Шуточки жизни

Жаннета тоже так считала, поэтому первые два брака отвергла как не соответствующие идеалу, а вот в третьем задержалась, и, думаю, проторчит там еще долго, конечно, если не подвернется что-нибудь еще более гармоничное. Однако понятия о гармонии у Галки и Жаннеты диаметрально противоположные. Жаннка ставит во главу угла деньги. Есть у мужика деньги – значит, годится. Нет – извините. Быть просто денежным мужиком недостаточно для того, чтобы заловить в свои сети Жаннету. Нужно еще быть щедрым по отношению к ней. Для других можешь проявлять сколько угодно жесткую скупость, но только не для Жаннеты. Гармония в браке для нее – это когда она может не считать денег. С остальным она согласна мириться.

– А храп? А домострой? А грубость? А, наконец, сексуальное неприятие? – сомневалась я.

– Совершенства в мире не бывает, – философически отвечала Жаннета. – И потом, мне везет.

Ей и в самом деле везло. Все трое Жаннетиных мужей были денежны и на удивление нормальны.

– Это судьба, – утверждала Галка. – Карма. Мы можем сколько угодно пыжиться, но такого нам не обломится ни грамма, а у нее – смотри – как из мешка высыпало.

Словом, подруги мои были в семейной жизни счастливы. И мне желали того же. Они не понимали, как можно быть счастливой вне брака. И мне никак не удавалось их в этом убедить. Они конечно же выслушивали мои тщательно заготовленные аргументы, молча кивали, потом переглядывались и заводили очередную бесконечную песню о том, что необходимо сделать для того, чтобы мое окольцевание произошло как можно скорее. Я бросалась в битву, то есть спор, и никогда, поверьте, никогда не выходила оттуда победителем. С ними невозможно было бороться.

Галка уподоблялась в жизни танку. Сметала все на своем пути. Она из той категории, про которую моя бабушка говаривала: «Ей легче все отдать, чем объяснить, почему нет». Моей жизненной энергии было недостаточно, чтобы вести с Галкой равную борьбу. Поэтому я приноровилась переживать ее эскапады как стихийное бедствие: с некоей обреченностью во взоре, но и с большой толикой надежды в душе. Надежды на то, что рано или поздно все закончится, а ущерб при этом не превзойдет разумных пределов.

Жаннета, в противоположность подруге, действовала мягко и неагрессивно. Но хватка ее была мертвой. Это как если бы вас галантно брали рукой в бархатной перчатке за горло. Томный взгляд, намек на слезинку в уголке глаза, усталая складка возле губ, утомленные жесты – Жаннета была мастером по части подобных штучек. На женщин, конечно, такие методы действовали не так безотказно, как на мужиков, но тоже кое-кто попадался. Для более устойчивых объектов Жаннета пускала в ход тяжелую артиллерию – образ под названием «душка Жи». Обволакивающая доброта, изысканное сочувствие, доброжелательное внимание – и вы у нее в кармане. Нам ведь немного надо, верно? Вот она и давала это самое «немного». А получала зачастую неплохие дивиденды на вложенную мизерную сумму.

Словом, противостоять им было сложно. Мне так особенно, потому что знали они меня до последнего вздоха, до последней мысли, до последнего желания. И кстати, я уверена, что даже верили моим рассказам о том, как мне хорошо одной. Но эта правда была из категории ненужных. Им было бы удобнее, если бы они затолкали меня замуж. Вот они и работали в этом направлении уже не первый год.

