– Я выслушаю ее.

После его заявления шум в зале затих. Кайю это удивило. Ройбен стоял, прислонившись к трону, весь в крови и без оружия… и все же вызывал уважение толпы, смолкнувшей по его слову.

Он кивнул Кайе:

– Говори.

Она сделала глубокий вдох и заговорила громко, чтобы ее услышали все.

– Думаю, для всех теперь очевидно, что я пикси, но я носила облик человека… ну… шестнадцать лет. Я нашла смертную девочку, место которой я заняла. Она все еще находится при дворе Силариаль.

Ройбен бросил на Кайю предупреждающий взгляд, но она продолжала:

– Это значит, что кто-то при Летнем Дворе поменял меня и ее местами, хотя я жила на землях Зимнего Двора, совсем близко к дворцу Никневин. Когда я была маленькой, за мной постоянно присматривали трое фейри. Они тоже были из Летних земель. Потом я переехала в Филадельфию и прожила там несколько лет, пока он – Кайя указала на Нефамаэля – не явился на один из концертов моей матери. Он поговорил с парнем, с которым жила мама, и через несколько минут этот парень попытался ее убить. На следующий день мы уехали обратно сюда. И не прошло и недели, как появились мои старые друзья-фейри и сказали, что я нужна им для выполнения их плана. Но у них не было достаточной власти, чтобы предложить меня Никневин для Десятины. Такая власть была у Нефамаэля. Он все знал. Так как же Нефамаэль оказался участником заговора Летних фейри? Да потому, что ему приказала Летняя королева! Только тогда все приобретает смысл. Единственная причина, по которой Нефамаэль выиграл от этого заговора, – это вмешательство Ройбена. Если бы Никневин не погибла, то Нефамаэль не выиграл бы ничего, зато выиграла бы Силариаль. И даже если бы ему удалось остаться королем, она правила бы Зимним Двором через него!

– Я не желаю больше этого слушать! – воскликнула Летняя королева.

– Но ты будешь! – возвысил голос Ройбен, но затем, сдерживая себя, заговорил уже тише. – Ты не замечаешь течения лет, Силариаль, так что удели нам немного времени. Я желаю выслушать остальную часть ее истории.

Кайя говорила быстро, слова обгоняли друг друга – она торопилась сказать все:

– Этот амулет у нее на шее. Именно он помог мне понять, что произошло. Он был на Нефамаэле в ту ночь, когда он пришел, чтобы забрать меня для жертвоприношения. С помощью амулета он набросил на меня плотный ореол. Это был ее амулет, ее волшебство. Они собирались принести меня в жертву, а потом разоблачить подмену и обвинить в этом Никневин. И сегодня, когда мы пришли сюда, Нефамаэль ждал нас, хотя никто, кроме Силариаль и ее Двора, не знал, что мы собираемся искать здесь Корни.

Упомянув имя Корни, Кайя не удержалась и бросила взгляд в его сторону. То, что она увидела, заставило ее резко умолкнуть.

Корни полз туда, где корчился Нефамаэль. Почти все лицо парня закрывала челка. На его щеке красовался синяк почти такого же цвета, как испачканные виноградом губы. Это вызвало у Кайи образ мертвой Дженет с холодными посиневшими губами. Корни поднял глаза на Кайю, будто почувствовав ее пронзительный взгляд. Во взоре его стояла мучительная тоска.

– Корни, – позвала Кайя, делая шаг вперед.

По-прежнему глядя на нее, Корни взял золотой кинжал, брошенный Ройбеном, и поднял его с ухмылкой на губах.

– Нет! – закричала Кайя, кидаясь к нему, чтобы успеть прежде, чем он нанесет себе смертельный удар.

Но вместо этого клинок погрузился в грудь Нефамаэля. Снова и снова Корни вонзал кинжал в тело рыцаря-фейри, и при каждом ударе раздавался отвратительный хлюпающий звук. Кровь брызнула на одежду Корни, из горла его вырвалось тихое рычание.

И Летние, и Зимние придворные упивались зрелищем в немом восхищении. Никто не бросился на помощь, когда Кайя схватила Корни за руки и попыталась оттащить от тела.

Корни весь трясся, но когда Кайя притянула его к себе и обняла, то увидела, что он смеется. Смеется так неистово, что чуть не задыхается от смеха.

– Взгляни на дело рук своих, – промолвила Летняя королева.

Кайе понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что Силариаль обращается к Корни.

