Глава 8

В субботу вечером Анна не видела ни Эдвина, ни Марии, а в воскресенье поняла, что сама избегает встреч. За ланчем, когда все же им пришлось встретиться, она постаралась оставаться вежливой, улыбаться, когда это требовалось, и была почти уверена, что ведет себя как обычно.

Однако появилось чувство, словно что-то ушло и больше никогда не повторится. Обычной была ее жизнь, пока в нее не вошел Эдвин Коллард. Теперь все изменилось. Даже то подавленное состояние, в котором она пребывала после разрыва с Тони и отъезда из Лондона, не шло ни в какое сравнение с тем, что предстояло пережить теперь.

Никто и никогда не говорил ей, что любовь может причинять боль, настоящую боль. Как было тяжело украдкой смотреть на Эдвина, когда он проходил мимо или чем-то занимался, слышать спокойный ироничный голос. Как она ни старалась убедить себя, что безразлична и спокойна, ничего не получалось.

Марию она старалась просто не замечать. Эта женщина вряд ли сможет чем – нибудь ей навредить. Дуэль на рассвете? Выстрел из-за угла? Смешно! И она не обращала внимания на этот суровый, холодный блеск глаз и жесткую складку в уголках рта.

Днем Анна вошла в гостиную, прижимая к груди книгу. Окажись там Эдвин, она села бы на диван в самом дальнем углу и спряталась бы за ней. Но в комнате был только Джулиус. Он кивнул и махнул рукой с видом заговорщика, приглашая ее сесть рядом.

– Думаю, – весело сказал он, – дракон оставляет нас.

– Дракон?

– Мария.

– Правда? – Это была новость. За ланчем никто ни словом не обмолвился об этом. Вероятно, ни Мария, ни Эдвин не хотели, чтобы это стало ей известно.

– Завтра или послезавтра. Она говорит, что дома больше не могут обходиться без нее, но думаю, дело здесь в другом. – Анна усмехнулась.

– У вас привычка видеть скрытые мотивы в самых обычных поступках.

– Я мог бы обидеться на столь глубокомысленное замечание, юная леди, – фыркнул Джулиус, и Анна от души рассмеялась, такое у него было выражение лица. – Думаю, – прошептал он так тихо, что захотелось напомнить – он у себя дома и вовсе не обязан понижать голос, – думаю, ее выпроваживает мой сын.

Анна потупила взгляд.

– Уверена, вы ошибаетесь, – сказала она спокойно.

– Так или иначе, когда они недавно сообщили мне новость, он, похоже, не был особенно опечален предстоящей разлукой.

Анна встала и принялась расхаживать по гостиной. Сейчас она думала лишь о том, как скрыть свои чувства. Если уезжает Мария, то, конечно, уедет и Эдвин, если не сразу, то скоро. Эта мысль, казалось, должна была обрадовать. Но вместо радости возникло отчаяние, как будто она стоит на краю зияющей черной бездонной пропасти.

Она больше не будет видеть Эдвина. Глупо не радоваться этому! Однако, как ни трудно, надо признаться, хотя бы себе самой, что те радости и горести, которые с ним связаны, та осторожность, к которой приходилось прибегать в его присутствии, пусть и причиняли ей много хлопот, но все же были лучше пустоты, ожидающей впереди.

– Джулиус, – проговорила она медленно, – пусть вам не кажется, что стараюсь переменить тему, но я подумываю о том, чтобы взять отпуск. – Она услышала какой-то шум в дверях, оглянулась и увидела Марию, но решила не обращать на нее внимание, – Короткий отпуск. Уеду куда-нибудь, где тепло.

– Но почему? – Джулиус взглянул на нее искоса с таким выражением, словно она собралась лететь на Луну. – Ты же не переносишь жары? К тому же и здесь нынче теплое лето.

– Тогда, может быть, туда, где похолоднее. – Куда?

Куда угодно, чуть не вырвалось у нее. В Сибирь, на Гебридские острова, в Монголию, в Тимбукту. Куда угодно. Тут в гостиную вошла Мария, села на диван и раскрыла журнал.

– Куда-нибудь.

– Хм. – Он немного подумал и недовольно сказал: – Ты уже довольно долго работаешь без отпуска и в последнее время выглядишь уставшей. Ты знаешь, в чем причина? Может быть, действительно уехать? Это взбодрит тебя.

Анне совершенно не хотелось разговаривать на подобную тему, тем более в присутствии Марии. Та хоть и спряталась за журналом, но, вероятно, вся обратилась в слух. Анна пробормотала какие-то слова: они оба подумают, и когда ему будет удобнее, он отпустит ее недели на две. На этом разговор закончился.