Но с мужиками в современном мире напряженка. Во-первых, их меньше численно. Любопытно, почему? Всему ли причина войны? Или есть что-то еще? Во-вторых, они безумно пугливы. По части нырнуть в семейную жизнь. Женщина – та прекрасно знает, зачем она туда стремится. Знает, чего ждет от брака. Если не радости и умиротворения, то хотя бы стабильности и надежности. А у мужика при слове «брак» в его вялом воображении мелькают лишь (на выбор): ярмо, кандалы, вериги, «испанские сапожки», наручники. Что уж тут говорить, что после таких видений его туда не загнать никакими силами. В-третьих, в матримониальной сфере наблюдается явный диссонанс. И уверяю вас, не только у меня. Что я имею в виду? Движение в противофазе, вот что. Те, кто мне казался вполне, вели себя более чем сдержанно по отношению ко мне. А те, кто упорно роился вокруг, вызывали у меня непреодолимую скуку, некоторые даже легкое отвращение. Чем старше я становилась, тем чаще задавалась вопросом: действительно ли где-то бродит предназначенная мне судьбой моя вторая половина? И если это так, то как долго мне еще искать ее? И главное, где? Ведь не исключено, что это даже не Питер и не бескрайняя наша родина. Он же может жить где угодно, даже на каких-нибудь особо малых и чрезвычайно далеких островах. И что тогда?

Задаваться вопросами я задавалась, но в силу своей натуры все же больше полагалась на случай. Девчонки считали иначе.

– Надо брать жизнь за глотку! – горячилась Галка.

– Без фанатизма, – мягко встревала Жаннета, – но все же…

И принимались активно претворять свои идеи в жизнь. Вы уже поняли, что безрезультатно. В настоящий момент я одинока. Последние три месяца – абсолютно. Это означает, что у меня сейчас нет никакого, даже самого завалящего бойфренда. Последнего я выгнала за то, что он чрезмерно рано вставал. Был «жаворонком» при мне – «сове». И если бы просто вставал и тихонечко сидел на кухне, пил кофе и смотрел телевизор – так нет, слетев с кровати ранним субботним утром, он начинал горланить песни из репертуара «ДДТ» и носиться по квартире, как будто разминался перед игрой в волейбол. Я натягивала на голову одеяло и затыкала уши берушами, которые с ночи предусмотрительно клала под подушку. Упаковывалась таким образом и надеялась еще немного поспать, часика три, до положенных для вставания в выходной день одиннадцати часов. Не тут-то было! Он хватал меня за ногу и пытался стащить с кровати, приносил мне кофе в постель – ну зачем он это делал? Жаннета считает, что он хотел как лучше. Может быть. Но ничего у него не вышло. Я выдержала ровно пять месяцев и по сей день считаю, что проявила недюжинное терпение. Оно лопнуло ранним январским утром, третьего числа, когда после развеселых новогодних праздников я пыталась отсыпаться, тогда как Алекс скакал вокруг меня и пытался сподвигнуть меня на лыжный поход. Я взметнулась из постели на двадцатой минуте его подпрыгивания и расправилась с ним в мгновение ока. Он вылетел со своими вещичками через час после моего пробуждения, бурча под нос нечто возмущенное в адрес девушек, которые ничего не смыслят в жизни. Может, это и в самом деле так? Может, нужно умерить свои претензии? Но ведь это не происходит так просто – подумал и изменил.

А пока расклад был такой: я, стиснув зубы, сижу в напряжении, а девчонки оживленно вертят в руках фотографию Максима и щебечут о том, как я развернусь в битве за нового замдира.

– Я тебя уверяю, – вещает Галка, – у Лельки есть несомненные шансы.

– Шансы есть всегда, – миролюбиво замечает Жаннета. – Но у вас слишком сильная конкуренция. Лельке нужно применить нечто особенное, чтобы выделиться из массы.

– А мы подстелим ей соломки, – подумав, отвечает Галка. – Сыграем королеву. Ты же знаешь, как это бывает.

– Можно, – соглашается Жаннета. – Главное не переборщить.

Они ничего не знают. Им по сей день ничего не известно о том моем провале. Жаннете я тогда сказала, что охладела к «объекту». Подозрения это у нее не вызвало – мой непостоянный характер был ей известен.

– Ну и здорово, – сказала тогда она, – все равно он ничего особенного собой не представлял, я тебе сразу сказала.

