Мистер Уильям Парминтер, адвокат семьи Обри и деловой человек, имел квартиру в Линкольнс-Инн-Филдс, недалеко от дома, где жила Каролина Прайор с семейством Ридов. Фрэнсис об этом не знал.
      Его проводили в просторную мрачную комнату в цокольном этаже, и вскоре к нему вышел мистер Парминтер.
      – Несказанно рад видеть вас здесь, милорд! Я как раз собирался писать вам.
      – Об этой оскорбительной истории в «Кроникл», насколько я понимаю? Возможно ли получить с них хоть какое-то удовлетворение?
      – Должны получить, – ответил адвокат, крупный, веселый человек лет пятидесяти. – К сожалению, эти бумагомараки искусные негодяи. Скорее всего, они станут утверждать, что никто не сможет определить безымянных персонажей их красочной истории… которая, разумеется, полная чушь! Придется поломать голову, что тут можно сделать. Но прежде всего, дорогой сэр, расскажите подробно, что же произошло в Кливе? Даже в газетных инсинуациях иногда можно уловить намек на правду.
      Фрэнсис снова рассказал голые факты исчезновения Ады. Мистеру Парминтеру объяснять было легче, потому что он бывал в Хойл-Парке и отлично знал характер местности. В конце концов, он принес карту имения и принялся ее изучать: высокая каменная стена в форме подковы, огромный дом вдали от моря; береговая линия, служащая границей леса, и Заповедная тропа, ведущая от одних ворот к другим, а где-то посередине коттедж.
      – Интригующая проблема! – заметил он.
      – Признаться, я только что серьезно задумался о ней. Еще два часа назад я готов был поклясться, что девушка вернулась на Маунт-стрит, и был полностью уверен, что мне приставят к голове пистолет, решив тем самым вопрос со многими тысячами фунтов, а с дорогой Адой тут же разорвут помолвку. Что ж, я ошибался! Ее сестры утверждают, что не знают, где она, и, видимо, не врут, потому что они убиты горем и напуганы. И искренне верят, что я… даже Эстер верит, хотя уж ей-то следовало бы знать меня получше! – Он невесело засмеялся. – Сестры от горя постарели и подурнели, а их матушку удар приковал к постели. В доме кавардак, и я даже имел удовольствие лицезреть старого папашу Гейни, который обычно не показывается на людях и, если верить слухам, буквально живет в винном погребе.
      Мистер Парминтер, нахмурившись и сосредоточившись, как шахматист, смотрел на карту.
      – Ваше первоначальное предположение… что мисс Гейни, возможно, покинула имение незамеченной… полагаю, вы имели в виду Мартлендские ворота? Вероятно, вы не очень верите одинокой свидетельнице в беседке?
      – Да, это еще один камень преткновения; сначала я решил, что она легко могла ошибиться, но, проведя некоторое время в ее обществе, должен признать, что свидетельство такой девушки, как мисс Каролина Прайор, игнорировать нельзя.
      – Каролина Прайор? Но я ее знаю! То есть… если мы говорим об одной и той же девушке? Младшая сестра леди, которую вы…
      – Да.
      – Она живет в четырех домах отсюда. Какое любопытное совпадение!
      – Не понимаю, чему вы удивляетесь? – спокойно заметил Фрэнсис. – Этот Рид адвокат, не так ли? Не вижу ничего странного, что они живут где-то поблизости!
      Мистер Парминтер был не из тех людей, которых лорд Фрэнсис мог смутить.
      – Она умная девушка, – засмеялся он. – Конечно, от ошибок никто не застрахован, но если бы у нее была хоть капля неуверенности, не сомневаюсь, она бы сказала об этом!
      – Мне тоже так показалось.
      – Итак, мисс Гейни исчезла средь бела дня где-то в пределах Хойл-Парка. Это таинственно. Что вам известно о гостях, приходивших в тот день в Заповедник? Вы сказали, что среди них было несколько посторонних?
      – Свадьба из Бринд-Аббас, в высшей степени почтенная. Старди с трудом их вспомнил. А потом высокомерный виноторговец…
      – Кто?..
      – Малый, приехавший с женой из Плимута в кабриолете и смертельно оскорбивший Сэма Роубака в «Корабле», отказавшись перекусить в Кливе. Если верить его слуге, это лондонский виноторговец, воротящий нос от провинциальных пивных.