Один из Летних рыцарей выступил вперед. Кайя в ужасе смотрела, как он достал из-под своего плаща длинную ветку и, проведя по ней рукой, превратил в стрелу. Рыцарь нацелил стрелу прямо на нее.

– Ройбен, положи конец этой болтовне, или же это сделаю я! – потребовала Летняя королева. – Я проявила достаточно терпения. Тебе давно уже пора вернуться домой.

Голос Ройбена был негромок, но когда беловолосый фейри подошел к Кайе, слова его разнеслись над всем бру:

– Я дома, госпожа. Прикажите своему воину опустить оружие, и я позволю вам покинуть Зимний Двор живыми и невредимыми.

По толпе придворных пробежал шепот.

Кайя стояла, не в силах вымолвить ни слова. Никневин хорошо использовала Ройбена – должно быть, куда лучше, чем полагала сама. Она приблизила его к себе и использовала против остального Зимнего Двора. Кайя вспомнила, как расступались придворные, когда он вел ее сквозь толпу. Это правда, он не был одним из них, но он был далек от них не как изгой, а как король.

Никто не осмеливался бросить ему вызов.

Королева подняла тонкие брови:

– Как ты смеешь?

Сестра Ройбена с умоляющим взглядом сделала шаг вперед, но ничего не сказала.

Ройбен обвел глазами Двор и глубоко вздохнул. А затем заговорил:

– Слушайте меня и знайте условия предлагаемого мной договора. Вольные фейри получили семь лет свободы, но семь лет пролетят в мгновение ока. Придите ко мне теперь, Зимние и Вольные равно, и я дарую вам весь Самэйн. Свободу от сумерек до рассвета на веки веков.

Кайя видела, как несколько Зимних придворных вспрыгнули на помост. Они не приближались к Летним, однако их зубастые пасти угрожающе ухмылялись.

Королева гордо выпрямилась.

– Полагаю, мой рыцарь, вскоре ты поймешь, что захватить королевство куда легче, нежели удержать.

С этими словами она развернулась так резко, что подол ее переливчато-синего плаща очертил круг на пыльном полу. Вслед за ней повернулись к выходу ее рыцари и придворные. Одна Этайн колебалась.

Ройбен покачал головой.

Силариаль оглянулась и, заметив неуверенность Этайн, приглашающе распахнула свой плащ. Сестра Ройбена позволила обнять себя и увести прочь вместе с остальным Летним Двором. Она не видела ни жестокой улыбки, играющей на губах королевы, ни взгляда, которым та обменялась с Ройбеном поверх головы его сестры.

Когда последний Летний придворный покинул зал, Ройбен, самопровозглашенный король Зимнего Двора, едва не упал на свой трон. Кайя улыбнулась ему, но он не смотрел на нее. Взгляд его пепельно-серых глаз устремился куда-то в полумрак бру.

Корни по-прежнему продолжал хохотать.

Небольшой зал для траурных церемоний был отделан в викторианском стиле: резная мебель из темного дерева, стены затянуты темным вытершимся бархатом с рисунком из темно-красных геральдических лилий. Здесь присутствовали одноклассники Дженет, которых Кайя почти не помнила. Кении, Пончик, Марк и Фатима сидели вместе и постоянно перешептывались, даже когда говорил священник.

Во время всей заупокойной службы Корни держал Кайю за руку. Его холодные потные пальцы сжимали ее руку так, что было больно. Он не плакал, даже когда Кайя не могла сдержать слез, однако выглядел бледным и измученным, а черный траурный костюм еще больше это подчеркивал. Каждый раз, когда Кайя бросала взгляд на синеватый кровоподтек у него на щеке, эта отметина казалась ей все более неуместной и даже непристойной.

Мать Кайи жутко испугалась, считая, что Кайя тоже погибла… Эллен даже решила не переезжать в Нью-Йорк насовсем, а просто ездить туда на заработки. Даже бабушка сочувствовала Кайе. Эллен довезла Кайю до погребальной конторы и пообещала забрать ее, когда она позвонит. Это было странно и даже мило, но Кайя не хотела к этому привыкать.

Дженет лежала в гробу красивая словно картинка: рыжие локоны, алые губы. Офелия в цветах, все названия которых знал, наверное, только Ройбен. Кайя чувствовала запах химикалий, которыми обрабатывали покойную Дженет, и пробивавшийся сквозь них смрад разложения. Подойдя ближе к гробу, она едва не задохнулась, однако коснулась холодной, непривычно твердой руки Дженет и положила в гроб свой дар – флакончик голубого с блестками лака для ногтей.

