Глава 5

ЗАПУТАННЫЙ КЛУБОК

Зазвонил телефон. София, собиравшаяся надежно спрятать рукопись, которую уже начала печатать, поспешно сунула папку в шкаф в холле и взяла трубку.

– Это ты? – произнес хорошо знакомый голос. Она огляделась и прошептала, прикрыв трубку ладонью:

– Я просила тебя не звонить после пяти. Он в любую минуту будет дома.

– Путь до телефонной будки занял у меня больше времени, чем я думал.

– Ладно, тогда поспеши. Что ты хотел?

– Просто поболтать, – обиженно ответил голос. – Ты нервничаешь, моя бедная девочка, он опять огорчает тебя?

– Нет, не огорчает! – вспылила София. – Я хочу, чтобы ты больше не говорил так, это не честно.

– Ладно. Извини… Ты прочитала первую главу? Как думаешь, книга будет иметь успех?

– Думаю, она очень полезная и довольно увлекательная.

– Ты уверена? Я тут размышлял, не стоит ли свести все обычаи в таблицу…

София увидела, как к двери подходит Руфус, и ее охватила такая паника, что она не попрощавшись бросила трубку на рычаг и замерла, надеясь, что муж был слишком занят, открывая дверь, чтобы что-то заметить.

Ей повезло. Он только спросил:

– Кто это звонил?

– Дина, – солгала она.

– Понятно. Чай готов, дорогая?

– Конечно. Давай попьем в саду.

Она накрыла стол на маленькой террасе. Был один из тех редких июльских дней, когда приятно есть на открытом воздухе. Руфус и София лениво развалились в плетеных креслах, Фредерика резвилась на коврике у их ног, а трехлетний Пирс расхаживал вокруг, бурча что-то себе под нос, и собирал улиток в пластиковую корзинку. Руфус пил уже третью чашку.

– Хорошая возможность сделать еще несколько снимков Фреды.

– Не зови так нашу крошку, Руфус1

Он усмехнулся:

– Ладно, Фредерики Маргарет Софии! Пойду за фотоаппаратом.

И тут София вспомнила, что оставила рукопись Майлза в шкафу в холле. Но именно там Руфус хранил свой фотоаппарат! Она похолодела. Одного взгляда на почерк будет достаточно, чтобы… Но когда муж вернулся на террасу, он был совершенно безмятежен и говорил только о новом качестве цветных пленок. София вновь ожила.

Руфус был очень хорошим фотографом и прилагал все усилия, чтобы добиться правильной композиции, то подходя ближе, то отступая. Закончив с малышкой, он отправился на берег реки покормить серебристых фазанов. Пирс увязался за ним, желая поучаствовать в процессе.

София проскользнула в холл и заглянула в шкаф. Картонная папка с крепко завязанными шнурками была на месте и выглядела совершенно безобидно. София схватила ее, отнесла в спальню, положила на гардероб и лишь тогда облегченно вздохнула. Майлз прав – ее нервы в ужасном состоянии.

Следующие три недели она продолжала печатать рукопись Майлза, главы из которой он рассылал в издательства через Венди, поскольку София настояла на сокращении своих визитов в фургон – тайные приходы, уходы и ложь, которую она была вынуждена говорить Руфусу, все больше беспокоили ее. К тому же София уже не думала, что книга так хороша, как Майлз себе представлял: в теории происхождения ариев не было ничего революционного, рассуждения оказались путаными и скучными. При встречах Майлз всегда вел себя безупречно, и однажды София даже ужаснулась, поймав себя на желании, чтобы он сделал хоть какую-то попытку продвинуться вперед. И не потому, что ей хотелось заняться с ним любовью – ей нужен был предлог, чтобы выйти из игры.

