Единственный раз в жизни я хотел покончить с собой. После того разговора с Ленкой. До воды с моста так близко и так далеко. Так просто свесить ноги с ограждения и так сложно прыгнуть.
 
      Оказывается, с Мишкой мы учились в одной школе, только он на год постарше. После 9-го класса он поступил в мореходку, а потом решил получить высшее образование. Сдав вступительные экзамены, мы оказались половиной мужского состава 1-го курса гумфака.
      На второй день учебы, во время большой перемены, Мишка подмигнул мне, еще совсем зеленому "вьюноше", и предложил прогуляться до ближайшего магазина. Я смутно помню, что это было за вино – скорее всего самый дешевый портвейн, пробку которого мы расковыряли ржавым гвоздем, влили в себя в рекордно короткий срок, растрясли, взбегая по крутющей и длинной лестнице на третий этаж. И продышали парами всю аудиторию, когда проспали всю лекцию по современной русской литературе на первой парте.
      У Мишки был волшебный чемоданчик. В нем могло не оказаться единственной тетрадки, в которую он записывал лекции по всем предметам, могло не оказаться ручки, но в котором всегда присутствовала бутылка вина или малек водки, затейливая закуска, чаще всего морепродукты – консервированная печень трески, красная рыбица, полбатона и баночка икры.
      Учебники в чемоданчик уже не лезли. Большую часть времени мы проводили в курилке. Там была удобная кладовка, в которую пряталась емкость с алкоголем, едва мы слышали шаги декана, поступь которой спутать ни с чьей другой было нельзя.
      Мишка что-то постоянно пил. Он забегал ко мне на пять минут, пройти в квартиру стеснялся, и мы хлебали из горла водку у мусоропровода, ничем не закусывая, и он сразу убегал – выпить еще с кем-нибудь в совершенно другом конце города. Когда администрация факультета давала официальное добро на проведение "чаепития", Мишка брал на себя ответственность по проведению некультурной его части. Когда администрация добро не давала, "чаепития" устраивались подпольно, поздно вечером, называлось это "Панибуря" (Панов, Нифонтов, Булгаков, Рядовкин). Приглашались самые красивые девчонки со всех курсов (факультет был экспериментальный, нас было всего 3 набора, курсы были довольно маленькие – по 25 – 30 человек), закупалось огромное количество спиртного, и оргия затягивалась порой до утра. Задушевные разговоры могли закончиться курьезами. Когда Панов решил повеситься, Мишка, пытаясь вытащить его из петли, повис на нем, так что парня еле откачали. Когда Панов, подражая тарантиновскому герою, 10 раз щелкнул своей зиппой, и она дала осечку, Миша потянулся за ножом, чтобы отрезать ему палец. Впрочем, все всегда заканчивалось довольно спокойно. Студенты просыпались и с больной головой шли в нужную аудиторию на первую пару.
      Ганджубас Мишка не курил, но высаживал под окном декана, без всходов, правда. А вот сигареты он курил, притом курил постоянно, и когда свои заканчивались, обстреливал весь факультет. Даже в состоянии полного нестояния этот человечище приходил на лекции по педагогике, которые вела наш декан. Его отправляли домой проспаться, Миша падал у входа, под ноги вошедшему преподавателю. На вопрос "Миша, что с Вами?" он невозмутимо отвечал, что уронил шапку. На просьбу пойти раздеться (Миша был в куртке) он отвечал "В каком смысле?", но стоически шел в раздевалку, возвращался в аудиторию и засыпал на задней парте чутким сном алкоголика. Время от времени он звал кого-то, кричал "Ой, Леха, как мне плохо" и "Не мешайте спать". Кодироваться от алкоголизма его отправила наш декан самолично.
      От практики после 3-го курса я и Шмаков отмазались, а Мишку, Леху и Ромку (студента старшего курса, только что вышедшего из академки, проведенной в дурке) отправили в область, в элитный пионерский лагерь вожатить. Детишки Мишку любили, пить он почти перестал, а Леха стал его пичкать всякой богоугодной литературкой и сомнительного происхождения книжицами о том, есть ли жизнь после смерти, дабы направить на путь истинный. Вероничка позвонила мне в конце июля и сказала, что нам обязательно надо встретиться. У меня как раз в самом разгаре была какая-то пьянка, и я ответил, чтобы она сейчас и приходила. Мы ушли в ванную покурить, и она рассказала, что Мишки не стало.
      Повесился ли он сам, начитавшись шептуновской дряни, или его повесили местные аборигены, с которыми он вроде как конфликтовал, неизвестно. Да никто и не стал выяснять. Похоронили Мишку там же, в области, на удивительной красоты кладбище с небольшими песчаными барханчиками и корабельными соснами. Вспоминали потом мы его редко. Лишь иногда, собравшись университетской компанией, выпивали за него водки. И лица у всех делались грустными.
 
