Глава третья

САМАЯ КРАСИВАЯ ВО ВСЕЛЕННОЙ

Владивосток встретил Павла солнечной и ветреной погодой. Институт океанологии представлял собой величественное двенадцатиэтажное здание на берегу Амурского залива. От института к морю шла широкая лестница, внизу она заканчивалась большой площадкой с бассейном в центре ее. В бассейне жили ручные дельфины. Кроме главного здания, имелось множество подсобных помещений и сооружений, построенных для разных целей. Тут были бассейны с различными водорослями, помещения для экспериментальных биологических работ, гидродинамические сооружения…

Весь первый этаж здания вместе с подвалом представлял собой громадный аквариум, в котором были собраны все представителя тихоокеанской фауны. В здании насчитывалось более семисот лабораторий и кабинетов, где работали не только сотрудники института, но и ученые многих стран мира.

Павел получил в свое распоряжение целую секцию из трех лабораторий и кабинета. Принимая его, президент института сказал:

– Как только мы получили ваш проект, сразу разгорелась дискуссия, появилось несколько энтузиастов и главный из них – профессор Рожкова. Она ведет инженерную сторону дела. Вы будете разрешать вопросы растительной физиологии. Я думаю, что дело у вас пойдет.

В тот же день Павел встретился с Татьяной Рожковой. Она была меньше ростом, чем казалось на экране телевизора и, пожалуй, миловиднее. Одета была в тот же комбинезон.

Увидев Павла, она быстрыми шагами подошла к нему, энергично пожала руку и спросила:

– А где же Герда?

Павел сумел только ответить, что пока Герда будет работать в Москве.

Таня дружелюбно улыбнулась и пригласила Павла в лабораторию полимерных сооружений. Они вошли в большой светлый зал, где их встретил высокий стройный человек с живыми черными глазами, с чуть пробивающейся сединой на висках.

– Познакомьтесь, – представила их друг другу Таня, – Павел Светлов, инженер-судоводитель Питер Блок.

– Очень приятно, – оказал Блок басом, – что вы наконец прилетели к нам. Давайте посмотрим некоторые варианты плавающих островов. Вот это, – он подвел Павла к длинному столу, – несколько измененная копия плавающего аэродрома, какие были в прошлом столетии. Как видите, верхняя часть плота просто массивная платформа, внизу от нее отходят трубы большого диаметра, Погруженные в море. В трубе находятся поршни, связанные с платформой гидравлическими амортизаторами. Шток поршня значительно удлинен и будет находиться на глубине, где волнения уже нет. Штоки вделаны в кессоны. У нас эта глубина равна примерно 100 метрам. Теперь посмотрим, что у нас получается. В Тихом океане при ураганном ветре порядка 30 метров в секунду наибольшая высота волны вдали от берегов может достигнуть 19 с лишним метров и длины 380 метров. Значит, верхняя платформа должна быть поднята над уровнем моря на высоту 20 метров, а нижние плавучести опущены на глубину 190 метров.

В этом случае любые волны пройдут под платформой, а плавучести будут находиться в слое, куда поверхностное волнение не достает. Но в глубинах океана возникают еще и так называемые внутренние волны, иначе говоря, вертикальные колебания слоев разной плотности. Это может вызвать несинхронное поднятие сое­ди­нительных штоков. На этот случай и предусмотрены поршни с гидравлическими амортизаторами. Верхняя платформа будет практически неподвижна и недоступна для соленой воды, да и микроклимат над такой платформой более благоприятен, чем над поверхностью воды. Как видите, верхняя часть платформы приспособ­лена для удержания на себе сооружений, искусственных почв и построек. Отрицательная сторона подобных сооружений в их высокой стоимости.

Теперь идемте дальше. Вот плот под девизом «Масляная капля». Как видите, это огромная, совершенно круглая конструкция вроде диска, его диаметр 25 миль. Периферия плота состоит из пористых полимеров с удельным весом 0, 1–0, 2. Рабочая часть этого плота – центральная. Все остальное – защита от шалостей океана. Океаническое волнение, подходя к плоту, свободно поднимает легкую как пена периферийную область плота, его так оказать мантию, и катится дальше. Но благодаря трению волна становится положе, уменьшается в размерах, переходит а ровную зыбь и, все время теряя энергию, в центральной части уже ничего существенного сделать не может. Колебание рабочей части плота по нашим расчетам не может превышать нескольких сантиметров, что, конечно, не отразится на деятельности людей на поверхности плота или посевах. Есть, однако, и недостатки в этой конструкции: непроизводительный расход полимерных материалов и труднодоступные для транспорта центральные части плота.