Благодарность – это, конечно, хорошо, но она не могла позволить себе рисковать вновь обретенной стабильностью своего брака, пусть даже ради самого близкого друга. И чем скорее она заставит Майлза понять это, тем лучше. Она считала, что он станет гораздо счастливее, когда получит возможность найти другую, незамужнюю, женщину, которая напечатает его рукопись, будет выслушивать жалобы и вообще поддерживать его. Но когда София окончательно приняла решение убедить в этом Майлза, он, к ее досаде, уехал погостить к друзьям в Оксфорд.

В воскресенье в начале августа София и Руфус съездили в Кромптон пообедать с его матерью, а вернувшись домой к вечеру, обнаружили на коврике у двери белый конверт. София подняла его.

– Это тебе, дорогой. От Венди.

– Странно. Она видела меня в пятницу в офисе, завтра увидит опять. Интересно, что она хочет?

Руфус вскрыл конверт, а София, не проявившая никакого любопытства, пошла в гостиную и налила себе воды.

– София! Иди сюда! – донесся из холла голос мужа.

В нем звучали повелительные нотки, которых она в последнее время не слышала, и безмятежность воскресного дня внезапно сменилась напряженным ожиданием опасности. Руфус протянул ей исписанный лист бумаги:

– Вот. Прочти.

София взяла письмо с дурным предчувствием. Мысль о том, что в нем говорится о ней с Майлзом, окончательно окрепла в ее сознании. Ведь Венди все о них знала. Вдруг она захотела их выдать? Затаив дыхание, чувствуя, что Руфус внимательно смотрит на нее, София начала читать: «Дорогой Руфус, мне неприятно, что приходится писать это, – не слишком легко открывать правду после нескольких лет молчания, – но теперь все изменилось. Не думаю, что ты поймешь или простишь меня, тем не менее я должна тебе рассказать…»

София подняла глаза на мужа, и ей показалось, что он заглядывает прямо ей в душу и в его взгляде нет ни понимания, ни прощения. Но следующий абзац обрушился на нее как гром среди ясного неба. «Я оставлю это письмо в «Уотергейтс», – писала Венди, – по дороге на станцию. Я уезжаю с Диком Норрисом. Мы с ним любовники уже четыре года и больше не можем выдерживать разлуку, скрытность и гадкое лицемерие. Люди скажут, что я увела Дика от жены и детей, но его брак был разрушен задолго до того, как я появилась на сцене. Гилда – легкомысленная эгоистка, и уже к концу медового месяца Дик понял, что совершил ошибку. Мне перед ней не стыдно. Зато я вела себя ужасно нечестно по отношению к тебе и Софии, которая всегда была добра ко мне, однако, поверьте, я часто загоралась желанием довериться вам и не осмеливалась. У тебя высокие принципы по отношению к браку, Руфус, а София – подруга Гилды…»

На этом письмо не заканчивалось, но София не стала дальше читать.

– В голове не укладывается! Дик и Венди…

– Да. А я-то удивлялся, почему Венди не рассказывает о своих романах… Думал, она вообще ни с кем не встречается. Должно быть, она просчитывала каждый свой шаг.

София молчала. Ведь и о них с Майлзом никто не знает, и они притворяются, лгут, просчитывают каждый свой шаг… Но у них все по-другому, тут же заверила она себя. Их близость исключительно духовная и платоническая. Они не делают ничего плохого, им нечего стыдиться… И все же, до чего неприятное чувство возникает, когда узнаешь о предательстве друга…

– Ты когда-нибудь слышала об этом от Гилды? – спросил Руфус – Наверняка она должна была что-то заподозрить.

– Нет, я уверена, она ничего не замечала. Бедная Гилда, для нее это ужасный шок. Шесть недель назад, на барбекю, она велела мне быть настороже, поскольку считала, что Венди собирается закрутить роман с тобой…

– О, Так и сказала? И как же ты на это отреагировала?

– Посоветовала ей не говорить глупости.

– Да уж, несусветная чушь!

Не будь София так поглощена своими мыслями, она бы заметила нотки горькой иронии в голосе мужа, но ее захватили новые проблемы.

