* * *
      В начале марта пришла весть от Марфы и Марии из Вифании, что тяжело заболел Лазарь. Услышав это, Иисус сказал: "Эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий". Он продолжал Свои проповеди в небольшом городке, но через два дня, находясь среди апостолов, Иисус умолк, побледнел и промолвил: "Пойдем опять в Иудею".
      Апостолы встревожились: "Равви! Давно ли иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда?"
      Христос ответил твердо: "Не двенадцать ли часов во дне? Кто ходит днем, то не спотыкается, потому что видит свет мира сего, а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним".
      Апостолы ждали. Они не поняли Его решения, но повиновались. "Лазарь, друг наш уснул, - с грустью сказал Иисус, - но Я иду разбудить его".
      "Господи, - обратились они. - Если уснул, то выздоровеет".
      Тогда Иисус сказал им прямо: "Лазарь умер, и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали, но пойдем к нему".
      Апостолы знали, что появляться им вблизи Иерусалима было смертельно опасно и боялись идти туда.
      Только Фома Близнец призывал всех: "Пойдем и мы умрем с Ним".
      Трудный путь в Вифанию занял несколько дней, и когда они прибыли туда, Лазарь уже четыре дня лежал в гробнице. А в доме было полно людей, пришедших из Иерусалима, чтобы выразить свое соболезнование. Кто-то сказал о прибытии апостолов, и Марфа поспешила им навстречу, а Мария осталась дома. Когда Марфа увидела Иисуса, возглавлявшего шествие, она разрыдалась: "Господи! Если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. Но и теперь знаю, что чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог".
      Иисус посмотрел на ее заплаканное лицо и произнес: "Воскреснет брат твой". "Знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день", - печально обронила Марфа.
      Иисус приложил руку к Своей груди и сказал: "Я есмь воскресение и жизнь: верующий в Меня, если и умрет, то оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек. Веришь ли сему?"
      "Так, Господи! Я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир", отвечала она.
      Марфа поспешила в дом и, отозвав Марию в сторону, сообщила, что Иисус пришел и хочет видеть ее. Мария извинилась перед собравшимися и вышла из дома. Фарисеи, коих было немало среди присутствующих, решили, что она направляется к гробнице, и последовали за ней. Они видели, как, подбежав к Иисусу, она пала перед Ним на колени и запричитала: "Господи! Если бы ты Ты был здесь, не умер бы брат мой".
      Иудеи, наблюдавшие эту сцену, не могли сдержать слез. Они знали Лазаря как порядочного человека и хорошего друга, и видеть рыдающую юную женщину в дорожной пыли было невыносимо. Христос огляделся и был до глубины души тронут проявлением горя плачущих людей. "Где вы положили его?" - спросил Он.
      "Господи! Пойди и посмотри", - сказали Ему и указали путь. Люди пошли вверх по крутой улочке, и все увидели, что Иисус, прикрыв глаза рукой, прослезился. Он шел за проводниками, и слезы текли по Его лицу.
      "Смотри, как Он любит его, - говорили люди. - Не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер?"
      Вход в подземную гробницу был заложен камнем. "Отворите камень", сказал Иисус. Марфа испуганно сказала: "Господи! Уже смердит, ибо четыре дня, как он во гробе".
      Иисус спокойно ответил ей: "Не сказал ли Я тебе, что если будешь веровать, увидишь славу Божию".
      Плоский камень приподняли и отставили в сторону. Все заглянули в темную пещеру, где со стен капала вода. Иисус сложил руки и, подняв глаза к небу, произнес: "Отче! Благодарю Тебя, что Ты услышал Меня, но сказал сие для народа здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня".
      Сказав это, Он воззвал громким голосом: "Лазарь, иди вон". Люди с изумлением посмотрели на Христа, затем - на вход в пещеру. В тишине прошло несколько мгновений, и лишь громко бились сердца. Все ждали. И вдруг из пещеры появился обвитый погребальными пеленами умерший, с трудом передвигая связанные ноги.
      Это был Лазарь. Все были поражены, а Иисус сказал: "Развяжите его, пусть идет".