      Только я не прыгнул тогда. А осознанно культивировал в себе похуиста, циничного подонка. У меня это получилось. И уже потом, позже, я почувствовал себя в полном говне, в которое влез добровольно. Толерантность и природная дипломатичность в который раз сослужили плохую службу, и я начал чувствовать себя полнейшей паскудой по отношению к самому себе. Когда романтичный мальчик взрастил в себе подонка и циника, все аплодировали и в воздух чепчики бросали. Я нравлюсь тебе злобным, отвязным и циничным? Купи себе собаку. Наносное, шелуха, из которой я только-только выбрался, грозят опрокинуть, поглотить снова и снова. И снова и снова я буду оставлять на поверхности только губы, чтобы вдохнуть твой запах. И чтобы плюнуть в свое отражение в твоих глазах. Зачем ты меня вытащила и снова изящным кроссовком окунула в это дерьмо? После чего другая девочка сказала: "Мне нравится, что ты никуда не спешишь". И я ответил: "а потому что спешить уже не имеет никакого смысла. Потому что я уже опоздал. И я не работу имею в виду вовсе. Да, мне хуево, и я не хочу ни напиваться, ни развлекаться, ничего. И поэтому не спешу, мне просто до пизды. Заводной паровозик еще пока катится по инерции. Завтра я упаду с неба и, может быть, буду даже веселым и легким. Так что приступ социопатии отложим до воскресенья. Я запрусь в комнате, отключу телефон и съем модемный кабель. Я буду валяться на диване, и читать какую-нибудь лабуду вроде Стивена Кинга. Не надо пытаться меня растормошить, ладно?"
 
      Фразочка "Все будет хорошо, все кончится печально" преследует меня с детства. Что ВСЕ? Задаваясь вопросом, натыкаешься на их еще большее количество, а ответов – с гулькин нос. Да и не нужны они. Господи, я, право, не понимаю… Мне сказали: "найди свою цель, перестань культивировать в себе похуиста". Цель во имя чего? Одиночества, обрамленного в серое окошко чата, или потерянных комментов в одном из почтовых ящиков?
      Если бы мне сказали, что я умру через год, а если не буду пить, курить, есть острое, соленое и предаваться прочим радостям человеческим, то умру через полтора года, я бы сплюнул себе под ноги, мысленно уебал бы доброжелателя по лоснящемуся фейсу. " Лучше умереть, чем есть цветную капусту".
      Впрочем, очередная блажь. "Жениться вам, барин, пора". Пикселизированые слюни не решат проблему, в которой никогда себе не признаюсь.
      И сижу, и жду. Постороннего стука, звонка в дверь, стрекотания телефона. Постучитесь, а? Ты постучалась. Подло постучалась, чтобы еще раз меня обмануть.
 
      Балансируя на острие ножа, не сразу понимаешь, что ступни уже изрезаны в кровь, что кость откроется завтра за последним сухожилием. Балансируя на острие ножа, не сразу понимаешь, что игра давным-давно закончена, и единственный путь – только вниз… Если бы не ниточки, не поддерживающие лесочки, такие тонкие и полупрозрачные, что их почти не замечаешь. Тобой не манипулируют и никогда не пытались, тебя держат на лезвие, чтобы ты не упал. Туда, откуда снизу уже не постучат. И может быть, Икар не упадет. Спасибо, что ты меня держишь.
 
