ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ

На рынке дети чудесно провели время. Каждая минута была наполнена весельем и радостью. Кругом стоял шум и смех, велись оживленные разговоры. Покупатели и продавцы обменивались шутками, стараясь перещеголять друг друга в остроумии. А как интересно было наблюдать за животными и птицами!

Они нашли сестру миссис Джолли, и та заставила их взять в подарок по большому коричневому яичку и кусочку домашнего масла к завтраку. Бетси была просто счастлива. Такие неожиданные подарки она всегда любила больше тех, которые ждешь заранее.

– О! Спасибо, – воскликнула она. – Вы такая добрая, в точности как миссис Джолли. Она дарит нам конфеты. А ваша фамилия тоже Джолли?

– Нет, меня зовут миссис Банн[3], – ответила сестра миссис Джолли, и Бетси чуть не сказала: «Вам так подходит эта фамилия!», но вовремя прикусила язык, потому что миссис Банн точно соответствовала своей фамилии: была большой, мягкой, теплой, с глазами как ягодки черной смородины.

– Пойдем поищем Фатти, пусть придет сюда, посмотрит, какой замечательный рынок, – сказала Бетси. – Мне жалко его, он там один переживает. Мы запутались в этом деле, и я не верю, что Фатти может нас распутать.

– А вон и наша художница, смотрите, – сказал Пип. Действительно, посреди рынка стояла девушка и быстрыми движениями руки в упоении рисовала все, что видела: животных, птиц, людей. Ребята подошли посмотреть, и им очень понравились ее зарисовки.

Потом Бетси пошла искать Фатти. Он сидел на уличной скамейке, погруженный в свои мысли. Бетси посмотрела на него с восхищением. Она уже видела его взрослым, умным, раскрывающим такие глубокие тайны, какие не под силу никому другому. Когда она подошла поближе, он от неожиданности вскочил.

– Ах, Фатти, прости! Я тебя испугала? Сходи обязательно на рынок. Это так интересно! Ну, пойдем!

– Я еще не додумал все до конца. Давай, сядь рядом, послушай. Может, пока я буду вводить тебя в курс дела, какие-то вещи прояснятся для меня самого.

Бетси пришла в восторг.

– Конечно, Фатти, пожалуйста, говори! Я буду внимательно слушать, не пророню ни слова.

– Да нет, ты можешь тоже говорить. Я считаю тебя очень проницательной девочкой. Никогда не забуду, как ты догадалась про разносчика телеграмм! И только по тому, с каким обожанием смотрел на меня Бастер.

При упоминании своего имени Бастер поднял на них глаза. Настроение у него было плохое: его все еще держали на поводке, а ему ужасно хотелось помчаться на рынок, откуда доносились такие восхитительные запахи! В слабой надежде он легонько повилял хвостом.

– Бастер, по-моему, тоже размышляет, – заметила Бетси. Фатти на ее слова не обратил никакого внимания. Погруженный в свои мысли, он глядел в пространство. Бетси решила не мешать ему думать: когда захочет, тогда и заговорит с ней. От нечего делать она стала пробовать крутить носом, как это делал хмурый сосед Фатти. Бастер с любопытством наблюдал за этим процессом.

Неожиданно на нее обратил внимание и Фатти.

– Что с твоим носом? – спросил он.

– Ничего, я просто пытаюсь крутить носом, как тот мужчина, – сказала Бетси и попросила: – Ну, говори со мной, Фатти, как ты хотел.

– Так вот, я пытаюсь определить, что нам надо сделать в первую очередь. Какое решение будет наилучшим. Нам известно, что в течение нескольких недель, по понедельникам, кто-то опускал здесь, в Шипсейле, письма, успевая до 11. 45. И каждое из этих писем приходило к кому-нибудь в Питерсвуде. Так. Теперь, если ты помнишь, я говорил, что это делает, скорее всего, человек, который живет в Питерсвуде и не только знает тех людей, кому пишет, но и обладает кое-какими сведениями об их прошлой жизни или об их делах.

– Все правильно, – сказала Бетси.