Глядя на тело сестры, Корни продолжал мертвой хваткой цепляться за руку Кайи.

Когда церемония завершилась, Кайя и Корни еще некоторое время стояли снаружи, ожидая, пока его мать не попрощается со всеми родственниками.

– Ах да, я почти забыл, – тихо произнес Корни. – Перед тем как мы приехали сюда, мама останавливалась у магазина. Я тоже зашел, чтобы купить сигарет. – Он залез во внутренний карман своей кожаной куртки и вытянул несколько трубочек с разноцветными полосками на прозрачной обертке. – Это букет «Волшебных палочек пикси».

Кайя улыбнулась.

– Тебя, наверное, следовало бы поблагодарить.

– Уже, – коротко ответил он. – Вот смотри – разгрызаешь леденец, а внутри настоящий волшебный порошок. Сахарная пудра с лимонной кислотой. На вкус просто ужасно.

Кайя фыркнула, и Корни тоже рассмеялся странным, отчаянным смехом, улетевшим в ночное небо.

– Что ты собираешься делать теперь? – спросила девушка.

– Не знаю. Черт, мне еще предстоит переварить все, что я уже наделал.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду… но ты же знаешь, что это все не твоя вина?

– Если не считать того, что было в конце… ну, с ножом.

– И даже это. Может быть, в особенности это.

– В следующий раз… Кайя, я никогда больше не буду беспомощным. Чего бы это ни стоило, – сказал Корни.

Кайя с облегчением увидела, что взгляд его посветлел.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он только сильнее сжал ее руку и, помолчав несколько секунд, спросил:

– А как насчет тебя?

Кайя пожала плечами.

– Я не говорила, что умею превращать листья в деньги?

– Д-а-а? – переспросил он, подняв брови.

Его мать подошла к ним вместе с несколькими родственниками, и Корни наконец-то отпустил ладонь Кайи и сел в машину. Рука ее была горячей и влажной, и когда ночной ветерок коснулся кожи, девушке показалось, что он леденит ее сердце.

Последний участник церемонии покинул погребальную контору, и служащий запер дверь. Кайя перешла улицу, направляясь к таксофону перед супермаркетом. Она позвонила матери и уселась на тротуар рядом с пластиковой лошадью, которая раскачивалась, если бросить в приемное устройство монетку. Неоновый свет вывески, запах подгнивших овощей, шуршание пластиковых пакетов по асфальту пустой стоянки – все это было настолько обычным, что Кайя наконец отрешилась от событий двухдневной давности.

Эти два дня она не видела Ройбена. Не то что между ними произошел разлад, а ей просто было нужно отвести Корни домой, а Ройбен остался и занимался делами, обязательными для новоиспеченного монарха. Она даже не ощущала грусти, что не видела его. Скорее, это было облегчение, как у человека, который знает, что надвигаются неприятности, но может на некоторое время их отсрочить. Если она с ним увидится, ей придется выслушать, что он думает об их взаимоотношениях сейчас, когда стал королем.

Глядя на пластиковую лошадь, Кайя призвала свою магию. Миг спустя лошадь встряхнула гривой и спрыгнула с металлических полозьев, на которых стояла. На глазах у Кайи ожившая игрушка умчалась в ночь, звонко стуча пластиковыми копытами по асфальту.

– Я хотел бы вернуть тебе нечто, что тебе принадлежит.

Голос Ройбена заставил девушку подскочить. Как он ухитрился подойти так близко и она ничего не услышала? И все же Кайя не смогла сдержать глупую улыбку и даже не смогла выбранить себя за это.

– Что?

Он шагнул вперед, преодолевая разделяющее их расстояние, и накрыл губами ее рот. Веки Кайи сомкнулись, губы чуть приоткрылись, и она почувствовала, как поцелуй огнем бежит по жилам, обращая тоскливые мысли в дым.

– Э… – Кайя отступила назад, чувствуя, как кружится голова. – Почему это принадлежит мне?

– Это поцелуй, который я украл у тебя, когда ты была околдована, – терпеливо пояснил Ройбен.

– А-а… ну а если я этого не хочу?

– Не хочешь?

– Нет, – ответила она, уже не сдерживая улыбку и надеясь, что матери понадобится еще некоторое время, чтобы доехать сюда. – Я хочу, чтобы ты забрал его обратно. Пожалуйста.

– Я твой покорный слуга, – ответил король Зимнего Двора, вновь склоняясь к ее губам. – Считай, что это уже сделано.