      – Торговец вином? Кажется, это тот человек, который мне писал. Минуточку… – Мистер Парминтер принялся просматривать свою корреспонденцию.
      – Он вам писал?
      – Письмо пришло сегодня утром. Написано, полагаю, после того, как начали распространяться эти гнусные слухи.
      Он протянул Фрэнсису листок бумаги с фирменным знаком господ Болдока и Скроггса, импортеров игристых вин, размещавшихся на Дьюк-стрит в Сент-Джеймсе. Письмо было написано аккуратным почерком образованного человека.
 
       «Мистеру Парминтеру, эсквайру.
       Дорогой сэр, прочтя в газете об исчезновении в прошлый вторник, девятнадцатого июня, юной леди из Хойл-Парка, Девоншир, утверждаю, что моя жена и я гуляли в этих местах примерно в два часа этого дня и видели юную леди, о которой, полагаем, идет речь. Она сидела в саду коттеджа, примыкающем к дороге, известной под названием Заповедная тропа. Она была одна и, кажется, вполне здорова. Боюсь, эта информация мало чем Вам поможет, но я счел своим долгом написать.
       Остаюсь, сэр, Вашим покорным слугой,
       Гилберт Фит».
 
      – Вполне благопристойное письмо, – грустно констатировал Фрэнсис.
      – Что ж, трудно предположить, что он встречался с мисс Гейни в присутствии жены.
      – Или что они смогли бы провезти в своем кабриолете четвертого человека. Живого или мертвого. И в любом случае они слишком рано появились на сцене. Как следует из письма, эти люди оказались у коттеджа до юного Джема Херда, а он подошел к деревне в четверть третьего.
      – В половине третьего мисс Гейни была еще в саду коттеджа, потому что мисс Прайор ее там видела?
      – Да. – Нахмурившись, Фрэнсис перечитал письмо. – Что-то здесь мне кажется странным, Парминтер. Почему он вам написал?
      – Из чувства долга. Он не мог знать, что в его сведениях нет необходимости. Если бы не мисс Прайор, Финчи были бы последними людьми, видевшими девушку перед тем, как она исчезла.
      – Да, это верно, но я не это имел в виду. Почему Финч написал вам, хотелось бы мне знать? Откуда ему известно, что вы знакомы с нашей семьей? И если уж на то пошло, почему он не связался с родителями девушки, которых это касается больше всего?
      Парминтер уставился на него:
      – На что вы намекаете, сэр?
      – Финч прочел эти грязные инсинуации в «Кроникл». Предположим, он видел в лесу нечто, способное пролить свет на тайну исчезновения Ады?
      – Тогда почему он об этом не написал?
      – Боится доверять бумаге… Страх, обычный для честных людей, пишущих вашим образованным собратьям, дорогой Парминтер. Мне бы, во всяком случае, хотелось встретиться с этим малым и выяснить, что у него на уме. Сейчас уже слишком поздно ехать на Дьюк-стрит, они закрываются на ночь. Какая досада; я собирался завтра рано утром уехать и взять с собой Бетси Гейни и Джорджа Корбета.
      – Мне встретиться с Финчем?
      – Я бы предпочел встретиться с ним сам! – со свойственной ему прямотой сообщил Фрэнсис. Затем, к немалому удивлению мистера Парминтера, смущенно добавил: – Я не хотел вас обидеть. Но мне перед возвращением в Клив хотелось бы знать, что он скажет.
      «Кто, черт возьми, учил тебя хорошим манерам?» – удивился мистер Парминтер. Вслух же сказал:
      – Если бы вы согласились пообедать со мной, я послал бы клерка в «Болдок и Скроит» на тот случай, если есть хоть какая-то надежда застать там сегодня мистера Финча.
      Фрэнсис согласился на оба эти предложения, клерк был послан с поручением, а мужчины поднялись пообедать при слабом свете свечей, хотя яркое июньское солнце еще пробивалось в окна.
      Наконец с Дьюк-стрит вернулся клерк мистера Парминтера. В конторе, как и следовало ожидать, уже никого не было, но у ночного сторожа ему удалось узнать адрес Гилберта Финча. Тот проживал в Кентиш-Таун в доме мистера Уолтерса.