      Многие из иудеев, кто был там, уверовали в Иисуса, признали Его Мессией. Некоторые фарисеи поспешили в Иерусалим, чтобы доложить об этом чуде священникам храма. Новость облетела весь город. Каиафа срочно созвал специальное совещание Синедриона. (Ев. от Иоан. гл. 11.)
      Они собрались с чувством беспокойства - в их негласной борьбе с Иисусом они явно проигрывали. На Его сторону от храма уже отошло несколько тысяч верующих, и даже среди фарисеев ширилось отступничество. Дело обстояло серьезно, и решения более нельзя было откладывать.
      Члены совета переполошились: "Что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут римляне и овладеют местом нашим и народом". Эти слова отражали реальное положение дел. "Сейчас Он воскрешает мертвых на окраине Иерусалима, а завтра может войти в город и воскресить пророков". Один из членов Синедриона предостерег, что если Иисуса не арестовать, весь мир уверует в Него, ведь как можно заставить людей не верить Тому, Кто творит невозможное. Если же это произойдет, римляне приберут храм к своим рукам, отменят должности и доходы священников.
      Выслушав все доводы, Каиафа сказал: "Лучше нам, чтобы этот Человек умер, нежели чтобы весь народ погиб".
      Это был преступней умысел. Каиафа хотел убить Иисуса, чтобы сохранить положение. Он не ведал, что был частью замысла Бога о мире. Иисусу предстояло умереть за грехи человеческие, и кто-то должен был приговорить Его к смерти.
      Именно в этот день Синедрион постановил предать Иисуса смерти, и первосвященнику оставалось лишь определить наилучший способ для этого. Воля Синедриона должна быть исполнена как можно быстрее и таким образом, чтобы не был нарушен закон. А самое главное, что при этом требовалось избежать волнений среди последователей Галилеянина. Все это вынудило Каиафу быть крайне осторожным, так как он не мог арестовать Иисуса средь бела дня.
      Иисус покинул Вифанию в тот же день и вернулся в Ефраим. Вместе с апостолами Он пробыл там две недели, а в конце марта они могли бы влиться в поток паломников и направиться в Иерусалим на празднование Пасхи. Но они не сделали этого и пошли на юго-восток в город Иерихон. Для этого были причины, как и для всего, что делал Иисус. Ефраим был на полпути между Галилеей и Иерусалимом, и Иисус не хотел присоединяться к караванам из Назарета или Капернаума, чтобы явиться в Священный город как бы с поддержкой земляков.
      В Иерусалиме всем священникам храма и стражникам было велено немедленно сообщить Каиафе о местонахождении Иисуса, если об этом станет известно.
      В начале нисана (последние дни марта) Иисус повел Свою небольшую группу из Иерихона в Иерусалим. Апостолы испытывали страх и медленно следовали за Учителем, используя любую задержку. Иисус остановился и обратился к ним со словами: "Вот мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть и предадут Его язычникам на поругание и биение и распятие; и в третий день воскреснет".
      Они снова двинулись в путь уже с искрой надежды. Апостолы могли вынести надвигающуюся трагедию, если Христос воскреснет и снова будет с ними через три дня. Они старались забыть о страшном и сосредоточиться лишь на хорошей стороне сложившейся ситуации.
      Каждый занимал свое место в шествии, но этот порядок нарушили братья Иоанн и Иаков, которые подошли поближе к Иисусу. "Учитель, - обратились они к Нему, - мы желаем, чтобы Ты сделал нам, о чем попросим".
      "Что хотите, чтобы Я сделал вам?" - спросил Иисус. "Дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую в славе Твоей", ответили братья. Они хотели быть рядом со Спасителем и, зная Его близкую гибель, возжелали приобщиться к Его подвигу.
      "Не знаете, чего просите, - ответил Иисус. - Можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь?"
      "Можем", - был их ответ.
      "Чашу, которую Я пью, будете пить, - вздохнул Христос, - и крещением, которым Я крещусь, будете креститься; а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую - не от Меня зависит, а кому уготовано".
      Услышав просьбы братьев, апостолы возмутились и затеяли ссору. Иисус снова подозвал всех и сказал: "Вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет вам рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою во искупление многих".