– Позвонить Гилде сейчас? Или лучше поехать к ней? Нельзя оставлять ее одну. Что ты думаешь, дорогой?

– Поезжай к ней, – кивнул Руфус. – Она будет рада тебе. Особенно учитывая, что Венди была моей секретаршей. Если ты не явишься, Гилда может подумать, что мы на стороне беглецов.

Это более, чем все остальное, убедило Софию, и она не мешкая отправилась в Даунвейз.

Дверь особняка Норрисов чуть-чуть приоткрылась, выглянула мрачная Ненси. Увидев гостью, она радостно всплеснула руками:

– Миссис Руфус! Я так и сказала, что вы придете, как только услышите!

– Как она?

Старуха покачала головой:

– Очень тяжело это приняла, бедняжка. Вполне естественно. Ну, попадись мне эта шлюха, я уж ей… Хотя чего теперь говорить. У Гилды с Диком давно не ладится, я ее предупреждала… А как она теперь разбуянилась! Я буду благодарна, если вы сможете хоть немного ее успокоить. У меня дел по горло, да еще Иво и Лео нужно держать в стороне от мамочки, пока она так безобразно себя ведет…

Позади них в коридоре раздался звук шагов. Гилда была в голубом платье, больше подходившем молоденькой девушке. Помятое, бледное лицо, покрытое красными пятнами, темные круги под опухшими глазами… Голос звучал хрипло и злобно:

– Полагаю, ты уже слышала новости, София?

– Да, милая, я так сожалею. Если мы что-то можем для тебя сделать… – София пустилась в дурацкие соболезнования, чувствуя себя ужасно неловко. Ну что она могла сказать?

Они устроились в гостиной, и Гилда принялась метаться по комнате, перечисляя все, что она хотела бы сделать с Венди.

– Задушила бы ее голыми руками! Грязная шлюха! Ты думаешь, она беременна? Держу пари, что беременна! Вот почему они сбежали. Ну, ей придется трудно с этим чертовым отродьем, и поделом ей! Я никогда не дам ему развода. Никогда, никогда, никогда!

В этой покинутой жене не было трогательного пафоса. Она страдала и все причины своего несчастья выражала в оскорблениях, грубых и недостойных. София сидела и сочувствовала, как могла.

– Это нечестно! – простонала Гилда, тяжело опускаясь на софу и хаотично жестикулируя от избытка раздражения и досады. – Почему это случилось именно со мной? Я имею такое же право быть счастливой, как и любая другая женщина. Никто меня не любит! Никто не понимает, через что я прошла…

– О, перестань, Гилда, – слабо запротестовала София.

– Ну где ж тебе понять! Ты не знаешь, что это такое – жить с человеком, который поворачивается к тебе спиной, как только ложится в постель! Не думаю, что Руфус позволял тебе выспаться в ваш медовый месяц!

София открыла рот от удивления:

– Гилда, ты хочешь сказать… Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, зачем ему вообще нужна была жена! Моя сестра Энджи заявила, что я слишком поспешно завлекла его в постель, потому что безумно хотела выскочить замуж раньше ее, и поэтому Дик быстро потерял ко мне интерес. Но это ложь! Я думала, мы любим друг друга. Думала, все будет так волнующе… – Гилда жалобно всхлипнула.

В комнате было холодно, сверкающее на воде бассейна за окном солнце казалось нереальным. Тягостные признаки разыгравшейся трагедии: повсюду чашки с остывшим кофе, блюдца с сигаретными окурками, нетронутая порция воскресного жаркого из барашка с зеленым горошком…

– Мы, конечно, произвели на свет двоих детей, – продолжила Гилда, – но Дика совершенно не интересовал секс… по крайней мере, со мной. Я с ума сходила поначалу, даже хотела развестись. Мать меня отговорила – сказала, что большинство английских мужей такие, а Дик все-таки добр, и богат, и не бегает за юбками. Чертовски забавно, да? Я смирилась. Начала флиртовать с другими мужчинами – мне нужно было хоть немного любви, но я никогда не заходила далеко. И что получилось? Я пожертвовала своим счастьем ради доброго и богатого Дика, а он все это время изменял мне с секретаршей! Они назначали свидания в Стоке, ты это знала? Снимали комнату в отеле и каждую субботу проводили в постели. А теперь вот сбежали вместе, чтобы никто не мешал им наслаждаться любовью, которой у меня никогда не было, и это нечестно! – Она упала на софу и в ярости заколотила по ней кулаками.

