— Нет, Эллиот, не стоило обзывать учителя ползучим гадом.
      — А чего он взъелся? Я просто пошутил.
      — Что с тобой творится в последнее время?
      — Со мной все в порядке, мам. Всего лишь фаза такая. Это пройдет.
      — Не строй из себя психиатра. — Мэри выбрала диетический крекер и с хрустом вонзила зубы в безвкусное печенье. Есть хотелось до сумасшествия, но она держалась из последних сил: уступи искушению, и в один присест она могла бы уплести целую булку с маслом и малиновым джемом. А как еще бороться с бесчисленными треволнениями, безымянными и теми, у которых есть вполне определенное имя — такое, как Эллиот?
      — Мамочка, а ты настоящих чудовищ видела? — спросила Герти.
      — Сколько угодно, — бодро ответила Мэри и подумала: «Более того, я побывала замужем за одним из них».
      — А я дружу с взаправдашним чудовищем, — заявила Герти.
      Эллиот мгновенно выхватил у сестры куклу и свернул ей шею.
      — Эллиот! — завизжала Герти, но тут же осеклась. Прости, я забыла…
      — Бога ради, Эллиот, — взмолилась Мэри, — не будь садистом.
      Герти захлюпала носом и стала гладить пострадавшую куклу, а рассвирепевший Эллиот смотрел на нее уничтожающим взглядом. Мэри взяла ломоть хлеба, густо намазала маслом и увенчала несколькими ложками джема. Разделавшись с внушительным сооружением, она вдруг ощутила себя настолько растолстевшей и отяжелевшей, что в утешение приготовила и с жадностью проглотила еще один бутерброд, не уступавший первому.
      — Мам, — сказал Майкл, — так и всю булку съесть недолго.
      — Замолчи, — приглушенно бросила Мэри и потянулась к хлебу, но Майкл проворно убрал булку подальше, Герти схватила джем, а Эллиот спрятал масло.
      Она посмотрела на детей.
      — Спасибо.
      — Мама, которая объела весь мир, — продекламировал Майкл.
      — Верно, верно, — пробормотала Мэри и сорвалась мыть тарелки, отгоняя прочь предательские мысли о бутерброде.
      — Не подпускайте меня к еде. Спрячьте ее как можно дальше.
      Так они и сделали. Попрятали еду за спины, отнесли наверх и скормили Ипу.
      «Скажи правильно» было не узнать: выпотрошен, схемы перебраны, подсоединены по-новому и то тут, то там заляпаны малиновым джемом. Вместо «механик», «досада» и других земных слов прибор выдавал теперь звуки, воспринимавшиеся на слух как нечто вроде «дуп-дупл», «скигл», «цлок».
      Довольный инопланетянин нажимал на кнопки, демонстрируя сидящим рядом мальчикам работу устройства.
      — Это твой родной язык, Ип?
      — Ип звонить домой, — он указал на оконце чулана.
      — И они прилетят?
      Кивок головой.
      Пока он изготовил только часть передатчика — звукопередающий блок. Его нужно установить под звездами, обеспечить бесперебойную работу днем и ночью, чтобы никому не приходилось нажимать на кнопки. Но необходимо найти движущую силу, способную поддерживать повторение, цикл за циклом.
      Ученый увлек мальчиков из чулана за собой и подвел к проигрывателю.
      Жестами, короткими фразами и отрывистым ворчанием он изложил суть дела.
      Но дети только хлопали глазами.
      Он показал на тяжелый диск и жестом изобразил, что ставит пластинку.
      По-прежнему полное недоумение.
      Вконец расстроенный, старый натуралист в изнеможении зашагал взад-вперед по комнате, потом резко повернулся, открыл рот и попытался пропеть:
      — Но эттт…та…роокк…к…н…роллл…
      Возможно, в каких-то кругах Вселенной его голос показался бы мелодичным, но у детей он вызвал только хихиканье. Звездный странник ожег их испепеляющим взглядом.
      — Ип делать песня.
      Дети непонимающе уставились на него.
      — Песня, песня, Ип делать песня, — он взял пластинку и выразительно помахал ею в воздухе.
      — Ты хочешь сам сделать пластинку?
      — Да, да.
      — Из чего?
      — Из… из… — Если бы он знал! В одном лишь был уверен, что предмет должен иметь форму замкнутого круга. Попытался выразить это жестом.