      Фрэнсис немедленно взял наемный экипаж и отправился на север Лондона. Миновав Новую дорогу, он попал в район растущих предместий на полях Хайбери и Ислингтона. Некоторые дома были хаотично разбросаны на свободных участках земли, но попадались и тщательно спланированные группы террас и площадок, которые почему-то назывались городами: Камден, Каннинг, Кентиш и прочие. Перед Фрэнсисом предстали ряды кирпичных и оштукатуренных домов. Окинув их оценивающим взглядом, он прикинул, во что они обошлись владельцам. Да, хозяева земли неплохо нагрели руки на спекуляций участками!
      Дом номер шесть по Пайн-Этел-Плейс был скромной виллой в благоустроенном районе. Фрэнсис вылез из экипажа и велел кучеру подождать его.
      В большом окне справа от входной двери золотистым сиянием светила лампа. Окно было не занавешено, и сквозь стекло Фрэнсис разглядел двоих: хорошенькую девушку в ярко-розовом платье, занятую шитьем, и крупного молодого человека с книгой, читающего ей вслух какую-то забавную историю, потому что девушка то и дело улыбалась. Эта подсмотренная домашняя сценка очаровала Фрэнсиса.
      Дверь ему открыл мальчик, по-видимому сын хозяина дома. Фрэнсис попросил мистера Финча.
      – Кто там, Тим? – послышался женский голос.
      – Джентльмен просит мистера Финча, мама!
      В холл вышел крупный молодой человек.
      – Кто-то ко мне, Тим? О… – Он неуверенно замолчал.
      – Мистер Финч? Я лорд Фрэнсис Обри. Мне необходимо переговорить с вами с глазу на глаз!
      – Ах, я не ожидал… Чем могу помочь вашей светлости? Сделаю все, что смогу, но это не очень… так сказать…
      Гилберт Финч, производивший впечатление весьма разумного молодого человека, нерешительно переминался в дверях с ноги на ногу. Фрэнсис знал, что, неожиданно произнеся свой титул, он произведет именно такой эффект, и это его несказанно раздражало. Его естественное высокомерие было вызвано чувством собственного превосходства, но он не был снобом и спокойно обходился без чинопочитания, от которого люди казались глупее, чем были на самом деле.
      – Надеюсь, я не очень смутил вас своим появлением? – неискренне произнес он, приближаясь к мистеру Финчу, который вынужден был посторониться.
      Фрэнсис увидел маленькую, веселую, не очень аккуратную гостиную. В одном ее конце стоял стол, накрытый к обеду, в другом стоял еще один столик со стопкой книг, несколькими журналами, какими-то китайскими безделушками, наполовину готовым капором на болванке и клеткой с коноплянкой. Девушка в розовом потихоньку попыталась выйти из комнаты, но в дверях стоял Фрэнсис, и ей пришлось бы неизбежно столкнуться с ним. Он слегка поклонился ей.
      – Моя жена, сэр.
      – Пожалуйста, останьтесь, миссис Финч! Вы не помешаете нашему разговору, тем более что девятнадцатого вы тоже были в Хойл-Парке, не так ли?
      – Да, милорд, – присев в реверансе и глядя в пол, тихо ответила она.
      Как только все сели, Фрэнсис повернулся к Финчу и спросил:
      – Вы написали мистеру Парминтеру из Линкольнс-Инн. Могу я спросить почему?
      – Я подумал… ввиду обстоятельств… мы были тогда в Хойл-Парке, и я решил, что нам следует обо всем рассказать. Даже если мы не можем сообщить ничего полезного.
      – Я ценю вашу сознательность. Но почему вы решили написать именно мистеру Парминтеру?
      – Я слышал, что он адвокат лорда Элтема. В нашей конторе, милорд, джентльмены часто беседуют обо всем, и вы невольно можете подслушать кое-какие разговоры.
      – Да, понятно. А вам не приходило в голову, что подробности исчезновения мисс Гейни больше всего жаждет узнать ее семья? У нее здесь, в Лондоне, большая семья. Почему вы не связались с ними?
      Гилберт Финч помотал головой. Казалось, он затрудняется с ответом.
      – Я могу объяснить, – почему мой муж написал мистеру Парминтеру!
      – Вы, миссис Финч?
      Она преодолела робость и теперь спокойно смотрела на него большими глазами.
