою — стоя заниматься с женщиной любовью было невозможно. Нужно, чтобы Бет оказалась на спине, и чем скорее, тем лучше.

Он еще крепче поцеловал ее, после чего приподнял здоровой рукой и медленно опустил на кровать, а сам устроился поудобнее — что было непросто сделать из-за чертовой юбки — между ее теплых бедер. Какое счастье, что Бет из тех женщин, которые не стесняются показывать, что им приятно не только получать, но и давать.

Положив руку на грудь Бет, Дункан принялся теребить сосок большим пальцем. Интересно, какого он цвета: розового или темно-коричневого? Ему так хотелось попробовать ее на вкус, пососать соски, подобно голодному младенцу, глубоко войти в нее, с наслаждением ощутив при этом горячую влажность, которая находится у нее сейчас под складками материи…

Опершись всем весом на левую руку, понимая, что может тем самым повредить свое плечо, Дункан скользнул свободной рукой вниз по ноге Бет.

И в ту же секунду она уперлась руками ему в грудь.

— Нет! — Она попыталась оттолкнуть его. — Дункан, прошу тебя! Мы не можем!

— Что? — пробормотал он, изумленно хлопая глазами. Что, черт подери, заставило ее его оттолкнуть? Почему вдруг? Он оперся на локти, при этом руки его оказались по обеим сторонам ее лица. — Что случилось, детка? — Он внимательно взглянул в ее взволнованное лицо и мысленно выругался. Может быть, он действовал слишком быстро? Или слишком грубо? Что он сделал не так?

— Я… — Глаза Бет были по-прежнему затуманены страстью, дыхание оставалось горячим и быстрым. Похоже, она все еще не может прийти в себя от его поцелуев. Так что же все-таки произошло?

Судорожно сглотнув, Бет проговорила:

— Я… У меня месячные.

Месячные? Но этого не может быть! Он бы непременно заметил — в этом случае она бы не ходила, а ковыляла, как ребенок, у которого между ног подгузник, или по крайней мере время от времени трогала бы живот.

Дункан прерывисто вздохнул, ощущая горячий воздух, собравшийся между их лицами. Нет, ничто не указывало на то, что у нее месячные.

Он пристально взглянул на нее, и Бет, вспыхнув, отвернулась.

Ага! Да она врет!

— Гм… — протянул Дункан и осторожно провел пальцем по ее нижней губе. Взгляд Бет тотчас же остановился на его губах, и глаза ее вновь затуманились страстью. Дункан озадаченно смотрел, как ее язык медленно скользнул по пути, по которому только что прошелся его палец. Да, она точно лжет. Но почему?

— Месячные, детка? — вкрадчиво спросил он.

Взгляд Бет переместился с его глаз на грудь, и она закивала головой, словно кулик, а потом прикусила свою очаровательную нижнюю губу с такой силой, что та побелела.

— Угу.

Дункан смахнул с ее лба непокорную прядь волос, ощутив при этом шелковистую кожу.

— А может быть, ты говоришь это от страха или стыда?

— Нет-нет! У меня и в самом деле месячные, — заявила Бет, упорно избегая смотреть ему в глаза. — В самом деле.

— Понятно. — Он поцеловал ее в лоб и, отстранившись, с удовольствием отметил, что взгляд ее вновь остановился на его губах. — Ну что ж, миледи, в таком случае, боюсь, я не смогу продолжить начатое…

Бет с видимым облегчением вздохнула и погладила его по груди. Тогда Дункан опустился на колени, положил руки по обеим сторонам от ее бедер, улыбнулся… и Бет робко улыбнулась ему в ответ.

— …Не смогу продолжить, пока не проверю, — докончил он.

И тут, зарывшись лицом в ее юбку, Дункан услышал такой пронзительный крик, что и мертвый бы поднялся.

Глава 12

«О Господи, что же он делает!»

Услышав, что Дункан несколько раз с шумом втянул в себя воздух, Бет закричала еще громче. Ухватившись за его уши, она изо всех сил потянула за них, пытаясь поднять его голову.

— Прекрати, Дункан! Что, черт подери, ты делаешь?!

Если бы можно было умереть от стыда, она бы с радостью это сделала. Пока же Бет попыталась сесть и, поняв, что ей это не удастся, принялась бить мужа по голове.

— Черт подери, Дункан!

Наконец он поднял голову и, расхохотавшись, проговорил:

— Ну, детка, ты, оказывается, врушка, да еще какая!

В следующую секунду он приподнялся вновь, затем улегся сверху и коленом принялся осторожно раздвигать ей ноги, которые предательски подчинились ему. Прежде чем Бет осознала, что делает, она вновь оказалась под тяжестью мощных мышц, пригвоздивших ее к кровати. В живот ей уперлось что-то твердое, и Бет, догадавшись, что это такое, тихонько ахнула.

Схватив ее руки, Дункан завел их ей за голову. Широко раскрытыми глазами Бет уставилась в его ставшее вдруг непроницаемым лицо. Потом уголки его рта медленно дрогнули в ухмылке, а в глазах появился озорной блеск.

Дункан начал медленно раскачиваться из стороны в сторону, и его ухмылка стала еще шире.

О Господи, да она сейчас умрет со стыда, мелькнуло в голове Бет.

Губы Дункана потянулись к ее губам, и она поспешно отвернулась. Она не станет участвовать в этом… совращении. Он ведь так ни разу и не сказал ей: «Ты мне нравишься», не говоря уж о таких словах, как: «Я тебя люблю». То, что она мечтала о нем, страдала по нему, то, что ее тело неожиданно отозвалось на его ласки, ничего не значит. Она не может заниматься с ним любовью. Не может, и все.

Губы Дункана заскользили по ее шее.

— Детка, ты просто чудо, — прошептал он и коснулся языком того места, где шея соединяется с плечом. Бет ахнула от неожиданности, и по ее телу побежали мурашки.

О Господи! Он вновь провел языком по этому месту, и Бет застонала.

Когда губы Дункана сдвинулись на несколько сантиметров и он повторил все снова, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Тут его губы наконец замерли, и ей удалось прошептать:

— Дункан, муж мой, будет лучше, если мы не станем… Его восставшая плоть, впивавшаяся в нижнюю часть ее тела, доводила Бет до умопомрачения, вызывая нестерпимое желание, такое острое, что она уже не способна была соображать здраво. К ее удивлению, он согласился:

— Да, детка, так будет лучше.

И в то же время его губы продолжали исследовать ее лицо и шею, словно намереваясь запомнить все их выпуклости и впадины.

По какой-то необъяснимой причине губы Бет отыскали его губы, прильнули к ним, и тут она с ужасом поняла, что ее тело не желает подчиняться разуму, что именно поэтому оно отзывается на ласки Дункана. Когда он легонько прикусил зубами ее нижнюю губу, а потом медленно провел по ней бархатистым языком, губы Бет приоткрылись, и язык Дункана скользнул ей в рот желанным гостем. Бет невольно вздохнула, а сердце ее прошептало: «Это мужчина твоей мечты, твоего сердца. Он наверняка умеет целоваться».

Она понятия не имела, когда он успел отпустить ее руку, но, воспользовавшись этим, зарылась пальцами в его густые, волнистые, черные как вороново крыло волосы. Дункан начал поднимать голову, желая, видимо, добраться губами до тех участков ее тела, которые еще не успел исследовать, но Бет не позволила ему этого сделать. Она вновь прильнула к его губам. Ее еще никогда не целовали — по крайней мере так, — и она решила насладиться этими потрясающими поцелуями сполна. Право, от поцелуев хуже не будет — так зачем от них отказываться?

К радости Дункана, его жена, не выказывавшая доселе большой охоты к любовным утехам, прильнула к нему всем телом. Это вселяло надежду, и он распустил шнуровку ее платья, намереваясь припасть к ее груди. Однако это ему никак не удавалось, поскольку всякий раз, когда он пытался это сделать, Бет тянулась к его губам. Дункану было очень приятно, что она жаждет его поцелуев — еще ни одна из его жен не выказывала подобного желания, — но иногда мужчина должен поступать так, как хочется ему. И сейчас, когда ее маленькие груди покачивались перед его голодными глазами, настал как раз такой момент.

Дункан вновь взял ее руки в свои. Как только он отстранился, с ее губ сорвался негодующий стон, прозвучавший в его душе сладостной музыкой, однако, понимая, что от его следующих действий Бет получит не меньшее наслаждение, он не обратил на него никакого внимания.

Отодвинув ладонью правой руки платье с вожделенных холмиков, Дункан глухо застонал. Груди Бет оказались именно такими, какими он их себе представлял: идеальной формы, кремово-белые, увенчанные сосками темно-розового цвета, словно крошечные горы с вершинами из джема. Как только губы его сомкнулись вокруг соска, он словно очутился в раю.

Задрожав, Бет выгнулась под ним всем телом, чтобы ему было удобнее.

— О, детка, это просто восхитительно, — прошептал Дункан.

Он принялся посасывать ее сосок, наслаждаясь его нежностью, с удовольствием вслушиваясь в ее прерывистое дыхание, ощущая под собой в ответ на его ласки волнующие движения округлых бедер. Покрывая ласковыми поцелуями ее груди, он приблизился к соскам, дарящим ему такое наслаждение, чтобы вновь прильнуть к ним губами.

— Дункан… мои руки… пожалуйста… — послышался невнятный шепот Бет.

Он отпустил ее руки, и они, тотчас же взметнувшись вверх, зарылись в его волосах. Она вновь выгнулась всем телом.

— Какая же ты красивая, детка, — глухо проговорил Дункан и, обведя языком вокруг розовой вершины, втянул ее ртом и медленно выпустил. — Такая красивая, что мне даже больно на тебя смотреть.

Он высвободил ее руки из рукавов платья, чтобы еще полнее насладиться восхитительной грудью, и Бет нерешительно принялась стягивать с него рубашку.

— Помоги мне, детка.

Она подчинилась, и глаза ее затуманились, как только она провела руками по его груди. Перекатившись на бок, Дункан осторожно положил на нее свою мускулистую ногу и вновь прильнул губами к ее губам. Рука его, заскользив по ее ноге, принялась осторожно задирать подол платья.

Леди Бет, раскрасневшаяся, прерывисто дышавшая, оказалась именно такой женой, о которой он всегда мечтал, но которой у него никогда не было и которую он и не надеялся получить.

Кожа у нее оказалась странно гладкой на ощупь, гладкая как фарфор. Пальцы Дункана поднимались все выше и выше, подбираясь к теплому влажному местечку, запрятанному глубоко под юбками.

Бет застонала, когда рука его наконец-то коснулась завитков волос.

— Раздвинь ноги, детка, — попросил Дункан.

Бет послушалась, и, когда ее ноги медленно раздвинулись, Дункан расстегнул килт, и распахнул его.

Рука его принялась медленно поглаживать густые волосы ее лобка. Интересно, какого они цвета? Дункан пока не решался обнажить бедра Бет. Еще рано это делать. Нужно сначала ласками довести Бет до умопомрачения, а уж потом раздеть ее и насладиться ею.

Рука его принялась медленно поглаживать круговыми движениями внутреннюю часть бедер, все ближе и ближе подбираясь к заветному местечку. В душе Дункана взметнулась отчаянная радость, когда Бет, прерывисто дыша, исступленно задвигала бедрами, отвечая на его ласку. И пальцы его сделали то, о чем молило ее тело.

Раздвинув густые мягкие завитки, они отыскали волшебный бугорок и принялись массировать его. Бет тихонько ахнула, а потом застонала. Бедра ее задрожали, и Дункан, восприняв это как призыв к дальнейшим действиям, сунул палец во влажное тепло.

Бет вскрикнула, и острое желание взметнулось в нем яростной волной. Прижавшись к ее бедру своим, Дункан принялся быстрыми и в то же время осторожными движениями массировать большим пальцем бугорок. Бедра Бет задрожали еще сильнее.

— Пожалуйста… сейчас… — едва слышно пролепетала она.

Дункан поцеловал ее веки.

— Подожди немного, моя хорошая, уже скоро.

Он продолжал ласкать ее, сгорая от желания поскорее достичь пика наслаждения.

— Сейчас, Дункан, любовь моя… пожалуйста!

Она сказала «любовь моя»? Сердце Дункана затрепетало. Еще ни одна женщина так его не называла. Надеясь, что Бет уже готова, он устроился между ее бедер, и они тотчас же подались ему навстречу.

— Сейчас! — Бет ухватила его руками за бедра, впиваясь ногтями в кожу.

— Да, детка, — прошептал он, касаясь губами ее губ, — сейчас.

Набрав в легкие как можно больше воздуха, Дункан изо всех сил рванулся вперед.

Вскрикнув, Бет замерла. Острая боль пронзила все ее тело.

О Господи! Вытянувшись в струнку, не в силах даже дышать, она спрашивала Господа, почему он выбрал именно этот момент, чтобы причинить ей такие страдания. А ведь еще секунду назад она умирала от желания. Определенно Господь несправедлив к ней. Она никогда его не простит! Почему он отнесся к ней так безжалостно? Сначала он одаривает ее невзрачной внешностью, потом забирает к себе ее родителей, а теперь решил вместо невиданного блаженства наградить такой болью, вытерпеть которую невозможно. Наверняка она сейчас умрет. Почему он так жесток? Ведь она ему ничего плохого не сделала. Она этого не заслуживает. По щекам Бет потекли слезы… и вдруг она почувствовала легкое прикосновение и открыла глаза. Над ней склонился Дункан.

Бет постаралась выдавить из себя улыбку. Все-таки она не умерла. Господь сжалился над ней.

— Не плачь, моя хорошая. Через минуту все пройдет. — Бет по-прежнему не в силах была говорить, и последующие слова Дункана слушала молча. — Или через две. Может быть, через три, но пройдет.

«Господи, да ведь меня в буквальном смысле пришпилили к матрацу! Ты слышишь меня? Я говорю серьезно! Помоги!» — взмолилась Бет.

По щекам ее все еще катились слезы, и Дункан поспешно смахивал их.

— Клянусь тебе, детка, я понятия не имел, что ты еще девушка. — Он выглядел таким же удрученным, как и она. — Я думал, ты вдова, мне так сказали. Если бы я знал… — Он закрыл глаза и прижался лбом к ее лбу.

Он все еще находился в ней, однако Бет чувствовала, что давление стало меньше, а боль постепенно начала утихать. Внезапно она вспомнила про его рану.

— Дункан, как твое плечо? Снова болит? — с беспокойством спросила она.

Он отрицательно покачал головой.

«Неправда», — подумала Бет, видя, как на его лбу начинают быстро выступать капельки пота. Она провела рукой по четко очерченной нижней губе, после чего взгляд ее сместился на то место, где были соединены их тела. Боль уже заметно утихла.

— Дункан?

— Да, детка?

— Ты не мог бы лечь на правый бок?

— Но тебе же больно…

— Уже меньше. — Видя, что Дункан продолжает недоверчиво смотреть на нее, она коснулась рукой его щеки. — Я знала, что это случится. Меня предупредили. Все было очень хорошо.

— Нет, детка, ты не увидела звезд, не достигла вершины блаженства. И ты плакала.

Вид у Дункана был очень расстроенный. Похоже, Рейчел оказалась права: мужчины и в самом деле очень ранимы, по крайней мере когда речь идет о занятиях любовью. Тем не менее он все делал правильно: действовал медленно, осторожно, довел ее почти до сумасшествия своими ласками. Она была готова — а если уж говорить откровенно, более чем готова, когда он вошел в нее. Как можно винить мужчину, только потому, что он слишком сильно тебя хочет?

Дункан выглядел униженным, и, похоже, ему было очень больно. Но как заставить его лечь на бок? Надеясь, что голос ее звучит наивно, Бет спросила:

— Так, значит, я уже все знаю о том, как занимаются любовью?

Дункан тяжело вздохнул:

— Нет, детка, ты еще очень многого не знаешь.

— Если так, пожалуйста, перекатись вместе со мной на правый бок.

Он опять покачал головой:

— Лежи спокойно, и скоро мы сможем с тобой разъединиться.

«А тем временем твое плечо будет разрываться от боли».

— Но я хочу увидеть звезды, о которых ты говорил. Ты ведь тоже этого хочешь?

— Да, но сегодня ночью, жена моя.

Однако по выражению его лица Бет поняла, что этого может никогда не случиться.

Она внимательно взглянула на его губы и нахмурилась, привыкая к новой реальности. Итак, дело сделано: с девственностью покончено. Она не смогла бы не ответить на его поцелуи, не смогла бы усмирить возникшее желание, не смогла бы не возликовать оттого, что такой роскошный мужчина, как Дункан, воспылал страстью к ней, простушке Бет, даже если бы к ее голове приставили пистолет и пригрозили ее пристрелить.

Внезапно Бет отчетливо поняла: она сделала именно то, что поклялась никогда не делать, — она влюбилась. Влюбилась страстно и безнадежно. Увы, маловероятно, что Дункан ответит ей взаимностью.

Сделав это открытие, Бет решила по крайней мере воспользоваться тем, что она потеряла девственность, и заниматься с мужем любовью, как только у них обоих возникнет подобное желание, а пока заставить упрямца лечь так, чтобы у него не болело плечо.

— Перекатись на спину вместе со мной, — попросила она.

— Ты сама не понимаешь, о чем просишь. Лучше всего сейчас подождать.

Приподняв Дункану голову, Бет медленно провела языком по его нижней губе, точно так же, как совсем недавно делал он. По изумленному выражению лица Дункана она поняла, что не ошиблась. Погладив его по щеке, она проговорила:

— Муж мой, я не понимаю здешних правил, но там, откуда я приехала, любят всякое дело доводить до конца. — Заметив, что он недоуменно нахмурился, она пояснила: — Я увижу звезды, Дункан, непременно увижу, так что перекатись вместе со мной…

Дункан сделал то, о чем его просила Бет, и, к его удивлению, она не вскрикнула.

Сдув со лба жены завиток волос, он легонько поцеловал ее в лоб:

— Ты просто прелесть, детка.

— Нет, но я женщина, которой нравится, когда ее целуют. В конце концов Дункан подчинился. Закинув правую ногу Бет себе на талию, он прильнул к ее губам страстным поцелуем и, очутившись на спине, крепко сжал ее ягодицы. Вздохнув, Бет опустилась на него всем телом.

— О Господи, детка… — Она была такой горячей, такой влажной, что у Дункана перехватило дыхание, и ему пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы лежать спокойно, а не начать двигаться. — Тебе удобно?

Бет немного поерзала, словно усаживаясь на стуле, и с губ Дункана сорвался тихий стон.

— Осторожнее, детка, тебе еще слишком рано так скакать.

К его искреннему изумлению, она притянула его руку к своей груди и прошептала, касаясь губами его губ:

— Так подготовь меня, муж мой.

Глава 13

Бет проснулась, чувствуя ломоту во всем теле, и улыбнулась. Ничего удивительного, если учесть, чем они с Дунканом всю ночь занимались.

Повернув голову, она внимательно взглянула на мужчину, который довел ее до вершины блаженства. Кто бы мог подумать всего месяц назад, что у нее, невзрачной, ничем не примечательной внешне девицы, появится такой любовник? Нет, не любовник — муж. Именно о таком мужчине она мечтала в те редкие минуты, когда позволяла себе расслабиться — нежный, красивый, мужественный, который дотрагивался до нее с благоговением, шептал ей нежные слова, поцелуями заглушал все ее страхи.

Глядя, как он спит, окутанный зыбким утренним светом, Бет почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Грудь его медленно и равномерно поднималась и опускалась, с губ срывалось легкое дыхание, густые ресницы трепетали. Интересно, что ему снится? Какие же у него красивые темные вьющиеся волосы до плеч, какая мощная, мускулистая грудь, сплошь покрытая черными мягкими волосами. Бет всмотрелась в резкие черты лица Дункана и почувствовала, как слезы наворачиваются у нес на глаза.

«Спасибо тебе, Господи. О таком потрясающем мужчине можно было только мечтать». Она все никак поверить не могла в то, что он действительно принадлежит ей.

Поздней ночью, после того как их страсть была удовлетворена и когда она рассказала ему о себе все, он нежно прижал ее и, гладя по спине, сказал, чтобы она не беспокоилась. Он обо всем позаботится. Еще никто никогда не говорил Бет таких слов.

Она бросила взгляд в сторону зашторенного окна. Сквозь шерстяные занавеси горчично-коричневого цвета пробивался розовый рассвет. Пока Дункан не проснулся, ей нужно было сделать две вещи.

Обнаженная, она пошарила под кроватью в поисках горшка, сделала свое дело, после чего налила из кувшина в тазик холодной воды. Взглянув на остатки смеси из истолченных водорослей и овса, она недовольно поморщилась и взяла в руку кусок мыла, которое дала ей Рейчел. Ни за что на свете она не станет больше мазаться этой дрянью, после того как Дункан поднял ее на смех — по крайней мере пока он находится с ней рядом.

Она провела рукой по ногам. Колются. Подмышки тоже. Если они с Дунканом собираются регулярно заниматься любовью, ей придется научиться брить ноги кинжалом.

Обреченно вздохнув, Бет вытащила кинжал из шкафа. Если на бритье с помощью безопасной бритвы уходило всего несколько минут, то теперь эта процедура займет почти полчаса.

Плеск воды разбудил Дункана, и он медленно потянулся. Впервые с тех пор, как он стал взрослым, ему удалось почувствовать себя полностью отдохнувшим — и душой, и телом. Он зевнул и улыбнулся. Ну и ночка была! Несмотря на не слишком удачное начало, случилось чудо.

Если бы ему кто-то сказал, что девственница может наслаждаться поцелуями и ласками, включая самые интимные, он бы ни за что этому не поверил.

Кроме того, Бет достигла наивысшего пика наслаждения — она это ясно дала понять своими сладострастными стонами и криками. Просто поразительно, что все это произошло наяву, а не во сне.

Более того, она поняла его, когда он вышел из нее, не оставив в ней свое семя. Рано утром он спросил ее, хочет ли она детей, и Бет заверила его, что хочет, но попозже. Услышав этот ответ, Дункан облегченно вздохнул.

А еще она ему понравилась, очень понравилась. Он бы с удовольствием сделал ей ребенка, если бы узнал, что она немного не в себе только из-за того, что получила удар по голове.

А в том, что она не в себе, он получил очередную возможность убедиться. После того как они насытились ласками, Бет свернулась в его объятиях в клубочек, как котенок, и наконец-то рассказала ему свою историю до конца. Бедняжка! Она совершенно искренне, всем сердцем верила в небоскребы, в то, что он превратился в привидение и в прочую чепуху. Дункану стало так грустно, что захотелось плакать.

Если бы твердо знать, что ее сумасшествие со временем пройдет, из нее вышла бы великолепная жена." Она покладистая, обладает острым чувством юмора, у нее очаровательные груди, милый голосок, и она любит заниматься любовью. Идеальная жена для любого мужчины. Чего еще можно желать?

Перекатившись на бок, Дункан потянулся к ней, но руки его поймали пустоту. Он открыл глаза и увидел в зыбком утреннем свете силуэт Бет.

Стройная, закутанная лишь в простыню, маленькие груди устремлены прямо в небо. Великолепное зрелище! Она подняла руку, все еще не зная, что он проснулся.

В руке у нее что-то блеснуло. Нож!

— Не-ет! — закричал Дункан так, что задрожали стены. Вскочив с кровати, он бросился к Бет, выбил из ее руки нож и толкнул ее с такой силой, что она тут же очутилась на полу.

— Почему, женщина?

Почему она решила покончить жизнь самоубийством? Сердце Дункана бешено колотилось в груди, когда он схватил Бет за плечи и затряс ее так неистово, что она начала плакать. Что ж, пускай плачет! Поделом ей!

Он толкнул Бет к кровати и поднял с пола нож. Как только он выяснит, кто ей его дал, он перережет негодяю глотку этим самым ножом.

Но почему она решила это сделать? Неужели прошлая ночь ничего для нее не значила? Неужели ее поцелуи были лживыми?

— Ты сумасшедшая, женщина! — взревел он. — Сумасшедшая! Ты слышишь меня?

Проснись он на минуту позже, он бы вновь стоял по колено в крови собственной жены.

Бет лежала, съежившись, в изголовье кровати. При его приближении она начала рыдать.

— Но я не понимаю…

— Закрой рот! — Дункан затрясся от злости. Такого предательства он не ожидал. Схватив Бет за руку, он сдернул ее с кровати и заставил опуститься на колени.

— Почему? — рыдала она. — Почему ты так расстроился? Я ведь только…

Он вскинул руку, и она закричала.

— Черт! — Опомнившись, Дункан опустил руку. — Черт подери! Из-за тебя я сделался таким же сумасшедшим, как и ты! — Еще ни разу в жизни он не ударил женщину. От сознания того, что он только что чуть этого не сделал, и от страха за Бет Дункан почувствовал, как к горлу его подступила тошнота.

Внезапно у него начало болеть сердце и кровь застучала в висках. Он схватил килт и, на ходу надев его, помчался к двери. Рыдания Бет и жалобное «почему» преследовали его, словно проклятие.

Когда Дункан ворвался в большой зал, там тотчас же наступила гробовая тишина. Боже правый! Неужели они все слышали? Наверняка и во дворе замка тоже, поскольку никаких стекол на окне спальни не было и в помине. Вот незадача!

Чувствуя, что его щеки все еще пылают огнем, он обвел словно в рот воды набравших обитателей замка грозным взглядом, ища Ангуса и, не найдя, решил вымести свою ярость на Айзеке.

Ткнув в него пальцем, он прошипел:

— В библиотеку! Немедленно!

Дункан устремился к двери, и Айзек, лицо которого приобрело пепельно-серый оттенок, робко последовал за ним. Проходя мимо Флоры, Дункан прорычал:

— Почему ты ухмыляешься, черт подери?

— Просто так, милорд, — поспешно ответила она.

Добравшись до лестницы, он повернулся: глаза ее следили за ним, губы по-прежнему кривились в усмешке, и ярость Дункана вспыхнула с новой силой.

Войдя в библиотеку, где их, казалось, уже никто не мог слышать, Айзек прошептал:

— Мой господин, чем я вас прогневал? — Он принялся взволнованно ходить взад-вперед по комнате. — Если это так…

Закрой рот, Айзек, и слушай. — Дункан рухнул в кресло, все еще не веря в то, что это опять чуть не случилось. А ведь он, идиот эдакий, чуть не вообразил себя влюбленным в Бет. — Несколько минут назад я проснулся и увидел, что моя жена пытается совершить самоубийство. — Он бросил кинжал на стол. — Ты знаешь, кому принадлежит этот нож? — Как он ни старался, он не мог представить себе, чтобы кто-то из его людей мог себе позволить такое дорогое оружие, с серебряной рукояткой и коротким клинком из отличной стали. Бет он тоже не принадлежал — Дункан это точно знал, поскольку присутствовал при том, как ее переносили в спальню, когда она была без сознания. Кинжала при ней не было. И найти его она не могла: ни один человек в замке не оставил бы такую ценную вещь без присмотра.

Кто-то ей его дал.

Дункан обеими руками смахнул волосы со лба.

— Айзек, клянусь, я никогда в жизни не был так напуган, как тогда, когда увидел, как эта сумасшедшая девчонка держит кинжал у подмышки.

— У подмышки, милорд?

— Да. По правде говоря, странно, что она выбрала именно это место, чтобы полоснуть себя кинжалом.

Айзек побледнел. Похоже, он представил себе эту жуткую картину.

— Айзек, сядь. У тебя такой вид, будто ты и сам вот-вот грохнешься в обморок. А ведь он не собирался больше жениться! Но если Господь и Олбани отчего-то возжелали заставить его это сделать, то почему, черт подери, они не нашли ему нормальную женщину, у которой все в порядке с головой? Теперь он умрет без наследника, его любимый замок, его земли и его подданных, без сомнения, заберет Брюс или Стюарт. Может быть, Бет была права, решив покончить жизнь самоубийством? Может, и ему нужно последовать ее примеру, да и дело с концом?

— Можно, милорд? — спросил Айзек, протянув руку за кинжалом.

— Расслабься, Айзек.

— Хорошо, но отдайте мне его.

Дункан протянул ему оружие и услышал, как Айзек облегченно вздохнул.

— Где Ангус? — поинтересовался Дункан. — Я хочу, чтобы работы над комнатой для моей жены были тотчас же возобновлены. Я не могу целыми днями следить за ней, равно как и не могу допустить, чтобы она лишила себя жизни, перерезав себе горло либо спрыгнув с парапета, по крайней мере до тех пор, пока Олбани жив.

— Ангус с людьми из клана Маклейнов. Помнится, вы приказали ему договориться насчет палаток для турнира.

— А… — Дункан и забыл, что приказал Ангусу обменять рыбу на парусину. — Тогда найди Брайна и скажи, чтобы начинал работы. Да позови ко мне свою жену.

Айзек кивнул.

— Рейчел сейчас нет в замке, милорд, она в Драсмуре. — Он взглянул на кинжал, который держал в руках. — Но как только она придет, я пошлю ее к вам.

Заметив на лице поверенного страх, Дункан тяжело вздохнул:

— Айзек, я не собираюсь ругать Рейчел. Ты знаешь, что единственное место, которое запирается на замок, это решетка подземной темницы. Но я не могу поместить в нее леди Бет, даже если захочу. И оставить ее связанной в спальне я тоже не могу: она наверняка будет вопить так, что стены рухнут. Поэтому я хочу, чтобы твоя жена находилась рядом с леди Бет день и ночь до тех пор, пока я не помещу ее в комнату, которую для нее построят, и не запру ее в ней на ключ для ее же собственного блага. Да, еще. Вынеси из замка все кинжалы, кроме тех, что мои люди имеют при себе. Унеси их на свою ферму, выброси в море, мне все равно, что ты с ними сделаешь, лишь бы их больше не было в замке.

Слезы ручьями текли по лицу Бет, когда она, охваченная приступом рвоты, склонилась над ночным горшком. Когда наконец тошнота, от которой ломило все тело, прошла, она вытерла рот тыльной стороной руки и выругалась. С самого детства, всякий раз, стоило ей понервничать или испугаться, у нее начиналась жуткая головная боль, а потом рвота.

«Почему, Господи? Почему он это сделал?»

Прерывисто дыша, Бет с трудом встала на ноги. Чувствуя, что у нее до сих пор болят шея, плечи и руки, она взглянула на них и увидела вокруг мышц отчетливые отпечатки пальцев Дункана.

Увы, она вышла замуж за сумасшедшего.

Прихрамывая, Бет направилась в помещение, в котором в двадцать первом веке располагалась ванная, а сейчас, в пятнадцатом, — гардеробная, и принялась копаться в сундуках. Наконец она обнаружила джинсы и свитер, а вот нижнее белье отсутствовало. Нуда ничего, и без него можно прожить.

Только бы выбраться отсюда, только бы суметь!

Всего четверть часа назад она радостно размышляла над тем, что влюбилась в красавца мужчину, сильного, пылкого, страстного, доброго и нежного, а он — в нее. Ну что за дура!

Хлюпая носом, Бет застегнула молнию на джинсах и принялась искать свои теннисные туфли. Она не знала, на кого больше злиться: на себя, поверившую в невероятное — в то, что такой красивый мужчина может полюбить такую простушку, как она, или на него за то, что он обманул ее и просто использовал. О том, что она открыла ему свое сердце, Бет старалась не думать — впредь она будет умнее.

Натянув свитер, она окинула взглядом скудно обставленную спальню в поисках оружия. В следующий раз она не даст застать себя врасплох. Если этот сукин сын осмелится войти в комнату в тот момент, когда она будет из нее выходить, чтобы навсегда покинуть замок, кто-то из них умрет, и уж она позаботится о том, чтобы это был Дункан. Не для того она всю жизнь работала до изнеможения и выбилась-таки в люди, чтобы какой-то Дункан Макдугал над ней издевался. Не бывать этому!

Взгляд ее остановился на железной кочерге, стоявшей возле камина. Бет взяла ее в руку и, ощутив тяжесть, обрадовалась. Отлично! Как раз то, что нужно. Стоя у окна с кочергой в руке, она принялась наблюдать за покидающими гавань лодками. Ей необходимо непременно раздобыть одну, чтобы уплыть отсюда. Но как это сделать? Всякий раз, когда она просила свозить ее в Драсмур, просто чтобы посмотреть деревню, ей говорили, что она должна спросить разрешения у мужа, или придумывали какой-то другой предлог для отказа. Похоже, Дункан приказал своим людям ни за что не сажать жену в лодку. И все же она здесь не останется. Не может остаться.

Отойдя от окна, Бет принялась кругами ходить по комнате. Мысли о побеге постоянно прерывались воспоминаниями о том, как Дункан был с ней нежен ранним утром, до того как они заснули, а после пришел в такую ярость, что она опешила.

— Почему? — вслух спросила Бет. Почему он всю ночь одаривал ее теплом и лаской, чтобы на рассвете неожиданно оттолкнуть от себя? Может быть, этот человек болен шизофренией?

Эта болезнь наверняка появилась не в двадцать первом веке, а гораздо раньше, так что вполне вероятно, что Дункан ненормальный. Тем не менее в замке вряд ли найдется человек, который ему об этом скажет или хотя бы намекнет. Разве кто-то осмелится говорить в глаза такие вещи главе клана — Черному Макдугалу? Неудивительно, что она — жена под номером четыре! Интересно, что случилось с его второй и третьей женой? Вполне вероятно, что он их убил. Живи он в двадцать первом веке, это его поместили бы в сумасшедший дом, а не ее.

Чувствуя, как неистово колотится ее сердце, Бет мысленно представила себе весь замок. Если она сумеет спуститься вниз и добраться до двора никем не замеченной, дальше ей предстоит пересечь двор, прошмыгнуть под опускной решеткой и спуститься по лестнице, ведущей в гавань. Самое трудное, что ее ждет, — это проскользнуть мимо охраны, потому что остальные обитатели замка сейчас заняты и им не до нее. А потом все отправятся в замок обедать.

Бет подошла к окну, выходящему во двор, надеясь высмотреть какой-нибудь предмет, за которым она могла бы спрятаться, однако не обнаружила ничего подходящего. Ну да ладно. Придется спрятаться в доме, в какой-нибудь комнате, и дождаться, пока все, за исключением стражи на сторожевой вышке, войдут в зал. Потом нужно будет пулей пролететь по двору, сбежать вниз по лестнице в гавань, сесть в лодку и отплыть, прежде чем стража опомнится и пустится за ней в погоню. Но даже если это и произойдет, она все равно выиграет время и…

Дверь распахнулась, и Бет, круто обернувшись, угрожающе подняла кочергу, готовясь отразить нападение.

— Мадам! — воскликнула Рейчел и побежала к ней со всех ног. Лицо ее стало белым как мел.

Кочерга выпала из рук Бет, из глаз хлынули слезы, и она, протянув руки, бросилась к подруге:

— О, Рейчел, я так испугалась!

Рейчел крепко обняла ее, и Бет разрыдалась:

— Он… он швырнул меня на кровать… и это после всего, что между нами было… а потом закричал… — Бет прерывисто вздохнула. — Я не знала, что мне делать и не могла убежать… А потом он поднял руку, и я…

— Ш-ш, миледи, успокойтесь. — Ласково обняв Бет за талию, Рейчел подвела ее к кровати. — Сядьте и расскажите мне все по порядку, только медленно.

Закрыв лицо руками, Бет еще некоторое время рыдала, не в силах успокоиться.

— Я не знаю… что произошло. Сначала он был такой… — Она икнула. — Прошлой ночью мы занимались любовью. Он был такой нежный, и я была так счастлива. А потом я встала с постели… — Бет прерывисто вздохнула. — …и начала совершать утренний туалет, а он вдруг налетел на меня, схватил за плечи и стал трясти, словно тряпичную куклу. Я чуть не умерла от страха… Откинув со лба Бет волосы, Рейчел прошептала:

— Расскажите мне о кинжале, mon ami.

— О кинжале? — переспросила Бет, непонимающе глядя в обеспокоенные глаза Рейчел. — О чем это вы толкуете? — А, о том вашем красивом кинжале, — догадалась она наконец. — К сожалению, Дункан его забрал, и я не знаю, где он сейчас. — Бет вытерла со щек слезы, тяжело вздохнула и снова икнула. — Я даже не успела добрить эти чертовы подмышки.

Рейчел резко встала и звенящим от волнения голосом проговорила:

— Вы хотите сказать, что он набросился на вас, словно дикий зверь, что вся ваша размолвка произошла только потому, что вы хотели побрить подмышки?

— Рейчел, я ничего не понимаю, но знаю лишь одно: сначала Дункан делает меня счастливейшей из смертных, а потом, секунду спустя, набрасывается на меня как сумасшедший.

Покачав головой, Рейчел присела на край кровати:

— Моя petit chou, Макдугал не сумасшедший, как вы думаете. Просто он очень испугался. Он решил, что вы собираетесь покончить жизнь самоубийством.