      — Ты хочешь что-то круглое?
      — Да, да.
      — И ты запишешь песню?
      Майкл не выдержал:
      — У нас не студия звукозаписи. Знаешь, во что обойдется твоя пластинка?
      Ип ткнул пальцем себе в лоб:
      — Скажи правильно: «Механик».
      — М-е-х-а… Подожди, зачем тебе? Что он хочет, Эллиот?
      Эллиот пожал плечами:
      — Может, он имеет в виду, что он механик?
      — Да, да, скажи правильно: «Механик». — Космический ученый устремился к проигрывателю, и выдернул пучок проводов.
      — Ну вот, — вздохнул Майкл, — хорошая была машина.
      Ип протянул им проводки:
      — Еще.
      — Тебе нужно больше?
      Старый ботаник кивнул.
      — Ему, видите ли, нужны проводки… — Мальчики переглянулись, думая, как угодить требовательному гостю, который, переваливаясь с боку на бок, ковылял по комнате на перепончатых утиных лапах, поглощенный поиском высшего решения.
      Как много всего нужно, чтобы записать свой собственный рок-н-ролл!
      В водовороте его сознания снова и снова всплывал искомый образ, всякий раз с новыми дополнениями. Ему нужен… пиджак.
      Он прошлепал в чулан, снял с распялки пиджак и надел на себя.
      Для особы с такими узкими плечами сидит вроде бы неплохо, вот только пуговица на животе не хочет застегиваться. Впрочем…
      Инопланетянин топтался на месте, недоумевая, что на него нашло: какое отношение имеет пиджак к передатчику.
      Ах, нет же, кендырь несчастный, — вовсе не пиджак!
      А распялка для пиджака!
      Он вперился взглядом в деревянную распялку, в то время как мозг усиленно работал. Распялка, казалось, засветилась и поплыла, гипнотизируя ученого. Прикрутить ее к проигрывателю, а потом…
      …скажи правильно «Тонарм».
      Он схватил распялку, направил палец на перекладинку и стал выжигать в ней дырки, по одной на каждый проводок переделанного «Скажи правильно».
      — Ого, да у тебя пальчик как сварочный прибор, Ип!
      Не снимая пиджака, он заторопился в чулан, схватил панель, расправил пальцем припой на контактах и припаял к ним все проводники, какие у него были.
      — Еще… еще…
      Мальчики заглянули в чулан.
      — Еще… еще… — бормотал галактический путешественник, размахивая распялкой.
      Дети скрылись и через некоторое время принесли провода, формочку для кекса, зеркало и колпак от колеса.
      Провода он взял, а остальные предметы отверг. На таких пластинку не запишешь. Она должна быть твердой, плоской и круглой. Неужели не понятно?
      Раздосадованный, он повернулся к герани.
      «Это же только земные дети, — сказал цветок. — Они добрые, но медленно соображают».
      — О’кей, Ип, принесем еще чего-нибудь.
      — Да, барахла кругом навалом…
      Глядя на детей, инопланетянин подумал, что не должен судить их слишком строго. Он как м-е-х-а-н-и-к должен сосредоточиться на том, чтобы припаять все проволочки к «Скажи правильно» и протянуть их концы к дырочкам в распялке. В дырочки должны входить контактные пальцы, маленькие, металлические и хорошо пружинящие.
      Где-то он видел такие металлические пальцы, видел здесь, в доме. Но где?
      Внезапно старый звездопроходец ощутил ласковые волны гибкого создания. Закрыв глаза, он сконцентрировался на ее мысленном образе.
      Конечно, вот же металлические пальцы — в ее волосах. Как она их называет? Он телепатически нырнул в ячейку памяти Мэри, пошарил там и нашел, что хотел.
      — Герти…
      Прибежала маленькая сообщница.
      — Скажи правильно: «Заколки для волос».
      — З-о-к-о-л…
      — Неправильно. — Он указал на свою скользкую, лишенную волосяного покрова голову.
      — Тебе нужны заколки?
      Утвердительный кивок.
      Герти взяла страшилище за руку и вдвоем они прокрались по коридору в спальню Мэри. Инопланетянин осторожно приблизился к окну. Похожее на иву создание возилось в огороде с невероятно вдруг вымахавшими овощами — подобных здесь и не видывали. Озадаченное гибкое существо пыталось приподнять тыкву, такую огромную, будто ее вскормили через соломинку.