Анна пошла к дивану, оставив Джулиуса просматривать воскресные газеты, и вдруг увидела, что Мария улыбается ей. Улыбается тепло, искренне, а не своей обычной холодной улыбкой, доставившей Анне столько неприятных минут.

– Садись рядом, – Мария сделала приглашающий жест, и Анна, поколебавшись, подчинилась.

Инстинкт подсказывал, что нельзя забывать об осторожности, даже при виде такой милой улыбки, но Анне при ее мягком характере было трудно сохранить враждебность.

– Просто я хотела сказать, – проговорила Мария, – что с тех пор, как приехала в Брайдвуд-хаус, вела себя крайне глупо.

У Анны округлились глаза.

– Правда?! – Неужели это искренно? Не верилось. Как будто вдруг Мария сообщила, что раздает свои великолепные наряды и уходит в монастырь.

– Да, да. – Она продолжала улыбаться, но теперь в улыбке появилось что-то циничное. – Дело в том, что я, конечно, совершила сумасбродный поступок, приехав сюда. – Она глубоко вздохнула. – Позволь объяснить, – Она помолчала, как бы подбирая слова, и непроизвольно провела рукой по волосам. – Эдвин и я… я всегда думала, что мы поженимся. Не только потому, что это объединило бы наши компании, и даже не потому, что мои родители ждут этого. Мне казалось, что между нами есть что-то, во всяком случае, взаимная симпатия. Но я ошибалась. И поняла это, только приехав сюда. Хотя возможно, в глубине души знала об этом и раньше, но не признавалась себе. – Она умолкла, взглянула на Анну, и та кивнула, понимая и сочувствуя. – Эдвин не создан для любви, – сказала Мария печально. Он слишком дорожит своей свободой, независимостью, чтобы жертвовать ими во имя любви. А для меня или, лучше, для нас, женщин, любовь – это самое главное. Ведь так?

– О, да, – ответила Анна с чувством.

– И поэтому я решила уехать. Не знаю, сказали ли тебе, но я уезжаю завтра. Наварное, в середине дня.

Анна кивнула.

– Да, Джулиус сказал мне.

Мария взглянула на пожилого человека, читавшего деловой раздел «Санди Таймс», и слегка обеспокоенно спросила:

– А он не слышит нас? – Анна покачала головой.

– Нет. В гостиной должна разразиться настоящая война, чтобы он отвлекся от воскресных газет.

– Ведь у нас… как это будет по-английски, женский разговор. – Мария успокоилась.

– Жаль, что у вас ничего не вышло, – сказала Анна совершенно не к месту. – Я уверена, ты встретишь подходящего человека в Италии.

– Несомненно. – Мария взглянула на свои тонкие смуглые пальцы и раскрыла ладонь. – Но это открывает поле деятельности для тебя, ведь так?

Анна покраснела и не ответила. Разговор казался странным, каким-то нереальным! Трудно было ждать от Марии чего – либо, кроме враждебности, а теперь эта женщина вдруг открыла ей душу и искала сочувствия.

– Это все, что я хотела сказать. – И голос Марии задрожал, словно от слез. – Очень жаль, что я не сказала этого раньше. Чувствую, мы могли бы стать друзьями. Женщины должны быть друзьями друг другу. Ведь все мы сестры.

Анна кивнула. Не так давно она уже слышала эту фразу.

– Пойду собираться. Спасибо, что выслушала меня. – На красивом лице Марии снова появилась грустная улыбка. Она поднялась, поправила юбку и разгладила появившиеся складочки на стройных бедрах и животе.

Мария вышла, а Джулиус даже не поднял глаз. Его по-прежнему не было видно за газетой. Анна хотела было попенять на его нетактичность, но решила воздержаться: все равно он не ответит, так как слишком занят чтением. Решила подняться к себе, принять ванну и подумать о том, что сказала ей Мария.

Может быть, подумала она, входя в холл, у меня сложилось неверное представление об этой женщине. Так просто ошибиться, когда в голове путаница и все время ждешь чего-нибудь нехорошего. Возможно, не будь она с самого начала настроена так враждебно, они действительно смогли бы подружиться. Но тут вспомнился суровый взгляд карих глаз – нет, наверное, все же не смогли бы. Опять запуталась.

Никак не ожидая встретить сейчас Эдвина, погруженная в свои мысли, она, лишь почувствовав прикосновение к руке, поняла, что кто-то идет рядом.

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказал он, разворачивая ее к себе.