— Что?! — Бет вскочила с кровати. — Но почему он так решил?

— Oh, mon ami. Странно еще, что он не сошел с ума. Ему показалось, что история повторяется. — Заметив, что Бет нахмурила брови, Рейчел прибавила: — Я вижу, вы не все понимаете. — Тяжело вздохнув, она похлопала по кровати. — Сядьте, я расскажу вам одну грустную историю об обмане и лжи, а потом вы мне расскажете, как прошла ваша первая ночь.

Все еще расстроенный, во-первых, оттого, что грубо обошелся с Бет — раньше он сурово наказывал тех, кто бил своих жен, — а во-вторых, потому, что его постигло такое разочарование, Дункан вернулся на четвертый этаж.

Подойдя к двери спальни, он бросил угрюмый взгляд на стражников. Интересно, почему это из-за двери слышится хохот? И что смешного Бет нашла в произошедшем?

Ох уж эти женщины! Никогда их не поймешь!

Нахмурившись, Дункан отвернулся.

Может, Господь создал женщин специально для того, чтобы сводить мужчин с ума, а потом и в могилу, прежде чем те успеют достичь преклонного возраста? За последние три часа он выпил достаточно виски для того, чтобы подобное предположение показалось ему вполне разумным.

Дункан сбежал по ступенькам лестницы. Нужно сходить к плотнику и предупредить его, чтобы он не начинал мастерить скамейки для церкви. Ценная древесина теперь пойдет на изготовление прочной двери в комнате, в которой он поселит свою полоумную жену.

В церкви, после того как он поговорил с плотником, Дункан осторожно провел рукой по словам, выбитым на скромной квадратной каменной мемориальной плите своей первой жены, и слезы навернулись у него на глаза, грозя потечь по щекам.

— Прости меня, детка, — прошептал он. — Я не оценил тебя до конца, пока ты была жива. — Эта женщина, которая никогда его не искала, никогда не отвечала на его поцелуи, оказалась самой лучшей из всех. Чувствуя, что в его горле застрял ком, он добавил: — Когда-нибудь, Мэри, у тебя будет самый лучший памятник — бронзовая статуя, обещаю тебе. В правой руке ты будешь держать лилию — символ чистоты, а твою грудь укроет мой щит. В левой руке ты будешь держать нашего ребенка, а щит твоего отца станет сиять у тебя над головой. Все, кто посмотрит на тебя, поймут, что ты была и навсегда останешься единственным драгоценным камнем в терновом венце моих жен.

Дункан еще раз медленно провел рукой по буквам и отвернулся. Смахнув с ресниц предательские слезы, он глубоко вздохнул и постарался успокоиться, прежде чем идти на поиски кузнеца.

Новые дверные петли, над которыми кузнец сейчас трудился, надлежало превратить в скобы шириной с ладонь и прикрепить их к двери, которую соорудит плотник.

Он вышел во двор, но не успел дойти и до его середины, как услышал громкий крик:

— Милорд!

Дункан обернулся: к нему, словно ураган, несся Айзек; за ним, словно шлюпка за кораблем, ковыляла Рейчел — ее короткие ноги не поспевали за длинными ногами мужа.

— Айзек, не спеши, не то твоя жена споткнется и упадет! — насмешливо закричал Дункан.

Когда они поравнялись с ним, Рейчел дышала тяжело, как загнанная лошадь, настолько она запыхалась.

— Милорд, эта женщина должна вам сказать кое-что очень важное. Выслушайте ее внимательно. — Айзек огляделся по сторонам, и взгляд его упал на сарай с сеном. — Мы можем поговорить там, чтобы нас никто не подслушал.

Когда Рейчел закончила свой рассказ, Дункан недоверчиво покачал головой:

— Вы хотите сказать, что она каждый день скребет тело этим кинжалом?

— Да, милорд, — пробормотала Рейчел. — Там, откуда она родом, все так делают.

— В жизни не слышал подобной глупости! — буркнул Дункан и принялся вспоминать прошедшую ночь, чтобы найти подтверждение словам Рейчел. А ведь и в самом деле, ему показалось странным, что ноги его жены гладкие, как фарфор, и подмышки тоже. Впрочем, это ему определенно понравилось…

Он повернулся к Айзеку:

— Скажи плотнику, чтобы он продолжал делать из своего драгоценного дуба скамейки для церкви, а юного Кевина отпусти отдыхать с караульной службы.

Рейчел собралась последовать за своим мужем, но Дункан задержал ее, ухватив за рукав:

— Нет, леди, с вами я еще хотел бы поговорить, если вы не возражаете.

По лицу Рейчел было видно, что она очень даже возражает, однако не смеет перечить хозяину.

Когда Айзек ушел, Дункан подошел к Рейчел вплотную и, выпятив грудь, вытянулся в полный рост. Женщина слегка побледнела.

Вот и хорошо — раз она испугалась, значит, будет внимательно слушать.

— А теперь, моя милая, не будете ли вы так любезны рассказать мне, почему я, пребывая в состоянии горя и ужаса, всего несколько минут назад слышал, как вы с моей женой смеялись до колик?

— Э… — Лицо Рейчел цветом напоминало сыворотку. — Мы… гм… мы говорили о том, как вы вошли в комнату и застали вашу жену с зеленым лицом, милорд.

Прищурившись, Дункан скрестил руки на груди и стал ждать. Он не сомневался, что Рейчел вскоре не выдержит и расскажет ему всю правду. Она так же не умеет лгать, как и Бет.

Так оно и вышло. Рейчел прикусила нижнюю губу, постояла так немного и, решив, очевидно, что Дункан ее все равно не отпустит, наконец выпалила:

— Мы смеялись над тем, как вы занимаетесь любовью, милорд.

— Это вам кажется подходящим предметом для шуток? — вспылил Дункан, чувствуя, как кровь бросилась ему в лицо.

— Нет, милорд! Просто Бет так смешно рассказывала… — Рейчел опустила глаза, — о том, как вы ее обнюхивали, милорд.

Дункан склонил голову набок, чтобы ему было лучше видно лицо Рейчел. Как он и подозревал, оно стало красным от смущения. Он и сам с трудом удерживался от того, чтобы не рассмеяться.

— Если хоть одно слово из этого разговора… — угрожающе начал он, но Рейчел не дала ему договорить.

— Да что вы, милорд! — воскликнула она, протестующе вскинув руки. — Я бы в жизни такого не сделала!

Дункан не сомневался: кое-что она уже успела рассказать Айзеку, но он не стал об этом допытываться, а жестом разрешил Рейчел уйти. Слава Богу, все благополучно закончилось.

Впрочем, нет, еще не закончилось. Ему еще предстоит встретиться с Бет.

Но как, черт подери, он с ней встретится? Он вел себя с ней как последняя скотина — хотя, если принять во внимание его состояние, это вполне объяснимо. Но ведь она-то понятия не имела, какой ужас его обуял, и это самое главное. Рейчел очень правильно сделала, что рассказала Бет все о его бывших женах, которых уже нет на свете, но что, если леди Бет все еще на него обижается? И потом, как ему вести себя с женщиной, которая верит в привидения и в то, что она перенеслась в пятнадцатое столетие из двадцать первого века?

Размышляя над тем, как ему найти подход к жене, Дункан внимательно оглядел двор замка. Неподалеку играли дети, кое-кто из них, чтобы обратить на себя внимание, пытался подставить подножку своим суровым, молчаливым родителям, таскавшим бочонки с сушеной рыбой в кладовые замка. Бочонков было много, значит, зимой им не придется голодать.

Дункан взглянул поверх стены с бойницами вдаль. Повсюду раскинулись поля, похожие сверху на щит герба — белые полоски на зеленом фоне. Да, снаружи все хорошо, а вот внутри… Он тяжело вздохнул. Впрочем, что толку стоять столбом — пора идти к Бет. И так он уже слишком долго это откладывал.

Поднимаясь по ступенькам на второй этаж, где находилась спальня, Дункан думал о том, что его жена наверняка жаждет снести голову с его плеч.

Собрав все свое мужество и глубоко вздохнув, Дункан осторожно приоткрыл дверь спальни, но в следующую секунду его постигло горькое разочарование: комната оказалась пуста. Решив, что Бет в библиотеке, он пошел по коридору, завернул за угол и столкнулся с Флорой. Она внезапно пошатнулась, он придержал ее за плечи… и она оказалась в его объятиях.

Глава 14

Почувствовав, что проголодалась, Бет отправилась в большой зал. Почти два часа она бесцельно просидела в спальне, надеясь, что Дункан придет и извинится. Известие о том, что она занималась любовью не с буйно помешанным, подняло ей настроение и вселило надежду на возобновление нормальных отношений. Жаль только, что никто раньше не рассказал ей про вторую и третью жену Дункана. Если бы она знала, отчего они умерли, то наверняка по-другому реагировала на его приступ ярости.

Глубоко задумавшись, она вошла в зал, где царила непривычная тишина, и — о Боже! — взгляды всех присутствующих устремились на нее. Но уже в следующую секунду все, за исключением детей, опустили глаза, проявив внезапный интерес к стоявшим перед ними кружкам с элем.

Они знают! Наверняка все слышали, что происходило в спальне между ней и Дунканом.

То смущение, которое Бет испытала, когда впервые предстала перед обитателями замка с ненакрашенным лицом, не шло ни в какое сравнение с тем, что она испытала сейчас. Ну ничего, Дункан ей еще за это ответит. А кстати, где он?

Высоко вскинув голову, она прошла через весь зал к крутой винтовой лестнице, ведущей вниз, во двор замка.

Во дворе люди при виде Бет тоже тотчас же побросали все свои дела и уставились на нее. Но как только она ответила им тем же, они поспешно отвели взгляд, словно она вышла к ним, забыв одеться, и им неловко смотреть на нее. Чувствуя себя среди них парией, Бет направилась к часовне, о которой с такой любовью рассказывал ей Дункан ночью. Ей хотелось — нет, ей просто необходимо было, — чтобы он перед ней извинился, а потом сделал так, чтобы мнение добрых людей Блэкстоуна относительно нее изменилось в лучшую сторону. Как только это произойдет, он сможет поцеловать ее, если пожелает. Но только один раз. Остальное — когда она перестанет на него сердиться.

Бет была уже почти у арочной двери церкви, когда из-за двух стоявших неподалеку бочек вынырнул светловолосый мальчуган лет трех и, едва не столкнувшись с ней, помчался за огромным серым котом. Не ведая об опасности, которая могла подстерегать его за воротами замка, он, следом за котом, миновал поднятую опускную решетку. Бет быстро огляделась по сторонам в надежде увидеть испуганную мать, бросившуюся за мальчиком вдогонку, но не увидела никого. Очевидно, никто не заметил, что ребенок убежал со двора.

Бет устремилась следом за мальчуганом, надеясь, что кто-нибудь из стражников уже схватил чумазого сорванца и хорошенько его отшлепал, однако, выбежав за ворота, она, к своему ужасу, поняла, что ребенка никто не остановил, и он вслед за котом направляется прямиком к морю.

— Назад, мальчик, назад! — отчаянно закричала Бет.

Понимая, что ребенок ее вряд ли послушается, она помчалась к нему и едва успела протянуть руку, чтобы схватить его, как котище прыгнул в привязанную к пристани лодку. Мальчик, потянувшись к нему, потерял равновесие и плюхнулся с причала прямо в воду.

За спиной Бет послышался пронзительный женский крик, но Бет, не обращая на него внимания, прыгнула между причалом и лодкой прямо в пенящиеся волны.

Вода оказалась по-настоящему ледяной, и у Бет было такое ощущение, словно ее ударили током. Она едва не задохнулась от холода и ужаса. О Господи, только бы удалось спасти неразумное дитя!

Она скорее почувствовала, чем увидела испуганного малыша. Схватив его за рубашку, Бет изо всех сил потянула за нее, пытаясь вытащить ребенка из воды, но в этот момент огромная волна обрушилась на них обоих. Бет больно ударилась о борт лодки, однако ей удалось не выпустить рубашку из рук.

В следующий момент чьи-то сильные руки вытащили мальчика, а потом и ее из воды. Бет услышала, как закашлялся ребенок — похоже, вода попала ему в горло, — как запричитала его мать. Она с трудом поднялась и, клацая зубами, смахнула с лица мокрые волосы. Затем она увидела мальчугана — его уже успели завернуть в шерстяную клетчатую ткань. Губы малыша все еще были синими, но в остальном он выглядел неплохо.

Бет почувствовала невыразимое облегчение. Запрокинув лицо к солнцу, она проговорила про себя: «Спасибо тебе, Господи».

Решив, что никакая опасность ребенку уже не грозит, Бет обхватила себя обеими руками, пытаясь согреться, и стала протискиваться сквозь толпу, собравшуюся на пристани. Кто-то из мужчин молча протянул ей свой кафтан, когда она проходила мимо. Она благодарно улыбнулась ему, покачала головой и быстро направилась к замку, желая поскорее сбросить с себя мокрую одежду, пока не превратилась в глыбу льда.

Но не успела она дойти до двери замка, как кто-то осторожно дернул ее за платье.

— Миледи…

Бет обернулась: рядом с ней стояла запыхавшаяся румяная женщина со спасенным мальчуганом на руках.

— Спасибо, что спасли моего мальчика.

— Пожалуйста. Я рада, что с ним все в порядке, — ответила Бет, взглянув на дрожащего малыша, крепко прижавшегося к груди матери. — Как его зовут?

На щеках женщины появились две милые ямочки.

— Майлз.

— Привет, Майлз! — Бет улыбнулась и кивнула женщине: — Какой красивый мальчуган. Сколько ему?

Несколько секунд женщина пристально разглядывала ее огромными карими глазами, а затем ответила:

— Скоро будет четыре, миледи.

— В этом возрасте они все такие любознательные! — Бет покачала головой.

Несколько женщин подошли к ним вплотную, явно заинтересовавшись их разговором, и Бет протянула матери Майлза руку:

— Меня зовут Бет, а вас?

Секунду поколебавшись, новая знакомая осторожно взяла ее руку. Одна из женщин ахнула, остальные возбужденно захихикали.

— Макдугал, миледи, Кари Макдугал.

— Рада с вами познакомиться, Кари, хотя хотелось бы, чтобы это произошло при более приятных обстоятельствах. — Бет почувствовала, что ее зубы еще сильнее застучали от холода. — С удовольствием бы с вами поболтала, но мне нужно переодеться. — Она ласково потрепала ребенка по руке. — Пока, Майлз, и больше не гоняйся за котятами по пристани, слышишь?

Мальчик улыбнулся, и на щеках его появились точно такие же ямочки, как и у матери.

Бет помахала им рукой и заковыляла на негнущихся ногах вверх по ступенькам — ей нужно было как можно скорее добраться до спальни и переодеться. Интересно, если ей суждено остаться в этом мире, родятся ли у них с Дунканом дети? Будут ли у их сына серо-голубые глаза Дункана и его черные волосы? А если родится дочь, как было бы здорово, если бы ростом она была с нее, Бет, а лицом и цветом волос пошла в Дункана.

Добравшись до второго этажа и завернув за угол, Бет остановилась как вкопанная и, ахнув, зажала рот рукой.

На лестничной площадке, в полумраке, стояли, обнявшись, ее муж и сексапильная красотка мисс Флора Кемпбелл. При виде того, как женщина по-хозяйски положила руки ему на грудь, в то время как он небрежно прислонился к стене, Бет почувствовала острую боль в груди.

Они одновременно повернулись, взглянули на нее, и тело Бет обдало жаром. Она не стала дожидаться объяснений — и дураку все ясно. Итак, ее муж любит другую.

Не сказав ни слова, Бет круто развернулась и помчалась вверх по лестнице, горя желанием оказаться за закрытой дверью спальни, прежде чем Дункан заметит, что она плачет.

— Бет! Подожди! Ты не то подумала!

Схватив Флору за плечо, Дункан с силой отпихнул ее от себя.

— Черт бы тебя побрал, дрянь! Отвяжись от меня!

О Господи, какое у нее было лицо, сначала изумленное, а потом искаженное болью.

— Да будет тебе, — промурлыкала Флора, удерживая его за рукав. — Не обращай на нее внимания. Я ведь тебе говорила…

— Убирайся прочь! Немедленно!

Бет уже и так считает его лютым зверем, после того как он набросился на нее в спальне и едва не ударил, а теперь она решит, что он ей изменяет! Боже правый! Как же ему теперь быть? Как убедить ее в том, что ничего плохого он не делал, что Флора сама вешается ему на шею?

Дункан бросился вслед за Бет по коридору, а потом по лестнице, перепрыгивая сразу через три ступеньки. Неужели Всевышний вознамерился сделать его жизнь невыносимой? Для полного «счастья» не хватает еще, чтобы Брюс именно сейчас совершил набег на замок!

Подбежав к двери спальни, Дункан обнаружил, что она заперта. Подняв щеколду, он толкнул дверь плечом, однако дверь не поддалась. Тогда он принялся барабанить в нее кулаком:

— Бет, открой!

Из-за двери донеслись сдавленные рыдания, потом голос Бет произнес:

— Пошел к черту!

Взъерошив руками волосы, Дункан раздраженно застонал. Ну как убедить ее впустить его в комнату? Прижавшись лбом к двери, он умоляюще проговорил:

— Детка, прошу тебя, открой. Тут вовсе не то, что ты думаешь. Флора сделала это нарочно. Я бы никогда так не поступил и не причинил бы тебе такую боль.

Он подождал, надеясь, что Бет ответит, но она продолжала рыдать. Дьявол! Ну почему она плачет? Ведь не может же такого быть, чтобы она в него влюбилась! Ох ух эти женщины — с ними впору с ума сойти!

В этот момент снизу, из холла, донесся какой-то шум. Дункан не знал, что ему делать: то ли остаться у двери и попытаться успокоить рыдающую жену, то ли спуститься вниз и узнать, что случилось. Конечно, хорошо бы довести начатое дело до конца — уговорить Бет поверить ему, — но и узнать, что произошло, тоже необходимо. Вдруг на него свалилось еще какое-нибудь несчастье? Он, глава клана, обязан быть в курсе всего.

Шум внизу стал сильнее, и Дункан направился к лестнице. Может, оно и к лучшему. У Бет будет время подумать над его словами, и она поймет, что он не собирался ей изменять. В конце концов, Дункан всего неделю назад поклялся ей в верности перед лицом Господа и перед всем кланом, а всем известно, что он — человек слова. Будет лучше, если Бет, поразмыслив, сама придет к такому же выводу.

Бросив последний взгляд на крепко запертую дверь, Дункан начал спускаться вниз по лестнице. Может быть, попросить Рейчел помочь ему убедить Бет, что он перед ней ни в чем не виноват? Наверное, стоит это сделать. Он — человек мирный, ссориться не любит, особенно если не дал для ссоры никакого повода.

В холле его встретил невообразимый гвалт — все говорили одновременно, и Дункан довольно долго не мог понять, что ему хотят сказать, а когда понял, воскликнул:

— Этого не может быть! Моя жена в спальне. Я только что оттуда.

— Это правда, милорд, — вмешался в разговор Клайв Макдугал, которого Дункан считал весьма искусным воином. — Я как раз нес караул и прекрасно все видел. Мальчишка мчался за котом прямо к пристани, а за ним — миледи. Я закричал ей вслед, но она и не думала останавливаться. Потом парень свалился прямо в воду. Пока я добрался до пристани, леди Бет уже прыгнула следом за ним, как была, прямо в платье. Знаете, как я перепугался? Малыш явно не умел плавать, а умеет или нет плавать миледи, я понятия не имел.

— Все было так, как он говорит, милорд, — подхватила Кари, мать мальчугана, стоявшая поодаль.

Дункан сделал ей знак, чтобы она подошла.

— Несколько минут назад… — проговорила Кари, заламывая руки, — я обнаружила, что Майлза нигде нет, и отправилась его искать. И вдруг вижу, как ваша жена выбегает за ворота и кричит: «Назад, мальчик! Беги назад!» Я поняла, что мой малыш несется прямо к пристани, и бросилась следом за ним, но на моих глазах он свалился в воду. Я чуть не умерла от ужаса! — Слезы навернулись на глаза женщины. — Если бы не леди Бет, он бы непременно утонул. Я не умею плавать, а Клайв не успел бы его спасти… — Она всхлипнула, и слезы ручьем потекли по ее румяным щекам. — Миледи прыгнула за Майлзом в море и исчезла под водой. Я уж думала, что они оба погибнут, но она вынырнула с моим сыном на руках.

Все, кто был свидетелем происшествия, закивали, подтверждая, что Кари говорит правду. Кто-то пробормотал:

— Прямо как в сказке «Владычица озера», только она вынырнула из воды, крепко прижимая к груди вместо меча ребенка.

Дункан мысленно представил себе стоявшую в холле Бет:

лицо ее выражало ужас и смятение. Только сейчас до него дошло, что она была мокрой насквозь — вода текла с нее ручьем, словно она попала под ливень. Как же он раньше не обратил на это внимания?

Неудивительно, что Бет послала его к черту. Очень может быть, что она сейчас размышляет над тем, как бы его убить. Хорошо, что он приказал вынести из замка все холодное оружие, иначе бы ему несдобровать. Если у Бет окажется под рукой кинжал, она наверняка всадит этот кинжал ему в грудь. О Господи! Ну и денек выдался для бедняжки!

Нужно тотчас же отправляться к ней и молить ее, чтобы она его простила. Если потребуется, встать на колени прямо перед дверью спальни.

Дункан повернулся, собираясь направиться к лестнице, и в этот момент послышался голос Ангуса:

— Милорд, можно вас на пару слов?

Дункан пристально взглянул на своего вассала. Лицо его было суровым.

— Ты вернулся раньше, чем я ожидал. Что случилось? Голос Ангуса понизился до шепота:

— Мы должны поговорить с тобой наедине. Это касается Брюса.

Дункан недовольно поморщился. Только этого ему сейчас не хватало! Придется отложить разговор с Бет на потом — сперва он должен узнать, что замышляет его противник.

«Господи, если ты не поможешь мне переместиться из мрачного Средневековья обратно в двадцать первый век, я убью Дункана. И произойдет это очень скоро», — подумала Бет.

Ну почему из всех женщин, живущих в замке, он выбрал именно Флору? Почему не какую-нибудь приличную женщину, например вдову с шестью детьми, которая не вызвала бы в ней такой ненависти? Ан нет. Такие ему, похоже, без надобности. Ему подавай отъявленную стерву с ангельским личиком и огромными сиськами, которая великолепно говорит по-французски и рядом с которой она, Бет, и так-то не блещущая красотой, вообще кажется уродиной.

Бет вытерла ладонью слезы со щек. Хватит!

Она уже целых два часа только и делает, что рыдает. С чего это она вообразила, что в нее можно влюбиться? Да кому она нужна! Но самое неприятное, что вчера в объятиях Дункана она совсем распустилась и напрочь позабыла суровые уроки, которые преподала ей жизнь, перемещая ее из одной неприятной ситуации в другую.

«Урок номер один, — прошептала Бет, напоминая себе то, о чем до вчерашнего дня никогда не позволяла забывать. — Любовь находится вне пределов твоей досягаемости. Урок номер два: с чего это ты взяла, что с тобой будут поступать честно? Урок номер три: существует лишь добро и зло».

Так вот, Дункан, как это ни прискорбно, олицетворяет собой зло.

Бет подошла к окну, икнула, шмыгнула носом и выглянула во двор, где жизнь била ключом. Взгляд ее упал на залив и расположенную за ним деревушку Драсмур. Все это — и замок, и его двор, и даже деревня — принадлежит ей, и в пятнадцатом столетии, и в двадцать первом. В пятнадцатом, потому что она вышла замуж за Дункана, а в двадцать первом — по закону.

Чувствуя, что из ее глаз все еще текут слезы, Бет рассеянно наблюдала за снующими по двору людьми, пытаясь успокоиться.

«А ну-ка возьми себя в руки и прекрати истерику! — приказала она себе. — Никому до тебя нет дела. Всем наплевать на то, счастлива ты или нет. Страдай, не страдай — ничего не изменится».

Бет тяжело вздохнула, понимая, что всю жизнь в спальне, зализывая раны, не просидишь. Если судьба решила, что она должна остаться в пятнадцатом веке до конца дней своих, значит, эту жизнь следует изменить, хотя бы ради того, чтобы не сойти с ума. И для начала она больше не станет жить в свинарнике.

Решив, что сумела усмирить свою гордость и заковать исстрадавшееся сердце в непроницаемую броню, Бет выпрямилась. Хотя тело у нее болело так, словно она участвовала в международных соревнованиях по бегу — ничего удивительного, сначала она всю ночь кувыркалась с Дунканом в постели, а потом барахталась в море, спасая непослушного мальчугана, — Бет расправила плечи и глубоко вздохнула. Ладно, поболит и перестанет.

Главное, что она хозяйка замка Блэкстоун, и пора дать окружающим это понять.

Глава 15

Сидя в гостиной, Маргарет Силверстейн одним глазом смотрела на часы, отмечая регулярность схваток, а другим наблюдала за своим мужем, метавшимся по комнате с дневником леди Бет в руке.

Со дня ее исчезновения он места себе не находил от беспокойства, почти ничего не ел и не спал. При этом он ежедневно наведывался в замок, надеясь привлечь к себе внимание призрака, для чего испробовал все средства, которые только мог придумать — от включения на полную громкость телевизора до написания письма, в котором утверждал, что поместье Блэкстоун обанкротилось. Ему просто необходимо знать, находится лэрд в замке или нет.

Однако все его усилия закончились ничем — призрак так ни разу и не дал о себе знать.

— У меня дурное предчувствие, Маргарет. Леди Бет плохо подготовлена к тому, что ее ждет.

— Я с тобой не согласна. — Маргарет смахнула с лица влажную кудряшку: день был необычайно жаркий, влажность почти стопроцентная, что, естественно, не облегчало ее состояния. — Нашу Бет нелегко сломить.

— Ты читала это? — Хлопнув рукой по дневнику в обложке из ткани, который он обнаружил под подушкой Бет, Том продолжил носиться взад-вперед по комнате. — В этой книжке она излила душу, обнажила свое сердце. Ее никогда никто не любил, и сейчас она исступленно мечтает о том, чтобы нашелся такой человек. Кроме того, прежде она жила в гораздо более комфортных условиях, чем живем мы, не говоря уже о той далекой эпохе. — Том наконец прекратил бегать и остановился перед женой. — Тебя здесь не было, когда взорвался водонагреватель, и ты не слышала, как Бет из-за этого переживала. А что она будет делать без водопровода, без канализации и прочих благ цивилизации, да к тому же не зная языка, на котором говорит Макдугал? Как будет отвечать ему, когда он станет ругаться?

— Никак. Бет наверняка не станет обращать на него внимания.

Глядя на мужа, Маргарет покачала головой. Она тоже беспокоилась, однако совсем подругой причине — проведя достаточно много времени с леди Бет и прочитав ее дневник, Маргарет получила совсем иное представление о Катрин Элизабет Макдугал Паддинг.

Естественно, как и всякая нормальная женщина, леди Бет мечтала о любви и внимании мужчины, однако она не относилась к тем недалеким особам, для которых муж — непререкаемый авторитет. Она не станет во всем его слушаться, внимать каждому его слову, забыв о себе, прислуживать ему, в общем, становиться его рабой. Бет своенравна и упряма и никогда не поступится своими принципами и не станет ни под кого подстраиваться только ради любви.

— Том, дорогой, мне понятно твое беспокойство, но ты забываешь, что Бет самостоятельно, без чьей-либо помощи устроила свою жизнь. Кроме того, она очень смелая девушка.

Бет не раз вставала на защиту своих коллег по работе, если считала, что с ними обращаются несправедливо. А еще она дала достойный отпор уличному грабителю в весьма необычной манере: хорошенько его стукнула, а когда он упал, почувствовала, что ее начинает тошнить, и не стала отстраняться, а вывалила все содержимое желудка на поверженного врага.

Если кто-то и сумеет всецело завладеть вниманием его светлости, так это леди Бет — в этом Маргарет была абсолютно уверена, и именно это ее беспокоило.

Маргарет знала, что Том с ней не согласен, но считала, что леди Бет приложит все силы, чтобы постоять за себя перед его светлостью.

Вернувшись наконец к реальной действительности, Маргарет постаралась устроиться поудобнее. Началась еще одна схватка, и она в очередной раз взглянула на часы, чувствуя одновременно и страх, и возбуждение. Уже скоро ее ребенок появится на свет.

— Том, а как мы узнаем, что все пройдет благополучно?

— Может быть… — Оборвав себя на полуслове, Том впервые за много дней улыбнулся. — Я должен вернуться в замок. — Он направился к двери, на ходу надевая шляпу и пальто. — Я должен привезти его дневник.

— Том, подожди. — Поморщившись, Маргарет встала, с трудом подняв свое раздавшееся тело, и почувствовала, как из нее вылилась жидкость: это отошли воды. — Твой ребенок наконец-то решил, что пора появиться на свет, дорогой. Нашему лэрду и его дневнику придется подождать.

Глава 16

Облаченная в джинсы и вооруженная лишь убогой щеткой, которую обнаружила в кухне, Бет выгнала из зала двух шелудивых псов, троих детей и слонявшегося там без дела священника. Ей было наплевать на то, что все они — за исключением, естественно, собак — сочтут ее сумасшедшей. Пусть думают про нее, что хотят. В зале царила невообразимая грязь, и она намеревалась произвести там уборку.

Она вымела из одного угла весь мусор и принялась стаскивать в угол все скамейки, а покончив с этим, взялась за край одного из многочисленных длинных столов и тоже потянула его в угол. За этим занятием ее и застала Рейчел.

— Миледи, ну зачем вы так надрываетесь?

Не прошло и нескольких минут, как Рейчел привела на помощь с полдюжины женщин: к удивлению Бет, все они теперь ей мило улыбались и охотно бросались выполнять каждое ее распоряжение.

Когда они взялись за противоположные концы стола, Рейчел прошептала Бет:

— После того как он извинился, вы его простили?

— Я вообще не хочу больше о нем говорить. Даже если этот человек умрет от сердечного приступа, я не желаю об этом слышать, по крайней мере до тех пор, пока его не похоронят. — Бет уже столько думала о Дункане Ангусе Макдугале, что ей до конца жизни этого хватит.

— Сердечного чего?

Раздраженно воздев глаза к потолку, Бет жестами изобразила сердечный приступ.

— A oui. — Нахмурившись, Рейчел пробормотала что-то по-французски, а потом прибавила: — Как пожелаете, топ ami.

Благодарная своей подруге за то, что она оставила тему о ее неверном муже, Бет сказала:

— После того как мы отодвинем всю мебель в сторону, полы надо будет тщательно подмести, чтобы ни единой крошки там не осталось. — Ей хотелось, чтобы сделанные из широких досок полы блестели.

— Понимаю, миледи. — Рейчел тотчас отдала приказания по-гэльски четырем женщинам, и те, оживленно переговариваясь, споро взялись задело. Уже через несколько минут они смели старый грязный тростник, которым был покрыт пол, к двери, а потом спустили его по широкой лестнице во двор замка. Одна из женщин тут же отправилась за свежим тростником, Рейчел пошла за лавандой и другими травами, а Бет принялась отскребать все, что сделано из дерева, очень надеясь, что едкое щелочное мыло будет так же безжалостно к микробам, как и к коже се рук.

Когда уже почти все столы сияли чистотой, к Бет подошла Кари.

— Можно вам помочь, миледи?

Бет кивнула и указала на закопченный камин, расположенный в дальнем конце зала:

— Кажется, каменная кладка этого камина была когда-то кремового цвета или по крайней мере бежевого. Мне бы хотелось все восстановить.

В современном мире, из которого она переместилась в Средневековье, камины обычно облицовывали изысканным белым мрамором, но во времена Дункана о такой роскоши и слыхом не слыхивали. Все камины в замке были сделаны из песчаника, украшены гравировкой и имели широкие каминные полки. Из дневника Дункана Бет знала, что ко времени, в которое она попала, замку исполнилось всего десять лет. Как могла внешняя сторона камина так закоптиться за такое короткое время, Бет представления не имела, разве что трубы забились и их требовалось почистить. Но с этим она разберется позже, а сейчас ей хотелось лишь одного: пообедать в чистой комнате.

— Не могли бы вы взять щетку и заняться этим?

Кари лишь улыбнулась и пожала плечами, и Бет пришлось ждать, когда вернется Рейчел, чтобы перевести ее слова.

Когда наконец Кари поняла, что от нее требуется, она бодро взялась задело, а Рейчел Бет попросила помочь ей ставить на место столы.

— Но как же тростник, мадам? Ведь мы не покрыли им пол.

— А мы и не станем его покрывать, Рейчел. Мы найдем тростнику другое применение.

Черные миндалевидные глаза Рейчел сделались круглыми, как блюдца.

— Простите, мадам?

— Подожди, скоро сама увидишь. А сейчас давай ставить столы вот так.,.

Пока они трудились, Бет не раз поблагодарила Бога за то, что сексапильная Флора так и не появилась в зале. Будь у Бет побольше наглости, она отправила бы эту пакостницу чистить дымоходы щеткой с короткой ручкой.

Три часа спустя помощницы Бет стояли в зале и изумленно озирались по сторонам, потом робко, одна за другой, начали улыбаться. Любуясь сделанной работой, Бет тоже улыбнулась, впервые за много часов.

Она поздравила своих помощниц, а затем спросила:

— Вы покрыли полы первого этажа тростником и прибили табличку к двери?

Рейчел перевела, и Кари бойко ответила:

— Да, миледи.

— Собак вымыли?

Женщины дружно закивали головами.

— Отлично. А теперь — в кухню.

У Дункана бурчало в животе от голода и глаза слезились от усталости. Ему казалось, что он уже целую жизнь сидит с Айзеком и Ангусом, решая вставшую перед ними проблему, которая состояла в том, что Олбани, собираясь провести первый раунд рыцарского турнира, приказал главам двух кланов объединиться в общую команду, причем, пытаясь сохранить мир, он намеревался собрать ее не из дружественных, а из враждующих кланов. Таким образом, Дункан оказался в одной команде с Брюсом, что, по его мнению, могло кончиться плачевно: он по-прежнему мечтал увидеть своего заклятого врага бездыханным.

— Значит, решено, — проговорил Дункан, вставая. — Мы пригласим в замок Брюса и его людей, только не всех. — Ему было неприятно, что обстановка в его замке не такая впечатляющая, как в замке Брюса, а пища более скудная, но в Блэкстоуне он будет чувствовать себя в полной безопасности. — За столом мы проведем переговоры и обсудим все подробности предстоящего турнира. Брюс, без сомнения, захочет первым начинать каждое состязание, на что я дам согласие при условии, что Айзек будет распоряжаться призовым фондом. Я хочу, чтобы мои боевые кони и охрана располагались в отдельной конюшне. Этот человек способен на любую подлость и непременно попытается сделать мне какую-нибудь пакость, если мы выиграем первые раунды и будем сражаться друг против друга за золотой кубок.

— Очень разумный план, — одобрил Ангус, после того как провел последний час, прикидывая всевозможные ситуации, которые могут случиться.

Айзек зевнул:

— Милорд, я умираю от голода и уже ничего не соображаю. Если не возражаете, я пойду сейчас к своей жене, а потом отправлюсь спать.

Тут и Дункан вспомнил, что у него тоже имеется жена.

Последний раз, когда он, извинившись перед своими товарищами, отправился искать Бет, она была чем-то очень занята и встретила его с откровенной неприязнью. Когда Дункан попросил ее уделить ему пару минут, она бросила на него негодующий взгляд и молча сжала все пальцы, за исключением среднего, в кулак. Дункан сначала оторопел, а потом расхохотался: лучники-англичане, одержавшие победу, обычно показывали этот неприличный жест при встрече с французами, имевшими обыкновение отрезать у побежденных противников третий палец, чтобы те уже больше никогда не могли натягивать тетиву своих луков. Он ужасно устал, и у него не было никакого желания вновь испытать на себе недовольство Бет, однако помириться с ней все равно нужно. Он был не прав и вел себя как последняя скотина.

На втором этаже замка Дункана остановил Шон Макдоннелл из клана Кеппохов, женатый на кузине Дункана.

— Милорд, я только что вернулся из Обана — ездил туда покупать железо — и привез оттуда кое-какие новости.

— И что это за новости?

Шон неловко переступил с ноги на ногу.

— Не люблю разносить всякие сплетни, но… — Он огляделся по сторонам и, понизив голос, продолжал: — Я встретил там одного человека, который, будучи несколько навеселе, хвастался, что встречается с одной женщиной из нашего клана. По описанию это не кто иная, как Флора.

— Что ж, хорошо. — Мысль о том, что он, быть может, скоро выдаст замуж свою золовку, заставила его улыбнуться.