Теперь прошу сюда. Этот плот мы показали вам на видеопереговорах. В нем есть особенность, о которой Таня не упомянула. Его бортовые части состоят из двух особых слоев. Наружный собран из пластмассы – легкой, но отличающейся всеми качествами стали, такой же твердостью и упругостью. Внутренний слой – полимер, сходный с резиной. Испытания показывают, что если бортам плота прядать вогнутость, то удары даже больших волн вреда плоту принести не могут. Удар волны вследствие твердости наружного слоя разбить его не в состоянии, он лишь передает кинетическую энергию волны второму слою, который сожмется, а вогнутый борт отбросит волну вверх и назад, потушив взброс воды, какой обычно наблюдается у береговых молов.

Средняя часть плота состоит из обыкновенного пористого полимера.

Все три вида плотов оборудованы мощными якорными устройствами. Оно позволяет заякорить плоты на любых глубинах, но мы полагаем, что стандартными глубинами у нас будут 4–6 тысяч метров. Якорные канаты – полимер с очень большой прочностью на разрыв, но эластичный. Якоря железобетонные, самоуглубляющиеся в грунт. Как вы уже знаете, в основном плоты должны держаться на одном центральном якоре, но при нужде их можно поставить и на три. Такие сравнительно сложные плоты мы называем краевыми, они могут существовать поодиночке, а при создании архипелагов эти плоты будут располагаться на периферии. Группы краевых плотов будут играть роль заслона от океанического волнения для основной центральной массы пло­тов. Конечно, существуют и другие сложные проблемы, например, защита растений и построек от сильных ветров, но тут без вашего участия мы не хотели ничего делать. Давайте думать вместе.

У нас, конечно, есть и более простые и дешевые конструкции плотов, эти проекты предусматривают использование самого простого и дешевого материала – углеродистых полимеров. Новым материалом мы обязаны Западно-Сибирской Академии наук…

Слушая инженера, Павел, к своей радости, убеждался в том, что пока он был в Сибири, люди здесь не теряли времени, а работали, превращая его довольно-таки общие и действительно малообоснованные проекты в реальное дело.

Павел понял, что сам он пока почти ничего не сделал для осуществления своей идеи и мысленно поклялся работать, не щадя себя, имеете с этими замечательными людьми.

…Павел поселился в небольшом трехкомнатном домике, окруженном тенистым парком. Здание походило на яркую игрушку, по раскраске удачно гармонирующую с его стилизованной архитектурой. Внутри дома были столовая, кабинет, спальня, кухня и ванная комната. Отапливалась квартира как обычно – через тепловые обои. Воздух был кондиционирован и ионизиро­ван.

Во дворе был гараж, в котором находилась автомашина из прозрачных пластмасс – электромобиль. Павел, как это было принято, еще со школьных лет владел этой машиной, получившей массовое распространение в стране. Почти все детали электромобиля были аккумулятором, способным круглые сутки давать ток на движущий мотор. Все такие машины были снабжены автошоферами, и потому автомобильные катастрофы были исключены совершенно, а управление не представляло почти никакого труда.

Перед вечером Павел включил видеофон, надеясь увидеть Герду, но она не появлялась. Шла одна из классических пьес XX века – пьеса М.Горького «На дне». Герда в ней не была занята.

Зазвонил телефон. Голос Тани сказал:

– Послушайте, Павел, вам, вероятно, скучно. Приглашаю покататься на буере. Это освежает.

Павел согласился, выключил видеофон и поехал на берег залива, который был еще скован льдом. Особыми машинами лед был выровнен, отшлифован до блеска и сверкал под лучами заходящего солнца. Сотни буеров с разноцветными парусами мчались по обширной глади залива во всех направлениях. Тут уж не было никакой автоматизации – все зависело от ловкости и сообразительности спортсменов.

Таня со своими друзьями ждала Павла в павильоне на берегу. Большой буер с оранжевыми парусами стоял рядом.