      – Мы решили, что он, должно быть, более респектабельный человек, нежели эти Гейни. Я знаю, что не стоит никого осуждать, и мне очень жаль, если с этой молодой женщиной произошло несчастье, но она сама навлекла на себя беду. А еще говорят, у нее ужасно вульгарные сестры, не очень пристойного поведения. Конечно, есть люди, которые не обращают на это внимания, потому что их репутации ничто не повредит… но Гилберту надо думать о своем положении. Он не может якшаться с безнравственными женщинами!
      Гилберт покраснел, как индюк:
      – Попридержи язык!
      – Ах, боже! Я сказала что-то не то?
      – Разумеется, нет, – успокоил ее Фрэнсис, с мужским сочувствием поймав взгляд Гилберта. – Но я должен сказать, что разочарован.
      – Чем, милорд? – спросил Финч, снова овладев собой.
      – Вы прочли статью в газете. Я уверен, вы знаете, что в завуалированных обвинениях содержится намек на меня. Когда я узнал, что вы написали моему адвокату, у меня мелькнула мысль, что у вас, может быть, имеются какие-либо доказательства моей невиновности. Но полагаю, это не так?
      – Нет, боюсь, что не так, сэр. Мы невольно ввели вас в заблуждение.
      – Что ж, ничего не поделаешь. Полагаю, в лесу вы не заметили ничего подозрительного?
      Ничего, с сожалением признали они. Гилберт объяснил, что они с женой возвращались из Плимута, где ему удалось заключить выгодный для хозяев договор. Отправляя его в Плимут, хозяева разрешили совместить это путешествие с коротким отпуском; по дороге они с женой осмотрели много интересных мест, в том числе и знаменитую Заповедную тропу. Они гуляли по Заповеднику в состоянии романтического удивления, любуясь прекрасными пейзажами, открывающимися при каждом повороте тропы, и наконец набрели на коттедж, возле которого в саду сидела Ада Гейни в белом муслиновом платье.
      – Что она делала? Она с вами говорила?
      – Нет, сэр. И она вообще ничего не делала, просто сидела в кресле. Мы подумали… мы тогда, конечно, не знали, кто она такая… и нам обоим она показалась очень интересной молодой женщиной, не так ли, моя любовь?
      – Мне она сразу показалась женщиной сомнительного поведения, – мрачно ответила его любовь.
      Финч с опаской взглянул на жену, и Фрэнсису стало смешно. Он решил, что молодой виноторговец хоть и безумно любит свою хорошенькую жену, управлять ею еще не научился.
      – И больше вы никого в лесу не встретили? – возвращаясь к теме, спросил он.
      – Впереди нас шел мужчина, по-видимому, житель деревни, с чем-то вроде мешка с инструментами; он был почти все время виден сквозь деревья.
      – Это, конечно, был Джем Херд, плотник.
      – Он разговаривал с мисс Гейни, – заметила женщина. – Помнишь, Гилберт?
      – Да, ты права. Разговаривал.
      Фрэнсис все время чувствовал, что все эти вопросы – пустая трата времени, но тут сразу насторожился:
      – Вы абсолютно в этом уверены? Ошибиться не могли?
      – Нет, в этом нет ни малейшего сомнения, – более или менее в унисон ответили оба, слегка озадаченные острым любопытством гостя. – Это важно?
      – Может быть. Дело в том, что Херд клянется, будто никогда не заговаривал с мисс Гейни и она с ним. Вы, случайно, не расслышали, что он говорил ей?
      – Нет, было слишком далеко. Мы лишь слышали голоса, остановились на минуту-другую и пошли дальше, – сказал Финч. – Они обменялись не более чем парой фраз.
      – Мне показалось, что он передает ей какое-то сообщение. Я все время это говорила, правда, Гилберт?
      – Лорду Фрэнсису совершенно не интересно, что ты все время говорила, дорогая! – властно одернул ее Финч.
      – Может быть, и интересно, если это тот самый злодей, который похитил мисс Гейни!
      – Нет, Джек не мог быть похитителем, – возразил Фрэнсис. – Остаток дня он провел на лесопилке в обществе трех свидетелей. Но этот новый факт довольно странен и требует объяснения; хотя, возможно, он никуда и не приведет. В любом случае я благодарен вам!
      Фрэнсис встал, поклонился, а Финч вместе с ним вышел к экипажу.