      И ты удержала меня, чтобы еще раз с удовольствием уронить. Я ненавижу, когда моими чувствами пытаются спекулировать, хотя "спекуляция" – не самое подходящее слово. Я могу долго закрывать глаза на откровенное вранье, потому что я верю людям изначально. Но, однажды попавшись, человек может перестать для меня существовать совсем. Он будет стерт из ячеек памяти и записных книжек. Я могу понять мотивацию, я могу иногда даже это принять, но систематический обман ради обмана я не прощу, не надо проверять мою реакцию на экстремальные ситуации в экстремальных условиях. Моя нервная система сделана не из сплава титана, и мой головной мозг не полностью состоит из лобной кости. Либо говорите правду, либо уж совсем молчите. Dixi.
      И мне уже не хочется заглядывать в глаза и найти. Или понять. Не хочется вспоминать. Хочется убить память. Я сам посадил себя в эту клетку вседозволенности, оградил от самого себя. От своих страхов о самом себе.
       "So pathetic alone". И теперь я просто хочу найти свою половинку, состоящую из двух четвертинок. А любовь – она для тех, кто в нее верит. И умирать ради нее абсолютно не обязательно.
 
       KKK
 
 
Мне по хуй на Чернобыль, я срал на Хиросиму,
мне до пизды до Гуглей и прочих Альтавист,
толкайте в ваших жопах хоть все говно мэйнстрима,
мне похуй, пусть утонет мой контркультурный глист.
 
 
О контркультуре первым в России написал, видимо, Михаил Вербицкий в своей книге "Против культуры". Написал все правильно, с расстановкой, но к рунетовским реалиям его суждения трудно применимы. И интересен мне, прежде всего, вопрос: почему именно "падонкафф" упорно считают поборниками контркультуры? Безграмотное, трудно читаемое "ипитесь бнах сцуки, сасите мине хуй" позиционируют как литературный стиль, а группу "Ленинград" до сих пор не запретили?
 
 
Ничего не имею против "падонкафф". Милые, в большей своей массе приятные и интеллигентные люди, как правило, выходцы из пикаперов и прочих RMES'овцев. Но противопоставление себя доминирующей культурной расстановке сил, основанное на постоянном заливании глаз пивом, рассказах о том, "как мы ей всемером вставили" и инфантильное гомофобство являются в лучшем случае детским садом и клоунским самопиаром, но никак не противопоставлением этике и морали современной культуры.
 
 
С русским матом дело обстоит несколько сложнее. Он стал как бы отличительным знаком рунетовской контр и субкультуры. Крепкое словцо, вставленное в предложение по правилам русского языка (слова ебнУться нет в русском литературном языке) и вложенное в умелые уста, способно расцветить новыми красками, как письменный текст, так и разговорную речь. Но зачем коверкать письменное слово, пусть и матерное (это быдло даже вместо "блядь" говорит "бля") настолько, что о него ломаются глаза? Почему Ахматовой можно, а мне нельзя? Потому что Ахматова писала грамотно.
 
 
Группа "Ленинград" – одна из самый мэйнстримовых и попсовых групп нынешней российской эстрады, "падонак" Шнур эпатировал неподготовленную публику недолго, публика проглотила, и в российское музыкальное пространство русский мат вошел, видимо, прочно и надолго. Попытка поставить себя напротив того же Киркорова, или, не к ночи будет сказано, щербатого Шевчука, закончилась полным провалом и пожинанием лавров суперстара. Надо понимать, что пока ты в андеграунде, в безвестной вонючей жопе, ты не контркультура, ты просто на фиг никому не нужен, а когда ты собираешь стадионы, и тебя приглашают поиграть на закрытой вечеринке известные олигархи, ты уже – попса. Махровая попса. Контркультурным музыкальным персонажем, наверное, был разве что только Егорка Летов. 15 минут на том всем известном концерте, который многомудрые критики после назвали "15-ю минутами панка в СССР".
 