– Мы исходили из того, что, возможно, автор писем садится в автобус и, выйдя из него в Шипсейле, бросает письмо в ящик, – продолжал Фатти. – Поэтому мы сели в тот же автобус… и не нашли ни одного человека, кого можно было всерьез заподозрить. Теперь обрати внимание: все пассажиры автобуса были включены в наш список подозреваемых, но ни один из них не опустил письмо в ящик.

– Ты хочешь сказать, что и Пошлипрочь и викарий тоже были в том списке? – с удивлением спросила Бетси.

– Я записал всех до единого! – твердо сказал Фатти. – Мы можем запросто их вычеркнуть, если сочтем нужным, но включить надо было всех.

– В таком случае, я думаю, Пошлипрочь всех нас включил в свой лист, – неожиданно сказала Бетси. – Он и в автобусе оказался по той же причине, что и мы – посмотреть на пассажиров и узнать, кто опустит письмо.

Фатти с изумлением уставился на девочку. А потом вдруг разразился таким громким смехом, что Бетси даже оторопела.

– Я, наверное, сказала что-то смешное?

– Да нет, Бетси. Но ты помнишь, кто из пассажиров все-таки бросил письмо в ящик? – хитро улыбаясь, спросил Фатти.

– Никто не бросал, – сказала Бетси. – Хотя… постой… ну конечно! Ты!

– Именно! Я! И это заставит старика Гуна долго чесать в голове, соображая, почему изо всех его драгоценных подозреваемых только один отправил письмо, и этот один был его любимый негодяй – Фредерик Троттевилл!

Бетси теперь тоже хохотала.

– Ой, не могу! Но, Фатти, никому и в голову не придет подозревать тебя! Чтобы ты мог писать такие ужасные письма?!

– Гуну придет. Если будет хоть какая-то тень подозрения, он тут же поверит, что я украл бриллианты из королевской короны. Он так плохо обо мне думает, что считает меня способным на все. Представляю, в каком он сейчас состоянии! Кто же получит завтра очередное письмо?

– А его никто не получит, – сказала Бетси. – Потому что никто его не отправил. Первый понедельник за шесть недель без письма. Интересно, почему?

– Мне тоже, – сказал Фатти. – Но если оно все-таки придет, это будет означать, что автор живет в Шипсейле и успел опустить письмо до прихода нашего автобуса. И тогда мы завязли напрочь. Не можем же мы уследить за всеми жителями Шипсейла, кто отправляет письма!

– А что, если этот человек просто не смог сегодня поехать в Шипсейл? Мало ли что случилось.

– Хорошая мысль, – сказал Фатти. – Тогда нам надо спросить кондуктора автобуса, кого из постоянных пассажиров, отправляющихся по понедельникам в Шипсейл, на этот раз в утреннем рейсе не было. Проведем расследование по каждому из них, выясним, что они имеют против Глэдис и других.

– А каким автобусом мы поедем назад? – спросила Бетси. – Я так хочу остаться здесь подольше. Тебе очень понравится рынок, Фатти. Правда, мы не взяли с собой ничего поесть.

– Можно перекусить вон в той лавчонке. Смотри, что написано: «Легкий ленч». Наверное, это яйца, хлеб с маслом и кекс. Как тебе? Подходит?

– Мне – даже очень! – обрадовалась Бетси. – У тебя всегда хорошие идеи. А мама не будет волноваться, если мы задержимся?

– Я обзвоню всех мам, – сказал Фатти, который любил подобные ситуации.

«Какой он взрослый, – с восхищением думала Бетси, – все решает сам, и у него, по-видимому, всегда есть деньги, он может за все заплатить!»

Фатти вошел в здание почты и направился к телефонной будке. Позвонив по трем номерам, он быстро вернулся.

– Все в порядке, – сказал он. – Я позвонил твоей маме, родителям Ларри и своей маме. Все сказали: «Оставайтесь, хоть отдохнем немного от вас!»

– Они так не сказали! – возмутилась Бетси, которая не могла себе даже представить, чтобы ее мамочка произнесла нечто подобное.

– Ну, не такими точно словами, – улыбнулся Фатти, – но я понял, что они не очень переживают, а пожалуй, даже рады – избавились от нас на целый день. Моей маме, например, я уверен, не очень понравилась наша новая игра.