Пусть лучше думает так, решила тогда я. Жанку было несложно водить за нос, она была слишком сосредоточена на собственной персоне, чтобы углубляться в детали чужих влюбленностей. А я ведь еще долго переживала. Завидовала пухлой Наталье. Вспоминала его синие глаза, глубокий голос. Посчитала тогда себя неудачницей. Все как-то сразу стало пресно. Потом, правда, прошло. К моменту, когда мы познакомились с Галкой, тот случай канул в прошлое, воспоминания о нем царапали мою душу, но поводов рассказывать об этом не было. Галка поэтому тоже ничего не знала. Иногда я думала: а что, собственно, такого случилось? Почему сейчас-то не рассказать об этом. Можно добавить кое-каких несуществующих, но смешных деталей, озвучить парочку юморных мыслей, которые якобы пришли мне в голову в тот момент, – и получится отличный прикол, которым можно развлекать знакомых на вечеринках. Ведь часто ничего не нужно придумывать, просто взять из жизни и взглянуть на произошедшее под другим углом – вот вам и готова история, только пальчики оближешь. Но моя история в юморную так и не превратилась. Я интуитивно чувствовала, что не получится у меня придать ей статус уморительного случая, что я сорвусь, собьюсь на истеричные всхлипы. В общем, я ее похоронила. Вернее, считала, что похоронила. До вчерашнего дня.

– Нет, девчонки, – решительно вмешиваюсь я в их щебетанье, – не буду, даже не забивайте себе этим голову.

– Но почему?! – искренне удивляются они, уставившись на меня во все глаза.

– Потому что, – хмуро отвечаю я.

Галка смотрит на меня с жалостью. Черт, я так и знала – мне от них не отвязаться, что я им ни скажи. Надо что-то срочно придумывать…

Глава 4

– У меня есть кое-кто в плане, – «рожаю» я к следующим нашим посиделкам.

Полагая, что аргумент достаточно серьезный, чтобы подруги отстали от меня. Однако Галка небрежно отмахивается от моей реплики и продолжает талдычить:

– Жаннуль, представляешь, наш замдир оказался крепким орешком.

– В смысле как Брюс Виллис? – уточняет помешанная на кино Жаннета.

– В смысле не идет на близкие контакты, – поясняет Галка, заваривая кофе.

– Всего ж неделя прошла, – пожимает плечами неторопливая Жаннета, – чего вы хотите?

– Все равно, – не соглашается Галка. – Трудный объект. – И они обе смотрят на меня с сочувствием.

– Э-эй! – щелкаю я перед их носами пальцами. – Вы что-, не поняли? У меня есть свои планы. Кое-кто на примете. Так что мне не до вашего «объекта».

– Ага, – ворчит Галка, – так мы тебе и поверили. Просто ты не хочешь лишний раз пальцем пошевелить. Твоя лень, милая моя, давно всем известна.

– Вот именно, – поддакивает Жаннета, – ты бы придумала что-нибудь более правдоподобное. Нашла кого дурить.

Может, их проймет, если я объявлю себя лесбиянкой? Хотя сомневаюсь…

А замдира в нашем офисе действительно объявили неподдающимся. Не поддающимся женским чарам. Причем чарам разнообразным и в некоторых отдельных случаях очень изощренным. Он как будто ничего не замечал. Держался вежливо, но отчужденно. Комплиментов на посторонние темы, как то: внешний вид и чудесные или расчудесные личные качества окружающих дам – не делал. Единственное, что позволил себе за эту неделю, это похвалить Вику за ее сметливость и быстроту компьютерной верстки да заметить, как компетентна наша главбужка, и высказать ей по этому поводу свое одобрение. Не густо, верно? Нет, я сама не интересовалась этим. Наоборот, старалась держаться подальше от приемной, чтобы, не дай бог, лишний раз на него не наткнуться. Но в нашей конторе совершенно не обязательно проявлять особый интерес к чему бы то ни было – даже если ты запрешься в своем кабинете и не будешь сутками из него выходить, тебе все равно все будет известно. А иначе на что нам Вика и Галка?

Но право же, странные они все. Замдир просто нормальный мужик, переживший недавно семейный стресс. Не дамский угодник. Потому и не бросается на всех подряд. Он всегда таким был. То есть я хочу сказать, я никогда его дамским угодником и не считала. Он не был похож на донжуана. В те далекие студенческие годы – тоже. Приятно было, что мои тогдашние догадки на его счет оказались правильными.