      Через день они были вблизи Иерусалима, до горы Елеонской было рукой подать. Иисус был готов к Своему искупительному подвигу. Это было в тридцатом году по Григорианскому календарю, 784 г. - по римскому и в 3790 г. - по еврейскому календарю. Было тридцать первое марта.
      В Вифании Иисуса ждал радушный прием. Он был героем, более чем героем ведь Он мог спасти всех. Лазарь приветствовал Его со слезами радости, Симон прокаженный, которого исцелил Иисус, вышел навстречу с благоговением, а Мария и Марфа с любовью. Народ провозглашал Ему оссану, а гости из Иерусалима низко поклонились.
      В этот день Симон дал ужин для всех желающих. Лазарь возлежал около Иисуса, а Марфа хлопотала по хозяйству. Царила атмосфера радости, и Иисус отвлекся от Своих забот. А на, улице стояли люди, чтобы хоть краем глаза увидеть Того, Кого высоко почитали; соседи уже в который раз хотели взглянуть на Лазаря и поговорить с тем, кого они видели мертвым.
      В разгар ужина Мария вышла и через некоторое время вернулась с сосудом дорогого нардового масла из Индии. В знак любви к Иисусу она полила масла Ему на голову, а затем помазала Ему ноги и вытерла их своими волосами. Дом наполнился благоуханием от мира.
      Гости в недоумении смотрели на Марию. Иисус не проронил ни слова. Он оглядывал присутствующих, которые знали, что фунт этого мира был дороже всего ужина. Но никто не упрекнул Марию, только Иуда Искариот привстал и сказал нарочито громко, чтобы все слышали: "К чему такая трата? Ибо можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим".
      "Оставьте ее, - сказал Иисус, - она сберегла это на день погребения Моего. Ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда".
      Помазание было совершено, и Иисус, знавший, что через неделю Его не будет в живых, не стал препятствовать Марии. Он, как человек, казалось, нуждался в проявлении любви и дружеской поддержке.
      К воскресенью новость о прибытии Христа облетела весь Священный город. Свободные от субботних запретов люди прямо из храма устремились в Вифанию. Они шли группами, потоком стекая по крутым тропинкам, а священники, наблюдавшие за ними с высоты Соломонова порога, твердо решили предать Иисуса смерти. Они понимали, что воскрешение Лазаря вызвало у иерусалимлян прилив почитания Христа. Даже те, кто недавно доказывал, что Иисус не был избранником Божиим, сейчас признавал Его Мессией и шел в процессии, чтобы приветствовать Его.
      Было прозрачное свежее утро. Весеннее солнце уже пробудило к жизни зелень, а небо над мраморной белизной храма было голубым. Чудесный день преисполнял человека добротой и радостью. По дороге в Вифанию шли целые семейства, паломники из Галилеи; они бросали пальмовые ветви под ноги Помазаннику и ликовали.
      А Иисус, поблагодарив принимавших Его хозяев в Вифании, вместе с апостолами и последователями тронулся в путь. На перекрестке дорог Он остановился и, указав на маленькую деревушку на склоне Горы Елеонской, сказал двум из учеников: "Пойдите в селение, которое прямо перед вами; входя в него, тотчас найдите привязанного молодого осла, на которого никто из людей не садился; отвязав его, приведите. И если кто станет говорить вам: "Что вы делаете?", отвечайте, что "он надобен Господу".
      Двое ушли в деревню и сразу нашли молодого осла, привязанного у ворот. Оглядевшись и не увидев никого, они отвязали повод. В это время к ним подошли жители деревни и сердито спросили: "Что делаете? Зачем отвязываете осла?" Ученики в испуге ответили, как велел им Иисус, и хозяева отпустили их с ослом, низко поклонившись.
      Когда ученики привели этого низкорослого осла с маленькими копытами, на него постлали одежды, и Иисус сел на него боком.
      Кто-то хотел вести осла за поводья, но с обеих сторон толпа стояла так плотно, что править им не было необходимости. Народу было столь много, что многим приходилось взбираться выше по склону горы, чтобы хоть взглянуть на Иисуса. Те, кто стоял у самой дороги, и бедные, и богатые, бросали на дорогу свои одежды, пальмовые ветви и первые весенние цветы, устилая ими путь Спасителя.
