Пришлось черкнуть, что были приведены в негодность, буквально разорваны кучным попаданием осколков и пуль, вследствие чего брошены на месте для облегчения выхода из окружения и транспортировки раненого на себе. Обошлось даже без пузыря, обычного "стеклобатона" - видно, много чего списалось по ведомостям на ту операцию. Сопровождение вскоре сняли, район был признан опасным и маршрут сместили к северу, где на первую же колонну напали "духи" и сожгли грузовик. Бывшие выездные батальоны до конца федоринского пребывания маялись вялым бездельем, текущими нуждами и обеспечением полка. Наградные представления и вправду отправили в группировку, откуда благополучно ушли дальше: погибшим - ордена Мужества, ему "За боевые заслуги", в просторечии "ЗБЗ". Он пытался найти Воронова, но того отправили из полевого госпиталя во Владикавказ.
      По возвращении желающим сразу дали краткосрочный отпуск. Когда сын, второй день пропускавший школу, умчал перед семейным завтраком в булочную, Федорин спросил жену:
      -- Я это... орал сегодня?
      -- Нет, бормотал только "зеленка", "в зеленку!", а потом сел, озирался вокруг, стену гладил. Приснилось что?
      И ее Федорин, виновато покосившись, не смог врать:
      -- Да как дернуло, а ничего понять не могу - землянка чья-то богатая, ковры, мягко, рядом баба спит, а медсестер вчера не притаскивали вроде...
      Уткнув лицо в кирпичную шею, жена разрыдалась. Молча гладя ее волосы, собранные в простой хвост, Федорин глядел в окно и пытался ощутить себя наконец дома.
      Рассказ основан на реальных событиях.
      2001, 2003 гг.
      Примечания
      ВВ - внутренние войска МВД РФ
      Разгрузка, разгрузник - разгрузочный жилет с отделениями и карманами для магазинов и боеприпасов
      БТР - бронетранспортер
      Хэбэ, х/б - куртка летнего форменного обмундирования из хлопчатобумажной ткани
      ТТХ - тактико-технические характеристики
      Подствольник - автоматный подствольный гранатомет
      Ф-1 - ручная граната с радиусом поражения осколками до 200м
      ВОГ - выстрел с осколочной гранатой
      ПТР - противотанковое ружье
      Единственный чеченец
      Бежит меж гор речка, принимая с каждым извивом все новые мелкие потоки. Там, где хребты распахиваются, открывая равнинную ширь, у отрогов вытянулось по берегам село. Названо оно, как и ущелье с опушенными зеленью кручами бортов, в честь стремительной бурной воды, пронзившей их живой ниткой. Имя громкое, прозвучавшее в обе войны не один раз.
      Огненный бог взял здесь долю сполна, вдоль улиц зияли обугленные провалы окон, торчали зубчатые руины, словно обгрызенные стальным зверем. В уцелевших домах продолжали обитать люди, притерпевшиеся ко всему и уставшие безответно клясть судьбину. Кто-то выжил даже в жестоко разрушенном Грозном, если обошла пуля, не взял голод и мор, существовали дальше кое-как, по привычке, оттого, что теплится внутри искра наперекор всему.
      По ущелью шла от села петляющая дорога, вдоль которой лепились аульцы в три дома. Убогие селенья война трепала меньше, разве что бомбили заодно да прилетали снаряды дальнобойных САУ. Жизнь там была совсем плохой, но в крае и так остались лишь не сумевшие уехать хоть куда-нибудь. Разбитые машины самых зажиточных на местном бензине с ядовито-сизым выхлопом циркулировали туда-обратно, доставляя в горы самое необходимое, остальные ходили по своим надобностям десятки километров пешком. Как теснина водный ток, сдавливал артерию у села пост, выдвинувший укрепления с рядами колючки в сторону белых зубцов. Где-то там, в лесах, скрывались террористы-боевики, члены незаконных вооруженных формирований, партизаны, моджахеды, шахиды, бойцы сопротивления - словом, враг, которого следовало на равнину не допустить.