— Нет, милорд, вы не поняли. Этот человек из клана Манро, совсем недавно присоединившегося к клану Брюса.

Дункан нахмурился:

— Брюса?

— Ну да. И он не собирается ни обручаться с Флорой, ни жениться на ней. Он простой жестянщик, милорд, за которого она никогда не пошла бы замуж, считая это ниже своего достоинства. Почему она с ним встречается, я не знаю, но у меня на этот счет нехорошее предчувствие, милорд, и я решил вам об этом рассказать.

— Спасибо, Шон.

У Флоры, принадлежавшей к клану Кемпбелл и жившей в его замке, не могло быть никаких причин для встреч с человеком из клана Брюса, абсолютно никаких, и это сразу насторожило Дункана. Они продолжили спускаться по лестнице, и он шепотом попросил Ангуса:

— Послушай, приятель, приставь-ка к ней кого-нибудь, — пусть понаблюдает. Я хочу знать, где она в очередной раз встретится с этим человеком и когда.

— Может быть, поручить это Рейчел?

— Верно, так будет даже лучше — Рейчел не вызовет подозрений, — согласился Айзек. — Я скажу жене.

Дункан кивнул. В этот момент он как раз входил в зал и вдруг остановился как вкопанный. Не ожидавший этого, Ангус чуть не уткнулся ему в спину.

— Что, черт подери, здесь происходит? — спросил Дункан, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности.

Первым опомнился Ангус. Весело рассмеявшись, он заметил:

— Похоже, твоя жена решила во что бы то ни стало сделать из нас цивилизованных людей.

Огромный зал, в котором обычно на устланном тростником полу в беспорядке стояли стулья, столы и скамьи, был чисто выметен и разделен на равные части двумя открытыми книжными полками по пояс высотой, на которых стояли книги, принесенные из библиотеки. В том конце зала, где находился Дункан, теперь тянулся длинный ряд столов, а главный стол находился возле камина. Все остальные столы были поставлены длинными рядами и разделены проходом; на каждом стояли полевые цветы, по две большие деревянные миски, свечи и у каждого места — белые полотняные салфетки в форме конуса. Дункан взглянул в противоположный конец зала, где перед камином по кругу стояли стулья. Еще с полдюжины сидячих мест — на сей раз скамеек — располагались рядом с книжными шкафами. Один из двух цветных ковров теперь лежал перед камином, а второй висел посредине северной стены. Два гобелена, которые он привез из Франции в качестве военных трофеев и о которых напрочь забыл, сейчас висели по обеим сторонам от ковра.

С двух сторон каминной полки и на буфете возвышались большие оловянные кувшины с камышами и лавандой. Геральдический щит с крестом посередине, на котором красовался девиз: «Vincere aut mori» — «Победа или смерть», — больше не валялся в углу спальни, куда Дункан его закинул, а висел над каминной полкой, как и другой, оказавшийся над камином, расположенным с противоположной стороны. Яркие поля его лучшего щита красного и золотистого цветов, освещенные пламенем свечи, без слов свидетельствовали о родственных связях Дункана с самим королем.

По обеим сторонам окна на южной стене, напротив персидского ковра, красовались два его лучших знамени.

— Боже правый! Да она, похоже, притащила сюда всю мою амуницию!

— Не всю, но очень многое. — Айзек посмотрел и прибавил: — Вон там — ваши тяжелые доспехи и кольчуга. Интересно, как ей удалось ее поставить?

Ангус ухмыльнулся:

— Что скажешь, Дункан? Здорово она придумала, приставив к правой руке копье, а на голову установив шлем, верно? — Он приподнял забрало. — О, да этот рыцарь набит соломой.

Дункан открыл было рот, чтобы крикнуть жену и устроить ей разнос, но уже в следующую секунду вынужден был захлопнуть его: во дворе замка прозвенел колокол и в большом зале начали собираться обитатели замка. Мужчины, необычно молчаливые, занимали за столом свои места, а женщины, весело переговариваясь, усаживали за стол детей, которым не сиделось на месте. Дети беспрестанно вертелись и оглашали столовую восторженными возгласами — похоже, все нововведения Бет пришлись им по душе.

Проверив, что на сиденье его стула не лежит ничего острого, Дункан молча занял свое место в центре главного стола. Ангус, все еще ухмыляясь, уселся справа от него, а Айзек — справа от Ангуса.

— Почему мужчины молчат? — шепотом спросил Айзек.

— Не знаю, мой друг, — отозвался Дункан, рассматривая стоявший перед ним горшок с вереском и надеясь, что Бет скоро появится и даст ему необходимые объяснения.

— А это еще что за рожки? — спросил Ангус, разглядывая белые матерчатые конусообразные салфетки.

Дункан пожал здоровым плечом и облегченно вздохнул:

В зал вошли три девушки с кружками в руках, а за ними — Бет, она несла большой графин с элем. Прошептав что-то одной из девушек, Бет вручила ей графин и вышла из зала, прежде чем Дункан успел привлечь ее внимание.

Когда девушка подошла к Дункану, чтобы налить ему в кружку эля, он спросил ее:

— Что тебе сказала моя жена?

— Леди Бет предупредила меня, милорд, чтобы я не забыла подавать на стол с левой стороны, иначе она заставит меня целых две недели готовить поссет [22].

Дункан понятия не имел, ни почему так важно подавать на стол еду именно с левой стороны, ни почему готовку поссета следует считать наказанием, а потому лишь бросил: — А…

Когда эль был разлит, в зал снова вошли женщину и начали ставить на каждый стол корзину с хлебом, блюда с жареной олениной, рыбой, картошкой и какими-то травами, на первый взгляд показавшимися Дункану сорняками. Вернувшись в зал, Бет встала у двери, наблюдая за происходящим. Убедившись, что все идет как надо, она подошла к Дункану, чтобы занять свое место слева от него.

Взгляды всех присутствующих устремились на них, когда Дункан отодвинул от стола стул и проговорил:

— Добрый вечер, миледи.

Не проронив ни слова, Бет села за стол, а когда в комнату проскользнула Флора и уселась в первом ряду, прямо напротив них, она презрительно вскинула брови.

Взяв со стола белый рожок, Бет встряхнула им, и он превратился в кусочек материи, который она положила себе на колени. Женщины сделали то же самое, а потом и мужчины, правда, слегка нахмурившись, последовали их примеру. Похоже, ни одному из них не хотелось навлечь на себя гнев Бет или своих жен.

Рейчел принялась накладывать еду на тарелку Айзека, и Бет проговорила, почти не разжимая губ:

— Разрешите обслужить вас, милорд?

Уловив в ее глазах стальной блеск, Дункан поспешно сказал:

— Спасибо. Все пахнет очень вкусно, миледи. — Заметив, что уголки ее губ слегка дрогнули, он прибавил: — Да и выглядит весьма привлекательно.

Взгляд Бет скользнул на его губы, однако она не проронила ни слова и молча принялась накладывать еду на стоявшую перед Дунканом деревянную тарелку. Когда она положила на нее и сорняки, он нахмурился.

Полив одуванчики, сладкий укроп и кресс-салат (вот чем на самом деле были сорняки) масляным соусом, Бет проговорила:

— Ешь. Тебе понравится.

Дункан скосил глаза и увидел, что Рейчел, закончив накладывать еду Айзеку, теперь обслуживает Ангуса, которому, судя по всему, тоже не очень-то хотелось есть сорняки.

После того как толстый священник прочитал молитву, вес взгляды устремились не на него, а на Бет, и, когда она улыбнулась и разломила кусок хлеба, с губ присутствующих сорвался вздох облегчения. Зал наполнился обычным гулом, когда все шестьдесят человек одновременно начали разговаривать во весь голос, стараясь перекричать друг друга. Из всех женщин, которых знал Дункан, лишь самым влиятельным вдовам удавалось добиться столь высокого уровня почитания, какой только что продемонстрировали его вассалы в отношении Бет, и это было странно.

Доев необыкновенно вкусный окорок, Дункан огляделся по сторонам и увидел, что одна из женщин стукнула мужа по запястью, когда тот попытался бросить на пол кость. Устыдившись, солдат положил кость в большую миску. Остальные мужчины, как заметил Дункан, сделали то же самое. «Ага. Собак постигнет горькое разочарование», — подумал он, кладя кость в стоявшую перед ним миску.

Кстати, где же они? Оглядевшись по сторонам, он увидел, что собаки, обычно брехливые и шумные, лежали в дальнем конце комнаты, уныло положив головы на лапы. В это время дня он обычно всегда о них спотыкался. Странно. Сейчас они — само спокойствие.

Доев все, что было на тарелке — даже сорняки, которые, по правде говоря, с яйцом и луком оказались весьма недурственны, — Дункан отодвинулся от стола.

— Миледи, все это, — он обвел рукой стол и комнату, — сделано просто великолепно.

— Естественно, милорд. Именно в этом и заключается моя работа: в организации банкетов. — Бет положила салфетку на стол. — Будь у меня достаточно времени и продуктов, я бы закатила вам такой пир, что вы бы ахнули.

Дункан вспомнил, как она рассказывала ему о своей жизни в новом Йорке. Этот рассказ плюс только что съеденный такой замечательный обед, какого не пробовал уже много лет, подействовал на Дункана умиротворяюще, и он прошептал:

— Я в этом не сомневаюсь.

Он и в самом деле не помнил, чтобы столь простая пища когда-либо доставляла ему столько удовольствия.

Дункан еще раз обвел глазами комнату. Она производила такое впечатление, словно его доход составлял пятьдесят тысяч фунтов, а не одну тысячу с хвостиком. Брюс наверняка будет поражен и как следует подумает, прежде чем затевать против него интриги. Но с другой стороны, этот подонок может удвоить свои усилия, чтобы заполучить Блэкстоун.

Дункан наклонился к Бет:

— Детка, мы должны поговорить о тех делах, которые довели нас до ссоры.

— Нет, милорд. — Встав, она улыбнулась людям, наблюдавшим за ней и, едва разжимая губы, прошептала: — Мы уже обо всем переговорили, за исключением этого.

Она взглянула на Флору, и краска бросилась ей в лицо. — Я не потерплю больше ее присутствие в замке, так что тебе лучше найти для нее место за его стенами. Дункан протянул к ней руку:

— Дорогая, ты не понимаешь…

Но Бет не дала договорить: зажав ему рот рукой и улыбнувшись, она тихо, но внятно произнесла:

— Прекрасно понимаю, сукин ты сын.

Круто повернувшись на каблуках, так что взметнулись изумрудные юбки, Бет пошла прочь, однако Дункан успел заметить в ее глазах предательские слезы.

То, что, несмотря на унижение, которое пришлось пережить его жене, она все равно испытывает к нему какие-то чувства, настолько поразило Дункана, что у него защемило в груди.

Глава 17

Вцепившись обеими руками в борта длинной шлюпки и чувствуя, как исступленно бьется сердце в ее груди, Бет наблюдала за тем, как двое молчаливых членов клана, обладавших весьма внушительной мускулатурой, то наклоняясь вперед, то откидываясь назад, гребли по бурным водам залива, с каждой секундой приближая утлую лодчонку к берегу. Бет никак не могла понять, отчего так трепещет ее сердце: то ли оттого, что она впервые плыла в лодке с того дня, когда чуть не утонула, то ли от радости, что наконец-то увидит Драсмур, то ли потому, что какое-то время не будет слышать постоянных требований Дункана поговорить с ним, которые ей порядком осточертели.

Поскольку Бет до сих пор каждую ночь видела мужа во сне в объятиях Флоры, она твердо намеревалась не обращать на него никакого внимания, не говоря уж о том, чтобы вести с ним переговоры.

Из размышлений ее вывела Кари. Подергав Бет за рукав, чтобы привлечь ее внимание, она указала в сторону берега и принялась быстро перечислять названия холмов и ручейков. Не прошло и нескольких минут, как Бет почувствовала себя самой настоящей туристкой, послушно внимающей объяснениям гида и внимательно осматривающей местные достопримечательности. Она настолько вошла в роль, что Кари пришлось придержать ее за руку, иначе Бет непременно свалилась бы в воду, когда лодка, не дойдя до каменистого берега, внезапно остановилась.

— Вот мы и приехали, миледи.

Первыми из лодки выскочили гребцы и, стоя по колено в ледяной воде, принялись подтаскивать лодку к берегу. Словно протестуя против этого, деревянный корпус с громким скрипом царапался об острые камни.

Бет сошла на сухую землю, однако холодная вода успела схватить ее за пятки, в очередной раз напомнив ей о том, почему совсем немногие в Драсмуре умеют плавать.

Она пошла следом за мужчинами по городу, воздух которого пропитали ароматы жареной оленины, сосны и вялившейся на солнце рыбы.

Увертываясь от малышей и стараясь не наступать на кудахчущих кур, прибывшие быстро шли по широким тропинкам, вымощенным гравием, смешанным с измельченными ракушками, мимо каменных домов деревенских жителей. Не желая ничего пропустить, Бет вертела головой из стороны в сторону и украдкой заглядывала в окна домов, пытаясь разглядеть предметы интерьера; и тут же женщины, руки которых были заняты грудными детьми, приседали перед ней в реверансе.

Нетерпеливо махнув им рукой, Бет быстро шла дальше.

— Кари, почему мы так несемся? — недовольно спросила она. Ей очень хотелось как следует рассмотреть деревню. Быть может, именно здесь она поймет, как ей вернуться обратно в двадцать первый век.

Молодая женщина смущенно улыбнулась, явно не поняв вопрос, и Бет, слегка запыхавшись, вновь повторила, тщательно подбирая слова:

— Почему мы так спешим?

Кари указала на полуденное солнце:

— Уже поздно.

Бет недоуменно посмотрела на небо: до темноты оставалось еще шесть или семь часов.

— Мне бы очень хотелось…

Договорить она не успела — внезапно перед ней появилась благодушная мордочка оседланного пони с косматой гривой. Один из тех мужчин, что сидели на веслах лодки, держал его за уздечку. Хотя животное казалось спокойным и у него были умные глаза, Бет Посмотрела на него с опаской: опыта общения с лошадьми у нее не имелось практически никакого.

Бросив взгляд на старенькое дамское седло, она спросила:

— А пешком дойти нельзя?

— Нет, миледи. — Кари указала на вершину холма. — Нам нужно добраться вон туда.

Бет задумчиво взглянула на крутые холмы, потом на дамское седло и, секунду поколебавшись, спросила:

— А ниже никак нельзя? Кари рассмеялась:

— Нет. Да вы не бойтесь, миледи, лошадь не кусается.

— Ты первая, — приказала Бет, ткнув пальцем в пони, предназначенного для Кари.

Когда та без труда забралась в седло, Бет решительно вздохнула и кивнула своему сопровождающему. Тот наклонился и переплел пальцы рук. Следуя примеру Кари, Бет поставила на них ногу и уже в следующую секунду, оказавшись в седле, вцепилась в гриву подавшегося вперед животного мертвой хваткой. Услышав, что Кари захихикала, она бросила на нее негодующий взгляд, а потом такой же на ухмыляющихся сопровождающих.

Как только Бет сунула ногу в стремя, мужчины тоже вскочили в седла и, выстроившись в одну линию, поехали в гору. Чем выше они поднимались, тем беднее становились дома — некоторые из них представляли собой не что иное, как небольшие пещеры, образованные в пологих склонах, вход в которые закрывали двери из хвороста. Немногочисленные поля, на которых росли овес и рожь, были огорожены извилистыми каменными изгородями, предохранявшими их от нашествия скота.

Видя до боли изможденных, худых женщин, с трудом поднимавшихся вверх, сгибаясь под тяжестью деревянных коромысел, на которых висели бурдюки, доверху наполненные водой, Бет почувствовала угрызения совести. Не далее как две недели назад ее выбило из колеи лишь то, что она не смогла получить горячей воды по первому требованию.

Эта Шотландия не имела ничего общего с той, которая была известна ей по двадцать первому веку своими великолепными особняками и аккуратно подстриженными лужайками.

Когда они добрались почти до середины горы, Кари, указав пальцем, проговорила:

— Это место для мужчин и женщин, которые сбежали из своих кланов или вообще не принадлежат ни к какому клану. Макдугалы предоставляют им убежище, защиту и еду, если те поклянутся им в верности. У многих из них фамилия начинается не на «Мак».

На середине одного из крутых склонов Кари показала Бет крошечный каменный домик, в котором когда-то жили Рейчел и Айзек. Бет была поражена: как могут люди существовать в подобных условиях?

Через несколько часов они с Кари набрали по большой охапке вереска, чертополоха, сосновых веток и вьющихся виноградных лоз, которые великолепно заменяли ветви плакучей ивы.

Спуск с горы показался Бет еще страшнее, чем подъем. Хотя вид на много миль вокруг открывался потрясающий — синее море, красивейшие водопады, зеленые поля, — она не могла им насладиться в полной мере, прекрасно понимая, что, если пони споткнется, в живых она вряд ли останется.

Когда они наконец добрались до конюшни и Бет спешилась, ноги у нее так дрожали, что она не могла ступить ни шагу.

Поцеловав пони в мохнатую морду, она прошептала:

— Спасибо, что довез.

Круто повернувшись и уже собираясь направиться к лодке, Бет столкнулась с каким-то мужчиной и чуть не упала, но тот поддержал ее.

Подняв глаза, она увидела перед собой священника.

— Миледи, я сам отвезу вас обратно в Блэкстоун. Но прежде мы должны поговорить с вами о ваших религиозных воззрениях.

Бет содрогнулась от ужаса.

— Это что, обязательно?

Священник, нахмурившись, схватил ее за руку:

— Да, миледи, обязательно.

Как только лодка пристала к берегу возле Блэкстоуна, Бет опрометью выскочила из нее. Она была по горло сыта и самим священником, и его нравоучениями. Как она сумела сдержаться и не высказать ему все, что о нем думает, когда он излагал ей свой план по ее религиозному просвещению, Бет и сама не понимала. Да она лучше сгорит в аду, чем станет каждое утро на коленях каяться в том, что не верит в Бога! Ее так и подмывало заявить этому болвану, чтобы он оставил ее в покое, а если ему нечего делать, пусть лучше распекает ее распутного муженька.

Понимая, что время поджимает и ей нужно как можно быстрее подготовиться к приезду Брюса, Бет промчалась по первому этажу, потом по лестнице и, ворвавшись в спальню, вдруг увидела на кровати красивую морскую звезду.

Всю последнюю неделю Дункан, несмотря на то что жена отказывалась с ним разговаривать, оставлял в спальне маленькие подарки. Бет повертела в руках идеальное, шероховатое на ощупь предложение мира. Интересно, где сейчас спит ее муж? Он беспрекословно оставил ей спальню, а вот куда переместился, она понятия не имела.

Внезапно перед глазами Бет встало лицо Флоры, и, чувствуя, что ее сейчас стошнит, она бросила морскую звезду в камин, туда, где уже лежало птичье гнездо.

На глаза ее навернулись слезы. Ненавидя себя за это, Бет взялась за изготовление кисточки для нанесения косметики из щетины кабана, который сейчас поджаривался, медленно вращаясь, на вертеле.

Взяв нитку, она собралась завязать ею несколько жестких волосков, но в голове ее все теснились разные мысли, мешая сосредоточиться. Хорошо бы служанки не забыли как следует почистить кубки, которые она обнаружила в кладовке, да и веток для украшения зала набрали бы достаточно.

Слишком взволнованная, Бет отложила щетину в сторону и встала. Тотчас же единственный ключ с продетой в него ленточкой, который висел у нее на шее, качнулся из стороны в сторону. Она коснулась рукой железного символа своей власти. Дункан оставил этот ключ на кровати вместе с букетиком полевых цветов, и Рейчел объяснила Бет, что, поскольку она является хозяйкой замка, на нее возложена большая честь носить ключи. Однако в замке Дункана был только один замок, поэтому ключ ей тоже дали только один. То, что он от двери темницы, нисколько не умаляло его значимости.

Итак, похоже, Дункан желает, чтобы между ними наконец установился мир. Но, по мнению Бет, тех попыток, которые он уже предпринял для его установления, явно недостаточно. К досаде Бет, Флора, хотя и не появлялась больше за столом, по-прежнему оставалась в замке. Бет представления не имела, навещает ли он ее по ночам, однако подозревала, что навещает, принимая во внимание его неуемный аппетит и откровенную доступность этой особы.

От одной мысли о том, что они бывают вместе, что самозабвенно занимаются любовью, пока она ворочается без сна в постели, к горлу Бет подступил комок. Она попыталась выкинуть печальные мысли из головы, но это оказалось нелегко. К тому же ей сегодня предстояло нелегкое испытание: вечером Флора будет ужинать вместе со всеми.

По словам Рейчел, Флора непременно ненавязчиво напоминала Брюсу о том, что у Блэкстоуна также существуют тесные связи с могущественным кланом Кемпбелл. Почему в этом есть такая необходимость, Бет понятия не имела.

Взгляд ее упал на платяной шкаф, и она тяжело вздохнула. К ее разочарованию — и радости Рейчел, — к туалету, который ей надлежало надеть, прилагалась головная повязка, украшенная золотыми нитями и жемчужинами. Сзади к повязке были прикреплены вуаль и две сетки, усеянные драгоценными камнями, в которые полагалось поместить волосы, разделив их на две равные части, чтобы они лежали по обеим сторонам лица. Само платье, сшитое из вертикальных шелковых полос темно-синего и зеленого цвета, было без бретелек; спереди и сзади его украшали два ряда декоративных янтарных пуговиц. Кроме того, Бет предстояло надеть украшенный драгоценными камнями пояс и толстенное золотое ожерелье с болтающимся на нем медальоном для святых мощей. В медальоне, без которого она вполне могла бы обойтись, находилось несколько волосков и кусок кости какого-то святого. При одной мысли о том, что к нему придется прикоснуться, у Бет мурашки побежали по телу.

Ансамбль завершал длинный, до пола, жакет с пышными рукавами, отороченный ценнейшим беличьим мехом. Более уродливого наряда Бет в жизни не видела.

Она принялась напяливать нижнее белье, от всей души надеясь, что до конца вечера не умрет от удушья.

Впрочем, если ее и постигнет эта участь, то она умрет настоящей красавицей, поскольку теперь у нее были тушь для ресниц, тени, румяна и блеск для губ, которые Бет сделала собственноручно в результате многочисленных экспериментов с пчелиным воском, сажей, углем и дикой малиной.

В тот момент, когда она принялась натягивать через голову платье, кто-то постучал в дверь спальни.

— Входи! — крикнула Бет, думая, что это Рейчел. Дункан осторожно приоткрыл дверь и увидел, что его жена исступленно барахтается в груде шелка.

— Рейчел, ты не поможешь мне это надеть — иначе я скоро задохнусь…

Ухмыльнувшись, Дункан подошел к жене. Эта женщина — просто прелесть. Он молча ослабил шнуровку у ворота платья, и Бет смогла наконец высвободить голову.

— Дункан! — ахнула она.

— Простите за вторжение, миледи, я не знал, что вы все еще не оделись. — Это была правда — если бы он это знал, то остался бы внизу. Впрочем, сегодняшняя ночь будет слишком важной для них обоих.

Когда Бет, отступив на шаг, наконец-то вытащила из платья руки, Дункан спросил:

— Не могла бы ты пойти со мной — мне нужно показать тебе что-то очень важное.

— Важное? — Глаза Бет "расширились от ужаса. — Неужели оленина подгорела? А может…

Не договорив, Бет приподняла юбки, готовясь ринуться к двери, однако Дункан успел схватить ее за руку.

— Нет, миледи, с олениной все в порядке; приготовления на кухне идут своим чередом. Мне хотелось поделиться с вами совсем другим.

— Да? — Опустив юбки, Бет молча взглянула на него и, решительно вздохнув, проговорила: — Муж мой, сейчас у меня нет времени на разговоры. Мне еще очень многое предстоит сделать к банкету.

Ага! Значит, несмотря на все его дары, она все равно не намерена с ним мириться.

— Бет, прошу тебя, — взмолился Дункан. — Это очень важно и займет всего несколько минут. Ну пожалуйста. Обещаю, это доставит тебе удовольствие.

Он умоляюще взглянул на нее, и Бет невольно почувствовала беспокойство. Дункан ее прекрасно понимал. Будь он на ее месте, после того, что между ними произошло, он бы тоже беспокоился.

— Как пожелаешь, — наконец бросила она, — но только немного позже. Сейчас мне еще нужно кое-что сделать.

Дункан облегченно вздохнул и улыбнулся:

— Ты не пожалеешь, что согласилась, жена моя.

Час спустя, когда Бет с Дунканом направлялись по многолюдному двору замка к конюшне, крыша которой была крыта соломой, все присутствующие с любопытством провожали их взглядами. Брови Бет были сурово сдвинуты, и Дункан принялся пылко молиться про себя, чтобы его дар — самый ценный из всех, которыми он обладал, — помог наконец-то сломить ее защиту и восстановить между ними мир.

Войдя в конюшню, Дункан оттолкнул валявшиеся на полу вилы, в то время как Бет, оглянувшись по сторонам, проговорила:

— Дорогой, если ты собрался показать мне котят, то я их уже видела. Они просто прелесть, но…

— Нет, жена, я собираюсь подарить тебе не котенка, а… — Взяв Бет за руку, Дункан обвел ее вокруг стога сена, — а вот это.

Бет шагнула вперед, намереваясь внимательно осмотреть предмет радости и гордости мужа, потрогать темно-зеленые плоды, свисавшие с маленьких искривленных веточек.

— Что это?

— Лимонное дерево.

— Лимонное… — Бет повернулась к нему лицом. — Но откуда? И почему оно здесь спрятано — ведь ему требуется солнце…

Дункан не смог сдержать улыбки: ему приятно было видеть удивление жены.

— Его выносят на солнце, однако держат подальше от ветра, а с наступлением сумерек приносят в эту конюшню. Когда сюда возвращается скот, здесь становится тепло. — Дункан ласково погладил крошечный плод. — Я ухаживал за этим деревцем целых два года, надеясь, что когда-нибудь на нем появятся плоды. Приятно, что в наших суровых местах может вырасти такое вот хрупкое деревце, правда?

Приложив палец к губам, Бет прошептала:

— Лимоны… Поверить не могу. Дункан взял ее за руку.

— Это мой подарок тебе.

Бет попыталась высвободить свою мягкую руку из его загрубевшей ладони, однако Дункан крепко сжал ее, не позволив ей этого сделать. Прикоснувшись к золотому ободку с рубином, связавшему их вместе, он внезапно почувствовал, как к горлу его подкатил комок. Ему вдруг стало так страшно потерять Бет, что все слова, которые он тщательно репетировал, вылетели у него из головы. С трудом припомнив часть из них, он проговорил:

— Ты мне очень нравишься. Бет. Да, очень нравишься. И мне ужасно жаль, что я так набросился на тебя тогда в спальне. Прости меня. Обычно я так себя не веду. Понимаешь, я очень испугался. — Оторвавшись от созерцания ее рук, Дункан поднял голову, заглянул Бет в лицо и глубоко вздохнул, радуясь тому, что ее взгляд устремлен прямо на него. — Ты даже не представляешь, как я себя ругал за то, что набросился на тебя, после того как выяснил, зачем тебе понадобился кинжал. И еще я хочу, чтобы ты знала: когда ты застала меня с Флорой, я вовсе не пытался к ней приставать. Я бы никогда не стал этого делать. Никогда! Настоящий мужчина так не поступает. — Выпустив руку Бет из своей руки, Дункан тяжело вздохнул: — Вот и все, что я хотел тебе сказать.

Бет была поражена прозвучавшей в его словах искренностью. Может ли она ему верить? Когда он держал ее руку, его рука дрожала. Похоже, извинение далось ему нелегко, и она ему достаточно нравится, если он пошел на это. Теперь все зависит от нее: поверит она ему или нет. Сможет ли она надеяться?

Сердцем Бет верила каждому его слову, а вот ум… Разве мало ее обижали мужчины? И каждый потом клялся и божился, что делал это не со зла. Однако сердце подсказывало ей, что Дункан говорит правду. К тому же он сказал, что она ему нравится…

Протянув руку, Бет погладила Дункана по груди. Всего несколько ночей назад при взгляде на эту великолепную мускулистую грудь, на которую пламя камина отбрасывало причудливые тени, у нее на глаза навертывались слезы.

Бет тяжело вздохнула. Если бы он только не решил, что Флора должна остаться в замке!

Пальцы Дункана, ощупывающие крупную, с замысловатым узором брошь Лорнов — единственную ценную вещь, которой владел отец, — замерли. О чем бы он ни думал, его мысли все время возвращались к Бет. Интересно, есть какая-то разница между супружеской жизнью его родителей, в которой не было даже намека на любовь, и его с Бет совместной жизнью? И почему глаза ее, радостно вспыхнувшие, когда он показал ей лимонное дерево, вновь сделались холодными и непроницаемыми? Почему она так равнодушно поблагодарила его? Он надеялся на совершенно другую реакцию. А может быть, ему просто показалось, что она обрадовалась? Может быть, никакой теплоты в ее взгляде и не было, а полные губы не дрогнули в ласковой улыбке? Да нет, улыбка была, определенно была.

Так что он, черт подери, сказал или сделал, от чего она исчезла?

— Вспоминаешь былые дни?

Вздрогнув, Дункан хмуро взглянул на своего поверенного:

— Ты почти угадал.

— Некоторые вещи лучше забыть, друг мой. — Айзек протянул руку за тяжелой золотой брошью, принадлежавшей некогда Роберту из клана Брюсов. Взяв ее, Айзек перевернул брошь выпуклой стороной к себе. — Если эту вещицу расплавить и продать, часть твоих финансовых проблем будет решена.

— А ну-ка отдай, варвар!

Клан Макдугалов владел брошью Лорнов, названной так предком Дункана, в течение многих десятилетий. Согласно семейному преданию, Юин Макдугал женился на дочери Реда Комина. Когда Роберт из клана Брюсов в 1306 году убил Реда, кланы Макдугалов и Брюсов сделались заклятыми врагами. Много лет спустя Роберт после поспешного коронования в Скоуне был вынужден отступить под натиском победоносных войск англичан в Аргайл, где надеялся воссоединиться со своим союзником, Кемпбеллом, однако был застигнут врасплох кланом Макдугалов в Далри, возле Тайндрума. Все же Роберту удалось бежать, тогда-то он и потерял плащ с великолепной брошью, которую Дункан сейчас держал в руке. Эта брошь стала существенным напоминанием всем последующим лэрдам Блэкстоуна, что они — люди чести, лидеры клана, который когда-то победил самого короля.

Как нередко случается в истории, политические силы и союзы между главами кланов в течение долгих лет претерпевали изменения — случилось даже, что внучка Роберта Брюса вышла замуж за дедушку Дункана. Однако нынешнему поколению выпало на долю окончательно свести с Брюсом счеты.

Услышав сигнал трубы, Дункан убрал брошь под дневник. Когда вновь будет спать в своей спальне, он перепрячет ее в постоянный тайник, находящийся в изголовье кровати. О том, что брошь постоянно там лежит, знали лишь самые доверенные люди.

— Пойдем, Айзек, пора встречать наших гостей.

Дункан встретил Брюса во дворе замка. Джон был почти с него ростом — такой же высокий и так же великолепно одетый. Высокая шляпа, нелепые, по последней моде длинноносые туфли и короткий плащ, подбитый кроличьим и отороченный беличьим мехом, — все свидетельствовало о том. что он занимает высокое общественное положение и сказочно богат. По закону так роскошно одеваться имели право только те, у кого ежегодный доход составлял не менее тысячи фунтов стерлингов. Дункан еще раз мысленно возблагодарил Господа за то, что Бет навела в замке образцовый порядок, и порадовался тому, что она наденет все меховые вещи, которые у него имеются. Сам он был одет просто, но дорого: синий парчовый камзол поверх красной, сшитой по фигуре блузы и высокие кожаные сапоги. Он терпеть не мог никаких шляп, а потому встречал гостя с непокрытой головой.

— Добрый вечер, Джон. Надеюсь, добрались без приключений?

— Да. И погода не подгадила. — Брюс окинул взглядом двор. — А ты, как я поглажу, за эти пять лет очень многое изменил в замке в лучшую сторону.

Пока они шли по направлению к замку, Брюс ничего не упустил из виду: ни стен с бойницами, ни конюшни, ни церкви, ни мастерских. Дункан довольно ухмыльнулся: катапульты, мечущие зажигательные бомбы на корабли противника, приспособления, позволяющие выливать кипящую смолу на головы врагов, и прочие средства обороны он так надежно спрятал за стенами замка, что об их существовании невозможно было догадаться.

В самом замке Дункан вновь испытал прилив гордости, заметив реакцию Брюса на преображенный стараниями Бет зал. Казалось, гость был искренне поражен. Да и сам Дункан не мог не признать, что просторный зал выглядит великолепно, именно так, как должен выглядеть дом богатого человека: повсюду горящие свечи, на стенах гобелены, в вазах море цветов. На столах у каждого места — плетеная подставка из камыша, на которой стоит поднос, двузубчатая вилка и аккуратно сложенная салфетка. Такое впечатление, будто стая лебедей приземлилась на семьдесят крошечных прудов. Главный стол весь заставлен букетами цветов и цветной столовой посудой, которую он привез из Италии. В замке даже пахло богатством — запах свежести, проникавший сквозь открытые окна, смешивался с восхитительным ароматом пчелиного воска, цветов и жарящегося мяса.

В этот момент в зал вошла Бет. Летящей и в то же время уверенной походкой, которой Дункан прежде у нее не замечал, она направилась к ним, и у него сердце замерло в груди. Она не только преобразила зал до неузнаваемости, но и преобразилась сама.

Только когда Бет присела перед ним в глубоком реверансе, Дункан спохватился.

— Добрый вечер, муж мой, — проговорила Бет.

— Добрый вечер, миледи. — Проглотив комок в горле, он взглянул в ее глаза, смотревшие на него с незнакомым выражением, а затем, с трудом обретя дар речи, произнес: — Сэр Джон, разрешите представить вам мою жену, Бет… То есть леди Катрин Макдугал.

Джон склонился над протянутой ему тонкой рукой.

— Миледи, счастлив познакомиться с вами. — Он задержал руку Бет в своей дольше, чем, по мнению Дункана, позволяли правила приличия.

Дункан предостерегающе кашлянул, в то время как Бет, явно польщенная реакцией гостя, воскликнула:

— Прощу к столу, милорды!

Оставив своих вассалов общаться друг с другом, Дункан и Брюс последовали за Бет к стоявшему у камина столу, на котором их ждали-изысканные лакомства: свежий хлеб, рыба и сыр. Дункана поразили бронзовые и серебряные кубки, которые он привез в качестве военных трофеев из Персии — они были наполнены медом и ярко сверкали, так как были начищены до зеркального блеска.

Когда лэрды сели за стол, Бет проговорила:

— Ужин будет подан через час, когда я позвоню в колокольчик. А теперь прошу меня простить. — Она присела в реверансе и тут же удалилась скользящей походкой.

Джон не отрывал от нее взгляда до тех пор, пока она не исчезла из виду, после чего заметил:

— Твоя жена… Я не понимаю, что она говорит, Макдугал. Должно быть, старею, вот и не успеваю следить за ее речью.

Дункан, который тоже как зачарованный.смотрел на изящную фигуру жены, нехотя повернулся к гостю:

— Да нет, старость тут ни при чем. Просто там, откуда она приехала, в Йорке, все так быстро и странно говорят.

Взяв со стола кубок, предназначенный для Дункана, Брюс проговорил:

— Хорошо, что у тебя есть способность к языкам, Макдугал, иначе пришлось бы тебе разговаривать с ней жестами, как глухонемому. — Он сделал глоток.

Дункан недовольно поморщился. Ни к чему было Брюсу менять кубки. Если бы он хотел убить этого негодяя, он бы сделал это как мужчина — в честном поединке на шпагах.

Взяв кубок Брюса, который был намного красивее того, что Бет поставила перед его тарелкой, Дункан пробормотал:

— Тебе и самому неведомо, насколько ты прав.

Всю прошедшую неделю его жена разговаривала с ним жестами, выказывая тем самым свое неудовольствие.

Некоторые из них вызывали его смех. Особенно ему понравилось, когда она потрясла кулаком в воздухе и одновременно хлопнула себя по руке. Точно так же делали древние римляне. А как эта женщина закатывала глаза! Она могла всю жизнь прожить, не говоря ни слова, и ее бы прекрасно поняли. И в то же время Дункан скучал по ее мелодичному голосу и по ее теплу, особенно ранним утром, когда лежал, снедаемый беспокойными думами — о ней, о Брюсе и о том, сумеет ли он вновь взяться за оружие. В отличие от Айзека Дункан не был уверен, что к тому времени, когда начнется рыцарский турнир, у него заживет плечо.