 
И прав Миша Вербицкий, когда говорит: ешьте все репу, а мы полетим в космос, ибо контркультура в любом случае станет доминирующей культурой рано или поздно, а меня пока если и не сблюет, то точно стошнит на дешевые поделки и наебки с Udaff.com.
 
 
Не буду лукавить, некое подобие контркультурных текстов писал и я сам, когда еще совсем недавно с легким презрением относился к слову "яппи". Для меня его значение имело некоторый пренебрежительный оттенок. Когда узнал, что это всего лишь аббревиатура от young urban professional, эмоции свои несколько умерил. Ну а сам-то кто? Много работаю, много отдыхаю. Днем пашу, вечером пью, снова пашу и снова пью, и так далее. Дитя системы, ни разу не революционер.
 
 
Неизрасходованная подростковая агрессивность – одеваю evil smile на фэйс, пихаю Gravity Kills в уши. Грязные ботинки месят талый снег. Хронически не высыпаюсь. Перманентное похмелье лечится выдохшимся пивом. Недостаток витамина Цэ – миксом из апельсинового и персикового соков. Двойной растворимый кофе горчит. Почти ничего не ем, однообразная пища остопиздела, как тетя Ася по телевизору. Вечерами сбегаю из дома, сбегаю от патетического одиночества с книжкой, Гордоном и java-чатом. Идея фикс – сходить в цирк. С мороженым, строгими билетерами и подсадными человечками в первом ряду. Ненавижу людей. Нарочито стараюсь задеть кого-нибудь плечом. Очень хочется подраться. Смотрю ментам в глаза и хамлю, если меня не нарочно толкают в метро. "I forget your name, but I love you. I forget your name, but I need you", и ни капли цинизма. Цинизм – всего лишь антоним слова наивность. Коллеги смотрят косо. Подозреваю, что выгляжу свежевысранным. Просят побриться. А вот хуй! Вот такая вот контркультура. Потому что потуги офисных работников средней руки к внутреннему бунту смешны и убоги. Анонимно развешенные карикатурные плакаты "Мысли свои собери в узду…", забавные ссылки, отправленные по корпоративной рассылке, в которых содержится слово fuck, вопли ущербного Шнура из колонок после окончания рабочего дня способны вызвать лишь грустную ухмылку. Гребенщиков педерастическим голоском мне напевает: "Мне кажется, я узнаю себя в том мальчике, читающем стихи". Мэтр знает, о чем поет. Я узнаю себя в соседе по кабинету, в авторе желчных статей районной газетки, в долговязом студенте-заочнике, читающем конспекты по сопромату. Эффект узнавания становится доминирующим чувством, самой сильной эмоцией, самым частым переживанием. А завтра я попытаюсь узнать в зеркале себя, и у меня это получится с большим трудом.
 
 
Потому что модный галстук и стрелки на дорогих брюках выдают в тебе лузера. Пирсинг в нижней губе и хорошо продуманная небрежность в патлатой прическе выдают в тебе лузера. Ошалелый взгляд сквозь толстенные стекла очков и растянутый свитер выдают в тебе лузера. Движения рук, нарочито расправленная спина, сленговые словечки и старательно выбритая пара шрамов на бритой голове выдают в тебе лузера. Если тебе от восемнадцати до тридцати, ты – лузер. Если ты работаешь в "черном ящике" или в "совместном предприятии", ты – лузер. Если ты пишешь на новомодном объектно-ориентированном языке, ты – лузер. Если ты помнишь, как задать функцию для подсчета результатов колонки в Excel, ты – лузер. Если ты слушаешь группу Ария, ты – лузер.
Ты – лузер, если слушаешь Soulfly или транс. Твои книги, фильмы, глянцевые журналы, ненужные покупки и легкие сигареты – удел лузеров. Ты ничего не сможешь изменить, ты – лузер. Ты не сможешь даже сигануть вниз с Останкинской телебашни, ты не сможешь включить кран горячей воды, ты не выберешь крепкий ремень. Просто пойди и напейся. Нажрись, как сука. Как последняя сука до судорог в желудке, до полупереваренной массы безвкусной пищи в финской раковине или совковом унитазе. Нажрись в хлам, в сопли, до сиреневых козявок. Нажрись водкой или коньяком или чем угодно, что продают в круглосуточных палатках. Завтрашний кефир или джин с тоником, или пиво застрянет где-то сразу после кадыка. От сигаретного дыма будут слезиться глаза, и любая мысль о еде будет вызывать рвотный рефлекс. Но на работу можно будет немного опоздать. На пятнадцать минут, не больше. Опоздание в рамках корпоративной политики, не карающееся штрафом, – маленький обман одного лузера другим.
 