      Никаких "духов" в смысле крупных организованных сил на самом деле тут давно не имелось. Дагестанский поход исламистов, по единодушному мнению жителей инспирированный большой властью, и оправданная им в глазах мира новая кампания подточили конфедератский актив. Идейные борцы пали в авангарде, свирепые закаленные воины легли в нескончаемых битвах с империалистами и друг другом, молодая дикая поросль, знавшая на коротком веку только чуму да разор, стать достойной сменой не могла. Просто не успевала выковаться. Со всех концов страны, из целинных степей и нефтяного Прикамья больше не текли рекой соплеменники исполнить священный долг, как в 95-м. Тогда мужчины бросали дом, семью, работу-бизнес и отправляясь защищать родину от новых ермоловых. Трех лет свободы в местном исполнении хватило за глаза, из незаможней республики отбыли в анафемскую метрополию все, кто смог. Загнанные в каменные щели со стрелковым оружием группы серьезно противостоять армии не могли и отсиживались в лесных схронах, вредя посильно. На зиму они уходили к соседям за хребет или рассредоточивались на оккупированной территории под видом рядовых граждан. Началась затяжная партизанская борьба, против которой бессилен любой агрессор, не решающийся на единственно средство - истребить народ целиком. Все стоявшие на постах, мерзшие и мокнувшие в окопах понимали, что надо рубить под корень или бросать камедь, выверты с самоуправлением под верховной дланью, что до хорошего снова не доведут. Но решали не они, тем же, в чьих руках находились миллионы судеб, на мнение низов было абсолютно плевать.
      Посему федеральные колонны (термины военного новояза быстро укоренялись в среде тех, кто по сути являлся не менее федералом - МЧС, милиции, прочих служак и штатских, посланных либо добровольно отправившихся в мятежную республику) редко ходили за шлагбаум поста ввиду отсутствии практического смысла. Выдвигались иногда для проформы, когда отрабатывающая свой хлеб и звезды начальству авиация "отмечала скопления боевиков", а также фейсы либо военная разведка получали оперативную информацию с равной точностью целеуказания. Зеленый квадрат километровки с лепящимися друг к другу горизонталями можно обшаривать день и два, не найдя целую банду, забившуюся в какую-нибудь дыру, а обычнее рассосавшуюся до подхода наземных сил. Мыслители, далекие от здешних дел, неизменно возмущались: неужели трудно заполонить войсками гнилое пятнышко на огромной территории, прочесать каждый овраг, каждый хлев в последнем ауле и раздавить, выжечь, истребить наконец заразу? Увы диванным стратегам; горы столетиями бесстрастно взирают на суету очередных покорителей у их стоп. Вздымающиеся ряд за рядом кряжи не взять под контроль, военно-государственный механизм просто разрушится в попытке такой концентрации. Естественные трудности препятствуют даже полному оцеплению священного рубежа, змеящегося по снежным пиками и неприступным громадам хребтов, у пограничников нет и не будет нужных сил. Пришлось бы согнать воинскую массу без остатка, призвав резервистов и набрав ополчение, чтобы составить заветную единую цепь, где всякий касается соседа плечом. А на всякого потребуется еще трое сменяющих его на посту, пятеро кормящих, подвозящих необходимые припасы, возводящих разные сооружения и обеспечивающих в остальном, не считая крепкий тыл. Да пятнадцать командиров, если просчитать лестницу до конца вверх. Война - самое дорогое из царских удовольствий, за какую бы нефть она не велась...