Через минуту они мчались быстрее ветра. Таня управляла буером виртуозно. Она, парус и ветер делали чудеса; наперерез им мчался буер. Казалось, еще миг, и они столкнутся, но прозвучала команда Тани, поворот руля – и их буер изменил направление. Управлять буером на большой скорости было нелегко, но Таня делала это как бы шутя и еще успевала рассказывать Павлу множество интересного, главным образом о море.

Вдоволь накатавшись, вся компания договорилась встретиться в Интернациональном клубе.

…Павел целиком ушел в работу. Все дни он проводил в лаборатории. Перед ним возникали проблемы одна сложнее другой.

Проблемой номер один была почва для будущих островов. Известно, что почва нужна растениям только для двух целей: питания и как среда, в которой растение укрепляется. Но если корневой системе растения дать все необходимое для питания, то почва будет не нужна. В этом случае нужна среда, где бы растение могло закрепиться. Еще в двадцатом веке многие тепличные хозяйства вместо земли использовали простую гальку, поливая ее жидкими питательными веществами. Но в море тяжелые и сыпучие элементы не подходят. Нужно подобрать что-то другое. Следовало учитывать, что у растений самые разнообразные корневые системы, одни развивают длинные и узкие корневища, другие, как например корнеплоды, почти шаровые. Значит, нужно подобрать материал, годный для тех и других. Кроме того, материал должен быть шероховатым, иначе в нем не удержится питательная пленка. А какую «почву» подобрать для древовидных, вроде бананов? У них-то корни крупные. Кроме того, оставлять корни растений после сбора урожая в искусственной почве нельзя. Разлагаясь, они оставляли бы в такой «земле» и вредные вещества, способные понизить урожай. Следовательно, искомая среда должна давать возможность быстрого и легкого очищения от органических остатков. Помимо этих технических проблем, перед Павлом возникли и другие, более важные. О них говорил еще Штамм. Действительно, опыт показывает, что влажный океанический воздух приводит к укрупнению клеток обычных культур и разрыхлению их структуры. Растения становятся больше, но они слабее противостоят внешним механическим воздействиям, например ветру. Отсюда возникал вопрос селекции. Все­ культуры, предназначаемые для островов, должны быть переделаны и приспособлены для новых условий. Раньше Павел, работая систематически, обычно решал один–два вопроса; теперь каждый день приходилось решать десятки задач. Он занимался по 16 часов в сутки, работал с увлечением, забывая о времени и обо всем на свете.

Однажды утром они с Таней поехали в Институт синтетических материалов. Там обсуждался вопрос о технологии массового производства полимеров для изготовления плотов. К этому времени сотрудники института разработали целый комплекс технологических схем. Наилучшей была признана схема Западно-Сибирской Академии наук. Докладывала о них стройная, худенькая девушка-инженер Наташа Эрастова. Павлу было приятно встретиться в этом высоком зале со своей знакомой по Сибири, застенчивой Наташей. Она расхаживала на узком возвышении перед экраном, на котором одна за другой появлялись сложные схемы, то и дело вспыхивал яркий узкий лучик фонарика-указки. Наташа с увлечением говорила:

– Затраты энергии на производство одной тонны полимера ничтожны, основная энергия, как во всяком фотосинтезе, будет возникать из сложных лучей, а само вещество из атмосферы плюс небольшое количество из природных газов или угля…

Наташа любила яркие платья, комбинезоны и плащи, но сейчас была одета в строгий костюм темного цвета, гладко причесана. Пожилые химики внимательно выслушали ее доклад и одобрительно закивали головами. Правда, некоторые из них знали о работах ученых Сибири и до доклада.

После совещания Таня, Наташа и Павел гуляли по залитой солнцем широкой улице, зашли в зимний сад «Золотой Рог».

– Ну что же, Павел, – сказала Таня. – Дело у нас налаживается. Подобраны материалы, созданы планы селекции растений, решены технические проблемы. Можно приступать к завоеванию океана.

– Для эффективной работы аппаратуры нам, очевидно, придется устраиваться где-то в экваториальном поясе или близко к нему… Люблю тепло, – засмеялась Наташа.

– Это серьезно? – спросил Павел.

– Конечно, чем больше солнца, тем больше продукции, и тут уж ничего не поделаешь.

Павел задумался. Из Владивостока он несколько раз говорил с Гердой по телефону, и ему ни разу за время работы не пришлось побывать в Москве. Что же будет дальше?!