 
…и когда армия дьявольских белых воротничков выйдет из своей корпоративной башни и наводнит улицы Города, когда директор музея поедет в одном вагоне метро со слесарем третьего разряда, когда секретный Х-луч смерти поразит сердце каждого, не следящего за индексом Насдака, когда заплачут бармены, и сексуальные меньшинства обнимутся с дружественным китайским народом, я выйду вам навстречу и скажу: ю вилл ноу ай эм зэ лорд вен ай лэй май вендженс апон ю!..
 
 
Впрочем, и о культуре тоже стоит сказать несколько слов. Как-то раз мы с Олегом обсуждали прошедший концерт одной "культовой" немецкой группы:
 
 
01-Mar-04 2:46 pm Lee вот и ладушки. сходил на новостроек?
01-Mar-04 2:47 pm bishop неа. денег не было
01-Mar-04 2:49 pm Lee да и хуй с ними
01-Mar-04 2:49 pm Lee надуманное удовольствие.
01-Mar-04 2:49 pm Lee концерт не может стоить 500 руб.
01-Mar-04 2:51 pm Lee даже самый лучший концерт не может принести удовольствия больше чем десять кружек пива. т.е. максимум, сколько можно отдавать за концерт-просмотр, кино-музэй и прочую культурную срань – 350-400 рублей. да и то только за действительно кайфовый концерт. рядовой же или дежурный концерт даже модной группы не принесет удовольствия более пары кружек пива, да и то при том условии, что ты их на концерте все же выпьешь.
01-Mar-04 2:52 pm Lee соответственно – 80 руб.
ну можно округлить до ста.
01-Mar-04 2:52 pm Lee вот она простая мера искусства.
01-Mar-04 2:53 pm Lee конечно, если кто-то привык мерить искусство героином – тут расценки будут иные. НО.
во-первых нам не по пути с этими мерскими джанки.
во-вторых… какой концерт может быть круче дозы? героинист вообще не должен никуда ходить.
 
 
Когда-то я вывел для себя несколько простых правил. Правило номер один: никогда не доверяй людям, которые не пьют спиртного. Им есть что скрывать. Либо это – ебарь-профессионал, который лечит очередной сифилис, либо хорошо маскирующийся гомосек, что после долгих уговоров таки согласится выпить и купит себе бутылку "Балтики 0", выдав ее за "девятку". Правило номер два: никогда не доверяй язвенникам. Вопреки устоявшемуся мнению о том, что на халяву пьют и язвенники и трезвенники, смотри правило номер один. Правило номер три: никогда не доверяй людям, которые начинают с джин-тоника или колы. Им есть что скрывать, в противном случае они бы начали как минимум с пива. Кругом враги! И если говорить вообще о падении нравов, общественной морали, общечеловеческих принципах и ценах на "Бочкарев Светлое", то вы должны молиться на слюнявых, пропахших собственной мочой алкоголиков, они гораздо честнее вас. Восьмидесятиградусная настойка овса из ближайшей "Улица, фонарь…" аптеки гораздо честнее бутылки "Хенесси", купленного на деньги бедного мальчика, вся вина которого в том, что папик подарил ему на день рождения модную желтую "бэху". Вы никому ничего не должны. Меня тошнит. "Меня тошнит от тебя!" – воскликнула девочка старшего школьного возраста, взгромоздилась на стенки эскалатора и злобно посмотрела в лицо фанату известной футбольной команды. Немытая пару дней головушка взметнулась в знак неведомого протеста кверху, и бедный ребенок ебанулся семитским профилем о пластмассовый плафон, оставив красную полоску на криво прилепленном флайере широко популярного в узких кругах диджея. Нас всех тошнит.
 