Жуя бутерброд с сыром, Брюс проговорил:

— Мои люди очень обеспокоены предстоящим турниром. Ты возьмешь с собой много воинов?

— Достаточно, — кратко отозвался Дункан.

На самом деле у него было всего три палатки. Многие из его клана испытают горькое разочарование, узнав о том, что их не возьмут на турнир: люди обожали подобные состязания и сопровождавшую их ярмарку и всегда с нетерпением их ждали. Хотя, может быть, если ему удастся продать часть коров, он сумеет как-то выкрутиться.

— Что-то ты сегодня чересчур задумчив, Макдугал, — прищурившись, заметил Брюс.

— Просто подумал о том, что моя жена приготовила для того, чтобы нас развлечь.

— Ну, об этом мы узнаем только в последний момент. Женщины — существа непредсказуемые.

— Ты абсолютно прав.

Еще раз откусив от бутерброда, Брюс хмыкнул:

— Гм… Похоже, тебе очень нравится твоя жена. Дункан ответил не сразу:

— Временами она бывает немного странной, но я не могу отрицать, что она добрая и умная.

Вот только лучше бы она поменьше говорила о своем Йорке и привидениях, подумал он, и благосклонно отнеслась к его попыткам помириться с ней. Пока ни одна из них не увенчалась успехом. Еще сегодня утром он отнес к ней в спальню очаровательную пятнистую морскую звезду, но Бет ни словом о ней не обмолвилась, хотя, чтобы раздобыть ее, ему пришлось спускаться в море с высоченной отвесной скалы. Правда, она надела на шею ключ, издала радостный возглас при виде лимонного дерева, а несколько минут назад даже улыбнулась. Похоже, это означает, что дело все-таки сдвинулось с мертвой точки.

Отведав копченой рыбы, Брюс проговорил:

— А ты уже подумал над тем, как будет проходить состязание, Макдугал?

— Да, — ответил Дункан, и они принялись обсуждать всевозможные вопросы проведения рыцарского турнира.

Вскоре Дункан с удивлением заметил около их стола Флору. Неужели Бет попросила ее поухаживать за ними? Очень странно.

Флора принялась хлопотать, пытаясь угодить мужчинам, однако Брюс совершенно не обращал внимания на роскошную красотку. Еще более странно.

Прежде чем они успели обсудить основные пункты турнира и самый главный — кому доверить вручение призов, прозвенел колокольчик, и зал начал наполняться людьми. Затем появилась и Бет и, подведя их к главному столу, усадила Брюса справа от Дункана, а сама села слева.

Дункан усмехнулся, глядя, с каким изумлением его недруг осматривает стоящие перед ним предметы сервировки. В самом деле есть чему удивляться.

Как только все заняли свои места, Бет хлопнула в ладоши, и в зал одна за другой начали входить женщины с блюдами в руках. Они поставили блюда на столы, и пир начался. Ароматная оленина, истекающий соком жареный кабан с репой, моллюски в горячем бульоне, филе трески и горячий картофель в нежном кремовом соусе, приправленный розмарином, поглощались в огромных количествах.

Когда Дункану показалось, что он сейчас лопнет, в зал вошли дюжина женщин с подносами, уставленными тарелками с хлебным пудингом, политым густым соусом из виски и сливок.

Бет потянулась к своему кубку с вином, и Дункан, отбросив всякую осторожность, схватил ее за руку, прежде чем она успела ее отдернуть. Он помирится с ней во что бы то ни стало, чего бы это ему ни стоило. Поднеся ее руку к губам, он тихо, так чтобы только Бет могла его слышать, прошептал:

— Моя дорогая жена. Я никогда в жизни и нигде так вкусно не ел: ни в Италии, ни за столом у Олбани. — Перевернув ее руку ладонью вверх, он поцеловал запястье. — Просто не знаю, что бы я без тебя делал, леди Катрин.

Глава 18

Сердце Бет исступленно застучало в груди. Глядя на Дункана широко раскрытыми глазами, она прошептала:

— Повтори, муж мой, прошу тебя.

Озорно сверкнув глазами, Дункан поцеловал ее пальцы и произнес:

— По выражению твоего лица я вижу, что ты меня прекрасно слышала.

Бет затрепетала: наконец-то он понял! Отодвинув от стола стул, Дункан проговорил:

— Пойдем, моя драгоценная женушка, мы должны поговорить с тобой… наедине.

Чувствуя, что кровь прилила к щекам, Бет обвела глазами зал:

— А как же наши гости? Не можем же мы…"

Она перевела взгляд с музыкантов, готовившихся услаждать слух присутствующих своей игрой, на многочисленных гостей и почему-то остановила его на Флоре, которая сидела в середине второго ряда.

Внезапно Бет нахмурилась, заметив, что красавица держится обеими руками за горло. Обычно гладкое и белое, как фарфор, личико Флоры сделалось бордово-красным; полными ужаса глазами она смотрела прямо перед собой.

Черт подери! Недоумевая, почему эта особа не могла задохнуться где-нибудь в безлюдном месте, Бет вскочила, вырвала свою руку из руки Дункана и, не обращая внимания на его изумленный возглас, помчалась к Флоре.

Пока она протискивалась между рядами, мужчина, сидевший слева от Флоры, похоже, догадался, что с его соседкой по столу происходит что-то неладное, и принялся бить ее по спине. Безуспешно. Бет, успевшая добежать до стола, где сидела Флора, оттолкнула его в сторону и встала за ее спиной.

Чувствуя, как кровь стучит в висках, она сжала руки в один большой кулак и с силой стукнула несчастную пониже солнечного сплетения. В туже секунду изо рта Красотки вылетел большой кусок мяса и, перелетев через стол, шлепнулся на пол.

Услышав, как Флора выдохнула, Бет облегченно вздохнула.

— Вы о'кей? Гм… Надеюсь, вам лучше? — спросила она. Флора, на глазах которой выступили слезы, а цвет лица постепенно возвращался к нормальному, кивнула.

— Вот и хорошо. — Бет приложила к ее губам кубок. — А теперь сделайте маленький глоток.

Когда Флора послушно отхлебнула из кубка и без всякого труда проглотила, Бет потрепала ее по плечу, а про себя подумала:

«О Боже, ну почему я постоянно должна кого-то спасать? Может быть, пора дать мне передышку?»

Красотка Флора была третьей, кому она не позволила задохнуться за последний год. Да уж, на той службе, которая была у нее, поневоле всему научишься.

Бет подняла голову: Дункан с Брюсом стояли плечом к плечу и с изумлением смотрели на нее. Затем Брюс нахмурил брови, а в синих со стальным блеском глазах Дункана появилось то ли удивление, то ли одобрение. Впрочем, это не важно. Он получил назад свою любовницу и должен поблагодарить за это жену, а она имеет право выпить кубок вина или два. А может быть, и три.

Дункан оставался стоять до тех пор, пока Бет не опустилась на свой стул. В это время Брюс прошептал ему на ухо:

— А ты не преувеличивал, Макдугал, говоря, что твоя жена изобретательна.

Дункан кивнул и, взяв со стола бутыль с вином, молча наполнил кубок Бет. Он все еще никак не мог прийти в себя от увиденного. Какая же все-таки его жена молодец! И реакция у нее мгновенная, к счастью для Флоры. Дункану уже доводилось видеть, как один человек при точно таких же обстоятельствах погиб от удушья.

— Возьми, детка, тебе сейчас это необходимо, — проговорил он, протягивая ей кубок.

— Спасибо.

Подошедшая в этот момент Рейчел стиснула ее плечо:

— Mon ami! Я и не поняла, что случилось, пока не увидела, как мясо летит по воздуху. — Похоже к Флоре уже вернулось привычное самообладание. — Вы должны enseigner — demonstrer — о Господи! — Она раздраженно всплеснула руками.

— Слово, которое ты ищешь, «научить», дорогая, — проговорил Айзек, подходя, и, улыбнувшись Бет, продолжал: — Вы просто молодец, миледи. — Он повернулся к жене. — Пойдем, дорогая, дадим нашей госпоже спокойно поесть. Ты можешь поговорить с ней позже. — Поклонившись Бет, Айзек взял Рейчел за руку и повел ее прочь.

В этот момент Ангус, оторвавшись наконец от подноса с едой и удовлетворенно рыгнув, удивленно спросил:

— Что случилось? Я что-то пропустил?

Внезапно Бет расхохоталась. Смех становился все громче и громче, в нем уже стали проскальзывать истерические нотки.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Дункан, пристально глядя на жену.

— Все в порядке, — с трудом выдавила она из себя и, пытаясь сдержать слезы, сделала ему знак сесть. — Попроси музыкантов, чтобы начали играть. — Переведя взгляд на Ангуса, Бет вновь залилась смехом. Затем к ней присоединился Брюс.

Покачав головой, Дункан отошел от стола, чтобы выполнить просьбу Бет, и вскоре комнату наполнили чарующие звуки флейты и мандолины.

Выпив еще два кубка вина, Бет начала напевать и пристукивать ногой.

— Похоже, твоя жена уже готова пуститься в пляс, — заметил Брюс, наклоняясь к Дункану.

Бет удивленно взглянула на него:

— Мы можем потанцевать, Дункан? Правда?

Дункан ухмыльнулся. Право, его женушка, которая определенно выглядела сегодня очаровательно, слегка навеселе. Вот бы остаться с ней сейчас наедине. Но ничего, успеется, вечер только начался.

— Почему бы нет? — ответил он и подозвал девушку, убирающую со стола.

— Пожалуйста, передай, что я приказал освободить место для танцев. — Когда она поспешила выполнить его распоряжение, Дункан крикнул вдогонку: — Да скажи Шону, что нам потребуется его волынка!

Глядя, как Бет и Дункан кружатся по залу под оглушающие звуки музыки, Айзек прошептал жене по-французски:

— Как ты думаешь, любовь моя, она в здравом уме или все-таки нет?

— Не могу сказать наверняка, дорогой, но, по-моему, она нормальнее нас с тобой. — Понаблюдав несколько секунд за танцующей парой, Рейчел добавила: — Насколько мне известно, бывает, что по воле Всевышнего душа умершего вселяется в другого человека, ведь так?

Айзек кивнул — он тоже слышал о переселении душ.

Рейчел задумчиво покачала головой:

— Наверное, это объясняет, почему Бет так не похожа на всех нас. — Она усмехнулась. — Ты знаешь, а ведь она влюблена в него.

— А Дункан — в нее, хотя пока еще об этом не догадывается. Если Бет его скоро не простит, он нас всех с ума сведет.

Рейчел нахмурилась:

— Он заслуживает наказания.

— Он — да, а мы? — Айзек взял жену за руку. — По мере того как наш лэрд восстанавливается после болезни, он муштрует людей до изнеможения, без конца ворчит и по-прежнему преисполнен нездоровой ненависти к возможному врагу. — Айзек кивнул на Брюса, который в этот момент танцевал с леди Флорой.

— Мы мало что можем сделать для того, чтобы помочь нашему Дункану решить все проблемы, муж мой.

Айзек внимательно взглянул на Флору Кемпбелл.

— Ты правильно делаешь, что не подпускаешь Флору к леди Бет.

Рейчел фыркнула:

— Эта ведьма не представляет, какой опасности подвергается, предпринимая бесконечные попытки поговорить с госпожой. Видел бы ты выражение лица Бет, когда я сказала ей, что Флора будет присутствовать на сегодняшнем вечере. У нашей госпожи много достоинств, и она многое умеет, но только не скрывать свои истинные чувства.

— Возможно, ты сумеешь решить проблемы всех. Рейчел изумленно взглянула на мужа:

— И как я это сделаю?

— Дункан узнал, что Флора встречается с человеком из клана Брюса в Обане. Он попросил, чтобы ты не спускала с нее глаз и следила за ней всякий раз, когда она уходит из замка. Если она опять встретится с этим мужчиной и ты это увидишь, у Дункана появится повод выставить ее из Блэкстоуна и заставить вернуться в замок Дунстаффнейдж — так он избавится от нее и в то же время не будет опасаться мести Кемпбеллов. Они еще спасибо ему скажут за то, что он не наказал ее за предательство.

— Все это хорошо, но кто позаботится о нашем сыне, пока я буду хвостом ходить за этой особой?

— Я, любовь моя. — Рейчел недоверчиво взглянула на мужа, и Айзек покаянно прошептал: — Знаю, в последнее время я не слишком много внимания уделял вам обоим, но если ты это сделаешь, обещаю начать готовить Якоба к Бар-Мицве [23]. — Он застенчиво улыбнулся, помня, что жена уже несколько месяцев просила его об этом.

Рейчел облегченно вздохнула:

— Как пожелаешь. Но тебе придется хорошенько присматривать за Якобом — мальчишка вбил себе в голову, что станет рыцарем, и я слишком часто застаю его со шпагой в руке.

Хотя Айзек не имел ничего против того, чтобы Якоб овладевал рыцарским искусством, он покорно кивнул, после чего вновь обратил свое внимание на присутствующих в зале. В этот момент он заметил, что Флора, раскрасневшаяся, с сияющими глазами отходит от Брюса, и нахмурился:

— Интересно, что это она задумала?

Глава 19

Когда Бет, прерывисто дыша и смеясь, прильнула к нему всем телом, Дункан мысленно поблагодарил человека, который изобрел вино. Жена настолько утратила бдительность, что, похоже, не прочь выслушать его жалкие извинения и неуклюжие комплименты. А сейчас она даже ему улыбается.

— Хочешь еще вина, миледи?

— Нет, муж мой, воды.

— Ну что ты! Сейчас ночь, а воду обычно пьют днем. Бет рассмеялась и направилась к своему месту, в то время как остальные продолжали танцевать рил [24].

— Ты пытаешься напоить меня, милорд?

— Я? — деланно изумился Дункан, хотя именно этого он и добивался.

— Не смотри на меня взглядом невинного младенца. Я все еще на тебя сержусь.

Пододвинув Бет стул, Дункан поцеловал ее в висок и прошептал:

— Да, я знаю. Но ведь лишь страх за тебя заставил меня действовать подобно лютому зверю, верно?

— Да. — Чувствуя, что у нее горят щеки, Бет сняла накидку и принялась обмахивать лицо и грудь руками.

Дункан бросил взгляд на ложбинку между ее грудей, и ему настолько явственно вспомнилась единственная ночь, которую они провели вместе, что он стиснул зубы, чтобы не застонать. Опасаясь, что сойдет с ума, если сегодня же не сделает Бет своей, он прошептал:

— Детка, здесь слишком жарко. — Он взял ее за руку. — Пойдем подышим свежим воздухом.

— А как же гости?

Дункан оглядел зал, медленно водя по ладони Бет большим пальцем. Брюс и его люди были заняты женщинами и выпивкой. Айзек о чем-то разговаривал с Флорой. Перехватив взгляд Ангуса, Дункан скосил глаза сначала на Бет, потом на дверь. Ангус незаметно кивнул и так же незаметно усмехнулся.

Зная, что Ангус и еще десять человек абсолютно трезвы, поскольку ничего не пили, Дункан шепотом пояснил:

— Им всем не до нас, миледи. Пойдем. — Он помог Бет подняться и вывел ее во двор.

Воздух вокруг них словно замер. Обычно в это время суток так и бывало, но Дункан знал, что очень скоро подует свежий ветер с моря, способствующий хорошему сну, особенно если человек ляжет в собственной кровати.

Осмотрев двор и не заметив ни души, Дункан словно бы ненароком увлек Бет к сараю с сеном.

— Ты сегодня такая красивая, — проговорил он.

— Я? Красивая? — фыркнула Бет. — Верно говорят…

— Что говорят?

— Что чем ближе время закрытия, тем очаровательнее становятся женщины.

— Я тебя не совсем понимаю… — Дункан обнял ее рукой за талию.

— А этого и не требуется. — Остановившись, Бет повернулась к нему лицом: — Как тебе сегодня Флора?

Вот как! Значит, несмотря на все его усилия, она никак не может выбросить Флору из головы.

Ласково проведя пальцем по щеке Бет, Дункан ответил:

— Она как наперстянка [25], Бет. На нее приятно смотреть, но принимать ее, даже в маленьких дозах, очень опасно.

— А… — Бет отвернулась. Дункан схватил ее за руку:

— Ты знаешь, что делает наперстянка?

— Нет, но я догадываюсь, что Флора в постели наверняка творит чудеса.

Повернув ее к себе лицом, Дункан прижал Бет к своей груди и с жаром проговорил:

— Мне об этом ничего не известно, потому что я никогда не спал с этой женщиной и не стану спать. Я поклялся тебе в верности и сдержу свое слово. — Он осторожно провел большим пальцем по нижней губе Бет, наслаждаясь ее мягкостью. — Лучше тебя никого нет. Я даже не смел надеяться, что у меня будет такая жена.

Бет пристально взглянула на него и почувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы.

— По правде говоря, Дункан, мне очень хочется тебе поверить, но я по опыту знаю: делать этого не следует. Ты же не поверил мне, когда я рассказала тебе, кто я и откуда.

Дункан сокрушенно вздохнул. Бет абсолютно права. Если она говорит правду и действительно перенеслась сюда из двадцать первого века, значит, он должен был жениться не на ней, а на одной из женщин, которых обнаружил в карете мертвыми. Олбани об этом пока знать незачем, однако подтверждением ее слов служили и умение плавать, и быстрая реакция, когда она спасла Флору, в то время как все окружающие растерялись, и ее отношение к Блэкстоуну, и все ее несколько странное поведение. Кроме того, она знала о его дневнике, могла перечислить все те события, которые случились в его жизни и о которых он написал; в то же время она не знала латыни и не умела читать на этом языке.

— Детка, чтобы тебе поверить, требуется огромное воображение.

Бет кивнула:

— А что, если ты тоже призовешь на помощь все свое воображение?

Задумавшись, Бет медленно провела руками по его груди и наконец, подняв голову, взглянула ему в глаза.

— Дункан, я хочу тебе верить. Ужасно хочу. Просто пока не знаю, смогу ли.

— О детка! — прошептал Дункан. Бет хочет, чтобы он завоевал ее доверие, и это вполне справедливо, учитывая весь ее предыдущий опыт и то, как он с ней обошелся.

Тут же решив, что станет первым шагом на пути к этому, он ласково спросил:

— Можно мне тебя поцеловать, детка?

Не отводя взгляда от его серебристого воротника, Бет кивнула:

— Тогда пойдем.

Он увлек ее в глубину сарая и сразу заключил в объятия. Бет не выказала никакого сопротивления, и это его несказанно обрадовало.

Вдыхая сладкий запах сена, Дункан запрокинул ей голову и прильнул к ее губам. К его удивлению, Бет ответила на его поцелуй, а когда он усилил натиск, она приоткрыла губы, и его язык медленно скользнул во влажную, пахнущую вином мякоть ее рта.

Сердце Дункана запело от радости: она хочет его, хочет, несмотря ни на что.

Он прислонил Бет спиной к стойке сарая, прижался к ее животу восставшим жезлом, и — о чудо! — Бет застонала и зарылась руками в его волосы.

Дункан понял: больше она его не оттолкнет.

Когда руки его скользнули вверх по ее телу и, добравшись до груди, медленно погладили левую грудь, он почувствовал, как исступленно бьется сердце Бет.

Инстинкт самосохранения шепнул ей: «Постой, не делай глупостей», как только большой палец начал теребить упругий сосок. Но, Боже, как же Бет по нему соскучилась!

Дункан сжал ее ягодицы, рывком притянул ее к себе, и Бет почувствовала, насколько он возбужден. Поцелуй становился все жарче, и у нее подкосились колени. Дункан медленно провел своим набухшим членом вниз и вверх по ее животу, и Бет застонала.

Пока она пыталась взять себя в руки, губы Дункана оторвались от ее губ и начали спускаться вниз по шее, потом еще ниже, пока наконец не коснулись высокой груди.

— Какая же ты вкусная, Бет, — прошептал Дункан. Не успела Бет и глазом моргнуть, как он расшнуровал платье, и ее груди забелели в лунном свете.

Он коснулся языком упругого соска, потом осторожно взял его в рот и принялся сосать с явным наслаждением. Бет не возражала: по ее телу вдруг разлилось блаженное тепло, а в животе возникло сладостное ноющее ощущение, и она глухо застонала. Она застонала еще раз, когда Дункан обратил свое внимание на другую грудь, оставив уже обласканную охлаждаться под легким ветерком, проникавшим в сарай. О Господи, как же ей хорошо, подумала Бет, упиваясь дивными ощущениями.

Наконец он оторвался от ее груди, и его язык заскользил по ребрам. «Не нужно», — хотела запротестовать Бет, но не успела: к ее удивлению, Дункан опустился перед ней на колени.

— О Боже, что ты делаешь? — Она запрокинула ему голову и заглянула в глаза — они сияли, словно серебро.

— Ш-ш, миледи, — прошептал Дункан. — Я должен искупить свою вину, так не лишай меня этой возможности.

Руки его осторожно скользнули с бедер Бет вниз и, добравшись до лодыжек, забрались под юбку и начали подниматься вверх по икрам, потом все выше и выше, пока не остановились на бедрах. Не сводя с нее глаз, Дункан принялся медленно их поглаживать.

— Какая у тебя бархатистая кожа, миледи, — проговорил он, запечатлев на ее бедрах нежный поцелуй. — Как шелк.

Бет прижалась спиной к стойке сарая и, чувствуя, что долго так не выдержит, уперлась руками ему в плечи.

Разумеется, ей не следовало позволять Дункану подобные вольности — она должна держать его на расстоянии и заставить на коленях вымолить прощение… На Бет ничего не могла с собой поделать. Прикосновения Дункана были настолько приятными, а ласки такими упоительными, что у нее голова шла кругом. И потом, она ведь любит его, любит, несмотря на его взрывной характер. К тому же он извинился перед ней, и он ее муж — так как же она может его оттолкнуть…

Широкие заскорузлые ладони Дункана сжали ее ягодицы, в то время как губы исподволь подбирались к тому месту, где соединялись ноги.

Почувствовав, как горячее дыхание коснулось завитков волос, Бет так и ахнула. Здравый смысл по-прежнему взывал к ней: «Хватит! Останови его! Ведь в любую минуту сюда может кто-нибудь войти» — но она не хотела, чтобы он останавливался, надеясь, что впереди ее ждут еще не изведанные, новые ощущения и они наверняка будут необыкновенно приятными.

Поцеловав Бет в то место, где соединялись ноги, Дункан почувствовал, что она вздрогнула всем телом, и, подняв голову, взглянул на нее. Похоже, ей приятны его ласки.

Прижав плечами ее колени, чтобы они, не дай Бог, не подкосились, Дункан раздвинул упругие завитки волос, коснулся языком заветного местечка и услышал, как Бет сдавленно застонала. Он поднял голову: Бет стояла, до боли прикусив нижнюю губу. Итак, она не возражает против способа извинения, который он избрал. Отлично!

Он принялся ласкать ее языком. Стоны Бет становились все громче, все сладострастнее, а когда язык Дункана скользнул внутрь, она вцепилась ему в плечи и задрожала всем телом.

Она хочет его, определенно хочет, но Дункан не собирался пока удовлетворять ее желание до конца. Пусть немного помучается, как мучился он все последние шесть ночей, дрожа от страсти, мечтая лишь об одном: сделать Бет своею.

Когда наконец Бет тихонько прошептала его имя, Дункан оторвался от нее и поднял голову: она смотрела на него затуманенными глазами.

— Ты хочешь меня, миледи? — спросил он.

Облизнув губы, Бет с трудом кивнула, и Дункан поднялся. Крепко прижав ее к себе, он впился в ее губы страстным поцелуем, после чего подхватил Бет на руки и почти не ощутил ее веса — настолько она была легкая.

Слегка попятившись, почувствовав ногами сено, он сел, и тогда обхватив его обеими руками за шею, Бет с не меньшим жаром ответила на его поцелуй и зарылась руками в его волосы. Дункан лихорадочным движением отодвинул в сторону мешавший килт, чтобы Бет смогла обхватить его ногами.

Как только она уселась на него верхом, он прервал страстный поцелуй и прошептал:

— Ну же, миледи…

И в ту же секунду он почувствовал, что уже входит в сладостную влажность. С губ его сорвался тихий стон, и Бет тоже глухо застонала. На сей раз она сама прильнула к его губам и, обхватив руками его лицо, принялась медленно приподниматься и опускаться. Еще никогда за всю свою тридцатилетнюю жизнь Дункан не видел, чтобы женщина с такой готовностью отвечала на его ласки.

Ощущая легкий ветерок, коснувшийся ее упругих сосков, Бет принялась медленно двигаться. Открыв глаза, она увидела, что Дункан лег на спину. Его искаженное страстью лицо покрылось потом, серо-голубые глаза уставились на ее качающиеся груди. Желая посмотреть, как он отреагирует, Бет легонько затеребила сосок, точно так же, как совсем недавно делал Дункан. Глаза его вспыхнули огнем, он прерывисто застонал и накрыл ее руку своей рукой.

Больше Бет не смогла выдерживать этой сладостной пытки. Внутри у нее разлилась горячая волна, и, содрогнувшись в экстазе, она рухнула Дункану на грудь.

Вне себя от желания, Дункан сжал обеими руками ее бедра и с силой вонзился в нее раз, другой, третий, а затем, громко вскрикнув, последовал ее примеру.

Несколько секунд спустя, когда его охватила блаженная истома, он обнял Бет, прижал ее к себе и стал вслушиваться в ее ровное дыхание. Как же им хорошо друг с другом, с улыбкой подумал он.

Пока Дункан лежал, постепенно приходя в себя и удивляясь тому, что ему для этого требуется столь много времени, его вдруг поразила страшная мысль. Что же он наделал! В порыве страсти он не успел вовремя выйти из" нее.

— Бет?

Оторвав голову от его груди, она улыбнулась:

— Да, милорд?

— Ты когда-нибудь ударялась головой?

Он вовсе не собирался задавать ей этот вопрос и сам не понимал, почему спрашивает об этом, но тем не менее…

— Не помню, а что? — проговорила Бет, приподнявшись на локте.

О Господи! Только бы она не забеременела! Впрочем, не многие женщины беременеют с первого раза. Например, его мать. Клянясь, что если на этот раз пронесет, то впредь он будет осторожнее, Дункан вздохнул:

— Ничего, так.

Погладив его по поросшей курчавыми волосами груди, Бет прошептала:

— Все прошло просто великолепно.

— Это точно, — улыбнулся он. — Учитывая то, как ты стонала и выкрикивала мое имя…

— Да ну тебя! — Упершись руками в его грудь, Бет попыталась сесть, но Дункан оказался проворнее.

Опрокинув Бет на спину, он вновь устроился у нее между ног.

— Не обижайся, моя хорошая, я просто тебя дразню. — Он нежно ее поцеловал. — Ты даже представить не можешь, как мне было хорошо.

— Мне тоже.

Дункан довольно хмыкнул.

— Я могу рассчитывать на подобное извинение, когда мы в следующий раз поссоримся? — спросила Бет.

Проведя пальцем по ее припухшим губам, Дункан покачал головой:

— Нам вовсе не обязательно ссориться для того, чтобы заниматься любовью. Ты можешь… — он не спеша поцеловал ее, наслаждаясь сладостью ее губ, — вновь пригласить меня в свою спальню.

— Вот как? — Бет пристально взглянула ему в глаза. — Тебе хочется поспать в теплой постельке?

— Вовсе нет! Я мог бы до конца дней своих спать на сене, только бы ты согласилась быть со мной рядом.

Она обхватила его лицо руками. Казалось, взгляд ее стремился проникнуть в его душу.

— Дункан, выскажись яснее.

— Хорошо. Я не хочу больше с тобой ссориться, не хочу проводить все дни, терзаясь сомнениями, простишь ты меня или нет. — Дункан взял ее за плечи. — И мне не нравится, когда Брюс целует твою руку. — Он нахмурился. — Определенно не нравится.

— Только Брюс? А другие мужчины?

— Не шути этим, миледи. — Дункан откинулся на спину, увлекая Бет за собой. — Ты моя, только моя, и я буду твоим рабом до тех пор, пока смерть не разлучит нас. — Он убрал волосы с ее лба. — Ты хорошо меня поняла?

— Да, муж мой. Но и ты запомни: то, что позволено гусям, позволено и пастуху. — Дункан непонимающе нахмурился, и Бет пояснила, барабаня пальцами по его груди: — Я не потерплю, чтобы ты заглядывался… я уж не говорю о большем… на других женщин.

Дункан улыбнулся, польщенный ее ревнивым тоном. Глядя в ее обеспокоенное лицо, он решил, что с сегодняшнего дня и впредь будет предельно осторожен и не станет в присутствии Бет смотреть на хорошеньких девушек.

— Договорились.

И тут Бет вздохнула с таким облегчением, что у него замерло сердце. Неужели она и в самом деле думает, что он может увлечься кем-то, после того как познал такую радость обладания ею? Но это же просто глупо.

В этот момент из открытых окон замка раздался громкий смех, эхом пронесшийся по двору.

— Что ж, раз обо всем договорились, нам пора возвращаться. — Дункан поцеловал кончики пальцев Бет и, бросив взгляд на ее растрепанную голову, заметил: — Боюсь, если мы вернемся в таком виде, в каком пребываем сейчас, все в зале поймут, чем мы занимались. — Ухмыльнувшись, он вытащил из ее распущенных волос длинную соломинку.

Бет машинально подняла руки к голове.

— Вот черт!

— Совершенно верно.

Поднявшись, Дункан помог Бет встать и отряхнулся. Сено так и полетело из его одежды. Бет же оказалось достаточно лишь поправить платье.

— Мне больше нравится, когда у тебя распущенные волосы, миледи. — Он встряхнул ее головной убор.

— Мне тоже. Но если я буду ходить с непокрытой головой, разговоров не оберешься. — Разделив густые волосы на две части, Бет заплела одну из них в косу и протянула руку за сеткой, которую Дункан неохотно протянул ей.

Закончив туалет, Бет спросила:

— Ну как, я достойно выгляжу?

— Как всегда, — ответил Дункан и поцеловал ее в кончик носа.

В ярко освещенном холле Дункан снял соломинку с головного убора Бет, бросил ее на пол и только тогда заметил все понимающий взгляд Рейчел. Он подмигнул ей поверх головы жены. Легкая улыбка тронула губы Рейчел, но уже в следующую секунду исчезла, и она указала глазами на противоположный конец зала, где Дункан увидел Ангуса, Шона и Тома — они сошлись лицом к лицу с тремя людьми Брюса с таким воинственным видом, что нетрудно было догадаться: еще секунда, и начнется драка.

— Черт! — воскликнул он.

Бет, все еще находясь под впечатлением только что пережитой бурной страсти, прошептала:

— О чем ты, милый?

Однако, проследив за его взглядом, она испуганно ахнула:

— О Господи!

— Оставайся здесь, миледи, а я пойду узнаю, что произошло, — распорядился Дункан.

Он скосил глаза на Брюса, которому, казалось, было абсолютно наплевать на то, что сейчас в зале начнется драка.

Бет тоже взглянула на Брюса. Почему, черт подери, он восседает за столом, невозмутимый, словно Будда, в то время как половина его людей готовы разнести все в зале в клочья?

Потом она отыскала взглядом Флору — та стояла, прислонившись к стене, неподалеку от разъяренных мужчин. Может быть, эта особа вздумала с кем-то пофлиртовать и тем самым вызвала гнев мужчин? На лице красотки Бет увидела такое негодование, что сочла свое предположение вполне вероятным. Черт бы побрал наглую стерву!

Бет в своей жизни довелось видеть множество драк, особенно когда она работала в баре. Неприглядное зрелище. Прикусив губу, она обвела глазами зал и остановила взгляд на мужчинах, к которым направлялся Дункан.

В этот момент еще несколько человек вскочили на ноги: вид у них был крайне возбужденный. Бет взглянула на Брюса. Тот самодовольно ухмылялся.

Так вот оно что! Этот подонок дожидается, когда дело дойдет до рукопашной!

Представив себе, что весь ее тяжелый труд пойдет насмарку, Бет схватила пустую кружку и, наплевав на то, с одобрением отнесется к ее действиям Дункан или нет, несколько раз с силой стукнула ею по столу, решив во что бы то ни стало разрядить ситуацию, пока мужчины обоих кланов не поубивали друг друга.

Внезапно в зале воцарилась мертвая тишина. Стараясь, чтобы голос ее прозвучал как можно громче, Бет крикнула:

— Всем слушать меня!

Когда присутствующие в зале недоуменно воззрились на нее, пытаясь понять, что она задумала, Бет медленно и с чувством, насколько позволяли ее актерские способности, продекламировала:

— Раз в тоскливый час полночный я искал основы прочной…

Ссутулившись, как старая карга, она пошла по центральному проходу, маня за собой всех желающих.

— …Для своих мечтаний — в дебрях теософского труда… Бет заметила, как глаза Кари вспыхнули — похоже, она сообразила, что задумала ее госпожа, и громко воскликнула:

— Слушайте! Наша госпожа рассказывает балладу трубадура.

Бет медленно повернулась, и голос ее понизился до драматического шепота:

Истомлен пустой работой, я поник,

Сморен дремотой,

Вдруг негромко стукнул кто-то.

Словно стукнул в дверь…

Да, да!

Бет постучала по ближайшему столу.

Видя, что почти все представители обоих кланов смотрят на нее широко раскрытыми глазами, она облегченно вздохнула. Однако еще слишком многие разрывались между желанием послушать балладу и ввязаться в драку, поэтому Бет вновь сделала знак следовать за ней.

«Верно, гость, — пробормотала я. —

Гость стучится в дверь…

Да, да!

Гость пожаловал сюда».

К ее облегчению, еще несколько человек отошли от Дункана и последовали за ней в дальний конец зала.

Помню я ту ночь доныне,

Ночь январской мглы и стыни,

Тлели головни в камине, вспыхивая иногда…

Наконец, когда Бет остановилась посередине зала и, чувствуя на себе восхищенные взгляды, мысленно извинилась перед Эдгаром По за то, что несколько изменила «Ворона», желая, чтобы ее лучше поняли.

Я с томленьем ждал рассвета; в книгах не было ответа,

Чем тоска поможет эта той, ушедшей навсегда,

Что звалась Ленор,

Теперь же, в сонме призрачном, она —

Безымянная звезда.

Внезапно Бет услышала восторженный шепот. От всей души надеясь, что ей удалось завоевать внимание присутствующих сказкой о потерянной любви, она взглянула в ту сторону, куда направился Дункан, и увидела, что его нет. Зато жаждущие подраться наконец успокоились, и лишь двое еще стояли, сжав кулаки, и возбужденно переговаривались.

Бет мысленно поблагодарила свою учительницу, которая преподавала английскую литературу в десятом классе и как-то заставила ее в качестве наказания вызубрить наизусть восемнадцать балладных строф.

Шорох шелковой портьеры напугал меня без меры:

Смяла, сжала дух мой бедный

Страхов алчная орда…

К тому времени, когда она добралась до конца стихотворения, Дункан с Брюсом так и не появились в зале, равно как и Айзек, а Флора и Рейчел присоединились к стоявшей перед ней толпе. Заметив, что Флора утирает слезы, Бет была крайне удивлена: она никогда не отличалась умением читать стихи.

— Еще, миледи! — крикнул кто-то.

— Да, еще! — подхватил другой. — Только на сей раз что-нибудь веселое, миледи.

Веселое? Боже правый, что же им рассказать? Бет лихорадочно стала перебирать все фильмы, которые когда-то смотрела, но не могла припомнить ничего подходящего: у всех были слишком современные сценарии. Внезапно на память ей пришла «Белоснежка», и Бет улыбнулась — если сказка не понравится взрослым, то детям — наверняка.

Неожиданно подумав о том, что ее собственная жизнь стала похожа на сказку, она начала:

— В одной далекой стране жили-были…

Флора внимательно смотрела на жену Дункана, рассказывающую о каких-то дурацких гномах и об отравленном яблоке. Вот потеха!

Впрочем, если бы не леди Макдугал, вчера она была бы уже мертва. Кроме того, Бет, похоже, испытала на себе, что такое потерянная любовь, если, конечно, сказка про ворона соответствует действительности. Очень может быть, что она познала в своей жизни столько горя, сколько никому из присутствующих и не снилось. А раз так, она не допустит, чтобы ее убили. Она поможет ей, но только в этом.

Глава 20

Сидя напротив Брюса в библиотеке и стараясь не показать, насколько он взбешен наглостью своего врага, попытавшегося затеять драку в гостях, Дункан проговорил:

— Джон, я предлагаю тебе разбить лагерь как можно дальше от моего. А поскольку я не собираюсь таскаться через всю чертову долину всякий раз, когда мне понадобится мой боевой конь, то у каждого из нас должна быть своя конюшня. Что касается призового фонда, я считаю, что им должен распоряжаться Айзек. Пойми меня правильно — тебе я доверяю, а твоему человеку нет. Хотя он и из клана Олбани, я его совсем не знаю. Зато Айзек известен своей честностью. Он неоднократно демонстрировал мне свою преданность и выказывал желание постоянно быть со мной рядом. Об Уильяме Керре ты не можешь сказать того же.