– Вот вы странные, – повторяю я уже Галке, – с чего вы решили, что он будет кидаться на каждую, кто нацепит на себя короткую юбку или выкрасит волосы в бешено-красный или интригующе зеленый?

– Лучше бы бросался, – задумчиво отвечает она, – тогда все было бы проще.

– Что проще-то? – спрашиваю я и понимаю, что лучше бы я этого не делала.

Ведь очевидно, что имеет она в виду не рабочий процесс, а их с Жаннетой безумную идею. Так и есть…

– Проще было бы, – в сердцах рявкает Галка, – свести тебя с ним!

«Свести»! Боже, вот словечко-то! Я вздыхаю и беру кусок пирога с рыбой. Жаннета – а мы у нее сегодня заседаем – великая мастерица по части пирогов.

– Он, кстати, – Галка и не собирается менять тему, – запросил личные карточки всех конторских…

Пирог идет не в то горло, и я захожусь кашлем. Галка сильно хлопает меня по спине, отчего становится только хуже, и продолжает:

– Не сказал зачем, но, наверное, хочет изучить: кто, что, откуда и так далее.

Это катастрофа! Я помню свою фотографию на личном деле. Конечно, я там без тех жутких кудрей, что были у меня на третьем курсе, но ведь и без очков! А дальше – название института, который я имела счастье заканчивать. Наткнется он на слово МАДИ и обрадуется: «Ну надо же! Родственная душа. Кто же это?» – и – возврат к моей физиономии. И – узнавание. Проклятье! Надо заменить фотографию. Срочно.

– Ты уже отнесла ему дела? – спрашиваю я у Галки.

– А как же! Сегодня вечером, – гордо выпячивает губы Галка. – И Лелькина мордочка положена на самый верх. И… – она делает эффектную паузу, – в самый низ тоже.

– Как это? – в унисон изумленно вопрошаем мы с Жаннетой.

– Ксерокопия, – довольно хмыкает Галка, подливая себе кофе. – Я пораскинула мозгами и решила, что впечатление нужно закрепить. Вот и подсунула под низ ксерокопию Лелькиной карточки, вроде как случайно. Двойной удар, словом! – И она триумфально оглядывает нас в ожидании восхищенных вскриков.

В подобных случаях у меня всегда возникает вопрос: когда она это делала, о чем в первую очередь думала? О моем предполагаемом счастье? Или о том, какая она умная?

– Грандиозно! – выдыхает Жаннета. – Ты просто гений!

– А то! – притворно потупившись, улыбается Галка.

Я тоже бормочу какие-то слова одобрения, а в голове тем временем пульсирует одна мысль: нужно выкрасть эту злосчастную карточку! Прямо завтра утром.

День, однако, начинается неудачно. В приемной постоянно кто-то торчит. Не Вика, так директор. Не директор, так главбух. Ну и так далее. А вот замдира почти целый день в офисе нет. Приехал на часок утром, а затем исчез. И это обнадеживает. По идее у него не должно было остаться времени на просмотр каких-то личных дел. Нужно лишь задержаться после работы и тихонько извлечь свои бумаги из замдировского кабинета. Он и не заметит ничего. Он же не знает, сколько каких работников в офисе. А если все-таки заметит? Да ну, глупость! Я ему по большому счету ни к чему. Я имею в виду, как штатная единица. В прямом подчинении не нахожусь. Так что нет, все нормально. И я остаюсь после работы.

Все проходит как в кино. Без проколов и дублей. Я бегу домой, карточка спокойно лежит в моей сумочке, в общем, все тип-топ. Ровно до следующего утра.

Одиннадцать. Дверь открывается, и врывается Вика. С бумагами, которые мне предстоит изучить.

– Представляешь, – весело тарахтит она, – М.А. оказался оригиналом.

– М.А.? – переспрашиваю я, подтягивая к себе бумаги.

– Ну да, новый зам, – терпеливо объясняет Вика, одновременно показывая, где мне следует расписаться. – Максим Александрович, сокращенно – М.А.

