Глава 10

Дверь в кабинет была открыта. Эдвин стоял у окна, держа руки в карманах и о чем-то сосредоточенно думая. При виде высокой напряженной фигуры у Анны вырвался вздох. Он явно пребывал в отвратительном настроении.

С замиранием сердца Анна все же постучала, и он вздрогнул.

Ужасное ощущение, подумала она мрачно. Как будто входишь в клетку с голодным зверем.

Разговаривать с ней он не хотел, на простую вежливость был не способен. Впрочем, и ей она сейчас давалась с большим трудом. Сколько страданий из-за этой пресловутой мужской гордости. Но сейчас его гордость волновала ее меньше всего.

– Я… Джулиус прислал меня. – Она занервничала и запнулась. Он медленно, очень медленно повернулся к ней, окинул холодным взглядом серых глаз с головы до ног и посмотрел в глаза.

– Зачем? – спросил он совершенно равнодушно, таким тоном, что продолжать стало еще труднее. Это разозлило ее. Стоит здесь словно пятнадцатилетняя девчонка перед директором школы. Обидно.

– Слушай, – сказала она так же холодно. – Мне не хотелось идти сюда, точно так же как тебе не хочется видеть меня здесь. Но меня прислал Джулиус, и я не могла не подчиниться.

– И что же он хочет? – в голосе послышалась досада.

– Он, похоже, думает, что между нами возникли некоторые трения…

– Правда? Какая проницательность.

– И еще, – продолжала она, стараясь оставаться невозмутимо спокойной, – он хочет, чтобы все уладилось.

– Чтобы все уладилось прямо сейчас? – Эдвин холодно улыбнулся. – И зачем ему это надо?

– Не усложняй мою задачу. – Анна вздохнула и недовольно нахмурилась.

– А ты не разыгрывай из себя жертву, – прорычал он в ответ. Подобные вещи со мной не проходят.

Показалось, что он сейчас объяснит свои слова, но он отвернулся и лицо стало суровым.

– О Господи! – сказал он наконец. – По-моему, бессмысленно обсуждать все это. Ему хочется, чтобы мы все уладили, так почему бы нам не подчиниться? – Он улыбнулся какой-то неопределенной жесткой улыбкой. – По крайней мере, не сделать вид, что мы помирились?

Он кивнул на дверь. Анна повернулась и быстро зашагала по коридору и вверх по лестнице, с неприязнью слыша за спиной шаги.

После отъезда из Брайдвуд-хауса она тысячу раз проигрывала про себя варианты их встречи, но ни один даже отдаленно не напоминал происходящее. Оно было намного ужаснее всего, что только можно было вообразить. Совершенно естественно, что он злится, но Анна и не предполагала, что он так беспощаден в гневе. Пожалуй, единственное, в чем не ошиблась, что будет чувствовать себя несчастной, что ее по-прежнему отчаянно влечет к нему. Здесь я попала в точку, невесело подумалось ей.

Они подошли к спальне Джулиуса, и Эдвин наклонился и прошептал ей в самое ухо:

– Дорогая, постарайся, чтобы все было как можно более убедительно. Не хочу разыгрывать эту сцену еще раз. Хотя тебе это будет нетрудно, ведь лицемерие – твоя стихия. Знаю, приходилось сталкиваться с такими двуличными людьми.

– Не сомневаюсь, – ответила Анна совершенно спокойно, но ощущение было такое, словно в сердце всадили острый нож. – Ты же с ними одного поля ягода. – Прежде чем повернуться к двери, она взглянула на него. Казалось, Эдвин сейчас ударит, но она уже постучала, открыла дверь, и теперь на лице была улыбка, хотя и несколько натянутая.

Джулиус полулежал на подушках с выражением ожидания на лице.

– Наконец-то! – Голос был подозрительно веселым. – Я было решил, что ты снова сбежала.

– Отец, ты выглядишь значительно лучше, – сказал Эдвин, становясь рядом с Анной у постели, и Джулиус кивнул.

– Просто удивительно, что может сделать хороший человек лишь одним своим присутствием. Разве не так, сынок?

– О, да, – спокойно отозвался тот. «Удивительно»?! Речь шла о ней. И под словом «удивительно» имелось в виду что-то не особенно хорошее.

– Мне бы не хотелось расстраивать тебя, – проговорил Эдвин, – но между нами нет никаких разногласий, а посему это небольшое путешествие совершенно напрасно.

– Значит, смеешься над стариком, – проворчал Джулиус недовольно. – Над старым больным человеком.