— Верно. Но вдруг твоему человеку придет в голову взвесить причитающуюся мне долю так, что я останусь внакладе?

Айзек вскочил, стиснув кулаки. Дункан не мог винить своего друга за то, что тот почувствовал себя оскорбленным, однако знаком приказал ему сесть.

— Спокойно, — коротко бросил он и вновь повернулся к Брюсу: — Твой человек будет постоянно находиться рядом с ним, но деньги останутся у Айзека.

— Согласен.

Интересно, что еще замыслил его противник, подумал Дункан, прищурившись: уж слишком быстро он согласился. Придется хорошенько охранять Айзека во время рыцарского турнира, а следовательно, оставить замок на попечение менее опытных людей, чего очень не хотелось бы. Черт подери, неужели Брюс и в самом деле считает, что легко побьет его?

— Итак, решено, — произнес Дункан, подняв свой кубок. — В рукопашном бою мы с тобой не сразимся в паре, а жребий, кому из нас предстоит сразиться с противником, будет тянуть кто-нибудь из дам. Во всех же конных боях мы выступим в паре, с открытым забралом, каждый со своим собственным глашатаем, а призовой фонд будет находиться в ведении Айзека.

Идея об открытых забралах принадлежала Ангусу — не хватало еще упорно сражаться целый день напролет, чтобы потом проиграть Брюсу в состязании, если тому вдруг вздумается вызвать его. Дункан будет пребывать в полной уверенности, что сражается с Брюсом, а на самом деле ему подсунут кого-нибудь из его людей, не принимавших участия в турнире, а потому полного сил и энергии. У Брюса действительно имелось несколько человек, которые могли оказаться достойными соперниками.

— Согласен, — кивнул Брюс и поднял свой кубок. У обоих после этих переговоров в горле пересохло. — А теперь, может быть, вернемся к дамам?

— Почему бы нет?

Они встали, и Брюс, смеясь, проговорил:

— Неплохо мы с тобой пообщались, друг! — Он с силой стукнул Дункана по левому плечу.

Дункану пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы устоять на ногах и не рухнуть на колени. Черт бы побрал этого подонка! Без сомнения, Брюс знал о его ранении.

С трудом выдавив из себя улыбку, Дункан от всей души понадеялся, что не побледнел. Спину и левую руку пронзила такая острая боль, что, будь у него сейчас при себе кинжал, он бы с радостью вонзил его до самой рукоятки в Брюса, а потом повернул три раза.

Когда они вошли в зал, Дункан тотчас же увидел, что все присутствующие собрались вокруг Бет: кто-то сидел на стульях, кто-то на полу, а кто-то, как Ангус, у которого в глазах блестели слезы, стоял, прислонившись к стене. Очевидно, услышав шаги Дункана, Ангус выпрямился и отчаянно заморгал, потом кивнул и постучал себя кулаком по груди. Сигнал другу подтверждал то, что все идет хорошо.

Немного успокоившись, Дункан с любопытством взглянул на Бет. Интересно, что за рассказ позволил ей завладеть всеобщим вниманием. Ангус, похоже, оказался не единственным, кого тронул ее рассказ.

Неожиданно рядом с Бет он заметил Рейчел и, подойдя ближе, услышал:

— Оставшись наедине с бедной мертвой Элизабет, старая карга… — повествовала Бет, но тут ее перебила Рейчел:

— Старая мерзкая пьянчужка…

— …разомкнула пальцы девушки и обнаружила ценный медальон, — продолжила Бет.

— А она отдала его мистеру Бамблу, миледи, чтобы сирота смог отыскать свой клан?

Улыбнувшись мальчугану, стоявшему рядом с ней с покрасневшим от волнения лицом, Бет потрепала его по рыжим кудрям:

— Нет, малыш. Карга украла медальон, пока никто его не увидел. А поскольку они не знали, к какому клану принадлежит мальчик, мистер Бамбл окрестил его Оливером Твистом.

Интересно, во всех ли историях, которые рассказывает его жена, присутствуют исключительно сироты, подумал Дункан и, откашлявшись, чтобы привлечь к себе внимание, обратился к Бет:

— Миледи, не пора ли людям идти спать? Уже наверняка далеко за полночь.

И тут же в зале раздались возмущенные возгласы:

— Но она еще не закончила! Пожалуйста, миледи, расскажите, что стало с мальчиком!

Бет улыбнулась:

— Эта история длинная и займет много ночей. — Поднявшись, она положила руку на руку Дункана. — Обещаю, что продолжу ее завтра.

Ворча и зевая, члены клана начали расходиться. Накрыв руку Бет своей, Дункан почувствовал, что ее рука холодна как лед. Обеспокоенно нахмурившись, он приложил ладонь к ее лбу.

— Миледи, ты, часом, не заболела?

Взяв его под руку, Бет ответила:

— Нет, Дункан, просто испугалась. Я только что провела два часа, пытаясь занять твоих людей и рассказывая им полузабытые истории детства.

— Вот как? — Он окинул взглядом зал. Одни женщины, забрав своих изрядно набравшихся мужей и сонных детишек, направились к выходу, другие принялись убирать со стола. — Похоже, ты неплохо в этом преуспела.

Кивнув в сторону Брюса, который о чем-то оживленно разговаривал со своими людьми в дальнем конце зала, Бет спросила:

— Надеюсь, переговоры прошли успешно?

— Достаточно успешно, если учесть, что этот тип всегда все пытается обратить в свою пользу.

Несколько секунд Бет смотрела на Брюса. Она внезапно вспомнила о нападении на карету в ту ночь, когда из двадцать первого века попала в пятнадцатый. Даже Рейчел практически ничего ей об этом не рассказывала.

— Это его люди напали на карету, в которой я была? Дункан кивнул:

— Они были не из его клана — просто наемные солдаты. И все они погибли в битве, так что мне некого спросить, чтобы получить нужные доказательства.

— Мне ужасно жаль, если мое появление вызвало досадный раскол… — Бет оборвала себя на полуслове, заметив, что люди Брюса начали разбредаться по залу парами. — Дункан? — Она с силой сжала его руку. — Они что, собираются здесь ночевать?

Дункан погладил ее по руке, проходя мимо семей, устраивающихся на ночлег.

— Да, но ты не волнуйся — у нас достаточно охраны. — Он поцеловал ее в лоб. — И потом, ты при желании прекрасно умеешь баррикадировать дверь твоей спальни.

— Тут вовсе не над чем шутить, — проворчала Бет. почти не разжимая губ, и кивнула какому-то ребенку, подбежавшему пожелать ей спокойной ночи. — Ты сам сказал, что считаешь этого человека убийцей.

Положение, по мнению Бет, осложнялось еще и тем, что в целях гостеприимства все оружие, находящееся в замке, было убрано подальше. Она представила себе, как, проснувшись — если ее, конечно, не убьют ночью, — спускается в зал и видит гору трупов.

Дункан погладил ее по руке:

— Многие и обо мне могли бы сказать то же.

Бет тяжело вздохнула. Если даже половина рассказов, которые она слышала за ужином, правда, одни могут назвать ее мужа кровожадным, другие корыстным, но убийцей — никто. Ей было прекрасно известно, что Дункан — человек чести и именно поэтому всегда держит и будет держать себя в руках. Чего, как она подозревала, нельзя сказать о человеке, которого Рейчел сейчас вела в спальню, предназначенную для почетных гостей, расположенную на третьем этаже.

Одна мысль о том, что Брюс окажется практически за стенкой, напрочь убивала у нее всякое желание заняться с Дунканом любовью.

Руки ее вновь начали покрываться потом. Бет машинально покрутила кольцо на левой руке, чтобы дать к коже доступ воздуха, и поняла, что сегодня вряд ли заснет.

— Миледи!

Бет обернулась: на нее в упор смотрели огромные карие глаза Флоры. «Как было бы хорошо отхватить ножницами ее длиннющие, как у кенгуру, ресницы», — подумала Бет и улыбнулась:

— Да, Флора?

— Мне очень жаль, что у меня до сих пор не было возможности поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь. Я очень вам признательна, потому что знаю: не многие поступили бы так же, как вы.

— Любой сделал бы на моем месте то же самое. Просто случайно я первая увидела, что вам необходима помощь.

— Нет, миледи. — Флора скосила глаза на Дункана, потом обвела взглядом комнату. — Боюсь… — Не договорив, она покачала головой и присела в реверансе: — Премного вам благодарна и всегда к вашим услугам. — Повернувшись, она пошла прочь.

— Ну, и что ты об этом думаешь, господин муж? — спросила Бет.

— Она все очень правильно сказала, — отозвался Дункан. — Но если бы я был на твоем месте, я бы никогда не стал ее спасать и пусть бы она задохнулась.

— Живодер! — Бет легонько стукнула его. — Даже в шутку не говори так!

Схватив ее руку, Дункан поднес ее к губам:

— Миледи, у меня еще есть кое-какие дела. Ты доберешься до спальни без меня?

— Да, но ты все же возвращайся поскорее. — От одной мысли о том, что она будет одна-одинешенька поблизости от врага, ей стало не по себе.

Дункан прошелся языком по сгибам ее пальцев.

— Твое нетерпение будет вознаграждено.

Бет изумленно уставилась на него. Она терзается беспокойством, боится, что, пока они будут спать, им перережут горло, а он думает о любовных утехах! Боже правый! Да если бы она знала, что Дункан думает не головой, а совсем другим местом, она бы никогда не согласилась отправиться с ним в сарай и уж тем более заниматься с ним любовью!

— Делай свои дела побыстрее, а потом пулей несись ко мне.

Когда он недоуменно вскинул брови, Бет воздела глаза к потолку и быстро пошла по направлению к спальне.

Вбежав в комнату, она первым делом скинула туфли с нелепыми, чересчур длинными носами, после чего опустилась на колени и, пошарив под кроватью, принялась вытаскивать тяжеленный меч Дункана. Что-то звякнуло, и из-под кровати выкатился кинжал, ножны и рукоятка которого были украшены драгоценными камнями — его Дункан носил лишь по торжественным случаям. Меч и кинжал — отлично! Бет с трудом взгромоздила оружие на кровать. И как это Дункан умудряется размахивать столь огромным мечом? Ей пришлось приложить всю свою силу лишь для того, чтобы поднять эту чертову штуковину!

Удовлетворенная тем, что теперь ей есть чем защититься, Бет приподняла шерстяную штору на окне и увидела, что стража все еще расхаживает по крепостной стене. Поняв, что никто в замке не спит, Бет облегченно вздохнула и лихорадочно почесала кожу вокруг кольца.

Черт!

После того как она выскребла весь зал да еще практически не спала ночь от волнения, у нее опять выступила сыпь. К утру кожа еще больше воспалится и раздражение пойдет по всей ладони. Это в лучшем случае — в худшем рука опухнет, поскольку ночью она наверняка будет чесать ее во сне.

Бет покрутила кольцо.

Она не сомневалась, что, снимая обручальное кольцо, совершает неблаговидный поступок, нечто вроде богохульства, но выбора у нее не было. Если она этого не сделает, руку к утру разнесет и в течение многих дней она не сможет ею пошевелить.

Бет принялась осторожно снимать древнее золотое кольцо с рубином, чтобы осмотреть кожу под ним, и внезапно почувствовала леденящий холод. Не успела она и глазом моргнуть, как кожа засветилась.

Перевернув руки ладонями вверх, Бет увидела, что они светятся, и тут же у нее перехватило дыхание. Сердце в груди на секунду замерло, а потом забилось с удвоенной силой: ее руки стали настолько прозрачными, что сквозь них был виден пол!

Глава 21

Крик Бет прорезал полночную тишину двора и эхом отразился от крепостных стен. Когда Дункан услышал этот крик, у него волосы встали дыбом. Тотчас же позабыв про стражников, почтительно слушавших его наставления, он бросился к замку, беспрестанно повторяя:

— Прошу тебя, Господи, сделай так, чтобы Бет осталась жива! Не дай ей умереть от руки Брюса!

Он ворвался в замок и, не обращая внимания на изумленные взгляды присутствующих и не отвечая на вопросы, вихрем помчался вверх по лестнице к спальне. Позади слышался тяжелый топот: его вассалы бросились за ним следом.

Мысленно поклявшись, что перережет горло подонку, осмелившемуся поднять руку на Бет, как только доберется до него, Дункан подбежал к двери спальни.

Чувствуя, что сердце сейчас выскочит из его груди, он всем телом навалился на дверь и, когда она распахнулась, вбежал в комнату, посреди которой стояла Бет. По щекам ее катились слезы.

— Дункан!

Она беспомощно протянула к нему руки.

Дункан обвел лихорадочным взглядом спальню. Никого. Возблагодарив Господа за то, что Бет жива, он подскочил к кровати и схватил лежавший на ней меч, решив, что это оружие понадежнее, чем кинжал, после чего заключил жену в объятия.

Бет показалась ему ужасно холодной, как те камни, из которых был построен замок; она тряслась как осиновый лист.

— Боже правый, детка!

Он быстро ощупал ее со всех сторон и, удостоверившись, что Бет цела и невредима, крепко прижал ее к своей груди.

— Почему ты кричала так отчаянно? У меня чуть сердце не остановилось!

— Я сняла… — В этот момент в комнату ворвались мужчины, и Бет замолкла на полуслове, но потом продолжила: — Я… я увидела крысу. — Она широко развела руки в стороны. — Вот такую большую!

Дункан в недоумении уставился на нее, чувствуя, что его сердце постепенно возвращается к нормальному ритму.

— Ты заставила меня так переволноваться только потому, что увидела крысу?

Бет молча кивнула и указала в дальний угол.

Позади них раздался оглушительный хохот: мужчины, стоявшие в дверях комнаты, среди которых выделялись Брюс и его люди, веселились вовсю. В руке у каждого сверкал стальной клинок. Так вот оно что! А он, наивный, думал, что все они убрали оружие подальше! Оказывается, не тут-то было…

Пятидесятилетний Брюс, который чуть не задохнулся от смеха, с трудом отдышался и, стукнув Ангуса по спине, насмешливо бросил:

— Твой лэрд непременно поймает эту противную крысу! Обведя толпу мужчин мрачным взглядом, Дункан рявкнул:

— Вон! Все вон!

Бет чуть не подпрыгнула от неожиданности и попыталась вырваться, однако Дункан еще крепче сжал ее талию. Ангус отступил в сторону, чтобы дать Брюсу пройти, и его место заняла Рейчел:

— Достопочтенная госпожа, с вами все в порядке?

— Да, Рейчел, — прошептала Бет дрожащим голосом.

— Мне поискать эту крысу, милорд? — Ангус наклонился и заглянул под кровать.

— Не нужно. Бедняжка наверняка уже убежала подальше от всего этого шума. — Нахмурившись, Дункан сделал знак Ангусу выйти.

Как только в комнате не осталось никого из посторонних, Дункан осторожно погладил Бет по спине. Только после этого она успокоилась и выпустила из рук его рубашку.

— Клянусь, жена, когда-нибудь ты меня до смерти уморишь, — проговорил Дункан и, запрокинув ее голову, спросил, глядя в глаза: — Неужели в новом Йорке нет крыс?

Бет испуганно обвела глазами комнату:

— Ты хочешь сказать, что в замке обитают крысы? Покачав головой, Дункан отстранил ее от себя:

— А чего, черт подери, ты так испугалась, если не крысы?

Бет побледнела, на секунду закусила губу, а потом негромко проговорила:

— Я не могла сказать при всех. — Она указала на дверь: — Пожалуйста, запри ее. Мне нужно тебе кое-что показать.

Когда дверь была надежно заперта, Бет вышла на середину комнаты и покрутила обручальное кольцо на руке.

— Дункан, вряд ли ты поймешь, что происходит; я и сама, черт подери, ничего не понимаю. Сейчас я стою перед тобой, такая же, как и ты, из плоти и крови, а через минуту превращусь в какую-то газообразную субстанцию… — Слезы вновь покатились у нее по щекам. — Впрочем, посмотри сам, а потом скажи мне, сошла ли я с ума или то, что я чувствую, происходит со мной на самом деле.

Бет покрутила кольцо и принялась снимать его.

Как только кольцо оказалось на кончике пальца, Бет, к ужасу и изумлению Дункана, вдруг вся засветилась переливчатым светом. Это было похоже на то, как светится северное небо зимой. Воздух в комнате начал дрожать, и Дункан поспешно прикрыл лицо рукой. Бет медленно испарялась прямо у него на глазах: с каждой секундой она становилась все прозрачнее, пока наконец совсем не исчезла.

— Матерь Божья! Что это?

Больше Дункан ничего не смог сказать: у него просто перехватило дыхание. Однако уже в следующее мгновение она вновь стояла перед ним, живая и невредимая, словно никуда и не исчезала.

Когда Бет рассказывала ему истории про леди Кейти и небоскребы в сто этажей, он лишь недоверчиво усмехался про себя. Да и какой нормальный человек поверил бы во все эти небылицы? Но теперь, когда она испарилась прямо у него на глазах, он был готов поверить во что угодно.

Дункан машинально вскинул руку, целясь острием шпаги в сердце Бет.

Вытянув вперед руку, Бет, стуча зубами, проговорила:

— Дункан, это все твое кольцо. Это оно привело меня сюда и может увести обратно.

Чувствуя, как у него начинает неистово колотиться сердце, Дункан недоверчиво покачал головой. Шагнув вперед и оказавшись, таким образом, всего в нескольких сантиметрах от острия шпаги, Бет прошептала:

— Прошу тебя, опусти шпагу.

— Стой на месте!

Меч задрожал в руке Дункана, и он сжал его обеими руками, чтобы он перестал трястись.

Боже правый! Выходит, Бет не женщина, а призрак, если может вот так исчезать и появляться? А может, она фея? И что ей от него нужно? Что, если она ворвалась в его жизнь, чтобы забрать его семя и родить потом человеческого детеныша? Он слышал, такое случается. И он, идиот, позволил ей это сделать! А что, если она потом захочет отнять у него его душу?

— Дункан, пожалуйста… — Бет умоляюще протянула к нему руки. — Это всего лишь кольцо.

— Не подходи! Я не знаю, кто ты и почему сюда явилась, но тебе здесь не место!

Такого ужаса, какой он сейчас испытывал, Дункану еще никогда не приходилось ощущать. Во время сражений, в которых ему доводилось принимать участие, его нередко охватывал страх, но страх этот не шел ни в какое сравнение с этим чувством. В бою все было ясно и понятно, сейчас же он не понимал ничего.

Слезы вновь заструились по щекам Бет.

— Я и сама не понимаю, что происходит. Но это я, твоя жена, Катрин Элизабет Макдугал Паддинг, до недавнего времени жившая в Нью-Йорке, и я также напугана тем, что происходит, как и ты. Вернее, не напугана, а просто в ужасе! — Она снова протянула к нему руки.

— Нет! — Он поднял меч.

Каково же было его изумление, когда Бет смело шагнула вперед. Не успел Дункан подумать, зачем она это сделала, как Бет громко вскрикнула. Грудь ее окрасила алая струйка крови и, сильно побледнев и вздрогнув всем телом, она проговорила:

— Вот видишь, я живая, по-настоящему живая.

Чуть не потеряв дар речи от изумления, Дункан опустил меч.

Взглянув на него затуманенным взглядом, Бет рухнула к его ногам словно подкошенная и, закрыв лицо руками, раскачиваясь из стороны в сторону, отчаянно зарыдала.

Дункан продолжал недоверчиво смотреть на нее, не выпуская из рук оружия, готовый, если потребуется, снова воспользоваться им.

Но уже в следующую секунду сердце его замерло, когда Бет, плача, прошептала:

— Ну почему, Господи, почему? Ведь единственное, о чем я просила, это позволить мне кого-то любить…

Глава 22

Бет почувствовала на щеке дуновение ветерка, а потом услышала, как меч со звоном упал на пол.

— Боже правый, Бет!

Она медленно подняла голову и взглянула Дункану в глаза. Он с жалостью смотрел на нее, и она облегченно вздохнула.

Отшвырнув ногой меч, Дункан склонился над женой, вытиравшей слезы тыльной стороной руки. Он протянул было к ней руку, но тотчас же отдернул ее.

— С тобой все в порядке? — спросил Дункан, глядя на все еще красное и покрытое капельками пота лицо Бет. — Ты ведь поранилась, детка. — Он указал на то место, куда воткнулось лезвие.

Глядя не на рану, а на меч, Бет ответила:

— Да, все в порядке.

Чувствуя, что сердце по-прежнему колотится в груди, она медленно перевела взгляд со сверкающего вестника смерти, неподвижно лежавшего сейчас на полу, на окровавленный лиф своего платья. Еще совсем недавно белоснежная вышивка была рыже-красного цвета. Похоже, платье придется выбросить; а ведь Рейчел говорила ей: чтобы сшить его, портному и троим его ученикам потребовалось полгода напряженной работы.

— Ты пожалел меня, чтобы отдать на растерзание Рейчел из-за этого платья? — слабо улыбнувшись, спросила она Дункана.

— Скажешь тоже, детка. — К удивлению Бет, он нерешительно протянул руку, смахнул со щеки прядь ее волос, вытер слезы и с недоумением взглянул на пальцы. — Сажа… Этот дьявольский свет обжег тебя?

Сажа? Когда Бет начала растворяться в воздухе, она почувствовала лишь леденящий холод, и это ощущение не прошло до сих пор. Никакого тепла она не ощущала, и никаким огнем ее не опалило.

Шмыгнув носом, Бет взглянула на пальцы Дункана и внезапно чуть не рассмеялась. Она бы непременно это сделала, будь у нее силы. Тушь, которую она сама приготовила, надеясь поразить всех своей красотой, стекла по щекам вместе со слезами, и теперь, вероятно, она похожа на чучело. Ну почему, за что бы она ни бралась, все у нее получается шиворот-навыворот?

— Дорогой, никакой свет меня не обжигал. Это просто ламповая сажа.

— Ах вот оно что… — протянул Дункан, однако по лицу его было видно, что он ничего не понял.

Вытерев нос ладонью, Бет попыталась внести ясность:

— Мне хотелось быть красивой, вот я и накрасила ресницы сажей… — Она тяжело вздохнула. — Черт подери, ну как ты не понимаешь!

Бет с трудом поднялась, удивляясь тому, что ее не тошнит.

Сунув кинжал в ножны и глядя в окно, Дункан неожиданно спросил:

— Теперь ты покинешь меня? Бет пожала плечами.

Разумеется, ей хотелось вернуться к прежней жизни, где ее никто не станет убивать мечом, где она сможет говорить на нормальном английском и все ее поймут, где у нее друзья, где она всегда может выпить чашку кофе и воспользоваться настоящей косметикой. Но с другой стороны, дома в полном смысле этого слова — с настоящим мужем, детьми — у нее в той жизни никогда не будет. Правда, у нее уже был призрак, но это ведь не живой Дункан.

Тяжело вздохнув, Бет призналась:

— Пока нет. По крайней мере если ты сам не захочешь, чтобы я тебя покинула.

Не желая смотреть на него, чтобы не помешать ему принять решение, Бет подошла к окну. Чувствуя, что у нее по-прежнему болят голова и сердце, она бросила взгляд на стены замка, где, освещенные масляными факелами, пламя которых колыхалось на ветру, расхаживали часовые.

Стараясь изобразить деловой тон, что оказалось не так-то легко, поскольку у нее ужасно болело горло, Бет проговорила:

— Я никогда не думала, что буду носить обручальное кольцо, а уж что выйду замуж за такого человека, как ты, и подавно. Но теперь это кольцо так меня пугает…

Дункан встал.

— Думаю, любая женщина на твоем месте испугалась бы.

— У тебя до меня было три жены, и все они носили это кольцо. Ты любил хоть одну из них?

Почему она спрашивает? Какая ей разница, способен он на это чувство или нет?

Бет положила руку на живот. Интересно, зародилась ли в ней новая жизнь? Именно это — а не то, любит он ее или нет, — будет основополагающим фактором, когда придется решать, оставаться ей в этом мире или вернуться в двадцать первый век.

После небольшой паузы Дункан ответил:

— Я горевал, когда погибла Мэри.

Да, она читала про это. Дункан испытывал чувство вины, но не любил ее. Но что, если он лгал самому себе? Что, если на самом деле все-таки любил? Не зря же он построил в ее честь часовню…

И что он напишет — и напишет ли вообще о ней, если она решит снять обручальное кольцо навсегда? Будет ли горевать? И о чем? О том, что лишился возможного наследника, вкусной еды и уюта в замке? Обо всем этом или о чем-то одном? Как бы то ни было, о ней Дункан определенно горевать не будет. Ведь он так ни разу и не сказал, что любит ее. И почему, собственно, этот человек должен ее любить?

Бет с горечью почувствовала, что на глаза ее начинают наворачиваться слезы, а в горле застрял комок. Красотой она не блещет, да и никакими достоинствами не обладает… Когда Дункан чуть было не снес ей голову с плеч, перед глазами ее за секунду промелькнула вся ее жизнь. Она не знала и, быть может, никогда не узнает, почему он этого не сделал, но все равно должна поблагодарить Господа за это — ей всего двадцать четыре года, и пока еще рано умирать…

Дункан не сводил глаз с Бет, а та все всматривалась в ночную тьму, словно пытаясь собраться с мыслями. Еще никогда в жизни ему не было так страшно. Когда Бет прямо на его глазах превратилась в призрак, у него едва не остановилось сердце; но этот страх не шел ни в какое сравнение с тем, который он испытал только что, поняв, что может потерять ее навсегда. С самого первого дня Бет говорила ему только правду: она и в самом деле появилась здесь из двадцать первого века, и он не вправе винить ее, если она решит исчезнуть из его жизни навеки. После всех волнений, которые она из-за него перенесла, именно этого он и должен ожидать.

Так почему при одной мысли об этом ему становится не по себе? Почему так ноет сердце? Дункан никак не мог этого понять. Одно он знал совершенно точно: ему придется сказать Бет горькую правду, прежде чем она его покинет. Он обязан сделать для нее хотя бы это.

Подойдя к жене, он остановился у нее за спиной и негромко проговорил:

— Бет, теперь я верю всему, что ты мне рассказала. Ты и в самом деле пришла ко мне из другого мира и времени. — Взглянув на звезды и собравшись с духом, понимая, что должен сказать ей все, Дункан продолжал: — Мне трудно было принять на веру все твои истории — ведь если бы я поверил во всякие небоскребы и прочее, я должен был бы также поверить в то, что душа моя не успокоится после моей смерти и будет вечно бродить по этому замку. — Он тяжело вздохнул. — Мне было гораздо легче считать, что ты меня обманываешь, чем признать, что я проклят за то, что сделал, за те жизни, которые отнял.

Бет круто повернулась и взглянула ему в лицо: в глазах Дункана стояли слезы; невидящий взгляд его был устремлен поверх ее головы в темную ночь.

Боже правый!

Она положила руки ему на грудь и почувствовала, как неистово колотится его сердце. Он боялся не за нее — за будущее.

Как она могла забыть, что Дункан — глубоко верующий человек, на которого огромное влияние оказывает церковь, определявшая жизнь людей в средние века. Ей следовало предугадать, какое значение окажут на него ее слова.

— Прости, я не подумала…

Дункан медленно и нежно обнял ее, по-прежнему глядя через окно на звезды.

— Бет, тебе не за что просить у меня прощения. Просто ты сказала правду. — Он перевел на нее полный тоски взгляд и грустно улыбнулся. — Я сам виноват в том, что никогда не смогу обрести покоя.

— Но в чем же твоя вина? Ты честный, хороший человек; не может быть, чтобы…

— Милая Бет, — перебил ее Дункан, не дав договорить, и поцеловал в лоб. — Ты хочешь облегчить мои страдания, но все напрасно. Я не достоин твоего прощения. Ведь я чуть было не убил тебя!

— Тебе было страшно. Страх перед неизвестностью может… Дункан прижал палец к ее губам.

— Я уже трижды вдовец и несу груз этой вины. Кроме того, не забывай, что я убил в сражениях больше людей, чем у нас с тобой пальцев на руках.

Бет изумленно взглянула на него, и он прошептал:

— Ну да, детка. Почти шестьдесят человек.

— Неужели? — пролепетала Бет.

Ну что тут скажешь? Попробовать убедить его, что это не так уж и много и что ему не стоит об этом беспокоиться, потому что он превратится в довольно-таки приятное привидение, лишь время от времени подверженное вспышкам гнева? Глупо и бессердечно. Такое завершение их совместной жизни ей вовсе не по душе.

— Миледи? — вывел ее из задумчивости голос мужа.

— Да, Дункан?

— А у меня будут дети? По крайней мере оставлю я после себя наследника?

Ну вот, теперь еще и это.

Бет осторожно провела пальцем по его четко очерченным губам, смахнула с гладкой, чисто выбритой щеки приставший к ней волос. Дункан и бреется только затем, чтобы сделать ей приятное.

«Прошу тебя, Господи, сделай так, чтобы то, что я сейчас ему скажу, сбылось», — взмолилась она про себя, а вслух прошептала:

— Думаю, именно поэтому я здесь сейчас и нахожусь. Дункан непонимающе уставился на нее:

— Может, ты пояснишь, что хочешь этим сказать?

Бет взяла его правую руку в свою, пристально взглянула на длинные, красивые пальцы, мозолистые ладони. Этими руками он дарил ей блаженство и ввергал в пучину отчаяния. И независимо оттого, решит она остаться рядом с ним или нет, он навсегда изменил ее взгляд на жизнь.

— Дункан, — проговорила она, — я совершенно искренне считаю, что ничего на свете не бывает просто так. На все есть своя причина. В той жизни, откуда я к тебе пришла, я могла бы утонуть, но не утонула. Здесь я могла бы погибнуть в карете, но не погибла.

Бет не стала напоминать, что всего несколько минут назад он мог бы снести ей голову с плеч — в конце концов, Дункан извинился перед ней и глубоко раскаялся в том, что так себя вел.

Прерывисто вздохнув. Бет набрала в грудь побольше воздуха и решительно закончила свою мысль:

— Думаю, я здесь для того, чтобы родить тебе наследника.

Глава 23

Флора спокойно шла по грязной, изрытой глубокими колеями дороге Обана и вдруг без предупреждения помчалась чуть ли не бегом. Чертыхнувшись, Рейчел бросилась за ней следом, стараясь не отставать, ловко избегая столкновений со спешащими по своим делам женщинами, торговцами, собаками и горами мусора.

К ее счастью, добравшись до рынка, Флора наконец замедлила шаг. Когда она остановилась перед женщиной, торгующей склянками с ароматизированным маслом, Рейчел, радуясь возможности отдышаться, мысленно возблагодарила Господа за то, что проклятая гонка наконец-то закончилась. Флора начала разговаривать о чем-то с торговкой, и Рейчел, окончательно расслабившись, огляделась по сторонам.

Ее внимание привлекла стоящая поодаль телега, доверху нагруженная свежей зеленью. Выбрав понравившийся ей пучок кресс-салата, она повернулась к Флоре, намереваясь спросить, стоит ли ей взять его… и тут, к своему ужасу, обнаружила, что Флора исчезла.

Рейчел охватила паника, быстро сменившаяся яростью. Как могла Флора улизнуть незамеченной, не имело значения — важно лишь то, что она исчезла, и теперь ее поиски без привлечения на помощь стражников могли занять массу драгоценного времени, которое Рейчел намеревалась посвятить покупкам. Обан, конечно, не Лондон и даже не Глазго, но в нем достаточно торговцев и коробейников, которые отсутствуют в замке Блэкстоун.

Проклиная Флору на чем свет стоит, Рейчел подобрала юбки и помчалась по ухабистой дороге, выходящей к озеру. Она не надела свои модные французские башмаки на толстой деревянной подошве, сохранявшие ноги сухими, а подол платья чистым, из боязни подвернуть лодыжку и теперь, угодив в лужу, еще раз выругала Флору.

Рейчел заглядывала в каждое окно и в каждую дверь, но ее своенравной подопечной нигде не было. Тогда она принялась методически обыскивать все сараи и конюшни.

Некоторое время спустя, вне себя от раздражения, измученная жаждой, Рейчел вошла в небольшую таверну и с облегчением вздохнула. Флора сидела в темном углу напротив какого-то незнакомого мужчины.

— Вот вы где! — недовольно воскликнула она, переведя дух и, не обращая внимания на испуганное выражение лица Флоры, уселась на скамью рядом с ней.

Поставив у ног корзинку с зеленью, Рейчел сделала знак служанке подойти, после чего улыбнулась Флоре и заодно и сидевшему напротив мужчине, лицо которого было обезображено оспой, после чего стала ждать, когда ее представят. Видя, что Флора не собирается этого делать, она представилась сама:

— Меня зовут мадам Силверстейн, а вас?

— Ричард из Обана.

— Очень приятно познакомиться, Ричард.

В этот момент к ним подошла служанка, и Рейчел заказала кружку эля, отметив про себя, что незнакомец не назвал своей фамилии. Интересно почему. Вытерев носовым платком пот со лба, она заметила:

— Флора не говорила мне, что собирается встретиться с вами. — Рейчел игриво подтолкнула соседку локтем: — Проказница этакая! Так, значит, это вы ухаживаете за нашей красавицей?

Лицо мужчины пошло красными пятнами. «И немудрено, — подумала Рейчел. — Тоже мне, женишок нашелся!» От мужчины шел такой мерзкий запах, что нетрудно было догадаться: он не мылся по крайней мере лет десять, а то и больше. Кроме того, у него отсутствовала половина зубов, а те, что остались, были противного желтого цвета, как и большая часть рыжих волос.

— Я встретился с госпожой Кемпбелл… — Мужчина захлопал глазами и поспешно поднес к губам кружку, как будто ища на дне ответ на вопрос Рейчел.

— Если хочешь знать, — пришла ему на помощь Флора, старательно скрывая раздражение, — я заказала у Ричарда свадебный подарок для милорда и миледи.

— Вот как? — Рейчел немного подождала, но Флора молчала. — Могу я взглянуть на него?

Покорно вздохнув, Флора порылась в кармане, вытащила небольшой сверток и развернула его. В нем оказалась медная брошь с двумя выгравированными на ней голубками.

— Какая прелесть! — восхитилась Рейчел. — Какая тонкая работа!

«Слава Богу!» — подумала Флора. Она купила эту брошь у коробейника несколько недель назад на тот случай, если ее вдруг застукают вместе с вонючим мужчиной, сидевшим сейчас напротив. Это был человек Брюса. Если бы она пропустила сегодня эту встречу, ей пришлось бы ждать целых две недели для того, чтобы передать информацию, а значит, она бы уже опоздала — ведь турнир назначили уже на следующее полнолуние.

Флора надеялась оставить прелестную вещицу себе, но уж лучше лишиться ее, чем жизни.

— Да, вы правы, — сдержанно отозвалась она.

— Милорд и миледи будут очень довольны, — заметила Рейчел, повертев в руках брошку, и улыбнулась сидевшему напротив мужчине: — Очень красивая вещь. Если вы настолько талантливы, то, должно быть, живете в большом городе, а не прозябаете здесь, где лишь немногие могут оценить ваш труд…

Мужчина побледнел и не проронил ни звука, однако Флора снова пришла ему на помощь:

— Ричард постоянно переезжает из города в город и продает свои работы.

— Вот как? — Рейчел отдала ей брошь. — А вы бывали в Эдинбурге, сэр?

Поерзав на скамейке, бедолага с трудом пробормотал:

— Да, бывал.

— Ты его совсем засмущала, Рейчел, — заметила Флора и, не зная, бывал ли Ричард в столице или нет, продолжала: — Ричард только что рассказывал мне, как трудно возить тележку по дорогам Эдинбурга. Они все ведут в гору. — Видя, что Ричард по-прежнему молчит, она пнула его ногой под столом. — Не так ли, сэр?

— Да, так, — поспешно подтвердил Ричард. — Улочки там очень крутые, а замок расположен на самой вершине горы, и главная улица от его ворот спускается вниз, в долину.

— Скажите, а большую башню уже построили? Ту, которую начал строить король Дэвид?

Флора едва не поперхнулась. Какая же она идиотка! Надо же догадаться самой продолжить разговор об Эдинбурге! Ведь Рейчел прекрасно знает этот город. Когда Силверстейны приехали в Шотландию, именно в Эдинбурге они сначала искали убежища, но, услышав, что по городу гуляет чума, спешно выехали оттуда.

Флора с яростью взглянула на человека Брюса — с какой стати он сидит как истукан — и вновь пнула его ногой. На сей раз он отреагировал, пребольно пнув ее в ответ и, не обращая на нее внимания, улыбнулся Рейчел:

— Пока нет, мадам, но часовню отреставрировали.