– Еще бы! – сказала Бетси, вспомнив весь тот шум, гам, грохот и вопли, которыми сопровождалась новая игра, придуманная Фатти. – А теперь давай пойдем скажем всем остальным, что можно остаться здесь на ленч. Представляю, какой будет восторг!

Восторгу не было конца.

– Ну, старина, ну и молодец! Вот это подарок! Провести целый день, да еще такой день, среди этих добрых людей, среди их кур, овец и прочей живности!

– А который час? – спросил вдруг Ларри. – Что-то есть захотелось.

– Без четверти час, – сказал Фатти. – Вношу предложение пойти закусить. Тут вот есть одно прелестное местечко, что-то среднее между молочной и кондитерской.

Местечко было действительно прелестное: сияло безукоризненной чистотой и дышало домашним уютом. Полная женщина в белоснежном фартуке, выйдя из-за прилавка, приветливо им улыбнулась. Да, конечно, она сварит каждому по два яичка, даст хлеба с маслом, сливок и, если захотят, варенья из крыжовника собственного изготовления. Она только что испекла булочки, может подать и их, если будет угодно.

– Именно то, что я больше всего и люблю, – воскликнула Бетси, когда на столе появились яички, коричневые, гладкие и теплые. – Я люблю все это гораздо больше, чем мясо. А тут еще и клубничный джем! Как вкусно!

– Я подумала, что после яичек вы захотите положить немного джема на бутерброды с маслом, – улыбнулась толстушка. – Клубника из собственного сада.

– Я считаю, – сказала Бетси, разбивая яйцо ложкой, – что ничего на свете нет приятнее, чем иметь своих кур и уток, выращивать свои собственные фрукты и овощи, самой варить варенье, джемы, делать соки и маринады. Когда я вырасту, не пойду работать ни в какой офис, не хочу писать разные скучные письма и все такое. У меня будет свой маленький домик, свои птицы, животные и всякая вкуснятина на столе!

– В таком случае, – сказал Ларри, – я приду к тебе жить, особенно если будешь варить такой же вкусный джем, как этот.

– И я приду, – в один голос сказали Фатти и Пип.

– Ах, как было бы замечательно, если бы мы могли жить все вместе, есть такие вкусные вещи, раскрывать всякие тайны и чтобы было так всю жизнь, – горячо откликнулась на их слова Бетси.

Все расхохотались. Бетси всегда воспринимала всерьез все, что они говорили.

– Не могу сказать, чтобы в раскрытии этой тайны мы продвинулись хоть на один шаг, – переменил тему Фатти и принялся за второе яйцо. – Ну что, дружище, – сказал он, обращаясь теперь к Бастеру, – есть хочешь? Вот сейчас мы закончим, и ты получишь свою долю. Потерпи немного.

Фатти расплатился с улыбчивой хозяйкой за всех. У остальных просто не хватило денег покрыть свою долю.

– Мы отдадим тебе, когда вернемся домой, – сказал Ларри. – Вытащим из своих копилок.

– Договорились, – сказал Фатти. – А теперь идемте-ка посмотрим на закрытие рынка. Заодно узнаем, когда отходит наш автобус.

На рынке они с большим интересом наблюдали, как торговцы упаковывали непроданный товар, увозили купленную и проданную живность, болтали, смеялись, хлопали друг друга по спине. Миссис Джолли была еще там, беседовала со своей сестрой. Увидев ребят, она окликнула их:

– Не опоздайте на свой автобус! Осталось только два на сегодня, а второй уходит слишком поздно для вас.

– Ах ты, Господи! Мы же забыли посмотреть расписание, – встревожился Фатти и бросился к висящей на рынке таблице. – Осталось всего три минуты! Бежим бегом, а то опоздаем!

Они успели сесть в автобус за полминуты до отхода. К глубокому разочарованию Фатти, и водитель, и кондуктор были другие. Очевидно, утренние и вечерние автобусы обслуживались разными людьми.

– Опять пшик! – сказал Фатти, садясь на переднее сиденье. – Надо честно признать, день прошел даром!