      Стебли расставленных на подоконнике не по сезону буйно цветущих растений в горшочках потянулись к инопланетянину.
      «Здравствуй, Хозяин. Что ищешь? Какая проблема тебя волнует?»
      — Заколки для волос.
      — Вот они, — сказала Герти, сняв крышку с белой фарфоровой курочки.
      Старый путешественник взял заколки и вдруг заметил собственное отражение в зеркале над туалетным столиком Мэри. Быть может, если он впридачу к пиджаку облачится еще и в брюки, гибкое создание не испытает такого потрясения при встрече с ним?
      Брюки придется, конечно, подкоротить, а на ступни натянуть бумажные пакеты…
      — Идем, Ип, — Герти потянула его за руку из спальни и отвела назад в чулан.
      — Зачем тебе мамочкины заколки?
      Усевшись на подушки, он одну за другой повтыкал заколки в проделанные отверстия. Теперь с распялки свисали в ряд металлические контакты, которые должны царапать по поверхности пластинки. Заколки он подсоединил к проводам от «Скажи правильно».
      — Какая интересная игрушка! — воскликнула Герти. — У тебя всегда так смешно выходит?
      — Да.
      — А зачем?
      — Ип звонить домой.
      — А где твой дом?
      Он показал в сторону неба. Герти посмотрела в оконце.
      — Это туда ты водил меня гулять во сне? Далеко-далеко?
      — Да, далеко.
      — А дома тебя услышат?
      Потрясающая способность задавать вопросы у этих земных детенышей!
      — Они снимут телефонную трубку и скажут: «Привет, Ип!»?
      — Скажи правильно: «Приставака».
      — П-р-е…
      — Не так.
      — Это все из-за того, что ты забрал мой «Скажи правильно», а он теперь говорит только «глипл-дипл».
      — Глипл-дупл.
      — Все равно, но «приставака» он не говорит.
      Повернувшись спиной к старому натуралисту, Герти начала возиться с игрушечной плитой, которую предусмотрительно притащила в чулан. Сегодня она выпекала кекс по особому рецепту, смешивая глину с маминым кремом для лица. Престарелый механик, оставленный наконец в покое, копошился с передатчиком, мыча под нос (жутко перевирая) мелодию из «Сорока лучших песен», подслушанную по радиоприемнику Эллиота. Ботаник и девочка настолько были поглощены каждый своим занятием, что не услышали, как Мэри поднялась по лестнице и прошла по коридору. Очнулись они только тогда, когда открылась дверь в комнату Эллиота.
      Старый монстр одним прыжком очутился у входа в чулан среди плюшевых зверюшек — пучеглазых маппитов и космических роботов. Он окаменел, а огромные глаза, венец эволюции, более совершенные, чем лучшие оптические приборы землян, остекленели, словно у лягушонка Кермита. Они невидяще смотрели перед собой, а сам инопланетный ботаник, застыв в оцепенении, казался таким же неживым, как игрушечный робот справа.
      Вошла Мэри. Ее взгляд скользнул по разбросанным игрушкам, на мгновение встретился с глазами инопланетянина и остановился на пышно расцветшей герани.
      — Ты принесла сюда цветок, Герти?
      — Человек с Луны любит цветы. При нем они быстро растут.
      Мэри погладила роскошную листву и изумленно покачала головой:
      — Действительно, растут и цветут словно ненормальные. Не понимаю, что происходит.
      — Съешь кекс, мамочка.
      — Ого, как красиво, — удивилась Мэри, глядя на формочку.
      Пожалуй, слишком красиво для глины. И пахнет так вкусно…
      — Боже мой, Герти, уж не мой ли крем для лица ты сюда плюхнула?
      — Банановый крем.
      «Прощай, обновленная Мэри», — подумала обездоленная мать, глядя на жалкие остатки чудодейственного средства.
      — Герти, ангел мой, я не выйду из себя. Я понимаю, что ты не нарочно. Но мамочка платит по двадцать пять долларов за склянку крема, и теперь мне придется наложить его на лицо вместе с глиной, леской и камешками.
      — Извини, мамочка.
      — Хорошо, милая. Когда-нибудь я даже посмеюсь над этим. Но не сегодня.