      – Надеюсь, вы не придаете слишком большого значения мнению моей жены? – робко спросил он. – Об этом парне, который якобы передавал мисс Гейни какое-то сообщение… ведь доказать это невозможно! Я бы не хотел, чтобы его несправедливо подозревали.
      – Вероятно, миссис Финч начиталась романов?
      – Вы же видите, милорд, она очень молода. Она не понимает, какой вред может принести своей болтовней.
      – Но этот короткий разговор между мисс Гейни и Хердом действительно имел место? Это не выдумка?
      – Это не выдумка, – твердо ответил Гилберт Финч.

      С тех пор как Каролина исчезла в Заповеднике и появилась на морском берегу в обществе лорда Фрэнсиса, они с Лавинией периодически ссорились.
      – Я не предполагала, что ты так неосмотрительна! И это после того, как я тебя убедительно просила не ходить в лес. Ты нарушила обещание…
      – Я знаю, что нарушила, и уже извинилась! Неужели нельзя принять остальное как само собой разумеющееся?
      Это был вторник, через четыре дня после нелепого приключения в туннеле контрабандистов, и Каролина очень устала от упреков сестры, но Лавиния, похоже, наслаждалась, то и дело напоминая ей, как бесчувственно и несправедливо она обошлась со старшей сестрой.
      – Когда Даффет приехал в кабриолете без тебя и сказал мне, что спрашивал о тебе везде, а миссис Харпер видела, как ты входила в лес… у меня чуть не остановилось сердце! Я заставила его отвезти меня в деревню, но там никто не знал, что в таких случаях нужно делать! Мы начали бояться, что тебя, наверное, постигла та же участь, что и другую бедную девушку… а когда ты вышла из гавани, в мокром платье, залепленном водорослями, с волосами точно стог сена, да еще с этим человеком… я чуть не умерла от стыда!
      – Ты должна была радоваться, что я не пропала, как эта бедная девушка… Ведь мы до сих пор не знаем, что с ней стало! Что же касается лорда Фрэнсиса, то только благодаря ему я не утонула в море, а ты была с ним невежлива!
      – Он со мной тоже не был вежлив! Поставил эту мокрую корзину к моим ногам, и я убеждена, сделал это нарочно!
      – Да, здесь я с тобой согласна! У него, похоже, очень странное чувство юмора. Ради бога, Лавиния, давай прекратим пререкаться! Пойдем погуляем. Нам обеим это будет полезно.
      Но Лавинии не хотелось гулять, она была уверена, что скоро пойдет дождь. В воскресенье погода изменилась, день стоял серый, мрачный, и о купании не могло быть и речи.
      – Тогда я пойду одна, – заявила Каролина.
      – Нет, Kapo! Я категорически запрещаю… Мне не будет ни минуты покоя! Ну почему ты такая неугомонная?
      – Ну, во-первых, мне нечего читать.
      – Вряд ли в этом виновата я, – мученическим тоном заметила Лавиния. – Не я искупала в море библиотечные книги!
      Каролина поднялась в свою спальню; она боялась, что больше не сдержится.
      На площадке она встретила Винни.
      – Тетя Каро, вы поможете мне с бумажными куклами?
      – Не сейчас, дорогая. Почему бы тебе не спуститься и не попросить маму?
      «Пусть Лавиния для разнообразия позанимается со своими чадами, – подумала она, сидя в благословенной тишине своей комнаты. – Мне надоело быть бесплатной няней. И надоело бороться с робостью Лавинии, успокаивать ее страхи, защищать от недовольства Артура, когда она выводит его из себя, и почтительно слушать, когда ему приходит в голову выступить в роли Сократа. Он хороший и, полагаю, способный человек, но слишком банальный, чтобы сказать что-нибудь интересное! А Лавиния слишком глупа, чтобы иметь собственные интересные мысли!» В этот момент Каролина вдруг испугалась. Никогда раньше она не испытывала таких чувств. Она действительно очень любила всех Ридов (а ведь совершенных людей, в конце концов, нет). Только в то утро на пляже с ней что-то произошло; просто, наверное, она наслушалась лорда Фрэнсиса. Такое чувство недовольства вызвал в ней этот неординарный человек!