      Реальность допускала разгром крупных формирований противника с перекрытием основных коммуникаций, чтобы не шлялись совсем открыто, как в первую войну, разъезжая на боевой технике. Танковых армад не отмечалось и раньше, а толпы противника скрывались в тайных бункерах, грея лапы над костром и красуясь густыми бородами, только на лентах западных журналистов. Действительный враг тащил мимо бойцов тележку с пожитками, глазел на них из окон автобуса или от простреленных ворот, плелся в школу, открытую по случаю мирной жизни. Подрост сгоняли в один класс, от семи до восемнадцати, и во главе с учительницей все зубрили грамоту - за годы свободы выросло поколение, не умевшее читать. Как-то при независимости обходились.
      Во все рытвины не посадишь солдат, к жителям поголовно не приставить сотрудника, лучше двух, чтобы пасли круглосуточно и неусыпно. Без того же выходила сущая ерунда, детские кошки-мышки. Операции в подчиненных районах носили формальный характер, участники активностью не отличались. Боевые в эту кампанию пока шли всем, но получить их тоже хотелось. Выехав, старались занять выгодную позицию и отстоять нужный срок под прикрытием брони, а если фартило, докладывали о результатах, не покидая расположений.
      Пост на краю села обстреливался тем не менее регулярно. Из жилого сектора - никогда, но дистанции и скорость исчезновения не оставляли сомнений в том, откуда брались вьетконговцы. Тревожили ночью, вечная тактика от Гиндукуша до Балкан: днем тихий селянин ковыряется в огороде, с темнотой достает оружие и выходит на тропу войны. Заставляли их, платили, мстили сами за что-то или срывали злость - черт разберет. До второго пришествия империи простой люд жил хоть с крышей над головой, а что русских с прочими резали на глазах, было не в счет, у каждого хата с краю. За время самочинности и двух бойнь, особенно последней, все сильно озверели. Стоявшие недалеко от поста мотострелки иногда заезжали купить чего-нибудь на импровизированных лотках вдоль трассы, заглядывали на блок. Между наемников, как шутя звали служащих по контракту, встречались бомбившие с первых залпов еще в тот раз. От рассказов продирал мороз: пленных только при начальстве с корреспондентами отвозили на фильтрацию, в Чернокозовы, обычно взятых с бою рвали на части, кромсали штыками, протыкали зад арматурой, обливали солярой и жгли, называя "гриль". Схваченных по подозрению, а то и просто так давили броней, забивали в пасть гранаты, размочить прикладами или дать просто очередь считалось милостью, почти гуманизмом.
      -- А что с нашими пацанами делали, знаешь? Так их и надо, уничтожить до последнего всех!
      Что говорить о рядовых бойцах, как-то на пост заехал в качестве проверяющего худой дерганный майор (был и тут надзор, и рапорты-показатели, отчетность, даже смотр с песней собрались однажды устроить). Майор в берете, при двух рациях и куче оружия, оказался болтлив и нездоров на голову. С третьего слова начал рассказывать, не дождясь ответственного, про 89-й в Тбилиси, как из своей БМП расстрелял студенческое общежитие, откуда метнули бутылку с горючим. Правда, не попали, но он жал на спуск, пока не вышел запас, лишь тогда велел догонять колонну, а гусеницы уходящих машин секли и секли в темноте из брусчатки мостовой искры... Хотели судить, отстранили от должности, но подоспел Карабах, потом чурки вообще отделились. В первую войну командовал ротой спецназа, набирал в вертак бандитов, их пособников и допрашивал над землей: будешь говорить? Нет - пошел вниз, следующий! Если вопросы потом, так сами выбросились по дороге на базу, страшась бесед с комитетчиками и представителями ГРУ. Один раз доставил задержанных, начал колоть, получил информацию, а ему: почему вешали за руки на танковый ствол? Привязывали к ногам аккумулятор и совали в член провода? Бросил возить, за село и в ближайший ров, не было никого, точка. Но пришлось в итоге уйти из ВВ, достали, перекинулся по милицейской части. Ничего, обезьяны эти его запомнят надолго...
      -- Слыхал? - обменивались впечатлениями бойцы. - Чертяка какой, войной ушибленный!