– Ну ладно, будет. Что же ты хочешь от нас? – Джулиус помолчал, обдумывая вопрос, затем сказал слабым голосом:

– Вы, конечно, будете возражать, но я чувствую возникшую враждебность. Сначала мне казалось, что вы прекрасно поладите. Но вот вдруг моя дорогая медсестра уезжает, а ты бушуешь несколько недель кряду, перепугав всех нас. Мне кажется, здесь все просто, как дважды два.

Анна слабо улыбнулась, а Эдвин несколько нетерпеливо ответил:

– Хорошо. Мы успокоим тебя, если это так необходимо. – Он повернулся, и на нее словно налетел порыв холодного ветра. Анна, улыбнись и скажи моему папе, что он все это выдумал.

Она улыбнулась и сказала то, что от нее требовалось.

Джулиус кашлянул.

– Я так рад. А теперь поцелуйтесь в знак примирения. Я буду так счастлив.

У Анны засосало под ложечкой. Такого она не ожидала. Было неприятно даже стоять рядом, не то что целоваться.

– Пожалуйста, – попросил Джулиус таким умирающим голосом, что Анна заподозрила притворство.

Эдвин пожал плечами и повернулся. Она вся покрылась испариной. Ведь он не сделает этого! Но он сделал. Наклонился и поцеловал холодными губами. Прикосновение было коротким, почти мгновенным и не требовало ответа. Но показалось, что он прикоснулся к каждой клеточке ее тела. Внутри все вспыхнуло, дыхание перехватило, и она попятилась.

– Спасибо. – Джулиус говорил тем же слабым голосом. – Я так рад, что все утряслось. – Он закрыл глаза, откинулся на подушку, и в наступившей тишине она услышала свой голос как бы со стороны:

– Теперь я могу идти к себе? Мне нужно принять ванну…

В поцелуе Эдвина не было никакого чувства. Точно так же можно поцеловать совершенно незнакомого человека или любой неодушевленный предмет. Но и от такого поцелуя у нее закружилась голова. Это просто из рук вон плохо. Анна была совершенно сбита с толку, хотелось плакать. Неужели это будет продолжаться вечно? Неужели ее тело всегда будет жаждать его прикосновений, и всегда она будет сравнивать с ним всех остальных мужчин?

Анна направилась к двери, думая лишь о том, чтобы не упасть. В коридоре она заспешила к себе, не слыша, что Эдвин идет за ней следом. У двери он схватил ее за руку, втащил в комнату и плотно закрыл дверь.

– Пожалуйста… – Она запаниковала. – Что ты делаешь? Пожалуйста, уходи.

– Ох, нет, – проговорил он нежно. В глазах зажглось желание. – По-моему, тот поцелуй был не особенно убедительным, ведь так? Он не идет ни в какое сравнение с теми, что были раньше.

Она не успела запротестовать, как он, запустив руку в ее волосы, припал губами ко рту. Из него, словно яд, изливалась злоба. Он целовал ее крепко, безжалостно, заставив раздвинуть губы, вторгаясь языком в теплую глубину рта.

Анна безуспешно пыталась вырваться и лишь сильнее разозлила его.

– Я готов убить тебя, – злобно прорычал он, оторвавшись. Толкнул ее на кровать и встал перед ней.

– Чего ты хочешь?

– Ты врала мне. Ты, черт возьми, врала мне!

– Вовсе нет! Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Прекрати, Анна. Ты говорила, что рассталась с тем парнем. Говорила, что не подходите друг другу. Но перспектива поездки в Италию так испугала, что ты решила сбежать, вернуться к тому, что было знакомо, хотя и не очень нравилось. Так? – Его прорвало. – В конце концов ты решила, что лучше спокойная скромная жизнь с твоим спокойным скромным парнем?

– Что?! – Ее глаза округлились от изумления. Она никак не могла понять, о чем он толкует. – Ты сошел с ума!

– Не смотри на меня такими невинными глазами! – заорал он, запустил руку в карман и мгновенно вытащил ее, На секунду показалось, что сейчас он ударит ее, однако этого не произошло. Швырнул что-то на кровать, какую-то бумажку, и она посмотрела на нее, как на ядовитую змею.

– Что это? – спросила она тихо, и он рассмеялся. Неприятный, издевательский смех.

– Ты и правда не знаешь? Тогда прочти. Уверен, память вернется к тебе.

Анна взяла листок дрожащими пальцами и прочла:

«Дорогой Эдвин!