София, поспешно плеснув виски в пустую чашку из-под кофе, заставила подругу выпить.

– Через минуту ты почувствуешь себя лучше.

– Спасибо. – Гилда сделала еще глоток и вытерла глаза. – Я не ожидала, что ты поймешь, о чем я говорю. Ты так счастлива в браке. Я всегда завидовала тебе. Даже когда Руфус несколько лет назад смешил народ, закатывая тебе скандалы, помнишь? Он увозил тебя с вечеринок в разгар веселья, умирая от ревности. Нас всех это ужасно интриговало, и модно было говорить: «Ах, бедная София!» и «Ох, как жесток Руфус!». Но это все чепуха. Я с радостью поменялась бы с тобой местами, я молилась о мужчине, который сходил бы с ума от любви ко мне, как Руфус, и пусть бы он устраивал мне ужасные сцены – я была бы лишь благодарна. Так мне тогда казалось. И сейчас тоже. Ты счастливая.

София провела с Гилдой около двух часов, снова и снова выслушивая подробности ее загубленной жизни. Когда, наконец, ей удалось вернуться в «Уотергейтс», чувствовала она себя совершенно оглушенной.

Руфус был внизу, у реки, – вытянувшись на траве во весь рост, читал толстую субботнюю газету: С небольшими купюрами, София рассказала ему все.

– Бедная Гилда. Хотя я не очень удивлен.

– Нет? Но ты сказал…

– Меня удивляет только Венди, но вовсе не Дик. Я подозревал, что у него есть любовница.

– Почему? Что заставило тебя это предположить?

– Его равнодушие к фривольному поведению Гилды.

– Но ты же знаешь, Гилда ему не изменяла! Она вела себя ужасно глупо, но безобидно…

– Ради бога, София! Сколько времени тебе нужно, чтобы понять: измена совершается не только в постели!

Она вздрогнула, как будто он ее ударил.

– Извини, – быстро сказал Руфус. – Я не пытаюсь возложить всю вину на Гилду. Равнодушие Дика наверняка сводило ее с ума.

Последовало неловкое молчание – София переваривала его слова.

– Ты думаешь, это правильно, когда муж и жена испытывают ревность?

– Нет, не правильно. Но естественно. Я всегда считал, что сильная любовь непременно содержит в себе элемент собственничества, поэтому вполне нормально испытывать ревность, но преступно давать себе волю в ней. Полагаю, ты с этим не согласна. Ты никогда не понимала, что это такое, да? Помнишь, что ты сказала Гилде на барбекю? Она предположила, что я кручу роман с Венди, а ты ей ответила: не будь дурой. – Руфус насмешливо посмотрел на жену.

София почувствовала, как краска заливает ее шею и лицо.

– Я совсем не то имела в виду! Просто я думала… Это немного самодовольно прозвучит…

– Но ты на самом деле самодовольна, моя дорогая. Тебе еще никто этого не говорил? – Руфус схватил ее за руку и заставил опуститься на траву рядом с ним. – Ну, София?

– Я думала, что ты интересуешься только мной.

– Так и есть. И нет необходимости строить такую виноватую рожицу.