      -- А че, - дымил желтой ростовской "Примой" с фильтром другой, нормалек. Если б все до конца так действовали, порядок давно бы был.
      -- Какой тут порядок, сам посуди: захотели чичи своим племенем жить или тейпом, а им штырь в глотку по самое не хочу. Раз прибалты цивильные и без нефти, им позволили свалить, вся Эстония меньше этого района, у казахов-туркменов и то какая-то независимость, а ичкерам - жуй?
      -- А людей кто воровал, машины по всей России, баксы фальшивые шлепали и по всему Кавказу беспредел разводили? Ты их защищаешь, а как бошки резали и снимали кино, видел?
      -- Никого я не защищаю, хрена они мне, просто сколько наших в итоге погибло. А те, что жили тут раньше - дома оставили, превратились в бомжей... Стоит оно того? Всех дел было поставить настоящую границу, сами бы передохли, сгрызли друг друга и в конце концов запросились назад.
      -- Раз такой умный, чего ехал сюда?
      Чего ехали все; в сводный отряд записывали не просто добровольцев, а лучших из них на руководительский взгляд. Желающих оказалось так много, что вокруг командировки плели интриги, ссорились, едва не совали начальству взяток. Восемьсот рублей в день не снились даже тем, кто занимался делами, большинство же пробавлялось охранной халтурой да мелким грабительством. Хотелось и овеяться славой, побывать на войне, пусть все знали, что простая милиция в настоящих боевых действиях не участвовала, даже когда они шли. Стратегам наверху точно известно, как нужно и что: армия ломает организованное сопротивление, дальше приходит черед "внутренних органов", земля-то своя, просто взбунтовавшаяся. Главное - четко распределить функции и поставить задачи, добиваясь их выполнения бичем приказов и взысканий что на фронте, что при окрашивании листвы в образцово-проказательный цвет. На деле получалось не совсем так, молотил "Град" девственно-пустые ущелья, а колонны попадали в клещи боевиков далеко от передовых позиций, в неразберихе части сражались друг с другом, но за то генералы ответственности уже не несли.
      Операр, участковые, дознаватели и прочие инспекторы остро завидовали отъезжающим. Хотели бы многие, но для выполнения соответствующих задач брали только определенную службу. Это за бугром любого копа от Австралии до Аляски, стоит ему только кивнуть "да", с почетом зашлют куда-нибудь в Скопье, где палят лишь дети из разноцветных пугачей. И будет он сниматься у единственного сгоревшего дома, торжественно объезжать с дозором солнечные улочки, лениво прикидывая цифры на счету. Военный механизм есть прежде всего порядок, организованность, план. На постах должны стоять постовые, и поедут те, кто пишет с тремя ошибками в двух словах и редко просыхает, но числится по нужному разряду и устраивает начальство. Жаждущие длинных рублей господа офицеры при всем опыте пусть заткнуться и с боевым рвением исполняют свои обязанности, которых никто не отменял! В том числе заменят младших товарищей, ежедневно патрулируя оголенную территорию. Операция "Вихрь-Антитеррор" идет по стране который год, а где показатели? Если где-нибудь в Певеке до сих пор не задержан хоть один террорист - значит, работаем плохо. С экстремизмом каждый должен бороться на своем месте и давать результат!
      -- На хрена я получал эти звезды? - сокрушались недавно вышедшие из патрульно-постовой...
      Сводный отряд набирали из всех отделов района и непосредственно роты ППС. Постовую службу лихорадило реорганизацией уже долго: опамятовавшись вдруг, что в 80-х она была самостоятельно-целокупной, возродили для повышения эффективности отдельные подразделения при управлениях внутренних дел ротной численности, отобрав половину штатов с "земли". Вскоре пришла следующая волна гигантомании и укрупнений, постовых собрали в батальон с полной номенклатурой командования, которое за отсутствием помещений ютилось где придется, а рядовой состав получал оружие, как и прежде, в территориальных дежурных частях. Половина транспорта последних также отошла к батальону. Возникали анекдотические ситуации: люто эксплуатируемая отделенческая машина в очередной раз ломалась, ставилась на долгий ремонт, и дежурный-майор шел просить сержанта выполнить заявку. Тот недовольно отвечал - у нас свои задачи, шеф запретил помогать вам без приказа, и увешанный как елка автоматом, броником, пистолем, каской и палкой участковый бежал на очередную квартирную драку сам...