Он только что принял душ. Волосы, до сих пор влажные, были зачесаны назад, так что каждая черточка красивого смуглого лица стала видна с поразительной ясностью. Она почувствовала запах его чистого тела, и у нее слегка закружилась голова.

– О чем? – резко спросила она. Он отпустил ее, и она попятилась.

– Не хочу разговаривать здесь, – прозвучало вместо ответа. – Пойдем в кабинет.

– Лучше не надо, – ответила Анна. Сейчас ей вовсе не хотелось оставаться с Эдвином Коллардом наедине. На самом деле именно этого она тщательно избегала весь уик-энд.

– Почему? – спросил он насмешливо. – Думаешь, укушу? Я не стану распускать руки.

– Я беспокоюсь не об этом. – С каждой минутой она нервничала все сильнее. Просто не знаю, о чем нам с тобой разговаривать.

Он не ответил, а разочарованно вздохнул, направился к кабинету, и она поймала себя на том, что покорно идет за ним следом. Порой, думая о его надменности и самоуверенности, она находила эти качества забавными, теперь же они тревожили. Что же было в этом человеке, что других тянуло к нему, словно магнитом?

Когда они оказались в кабинете, он закрыл дверь, прислонился к ней спиной, и, сложив руки на груди, посмотрел на Анну.

– Я подумал над тем, что мы с тобой обсуждали. – Скривив губы, он, как завороженный, смотрел на свои ботинки.

– А что мы обсуждали?

– Ты понимаешь, о чем я говорю.

– Если бы понимала, не спросила бы. Я вообще не думаю, что мы что-то обсуждали. По-моему, мы просто ругались.

– Ты становишься педантичной. – Он переменил позу и провел рукой по волосам. Эдвин был явно чем-то обеспокоен. Это чувствовалось скорее по жесту, чем по голосу. – Я думал над твоими словами насчет договоренности.

– Ох! – У нее забилось сердце, и вдруг маленький огонек надежды зажегся внутри. Маленький, но упорный. Попытка загасить его оказалась безуспешной. Он все разгорался, пока она не почувствовала слабость в ногах и подумала, что нужно сесть. Прошла несколько шагов к столу и присела на краешек.

– Я сказал Марии, что ей нужно уехать, – проговорил Эдвин, глядя из-под длинных ресниц. – Конечно, лучше было так сделать с самого начала, в тот момент, когда она появилась на пороге, но тогда это казалось необязательным. Я просто дал понять, что не интересуюсь ею, искренне полагая, что она сразу соберется и уедет. Однако это не произошло. Она стала уверять, что нужна мне, конечно, имея в виду, – теперь в его голосе послышалась насмешка, – не себя, а свою компанию.

Анна нахмурилась. Это было несколько иное объяснение. Возможно, для нее Мария все выдумала из-за гордости. Можно понять. Анна поймала себя на том, что отчаянно хочет верить Эдвину, хочет сказать ему такие слова, услышав которые, он заключит ее в объятия. Разве сказки иногда не сбываются?

Он подошел к ней, оперся о стол по обе стороны от нее, будто она могла убежать, и сердце ее вновь учащенно забилось.

До сих пор он старательно избегал ее взгляда, но теперь смотрел прямо в глаза. Эти серые стальные глаза гипнотизировали.

– Я пробуду здесь недолго, – сказал он. – Если все пойдет по плану, а причин, почему это может быть иначе, нет, уеду через неделю или раньше. Здесь меня заменит Роберто. И отец, конечно.

– Он будет скучать.

Эдвин кивнул, но было видно, что думает он совершенно о другом.

– А ты? – спросил он так тихо, что она едва расслышала его слова.

– Мы все будем скучать. – Она потупила взгляд и почувствовала, как тело покрылось испариной.

– Я не спрашиваю обо всех, только о тебе. Ответь. Ты будешь скучать, если я уеду?

– Не знаю, – пробормотала она.

– Отлично! – сказал он так, словно Анна закивала изо всех сил и закричала: «Да, да, да!» Эдвин поднял руку, погладил ее по щеке, и она затаила дыхание. – Я тоже буду скучать по тебе. До сих пор не говорил этого ни одной женщине. Никогда. И я прошу тебя поехать вместе со мной в Италию. Понимаю, для тебя это означает разлуку с семьей, но мы будем часто приезжать в Англию. Несколько раз в год.

– Ты просишь меня?..

– Уехать со мной.

Потребовалось несколько секунд, чтобы понять смысл этих слов. Будто она парила высоко над облаками, раскинув серебряные крылья, и вдруг камнем упала и больно ударилась о землю.