Не знаю, как лучше сказать, но я не могу ехать с тобой. Я передумала, ведь ты знаешь, что с женщинами такое случается. Поездка в Италию сначала показалась мне очень заманчивой, и я чуть не поддалась искушению. Но, к счастью, здравый смысл возобладал. Мне позвонил Тони, я рассказывала тебе о нем, он попал в автомобильную катастрофу и очень болен. Это помогло мне понять, какой я была дурой, что не вышла за него замуж. Все же я предпочитаю спокойную жизнь и уверенность в завтрашнем дне трем месяцам счастья.

Прости меня.

Анна».

Она опустила листок на кровать и принялась складывать его, очень аккуратно, очень медленно.

– По-прежнему потеря памяти, дорогая?

– Где ты нашел эту записку?

– Там, где ты оставила ее. У себя под дверью.

– Я не клала ее туда.

– Нет? Может быть, туда ее затащил сквозняк? – усмехнулся он.

– Ты ненормальный.

– Да, и настолько, что мог поверить тебе. – В голосе звучала злоба, хоть он и старался изо всех сил держать себя в руках.

– Я не писала этого. – Голова раскалывалась от напряжения, казалось, еще немного, и она упадет в обморок. Откуда взялось это письмо? Что, черт возьми, происходит? – Это не мой почерк, – сказала Анна. – И подпись не моя. Ее пытались подделать, но подпись не моя.

– Иногда и собаки летают.

– Но это так! – Глаза ее вспыхнули. – Неважно, веришь ты мне или нет, но это так. Я не писала этого. Я бы никогда такого не написала.

– Неужели?

– Нет. – Они посмотрели друг на друга, и ей страшно захотелось дотронуться до пего.

– Тогда кто же это сделал? – Голос по-прежнему звучал резко, но уже не так уверенно. – Тогда почему ты уехала? Что заставило тебя уехать? – Было видно, как гордость борется с желанием узнать все.

И Анна не торопясь рассказала ему про Марию, про ее внезапно изменившееся поведение, про ее визит к ней в спальню на следующее утро после их близости. С каждым словом он становился все мрачнее и мрачнее.

Потом сел на кровать с суровым лицом.

– Почему ты не поговорила с отцом? Почему решила просто оставить записку?

Мария… Она замолчала, задумавшись.

– Ведь это письмо, конечно, написала Мария. Но откуда она узнала про Тони?

– Ответь же мне!

Она нахмурилась, пытаясь припомнить разговор, со времени которого прошла, казалось, целая вечность.

– Мария сказала, что случайно услышала твой разговор с отцом, – проговорила Анна медленно, – я хотела встретиться с ним, но…

– Но она сочла эту мысль не слишком удачной, и ты поверила ей.

– Да, – наконец припомнила Анна. – Она сказала, что этим я поставлю его в неловкое положение, что ему придется держать меня здесь из-за чувства долга. Я поверила. Видишь ли, накануне вечером она была такой милой, что я…

– Ты позволила себе стать игрушкой в ее руках. – Он тяжело вздохнул, задумчиво глядя вдаль невидящим взором, и произнес: – И я тоже. Она узнала о твоем парне от меня. Приехав сюда, стала расспрашивать меня о тебе, есть ли у тебя кто – нибудь. Я разозлился. Тема была очень неприятна мне, и я ответил, что у тебя был парень по имени Тони, но это все уже давно в прошлом. Сам не понимаю, почему так злился при мысли, что у тебя был мужчина. Но тем не менее, это так. Потом я забыл об этом разговоре напрочь, а она нет. – Он вздохнул и устало закрыл лицо ладонями. – Я всегда знал, что она умеет подтасовывать факты, но не думал, что так хорошо. Ей был нужен я, и когда я отверг ее, в ней поднялся гнев оскорбленной женщины. Видишь ли, Мария – единственный и поздний ребенок у родителей. Они избаловали и испортили ее. Она отправилась учиться за границу, и поначалу я надеялся, что там она поймет; ее природный ум – куда более сильное оружие, чем ее внешность и деньги. Вернувшись в Италию, она взяла на себя руководство отцовской компанией и использовала в работе исключительно метод кнута. Просто упивалась властью.

Я не задумывался, на что она пойдет, чтобы отделаться от тебя. А мне следовало подумать об этом. За день до отъезда она пришла ко мне с последней мольбой снова быть вместе, но я ответил, что об этом не может быть и речи, что ты уже собираешься лететь со мной в Италию. Думаю, в этот момент и появился ее план.

Она осыпала тебя извинениями, а последний удар решила нанести в день своего отъезда. Она не могла подслушать наш разговор с отцом, потому что такого разговора просто не было. Разве можно сказать отцу нечто подобное? Да он просто убил бы меня на месте.

– Я так расстроилась, что была не в состоянии соображать трезво. Но как она могла узнать, что я поведу себя именно так?