      Никакого интенсифицирования, аналогично хрущевским госхозам, не получилось. Отлов преступных элементов против ожидаемого не возрос, деятельность по-прежнему сводилась к ловле пьяных с лицами без прописки, уличных бабок-торговок, каковых исправно задерживалось требуемое число. Многократно увеличился только грабеж. Если вчера, сегодня, завтра, через месяц и даже год постовой является на один и тот же рынок, знает всех обитателей, ручкается с главным хачом и заказывает меню на обед, он не станет давить купцов чрезвычайными поборами с целью набить карман прямо сейчас. Когда же он не знает, будет ли послан в наряд на другой конец "земли" или за провинность охранять вытрезвитель, пестовать дойную скотину ему ни к чему. Повторялась в миниатюре история смены Петром воевод (либо царями новейшего времени правительств): швырял мерзавцев из края в край, не давая прирасти к месту, ссылал и даже вешал, чтобы укротить мздоимство и воровство, а получал лишь челобитные от неблагодарного народа - оставь, государь, какого ни есть упыря, насосется да стихнет, инда от новых уж спасу нет. Верхи, впрочем, это заботило мало, система "прозрачна", известно все про всех, но пока не зарвался или попал под компанию, выдавай показатели да лишку не бузи.
      Однако что-то наверху провернулось, службу опять велели преобразовать, из лучших верно побуждений. Сократив численность вновь до роты, половину людей слили обратно в территориальные подразделения, комбата услали на заслуженный отдых, как ни сопротивлялся почти обретший желанную вторую звезду алкаш-майор с четвертьвековым стажем. Заместители и даже бывшие ротные ушли кто куда; эту стадию пертурбаций и застала командировка в Чечню.
      Быстро набранный сводный отряд на декаду загнали в учебный центр первоначальной подготовки, где для отправляемых на юг ввели особый спеццикл. Четверо мэнов в неуставной черной форме, как после выяснилось, просто бывших вэвэшников без всяких "наз", парили классификацией взрывчатых веществ, инженерных боеприпасов и самодельных устройств, требованиями безопасности при проверке зданий, улиц и мостов. За отсутствием персональных носимых армейских станций "Моторола", "Стандарт" и "Айком" изучали их технические данные, назначение и виды связи (радио, проводная и радиотелефонная). Бегали идиотами на виду скалящихся в окна слушателей-новичков и людей на дороге по заросшему пустырю, отрабатывали действия группой и в парах. Выбрасывали пальцами знаки глухонемых - понял, пошел, закат (отход) и восход (за родину!). После этого отряд повезли на медкомиссию, которую со скрипом преодолели без потерь. Наиболее распространенными у парней и молодых мужчин оказались сердечно-сосудистые неполадки и также печень. Ряду лиц назначили дополнительные обследования и за скромный гешефт, усиленный нажимом по каналам, признали годными в конце концов. Зато на психологической диагностике, которую пять товарищей не прошли даже с третьего раза, мымры уперлись насмерть: олигофренов с имбецилами не допустим, зачем нам ответственность на себя брать. Испробованные методы оказались бессильны, начальство приказало сменить бойцов на кого-нибудь поприличней. Но командир отряда своей властью постановил: хлопцы, решайте до отъезда вопрос как хотите. Если уж совсем никак - хрен с ним, протащу вас на страх и риск, но если там чего накосорезите, я вам лично мозги прочищу вот чем! Кулаки у него были дай Боже.