      Она снова скользнула взглядом по инопланетянину, застывшему в шеренге с маппитами, но даже глазом не моргнула, настолько была расстроена утратой драгоценного крема.
      Когда Мэри отвернулась, межгалактический ботаник облегченно вздохнул, хотя и с некоторой долей грусти. Разве сможет она полюбить его, если он для нее то же, что лягушонок Кермит?
      Высвободившись из опутавших его ниточек от подвешенной марионетки, Ип с тяжелым сердцем следил, как гибкое создание уходит из комнаты. Он значил для Мэри не больше чем игрушка, чем все эти плюшевые уродцы.
      Грустное космическое существо, скажи правильно: «Тоска».
      Скажи правильно: «Отвергнутый».
      Он примостился возле передатчика и припаял пальцем еще несколько проводков.
      Какая нелепица, что похожая на иву чудесная Мэри убивается из-за сбежавшего мужа, когда рядом, в чулане, томится один из самых ярких умов во Вселенной! Инопланетянин перевел взгляд на свой тяжело волочащийся живот и впервые осознал его нелепость. Но даже перестань он есть печенье, несуразный бурдюк не похудеет. Таков уж он.
      — Ты почему грустишь, Ип? — спросила Герти.
      Она посмотрела на Ипа и увидела, как пляшущий в его глазах водопад превратился в пустыню, изрезанную вековыми трещинами. Самое унылое и заброшенное место на свете.
      Инопланетянин замигал, и пустыня исчезла. Он взял «Скажи правильно» и прикоснулся к кнопкам.
      — …Глипл дуплл цвак-цвак снафн олг мммнннип…
      Звуки высшего разума утешили Ипа. Вот это настоящий язык. На нем можно высказать все, что накопилось в душе, на этом языке он каждую ночь будет вещать в пространство, после того как дети вернутся из скобяной лавки… Когда он покинет Землю, у него хотя бы останется чувство удовлетворения от того, что он учил юных землян и наставил их на высший путь.
      Если покинет Землю…
      При взгляде на самодельный передатчик из заколок для волос и распялки, в душу его закрались сомнения. Но внутренний голос заверил, что все идет как надо. Нужно только следовать его указаниям и надеяться.
      А вдруг им не удастся стащить диск циркулярной пилы?
      На лестнице послышались дробные шаги, и вошли Эллиот с Майклом. Они расстегнули куртки и вытащили пилу, пригоршни болтиков и других крепежных деталей.
      — Возьми, Ип. Это то, что ты просил?
      Ип возбужденно ощупал поверхность пилы, затем опустил ее на диск проигрывателя и крутанул пальцем. Острозубое лезвие завертелось, поблескивая в солнечном луче, проникшем через маленькое оконце.
      — Но как ты сделаешь пластинку из пилы?
      — Скажи правильно: «Краска», — жестом Ип показал, что лезвие нужно покрасить.
      — В какой цвет?
      Ип показал на небо.
      — В голубой?
      Ип кивнул.
      — Приходила мама, — объявила Герти, — и даже не заметила Ипа.
      — Да? Значит, маскировка сработала? — восхитился Эллиот и указал на шеренгу бестолковых плюшевых игрушек.
      — Уходите, уходите, — выпроваживал детей Ип. Ни один выдающийся ученый не вынес бы столько унижений, сколько досталось на его долю в этот день.
 
      Мэри взглянула на себя в зеркало над туалетным столиком и сунула руку в фарфоровую курочку, в которой держала заколки для волос.
      Там было пусто.
      Она догадывалась, где заколки. Конечно, Герти. Девочка уже пользуется ее косметикой. Теперь ей понадобились заколки.
      — Герти!
      Девочка вбежала в комнату.
      — Да, мамочка?
      — Верни мои заколки для волос.
      — Не могу, мамочка, они нужны монстрику.
      — Вот оно что! И зачем же?
      — Для его машины.
      Мэри задумалась. Стоило ли разрушать детскую фантазию из-за нескольких заколок?
      — Ладно, Герти, иди играй.
      — Передать от тебя привет монстрику?
      — Обязательно. Самый сердечный.
 
      Тем временем Ип не покладая рук трудился в чулане. Диск циркулярной пилы был покрашен, высушен, и теперь престарелый механик выжигал в нем отверстия.
      — Я понял, — сказал Эллиот. — Это будет вроде шарманки.