      – Девушка, еще сто грамм. Да, мама, извини, что не перезвонил – совсем замотался. Очень много работы.
 
       Сухой горючий спирт – отличная закуска к пиву.
 
      А когда не о чем сказать, начинаешь спекулировать воспоминаниями. Мы никому не интересны, кроме самих себя. Других могут забавлять только истории из нашего прошлого. Ничего нет, и ничего не будет, кроме нашего прошлого. И у нас никогда не будет прошлого, от которого мы отказались.
      Книги, кинематограф, музыка – наносная шелуха цивилизации. Когда мы интересуемся у человека, что он сейчас читает, нас, прежде всего, волнует наша собственная реакция на произведение. Собеседник – следствие нашего опосредованного эгоизма. Средство пестования самовлюбленности. Я тоже буду спекулировать воспоминаниями.
 
      Пару лет назад Лимбах сказал: "А ведь до нового года осталась всего неделя". И, правда, я уже чувствовал эту лихорадку. Людишки в метро стали злее, их локти – острее, они ждали чуда, но не сегодня. Сегодня – ненавистная работа, гадящие дети, телевизор и чрезмерно громко трахающиеся соседи за стенкой. Сегодня – очереди в магазинах за килограммами продуктов, литрами спиртного и кучей подарков. Есть, в общем-то, от чего злиться.
 
      Ковыряясь на утро в почти утраченной памяти, пытаешься вычленить основные моменты вечера дня предыдущего. И пусть измеряются они условно литрами, ресурс "ферментов счастья", или как они там еще по-умному называются – эти вещества, которые вырабатывает головной мозг, – тем не менее, исчерпан, а, попросту говоря, тебя мучает похмелье. Любимый Веничка писал о том, что человек, которому хреново с утра – простой подонок, не такой уж он и плохой человек, как тот, которому хреново вечером. Вечером уже открыты питейные заведения, и персональное счастье становится возможным для каждого жаждущего. Другое дело, если времени – 9 часов утра, а все кабаки в районе ненавистной станции метро "Электросила" открываются в 11, а в тех бомжатниках, которые уже открыты, либо надо стоять, либо нельзя курить, либо спиртное не подают вовсе. Приличному человеку с утра негде похмелиться или достойно закончить рабочий день. Ангелы, увы, на твой умоляющий зов не являются, с небес не падает ящик "Бочкарева Светлого", и только самостоятельные пальцы, подчиняясь моторному рефлексу, достают из кармана очередную сигарету, растрескавшиеся губы впиваются в фильтр и начинают всасывать счастье, растворенное в табачном дыму.
      Предновогодняя лихорадка – некое подобие не слишком серьезной болезни или стресса, ты смирился с состоянием легкого недомогания, смирился с тягостным ожиданием новогоднего чуда, ты знаешь, что проблема разрешится сама собой через пару дней, все встанет на свои места, и жизнь войдет в привычную колею, но эти два дня приходится пичкать себя неимоверным количеством кофеина, пива, сникерсов и прочих антидепрессантов. Всего каких-то два дня, а формально – чуть больше суток вывернут тебя наизнанку. И пусть это будет изнанка твоего желудка в дешевом, но милом кабаке на канале Грибоедова, или изнанка твоей души на троллейбусной остановке где-нибудь на Просвете, в компании дрянного коньяка или не менее дрянного портвейна и бомжика-поэта. Тебе необходимо предновогоднее очищение, а, скорее, даже иллюзорное ощущение того, что вот он начинается новый этап твоей никчемной и никому не нужной жизни, что тебя обязательно кто-нибудь да признает, кто-нибудь да полюбит, кто-нибудь да простит. И наступит Новый год. Я люблю Вас, с наступающим.
 