— Как это мило, — улыбнулась Рейчел.

К облегчению Флоры, мужчина опустошил кружку и, вытерев с губ пену, продемонстрировал тем самым, что ему не чужды хорошие манеры, а затем проговорил:

— Как ни приятно беседовать с вами, милые дамы, но мне пора. — Он встал и поклонился Флоре: — До свидания, госпожа Кемпбелл. Рад был иметь с вами дело.

— До свидания, сэр, — ответила она, с трудом выдавив из себя улыбку.

Когда Ричард вышел за дверь, Рейчел поспешно проговорила:

— Нам тоже пора, время уже позднее. Нужно еще отыскать наших провожатых, верно?

— Да. — Флора встала и заметила, что Ричард не заплатил за свой эль. Она неохотно положила на стол лишний пенс. Что ни говори, дорого ей обходится месть. — Если поспешим, быть может, нам удастся вернуться домой к тому времени, когда миледи продолжит свой рассказ про Оливера Твиста.

— Бедный мальчуган. — Рейчел взяла корзинку и хмуро взглянула на ее содержимое. — Это же надо, продавать детей! Эти англичане просто чудовища! Как жестоко морить бедняжек голодом, чтобы они могли залезть через трубу в дом, а потом за недостаточное проворство бить их метлой! Уму непостижимо!

Флора охотно с ней согласилась, и женщины направились к двери.

Выйдя на улицу, Флора облегченно вздохнула: человека Брюса нигде не было видно.

Глава 24

Услышав, что ее зовет муж, Бет поспешно нырнула за кучу огромных корзин из ивовых прутьев, перед которой стоял Ангус, и затаила дыхание. Только бы Дункан ее не заметил! Ну надо же быть такой дурой, чтобы поделиться с ним своими домыслами относительно наследника.

Дункан Макдугал отнесся к этому со всей серьезностью и теперь не упускал ни единой возможности заняться с ней любовью, а сама Бет стала постоянным предметом для шуток и насмешливых взглядов.

По правде говоря, Бет не имела ничего против домогательств мужа — Дункан был неутомимым и изобретательным любовником, — но она проводила больше времени лежа, чем стоя, а многочисленные дела оказались заброшенными. И потом, Дункану тоже надлежало выполнять свои обязанности главы клана, восстанавливать силы и готовиться к рыцарскому турниру. Бет ему не раз говорила об этом, но все было напрасно: он не давал ей покоя ни днем ни ночью.

— Ты не видел мою жену? — спросил Дункан Ангуса.

— Твою жену, милорд?

— Да, жену, олух ты эдакий! — Дункан принялся раздраженно ходить взад-вперед перед тем местом, где спряталась Бет. — Тощую девицу с упругой задницей.

Ангус откашлялся, пытаясь, видимо, скрыть смешок. Все знали, что Дункан в последние две недели только и делал, что таскал Бет в замок, перекинув ее через плечо, так что уже ни для кого не являлось секретом: лэрд Блэкстоуна охвачен навязчивой идеей сделать наследника.

Услышав, как Ангус ответил: «Гм… час назад я видел ее на конюшне», Бет с облегчением вздохнула.

— Сейчас ее там нет.

— А в часовне смотрел?

— С чего бы ей туда заглядывать? Впрочем… — Дункан поспешно зашагал прочь.

Когда его тяжелые шаги стихли, Бет осторожно выглянула из-за корзины и прошептала:

— Ушел?

— Да. Но вам лучше поскорее скрыться — вдруг он решит вернуться. — Когда Бет вышла из своего укрытия, Ангус лукаво прибавил: — Миледи, вы не забыли, что обещали мне пирог?

— Ангус, я испеку вам даже два, если вы на это время сумеете занять Дункана.

Она засеменила по двору замка, стараясь держаться в тени и подальше от часовни.

— Я попробую, — крикнул Ангус ей вслед, но когда Бет уже почти добралась до двери замка, она вдруг услышала:

— Стой, детка! Черт подери!

Распахнув дверь, Бет бросила через плечо:

— Не могу, дорогой! У меня еще есть кое-какие срочные дела. — Она пустилась наутек.

— Ну нет, моя милая!

Сопровождаемый кудахтаньем кур, разбегавшихся у него из-под ног во все стороны, и громким смехом, Дункан рысью помчался следом за женой.

— Так, значит, ты ничего не слышала?

— Я слишком поздно пришла, муж мой, но все равно абсолютно уверена, что на броши была эмблема Бургундии, так что она определенно сделана не этим мужланом.

Айзек прекрасно знал, что жене известно обо всех баталиях в области моды, которые проходят на континенте между могущественным и богатым германским принцем и французским, а поэтому нисколько не усомнился в ее словах.

— Где сейчас Флора? — спросил он, расхаживая взад и вперед по библиотеке.

— В своей комнате.

— Но что, если она действительно заказала брошь, а этот Ричард из Обана решил ее смастерить и, чтобы запросить побольше денег, выгравировал на ней эмблему Бургундии?

— Возможно, но… — Рейчел замолчала. Собственно, кто она такая, чтобы рассуждать о том, возможно это или нет? Впрочем, Флору не так-то легко обвести вокруг пальца. Кроме того, руки этого человека показались ей слишком грубыми — это не были руки искусного ремесленника. — Во всяком случае, по дороге домой Флора говорила о нашей госпоже только хорошее.

— Гм… Может быть, она специально это делала? Рейчел пожала плечами:

— Или она стала более терпимо относиться к Бет, после того как та спасла ей жизнь.

— Вот уж вряд ли — Флора всегда печется лишь о своих собственных интересах. — Взяв жену за руку, Айзек помог ей встать. — Что ж, нам остается лишь наблюдать и ждать.

«Не слишком радостная перспектива», — подумала Рейчел, а вслух сказала:

— Нет, муж мой. Мы будем молиться, а пока я продолжу наблюдать за Флорой, ты займешь чем-нибудь Дункана, чтобы он держался подальше от бедняжки Бет.

Айзек ухмыльнулся:

— Она не рассказала тебе, почему он так себя ведет по отношению к ней?

Рейчел покачала головой:

— А Дункан — он рассказал?

— Да. — Айзек пристально взглянул на жену. — Ты была права, моя дорогая. Бет появилась в нашем времени из будущего, где она жила совсем в другой стране.

— О Господи! — ахнула Рейчел. Когда она это предположила, то сама не слишком верила в такую возможность. Глядя на мужа широко раскрытыми глазами, она спросила: — И как это воспринял наш лэрд?

— Если бы он услышал, что я тебе скажу, он бы перерезал мне глотку. Дункан ужасно боится, что Бет его покинет, а такая возможность у нее есть. Я не сомневаюсь, что он любит ее, но никогда в этом не признается ни себе, ни ей, особенно узнав, что Бет может в любой момент исчезнуть навсегда.

«Какие же идиоты эти представители сильного пола», — подумала Рейчел.

— Если бы он признался ей в любви, то тем самым привязал бы ее к себе.

— Дункан считает, что это сделает ребенок.

Рейчел вздохнула. Некоторые мужчины, похоже, еще большие дураки, чем она предполагала.

Читая послание Флоры Кемпбелл, Джон Брюс самодовольно ухмыльнулся. План по похищению леди Макдугал, который она предлагала, вполне осуществим. Сделать это, конечно, будет нелегко — караульная служба у Макдугала всегда была на высоте, — но никакая охрана Брюса никогда не останавливала. Не остановит и на этот раз. Слишком многое поставлено на карту.

Кто бы мог предположить, что ахиллесовой пятой Черного Дункана окажется его жена?

Криво усмехнувшись, Брюс бросил записку Флоры, в которой она просила не причинять больше зла леди Бет, в огонь. Эта женщина — просто идиотка. Он, как обычно, сделает то, что отвечает его целям и идет на пользу его клану. Кроме того, у него другие планы относительно леди Бет.

Как только ее поймают и заключат в темницу, жить леди Бет останется недолго: неделю, а может быть, и того меньше. Потом Брюс прикажет сбросить ее тело с одного из многочисленных утесов, которых полным-полно на границе между его землями и землями Дункана — пусть думают, что она случайно упала со скалы и расшиблась насмерть. Люди из клана Макдугала очень скоро отыщут тело — по тому воронью, что слетится на мертвечину, — но будет уже слишком поздно и для леди Бет, и для Макдугала.

Наблюдая за тем, как огонь пожирает послание, Брюс покачал головой. «Спаси меня, Боже, от женщины, задумавшей отомстить».

Том Силверстейн смотрел, как его черноволосый сынишка припал, жадно причмокивая, к пышной груди Маргарет, и чувствовал, как на его глаза наворачиваются слезы умиления: более прекрасной картины ему никогда не доводилось наблюдать.

Мальчику — ребенку, идеальному во всех отношениях, — всего пять дней от роду, а он уже заставил всех плясать под свою дудку. Все в доме подчинено его воле. Интересно, как долго это будет продолжаться?

Несмотря на уговоры Маргарет, Том все еще никак не мог собраться с духом и перечитать дневник лэрда Блэкстоуна, поискать, нет ли там каких-либо предсказаний Айзека.

Кроме того, Том по-прежнему беспокоился за Бет, хотя жена и уверяла его, что Бет женщина сильная и с ней все будет хорошо. Шотландия пятнадцатого века разительно отличается от Шотландии двадцать первого, причем в худшую сторону. Постоянные междоусобные войны между кланами, религиозный фанатизм, разнообразные эпидемии наверняка превращают жизнь тамошних людей в кромешный ад. Даже если предположить, что Бет не погибла сразу же, как только перенеслась в Средневековье, как она сможет выжить в таких условиях? А если и сможет, то сколь долго? Хватит ли у нее времени на то, чтобы выполнить возложенную на нее миссию?

Как ни старался, Том никак не мог отделаться от страха: вдруг все, во что он верил, на что надеялся, никогда не сбудется? Тогда все останется как прежде,, и в их жизни ничего не изменится.

— С тобой все в порядке, любовь моя? Улыбнувшись, Том взял спящего малыша из рук уставшей жены.

— Да. Я могу тебе чем-нибудь помочь? — Сегодня им предстояло отнести сына в храм, где ему дадут имя и совершат обряд обрезания.

Под красивыми синими, как фарфор, глазами жены залегли темные круги — нелегко кормить ребенка каждые два часа, не говоря уже о другой возне, — она явно устала, однако, улыбнувшись, покачала головой.

— Все уже готово, но ты можешь за ним посмотреть, пока я переоденусь.

— С удовольствием.

Качая сына, Том попытался подавить беспокойство. Ему хотелось, чтобы ничто не омрачало радости от благословенного обряда крещения, но он ничего не мог с собой поделать. Он взял дневник и вновь положил его трясущейся рукой.

— Нет, не могу. Только не сегодня.

Глава 25

Как только Бет, прерывисто застонав, рухнула ему на грудь, Дункан не смог больше сдерживаться и содрогнулся в сладчайшем экстазе.

Крепко прижав ее к себе, он вдохнул свежий запах ее волос, в беспорядке рассыпавшихся по ее лицу, и усмехнулся. Хотя сама Бет никогда в этом не сознается, даже под угрозой смертной казни, но он-то знает, что завести его жену ничего не стоит — достаточно лишь прижать ее к себе, провести рукой по груди, поцеловать в то место, где шея соединяется с плечом, а потом в губы, одновременно поглаживая по попке, — и вот она уже готова к любовным утехам.

Однако для того, чтобы заняться с ней любовью, нужно сначала ее поймать, а это становилось проблемой.

Дункан погладил жену по упругим ягодицам.

— Тебе было хорошо?

— Угу… — Бет уткнулась носом ему в шею.

— Отлично. Тогда, может быть, объяснишь мне, почему мне приходится гоняться за тобой по двору всякий раз, когда я тебя захочу?

Он скорее ощутил, чем услышал ее смех. Приподнявшись на локте, Бет вскинула голову и провела рукой по волосам, откидывая их с лица. Дункан почувствовал, что желание вновь начинает охватывать его.

— Я же тебе объясняла, что могу быть уже беременной, а могу не быть, и если нет, то сколько бы мы с тобой ни занимались любовью, этого уже не изменишь — придется ждать следующего месяца.

Дункан недоверчиво фыркнул. Ему было известно совершенно точно, что одним женщинам следует уделять массу внимания, чтобы они забеременели, а на других стоит только взглянуть, и готово дело. А поскольку он не знал, к какой категории принадлежит Бет, то намеревался на всякий случай заниматься с ней любовью как можно чаще.

— Кроме того, — продолжала Бет, переворачивая Дункана на бок, чтобы взглянуть на его плечо, — ты должен заниматься подготовкой к турниру, а я — хозяйственными делами. — Осторожно потрогав пальцем новую кожу, она прошептала: — Поразительно, плечо уже почти совсем зажило. Еще побаливает?

— Немного. — Дункан поморщился. Поцеловав его в спину, Бет сказала:

— Можешь повернуться. — И когда он подчинился, крепко прижалась к нему. — Что ты будешь делать, если проиграешь турнир?

— Я не проиграю. — При одной мысли о возможности поражения Дункану стало не по себе.

— Я в этом не сомневаюсь. Но если, не дай Бог, это произойдет, откуда ты возьмешь деньги… монеты?

— Съезжу на некоторое время во Францию.

— Во Францию? — Приподнявшись на локте, Бет внимательно взглянула на него.

— Нуда. Немного послужу Луи. Бет смертельно побледнела.

— Ты опять станешь наемником?

— Не кричи. — Он откинул волосы с ее прелестного лица. Ну да, она же прочитала часть его дневника. Дункан вздохнул. Странно было сознавать, что его писанина оказалась настолько важна: ее перевели, и даже два раза.

Бет вновь легла ему на грудь, и он обнял ее.

— Я знаю, тебе не понравится, но я снова это сделаю, если возникнет необходимость сохранить то, что мне принадлежит.

На грудь его что-то капнуло, и Дункан, подняв голову, увидел, что Бет плачет.

— Ну что ты, детка, все не так уж плохо. Ты будешь полноправной хозяйкой в замке, и, кроме того, тебе не придется больше бранить меня за то, что я ношусь за тобой по двору, сверкая глазами.

Бет стукнула его по животу.

— Не шути, когда речь идет о войне, Дункан Ангус Макдугал. Тебя могут убить или изувечить…

Дункан прижал палец к ее губам.

— Хорошо, не буду, если ты из-за этого так расстраиваешься.

Она вновь устроилась у него на груди.

— Честно говоря, я очень расстраиваюсь.

Дункан с удивлением понял, что он небезразличен жене. Быть может, она все-таки не покинет его, даже если не родит ребенка?

— Бет, чего ты хочешь больше всего на свете?

Она вновь пристально взглянула на него, и Дункан опять заметил у нее в глазах слезы. Но он так ничего и не услышал от нее: вместо ответа Бет, наклонившись, нежно поцеловала его в губы.

На следующее утро в отличие от остальных членов клана, которые громкими криками, гиканьем и свистом подбадривали дравшихся на мечах Дункана и Ангуса, оглашая при этом двор замка звоном стали и треском дерева, Бет при каждом ударе вздрагивала и сжимала руки с такой силой, что ногти впивались в ладони. Она ужасно жалела, что предложила Дункану поупражняться перед турниром. Как они могли подтрунивать друг над другом и смеяться, одновременно пытаясь снести друг другу головы с плеч, было выше ее понимания.

— Не волнуйтесь, миледи, — прошептала, подходя к ней Флора. — Ваш муж великолепно умеет управляться с мечом. Смотрите, Ангусу еще ни разу не удалось выбить его из седла, а ведь он очень сильный и коварный.

Подвинувшись, чтобы дать Флоре место, Бет улыбнулась впервые за несколько часов.

— Доброе утро, Флора.

— Доброе утро.

Но улыбка Бет тотчас же сменилась гримасой, когда копье Ангуса ударило по мечу мужа с такой силой, что раздался громкий треск.

— Одна мысль о том, что он может упасть и погибнуть под копытами этого огромного животного…

Массивный боевой конь, на котором восседал Дункан, должно быть, весит целую тонну. Флора покачала головой:

— Лошади никогда не наступают на что-то мягкое, миледи. Кроме того, Рэнсом очень привязан к своему хозяину и никогда не раздавит, если его вдруг выбьют из седла.

— Хочется верить, что вы правы.

Дункан рассказывал ей, что приобрел этого жеребца во Франции шесть лет назад и что такого умного животного ему еще никогда не доводилось видеть.

— Я вижу, вы прикололи брошь, — шепотом проговорила Флора.

— Да. Она очень красивая, Флора. Еще раз вас благодарю.

— Не стоит благодарности. Я пришла спросить вас, вы видели шерстяную ткань, которую совсем недавно соткала жена Шона? Она такая тонкая и мягкая, просто загляденье.

— Мне бы очень хотелось на нее взглянуть.

Бет действительно ужасно хотелось посмотреть, каким кустарным производством располагал Дункан:

прожив всю жизнь в двадцать первом веке, она наверняка могла бы дать какой-нибудь дельный совет по его усовершенствованию, чтобы предприятие могло приносить стабильный доход. Тогда Дункан остался бы дома, и ему бы не пришлось вновь становиться наемным солдатом ради заработка.

— Давайте посмотрим ткань, миледи, после того как мужчины закончат поединок. Жена Шона живет вон в той деревне. — Флора указала на холм, возвышавшийся справа от Драсмура. — Там же находится и ткацкий станок.

— Хорошо. Я очень вам благодарна за это предложение.

С того дня, как в гостях у них побывал Брюс, Флора сильно изменилась. Всю эту неделю она первой появлялась в зале, чтобы помочь накрыть столы к обеду. Радуясь тому, что Флора решила выказать ей свое расположение еще одним способом, Бет сказала:

— Мне всегда хотелось посмотреть, как работает ткацкий станок.

— Вот и отлично. Кто-нибудь из рыбаков может отвезти нас в Драсмур, а к обеду мы уже вернемся.

— Ну, женушка моя? — спросил, подходя к Бет и стягивая шлем, Дункан. Его мокрые от пота волосы прилипли к голове. — Что скажешь? Теперь ты убедилась, что я отличный воин?

Он был невероятно доволен собой, и Бет искренне ответила:

— Да, милорд. Такого великолепного воина, удалого и отважного, я в жизни не видела.

Она и в самом деле так считала: в поблескивающих на солнце доспехах, высокий, красивый, Дункан определенно являл собой образец мужественности.

Стянув латные рукавицы, он подхватил ее на руки и прошептал:

— Я рассеял твои страхи, детка?

— Да. — Бет звонко поцеловала его в щеку, зная, что он будет только рад, если она похвалит его в присутствии всего клана. В конце концов, безопасность его людей и их благополучие зависели от его умения владеть оружием. Однако в глубине ее души притаился страх. Ангус, конечно, сильный противник, но Брюс еще сильнее.

Поставив Бет на землю, Дункан крикнул сыну Рейчел:

— Эй, оруженосец, а ну-ка принеси своему рыцарю попить!

Тощий парнишка лет двенадцати так и просиял:

— Слушаюсь, милорд!

— Знаешь, Рейчел тебе голову оторвет, если ты будешь поощрять желание мальчика стать рыцарем, — прошептала Бет.

Дункан расхохотался:

— Парень должен уметь защитить себя, и Айзек с этим согласен.

Заметив недовольное выражение лица Рейчел, Бет пробормотала:

— Только не говори, что я тебя не предупреждала.

— Ты слишком беспокоишься о малыше, миледи. Бет раздраженно воздела глаза к небу.

— Кто-то должен это делать.

Дункан громко рассмеялся и, осушив кружку с элем, которую подал ему Якоб, крикнул:

— Эй, Ангус, слабак ты этакий, готов подраться со мной на шпагах?

— Пока ты еще не надел доспехи, — крикнул Ангус в ответ, — поищи-ка нескольких дюжих молодцев, хвастун, чтобы они оттащили тебя с поля боя!

Рассмеявшись, Дункан чмокнул Бет в нос.

— Потом поговорим, жена моя. Сначала я должен побить этого дикаря.

Едва Бет и Флора заняли свои места на корме баркаса, как послышался крик:

— Стойте! Погодите!

К удивлению Бет, Флора тихонько выругалась, замети в Рейчел, которая, тяжело дыша, с пунцовыми от быстрого бега щеками, мчалась по пристани. Рядом с ней бежал какой-то мужчина.

— Спасибо, — с трудом проговорила она, когда один из сидевших на веслах мужчин помог ей забраться в лодку. Бросив на дно свою сумку, Рейчел пояснила: — Я так боялась, что вы уже отплыли. Малышка Мэри, миледи, никак не может разродиться. — Она указала на мужчину, сидевшего у нее за спиной. — А это ее муж, Алекс. — Мужчина в отличие от Рейчел был крайне возбужден и, похоже, с трудом сдерживал слезы.

— Здравствуйте, — кивнула ему Бет. — Почему она не может родить?

— Не знаю, миледи, повитуха мне не говорит, но она попросила меня как можно скорее привезти вас. — По щекам его покатились слезы, и Флора побледнела.

Мужчины взялись за весла и принялись грести изо всех сил.

Чувствуя себя как рыба, вытащенная из воды, Бет прошептала, обращаясь к Рейчел и Флоре:

— Кто-нибудь из вас знает, что делать? Флора покачала головой.

— Может, я и смогу чем-то помочь, — прошептала Рейчел в ответ, — а если нет, то каше присутствие хоть как-то ободрит бедняжку. — Она зашептала еще тише: — Эта Мэри такая хрупкая! Она и первого ребенка еле родила, а этот у нее уже третий.

Как только лодка причалила к берегу, женщины торопливо выбрались из нее и устремились следом за Алексом.

Бет опасалась, что потеряет его из виду, но страхи ее рассеялись как дым, когда она услышала леденящий душу крик, доносившийся из небольшого каменного домика.

Внутри оказалось всего две комнаты. Первой в дом вошла Рейчел и тотчас же бросилась к койке, на которой лежала бледная, вся покрытая липким потом роженица.

Опустившись перед ней на колени, Рейчел ласково проговорила:

— Ш-ш, Мэри, милая, не кричи, все будет хорошо. Повитуха, женщина лет сорока, удрученно прошептала:

— Плечи ребенка застряли, госпожа. Головка уже показалась, но все остальное тельце я никак не могу вытащить.

Подойдя к кровати, Бет бросила взгляд на раскинутые в стороны дрожащие ноги женщины и похолодела: конусообразная головка младенца торчала наружу, вся измазанная в темной крови.

Чувствуя, что еще немного, и она упадет в обморок, Бет приказала себе: «А ну-ка возьми себя в руки! Зачем ты сюда явилась? Чтобы успокоить эту женщину! Вот и успокаивай!»

Встав на колени у кровати, Бет отбросила рыжие кудри Мэри с ее лба и положила на него прохладный компресс.

— У вас нет другого выхода, — прошептала между тем Рейчел повитухе. — Вы должны сломать ребенку ключицу, иначе мы потеряем и его, и мать.

— Но я надеялась…

Рейчел покачала головой и ухватилась сразу за правую руку и ногу Мэри.

— Миледи, возьмите Мэри так же с другой стороны, — попросила она Бет, а когда та выполнила просьбу, прошептала повитухе: — Ну, действуйте.

Слезы хлынули у Бет из глаз, когда стены дома огласились истошными криками Мэри. Она принялась истово молиться, но дочитать молитву до конца не успела: внезапно наступила оглушающая тишина. Бет взглянула на повитуху — в руках женщина держала крепкого мальчугана, который почему-то молчал. Уверенным движением повитуха вытерла ему лицо и рот и хлопнула по попке.

Когда раздался жалобный крик младенца, сердце Бет радостно забилось. Новоиспеченная мать, смеясь и благодаря Господа, протянула к сыну руки, а Бет без сил опустилась на пол.

Радуясь перспективе зачать ребенка, она ни разу не подумала о том, каково будет его рожать в этом примитивном мире, и теперь пальцы Бет инстинктивно сжали обручальное кольцо.

Глава 26

Дункан, нахмурившись, смотрел на жену, которая сидела на пристани, обхватив колени руками. Они не занимались любовью уже много-много дней, и Дункан в очередной раз пожалел, что Бет присутствовала при родах Мэри. Да что толку теперь об этом думать! Гораздо большее беспокойство вызвало то, что она беспрестанно крутила обручальное кольцо.

Когда Бет в тот день вернулась домой, она, заливаясь слезами, стала рассказывать ему, что в том мире, откуда она пришла, малышке Мэри просто разрезали бы живот и вытащили младенца. Тогда бедному ребенку не пришлось бы ломать ключицу, которая неизвестно как срастется. Хотя Дункан и слышал, что, когда мать во время родов умирает, бывает, что ребенка достают из живота, он сильно сомневался, что и мать, и дитя выживают после такой варварской процедуры. Однако Бет клялась, будто это правда, что еще больше беспокоило его.

Опустившись за ее спиной на колени, он обхватил ее руками за плечи. Зная, что Бет ему ответит, он все-таки спросил:

— Детка, о чем ты сейчас думаешь?

Глядя вдаль, в море, Бет прислонилась спиной к его груди и ответила:

— О виски.

— О чем?

— Ты знаешь, как его готовят?

— Я не знаю, зато старик Джон знает. А что?

Даже если он доживет до ста лет, ему никогда не понять этой женщины.

— Виски может сделать тебя богатым. Дункан недоверчиво хмыкнул:

— Жена моя, маленькое перегонное устройство, которое есть у Джона, никогда не сделает меня богатым человеком.

— Совершенно верно. Тебе нужны большие перегонные устройства, чтобы делать больше виски. Часть его следует разлить по дубовым бочкам и выдерживать пять лет, а то и все двадцать.

Все ясно — его бедная женушка явно повредилась головой от беспокойства, чего он и опасался. Дункан поднялся, увлекая Бет за собой:

— Пойдем, детка, тебе нужно отдохнуть. Бет резко выдернула руку:

— Послушай меня. Чем дольше виски хранится, тем лучше становится его вкус. Там, откуда я приехала, а также в Англии богатый человек запросто выкладывает за бутылку пятьдесят долларов… то есть семьдесят пять фунтов.

Брови Дункана поползли вверх.

— Ты, никак, шутишь!

— Вовсе нет, я говорю совершенно серьезно. Дункан даже присвистнул, прикидывая, какие перед ним открываются возможности. Он слышал, что некоторые англичане очень любят эту живительную влагу. Конечно, сам он не пробовал выдержанное виски, поскольку выпивали его сразу по мере приготовления, но последовать совету Бет не помешает. Правда, есть одна проблема — недостаток земли: на той, что у него имеется, больших урожаев зерна не вырастить. Зато он может провести переговоры о покупке зерна у кланов, которые живут в южной части Шотландии, часть пустить в дело, а часть сохранить. Кроме того, можно заняться контрабандой, чего ему не очень-то хотелось, но все равно это лучше, чем отправляться во Францию.

— Детка… — Он звонко чмокнул Бет в щеку. — Нам нужно поговорить об этом с Айзеком.

Глядя, как Бет усаживается в лодку, Флора, улыбнувшись, заметила:

— Наконец-то мы отправляемся в Драсмур, миледи.

Бет улыбнулась в ответ. В последнее время она настолько увлеклась хозяйством, что ей просто необходимо было хоть немного развеяться.

— Спасибо, что предложили эту поездку.

— Не стоит благодарности. Сначала мы навестим ребенка и малышку Мэри, а потом отправимся к Кари и посмотрим, как она работает на ткацком станке.

Когда они уже подплывали к Драсмуру, Бет спросила:

— А вы хотите иметь детей?

— Нет. — Флора рассеянно уставилась в море. — Я была свидетельницей того, как умерла от родов моя сестра, и, кроме того, слышала столько рассказов о родовых муках, что в конце концов решила — никаких детей.

— Простите. — Бет коснулась руки Флоры. — Я не хотела причинять вам боль. — После долгой паузы она отважилась спросить: — Именно поэтому вы отказали мужчине, просившему вашей руки?

— Отчасти, — ответила Флора и нахмурила брови.

Погруженные каждая в свои мысли, они замолчали и не разговаривали до тех пор, пока лодка не пристала к берегу. У дверей коттеджа их встретила Мэри и, присев в реверансе, поздоровалась:

— Добрый день, миледи. Добрый день, Флора. — Она смущенно провела рукой по своей простенькой заляпанной пятнами юбке. — Я не ждала, что вы приедете. Пожалуйста, входите.

Улыбнувшись, Бет протянула ей корзинку с тушеным мясом, хлебом и джемом.

— Я приехала посмотреть, как вы поживаете.

— Спасибо. — Мэри взяла корзинку и указала рукой на стул: — Садитесь, пожалуйста, я принесу вам чего-нибудь выпить.

— Нет, не нужно. Мне просто хотелось еще раз взглянуть на вашего красавца сына.

При упоминании о ребенке беспокойство исчезло с лица Мэри.

— Тогда пойдемте.

Взгляд Бет скользнул по закопченным стропилам, по голым побеленным стенам и остановился на стоявшей в углу колыбели.

Ребенок был туго завернут в шерстяное одеяльце, так что виднелось лишь крошечное личико. Теперь, когда краснота и одутловатость с него исчезли, оно показалось Бет необыкновенно хорошеньким.

— Как его плечо? Заживает? Мэри кивнула:

— Да. Когда он не спеленут, то может пошевелить рукой.

«Слава Богу», — подумала Бет.

—, Хотите подержать его, миледи?

— Гм… — Страх, что она может нечаянно уронить новорожденного, видимо, отразился на лице Бет, и Мэри насмешливо хмыкнула:

— Он не станет возражать…

Бет взяла ребенка на руки — от него исходил нежный запах, и он оказался легким как пушинка.

— Как вы его назвали?

— Клайд — в честь отца мужа.

В этот момент малыш открыл ярко-синие глазки и гукнул.

— Рада вновь тебя увидеть, Клайд, — улыбнулась Бет. Покачивая ребенка, она завела разговор о предстоящем турнире. Когда ребенок наконец беспокойно зашевелился, тычась личиком в ее грудь, Бет прошептала:

— Похоже, ему пора обедать.

Она отдала мальчугана матери и вместе с Флорой направилась к двери.

— Спасибо, что дали мне его подержать, — сказала она Мэри на прощание.

— Пожалуйста. Приезжайте еще.

Все время, пока они находились у Мэри, и по дороге к дому Кари Флора молчала. Наконец, когда они уже подошли к двери, она вновь заговорила:

— Чтобы соткать ткань на одно праздничное платье, Кари требуется почти год.

— Год?

Вскоре Бет узнала почему.

Домик Кари оказался точно таким же, как коттедж Мэри, только вместо колыбели в углу у окна стоял длинный узкий ткацкий станок, на котором ткалась ткань шириной всего восемнадцать дюймов.

Кари, невысокая рыжеволосая женщина средних лет, радушно улыбаясь, пояснила:

— Чтобы сшить такое платье, как у вас, миледи, мне потребуется двадцать пять ярдов шерсти.

— Ого! — Бет провела рукой по туго натянутым нитям. — А вы мне покажете, как это делается?

Кари уселась на табурет перед станком, и Бет, которая никогда не умела делать два дела одновременно, с удивлением стала наблюдать, как Кари рукой расправляет ткань, выползавшую из-под челнока, а ногой — вертикальные нити. Потом женщина показала, как она делает рисунок.

— Просто поразительно! — воскликнула Бет.

— Нет, миледи. Нужны только практика, хорошее зрение и сильная спина.

— А есть еще кто-то в деревне, кто умел бы работать на ткацком станке? — спросила Бет, прекрасно понимая, что в больших городах красивую материю с руками оторвут.

— Есть несколько человек, да только станок один.

— Гм… А станки дорогие?

— Да, миледи, но и опытный плотник сможет их смастерить.

— Отлично! — Похоже, Бет нашла еще один способ раздобыть для клана деньги.

Видя, что Флора начинает выказывать признаки нетерпения, она поблагодарила Кари и попрощалась с ней. Когда они вышли из дома, Флора спросила:

— Миледи, если уж мы здесь, может, прогуляемся до вон той горной долины. — Она указала рукой на равнину, располагавшуюся между двумя ближайшими холмами. — Это не так далеко, а там, возле ручья, я на прошлой неделе видела много папоротников. Собирать их тогда было рановато, а сейчас они уже наверняка подросли. Если мы поспешим, то, может быть, останется время еще и пособирать грибы.

— Отлично, я не против, — охотно согласилась Бет. Однако уже час спустя Бет решила, что Флора, должно быть, заблудилась. Они зашли так далеко, что не было видно ни дыма, вырывавшегося из труб деревенских домишек, ни гавани. Лес, в котором преобладали молодые сосенки, становился все гуще.

— Далеко еще, Флора? — со вздохом спросила Бет.

— Нет. Вон за теми валунами, миледи.

— Слава Богу. — Бет, путаясь в юбках и спотыкаясь о многочисленные корни деревьев, продолжила подъем по крутому склону холма.

— Ну вот мы и пришли. Это здесь, — неожиданно произнесла Флора.

Мучимая жаждой, Бет оглядела небольшую, залитую солнцем поляну в поисках воды.

— И где же ручей? — спросила она, переведя взгляд на Флору. Та смотрела на нее с непроницаемым выражением лица, и Бет вдруг почувствовала такой страх, что волосы встали дыбом.

Она инстинктивно обернулась: за спиной ее стоял высокий крупный мужчина.

— А, так это и есть леди Макдугал! — с показным радушием воскликнул он, и в то же мгновение его руки крепко схватили ее за запястья.

Бет в недоумении уставилась на мужчину, и вдруг лицо его показалось ей знакомым — она вспомнила, что видела его среди тех, кто приезжал в замок вместе с Брюсом.

— Флора? — испуганно пролепетала Бет. Красавица холодно взглянула на нее, и в этот момент на поляну вышел еще один мужчина, а за ним еще один…

Страх Бет исчез, сменившись неистовой яростью. Она со всей силы стукнула державшего ее мужчину по ноге.

— Отпусти меня!

Но он и не подумал исполнить ее приказ; Бет добилась лишь того, что ушибла ногу— Оставалась одна надежда — на помощь Флоры. Но, к ужасу Бет, Флора, повернувшись к ней спиной, направилась по тропинке прочь.

И тогда Бет все поняла.

— Сука! — закричала она.

Больше ей ничего крикнуть не удалось: мужчина, державший ее, сунул ей в рот кляп, и ярость Бет вновь сменилась страхом.

Флора сделала знак рукой, и мужчины потащили ее, плачущую и вырывающуюся, в глубину леса.

Глава 27

— Как это ты ее потеряла, черт подери?

Флора стояла перед Дунканом, трясясь от страха и заливаясь слезами. Такой ярости, какую обрушил на нее лэрд Блэкстоуна, ей еще никогда не доводилось видеть. Дункан был вне себя от гнева и, если бы не Ангус, наверняка растерзал бы ее в клочья.

Ну и хорошо, пускай позлится.

Черный Дункан потеряет все, что ему дорого. Теперь ему предстоит испытать такую же боль и такое же унижение, какие испытывала она сама, когда поняла, что он никогда не возьмет ее в жены.

Заметив, что Дункан и Ангус направились в библиотеку, Флора, стараясь оставаться незамеченной, направилась за ними следом. Укрывшись в темной нише, охваченная любопытством и преисполненная надежды, она подслушала их разговор, хотя говорили они преимущественно шепотом. Когда Дункан отказался жениться на ней, мотивируя это тем, что носит траур, ей очень хотелось этому верить, хотя в глубине души она понимала: он скорбит больше по погибшему ребенку, чем по своей жене Мэри. Только через год, когда он женился на какой-то жалкой монашке, а потом еще раз и еще, даже не удостоив ее, писаную красавицу, взглядом, до Флоры дошла горькая правда: она ему абсолютно безразлична. То, что Дункан женился по приказу Олбани, ничуть не умаляло его вины — ведь он вполне мог отказаться. У него уже имелось достаточно земель, больше, чем ему было нужно, и к тому же он прекрасно знал, что если бы захотел взять Флору в жены, то не встретил бы отказа ее отца.

После того как Дункан убедил ее отца оставить ее жить в Блэкстоуне, она была вынуждена ежедневно испытывать унижение, боль и ярость. Мало этого, Дункан подверг ее еще большему оскорблению, попытавшись выдать замуж за первого, кто попросил ее руки. Ему было все равно, кто будет с ней спать, и это оказалось самым большим унижением из всех.

Вот почему теперь Флора не испытывала к нему жалости.

— Отвечай, женщина!

— Я уже все вам рассказала, милорд. Она шла позади меня, а когда я обернулась, то увидела, что миледи нет. — Флора рухнула на колени и залилась слезами. — Клянусь, я не знаю, где она! Я искала ее несколько часов, и все без толку!