– Она и не знала этого. Лишь заронила семена, предоставив дальнейшее судьбе.

Анна молча кивнула. Все это было выше ее понимания.

– Наверное, это она написала тебе письмо… Она знала, что я попадусь на эту удочку, потому что…

– Что «потому что»?

– Потому что… – Он пристально посмотрел на нее. – Ты – моя слабость, моя Ахиллесова пята. Еще никогда в жизни я не был так уязвим.

У нее бешено забилось сердце.

– Мысль об этом парне и о тебе действовала на меня, как красная тряпка на быка. Ведь он нравился тебе. Я как-то не подумал, что не стоит бояться того, что было в прошлом. Может быть, стоит остерегаться Роберто – он в настоящем. Я почувствовал себя так, словно меня изо всей силы ударили в живот. Даже хуже.

Не давала покоя гордость. Гордость, которую я лелеял в себе всю жизнь. Гордость не давала мне приехать сюда. Мои разногласия с отцом превратились в непреодолимую пропасть все из-за этой чертовой гордости. Стоило мне представить тебя в объятиях другого мужчины, меня охватывала слепая ярость. Слепая ярость и ревность клокотали во мне, как в вулкане.

Теперь ее бешено стучавшее сердце уже выделывало сальто.

– Ты виделась с ним? – вдруг спросил он.

– Нет. Между нами все кончено. Мы расстались давным-давно. Еще до того, как я поступила на работу к твоему отцу.

Наступила томительная пауза, затем Эдвин промолвил:

– Не думаю, что есть смысл… – Он старался подыскать подходящие слова, но ничего не получалось.

– Ты скучал обо мне?

Четыре слова, один простой вопрос, но она вся напряглась.

– Я… – Он сильно покраснел. – Да, да. Я… Да, я скучал. Не мог выбросить тебя из головы. Моментами казалось, что схожу сума. Я должен был возвращаться в Италию, но не мог этого сделать. Как идиот, словно прирос к этой земле. Нужно было хотя бы находиться в той стране, где любимая. Боже мой, как я ненавидел тебя!

Он взглянул на нее, и ненависти в глазах не было. В них горела страсть, при виде которой она теряла голову.

– Она перехитрила нас, сказал он хрипло. – И когда она мне попадется, я преподам такой урок, который долго не забудется. – Он помолчал, а затем быстро, озабоченно спросил: – А ты?

– Боже мой, – пробормотала Анна, – ты даже не представляешь, как мне недоставало тебя.

Их неудержимо тянуло друг к другу, и он, тихо застонав, уложил ее на кровать и принялся целовать, а она отвечала на его поцелуи, чувствуя, наверное, то же самое, что голодный человек, когда перед ним вдруг ставят тарелку с едой. Он уткнулся лицом ей в шею, и она ласково гладила его волосы.

– Что же надеялась получить Мария, выстраивая всю эту интригу? – спросила Анна.

– Ничего и одновременно все. Поняв, что я не буду с ней, загорелась желанием разрушить чужое счастье. – Он накрыл ее грудь ладонями, и она глубоко задышала от охватившего ее желания. – Если бы не отец… – прошептал Эдвин.

– Значит, он знал обо всем?

Все великолепно сходилось. Джулиус потребовал ее возвращения, чтобы разыграть свой последний, самый главный, козырь.

– Я так благодарен ему, – сказал Эдвин, расстегивая ее блузку и бюстгальтер, чтобы жадно припасть к груди. – Я хочу тебя, Анна. Я люблю тебя. Мне нужно, чтобы ты была со мной. Всегда.

Она улыбнулась, продолжая гладить его голову.

– Я тоже люблю тебя, – прошептала она. – Мне кажется, что я люблю тебя уже целую вечность и хочу быть с тобой. Если я надоем тебе через три месяца… – Он прикрыл ее рот ладонью.

– Ты никогда не надоешь мне, дорогая. Выходи за меня замуж, и я докажу это. Я докажу. Мы вместе состаримся, и когда нам будет по восемьдесят лет, сядем друг напротив друга в кресла, и я расскажу тебе, как любил тебя все эти годы.

Он посмотрел на нее вопросительно и страстно и улыбнулся, прочтя ответ у нее в глазах.

– Ты правда так любишь меня? – спросила она, и он кивнул в ответ.

– Настолько, что готов кричать об этом на всю округу. – Он провел ладонью по ее телу, от бедра до груди и обратно. Потом его рука скользнула под ее кружевное нижнее белье. – Но сейчас я не стану отвлекаться. Сейчас мы займемся другим.

И она рассмеялась от счастья. Действительность перестала существовать. Они оба были сейчас в раю.