Виноватую? Само слово, использованное в шутку, заставило Софию вспомнить обо всей лжи и тайных маневрах, которые омрачали ее жизнь в настоящее время. Невольно она напряглась, и Руфус тоже. Он отпустил ее руку, отодвинулся, очень небрежно, как будто намеревался это сделать давно, и вернулся к чтению газеты. София несколько мгновений наблюдала за ним, потом отвернулась и прижалась щекой к теплой траве. Она страдала от одиночества. Они с мужем зашли слишком далеко в восстановлении брака, стали добрыми друзьями, в занятиях любовью появилось удовольствие. Но что-то было утрачено – та страсть и прекрасная безрассудность прежних дней. Сейчас это было невозможно, потому что они оба испытывали страх. Ее все еще преследовало мрачное прошлое, она опасалась новых вспышек ревности, а он боялся обидеть ее. Это был тупик.

Одним из последствий тайного бегства Венди было то, что Руфус остался без секретарши. Август – безнадежный месяц для поисков замены, и Софию уговорили выйти поработать в офисе, хотя бы на неполный день. Она не умела стенографировать, но могла печатать, приводить в порядок бумаги и отвечать на телефонные звонки.

Гилда собиралась в Уорвикшир, чтобы потребовать сочувствия у своей семьи и проконсультироваться с адвокатом. Ее сыновья отправлялись с Ненси в коттедж Норрисов на побережье в Морлоке, откуда затем должны были переехать куда-то еще на две недели.

– Все так сложно, – пожаловалась Гилда Софии. – Ненси не нравится оставаться одной в коттедже, она говорит, что не справляется с работой. Слушай, я тут подумала насчет Марджи, может, она тоже поедет с Пирсом и Фредерикой в Морлок? Тогда она могла бы делать большую часть домашней работы, в то время как Ненси присматривала бы за четырьмя детьми…

– Фредерика еще мала, и мы не разлучались с ней с самого рождения.

– Ты же ее не кормишь. Разве Марджи не справится? А Ненси знает о детях гораздо больше, чем любая из нас.

И вот Ненси и Марджи, Иво и Лео, Пирс и Фредерика с корзинками, лопатками, шезлонгами и фотокамерами уехали в дождливый день на местном такси, и София оказалась свободной, чтобы посвятить все свое внимание Руфусу. Мысли о предстоящем разговоре с Майлзом часто беспокоили ее, изводили, как зубная боль, но она продолжала оттягивать нелегкий момент. Впрочем, у нее имелось оправдание: сначала Майлз уезжал, а теперь, когда он вернулся в фургон, сама она была слишком занята работой в офисе. София даже не представляла, сколько всего предстоит сделать, а Руфус не особенно сочувствовал жене. Он потерял Венди, с которой у него в течение шести лет не было ни забот, ни хлопот, и, хотя знал, что София не является квалифицированной машинисткой, ее медлительность все равно сводила его с ума. «Эти письма еще не готовы?» – спрашивал он, внезапно появляясь рядом с ней и пугая так, что София тут же делала ошибку. «Знаю, это на самом деле не твоя профессия, но я думал, что в твоем возрасте уже давно пора знать, как пишется «комитет»!» Он был серьезен, нетерпелив, требователен и совсем не похож на обожавшего ее молодого мужа, который считал, что она превосходно управляется с домом. Конечно, она превосходно управлялась с его домом! Но вне своей стихии была столь же неумела, как новобрачные, которые горько рыдают над подгоревшими пудингами и кексами, осевшими в середине.

Однажды утром Ширли, секретарша в приемной, заглянула к Софии:

– Вы можете принять епископа?

– О нет! А я должна?

Епископ Стока был одним из кооптированных членов правления и славился умением попусту расточать время. Однако София была приятно удивлена: епископом оказался кузен Руфуса, Артур, приехавший из Серлингхема на свою ежегодную рыбалку в отпуске. София с восторгом поприветствовала его. С тех пор как она стала работать в офисе, ее все время поражало, как много людей приходят посоветоваться с Руфусом или поговорить с ним по душам. Он знал всю подноготную Фонда, был рассудителен и имел то ценное качество, которое называется чутьем.

Когда Руфус и Артур расположились в кабинете, София взялась за распределение заявок по ящикам картотеки.