– Оказался оригиналом? – перехожу я к следующему пункту. – В чем это?

– Со мной еще никто так не кокетничал, – продолжает щебетать Вика. – Подходит сегодня и говорит: «Вика, у нас завелся полтергейст». Ну как тебе? – И Викуша заливается радостным смехом.

– Полтергейст? – замороженно повторяю я. – Э-э…

– У него там что-то пропало в кабинете. – Вика сверяется со списком. – Спрашивал, кто-нибудь заходил к нему вчера или нет. А, вот еще тебе письмо…

– Что пропало? – Я расписываюсь за письмо трясущимися руками.

Заметил, чтоб его!

– Какая-то редкая ручка, – продолжает веселиться Вика, – и блокнот.

Что такое? Я замираю. Какая ручка? Какой блокнот?

– И что теперь? – хрипло бормочу я.

– Горло? – сочувственно смотрит на меня Вика. – Это акклиматизация после Египта. Береги себя.

– Спасибо, – машинально отвечаю я и повторяю: – Так что теперь? Нас будут обыскивать?

– Скажешь тоже! – прыскает Вика. – Уже все нашлось. Оно никуда и не пропадало. Просто бумагами засыпали.

– А больше ничего не пропало? – Я не могу удержаться, чтобы не спросить это.

– Да нет, – озадаченно щурится Вика. – Он больше ни о чем не говорил.

Я медленно, чтоб она ничего не заметила, перевожу дух.

– Вот я и думаю, – Вика засовывает под мышку список и мечтательно смотрит на меня, – это он заигрывал со мной…

– Вика! – прерываю ее я. – Ты же замужем!

– Ну и что, – Вика распахивает темно-серые глаза и крутится на каблуках, – могу же я чуточку развлечь себя на работе.

И уходит, оставляя меня в одиночестве. Нет, все, все определенно сошли с ума! Говорят, мужики думают не головой, а… сами знаете чем. А тут, похоже, и женщины подзаразились у них тем же самым. Ажиотаж, одним словом.

– Вот и я об этом же, – кивает Галка, забежавшая ко мне на кофе, после того как я докладываю ей о Вике. – Ажиотаж – это как раз то, что нам нужно. Нужно создать ажиотаж вокруг тебя.

– Вокруг меня? – пугаюсь я. – Зачем?

– Лелька, – Галка смотрит на меня с плохо скрываемым раздражением, – мужской ажиотаж вокруг тебя – и ни один М.А. не устоит!

Господи, опять она об этом?

– Любопытно только, – бормочу я без всякого любопытства в голосе, – как ты собираешься это устроить?

– Скоро узнаешь, – зловеще отвечает Галка и покидает мой кабинет.

Я в изнеможении откидываюсь на спинку стула. Нет, я так долго не выдержу. Может, мне уволиться?

Честно сказать, не хочется. Здесь меня все устраивает. Скромная должность? Ну и что? Особыми амбициями я не страдаю. Биться в кровь за очередное должностное кресло – не моя философия. Есть кроме этого в жизни еще много других способов получения удовольствия. Конечно, иногда хочется зарплаты и повыше, тогда я вздрагиваю, выскакиваю на рынок труда и делаю там маркетинговые исследования с посещениями кадровых агентств и потенциальных работодателей. Но спустя непродолжительное время спешно покидаю этот самый рынок, потому что начинаю отчетливо понимать, что там, где «ах как здорово платят!», там же норовят отщипнуть от моей индивидуальности во благо этой работы немало. А я хочу иметь свою драгоценную индивидуальность при себе.