      Еще три недели отряд мариновался без дела. Не распускать же сформированное, утрамбованное, прошедшее все комиссии и учебы подразделение, которое без узды вмиг успеет разложиться, переболеть, взять краткосрочные отпуска по семейным обстоятельствам и залететь на уголовные дела. Пытались было возить за город на стрельбище, но выделявший транспорт шефский автопарк застонал - лимит бензина исчерпался в три дня, а бойцы расстреляли патроны на год вперед. Поскольку в милиции автоматов мало, ездили с четырьмя дребезжащими АКСУ, и пока тридцать рыл по разу прикладывались с пробно-зачетными, подходом к мишеням и возвращению на огневой рубеж, вылетал полный рабочий день. Чистить стволы никто не хотел, приходилось заставлять с матом. К тому же заслезили дожди, погода испортилась, и начальство велело проводить в ленинской комнате занятия, не раскрыв их суть - зубрить ли устав или теоретически отрабатывать строевые приемы. Возглавивший отряд комвзвод одного из отделов взялся за дело сам. Избрав класс службы при медвытрезвителе штаб-квартирой, он перенес туда "учебу" и поставил наконец дельную задачу: искать спонсоров. На приданном "козелке" объезжали всякую мелочь, бывшую под рукой низового состава, использовали личные связи чинов выше, собирая деньги на покупку снаряжения, амуниции и всякий провиант консервы, сгущенку, макароны, сахар, запаянную в вакуум колбасу, муку и спирт. Выясняли в ОМОНе и побывавших районах, что нужно в первую очередь и ценится больше всего. Закупали в магазине "Солдат удачи" разгрузники, кроссыр, майки-сетки на жару, ветрозащитные плащевые комбинезоны и куртки с подстежкой - два месяца большой срок, хоть и лето на дворе, колотун-бабай ночью достанет, если в горы зашлют.
      Много продовольствия выжало из своих ленников руководство, грех плохо сказать, отмаксало для устройства на месте денег в общак. Сколько под благородный сбор "пацанам на войну" хапнули - божье дело, старшим в зад не глядят. Когда грузились на товарной платформе вокзала, люд дивился: бойцы правопорядка едут сражаться или барыги на юга? Набив оба своих плацкартных вагона, списанных из подвижного состава и пользуемых для таких перевозок, отобрали у проводников ключи, заперли двери и тряслись до самого Моздока на ящиках, кучах и мешках, перебираясь через них под потолками. Надорвавшись грузить добро из поезда в КАМАЗы, из вертолета опять в грузовики, целым и невредимым доставили его наконец в назначенный пункт.
      -------------------
      Командиром отряда нежданно был назначен майор Балинюк, перекинутый с месяц назад из дознавателей на среднепрестижную должность взводного в территориальный отдел. Щирый хохол происходил из военных, развал армии застал в небольшой части, откуда уволился и прибыл на жительство в крупный центр, резонно полагая, что возможностей там больше по сравнению с ридным винницким селом. Но абстрактные потенции оказалось реализовать труднее, чем думалось, и Балинюк вслед за многими отставниками обратил взор на милицейскую службу. Легко приобретая связи, он потерся в городском управлении и спустился "на землю", осознав, что там делать нечего - слишком много прочих. В верхах нужно быть начальством или при нем, а так у последнего околоточного больше власти и источников дохода, чем у какого-нибудь старшего инспектора штаба. Первым же вопросом в любом случае стояло жилье, снимать которое становилось все накладнее. Он быстро понял, что посулы стоят немного, надо занять должность, предусматривающую обеспечение площадью, и тогда искать рычаги. Не погнушавшись спуститься в участковые, Балинюк получил однокомнатную хибару за полтора года - редкий случай для сотрудника, пробивающего дорогу собственным лбом.