      Майкл перегнулся через плечо Эллиота, разглядывая узор из дырочек на лезвии пилы.
      — Как в механическом пианино, — сказал он, наблюдая, как палец-паяльник Ипа выжигает в диске ряды отверстий, словно в перфокарте. Затем Ип положил пилу на диск проигрывателя, крутанул его рукой и опустил на «пластинку» распялку с припаянным к ней рядом заколок, которые царапали по вращающейся поверхности и щелкали при каждом попадании в дырочку в соответствии с заданной программой.
      — О, Ип! Ты просто кудесник!
      Как только диск закрутился, идущие от заколок проводки задействовали клавиатуру «Скажи правильно», и зазвучали вновь и вновь слова на звездном языке:
      — …Глипл дупл цвак-цвак снафн олг мммнннип…
      — Ты все-таки добился своего, Ип! Сделал запись!
      Вошла Герти с недавно выпрошенным у Эллиота уоки-токи, по которому переговаривалась с куклами, скучающими в ее комнате.
      — Слушай меня, куколка, это говорит Герти…
      Протянув длинную руку, Ип выхватил уоки-токи, в одно мгновение вычленил микрофон и вмонтировал его в «Скажи правильно».
      — Ип, ты ломаешь все мои игрушки! — завопила на весь дом Герти.
      Братья терпеливо принялись убеждать ее, злодейски выкручивая при этом руки куклы, что нельзя быть такой жадной.
      — Ладно, — шмыгнула носом Герти. — Только пусть он больше ничего не портит…
      Старый ученый заверил, что больше не тронет ни одной игрушки. Ему еще необходим только коаксиальный кабель от телевизора Мэри, а также механизм высокочастотной настройки его черед уже настал.
      Все вместе они крадучись вышли в коридор.
 
      Позже, вечером, Мэри прошла к себе в спальню, включила телевизор, сбросила туфли и улеглась на постель. Превозмогая усталость, она развернула газету и принялась за чтение, но вскоре обратила внимание, что телевизор не работает.
      — Майкл!
      В доме было тихо.
      — Эллиот!
      Опять гробовое молчание. Материнская интуиция подсказывала, что здесь не обошлось без ее сыновей. Но тут же в мозгу отчетливо возник образ Герти.
      Герти? Неужели малышка могла что-то натворить? Мэри, озадаченная, закрыла глаза. Вдруг ей представилась Герти, на цыпочках входящая в спальню с Маппитом на руках.
      «Я слишком утомляюсь на службе», — вздохнула Мэри и накрыла лицо газетой.
      После короткого беспокойного сна она пробудилась с чувством голода. Не съесть ли булочку с клубничным джемом? Неужели снова настал Час Порока…
      Она тихонько спустила ноги на пол и, стараясь не шуметь, осторожно выбралась в коридор. Дети не должны застать ее; нельзя показывать им дурной пример — что это за мать, которая не в силах совладать со своим аппетитом и которая одержима мыслями о варенье?..
      Мэри прислушалась. Эллиот и Майкл играли в детской. Отлично, они не станут свидетелями ее падения, не увидят, как она превращается в ненасытную свинью. Но самое главное — они не смогут ей помешать!
      Мои заботливые детки, не желающие, чтобы мать стала толстой как бочка.
      Но я не могу сдержать себя!
      Я умираю от голода…
      Все бы отдала за булочку… С заварным кремом… За рисовый пудинг…
      Она на цыпочках спустилась по лестнице в прихожую и прислушалась: кажется — тихо.
      В гостиной было темно и пусто. Мэри крадучись направилась к кухне. Приоткрыв дверь, она увидела за столом Герти и перед ней печенье и молоко. Мэри не заметила Ипа на табурете рядом с холодильником. Бедный космический гоблин съежился, не зная, куда спрятаться, и ожидая самого худшего.
      — Для кого второй прибор? — Мэри указала на тарелки, жадно пожирая взглядом печенье, будто специально приготовленное для нее. — Для твоей куклы?
      — Для инопланетянина, — простодушно ответила Герти. — Он любит печенье.
      Бедный Ип готов был сквозь землю провалиться.
      — Он не обидится, если я возьму одно?
      — Конечно, нет. Он тебя обожает.
      — Какой милый инопланетянин, — сказала Мэри, поспешно хватая печенье.