Кто я здесь? Специалист по бюджетированию. «Отдайте Оле – она вам все посчитает» – вот так меня здесь называют. Изначально предполагалось, что я буду именно «бюджетировать», то есть планировать, кто и чем будет заниматься в будущем месяце, будущем квартале, будущем году. Но известно ведь, что без анализа никакого бюджетирования нет. А аналитическая группа у нас – это две волоокие брюнетки двадцати трех и двадцати пяти лет от роду – Настя и Рита, – занятые только своим маникюром, планами на вечер и перемыванием костей всем подряд, начиная от нашей рекламной богини Лины и заканчивая Мадонной. Что и говорить, что с аналитической работой у нас – полный швах. Приходится самой ее делать. Собственно, мне это нравится. Вот и получается, что волей-неволей я в курсе всех производственных нюансов нашей компании. Могу посчитать действительно все, что угодно. И девчонок этих – Настю и Риту – иногда жалею и подбрасываю им свои анализы. Бывает, они выдают их за свои. Надо же им как-то оправдывать свое существование. Кто их принял на работу? Галка, кто же еще. Но по весьма настойчивой просьбе самого шефа.

Тот еще персонаж. И как всегда, легок на помине. Дверь открывается, и я слышу приторный голосок:

– Здравствуйте, Ольга Николаевна!

– Здравствуйте, Юрий Викторович, – в тон ему отвечаю я.

Что-то ему от меня нужно. Кроме, разумеется, бюджетов на будущий год. Прямо чувствую, как он кружит вокруг меня. То приблизится, то отойдет. Но пока держится на безопасном расстоянии. Вообще-то он страшный бабник. И почему-то полагает, что офис – это место, где можно крутить шашни. Юрик обожает фигуристых дам. В остальном его вкусы разнообразны. Не важно, блондинка или брюнетка, высокая или маленькая, совсем юная или уже в зрелых годах – Юрик готов приударить за любой. Поправка – кроме Галки и меня. Не знаю, почему так получилось, но за те неполные шесть лет, что я работаю здесь, он не сделал ни одного решительного шага в мою сторону. Может быть, я чрезмерно стройна для него?

– Нет, – задумчиво сказала Галка, когда я поделилась с ней своими наблюдениями, – ко мне он тоже пока не приставал.

– Как? – поразилась я. – Ты тоже избежала этой «счастливой» участи?

– Правда, странно? – кивнула Галка.

Не то слово. Юрика не останавливает ничто. Ни наличие у дамы второй половины, ни наличие у него самого жены и троих детей. И поэтому отсутствие со стороны Юрика прямых посягательств на честь Галки, которая более чем вольна в своей личной жизни, и меня, которая еще свободнее Галки, так как и формально не окольцована, продолжает нас озадачивать. Впрочем, может, у него есть какие-то тайные замыслы, время для осуществления которых еще не настало? Сие остается нам неизвестным. Поэтому веду я себя с Юриком осторожно. Подчеркнуто вежливо и отстраненно. Береженого бог бережет.

– Как ваши дела? – Юрик вступает в кабинет.

– Прекрасно! – откликаюсь я, не поворачиваясь от компьютера и демонстрируя страшную занятость.

– Потрясающе! – восклицает Юрик, потирая руки. – У вас всегда все прекрасно. Видели ли вы когда-нибудь такое, – он почему-то смотрит в сторону открытой двери, – чтобы у современной деловой леди всегда все было прекрасно?

С кем он беседует? И тут я слышу:

– Не доводилось.

И вижу, как М.А. заходит в мою каморку. «Здрасте», – шепчу я, низко наклоняя голову. М.А. кивает мне, а Юрик тем временем разливается соловьем:

– Так полюбуйтесь на этот феномен. Вы знакомы с Ольгой Николаевной?

– Да, мы познакомились. – М.А. смотрит на меня весьма индифферентно.

– Но не пообщались? – не унимается Юрик.

– Пока нет, – спокойно отвечает М.А. – Думаю, всему свое время.

– Вас ждет приятный сюрприз. – Юрик подмигивает мне. – Ольга Николаевна – чуде-есный собеседник.

Вот кретин!