– О, Фатти! Как ты можешь так говорить! – воскликнула Дейзи, которой каждая минута прошедшего дня доставила огромную радость. – Наоборот, самый прекрасный день в эти каникулы!

– Не хочу спорить, – сказал Фатти. – Но, если вы помните, мы приехали сюда, чтобы попытаться продвинуться вперед в нашем таинственном деле, а все, что мы сделали – это провели прекрасно время. Мы ведь ничего не нашли! Ничего! Замечательный день для пятерых ребятишек, но совсем никудышный – для Пятерых тайноискателей, не считая собаки!

ЕЩЕ ОДНО ПИСЬМО

После ярких впечатлений от рынка в Шипсейле следующий день показался детям довольно скучным. Они собрались в игровой комнате Пипа. Особенно мрачный вид был у Фатти.

– Как бы нам узнать, получил ли кто-нибудь письмо сегодня, в этот вторник, – сказал он. – Наверное, не сможем. Старине Гуну хорошо! Ему-то, наверное, сразу доложат!

– Да ладно, не будем сегодня о письмах, – сказал Пип. – Мамы нет дома, так что, если хотите, можем поиграть в «тяни-толкай-дави-пихай». Ну как, согласны?

– А миссис Мун не будет возражать? – спросил Фатти.

– Да она из кухни ничего не услышит, – сказал Пип. – И потом, почему мы должны ее бояться?

Игра только начала раскручиваться, когда в дверь постучали и миссис Мун заглянула в комнату. Дети смотрели на нее в ожидании выговора. Но ничего похожего не произошло. Она пришла не за этим.

– Мистер Филипп, мне надобно сбегать в магазин. Мясник почему-то не принес мне сегодня почки. Пожалуйста, послушайте телефон, пока меня нет, и возьмите молоко, если придет молочник.

– А миссис Коклз разве нет дома? – спросил Пип. – Она ведь всегда приходит по вторникам.

– Да, правда, вторник – ее день, но сегодня она что-то припозднилась, и мне приходится одной разрываться. Всего на десять минут, не больше, только забрать свои почки,

Она исчезла. Дети захихикали.

– Надеюсь, мясник отдаст ей ее почки, – сказал Ларри. – Я бы не хотел остаться без своих!

– Дурила! – сказала Дейзи. – Давайте играть дальше. Мы теперь одни в доме, можно разойтись вовсю.

В самый что ни на есть разгар игры Пип, уловив какой-то звук, привстал, пытаясь свалить с себя Фатти, и спросил:

– Вы ничего не слышите? По-моему, звонит телефон. Точно. Звонил телефон, и Бог его знает, как долго он звонил!

– Если хочешь, я подойду, – предложил Фатти. Он знал, как Пип ненавидел отвечать на телефонные звонки. – А вдруг это мясник, хочет сообщить, что посылает нам почки миссис Мун!

Фатти сбежал вниз, поднял трубку и сказал: «Алло!»

– Алло! – ответили в трубку. – Могу я поговорить с миссис Хилтон?

– Ее нет дома, – сказал Фатти.

– А миссис Мун дома? – спросили женским голосом. – Это говорит миссис Коклз.

– Здравствуйте, миссис Коклз, – ответил Фатти. – Это Фредерик Троттевилл. Я снял трубку по просьбе Филиппа Хилтона. А миссис Мун только что ушла ненадолго за… своими почками. Что-нибудь ей передать?

– Да, пожалуйста, мастер Фредерик. Скажите, я очень извиняюсь, но не могу прийти сегодня. Моя сестра в таком расстройстве, мне пришлось пойти к ней. Скажите миссис Мун, сестра тоже получила такое письмо. Она поймет, о чем речь.

Фатти тут же навострил уши: «Тоже получила такое письмо!» Это могло означать лишь одно: подлый писака продолжает свое грязное дело, послал еще одно письмо – на этот раз сестре миссис Коклз. Мозги Фатти быстро заработали.

– Я вам очень сочувствую, миссис Коклз, – сказал он солидным, взрослым голосом. – Искренне сочувствую. Такое расстройство, такая неприятность эти самые анонимные письма.