      О боже, какое наслаждение…
      Невыразимая услада обуяла ее, и она поняла, что погибла.
      «Я должна взять джем.»
      Она устремилась к холодильнику и рывком открыла дверцу, которая сбросила Ипа с табурета прямо в корзину для мусора. Голова его оказалась внизу, ноги торчали наружу, но Мэри ничего этого не видела.
      — …яблочное масло… мармелад… а вот и пирожки с черникой… Могу съесть хоть десяток…
      — Мамочка, — спросила Герти, — у тебя опять приступ?
      — Да, милая… Ириски… эклер…
      Чьи-то сильные руки вдруг обхватили ее сзади.
      — Не надо, мам!
      — О, Эллиот, Майкл… Оставьте меня в покое!
      — Мам, прошу тебя, ну пожалуйста… — Майклу стоило больших усилий оторвать мать от холодильника. — Ты же сама просила, чтобы мы удерживали тебя!
      — Забудьте о том, что я просила… — Она попыталась схватить печенье с тарелки Герти.
      — Пойдем же, мам, — потянул ее за собой Эллиот, загораживая спиной торчащие из мусорной корзины ноги Ипа, — поиграем в «Монополию».
      Мэри растроганно посмотрела на не на шутку встревоженного сына, который вертелся перед ней, всячески пытаясь отвлечь от холодильника.
      — Ты славный мальчик, Эллиот.
      — Ты же велела напоминать, что если станешь есть много сладостей, то превратишься в бочку.
      Сыновья увлекли ее в прихожую, подальше от Ипа.
      — Вы хорошие дети… Строгие, но хорошие…
      Они подталкивали мать к лестнице.
      — Не оглядывайся, мам. Знаешь же, что тебя ждет, если оглянешься!
      — Да, отдел «Платья для полных дам», — смиренно вздохнула Мэри, поднимаясь по лестнице.
 
      С утра шел дождь. Мэри хотела взять зонтик, но зонтика на месте не оказалось, и она нище не могла отыскать его. Объяснялось это просто — зонтик был наверху, в чулане, переделанный в параболический рефлектор.
      — Ого! — воскликнул Эллиот. — Вот это да!..
      Ип обклеил зонтик изнутри фольгой, к ручке прикрепил банку из-под кофе с коротковолновым тюнером, от которого коаксиальный кабель вел к микрофону уоки-токи. Микрофон в свою очередь был вмонтирован в «Скажи правильно», и звуки «глипл дупл цвак-цвак» теперь трансформировались в частоты ультраволнового диапазона. Древний радиотехник объяснил, что ему еще не хватает того приспособления, которое он разглядел под приборной доской в автомашине Мэри.
      — Детектор дорожной полиции?! — Майкл в сомнении покачал головой.
      Эллиот кивком поддержал его.
      — Это единственное, что мама оставила себе после отца. Она дорожит этой штукой.
      Ип начертил несколько диаграмм и показал мальчикам, как нужно смонтировать детектор с тюнером, чтобы сигналы микроволнового диапазона передавались в космическое пространство.
      В тот вечер, когда Мэри торопилась домой после работы, ее детектор почему-то не сработал и не предупредил о полицейском радаре. Это обошлось ей в двадцать пять долларов штрафа.
      Зато передатчик инопланетянина был почти готов.
      — Да, но кто приведет его в действие? Откуда возьмется энергия, чтобы вращать эту штуковину? — спросил Майкл и крутанул диск проигрывателя с пилой-пластинкой. — Ведь там, на холмах, — он указал пальцем в окно, — никакого электричества нет.
      Ип только что покончил с ужином. Он направил свой удивительный палец-паяльник на нож для масла, извлек из стали углерод, легко согнул лезвие и прикрутил вместе с вилкой к распялке, сделав из них храповик. Нож и вилка, цепляясь за зубья, поворачивали пилу.
      — Так-то оно так, — пожал плечами Майкл, — но мы не можем всю ночь напролет крутить эту штуку.
      Ип улыбался. Теперь он уже понимал, почему в его сознании всплывала вилка, танцующая вокруг тарелки. Он смастерил именно такое устройство, которое будет работать там, на холмах, и ничьи руки не понадобятся, чтобы задействовать его.
 
      — А это кто?
      — Новенький.
      — Что за новенький?
      — Чародей первого класса. Вот его характеристика.