Глава 5

Конечно, я никуда не уволюсь. Сексуально озабоченного директора и М.А. в роли призрака из прошлого недостаточно для того, чтобы перевесить все те преимущества, с которыми связана эта работа. Так что я остаюсь. Продолжаю считать все подряд, только на этой неделе проделываю это без особого энтузиазма. И дни тянутся преступно медленно. Почему? Да потому что я все время ожидаю какого-нибудь подвоха со стороны своей старой подруги. Так и кажется, что стоит только выглянуть в коридор, а там уже вовсю идут боевые действия по обеспечению поддержки моего имиджа или – еще того хуже – по созданию бешеного ажиотажа вокруг моей скромной персоны. Вздрагиваю от любого звука, дергаюсь на любой телефонный звонок. Впрочем, скорее всего, отсутствие всяких новостей на эту тему – это не просто хорошая новость, это блестящая новость! Галка ведь совершенно не умеет молчать. Особенно о своих достижениях (или о том, что она считает достижениями). Так что если бы она что-то придумала, то обязательно сообщила бы мне. И уж тем более если бы что-то сделала. Но мы всю неделю болтаем с ней об обычной чепухе: дети, тряпки, цены. Ничего сверхординарного. Даже странно.

Может, у нее и не было никакого плана? А болтала она про ажиотаж исключительно ради красного словца? За ней это водится. Самая умная у нас кто? Галка, разумеется. Самая предприимчивая? Она же. Ну а самая проницательная? Догадайтесь с трех раз! И никогда не упустит случая, чтобы напомнить об этом всем. Глядите, мол, какая я! И как ей это удается? Из меня вот, например, слова хвалебного в свою честь не вытянуть. Но Галка полагает, что о скромности не надо молчать, о скромности надо кричать. Причем кричать хорошо поставленным голосом и с периодичностью раз в неделю, как минимум.

Но вот неделя миновала, от Галки никаких криков не поступило, и я немножко расслабилась. М.А. вежливо раскланивался со мной в коридоре – и больше ничего. Ни слова. И слава богу. Может, я зря так распаниковалась?

И вот я покидаю офис в пятницу вечером, чтобы завтра в субботу отваляться и прийти в себя. Как только я ныряю в толпу людей, спешащих по вечерним питерским улицам кто куда, стресс начинает потихоньку отпускать меня. Уже и дышится легче, и будущее кажется не таким мрачным, как это было, к примеру, во вторник. «А не сорганизовать ли завтра что-нибудь?» – рождается неожиданная мысль. Но нет, организм бунтует и требует передышки. Релакса и одиночества. «Не буду ничего делать, – решаю я, входя в метро. – Завалюсь с книжкой в углу, отключу все телефоны и – да здравствует полный покой!»

Однако так думают не все. И выясняется это в 9.07 утра в субботу. В ту самую субботу, когда предполагалось спать до двенадцати, пить кофе до двух, а потом – не делать абсолютно никаких телодвижений.

– Вставай, лежебока! – приветствует меня Галка, стоя в дверях моей квартиры и солнечно улыбаясь.

– Ты?! – изумляюсь я.

Изумляюсь не тому, что она вскочила ни свет ни заря – Галка пташка ранняя, для нее встать в семь – не проблема. Не то что для меня. Изумляюсь тому, что одета она как-то странно: спортивный костюм, кроссовки… Тревожный факт.

– Я, – подтверждает она, вступая в коридор. – Не рада?

– Нет, отчего же… – бормочу я, запахивая на груди халат. – Только я еще сплю.

– Знаю. – Галка принимается стаскивать кроссовки. – Вот черт! Что за дурацкая обувь!

– Так чего ради ты их напялила? – спрашиваю я, вглядываясь в свое отражение в зеркале, висящем напротив входной двери, – ну и физиономия, век бы ее не видеть!

– Не ради «чего», – поучительным тоном вещает Галка, – а ради «кого». Ради тебя.

Я отрываюсь от созерцания собственной персоны и пытаюсь сфокусироваться на Галкином лице:

– Не поняла.

– Ты бы умылась, – советует Галка. – А потом напоила бы меня кофе. Тогда бы и процесс пошел быстрее.

Я даже не хочу уточнять, что за процесс. Предчувствую, что это нечто такое, чего мне совсем не захочется делать. Так оно и оказывается.

– Будем корректировать форму, – объявляет Галка, делая первый глоток кофе.

– Форму чего? – вяло интересуюсь я, намазывая крекер сыром.

– Форму твоего тела.

Крекер выпадает из моей руки.