– Ах, значит, вы слышали про них, – сказала миссис Коклз. – Да, уж чего хуже. Люди сильно переживают. И подумать только, моя бедная безвинная сестра получила одно такое же. Миссис Мун расстроится. Не то чтоб она близко знала мою сестру, просто она понимает, каково людям получать эти гадкие нанимные письма, и она поймет, почему мне надобно быть сегодня с сестрой и я не приду убираться, как всегда прихожу по вторникам…

Все это миссис Коклз произнесла на одном дыхании, и у Фатти даже слегка закружилась голова. Он понял, что, если он ее сейчас не прервет, миссис Коклз будет говорить еще десять минут.

– А как вы думаете, миссис Коклз, ваша сестра разрешит мне взглянуть на это письмо? – спросил он. – Я… гм… очень интересуюсь этим делом, и… вам, наверное, известно, мне неплохо удается распутывать тайны и…

– Да-да, я слышала, как вы нашли кошку леди Кэндлинг и того, кто в самом деле был виновен, – перебила его миссис Коклз. – Если вам угодно, заходите к моей сестре, она вам покажет это самое письмо. Она живет в Ивовом проулке в доме девять. Я там буду. И передайте мои извинения миссис Мун, скажите, я приду в четверг, это уже точно.

Фатти повесил трубку и бросился наверх. Его трясло от возбуждения. Ворвавшись в комнату, он остановился в дверях с самым драматическим видом.

– Что бы вы думали? – сказал он. – Еще одно скотское письмо, сестре миссис Коклз! Она получила его сегодня утром, вся в расстройстве, поэтому миссис Коклз не явилась утром помогать миссис Мун! А главное, миссис Коклз сказала, если я зайду к ее сестре, она покажет мне письмо. Теперь я просто должен выяснить, когда и где оно было опущено.

– Вот это новость! – поразились ребята.

– Я пойду с тобой, – предложил Пип.

– Нет, лучше, чтобы кто-нибудь один пришел туда, – а ты, Пип, передай миссис Мун, когда она вернется, что звонила миссис Коклз, сказала, что ей пришлось пойти к сестре, так как она в расстроенных чувствах из-за какого-то мерзкого письма. Сделай вид, что ты ничего больше об этом не знаешь. Ни одного лишнего слова.

– Ясно, – сказал Пип. – Тогда лети пулей, пока старина Гун не взялся за дело. Как только он услышит про это новое письмо, он тут же явится к сестре миссис Коклз.

Фатти так и полетел пулей. Он знал, где находится Ивовый проулок, быстро нашел дом девять и, подойдя к грязной, ободранной двери, постучался.

– Входите, – услышал он голос миссис Коклз. – А, это вы, мастер Фредерик. Знаете, сестра вот не хочет показывать письмо. Говорит, там такое написано… никому нельзя читать, только мне и полиции. И я ничего не могу сказать теперь, когда сама прочитала. Она правильно говорит.

Фатти почувствовал горькое разочарование.

– О, я понимаю, – сказал он. – Но, может быть, вы позволите мне взглянуть хотя бы одним глазом. Я ведь видел все остальные письма. Ну пожалуйста, будьте молодчиной, дайте взглянуть.

Сестра миссис Коклз была толстой, неопрятной женщиной. Она тяжело дышала, громко отдувалась и говорила в нос.

– Нельзя ребенку такого читать, – сказала она. – Это прям грязь одна, одно вранье, ни единого словечка правды.

– Но я не ребенок, – сказал Фатти, стараясь выглядеть как можно выше ростом. – Вы можете мне довериться, я никому не скажу ни слова. Дело в том, что я… веду следствие по этим письмам.

На миссис Коклз слова Фатти произвели большое впечатление, но она все-таки продолжала считать, что ее сестра права и что письмо не для посторонних глаз. Конечно, для Фатти содержание письма не представляло никакого интереса, но ему позарез нужно было увидеть печатные буквы и, разумеется, конверт.

– Хорошо, тогда можно мне взглянуть хотя бы на конверт? – попросил он. – Это мне очень поможет.