      Когда же, обогнув восточный склон горы, Христос подъехал к западному, у всех, кто шествовал с Ним, захватило дух от вида людского моря, которое простиралось на всем протяжении до самых ворот храма.
      Осел шел медленно, а из толпы слышались крики: "Осанна сыну Давидову!" Вся дорога до храма была зеленой от пальмовых ветвей.
      Некоторые из фарисеев, стараясь перекричать гул толпы, обращались к Иисусу: "Учитель, запрети ученикам Твоим!" Но Иисус, тронутый таким проявлением чувств, в ответ покачал головой: "Сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют" (Ев. от Лук. гл. 19).
      Процессия двигалась вниз по склону Горы Елеонской мимо Гефсиманского сада, через ручей Кедрон, затем мимо белеющего надгробными камнями кладбища к воротам между храмом и крепостью Антония.
      Римские часовые видели происходящее и позвали своих начальников посмотреть на пребывающих в ликовании евреев. Возгласы "осанна" звучали до неба, отцы поднимали детей над толпой, чтобы они могли увидеть лик Господа. Через эти же ворота пыталась пройти группа священников - саддукеев, но была оттеснена толпой и вынуждена пойти в обход через другие ворота. Их охватил ужас от того, как Иисус преобразил жителей Иерусалима, и они доложили Каиафе, что Иисуса признали Мессией не только простые люди, но и часть фарисеев и старейшин преклоняли колени перед шарлатаном. Если сидеть сложа руки, храм потеряет свою власть.
      У ворот храма Иисус остановил осла. Натиск толпы усилился с трех сторон, так как с Паперти язычников сбежали паломники. Глядя на город, Иисус заплакал. Он склонил голову и обратился к городу: "О, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих, ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами, и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего" (Ев. от Луки гл. 19).
      Эти слова слышали лишь несколько Его учеников, прижатые толпой к Спасителю. Иисус ступил на землю и вошел в храм. Он сразу же увидел, что менялы и торговцы животными по-прежнему занимаются своим делом.
      С высоты Соломоновой паперти священники видели, как Иисус отделился от толпы и стал изгонять торговцев с гневными словами: "Дом Мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников!".
      Священники были в бешенстве, не в силах более видеть триумф Иисуса. Они ни на миг не могли допустить даже мысль, что Он был настоящим Мессией; они считали, что народ, преклоняя колена перед Иисусом на земле храма, по сути молится фальшивым богам.
      Иисус обходил паперть храма, а народ уступал Ему дорогу и воздавал хвалу Богу за то, что послал им Христа. На паперти язычников к темноволосому Филиппу подошли греки и попросили показать Иисуса.
      Филипп обрадовался этой просьбе - наконец, пришел день триумфа Христа! Иисус предсказал многое, даже Свою смерть, и вот теперь народ признал, что Он - Мессия. Апостол полагал, что это был первый день истинного царства Иисуса на земле.
      Однако Филипп не решился сразу подойти к Иисусу. Сначала он сообщил Андрею о просьбе греков, и вместе они решили обратиться к Иисусу.
      Иисус внимательно выслушал их, а после этого ответил: "Пришел час прославиться Сыну Человеческому". Подошедшие в это время греки внимали каждому Его слову. "Истинно говорю вам, если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее, а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную. Кто Мне служит, Мне да последует, и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой".
      Иисус замолчал, глядя в землю. Люди старались вникнуть в смысл сказанных слов. Христос окинул толпу взглядом, глаза Его опечалились. "Душа Моя теперь возмутилась, - продолжал Он, - и что Мне сказать? Отче! Избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел". Он вздохнул и смиренно произнес: "Отче! Прославь имя Твое".
      Тогда прозвучал голос издалека, словно гром в горах: "И прославил, и еще прославлю". Люди в страхе закрылись плащами. Многим показалось, что это был гром. Иные утверждали, что это был голос ангела.
      "Не для Меня был глас сей, - пояснил Иисус, - но для народа; ныне суд миру сему, ныне князь мира сего изгнан будет вон. И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе".