– Спокойно! – Галка выбрасывает испорченный крекер и самолично намазывает мне следующий. – Я все поняла. Ты не хочешь браться за М.А., потому что не уверена в себе. Так?

Я пожимаю плечами. В общем-то так. Вот только в чем причина моей неуверенности, я рассказывать ей не собираюсь. А ей, как выясняется, это и ни к чему. Она и так все знает.

– Тридцать пять – не шутка, – изрекает Галка. – Я тебя понимаю…

Еще бы – мы же ровесницы.

– …Там жирок, тут вялая кожа, – продолжает она, – мы не молодеем. Ты и вправду подсдала в последнее время. – Она сочувственно смотрит на меня.

– Я?!

Я вздрагиваю и выпрямляюсь. А как же отпуск? Или мы уже вступаем в тот возраст, когда двух недель на берегу моря недостаточно, чтобы остановить время? А с ним и морщины, и целлюлит…

Помню, как женщины много старше меня пугали тем, что вот, мол, наступит то самое утро после тридцатилетия, и проснусь я совершенно другим человеком. Человеком, который делает все то же самое, что и раньше, но чувствует себя при этом уже по-другому. И помню, как я тогда смеялась над этими пророчествами.

– Не делай такого трагического лица, – врывается в мои размышления Галкин голос. – Если вовремя взяться за себя, то все еще будет прекрасно!

Люблю ее за это. Полагает, что старость можно победить, если здорово запугать ее.

– А что делать-то будем? – спрашиваю я, дожевывая крекер.

– Спорт, – лаконично отвечает Галка. – Иного пути нет.

Спорт. Ну конечно. А так хотелось обойтись без него.

Со спортом у меня всегда были сложные отношения. Я его недолюбливала. И он отвечал мне взаимностью. В списке моих спортивных достижений – ноль позиций. Стоп! А прыжки? Да, прыжки мне удавались. В длину и в высоту. И все на этом. Теннисный мячик я бросала ровно на 13 метров вместо положенных 20 с лишним. С гимнастических снарядов падала с завидным постоянством. А бегала так, что сидящим на трибунах казалось, будто я специально пародирую замедленную съемку. В бассейне я чуть не пошла ко дну в первый же свой туда визит. Терпеть не могла игры с мячом, потому что этот самый мяч так и норовил свалиться именно мне на голову. Еще были лыжи, которые мне почти никогда не удавалось собрать вместе. И коньки… Об этих даже вспоминать не хочу.

– Спорт… – с сомнением тяну я.

– Прекрати ныть! – Галка, похоже, настроена решительно. – Никто не будет стоять рядом с тобой с секундомером. Идем в спортзал и занимаемся сами для себя. Ты понимаешь? – И она повторяет медленно, четко артикулируя каждую букву: – Сами для себя.

Я тяжело вздыхаю и выползаю из-за стола. Сами для себя. Вдох-выдох. Сами для себя. И начихать на всех. Буду красивая и стройная. Подтянутая и собранная. Энергичная и мускулистая. Одним словом, модная. Потому что это модно. Не модно быть рыхлой развалиной с морщинами во все лицо и с бледной грустной кожей. Хочу ли я быть модной? Я подумала, замерев на секунду перед открытым шкафом. А как же! Модной, симпатичной, современной. Значит, первое – аэробика и тренажеры. Второе – солярий. Третье – косметолог. Четвертое – сменить гардероб… Ой, что-то я увлеклась. Сегодня пока только аэробика и тренажеры. А лучше – что-нибудь одно из них. Чтоб не перенапрячься и не получить отвращение к своей будущей новой, модной жизни. Жизни ради себя самой. Галка пусть что хочет там болтает про М.А. и тому подобное, но, собственно, он-то при чем?

Но запал мой иссяк так же быстро, как и появился. В первые же десять минут пребывания в клубе. Знаете, это кого хочешь расстроит до посинения – толпа накачанных коричневых тел. Начинаешь сомневаться, а стоит ли тебе пристраиваться рядом с ними даже в спортивном костюме, полностью закрывающем руки и ноги.