Он хотел ее, собирался жить с ней, но не жениться. Появилось дикое желание ударить его, но она смогла совладать с собой и даже выдавить натянутую улыбку.

– Большое спасибо за ваше столь заманчивое предложение. Но боюсь, из этого ничего не получится.

Анна спрыгнула со стула и попыталась проскочить к двери, но он силой вернул ее на место.

– Почему? Ты хотела договоренности. Я согласен жить с тобой. Разве этого недостаточно?

– Для меня нет, – ответила она спокойно.

– Но это больше, чем я кому-либо предлагал. – Он посмотрел на нее с едва сдерживаемым гневом.

– Тем более. Я уверена, что без труда найдется та, которая примет твое предложение. Теперь могу идти?

– Нет! – закричал он с яростью, взорвавшись, как вулкан. – Не найду? В чем, черт возьми, дело?! Женитьба – не для меня, но я предлагаю тебе практически то же самое. Сейчас это обычное дело. Для многих вообще такие отношения значительно лучше брака.

– Неужели? Но есть и другое мнение на этот счет.

Эта фраза взбесила его еще сильнее.

– И ты не такая, как все? – резко сказал он. – Да?

– Во всяком случае, не считаю своей основной задачей переехать к тебе в дом и стать твоей любовницей. Хотя вряд ли это особенно оригинально.

– Прекрати разговаривать со мной таким тоном. Можно подумать, что я оскорбил тебя.

– Да, оскорбил.

– Это, в конце концов, смешно. Он опустил голову, но вдруг взглянул на нее и улыбнулся… самой обаятельной и завораживающей из своих улыбок. – Мое предложение не бессмысленно. Не станешь же ты отрицать, что мы нравимся друг другу. Ты дала ясно понять, что наскоком тебя не возьмешь. Хорошо. Тогда поехали со мной и попробуем жить вместе. Подобное предложение я делаю впервые в жизни.

Ах, как хотелось бы ей быть такой же рациональной и спокойной. Уехать с ним, заниматься любовью, а потом, когда надоест, вернуться домой как ни в чем не бывало. Без слез, без привязанности, без настоящей любви.

Впрочем, с его стороны это крайне мудрое предложение. Без сомнения, подобного предложения он не делал ни одной женщине. Зачем, ведь ни одна и не отказывала ему. Она же отказала и, видимо, поэтому понравилась еще сильнее. Хотя нравится она ему или нет, неважно. Он слишком умен, чтобы терять голову из-за женщины, пусть даже очень привлекательной.

– Все понятно, теперь я могу идти? – спросила Анна самым спокойным и невыразительным голосом, который давался ей с таким трудом, а на него действовал, как красная тряпка на быка.

Эдвин протянул руку и, взяв за подбородок, поднял ее голову.

– Ты слишком погрязла в этих чертовых, бессмысленных предрассудках. Можешь отрицать это сколько угодно. – Он резко наклонился и яростно припал губами к ее рту. Она попыталась вырваться, но ничего не получилось. Оставалось лишь не реагировать на ласки. И она казалась совершенно спокойной, не ответив на его поцелуй, Попытайся он заставить ее силой, она наверняка выиграла бы битву с собой. Но Эдвин был опытен. Обняв ее, провел ладонью сверху вниз по ее спине, а поцелуй стал уже не таким жадным и требовательным. Анна невольно задрожала.

Теперь он целовал нежно, просяще, лаская губы языком.

– Это нечестно, – пробормотала она, и он рассмеялся, чуть отстранившись.

– А что честно на этом свете?

– Совращая, ты не заставишь меня поехать с тобой в Италию, – проговорила она, задыхаясь. А он сомкнул руки у нее за спиной, крепко прижимаясь всем телом.

– Не заставлю, – согласился он.

– И ничего не докажешь, разве только то, что ты сильнее меня.

Очень хотелось, чтобы слова звучали негодующе, но голос был полон волнения и паники.

– Не собираюсь ничего доказывать, сказал он спокойно. Расстегнул застежку на ее спине и стянул с плеч платье, затем бюстгальтер и обнажил грудь, которая сразу за ныла от его прикосновения.

Он прикасался к ней подобным образом уже не впервые, и она вдруг почувствовала, что не может больше сопротивляться, хотя провела многие часы и дни, собираясь с силами, чтобы противостоять его атаке. Теперь казалось бессмысленным предупреждать себя, что поступаешь глупо, не думаешь о будущем, что это опасно. Когда он ласкал ее так, как сейчас, опасность становилась искушением, которому невозможно противиться.