      Народ был в замешательстве. Старики переглядывались, поглаживая бороды. Они услышали "когда вознесен буду". Это была фраза того времени, означающая распятие. Но как быть распятым Сыну Божию? Кем? Почему? Мессию обещали им испокон веков, и прийти Он должен был в почете и славе.
      Послышались голоса: "Мы слышали из закона, что Христос пребывает вовек. Как же ты говоришь, что должно вознесену быть Сыну Человеческому? Кто же этот Сын Человеческий?"
      Тогда Иисус сказал им: "Еще на малое время есть свет с вами, ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма. А ходящий во тьме, не знает, куда идет. Доколе свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света".
      В тот же день Иисус с апостолами пришли в Вифанию. Они были воодушевлены и не чувствовали усталости после дня великого триумфа Иисуса в это пальмовое воскресенье. Они не обратили внимания, что Христос шел опустив голову. Он не испытывал триумфа.
      Это был день, когда признание Его достигло вершины, когда люди искренне пытались понять Иисуса и воздавали почести. Но они не до конца осознавали Его миссию, и об этом свидетельствовали их вопросы.
      Уже за пределами города кто-то из апостолов залюбовался белизной храма: "Взгляни, Учитель, как прекрасен камень! Как великолепно здание!" Спаситель печально взглянул на Своего ученика. "Ты восхищаешься прекрасным зданием? сказал Он. - Не останется здесь камня на камне, все будет разрушено".
      Другие остановились, чтобы послушать, и каждый обдумывал эти слова. Они не могли представить себе, что город может быть разрушен осадой, как оно и было впоследствии; чем больше они слушали Иисуса, тем больше убеждались, что Иисус говорил о конце света.
      Эта тема постоянно волновала людей, ибо закон учил их, что конец света наступит, хотя никто не знал, когда. В молчании они достигли большой скалы у вершины Горы Елеонской. Когда апостолы сели отдохнуть, Петр, Иаков, Иоанн и Андрей обратились к Иисусу с вопросом: "Скажи нам, когда это будет, и какой признак Твоего пришествия и кончины века?"
      Мессия сидел лицом к заходящему солнцу. Стало свежо. Через час закроют две дюжины ворот храма и над ним будет виться дым от зажженных на ночь костров.
      Иисус начал говорить: "Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас. Ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: "я Христос"; и многих прельстят. Когда же услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь, ибо надлежит сему быть; но это еще не конец... И будете ненавидимы всеми народами за имя Мое. Претерпевший же до конца, спасется".
      Им же хотелось узнать больше о конце света, и Иисус поведал им о лжепророках и ужасных катаклизмах. И что важнее всего, Он призвал их быть готовыми, ибо "о дне же том и часе никто не знает, ни ангелы небесные, а только Отец Мой один... Смотрите, бодрствуйте, молитесь, ибо не знаете, когда наступит это время. Подобно как бы кто отходя в путь и оставляя свой дом, дал слугам своим власть и каждому свое дело, и приказал привратнику бодрствовать. Итак, бодрствуйте, ибо не знаете, когда придет хозяин дома, вечером или в полночь, или в пение петухов, или поутру; чтобы придя внезапно, не нашел вас спящими. А что вам говорю, говорю всем: бодрствуйте".
      Высказав эти страшные предостережения, Иисус смягчился и с нежностью оглядел своих последователей. Затем Он приподнялся и оглянулся на город. Над ним повисли пышные красноватые облака, вдали над Иерихоном поднимался молодой месяц, а внизу, в долине, начали борьбу с темнотой костры. Это был прекрасный вечер.
      Иисус повернулся в сторону Вифании, и при голубоватом свете луны по Его лицу было видно, как Он устал.
      От смерти Иисуса отделяло лишь несколько дней, которые Он проводил в храме, исцеляя больных и утешая страждущих. Дважды Он ночевал в Вифании у Лазаря, где пытался утешить Свою мать и подготовить ее к ужасному. Он допоздна засиживался с апостолами и многократно напоминал им о Своем пришествии по Писанию, наставляя их творить добро Его именем. В середине недели Иисус со Своими избранниками стал уединяться в Гефсиманском саду. Нередко Он поддавался усталости и засыпал, но обычно Он в сильном душевном волнении ходил по саду и молился.