      На ремонт и обустройство ушел еще год, после чего начался активный поиск доступа к руководящим постам. Не из одного лишь тщеславия, деятельной натуре было тесно внизу. Времена поменялись, все определял размер лопатника, а не звезд на плечах, хотя чаще они совпадают. Хозяйственный, склонный к коммерции Балинюк завел пару точек на рынке и соучаствовал пайщиком в маленьком кафе, но для богатыря это был не простор. Лакомым представлялось место главы участковых отдела, замначальника по службе, дающее в равной степени нужную власть и старт. Сколько он приложил усилий, организовал застолий и перетаскал даров к праздникам, дням рождений ответственных лиц, их жен и детей, неоднократно исполнял заветные обязанности, когда меняли очередного коновода, но - по усам текло, в рот не попадало. У других оказывалась сильнее рука либо в кресло плюхали своего человека, тащимого вверх, даже если тот рвением не отличался. Не раз клял Балинюк безродность и порочную систему, пока не решил изменить стратегию и переориентироваться на процессуальные сферы, заняв дознавательский пост. Здесь ждало разочарование: по делам вроде хулиганств и вскрытых машин проходили отнюдь не жаждущие откупиться любой ценой бандиты и нуворишские сынки, нагрузка при той же зарплате оказалась неоправданно большой, а требования строже. Кроме того, дало знать себя отсутствие подготовки, за исключением краткого курса для офицеров запаса при аттестации. Хотя Балинюк поступил (и не за дешево) в юридический университет, как теперь именовалась высшая милицейская школа, первая же сессия выявила то, что он знал сам: отвлеченное правовое крючкотворство, будучи вещью нужной, совершенно не лезло в ум. Мысль его бойко работала в практическом направлении, а теория являлась областью чуждой.
      Не оставалось другого, как искать новых путей. Взгляд его пал на вроде бы малопочетную, однако предоставляющую на деле ряд возможностей постовую службу. Заодно пригождались армейские навыки. Командующий бравыми хлопцами много чего держит в руках по части тех же рынков, уличной негоции и сторожевых халтур, опускаться до традиционной дани с подчиненных Балинюк не собирался. Так поступают лишь держиморды-хапуги, зрящие вперед не дальше одного дня. Достаточно того, что утверждение любого руководителя проходит через УСБ, которое копит информацию обо всех. Постовая служба, если проявить себя - прямая дорога в отделы охраны общественного порядка или профилактики и раскрытия преступлений (ОПиРП), в руках которых вся торговля района, связь с администрацией и структурами всякого плана. Работа там сулила заманчивые перспективы, со временем, обрастя контактами и заведя серьезное дело, с этого уровня можно было шагнуть и в главк. Мозолить зад в ОООПе рядовым инспектором до дембеля он не собирался, следовало расти, пенсия близилась неукоснительно. Из главы постовых вполне можно перескочить также в замначотдела, конечно, подняв, что требуется - дисциплину, показатели и прочую дребедень.
      На вакантное место командира роты претендовали люди, имевшие больше заслуг, в частности срок профильной службы. И у них тоже были подвязки, зацепки и торпеды в верхах, но Балинюк привык к борьбе. Заручившись поддержкой нужных лиц, по крайней мере обещанием ее, он вернулся взводным в отдел, где начинал участковым. Так было просторней, хотя выходило двойное подчинение здешнему начальнику и тому же ООПу. Открытие чеченской эпопеи пришлось как нельзя кстати, Балинюк твердо решил ехать, причем не меньше как возглавив отряд.
      Это являлось необходимым по многим причинам, от карьеры до разового прихода требуемых бизнесом денег. Если твердо жать бойцов и ладить с начальством, можно будет сделать какую-нибудь боевую, не "песочно"-юбилейную награду, пригодится. Война-то показывает, кто чего стоит, но каждый вернувшийся с нее - герой, а уж тем более с висюлькой... Также он провидел, что рано или поздно всем "кавказцам" дадут ветеранство наподобие интернационалистов, некогда попавших в струю. Мало кто знает, что в тот же Афган посылали и милиционеров, шишки сидели в Кабуле советниками, простые как-то налаживали службу, таскались на операции и в рейды. Месяц-полтора, а льготы теперь до конца жизни. Прежде всего в открытии собственных предприятий, налогообложении, кроме того, с этим званием открывался вход в конторы бывших силовиков... Игра стоила свеч.