      Я написал это в самом конце декабря, уже и не помню какого года. С тех пор почти ничего не изменилось, пиво я пью той же марки, жизнь более осмысленной не стала. Бунт офисного работника стал тихой апатией иксовика, маленького человечка из поколения Икс. Осталась только злость.
 
      Ты, каракатица, ты думаешь, кто ты такая? Ты думаешь, что фиктивный директор вещевого рынка в спальном районе – это кто-то? Ты думаешь, что мне что-то мешает тебя толкнуть, и ты полетишь вниз по ступенькам, и сломаешь себе шею? Сорванный, вязаный берет улетает на ленту эскалатора, идущего в противоположную сторону. Лучше молчи.
      Ты думаешь, что бритая башка с извилиной, натертой ментовской фуражкой, что-то значит? Почему все банально пытаются бить именно в морду? Хороший удар в подбородок, нос или бровь, в лучшем случае сбивает с ног. А ведь я поднимусь. Я не настолько пьян, чтобы не попасть по твоей лодыжке. На лодыжке нет мышц, а только огромное количество нервных окончаний. Хороший пинок по лодыжке, и ты не сможешь встать. У меня отвратительная растяжка, но я смогу дотянуться и до промежности. Ты можешь почирикать розочкой мое лицо. Порезы заживают на мне, как на собаке, пара шрамов вдобавок к существующим, пусть даже если они будут на самом виду, ничего не будут значить. Мне плевать на мое лицо. Мне плевать на самого себя, понимаешь? Научись улыбаться людям, перестань быть быдлом. Будь элементарно вежлив.
 
       Женщины – суки бесполезные.
       Кто же нас будет выносить из горящей избы?
 
      Я не знаю, что я хотел тебе сказать в этой главе. Я только хочу, чтобы ты меня хоть немного понимала. Все, что я думаю и все, что я делаю, – это результат потерянности. Я запутался.
      Дальше у меня был заготовлен кусок текста, которым я хотел эту главу закончить. Я написал его пару лет назад, и он довольно точно передает мое душевное теперешнее состояние, но логическая связка с ним мне никогда не нравилась. Было в ней что-то искусственное.
      Я уже час не могу уснуть, моя рефлексия по поводу наших отношений однажды сведет меня с ума. Я устал переписывать отношения заново. Я устал заново переписывать этот кусок.
      Я хорошо тебя еб? Хорошо тебя еб, сука, которой от меня нужен только мой член? Ты тихо постанывала в подушку, ягодицы твои напрягались и расслаблялись. Calm down. Calm down, как ты мне сама говорила. И я не знаю, что это. Любовь или страсть. Тоненькая струйка спермы, окрашенная красным, стекает по внутренней стороне бедра и не вызывает во мне абсолютно никаких эмоций. Нужен только мой член. Он сегодня вымыт и красив, а менструация – дело преходящее. Ее может и не быть однажды.
 
       Женщина – самая распространенная болезнь.
 
      А вечером, слоняясь по квартире, я ищу глазами помещение, куда упасть. Упасть – развлечение номер один в сегодняшней табели о рангах. Я вымотан и оттрахан, но, тем не менее, заглядываю зачем-то в туалет, прохожу на кухню, но чайник не ставлю. Я слегка пьян, но пока соображаю. Мне опять кажется, что я что-то потерял. Но чтобы что-то потерять, надо что-то иметь. Ты это сама говорила. Значит, чтобы с кем-то расстаться, надо быть с кем-то. Я был?
 
       О несказанном. Впрочем, кому это интересно?
 