      Вечером в четверг, четвертого апреля Христос рассказывал апостолам о Страшном суде. Он сидел на камне, облокотившись на колени, и сопровождал Свои слова короткими жестами.
      "Когда же приедет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов - по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: "Придите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне". Тогда праведники скажут Ему в ответ: "Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? Когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? Когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?"
      И Царь скажет им в ответ: "Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне".
      Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: "Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня". Тогда и они скажут Ему в ответ: "Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе?" Тогда скажет им в ответ: "Истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне". И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную" (Ев. от Мтф. гл. 25).
      Апостолы молча кивали: они поняли урок. Иисус поднялся и, посмотрев на Свою крошечную армию, сказал: "Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие".
      В один из последних дней - вероятно, в среду - Иисус ступил на землю храма последний раз. И снова среди людей разнеслась благая весть, что галилейский Пророк вернулся, и все устремились на Паперть язычников, чтобы увидеть и услышать Его. Пришли и священники из своих святилищ, спустившись на десять шагов вниз, на паперть священников, затем на паперть женщин, и снова вниз на паперть язычников. Приступив к Иисусу, они спросили: "Какой властью Ты это делаешь?"
      Если бы Он ответил, что делает это властью Бога, этим провозгласил бы Себя Мессией и при большом стечении народа выдвинул бы против Себя тяжкое обвинение. И Иисус решил ответить на их коварный вопрос вопросом: "Спрошу и Я вас об одном: если о том скажете Мне, то и Я вам скажу, какою властью это делаю. Крещение Иоанново откуда было: с небес, или от человеков?"
      Священники переглянулись. Этот Галилеянин, которого они хотели уличить в святотатстве, поставил перед дилеммой их самих. Они долго шептались, но ни к чему не пришли. Сказать, что крещение было "с небес" значило подорвать основы храма, ибо крещение водой было чуждым законам Моисея. Сказать, что оно было "от человеков" было чревато последствием озлобить толпу, ждавшую ответа с нетерпением, ибо все до единого верили, что Иоанн Креститель был истинным пророком.
      Вернувшись к Иисусу, священники прямо сказали, что не знают ответа, на что Он ответил: "И Я вам не скажу, какою властью это делаю".
      Выйдя ни с чем из этой неудачной попытки поймать Иисуса в ловушку на глазах у народа, священники лицемерно улыбались, как бы соглашаясь с Иисусом. На самом же деле они готовили Ему новую ловушку, и на этот раз по совету Анны и Синедриона они попытаются обвинить Его в выступлении против власти Цезаря.
      "Учитель, - обратились они к Нему со злорадством, - мы знаем, что Ты правдиво говоришь и учишь, и не смотришь на лице, но истинно пути Божию учишь. Позволительно ли нам давать подать кесарю или нет?"
      Толпа затаила дыхание. Это был хороший вопрос, умный, достойный старых еврейских школ раввинских споров. Как и все древние головоломки, он не имел ответа. Если бы Иисус сказал, что подать языческому властелину была справедливой, Он потерял бы уважение иудеев, презиравших Цезаря и его римские легионы. А если бы Он ответил, что подать была несправедливой и ее не следует платить, священники сразу доложили бы об этом прокуратору. Реакция была бы однозначной - арест и распятие Иисуса за смуту.
      "Покажите Мне динарий", - сказал Иисус и протянул ладонь. Один из священников порылся в одеждах и достал монету с изображением Цезаря, хотя по закону носить монеты с изображениями возбранялось. Иисус повертел монету в руке и подняв ее, чтобы видели все, спросил: "Чье на нем изображение и надпись?" "Кесаревы", - последовал ответ.
      "Итак, - спокойно промолвил Иисус, швырнув монету священникам, отдавайте кесарю кесарево, а Божие Богу".
      Затаив ненависть, священники вынуждены были улыбаться в знак восхищения мудростью Его ответа. Когда они удалились, Иисус сказал ученикам: "Остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях, сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах; они, поедающие домы вдов и напоказ долго молящиеся, примут тягчайшее осуждение". (Ев. от Луки гл. 20.)