      Она подошла к окну и выглянула. Склон холма опустел, в Заповеднике ветер ломал ветки деревьев, а зеленая, летняя трава выглядела беспокойной и мрачной… Каролина слышала, как волны разбиваются о подножия скал у входа в долину.
      Прошла ровно неделя с того дня, как исчезла Ада Гейни. Разумеется, она уже мертва! В такое ненастье это заключение казалось наиболее вероятным. Какой абсурд! Можно подумать, что до него она четыре дня просто жила в лесу тайной жизнью в духе Руссо, пока не стало слишком холодно… Нет, это абсурд! Рано или поздно ее тело обнаружат; только благодаря невероятному стечению обстоятельств оно до сих пор не найдено! Может быть, ее тело унесло в море? Каролина представила, как ее белое лицо слепо смотрит из воды какой-нибудь лагуны, окруженной скалами, а волны шевелят волосы вокруг головы. Она содрогнулась.
      Похоже, призрак Ады уже витает в долине. Теперь прекрасный, незамысловатый мир детства Каролины потерян навсегда! Прошли те деньки, когда она беззаботно веселилась на пляже, пряталась в папоротнике, и когда не происходило ничего страшного!
      Хотя, если говорить честно, во время их последнего приезда сюда кое-что произошло. Сначала Лавиния обручилась с лордом Фрэнсисом, потом помолвка была разорвана, а отец лишился всех своих денег… Каролина сидела на постели и пыталась вспомнить прошлое. Разочарование, которое она испытала, узнав, что Лавиния выходит замуж за этого скучного маленького человечка, было первым ее потрясением. Как странно, ведь тогда лорд Фрэнсис был менее самоуверенным, нежели сейчас! У него и тогда были резкие манеры, но она не могла припомнить, чтобы он сказал что-нибудь обидное. Каролина вообще не могла припомнить, чтобы он что-нибудь говорил. Как будущих родственников, Прайоров постоянно приглашали в Хойл-Парк, прерывая их летние занятия, что немало раздражало Каролину. Она вспомнила классную комнату, Джека Элтема, хвастающегося своими лошадьми, и трех его сестер, леди Марию, Люси и Анну, в белых платьях с черными корсажами и черных чулках… Что еще? Как-то поздним вечером она услышала, как Лавиния задыхается от рыданий, и очень испугалась. Не в состоянии успокоить сестру, Каролина в конце концов побежала за мамой. Снова плач и шепот, а на следующее утро Лавиния осталась в постели. Мисс Мейсон назидательно сказала Каролине, что разрушенные надежды сестры должны послужить ей предостережением. «Ошибочно принимать предложение после столь короткого знакомства». И в этот же день из Лондона пришло роковое письмо. Она до сих пор помнит, как побледнело лицо матери, когда она читала его, и тревожную нотку в ее голосе: «Боюсь, в банке некоторые затруднения».
      Стоп, минуточку! В этих воспоминаниях было кое-что любопытное! Каролина прокручивала их в голове, словно тасовала карты, но результат оставался прежним. Тогда она спустилась в гостиную, где Лавиния писала Артуру. (По-видимому, ей удалось отделаться от Винни с ее бумажными куклами!)
      – Я хочу задать тебе один вопрос, – приступила прямо к делу Каролина. – Почему ты разорвала помолвку с Фрэнсисом Обри?
      Лавиния посмотрела на сестру.
      – Ты прекрасно знаешь почему: потому что папа лишился всех своих денег. А при таких обстоятельствах мужчину обычно освобождают от слова. – Слова лились гладко, как твердо выученный урок.
      – А мужчина, если он джентльмен, должен отклонить предложение и остаться верным своим обязательствам. Очевидно, лорд Фрэнсис поступил иначе и с тех пор оказался виноватым в глазах всего света?
      Лавиния молчала.
      – Только ведь на самом деле все было не так. Правда?
      – Не понимаю, о чем ты говоришь?
      – Когда мама получила письмо о крахе банка, твоя помолвка была уже разорвана! Тогда я, конечно, это знала, но на фоне семейного несчастья, когда родители переживали горе, растерянность, горечь от необходимости покинуть Керзон-стрит, продать все имущество, разрыв твоей помолвки казался мне естественной частью общей беды. Но все было не так! Какова же истинная причина?
      – Мы не подошли друг другу, – тихо ответила Лавиния. – Я никогда не смогла бы ответить на его любовь.