На лице Дункана отразились отвращение и недоверие, но ей было все равно. Она осуществила план, который вынашивала долгие годы, причем настолько успешно, что и сама того не ожидала. Вмиг Дункан потерял все, что любил и чем дорожил. Похоже, все и в самом деле возвращается на круги своя. Когда-то он разбил ей сердце, а теперь она отомстила ему тем же.

— Бросьте ее в темницу!

Двое стражников схватили Флору за руки, точно так же, как совсем недавно сделали с Бет люди Брюса, и рывком поставили на ноги.

— Не давать ей ни пить, ни есть, пока леди Бет не найдут! Мужчины потащили Флору прочь, а Дункан, глядя ей вслед, задумчиво прошептал:

— Она лжет. Черт побери, она лжет!

Затем, повернувшись к стоявшим перед ним мужчинам, он бросил:

— Вы двое, возьмите десять человек и обыщите горы. Если нападете на след леди Бет или наткнетесь на того, кто знает, где она, тотчас же дайте мне знать. Якоб, приготовь мне боевого коня и оружие.

В этот момент к Дункану подошла Рейчел с кубком в руке:

— Выпейте это, господин.

Он взял из ее рук кубок с вином и попытался сделать глоток, но горло словно свело судорогой.

— Я не могу ее потерять, не могу, — дрожащим голосом проговорил он и резким движением вернул кубок Рейчел.

— Милорд, мы отыщем ее, — пообещал Айзек, успокаивающе погладив его по спине.

— Я носом чую, что здесь замешан Брюс, — прорычал Дункан.

— И я тоже, милорд.

Бет очнулась в каком-то сыром и темном месте. Она поморгала, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, и ресницы царапнули обо что-то. Испуганно ахнув, Бет почувствовала, как что-то коснулось ее губ. Инстинктивно закричав, она попыталась смахнуть с губ это «что-то» и с ужасом поняла, что связана по рукам и ногам.

Взвизгнув, Бет принялась извиваться всем телом, моля Бога, чтобы это оказался только сон, пусть даже и кошмарный. Увы…

После нескольких минут бесполезной борьбы сердце у Бет стучало так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Огромным усилием воли она попыталась взять себя в руки и успокоиться: задержала дыхание, потом медленно выдохнула, и в этот момент вдруг поняла, что на голову ее надет капюшон.

А еще через минуту Бет вспомнила все, Что с ней произошло. Они с Флорой зашли в горную долину, где люди Брюса схватили ее, а потом один из них ударил ее по лицу с такой силой, что она потеряла сознание.

«Господи, прошу тебя, помоги мне!» — взмолилась Бет.

Она открыла рот, намереваясь закричать, но в ту же секунду услышала чьи-то тяжелые шаги и поспешно закрыла рот. По шагам Бет поняла, что людей двое — они подходили к ней все ближе, и наконец шаги стихли. Бет чуть не подпрыгнула, когда над головой у нее раздался довольный смешок.

— Когда эта дрянь очнется, не давать ей ни есть, ни пить. Бет сразу узнала голос — он принадлежал Джону Брюсу, который, по-видимому, презрительно рассматривал ее сверху. Другой голос, еще более мрачный, ответил:

— Слушаюсь, милорд.

Вновь зазвучали шаги: теперь они удалялись, становясь все тише и тише, пока наконец не затихли совсем.

Бет глубоко вздохнула и попыталась пошевелить руками, но ничего не получилось: руки ее были крепко связаны. Зато уже в следующую секунду сердце у нее радостно забилось — под капюшон проник свежий воздух. Значит, он не туго затянут вокруг шеи. Бет потрясла головой, потом опустила ее и увидела полоску света.

Внезапно к ее глазам подступили слезы, голова немилосердно раскалывалась. Бет снова принялась извиваться всем телом, и наконец — о счастье! — ей удалось освободиться от ненавистного капюшона.

С облегчением вздохнув, Бет огляделась по сторонам и увидела вокруг влажные каменные стены. Сверху проникал тусклый свет. Подняв голову, она заметила металлическую решетку. Значит, они ее бросили в темницу. Но почему?

Эта темница оказалась больше, чем в Блэкстоуне, в ней легко могли разместиться четверо крупных мужчин. Единственный замок, расположенный в двух днях пути от Блэкстоуна, — замок Брюса. Следовательно, она у него «в гостях», а может быть, и нет. Вполне вероятно, что, оглушив ударом по голове, похитители увезли ее куда-то еще дальше, на север или на юг. В темнице не было окон, так что Бет не могла даже сообразить, день сейчас или глубокая ночь.

Она прерывисто вздохнула.

«Черт бы побрал эту Флору!»

Потом она вернулась мыслями к Дункану. Должно быть, он сейчас вне себя от беспокойства. Хорошо бы он догадался, что ее исчезновение — дело рук Флоры. А что, если он этого не сообразит? Она-то дала себя обмануть — как наивная идиотка, доверчиво пошла за предательницей, считая, что та неплохо к ней относится и желает ей только добра.

Ярость охватила Бет. Ну надо же быть такой несообразительной!

Что же с ней собираются делать дальше? Замучить до смерти? Изнасиловать? Страх, на секунду охвативший Бет, тотчас же сменился ужасом. А вдруг Дункан ее не найдет?

Что, если Флора сказала ему, что его жена упала в море? Тогда он станет обыскивать берег, но никак не замок своего врага. А если Флора заявила, что она сбежала? Станет ли Дункан обследовать только дороги? О Господи! Что, если он подумает, будто она специально спряталась от Флоры, чтобы снять кольцо и вернуться в свое время?

При одной мысли об этом Бет похолодела. Нет, этого не может быть! Он ведь знает, что она любит его и никогда не сбежит от него.

Пальцы Бет нащупали кольцо. Она по привычке покрутила его, ища успокоения, и потрогала кончиком пальца маленькие неограненные рубины, которые носила впервые в жизни. Сердце Бет заколотилось в груди, когда кольцо соскользнуло с первого сустава.

Слава Богу! Если потребуется, она сможет сбежать.

Бет поспешно вернула кольцо на место.

Интересно, понимает ли Дункан, как сильна ее любовь — ведь она никогда не говорила ему об этом…

Бет легла на пол, чувствуя, что слезы вновь текут по ее щекам. Ну почему, черт подери, она сама не призналась ему в любви? Почему ждала, пока он первым сделает это? И почему он так и не сказал, что любит ее?

Час проходил за часом, и Бет наконец приняла решение: она ни за что — если ей, конечно, не будет грозить смерть — не станет снимать кольца с пальца и до последней минуты будет надеяться, что Дункан в конце концов ее отыщет. А еще она решила, что если выживет, то признается Дункану в любви, как только его увидит. Потом она стукнет его — и побольнее — за то, что заставил ее так мучиться.

Бет вновь залилась слезами, недоумевая про себя, откуда у нее берутся эти слезы — ведь она не пила уже, кажется, целую вечность.

Ангус внимательно осмотрел землю.

— Три лошади, милорд. На одной явно везли какой-то груз. — Он указал на четкий след в грязи. — Одна хромала.

Они ехали по земле Брюса. Дункан, чувствуя, как по спине и груди стекают капли пота, лишь кивнул и пришпорил Рэнсома, молясь о том, чтобы Бет осталась в живых.

Он очень соскучился по ее улыбке, по нежным рукам, даже по ее временами странному поведению. Только бы знать, что она всегда будет с ним рядом, что она родит ему ребенка, — и можно уверенно смотреть в будущее, которое она ему обрисовала. А что, если она действительно исчезла навсегда? Сможет ли он жить дальше без нее?

О Господи, ну почему это произошло? Почему он вовремя не почувствовал исходящую от Флоры угрозу?

— Милорд, смотрите. — Ангус указал на видневшийся неподалеку замок Брюса.

— Разбиться по четверо, приготовить оружие! Якоб, у тебя есть вопросы ко мне?

— Нет, милорд. — Мальчуган, сидевший позади Шона, решительно выпрямился.

— Ну и отлично. Ты храбрый малый, сынок. — Обведя взглядом свой отряд и с удовлетворением отметив, что все находятся в полной боевой готовности, Дункан приказал: — Трубите в трубы! Пусть этот подонок знает, что мы прибыли большим отрядом и нас голыми руками не возьмешь.

— Сколько их? — спросил Джон Брюс.

— Только двадцать, милорд, и все конные.

— Поставьте вокруг двора замка в два раза больше людей, а потом опустите мост и пригласите Макдугала и его людей въехать.

— Слушаюсь, милорд.

Наконец-то!

Ему потребовалось десять долгих лет, чтобы поставить Дункана Макдугала на колени, и вот теперь он это сделал. А еще через какое-то время он добьется того, что у его врага не будет ничего: ни жены, ни земель, ни клана. Все это перейдет к нему, Брюсу, хотя его страшненькая жена ему ник чему. Он убьет эту дуру, и ее счастье, если она умрет быстро. Макдугал ему теперь не помеха.

Дункан ворвался в холл замка вместе со всеми своими людьми с искаженным от бешенства лицом:

— Джон, мне нужна моя жена! Только не лги, что у тебя ее нет!

— Твоя жена? — Улыбнувшись, Джон взял стоявшую на столе кружку. — Ты потерял еще одну, Макдугал?

Издав негодующий крик, Дункан машинально ухватился за эфес меча. Тридцать человек Брюса в ту же секунду шагнули вперед, выхватывая оружие. Люди Макдугала сделали то же самое.

Поднявшись, Брюс сделал знак своим вассалам успокоиться.

— Мы не хотим, чтобы из-за простого непонимания пролилась кровь.

Стоя у потухшего очага, он пригласил Дункана сесть, указав на кресло с высокой спинкой, стоявшее рядом с его креслом.

— У меня уже есть жена, которой, как ты, без сомнения, слышал, я вполне доволен — так за каким чертом мне нужна твоя леди Бет?

Проигнорировав приглашение Брюса сесть, Дункан заявил:

— Мы выследили твоих людей, которые привезли Бет на твою территорию.

— Очень может быть, но они здесь не останавливались.

Брюс шагнул вперед. — Ну подумай, Макдугал, если твоя жена у меня, так зачем я приказал опустить мост?

— Поклянись головой своего старшего сына, что ее здесь нет, — приказал Дункан, пристально глядя на Джона.

Поколебавшись секунду, тот не совсем уверенно произнес:

— Клянусь! А теперь садись к столу и выпей что-нибудь, прежде чем продолжить поиски.

Дункан едва сумел сдержать улыбку. Подонок будет проклинать тот день, когда нарушил клятву. Действуя строго по плану, который они придумали, Дункан не спеша снял с себя ярко-синий камзол с капюшоном, чтобы все запомнили, в какой одежде он приехал.

— Моим людям нужно напиться, равно как и лошадям.

— Ну конечно.

Пока Брюс отдавал распоряжение принести эль и напоить лошадей, люди Дункана — за исключением Якоба, который уселся неподалеку от дальней двери, — бряцая оружием, разбрелись по всему залу, ища, куда бы им сесть. Дункан молча взглянул на Ангуса, и тот грубо толкнул в грудь одного из людей Брюса. Чертыхнувшись, тот потянулся за кинжалом, и Ангус сделал то же самое.

Вскочив, Дункан крикнул:

— Хватит, Ангус! Отойди от него!

Как он и рассчитывал, все в зале устремили взгляды на мужчин, готовых вцепиться друг в друга мертвой хваткой.

Круто повернувшись, Брюс тоже приказал своему человеку не ввязываться в драку.

Через несколько минут все успокоились и расселись по своим местам, хотя было видно, что каждый чувствует себя не в своей тарелке.

— Эй!

Бет с трудом открыла опухшие от слез глаза, не до конца уверенная, что слышит настоящий голос. Может быть, от отчаяния у нее просто разыгралось воображение?

— Эй! Взгляните вверх, миледи!

Перекатившись на спину, Бет подняла глаза.

— Якоб? — Слезы чуть вновь не полились из ее глаз. — Слава Богу!

— Ш-ш… — Мальчик с тревогой оглянулся и, убедившись, что никого поблизости нет, вновь обратился к ней: — Отодвиньтесь в сторону, миледи, чтобы я мог бросить нож. Наш господин никогда мне не простит, если я вас ненароком убью.

— Он здесь?

— Да, миледи. Пожалуйста, побыстрее, иначе меня могут схватить.

От радости у Бет все смешалось в голове, однако она все-таки сумела откатиться в сторону, как просил Якоб. Через секунду послышался звон металла.

Бет едва не рассмеялась, увидев прямо перед носом серебристый кинжал Рейчел. Она намеревалась спросить Якоба, когда придет Дункан, но мальчуган уже исчез.

Решив, что он сообщит о ней Дункану, Бет, прилагая массу усилий, добралась до ножа и попыталась взять его, но не тут-то было: затекшие пальцы никак не могли нащупать лезвие.

Наконец, после долгих мучений, ей все же удалось это сделать, и она принялась перепиливать веревки, которыми была связана, моля Бога, чтобы не порезать себе запястья.

Когда Дункан увидел, как в дальнюю дверь заглядывает Якоб, он облегченно вздохнул. Слава Богу, мальчишку не поймали.

Поставив кружку на стол, Дункан не спеша произнес:

— Спасибо, Брюс, но, мне кажется, мы и так уже злоупотребляем твоим гостеприимством. Нам пора возвращаться на свою землю. Остается лишь молить Господа, чтобы моя жена осталась жива. — Многозначительно помолчав, он прибавил: — И чтобы Господь был благосклонен и не оставил своей милостью подонков, похитивших ее, поскольку, когда я их найду, им не будет пощады.

Он медленно поднялся и, якобы случайно, смахнул со стола наполовину пустую кружку. Кружка со звоном ударилась о каменный камин, и, когда взоры всех присутствующих обратились на нее, Якоб незаметно проскользнул в комнату и прижал руку к груди. Дункан почувствовал невыразимое облегчение: мальчик нашел Бет. Оставалось надеяться, что она жива. Впрочем, если бы было иначе, Якоб вел бы себя по-другому.

Дункану потребовалось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы спокойно провести своих людей под пристальными взглядами воинов Брюса по освещенному факелами двору к конюшне, где находились их лошади.

Отойдя в темный угол конюшни, он быстро сбросил свой камзол и капюшон и отдал все это Ангусу, который так же быстро протянул ему моток веревки, который прятал под пледом.

Боясь ответа, Дункан шепотом спросил мальчика:

— Где наша миледи?

Якоб, который в это время надевал плащ Ангуса, тоже шепотом ответил:

— В темнице, милорд. Вид у нее ужасный, но она жива.

— Слава Богу! — Он бросил взгляд на Ангуса, который надевал его камзол и капюшон, и, держа в руке веревку, прошептал: — Спасибо тебе, Якоб. А теперь поскорее надевай шлем Ангуса и его камзол.

Когда Якоб сел на лошадь Ангуса, Дункан скрылся в тени конюшни, моля Бога, чтобы его люди благополучно добрались до дома. Ангус, сидя на Рэнсоме, выехал из конюшни и, построив людей по трое, не оглядываясь, поскакал по двору замка к воротам.

Глава 28

Минуты казались Бет часами, пока она сосредоточенно массировала затекшие руки и ноги, пытаясь восстановить кровообращение, как вдруг над ее головой вновь послышались тяжелые шаги. Она испуганно вздрогнула. Моля Бога, чтобы это был Дункан, но, не уверенная до конца, Бет поспешно натянула на голову капюшон и приняла первоначальную позу, сделав вид, что руки у нее связаны.

Догадавшись, что охранник смотрит на нее сверху, она, чувствуя страх и сухость в горле, жалобным голосом взмолилась, чтобы он дал ей воды и еще — одеяло.

— А, так ты очнулась, — хмыкнул мужчина.

Не успела Бет и глазом моргнуть, как на голову ей обрушился холодный ливень. Едва не задохнувшись, она с трудом удержала руки за спиной, а охранник тем временем поливал ее самыми грязными ругательствами, которые только знал.

Когда он наконец ушел, Бет стащила с головы ненавистный капюшон и, в свою очередь, выругалась. В следующую секунду она вдруг отчетливо поняла, что ей совсем не хочется плакать, и очень этому удивилась. Впрочем, чему удивляться, Дункан здесь, совсем рядом, и он спасет ее, как только у него появится возможность.

Отодвинувшись подальше от мокрого и грязного места, где ей пришлось сидеть, Бет от нечего делать мысленно представила календарь. Сначала она посчитала, сколько дней прошло с того момента, как она вышла замуж, потом, сколько прошло с последнего дня месячных — она старательно избегала делать это после того, как стала свидетельницей родов малышки Мэри. Оказалось, тридцать семь. Не может этого быть! Обычно месячные приходят у нее ровно через двадцать восемь дней. Прикусив губу, Бет принялась считать снова.

Время тянулось невыносимо медленно, но Дункан терпеливо ждал, когда обитатели крепости Брюса устроятся на ночлег. Точно так же, как в Блэкстоуне или у Кемпбелла, войти в этот замок можно было только со двора. Во всяком случае, так казалось на первый взгляд. Если бы кто-то мог его прикрыть, Дункан непременно попытался бы отыскать потайной ход, однако такой роскоши ему никто не предоставит, а времени оставалось все меньше и меньше.

Наконец, когда перевалило за полночь, замок окутал холодный лунный свет и все утихло, Дункан глубоко вздохнул и, моля Бога, чтобы Бет была все еще жива, выскользнул из конюшни. Стараясь держаться в тени, он прокрался к внутренней двери замка и отодвинул щеколду.

Как он и надеялся, дверь оказалась не заперта, чтобы ночная стража, которая обходила дозором владения Брюса через равные промежутки времени, могла беспрепятственно входить и выходить. Дункан потянул за ручку и, когда дверь бесшумно приоткрылась, мысленно поблагодарил того человека, который добросовестно смазал дверные петли.

В большом зале стояла полная тишина; снизу, из подземной темницы, тоже не доносилось ни звука.

Дункан стал осторожно спускаться вниз. Решив, что Брюс взял Бет в плен, чтобы получить за нее выкуп, он никак не ожидал, что Якоб отыщет ее внизу, и приказал проверить, нет ли там Бет, лишь на всякий случай. На самом деле он не сомневался, что ему придется провести ночь, обыскивая комнаты замка. То, что Брюс заточил Бет в темницу, ясно говорило о том, какую судьбу он ей уготовил. Теперь подонок дорого заплатит за это.

Заметив на нижней ступеньке лестницы рядом с решеткой темницы дремлющего охранника, Дункан замедлил шаг и, осторожно подобравшись к нему, приставил к его горлу кинжал. Как он и ожидал, мужчина мигом проснулся. Дункану было очень важно, чтобы негодяй узнал, кто его убьет. Схватив охранника за волосы, он запрокинул ему голову, взглянул в полные изумления глаза и полоснул кинжалом по его шее. Послышался булькающий звук, и алая кровь хлынула из горла, обагрив грудь несчастного, ступени лестницы и даже стены.

Заметив над головой охранника ключи, Дункан оттолкнул его и заглянул через решетку вниз, но ничего не смог разглядеть в кромешной мгле.

Поспешно вставив ключ в замок и открыв отлично смазанную решетку, он шепотом позвал:

— Бет, ты здесь?

Снизу не донеслось ни звука, и Дункан похолодел. «О Господи, только бы она была жива!» Он крикнул снова, на сей раз чуть громче:

— Ради Бога, женщина, если ты жива, отзовись. Запрокинув голову, Бет взглянула вверх, улыбнулась и с трудом произнесла хриплым голосом:

— Ну наконец-то!

Впервые за много часов Дункан ухмыльнулся. Нет, она просто прелесть!

— Сейчас я сброшу тебе веревку. Сможешь по ней подняться? Сев на корточки, Бет покачала головой:

— Не знаю. Попробую.

— У нас нет времени на то, чтобы пробовать. — Сделав на конце веревки петлю, Дункан опустил ее вниз. — Вставь ногу в петлю и держись.

Ему нелегко было тащить такую тяжесть — темница оказалась невероятно глубокой, — но он справился, хотя и весь взмок к тому времени, когда Бет наконец оказалась в его объятиях.

Бросившись ему на шею, Бет прошептала:

— Слава Богу, Дункан, я так боялась, что никогда больше тебя не увижу! Мне надо кое-что тебе сказать…

Благодаря Господа за то, что она оказалась жива, Дункан закрыл ей рот поцелуем, заставив ее замолчать.

— Детка, нам обоим есть что сказать друг другу, но сейчас не время. — Схватив Бет за руку, он быстро повел ее к лестнице. Увидев на нижней ступеньке в луже крови бездыханного охранника, она ахнула, но Дункан, обняв рукой за талию, заставил ее идти дальше.

Поднявшись по ступенькам и подойдя к двери, Дункан осторожно выглянул во двор.

— Когда я дерну тебя за руку, беги как можно быстрее, — приказал он и скорее почувствовал, чем увидел, что Бет кивнула.

Северная часть крепости была освещена луной, в то время как под крутыми южными стенами, у подножия которых лежали валуны, раскинулся фруктовый сад — там их и ждал Ангус с лошадьми. Но прежде чем добраться до него, Дункану требовалось сначала довести Бет до стены, потом каким-то образом поднять ее на стену, перебросить через одну из амбразур веревку и спустить Бет на землю с противоположной стороны замка.

Дождавшись, когда охранники на мгновение отвлеклись, он дернул Бет за руку. Пригнувшись, они побежали направо и быстро спустились по ступенькам.

Никем не замеченные, они добрались до южной стены, и там Дункан, притянув Бет к себе, указал ей на самый дальний конец. Она кивнула. По дороге Дункан заметил колчан со стрелами и захватил его с собой.

Обвязав конец пеньковой веревки вокруг колчана, Дункан перебросил веревку через амбразуру и неожиданно выругался: до камней, устилавших землю, оставалось добрых четыре ярда. Даже если он ухватится за самый конец веревки, ему придется лететь вниз целых два ярда!

Дункан тяжело вздохнул. Ничего не поделаешь, придется довольствоваться тем, что есть.

Приняв решение, он взглянул на ничего не подозревающих стражников и сказал:

— Залезай ко мне на спину, Бет, и побыстрее. Подозрительно глядя на него, Бет прошептала:

— Ты это серьезно?

Затем она перегнулась через стену и глянула вниз.

— О Господи!

— Поторопись, женщина, иначе мы пропали!

Что ж, он, как всегда, прав. Отбросив сомнения, Бет обхватила Дункана руками за шею и закрыла глаза.

Когда несколько секунд спустя она вновь их открыла, то очень пожалела, что это сделала. Дункан спускался по веревке, обернув руки пледом, но до земли было еще ох как далеко!

Внезапно, не сказав Бет ни слова, Дункан разжал руки, и они стремительно полетели на землю.

Дункан упал на камни первым и попытался поймать Бет, но не успел: она таки стукнулась правым плечом и с трудом села, переводя дух.

— Не ушиблась? — спросил Дункан, протягивая ей руку.

— Нет, но…

— Стой! Кто там! — послышалось сверху.

Внезапно их осветил свет факела, потом появился еще один факел… Наверху, пристально вглядываясь в темноту, скучились стражники.

Прежде чем она успела ахнуть от ужаса, Дункан чертыхнулся, рывком поставил Бет на ноги и, не выпуская ее руки из своей, помчался по камням вниз, таща жену за собой. Прикусив губу, чтобы не кричать от боли, она бежала по острым камням, чувствуя, как их края впиваются ей в ноги.

— Стой! — За их спинами зазвучали трубы и послышался громкий топот: стражники начали погоню.

Придерживая Бет рукой за талию, Дункан мчался к полю, за которым раскинулся фруктовый сад.

— Быстрее! — крикнул он Бет.

«Как, еще быстрее?» — подумала она, однако ничего не сказала.

Внезапно над их головами засвистели стрелы, и Дункан, подхватив ее на руки, стремглав понесся вперед.

В таком положении, в каком она оказалась сейчас, ей ничего не оставалось делать, как только дышать да следить за тем, чтобы Дункан не запутался в подоле ее платья, пока он на бешеной скорости бежал к деревьям.

Хотя тучи закрыли луну и стало совсем темно, Дункан, ворвавшись в сад, не стал сбавлять скорости, а продолжал мчаться по проторенной тропинке. Вскоре Бет поняла причину такой спешки — позади послышался громкий стук опускающегося подъемного моста, а потом истошный лай и крики.

Боясь, что они не успеют спастись и разъяренные псы догонят и накинутся на них, Бет всем телом прильнула к Дункану и начала молиться.

В воздухе запахло спелыми грушами, где-то вдалеке заухала сова…

Неожиданно Дункан свернул направо.

— Теперь ты сама! — прошептал он Бет на ухо, опуская ее на землю.

Он что, шутит? Да она сейчас шагу не в состоянии сделать!

— Мы здесь!

Послышавшийся поблизости приглушенный возглас придал ей сил.

Обогнув сплошь усыпанное плодами грушевое дерево, они с Дунканом понеслись на крик, и тут Бет увидела Ангуса — он сидел на Рэнсоме, крепко держа в руках поводья.

— Быстрее! — прошептал Ангус.

Рэнсом, испугавшись собак, лай которых становился все слышнее, и почувствовав, что сейчас начнется битва, заржал и встал на дыбы. Заметив, что Бет боится подходить к его коню, Дункан первым вскочил в седло. К облегчению Бет, животное тотчас же успокоилось.

— Дай мне руку и поставь ногу мне на ногу, — приказал Дункан.

Бет повиновалась и уже через мгновение очутилась в седле. Не успела она устроиться поудобнее, как теплая рука Дункана крепко обхватила ее за талию.

В этот момент появившиеся из-за деревьев собаки, скаля зубы и рыча, бросились к беглецам. Рэнсом попятился и, заржав, встал на дыбы, но Дункан с силой стегнул его, и конь, тряхнув головой, рванулся вперед. В тот же миг густые облака закрыли луну и все погрузилось во тьму.

В кромешной тьме они промчались по фруктовому саду, потом по крутому склону холма… Бет изо всех сил вцепилась в луку седла, молясь так неистово, как никогда в жизни: она молилась и за своего еще не родившегося ребенка, и за Дункана, и за Ангуса, и за себя, и за лошадь, и за то, чтобы проклятая луна вышла наконец из-за туч.

Прошло полчаса, а бешеная скачка все еще продолжалась. Бет уже устала бояться. Она понятия не имела, как они не налетели ни на одно дерево, но, поскольку лая собак больше не было слышно, решила, чтобы не сойти с ума, просто закрыть глаза и вверить свою судьбу человеку, который сидел у нее за спиной.

Если им удастся спастись, это станет настоящим чудом, а если нет, она будет знать, что отправилась к Создателю, прожив свою жизнь не напрасно, потому что она любила человека, может быть, немного сумасшедшего, но очень хорошего.

Когда Бет вновь открыла глаза, она увидела залив Драсмура, а за ним — Блэкстоун, неясной глыбой возвышавшийся в туманной дымке рассвета. Господи, неужели она проспала всю дорогу!

— Мы дома, миледи, — послышался усталый голос Дункана.

Зевнув, Бет поежилась:

— А я уж и не думала, что вновь увижу свой дом.

Царапая щетиной нежную кожу, Дункан коснулся губами ее шеи:

— Ты говоришь как самая настоящая шотландка.

Бет усмехнулась. Думая про маленького шотландца, который сейчас находится в ней, она обвела взглядом то место, которое звала домом и в пятнадцатом веке, и в двадцать первом.

Дункан запрокинул ей голову и поцеловал ее.

— Когда я понял, что могу тебя потерять… — Словно протестуя против такой перспективы, он энергично покачал головой, потом бросил взгляд на ее обручальное кольцо и, откашлявшись, коснулся пальцами золотого ободка. — Я никак не ожидал, что буду тебе это говорить, но я люблю тебя, Бет, люблю больше, чем свой замок, и даже больше жизни. — Голос его прервался, и Дункан судорожно сглотнул. — Вот почему я не хочу, чтобы ты меня покидала.

Сердце Бет наполнилось невыразимой радостью.

— О Дункан! — Она обернулась, чтобы коснуться его прекрасного лица. — Я тоже любила тебя все это время, но даже не смела надеяться, что ты ответишь мне взаимностью. Конечно, я знала, что нравлюсь тебе, но услышать, что ты меня любишь… — Из глаз ее потекли слезы. — Клянусь, это кольцо останется на моей руке до конца жизни.

— Бет, моя Бет… — Дункан нежно поцеловал ее, сказав поцелуем все, что ей хотелось услышать.

— Если вы, голубки, закончили ворковать… — Словно издалека донесся до них обеспокоенный голос Ангуса, указывавшего рукой в сторону замка. — Ваш клан ждет вас, милорд и миледи.

Глава 29

Армада маленьких рыбачьих лодок сопровождала их все то время, пока они плыли по заливу. Когда они приблизились к острову и замку Блэкстоун, Дункан увидел на берегу целую толпу. Казалось, яблоку негде упасть.

Пришедшие их встречать приветствовали Дункана и Бет громкими радостными криками.

Когда они вышли из лодки на берег, первыми к ним бросились Рейчел и Айзек — вид у обоих был усталый и измученный.

— Mon ami! — Рейчел порывисто прижала Бет к груди и расцеловала в обе щеки. — Я чуть с ума не сошла от беспокойства! Но что это с вами? Вам плохо?

— Нет, Рейчел, просто я устала от езды и ужасно хочу принять ванну.

— Ну конечно! — Бесцеремонно растолкав собравшихся, Рейчел со всех ног бросилась выполнять пожелание своей госпожи.

Дункан с Бет направились к замку, и толпа устремилась следом, а когда Дункан обнял жену за талию, Айзек, поравнявшись с ними, пошел рядом.

— Как хорошо, что вы оба вернулись домой, милорд. У старика Джона есть для вас сюрприз.

— Да ну?

— Точно. Похоже, он очень серьезно отнесся к вашему предложению делать больше виски, и теперь у нас его полным-полно. Правда, прежде мне приходилось прилагать столько усилий, чтобы держать мужчин от него подальше…

Дункан расхохотался.

— Хорошо вам смеяться, — буркнул Айзек. — Вы можете пригрозить им, и вас послушаются, а мои слова не имеют на этих идиотов никакого воздействия.

— Ты слышишь, миледи? — обратился Дункан к Бет.

— Что, милорд? — Она повернулась к нему, с трудом высвобождаясь из объятий Кари.

— Производство виски началось.

— Отлично! — Бет радостно улыбнулась. — Потому что скоро тебе потребуется…

В этот момент они вошли в большой зал, и громкие крики заглушили ее дальнейшие слова.

— Потребуется что? — переспросил Дункан.

— Потом! — смущенно усмехнулась Бет. — Я скажу тебе потом!

Приняв ванну, вымыв голову и побрив ноги, Бет почувствовала себя будто заново родившейся. Она все еще ощущала ломоту во всем теле и легкую усталость и поэтому не стала заниматься волосами, а просто свернула их узлом на затылке и вколола в них четыре красивые шпильки. В конце концов, наплевать ей на то, что ходить с непокрытой головой неприлично. Она хочет чувствовать себя удобно. К тому же женщины, живущие в этом столетии, носят головные уборы скорее потому, что терпеть не могут мыть голову, а вовсе не из чувства скромности. Она бы тоже это делала, если бы не мыла голову по полгода.

— Бледно-зеленое платье как раз то, что нужно, Рейчел, — сказала Бет, глядя, как ее подруга вытаскивает из комода самое удобное платье, которое у нее имелось, и думая о том, что все на свете отдала бы сейчас за свой такой уютный серый тренировочный костюм.

С того момента, как они вошли в замок, Рейчел не отходила от нее ни на шаг. Бет пришлось целых десять минут успокаивать ее, прежде чем она перестала плакать и казнить себя за то, что недооценила Флору.

Когда Дункан постучал в дверь, Рейчел еще раз поцеловала Бет на прощание и, проходя мимо своего лэрда, пробормотала:

— А с вами я еще разберусь.

— О чем это она? — спросила Бет, когда Дункан заключил ее в объятия.

— Видишь ли, Рейчел не слишком обрадовалась, когда, отправляясь тебя спасать, я взял Якоба вместе с собой. Еще меньше она обрадовалась, когда один из моих людей рассказал ей, как именно Якоб тебя обнаружил.

— Гм… — хмыкнула Бет. Одна мысль о том, что ее ребенку может грозить хоть малейшая опасность, приводила Рейчел в бешенство, а значит, теперь какое-то время не видать им покоя.

— И в самом деле, «гм». — Отстранив Бет от себя, Дункан пристально взглянул на нее. — Я когда-нибудь говорил тебе, какая ты красивая?

— Красивая? Я? — искренне удивилась Бет.

— Ну да. У тебя такие прелестные глаза, серые, блестящие, и такие милые полные губы… Мне даже твой нос нравится — его форма говорит о том, что ты решительная женщина.

Словно завороженная, Бет продолжала недоверчиво смотреть на мужа. Еще никто за всю ее двадцатичетырехлетнюю жизнь не называл ее хорошенькой, не говоря уж о том, чтобы назвать красивой.

Дункан вновь привлек ее к груди.

— А еще у тебя прелестная шейка. — Он коснулся губами самого чувствительного места и, как и ожидал, почувствовал знакомое волнение. — И очаровательная белоснежная грудь…

— Дункан…

— Что? — Он уже начал снимать с нее одежду.

— Я думаю, сперва тебе нужно кое-что узнать. — Момент показался ей самым подходящим для того, чтобы поведать ему свою тайну.

Высвободив из платья одно ее плечо, Дункан коснулся его губами и пробормотал:

— Что мне нужно знать?

Обхватив его лицо обеими руками, чтобы посмотреть, как он будет реагировать, Бет проговорила:

— Мой отважный, мой самый красивый на свете муж!

Скоро ты станешь отцом. — Что?

Его лицо приняло столь наивное выражение, что Бет, не удержавшись, рассмеялась.

— Весной у нас будет ребенок.

Прекрасные серо-голубые глаза Дункана изумленно расширились.

— Откуда ты знаешь? То есть, я хочу сказать, ты абсолютно уверена, детка?

— Да, на все сто процентов.

А как же ей не быть уверенной, когда ее уже два раза тошнило — первый раз на рассвете, а второй сразу же после того, как она приняла ванну.

— Вот это да! — Дункан расхохотался, обхватил Бет за талию, покружил ее и, поставив на пол, крепко поцеловал.

Но не успела она перевести дух, как восторг на его лице сменился озабоченностью.

— Почему ты не сказала мне об этом раньше, любовь моя? Если бы я знал, я бы не стал мчаться с тобой верхом сломя голову.

Бет ласково погладила его по щеке. То, что он так беспокоится за нее, было ей особенно приятно.

— Я прекрасно чувствую себя, и это правда. К тому же, если бы катание верхом избавляло от беременности, в мире не было бы столько незаконнорожденных детей.

Дункан согласно кивнул, но уже через секунду глаза его лукаво блеснули, и, погладив Бет по груди, он спросил:

— А если мы с тобой немножко позанимаемся любовью, это не повредит ребенку?

Бет хмыкнула. А она-то думала, что он занимается с ней любовью при каждом удобном случае только потому, что хочет ребенка!

Дункан хмуро смотрел на пленницу, стоявшую, высоко вскинув голову, посреди двора замка перед всем кланом. Флора Кемпбелл, одетая в то же платье, в котором была, когда ее бросили в темницу, ответила ему таким же взглядом. Ну почему он внял мольбам Бет и дал этой твари еду и воду?

— Миледи просила сохранить тебе жизнь, а вот почему, я представить себе не могу. Так что благодари ее, а не меня за то, что ты отправишься к своим родным, — будь на то моя воля, я повесил бы тебя на ближайшем дереве. Ты пойдешь домой пешком, закованная в кандалы, чтобы все видели, когда ты будешь проходить мимо, какая ты лживая, подлая сука.

Охранявшие Флору стражники подробно рассказали Дункану о том, как она неистовствовала, какими проклятиями осыпала его и Бет. Он был потрясен, узнав, что она отдала Бет в руки людей Брюса, только чтобы досадить ему за то, что он отказался жениться на ней. Ее заявление о том, что, будь у нее возможность, она бы причинила ему еще большую боль, вывело его из себя настолько, что он готов был задушить ее голыми руками. Тогда лишь огромным усилием воли Дункан заставил себя успокоиться.

Сейчас Флора предусмотрительно молчала, и Дункан швырнул холщовый мешок к ее ногам:

— С этим ты пришла, с этим и уйдешь.

Шикарные платья, так любимые ею, которые он по глупости приказал для нее сшить, останутся в Блэкстоуне, где им найдется применение, — таково было его окончательное решение.

Повернув Бет лицом к замку, он обратился к охранникам:

— Уведите леди Кемпбелл с глаз долой. Проходя мимо Ангуса, Дункан шепотом спросил:

— Все готово?

С беспокойством взглянув на Бет, тот ответил:

— Да, милорд.