      Словно нарочно вторым лицом после Балинюка, начштабом отряда ехал главный конкурент, замкомроты старший лейтенант Чайкин. Капитанская звезда светила ему вот-вот, стоило занять должный пост или выгнуться на звание ступенькой выше предусмотренного по штату. В обоих случаях командировка было просто необходима, хотя самым первым осповатый и малость безбашенный старлей записался не потому. Судьба точно вела его за руку по войнам, благополучно вытаскивая из передряг. На он срочке попал за Пяндж, был ранен в ногу, после чуть не погиб, заблудившись с донесением в пустыне. Откинувшись, съездил в родное сельцо, обтерся неделю и двинул поступать в институт. На первом экзамене срезался при всех регалиях и заслугах - какой багаж у выпускника деревенской школы, где оценки ставили за мешок картошки, да после двух лет "горячей земли". Оставалось ехать домой или податься на какой-нибудь завод, из абитуриентской общаги выперли, и тут на вокзале попался бойкий представитель кадров, который наметанным взглядом отлавливал свежих дембелей. Временная прописка, койко-место и почетная мужественная служба неизменно брали верх над перспективой возврата в родные Малые Бугорки. Органы всегда страдали недобором, выручали только лимитчики, полноценного горожанина попробуй было замани...
      Неделю спустя Чайкин уже ходил стажером при древнем старшине с прозвищем Карбофос. Тот оттоптал по улице тридцать лет и не хотел покидать службу - что делать дома? Через год он преставился от сердца, зайдя погреться зимой в пикет, и к Чайкину перешел его маршрут, владения и клиентура. Он женился на передовичке кондитерской местной фабрики и получил комнату в старом фонде, где вскоре родилась дочка, а через пару лет треснула за несходством характеров семейная жизнь. К окончательному разводу подоспела демократия, южная кромка страны запылала, как синтетическая штора от недокуренного хапца. Поскольку держава еще числилась единой, на усмирение самостийников (на деле оказывавшихся везде бандитами и крикунами) отправляли внутренние войска и милицию. Последнюю в основном добровольно, тогда вправду стоило только пожелать.
      Чайкин, ценимый за боевой опыт, подстегиваемый конъюнктурой и личными обстоятельствами, пустился в тяжкие. Последовательно сменив Фергану, Карабах, Сумгаит, Южную Осетию и ее северную родню, в Гудауту и Приднестровье ездил в отпуск, повоевать за деньги и отдохнуть. Вместо положенных 45 суток ухитрялся зависать на полгода, возвращался черный, веселый, гулял месяц-два, если не подхватывала очередная авантюра, немного болтался на службе до следующего набора и вновь убывал куда-нибудь. Между вояжами ухитрился добыть от исполкома новую площадь, хотя и через солидные "вложения". Не скрывал, что жил войной и привез из Армении как-то рюкзак денег, что было тьфу, летчики брали с ограниченным весом и спецура шмонала на посадке, сами авиаторы да генералы перли контейнеры бабок, золота и всякого барахла. Поводило то, что знаки быстро обесценивались, не хватало времени плотно накопить хрусты и вбить их с толком. "Много у меня тогда денег пропало", - сокрушался Чайкин, но не унывал. Комнату обменял на "брежневку", купил машину, снова женился и завел скромное дело. Войны как раз закончились, да и подустал - все, хватит.
      В окружающей действительности тем временем многое преобразилось, резко сместились приоритеты. Если в первые годы его службы не всякий начальник мог позволить себе новые "жигули", а мечтой нижнего состава было нажраться даром портвейна, то теперь преуспевшие рассекали на "бомбах", лохи скрипели зубами, а все способные кинулись в бизнес.