      Знаешь, иногда, когда мы с тобой вдвоем, мы почти не разговариваем. Например, в метро. Иногда ты начинаешь пересказывать книжку, которую читала, и всегда ударяешься в воспоминания, воспоминания твоего детства. Я никогда не читал "Анжелику" Анн и Сержа Голлон, несмотря на то, что практически вся серия стояла на полке в доме родителей. Я задумчиво киваю, меня никогда не интересовало содержание женских романов. Ты увлеченно, по несколько раз пересказывала если не содержание, то свои ощущения, связанные с этими книжками. И я опять задумчиво кивал. Когда я пытался вставить хоть слово, поделиться своими мыслями о том, что прочитал на сон грядущий, ты меня обрывала, и мысли твои уносились уже в такие иррациональные дали, что я не мог за ними не только поспешить, но даже проследить. Я расскажу о том, о чем всегда хотел рассказать тебе в вагоне последней электрички метро. Если тебе совсем не интересно – можешь эту главу со спокойной совестью пропустить. Я не обижусь. Чего уж обижаться, если и раньше тебя это никогда не интересовало, как меня не интересовало творчество французских массовых романистов.
 
      Ирвин Уэлш "На игле" – Дилемма цивила N2
 
      Нет, ну не то, чтобы, блин, книжка мне не понравилась, но этот сраный шотландский мудак все перепутал. У него там столько торчков, прикинь, сколько в фильме не было. Завали хлебало, я знаю, что киношка уже после книжки была снята, но там хоть по морде можно запомнить, кто из этих пидоров – полный говнюк, а кто – свой котик. А в книжке?! Как это по-умному называется? Дежа вю? Знакомые по фильму фишки и корки размазаны на такое количество мудозвонов с дебильными именами и кликухами, что мозги у меня совсем съехали. Нет, ты прикинь, обозвать Психа – Кайфоломом, а Мотыгу (Прыща в альтернативном дубляже) – Кочерыжкой, блин. Может, это, конечно, этот блядский урод переводчик, музыкант-лузер Кормильцев тоже все перепутал, но киноха то покайфовее будет. И вообще, на кой хрен нужны эти гребаные книжки? Новости можно и в газете прочитать, или по ТВ посмотреть. Моя б воля, я бы все книжки собрал в одну невъебенную кучу и сжег к такой-то матери. Ладно, хоть старина Бегби правильно изображен. Крутой чувак.
 
      О наркотиках я не знаю практически ничего. Я пробовал марихуану, гашиш, кокаин, амфетамин и экстази. На этом мой скромный опыт заканчивается. Алкоголь и сигареты, понятное дело, во внимание не берем. Кое-что о наркотиках я знаю из книг. А вообще, калипсол, салутан, тарен, циклодол – словечки, которые раньше всегда вызывали у меня мерзенькое чувство. Друзья-приятели, знавшие про целый букет болезней у моей бабушки, время от времени спрашивали, имеется ли что-нибудь подобное в нашей домашней аптечке. Точно помню, что был салутан, но, как примерный сын, внук и друг, никогда даже не пытался вырыть из пластмассовой коробочки заветных пузырьков. Люди, "опустившиеся до глотания колес", вызывали противоречивые чувства – жалости и легкого презрения. Героина в Архангельске тогда не было, а анаша воспринималась, как детская забава (до того момента, как я чуть из свидетелей по делу о распространении не стал подозреваемым).
 
      Однажды ползая по www.high.ru, выясняя, чем фен отличается от скорости (выяснилось, что ничем: и то, и то – производные от амфетамина), узнал, что одно из сленговых названий кетамина (калипсол) – Special K. Так вот, оказалось, в честь чего названа моя любимая песня одной из моих любимых групп Placebo. Сразу припомнился Liquido "Narcotic" ("My cocaine") и Pyogenesis "Twin ale blood" ("Just hold on to real XTC"). Битловская Lucy in the sky with diamonds не считается. " Day's dawning, skins crawling". Если бы я не был латентным гомофобом, то обязательно влюбился бы в вокалиста британской группы Placebo Брайана. Если бы Брайан был 100%-ным гомосексуалистом (насколько я знаю, он – би), то эту строчку из всем известной песенки Pure morning можно было бы посчитать опасениями Брайана за свое очко и перевести как "скинхэды крадутся", а так это, скорее всего, лишь дурацкие мурашки по коже. Впрочем, у Сакина и Спайкера я читал, что настоящие британские скины как раз пидарасы.