      — Зачитай вслух.
      — Мудрость — 20 баллов. Обаяние — 20. Интеллект — 18. Сила — 14.
      — Имя?
      — Ип.
      Внизу, на кухне, мальчики играли в «Драконов и демонов», но Ипа больше интересовало, что происходит почти каждый вечер в комнате Герти. Для этого нужно было только приложить ухо к двери. Он так и сделал, оправдывая себя тем, что изучает историю землян. Из-за двери доносился негромкий голос Мэри:
      — «Краснокожие разбиты?! Венди схвачена пиратами?! воскликнул Питер. — Я спасу ее! Освобожу! Ах, где мое волшебное снадобье?» Тинк кричит, желая остановить его: «Отравлено?! Кто мог это сделать? Я обещал Венди выпить его, и я выпью, как только наточу кинжал». Но тут малютка-фея выхватила пузырек из рук Питера и осушила его…»
      — Не пей!.. Не пей! — воскликнула Герти.
      — Не пей… — прошептал старый космический путешественник.
      — «О, Тинк, ты выпила мое снадобье! Оно было отравлено, и ты выпила его, чтобы спасти меня! Тинк, дорогая, ты умираешь? Ее огонек тускнеет и если потухнет совсем — значит, она умерла! Я едва слышу ее, с трудом разбираю, что она хочет сказать…»
      Инопланетянин склонил голову. Действительно, как ужасно…
      «…она говорит, что ей станет лучше, если дети поверят в фей! Ты веришь в фей? Отвечай, веришь?..»
      — Верю, — всхлипнула Герти.
      — Верю, — повторил за ней Ип, слезы навертывались у него на глаза.
      В этот момент Эллиот поднялся наверх за пластырем. Он поранил руку теркой для сыра. Древний ботаник увидел рану и направил на нее палец. Кончик пальца озарился ослепительным розовым светом. Эллиот испуганно отшатнулся — он видел, как Ип прожигает насквозь сталь… Ип легонько провел мерцающим теплым розовым светом над порезом. Кровотечение прекратилось, а ранка мгновенно затянулась, словно ее и не было.
      Эллиот изумленно воззрился на свою руку. Он открыл было рот, чтобы поблагодарить Ипа, но почтенный врачеватель жестом остановил его и снова прильнул ухом к двери.
      «Если веришь в фей — хлопни в ладошки…»
      Ип тихо сблизил свои огромные неуклюжие ладони.
      Ночью инопланетянин стоял в своей каморке перед окошком и наблюдал за небом. Луна наполняла его невыразимым чувством печали, ласковый шепот Млечного Пути проникал в самое сердце. Лучи, нежные и осязаемые, отражались в его широко раскрытых глазах; движение Великого Звездного Колеса доносило открытую музыку летящих в бесконечности звезд и планет, он слышал их беседу в темноте, торжественные голоса титанов космоса, преодолевающих огромные расстояния.
      Охваченный грустью, он прижался лбом к стеклу. Когда-то и он являлся частицей Великого Колеса, ему было доступно лицезрение чудес Вселенной, он видел рождение звезд. А сейчас — ютится в крохотном чулане, рядом с украденным зонтиком и дурацким Маппитом…
      Он обернулся к плюшевой игрушке, но Маппит только пялился в ночь стекляшками глаз, будто погруженный в собственные мысли.
      Невыразимая тоска по космосу овладела Ипом. Каждая косточка его тела томилась по звездным лучам, рвалась туда, где великолепие Ориона перехватывало дыхание, где чудесными красками играли туманности. Он тосковал по Плеядам, где голубой ореол молодой звезды светит прямо в сердце, по туманности Вуали, вечно перемещающейся в пространстве и нашептывающей свои величавые тайны тем, кто плывет вместе с ней в космическом океане.
      Терзаемый воспоминаниями, Ип отошел от окна и тихо растворил дверь чулана.
      Он прокрался мимо спящего Эллиота в коридор и, стараясь не шуметь, заковылял вдоль стены. За ним двигалась бесформенная тень то ли шагающей тыквы, то ли дыни, — уродливый выходец из чужих миров, он теперь уже на все смотрел глазами землян. Проникшись их представлениями о красоте, он стал воспринимать себя как ходячую карикатуру, оскорбляющую взор и разум, как пугающе-безобразного урода.