      * * *
      Когда на исходе дня Иисус с учениками покинул храм, Иуда остался там, сославшись на множество неотложных дел в преддверии Пасхи. Иисус посмотрел на суетливого, но ничего не сказал. Вместе с другими Он пошел в Вифанию прощаться с матерью.
      Иуда остался один. Он стоял в раздумьях во дворе храма. Он стоял на перекрестке истории, и в его власти было направить события в ту или иную сторону. Он понимал это всем своим нутром.
      Он мог пойти к священникам и выдать Иисуса. Он мог молчать, но Иисус все равно погибнет, об этом Он Сам несколько раз говорил. Как ему быть? Какой путь избрать? Если Иисус - Мессия, Он был добр к Иуде, но это не много значило для человека, ставившего богатство выше праведности.
      А те одиннадцать назовут это предательством: это Иуда сознавал. Но их презрение не заденет за живое человека, которого они все считали чужим. Если бы Иисус сидел бы себе тихо в Галилее, если бы Он не демонстрировал Свою силу и мудрость перед священниками храма, все апостолы давно обогатились бы от пожертвований. Так нет же. Он замахнулся на власть первосвященника, и теперь улицы полнятся слухами о заговоре против Иисуса.
      Кроме того, еще до того, как заговор обрел полную силу, Иисус уже смирился с мыслью о гибели. Если так, то победит первосвященник. Умный человек должен бороться за будущее. После смерти Иисуса Каиафа предаст апостолов избиению камнями. Если это так, не практичнее ли пойти к Каиафе и выдать Иисуса? И, возможно, за неплохую цену? Да дело не только в цене, сам шаг сотрудничества с законной властью будет в будущем на пользу. Вместо того, чтобы скрываться от правосудия, как остальные одиннадцать, он будет иметь должника в лице самого Каиафы. Долг Каиафы сохранит ему жизнь.
      До Иуды дошли слухи, что в этот час священники боялись ареста Иисуса. Когда в храме было многолюдно, Иисус появлялся там открыто, и Каиафа не отваживался схватить Его. По ночам же Галилеянин скрывался за пределами Священного города, и никто не знал, где Его искать.
      Иуда понимал затруднения первосвященника. Если позволить Иисусу быть в храме на Пасху, когда там будет множество паломников из диаспоры, то с ними по всему свету разнесутся вести о Его чудесах и проповедях. Это подорвет авторитет храма наполовину, или даже больше. Кто станет слушать толкования Каиафы, когда на паперти возникнет Иисус и исцелит больного, вернет зрение слепому или воскресит мертвого на виду у всех? Может ли Каиафа сделать подобное?
      Вот почему Каиафа так отчаянно стремился схватить Иисуса и при этом соблюсти два абсолютно обязательных условия: это необходимо сделать до праздника и это нужно сделать так, чтобы не растревожить народ. С другой стороны, Иисус ждал, когда Его схватят и убьют. У Иуды исчезло предчувствие опасности, он понял, что сможет ускорить ход событий.
      Завернувшись в плащ, перед самым закатом суетливый человечишко поспешил на верхнюю паперть. Перейдя двор, он достиг палат священников. Там он сказал, чтобы его провели к Каиафе. Это, должно быть, вызвало улыбку, ибо к священникам обращались сотни людей, настаивавших на разговоре ни с кем иным, как с самим Каиафой. Его насмешливо спросили, был ли назначен час встречи, и где он предпочитает встретиться с Каиафой: в храме или в его доме.
      Священники были грубы и бессердечны, редко проявляя сострадание к низшим по положению. Они хотели вытолкать Иуду и закрыть ворота, но когда он сказал, что хочет видеть Каиафу по делу Галилеянина, что может дать сведения за плату, отношение священников к нему изменилось.
      Священники стали серьезны. И когда Иуда, все еще опасаясь за себя, робко сказал, что он один из приближенных Иисуса, священники сразу же заинтересовались, почему он говорит на иудейский манер, а не на галилейский. Ему удалось убедить их, что из двенадцати он был единственным из этой провинции.