Эдвин через голову стянул с себя рубашку, словно был здесь один, прошел по кабинету и запер дверь.

Анна, непроизвольно вздрогнув, посмотрела на мускулистую спину, широкие плечи, стройные бедра.

Он повернулся, и на губах появилась ироничная понимающая улыбка. Увидел, что очаровал ее своим сильным телом, и это было ему приятно.

Он положил руки ей на плечи и осыпал лицо градом нежных поцелуев. Анна закрыла глаза и улыбнулась. Очень медленно он продолжал стягивать с нее платье, пока оно не упало на пол. Там же оказалось белье, а потом и туфли. Стоя перед ним абсолютно нагой, она, как ни странно, не испытывала ни смущения, ни неудобства.

Взгляды встретились. Его глаза радостно горели.

– Ты прекрасна, – пробормотал он и провел пальцем по ее груди и вниз, к животу, где рука замерла на несколько секунд, полных прекрасных мук.

Он полностью разделся и поморщился:

– Не самое подходящее место, чтобы заниматься любовью. – Бросил на нее косой взгляд, и она прочла в нем неуверенность. Не пойдет ли она на попятную, как в прошлый раз.

Но теперь этого не будет. Она хотела его. И сейчас уже казалось правильным, абсолютно правильным впервые отдаться человеку, которого безумно любишь. Анна не собиралась становиться его любовницей, не собиралась бежать в Италию и жить там до тех пор, пока не надоест ему. Но почему, подумала она с некоторой долей безумства, я не могу поддаться своему такому всепоглощающему желанию? Пусть останутся приятные воспоминания. По крайней мере, будет что вспоминать потом по ночам. Если сейчас этого не случится, то, может быть, она никогда в жизни не узнает, что это такое.

Анна попыталась подумать о последствиях. Но Эдвин понял по глазам, что она согласна, и, хрипло застонав, поцеловал ее. На сей раз это был страстный лихорадочный поцелуй, который отозвался в ней бурей чувств. Он положил руку ей на спину и крепко прижал к себе.

Потом стал целовать лицо, шею, и она выгнулась, призывая к большему.

Слегка наклонившись, Эдвин принялся целовать ее полную грудь, лаская легкими умелыми прикосновениями, возбуждая, делая так, чтобы взрыв, назревавший в ней, произошел как можно раньше.

Она глубоко задышала и застонала, когда он опустился рядом с ней на колени и припал губами к самому чувствительному месту.

Анна никогда не задумывалась о сексе всерьез. Он был всего лишь одной из тем, которые беззаботно обсуждались подругами. И не предполагала, что это так восхитительно, что она в состоянии мчаться к этим неизведанным головокружительным вершинам, желая все большего и большего.

Анна прикоснулась к Эдвину, сначала осторожно, потом увереннее, почувствовав, как его тело реагирует на эти прикосновения, услышав участившееся от удовольствия дыхание.

– В доме есть более подходящее место для этого… – проговорил он ей в самое ухо, и она рассмеялась.

– Правда? Мне и здесь неплохо.

– Безнравственная женщина.

– Неужели? – Анну удивляло собственное поведение. Она поцеловала его в губы, возбуждая языком, и он положил свои большие ладони на ее узкую спину и прижал к себе.

Они опустились на пол на ворох скомканной одежды, и она поцеловала его в шею и стала гладить это стройное сильное тело. Провела ладонями по плечам, по твердым плоским мышцам живота, ощущая каждый мускул. От прикосновения к самой чувствительной части ее накрыла волна сильнейшего желания. Он взял ее руку, помогая найти нужный приятный ему ритм.

– Ты ведьма, – прошептал он, тяжело дыша, и она улыбнулась, не прекращая движения рукой, желая как следует исследовать самую интимную часть его тела.

Потом Анна легла на него, подалась вперед, он со стоном упал на спину, взял ее грудь в ладони и поцеловал ставшие упругими и очень чувствительными соски.

Она закрыла глаза, опустила голову, и длинные светлые волосы прикрыли их золотистой волной…

Они неистово любили друг друга и еще крепче обнялись, подходя к кульминации. Комната наполнилась звуками страсти…

Потом они лежали рядом, переплетя ноги. Он прикрыл глаза, а она жадно смотрела на его красивое сильное тело, суровое лицо и выразительный рот, который мог быть и презрительно усмехающимся, и добрым, и эротически чувственным. Очень хотелось сказать, как любит его, но решила, что лучше этого не делать. На свете существуют определенные вещи, которые до поры лучше не высказывать вслух, и признание в любви попадало в эту категорию.