Уже завтра Брюс, проснувшись, обнаружит, что его поля подожжены, а родные и самый любимый сын исчезли из замка. Подонок должен понести заслуженное наказание. Никому не позволено нагло лгать и при этом клясться здоровьем своего сына, что он говорит правду.

Мальчику, конечно, не причинят вреда, но потребуют за него щедрый выкуп, а когда денежные сундуки Брюса опустеют, ему придется очень туго — ведь он должен кормить свой клан, не говоря уж о том, чтобы платить налоги; как известно, Олбани должников не жалует.

А еще через две недели Дункан окончательно унизит этого мерзавца на глазах у всех.

Глава 30

К немалому огорчению Дункана, Бет настояла на том, чтобы сопровождать его в Стерлинг, где проводился рыцарский турнир — он был вынужден сдаться после того, как она заявила, что рядом с ним будет чувствовать себя в большей безопасности, чем если останется под охраной в замке; и вот теперь они ехали с величайшими предосторожностями, навьючив на лошадей столько одеял и пледов, сколько те могли увезти.

Если бы Дункан не намеревался унизить Брюса при всем честном народе, он бы, разумеется, предпочел остаться в Блэкстоуне. Теперь, когда он рассчитывал получить выкуп за сына Брюса, деньги ему были не нужны, а участвовать в представлении, организованном в честь их законного короля, в то время как Олбани еще предстояло выкупить мальчика у англичан, ему не очень-то хотелось.

Оглядев место, где должен был проходить рыцарский турнир, Бет указала рукой на сотни разноцветных знамен и палаток, разбросанных вокруг поля, предназначенного для состязаний, и восторженно воскликнула:

— Смотри, сколько здесь народу! А это что — палатки короля — вон те, над которыми развеваются знамена с изображением льва?

— Да. Короля и Олбани.

Встреча с Олбани не сулила Дункану ничего хорошего — ведь тот хотел, чтобы он женился на кузине короля, а он женился на Бет. Теперь ему придется приложить максимум усилий, чтобы она не попалась Олбани на глаза, а сделать это будет не так-то просто: Бет невероятно любопытная и наверняка захочет осмотреть все.

— Как же их много! Наверное, несколько тысяч. А где мы разобьем наш лагерь?

Прижав Бет у груди, Дункан стегнул коня и поехал вперед.

— Там, где найдем место.

Те, кто приехал первыми, заняли самые лучшие места, и теперь им придется довольствоваться тем, что остались. Бет указала на возвышавшийся в отдалении холм:

— Давай поедем туда. Там небольшая роща, и в ней по крайней мере будет тень.

Дункан ухмыльнулся. Хорошее место, особенно потому, что находится далеко от Олбани и Брюса, а последний наверняка пребывает в прескверном настроении, поскольку понимает, сколь дорого ему придется платить за возвращение сына.

— Как прикажешь, миледи.

Час спустя они уже разбили палатки и перенесли в них вещи. Бет, которая к этому времени уже явно устала, поцеловав мужа, сказала:

— Мне нужно отдохнуть. Может быть, ты попросишь Рейчел, чтобы она взяла на себя ненадолго мои обязанности?

— Ну конечно. — Дункан ласково подтолкнул жену к палатке. — А пока ты будешь спать, я расположусь вон там. — Он указал на изящную палатку, расположенную рядом с полем для турнира. — Мне нужно подробнее узнать порядок проведения состязаний.

— Только будь осторожен, — попросила Бет, понимая, что Брюс жаждет крови.

— Это я тебе обещаю, — ответил Дункан и, повернувшись, пошел к палатке, которую только что показал ей. Принять участие в рыцарском турнире приехало очень много народу, и ему приходилось то и дело останавливаться, чтобы перекинуться парой слов то с одним, то с другим рыцарем.

Увидев старого сеньора Кемпбелла, Дункан, скорее по привычке, остановился и, похлопав его по груди, сказал:

— Приветствую вас, сэр, как поживаете?

— Хотелось бы лучше, да некуда. Меня, старика, поставили в пару с Макдоналдом. — Он с опаской огляделся по сторонам. — Я дал Флоре хороший нагоняй, Макдугал. — Его и без того красное лицо пошло багровыми пятнами, когда он, откашлявшись, продолжил: — Приношу свои извинения тебе и всему твоему клану за все то зло, которое причинила вам моя дочь.

Дункан не сомневался, что его друг ничего не знал о том, что задумала Флора.

— Теперь все уже позади. К счастью, это досадное приключение закончилось благополучно, и моя жена не потеряла ребенка.

— Рад это слышать. Надеюсь как-нибудь нанести ей визит.

— Это и сейчас нетрудно сделать — Бет находится здесь, со мной. — Заметив, что у Кемпбелла вытянулось лицо, Дункан усмехнулся и, решив хоть немного развеселить старика, прошептал: — Лучше уж ей уступить, чем потом выслушивать ее бесконечные жалобы.

Кемпбелл усмехнулся в ответ:

— Ты поступил благоразумно, сын мой. Если мужчина хочет мира в семье, ему приходится уступать.

Да, особенно если у него такая упрямая жена, как Бет. — Заметив, что Айзек стоит в длинной очереди желающих попасть к распорядителю турнира, Дункан понял, что спешить ему некуда и можно еще немного поговорить со старым другом. — Сочту за честь, если вы сегодня придете с ней познакомиться.

Про себя он подумал, что было бы и в самом деле чудесно, если бы Кемпбелл пришел — это заняло бы Бет приготовлениями к приему гостя и помешало ей выходить из палатки. Видя, что его друг сокрушенно качает головой, он прибавил:

— Она не таит на вас зла, Кемпбелл, поверьте.

— Что ж, если это так, тогда я в самом деле приду. Ухмыльнувшись, Дункан хлопнул старика по плечу:

— Вот и отлично. Только должен вас предупредить — леди Бет часто говорит очень быстро и не всегда понятно. Не стесняйтесь ее переспросить. Мне самому приходится это делать десять раз на дню. — Он рассмеялся. — И из-за этого ужасно трудно затеять хорошую ссору.

Кемпбелл согласно кивнул:

— Итак, увидимся сегодня вечером. А теперь ступай. Отойдя от Кемпбелла, Дункан вдруг почувствовал, что кто-то пристально смотрит ему в спину, и, обернувшись, увидел неподалеку Брюса.

— Ну, здравствуй, — сквозь зубы процедил он.

— Я вызываю тебя на бой, Макдугал, — громко произнес Брюс, не отвечая на приветствие.

— Принимаю вызов.

Странно. Неужели его враг боится, что они не дойдут до финального турнира? Очень странно.

Брюс, который только что стал беднее на тысячу фунтов, прошипел, сверкнув глазами:

— Приводи дела в порядок. Через три дня ты умрешь.

— Не я умру, надменный, лживый ублюдок, а ты! — Дункан повернулся к Брюсу спиной и зашагал прочь.

— Ты что, с ума сошел? — Бет раздраженно ходила взад и вперед перед мужем, который, благоразумно храня молчание, затачивал металлический наконечник копья. Якоб, сидя тихо как мышка в самом дальнем конце палатки, усердно начищал доспехи Дункана, стараясь скрыть, что ему явно не по себе.

Понимая, что сквозь парусиновые стенки палатки проникает каждый звук, Бет сначала говорила шепотом, пытаясь сдержать праведный гнев, но потом махнула на осторожность рукой: все равно все то, что они сейчас обсуждают, скоро станет известно всему клану. Повернувшись к Якобу спиной и в ту же секунду позабыв о нем, она направила свою ярость на того, для кого, собственно, эта ярость и была предназначена, то есть на своего мужа.

— Тебя же могут убить! — Бет инстинктивно положила руку на живот. — А если это произойдет, то что делать мне? Показывать твоему сыну твой портрет, который, признаться, написан отвратительно, и говорить: «Видишь, это был твой отец. Насколько я его помню, ты на него очень похож!»? Боже правый!

Однако слова Бет не возымели на Дункана никакого действия. Он даже не взглянул на нее, и Бет, раздраженно застонав, круто повернулась, а затем вышла из палатки, решив найти человека, у которого в отличие от ее мужа с головой все в порядке, то есть Айзека. Поверенный мужа наверняка сумеет отговорить его от этой сумасбродной затеи.

Десять минут спустя, насчитав не менее двенадцати человек, заключавших пари об исходе предстоящего сражения, Бет наконец отыскала Рейчел.

— Где Айзек? — с ходу набросилась она на подругу.

— И вам тоже доброго дня. — Рейчел улыбнулась и отложила шаль, которую вышивала к предстоящему посвящению Якоба в члены еврейской общины. — Что ваш муж натворил на сей раз? Неужели приказал отправить вас обратно в Баэкстоун?

— Ну нет, до этого еще не дошло. Зато этот идиот, за которого я вышла замуж, принял вызов Брюса.

Если мне не удастся его остановить, я хочу хотя бы быть уверенной в том, что он оставил завещание. Поднявшись, Рейчел обняла Бет:

— Mon ami, даже если вам и удастся найти благовидный предлог для отказа, ваш муж никогда на это не пойдет. Он решил сражаться с Брюсом не на жизнь, а на смерть.

Услышав это, Бет чуть не задохнулась от возмущения. Такого она никак не ожидала.

— Но почему? Ведь я не слишком пострадала, когда меня похитили, и к тому же он получил деньги Брюса. Ну как он не понимает, что у нас будет ребенок! И вообще, чего Дункан хочет добиться? Ведь его могут убить!

— Дорогая, задета его гордость. — Рейчел сжала руки Бет обеими руками. — Неужели в том мире, откуда вы пришли, все по-другому, и мужчины молча сносят обиду, не пытаясь humilier… прилюдно унизить своего l'ennemi?

— Но ведь он и так уже это сделал! — Слезы заструились по щекам Бет. — Дункан украл сына Брюса прямо у него из-под носа. Неужели этого не достаточно?

— Вы же знаете — Брюс и наш господин все эти последние недели не распространялись о том, что произошло, не зная, как Олбани отнесется к обострению их отношений в преддверии предстоящего рыцарского турнира. Но слухи все равно распространились. Многие считают, что теперь очередь Брюса напасть. — Рейчел указала рукой на множество палаток, раскинувшихся вокруг них. — Ваш муж должен доказать, что он самый сильный, самый ловкий, иначе все желающие расширить свои владения попытаются покуситься на то, что вы имеете. Нельзя, чтобы Дункана считали слабым, иначе сначала погибнут его люди, а потом и он сам.

Хотя Бет не хотелось признавать это, она не могла не видеть, как блестели глаза мужчин, делавших ставки на то, что Дункан потерпит поражение.

— По-моему, сейчас ваше место рядом с мужем. Ободрите его перед предстоящим боем, скажите, что ему нет равных. Не стоит терять времени на то, чтобы убеждать меня, что он совершает глупость.

Бет тяжело вздохнула: в делах, касающихся политики клана, она мало что понимала и не могла оказать на Дункана никакого влияния, так что Рейчел, по всей видимости, была права.

Узнав о том, что Дункан украл наследника Брюса, восьмилетнего мальчика, Бет пришла в ужас. Она сделала все от нее зависящее, чтобы успокоить малыша и убедить его в том, что никто не причинит ему никакого вреда. То, что Дункан тоже был добр к мальчику, играл с ним в дротики и читал ему, никак не помогало Бет избавиться от чувства вины, поскольку именно она явилась причиной столь изощренной мести. Если бы она была настороже и не проявила непростительную доверчивость, Флоре никогда не удалось бы заманить ее в ловушку, а Дункану не пришлось бы мстить.

О том, что Дункан устроил пожар на землях Брюса, Бет вообще не хотелось вспоминать. Ей даже представить было страшно, что чувствовали женщины из клана Брюса, видя, что все, нажитое и выращенное непосильным трудом — дома, самодельная мебель, урожай, — погибло в огне. То, что у этих людей остались скудные ресурсы, чтобы пережить наступающую зиму, служило небольшим утешением — Бет была уверена: все то, что погибло в огне, они уже никогда не смогут восстановить.

Тяжело вздохнув и вытерев со щек слезы, Бет проговорила:

— Поскольку я ничего не смогу сделать, чтобы остановить своего идиота мужа, думаю, будет лучше, если я начну готовиться к встрече Кемпбелла.

— Мужайтесь, mon ami, ваш супруг — мужественный и сильный человек, который не станет рисковать понапрасну.

Бет фыркнула. Она не сомневалась: все то, что Дункан запланировал на следующую неделю, абсолютно не нужно и рискованно.

Сидя между Кемпбеллом и Рейчел, Бет неистово молилась. Она затрепетала, когда Дункан, облаченный в свои самые лучшие доспехи, со сверкающим щитом, на котором красовался красно-золотой фамильный герб, в левой руке и красным копьем с грозно сверкающим стальным наконечником в правой подъехал к длинной самодельной арене и встал лицом к своему врагу.

Бет непроизвольно взглянула на другую сторону поля в надежде, что Брюс будет выглядеть не таким сильным и грозным, каким она его помнила. Увы! Он оказался именно таким, и черные доспехи лишь усиливали это впечатление. Бет с ужасом отметила, что на его коне не кольчужная попона, как у коня Дункана, а попона, сделанная из металлических пластин. Огромное животное черного цвета казалось нереальным — такое впечатление, будто конь переместился в прошлое из какого-то футуристического фильма.

Рейчел потянула ее за руку, и Бет, проследив за ее взглядом, увидела, что Дункан улыбается ей. Когда глашатай Брюса принялся восхвалять удаль и отвагу своего господина, Рейчел прошептала:

— Пошлите вашему мужу воздушный поцелуй, mon ami. Сейчас ему это необходимо.

— Да-да, конечно. — Чувствуя, что на глаза ее наворачиваются слезы, а сердце исступленно бьется в груди, Бет поднесла к губам дрожащие пальцы и послала Дункану воздушный поцелуй.

— Я люблю тебя. Удачи, — прошептала она.

К ее радости, Дункан все понял, и по движению его губ она догадалась, что он прошептал в ответ:

— Я тоже тебя люблю.

В этот момент затрубили трубы, возвещая о начале поединка. Толпа возбужденно загудела, и воины, опустив забрала, помчались навстречу друг другу.

Бет сидела ни жива ни мертва, затаив дыхание. Послышался оглушительный грохот — копья вонзились в щиты.

В следующую секунду Бет показалось, что сердце ее остановилось: от удара Брюса щит Дункана раскололся пополам. Страх стал совсем невыносимым, когда Дункан, отшвырнув ставший бесполезным щит в сторону, развернулся и направил своего коня к противоположному концу арены.

Подавшись вперед, Бет пожирала глазами Брюса — он стоял на противоположном конце арены, и, хотя его щиту тоже изрядно досталось, Брюс по-прежнему держал его в левой руке.

Бет лихорадочным взглядом обвела толпу, выискивая людей из клана Макдугала.

— Где Ангус? Почему он не принесет Дункану другой щит? — воскликнула она. Ей было отлично известно, что плечо ее мужа еще не до конца зажило. Если Брюс ударит в него — Дункану конец. Бет ужасно хотелось увидеть его лицо, понять, больно ему сейчас или нет.

Кемпбелл ухватил ее за локоть и заставил сесть.

— Достопочтенная леди, люди Дункана ничем не могут ему помочь. Он должен продолжать сражаться, иначе его признают побежденным.

— Нет! — Кровь отхлынула от лица Бет, голова закружилась, в глазах потемнело.

Внезапно она почувствовала, как Рейчел обняла ее за талию.

— Дорогая, вы слышите меня? Бет открыла глаза.

— Да, кажется… — Оттолкнув кубок, который Кемпбелл поднес к ее губам, она энергично заморгала: — Говорю же вам, со мной все в порядке!

Бет выпрямилась, чувствуя, что пелена, застилавшая глаза, пропала и она вновь отчетливо видит лица людей, напряженно наблюдающих за ходом поединка.

Внезапно все они почему-то вскочили со своих мест, и окрестности огласились оглушительными воплями.

— Победа или смерть! — крикнул Дункан и пришпорил своего боевого коня. Рэнсом фыркнул и вихрем помчался вперед.

Дункан отпустил поводья и крепко обхватил бока лошади — он не сомневался, что на сей раз Брюс нанесет удар как можно ниже, под нагрудник, надеясь тем самым выбить его из седла, и поэтому, подъехав почти вплотную, когда Брюс уже не мог изменить направление удара, резко пригнулся. При этом Дункан поднял копье и нанес в правое плечо противника удар такой сокрушительной силы, что тот закачался и взмахнул руками.

Толпа ревела так, что он не услышал звука падающего тела, а потому не знал, сидит ли Брюс по-прежнему в седле или лежит на земле. Как только Рэнсом замедлил шаг, Дункан повернулся в седле: Брюс и в самом деле лежал на спине посередине арены, весь в пыли, и из груди его торчало сломанное пополам копье.

Отчаянная радость захлестнула Дункана — теперь подонок был всецело в его власти. Отбросив то, что осталось от копья, он пришпорил коня и развернул его. Когда взволнованное животное наконец перестало гарцевать, Дункан перебросил правую ногу через луку седла и соскочил в вытоптанную траву. Приземлившись с громким стуком, он вытащил короткий палаш и направился к Брюсу.

Стоя над поверженным противником, Дункан приставил острие палаша к его груди. Толпа вновь взревела.

В ясных голубых глазах Брюса, видневшихся в прорезях шлема, отразились сначала страх, а потом покорность судьбе. Дункан улыбнулся. Острием палаша он поднял забрало противника и проговорил:

— Ну что, чертов ублюдок, теперь ты за все ответишь!

Бросив взгляд на грудь Брюса, он заметил, что она залита кровью. Похоже, он нанес неплохой удар.

Поскольку инициатором поединка был Брюс, Дункан в случае победы имел право прикончить врага. Если бы сейчас на его месте находился Джон Брюс, он непременно воспользовался бы этим правом и без колебания прикончил бы его.

И все-таки Дункан медлил.

Он взглянул на Олбани, разодетого в пух и прах, и увидел, что тот усмехается. Потом Дункан оглядел толпу: люди возбужденно кричали — они явно жаждали крови. Он отыскал глазами Бет — она смотрела на него широко раскрытыми глазами, лицо ее было белее снега. Одну руку она прижимала к губам, а другую — к животу. Дункан сжал губы, чувствуя, что гнев начинает охватывать его с новой силой.

Толпа вновь взревела:

— Смерть ему! Смерть!

Он должен был на что-то решиться — исполнить акт мести и уничтожить своего заклятого врага раз и навсегда, заслужив тем самым восхищение членов своего клана и своих союзников, или опустить меч.

Дункан вновь взглянул на Бет, надеясь увидеть в ее глазах восхищение, — оно ему было важнее, чем то, что приказывала толпа. Но нет — скорее в ее глазах был испуг.

Дункан глубоко вздохнул и, молясь Богу, чтобы не сделать непоправимой ошибки, громко произнес:

— Я пощажу тебя, Брюс, ради твоих сыновей. Но если ты или кто-то из твоих родных когда-нибудь осмелитесь ступить на мою землю без приглашения, клянусь, все вы горько пожалеете об этом. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Брюс с трудом кивнул, и Дункан опустил палаш. Толпа разочарованно загудела, однако среди общего шума раздались и одобрительные возгласы, когда он, опустившись на одно колено, сжал правую руку Джона своей рукой.

— Значит, так и порешим. Прошлое забыто.

Чувствуя, что жажда крови покинула его, Дункан поднял голову и увидел, что к нему со всех ног бежит Ангус. Он протянул ему руку, и Дункан поднялся, ухватившись за нее, а затем направился к своему коню. Мимо стремглав пронеслись люди Брюса, спеша к своему поверженному господину.

Стараясь перекричать гул толпы, Ангус крикнул:

— Слава Дункану Макдугалу!

— Скажи это моей жене, — усмехнулся Дункан.

Входя в освещенный факелами большой зал замка Стерлинг, Бет истово молилась Богу, надеясь, что Дункан и Айзек окажутся правы и Олбани в самом деле не знает Катрин Лебо-Демон — свою внучатую племянницу и кузину короля. Преодолевая желание повернуться и опрометью броситься прочь, она незаметно вытерла потные от волнения ладони о юбку, пока Дункан внимательно вглядывался в толпу.

— Сюда, миледи, — прошептал он, увлекая ее в самый дальний угол. — Здесь нас никто не заметит.

Бет изумленно уставилась на него:

— Серьезно? Да ведь ты на целую голову выше всех собравшихся в этом зале. Стоит Олбани взглянуть в твою сторону, как он тотчас же тебя увидит.

«И меня тоже, — сокрушенно подумала она. — Помоги нам, Господи!»

Поскольку Дункан выиграл финальный приз, у него не оставалось выбора: он должен был присутствовать на вечере, устроенном Олбани в честь окончания рыцарского турнира. А так как Бет тоже пригласили, Дункан, Айзек и Рейчел сделали все от них зависящее, чтобы за такой короткий срок как можно лучше подготовить ее к предстоящему событию, втолковывая ей прописные, с их точки зрения, истины.

Но будет ли этого достаточно? Не заподозрит ли Олбани, что она не та, за кого себя выдает? Надеясь, что хозяин турнира будет уже достаточно пьян, когда она предстанет перед ним, Бет повторила про себя все, чему учила ее Рейчел: когда приседать в реверансе, когда улыбаться, какими пальцами есть мясо, а какими — фрукты, и самое важное — три фразы, которые она должна произносить, отвечая на любой вопрос, и которые она вызубрила, как «Отче наш».

Было решено, что Бет будет изображать из себя скромницу, всецело зависящую от Дункана, — в этом случае всем покажется совершенно естественным, если Бет не станет отвечать на задаваемые ей вопросы, а предоставит это мужу. Если же Олбани обратится непосредственно к ней, тогда Дункан подскажет, что именно отвечать, подмигнув, сжав се руку или обхватив за талию. Они не должны были расставаться ни на минуту, поскольку от этого зависела их жизнь; а еще им следовало вести себя как можно незаметнее, стараться не выделяться из толпы, пока им не представится удобный момент, чтобы сбежать.

Задача была явно непростая, учитывая рост Дункана, его высоченный головной убор и ярчайшее, как оперение павлина, платье Бет — Рейчел определенно перестаралась, готовя свою госпожу к первому выходу в свет.

— А, вот вы где! — приветствовал их какой-то рыжеволосый мужчина. — Его светлость уже про тебя спрашивал. — Он улыбнулся Бет. — А вы, должно быть, леди Макдугал?

Дункан представил его: мужчину звали Робби Стюарт. Бет молча улыбнулась, присела в реверансе и протянула Стюарту руку. Когда Стюарт склонился над ней, Дункан спросил:

— Как у него настроение?

— Отличное. Кемпбелл приехал на турнир,, а ты победил. Да и из его приближенных никто не перессорился. Во всяком случае, до драк дело не дошло. Ну а ты как себя чувствуешь после победы?

Дункан ухмыльнулся:

— На несколько фунтов богаче, чем был до того.

— Больше, чем на несколько, друг мой. Ты видел кубок? — Когда Дункан покачал головой, Робби потянул его за собой: — Пошли.

— Подожди, сначала я должен усадить куда-нибудь жену, а потом я к тебе подойду.

— Чепуха! Его светлость желает видеть и твою благоверную тоже. — Робби решительно направился вперед, протискиваясь между вождями кланов и их женами.

Сжав дрожащую руку Бет, Дункан прошептал:

— Не забудь, он не видел свою племянницу с детства. Хотя она чувствовала, что от волнения на нее начинает накатывать приступ тошноты, Бет кивнула; и все же, когда она предстала перед правителем Шотландии, у нее задрожали колени. Положив руку на руку Дункана, она присела в глубоком реверансе. Бет с удовольствием так и осталась бы стоять, опустив лицо долу, до самого конца вечера, будь у нее такая возможность, но Олбани, хмыкнув, взял ее за руку, и она, поднявшись, улыбнулась ему самой что ни на есть обворожительной улыбкой, на которую только была способна.

Герцог что-то сказал — что именно, Бет не поняла, — и Дункан ответил за нее. Потом Олбани еще что-то проговорил, и Дункан сжал ее руку. Чувствуя, что кровь бросилась ей в лицо, Бет пробормотала по-французски, что рада вновь видеть его после стольких лет.

Когда Олбани вновь обратился к ней, она взглянула на мужа, ища помощи, и тут Дункан неожиданно подмигнул ей. Набрав в грудь побольше воздуха, Бет скромно опустила глаза и прошептала:

— Oui, tres honoree oncle. Герцог рассмеялся.

Радуясь тому, что все пока идет гладко, Бет осмелилась взглянуть на человека, от которого зависела сейчас их жизнь.

Невысокий, довольно привлекательный, с синими проницательными глазами и гладко выбритый, Олбани выглядел очень представительно. Одень его в костюм-тройку и помести на Уолл-стрит, любой прохожий по тому, как он держится, по его походке и жестам, решил бы, что это весьма важная птица. Сейчас же, облаченный в красно-зеленый шелковый плащ, отороченный мехом горностая, с неровными заостренными полами, украшенными маленькими медными колокольчиками, высокую шапку, тоже отороченную мехом горностая, тяжелый медный кушак и туфли с длинными острыми носами, он, на взгляд Бет, больше напоминал королевского шута.

Слава Богу, у ее мужа вкус получше; хотя, возможно, у него просто не слишком много денег и он не может позволить себе одеваться, как другие. Тем не менее Бет нравились его неброская одежда и материал, из которого сшиты его плед и клетчатый килт.

Должно быть, мысли о том, как красив ее муж, отразились у нее на лице, потому что Дункан, улыбаясь, наклонился к ней и прошептал:

— Он говорит, что замужество пошло тебе на пользу. Чувствуя, что щеки ее начинают краснеть, Бет опустила глаза.

— Может быть, сказать ему, что ты ждешь ребенка, и потом сбежать под этим предлогом?

Бет быстро взглянула на герцога, потом робко спрятала лицо на плече у Дункана и кивнула.

Новость вызвала у Олбани бурю восторга: он рассмеялся, дружески похлопал будущего отца по плечу и, взяв Бет за руку, поцеловал ее. При этом, как показалось Бет, его глаза сузились, но она приписала это своему разыгравшемуся воображению. А когда он что-то тихо проговорил по-гэльски, Бет беспомощно прикусила нижнюю губу и попыталась улыбнуться.

В этот момент Дункан сжал ей локоть и талию, и Бет похолодела: это означало, что требуется два ответа. Присев в глубоком реверансе, она решила поблагодарить Олбани, а потом сказать по-французски, что ей очень приятно с ним общаться, и пожелать ему спокойной ночи.

Едва Бет выпрямилась, ей сразу бросилось в глаза, что Олбани больше не улыбается. Пристально глядя на нее из-под нахмуренных бровей, он резким тоном задал ей какой-то вопрос, и опять по-гэльски.

Рука Дункана тисками сжала ее талию и притянула Бет к себе. Она испуганно взглянула на мужа: глаза прищурены, на щеках играют желваки, губы сжались в тонкую линию. Бет почувствовала, как кровь бросилась ей в голову.

«О Господи! Что я сделала не так?»

У нее начали подгибаться колени, но она все же успела заметить, как Дункан, выпятив грудь, потянулся за кинжалом…

И тут к ним подошел Джон Кемпбелл. Смеясь, он похлопал Дункана по спине.

В ушах у Бет шумело, и она уже не слышала, что он говорит. Последнее, что она почувствовала, это как Дункан подхватывает ее на руки и выносит в освещенный факелами двор замка Стерлинг.

— Что с тобой, родная? — услышала Бет знакомый голос, и лицо мужа наконец приняло отчетливые очертания. Усевшись на каменный парапет, Дункан озабоченно заметил: — У тебя такой вид, будто ты собираешься отдать Богу душу.

В этот момент из замка выбежали Джон Кемпбелл и Ангус и помчались к ним.

— Так оно и есть. А что случилось? Ей ответил Джон Кемпбелл:

— Его светлость спросил вас, почему вы не знаете гэльского языка и почему у вас не синие глаза.

— О Боже! — Бет чуть не задохнулась от ужаса.

— Не волнуйся, любовь моя, все уже позади. — Дункан благодарно взглянул на старого лэрда: — Но почему вы солгали Олбани, Джон? Почему сказали, что давно знаете Бет?

С беспокойством оглядев двор, Кемпбелл проговорил:

— Три года назад меня послали проверить имущество леди Катрин: Олбани опасался, что по малолетству — а ей в то время было всего тринадцать лет — она не сможет держать Демона, выходца из южной Шотландии, под контролем. — Кемпбелл усмехнулся. — Леди Катрин оказалась красавицей, но ужасной болтушкой, а Демон, напротив, отличался довольно непривлекательной внешностью и частенько бывал навеселе; да и здоровье его оставляло желать лучшего. Вскоре после того, как я отчитался перед Олбани о проделанной работе, Демон умер, а леди Катрин отправили в монастырь, чтобы она пожила там до тех пор, пока ей не найдут нового мужа, который присматривал бы за ней самой, за всем ее имуществом и землями, в том числе теми, которые она получила после кончины мужа. — Джон хлопнул Дункана по плечу. — Вот почему, как только я увидел твою леди Бет, я понял, что она не та, на ком тебе было приказано жениться.

— Но ты все же сказал Олбани, что Бет — это Катрин… Кемпбелл пожал плечами:

— А кто может уличить меня во лжи? Родители Катрин давно умерли, братьев и сестер у нее нет. Только я один видел бедняжку с тех пор, как ей исполнилось шесть лет.

— Так, значит, одна из женщин, которых мы похоронили той ночью, действительно леди Катрин Демон! — тихо произнес Ангус.

Видя, что Кемпбелл застыл в недоумении, Дункан поспешил поведать ему обо всем происшедшем в ночь, когда он нашел Бет, а про себя решил как можно скорее послать письмо аббатисе и заверить ее, что знает имена всех женщин, погибших вместе следи Катрин.

— Джон, тебя повесят, если…

— Ш-ш… — Кемпбелл положил руку на плечо Дункана. — Просто держи свою жену подальше от владений Стюарта — там могут найтись люди, знавшие леди Катрин.

— И все же почему…

— Почему я это сделал? Может быть, потому, что ты, Дункан, всегда был мне как сын. Ты всегда хорошо относился к Мэри и не казнил Флору за предательство, хотя имел все основания это сделать. — Кемпбелл не спеша поднес руку Бет к губам и, подмигнув, прибавил: — А может быть, я сделал это потому, что мне очень понравилась твоя жена.

Глава 31

— Сними его! — раздраженно воскликнула Бет, сжав его руку мертвой хваткой. — Сними немедленно!

— Сейчас, любовь моя, сейчас, моя хорошая.

Вне себя от волнения, Дункан взглянул на хлопочущих возле Бет Рейчел и повитуху. Уже, наверное, в сотый раз за последний час его жена требовала, чтобы он снял с ее пальца обручальное кольцо.

— С ней все в порядке? — спросил он женщин.

Обе одновременно кивнули. Положив прохладный компресс на лоб Бет, Рейчел заверила:

— Да, милорд. Все идет очень хорошо. Ребенок вот-вот появится на свет.

— Они все врут! — прошипела Бет сквозь плотно стиснутые губы и попыталась вновь лечь на спину, но Дункан не дал ей этого сделать, заставив лежать на боку, как требовала повитуха.

— Тише, моя хорошая, тише. Все скоро будет позади. — По крайней мере он очень на это надеялся.

Ну почему, о Господи, он позволил Бет уговорить его присутствовать при родах? Место мужа, когда жена рожает, — в зале, там он должен ходить взад-вперед, ожидая, когда все благополучно закончится, а не здесь, где крики и стоны разрывают ему сердце. Нет, все-таки этот их обычай иначе как варварским не назовешь!

Видя, что лицо Бет вновь исказилось от боли, Дункан почувствовал такое желание выскочить из комнаты, что для его осуществления охотно отдал бы правую руку. Но он обещал Бет не оставлять ее и сдержит свое обещание.

— Какая же ты у меня храбрая, детка.

— Дункан, если ты сейчас же не снимешь кольцо… О-о! — Бет пронзительно вскрикнула.

Повитуха заглянула ей между ног.

— Очень хорошо, миледи, тужьтесь!

Ногти Бет больно вонзились в руку Дункана, и беспокойство сменилось паникой.

— Что, черт подери…

— Все хорошо, милорд. — Рейчел положила руку ему на плечо. — Показалась головка. — Она обратилась к Бет: — Сделайте глубокий вдох, mon ami, и тужьтесь!

Лицо Бет пошло красными пятнами от напряжения.

— Молодец, — подбодрила ее повитуха, — а теперь дышите часто.

Рейчел задышала, показывая Бет, что нужно делать, и Дункан машинально последовал ее примеру, а следом за ним и Бет.

— Детка, я говорил тебе, как сильно тебя люблю? Ответить Бет не успела, потому что как раз в этот момент повитуха приказала:

— Еще один глубокий вдох. Вот так. А теперь тужьтесь получше! Еще разок, и все!

Очевидно, только это Бет было и нужно. Стиснув зубы, она выполнила приказ повитухи и через мгновение, облегченно вздохнув, обмякла на руках у Дункана.

Комнату наполнил пронзительный детский крик, и Дункан радостно засмеялся. Еще никогда в жизни ему не было так хорошо. Его Бет родила ребенка и сама осталась жива.

Отерев ей пот со лба, он поцеловал ее:

— Я так тебя люблю, что не передать словами. Не открывая глаз, Бет прошептала:

— Еще бы ты меня не любил.

— Милорд, — обратилась к нему повитуха, показывая на пухлого вопящего краснолицего младенца. — У вас сын. Да какой хорошенький!

— Сын… — Дункан почувствовал, что сердце его сейчас разорвется, не выдержав такого счастья. Это просто чудо!

Вытерев со щеки скупую слезу, он прижался лбом ко лбу жены и прошептал:

— Ты спасла мою душу, моя любимая Бет.

— Нет, любовь моя, ты сделал это сам, — ответила она, погладив его по щеке.

Эпилог

— Хватит, Том! Сядь!

Маргарет Силверстейн уже устала смотреть, как муж мечется по комнате; но еще больше она устала волноваться за будущее любимого сына. Ей необходимо было знать прямо сейчас, что его ждет: обретет ли он свободу в выборе профессии, став врачом или, быть может, музыкантом, или до конца дней своих будет вынужден жить в маленькой деревушке, как и его предки?

Она протянула Тому дневник лэрда:

— Открой его, муж мой: я не хочу ждать больше ни минуты!

Том кивнул, понимая, что его жена права: он слишком долго откладывал чтение дневника. Бет так и не нашли, а призрака и его кольцо он больше не видел.

Руки Тома дрожали, когда он повернул ключ в бронзовом замке и открыл древнюю деревянную обложку.

Почерк лэрда не изменился с тех пор, как он видел его в последний раз, буквы выглядели такими же четкими, как и раньше…

Прижимая сына к груди, Маргарет встала перед мужем на колени и прошептала:

— Найди последнюю запись, которую сделал Айзек, любовь моя, — то место, где описывается смерть лэрда от заражения.

— Хорошо. — Том принялся пролистывать одну деревянную страницу задругой, лишь мельком просматривая их, поскольку знал текст наизусть.

Внезапно он остановился, упершись взглядом в последнюю запись, и из груди его вырвался тихий стон.

— Что там, Том? Ради Бога, скажи! Что там?

Том, по лицу которого потекли слезы, протянул жене дневник. На последней странице выцветшими чернилами незнакомым почерком было написано:

Маргарет молча протянула Тому руку: простая женщина, способная любить и жаждущая любви, наконец-то разрушила проклятие, от которого всецело зависели их жизни, и ее любовь сделала их всех свободными!

1

Лэрд — владелец наследного имения в Шотландии.

2

Люди, занимающиеся самобичеванием.

3

West wing — западное крыло (англ.).

4

Клеймор — сабля шотландских горцев.

5

А, да, да, мадам (фр.).

6

Англофил — человек, восхищающийся Англией и всем английским.

7

благородная госпожа (фр.).

8

Здравствуйте, достопочтенная госпожа (фр.).

9

Меня зовут Флора Кемпбелл (фр.).

10

Прекрасная дама, лишенная благодарности.

11

Мешать (фр.).

12

да(фр.).

13

Простите, мадам.

14

Черт! (фр.)

15

Пожалуйста (фр.).

16

Спасибо.

17

Марка — старинная английская монета.

18

мой друг (фр.).

19

New (нью) — новый (англ.).

20

Имеется в виду Палестина.

21

Цветы (англ.). Здесь в значении «месячные».

22

Горячий напиток из молока, сахара и пряностей, створоженный вином.

23

Церемония посвящения еврейского мальчика во взрослые члены еврейской общины, которая обычно проводится в 13 лет.

24

Шотландский народный хороводный танец.

25

Ядовитое декоративное растение.