Ни миссис Коклз, ни ее сестра миссис Лэм[4] не видели причины, по которой нельзя было бы показать конверт. И они дали его в руки Фатти. Тот стал внимательно его изучать. Главное было увидеть штемпель на марке. Но… марки на письме не оказалось! Ни марки, ни почтового штемпеля! Фатти был просто ошарашен.

– Значит… оно пришло не по почте! – сказал он.

– А я и не говорила, что по почте, – сказала миссис Лэм. – Пришло сегодня, рано утром, около полседьмого. Я слышала, что-то пихают под дверь, но мне хотелось спать, и я не встала. Взяла его только в полдевятого, ну, тогда я так расстроилась… и послала вот за миссис Коклз. И ты сразу пришла, правда, Кейт?

– Конечно, сразу же и пришла, – сказала миссис Коклз, – по дороге только остановилась сказать мистеру Гуну, он скоро придет, тоже хочет посмотреть на письмо.

Фатти встревожился. Ему совсем было ни к чему сталкиваться сейчас с Гуном. Он еще раз внимательно посмотрел на конверт. Имя и адрес написаны теми же печатными буквами, да и сам конверт точно такой же, как и все остальные. Фатти достал из кармана свой блокнот и открыл страницу с заголовком «УЛИКИ».

Он стал сравнивать снятую им копию слова «ПИТЕРСВУД» с тем же словом на конверте. Да, никаких сомнений: писала одна и та же рука. Оба слова были похожи друг на друга как две капли воды.

Фатти вернул конверт миссис Лэм. Он выяснил все, что хотел. Не было никакой необходимости читать само письмо. Он легко мог представить его содержание – несколько обидных, оскорбительных фраз, возможно, и с какой-то долей правды. А ему и без того было над чем поразмыслить. Вот очередное письмо, полученное, как обычно, во вторник утром, но на этот раз посланное не по почте и не из Шипсейла. Забавно!

– Ну что же, я пойду, – сказал Фатти. – Спасибо, миссис Лэм, что показали конверт. Я очень вам сочувствую и не успокоюсь, пока не найду того, кто пишет эти мерзкие письма.

– Мистер Гун вот тоже ищет, – сказала миссис Коклз. – Говорит, у него есть одна… как это… догадка.

Фатти в этом сильно сомневался. Он был уверен, что мистер Гун так же озадачен, как и он сам. Попрощавшись с хозяйкой и ее сестрой, он вышел из грязной и душной комнатенки.

И тут он увидел у калитки дородную фигуру мистера Гуна! «Этого еще не хватало!» – с досадой сказал себе Фатти. Он попытался выскользнуть за калитку до того, как мистер Гун войдет в нее, но полицейский, открыв рот от изумления и чуть не задохнувшись при виде Фатти, схватил мальчика за руку и потащил его назад в дом.

– Этот парень опять вмешивался в дела Законной власти? – сердитым голосом потребовал он ответа у женщин. – Чем он здесь занимался, вот что я хочу знать.

Миссис Лэм всегда боялась мистера Гуна, чего нельзя было сказать про миссис Коклз.

– Ни в какие такие дела он не вмешивался, – спокойно ответила она. – Просто интересовался, как есть, по дружбе.

– А откуда ему тогда известно, что миссис Лэм получила одно из этих самых писем? – в бешенстве закричал мистер Гун.

– Мне надобно было позвонить миссис Мун, что никак не смогу прийти сегодня утром, – стала объяснять миссис Коклз, – что сестра получила, значит, такое вот письмо. А мастер Фредерик случаем был у телефона и сказал, что все передаст. Сказал, что все ему про письма известно и он хочет посмотреть на это, которое сестре пришло. Ну, а я от людей слыхала, будто он не худо умеет выискивать все про такие вещи, вот я и…

– Миссис Лэм, вы, надеюсь, не успели до моего прихода показать письмо этому проныре? – гремел мистер Гун.

– Нет… нет, сэр, он хотел… он просил, – запинаясь от страха, отвечала миссис Лэм. – Я подумала… не будет большой беды, мистер Гун… я только показала ему конверт, сэр.