Таня будто подслушала его мысли и мягко заговорила:

– Давным-давно, когда женщина была только женой и матерью, она жила в доме своего мужа. Когда муж уходил на войну или в море, она терпеливо дожидалась его. У нее ведь не было никакой специальности и не было никаких интересов, кроме интересов семьи. Но с ростом техники и изменением социальных условий женщина стала работать, и к концу XX века роль женщины в технике, науке и промышленности сравнялась с ролью мужчины. Самые счастливые браки были между людьми одной специальности. С одной стороны, к этому приводило и приводят совместные годы учебы, а с другой – совместная работа. И это мне очень нравится, у людей создаются общие интересы. И я, – за­ключила Таня, – уж если и выйду замуж, то только за океанолога.

– Вы извините меня, Таня, но вы городите чепуху, – возмутилась Наташа. – Люди должны жить вместе только тогда, когда они любят друг друга, и совсем ни при чем здесь работа и учеба. Если мне нравится океанолог, а я химик, то как быть? Да и откуда вы взяли такую статистику?

– Какие страсти таятся в холодной Сибири, – за­смеялась Таня. – А как вы думаете? – обратилась она к Павлу.

– Я думаю, что мне, пожалуй, следует слетать в Москву.

– Вот это правильно! – воскликнула Наташа и уже совсем тихо повторила: – Да, это правильно.

…В тот же вечер Павел оказался в Москве. Герда была дома и, как показалось сначала Павлу, встретила его и радостно, а вместе с тем отчужденно. Она стала еще прекраснее. Ее выступления в театре сопровождались большим успехом. Но, как всегда, ее энергии хватало и на другие дела. Теперь она неожиданно увлеклась астронавтикой.

Природа щедро одарила Герду, но склонности к решению трудных штурманских задач межпланетных полетов у нее не было. Однако в ее рабочей комнате вся стена была заполнена фотографиями внеземных картин. Тут были и снимки Земли с высоты 5 000 километров, и Луны с расстояния в 100 километров, и многое другое. Единственными «земными» были фотографии волевого мужского лица, снятого то в шлеме астронавта, то просто с гладкими, зачесанными назад волосами над высоким лбом и задумчивым взглядом серых глаз.

– Ну, как ты там живешь, – спрашивала Герда, – ты знаешь, я по-прежнему занята 18 часов в сутки. Когда работаешь – сердце молчит, думаешь о том. что делаешь. Ведь жить так интересно! Создаешь столько прекрасного! Но, когда я одна, приходит тоска. Я… я даже плачу. Вот что ты наделал!

Он засмеялся, но вместе с тем ему стало жаль Герду. Во Владивостоке и прекрасный театр, и океан.

Но кто может убедить женщину, что она неправа?..

– Ну что ж, – сказал, наконец, Павел, – чем горше разлука, тем радостнее встреча. Наша любовь с нами…

Утром следующего дня Герда и Павел поехали в Кропоткинский плавательный бассейн. Это старинное сооружение было модернизировано; под прозрачным куполом, перекрывающим весь бассейн, росли кокосовые пальмы, экзотические цветы и действовала установка, имитирующая океанский накат.

– Вот, – смеясь говорила Герда, – зачем придумывать плавающие острова в океане, когда можно сделать кусочек океана в Москве.

– Эх, – в тон ей ответил Павел, – вот этого-то я и не знал. Надо было бы тебя послушать в свое время. Ну, ладно, поверь мне, на одном из островов мы непременно построим театр оперы и балета.

Герда затащила Павла в планетарий. Там они посмотрели объемный фильм об очередном рейсе ракеты, доставившей с Луны груз плутония.

Павлу это было не очень интересно. Он признавал, что все это действительно грандиозно, но он любил растения, а места им в космическом пространстве не нахо­дил. Герду это не на шутку рассердило.

– Как ты можешь так рассуждать! Ведь уже давно ведутся опыты по разведению культурных растений на наших больших спутниках. Астроботаника действительно большая наука, она вышла на широкую дорогу. Вот, Павел, где твое будущее! Бросай ты свои острова. Это, знаешь ли, сделают твоя друзья из Владивостока. Твоя идея хороша, но она слишком приземлена.

– Пусть там делают свое дело, а мы-мы будем украшать нашу планету. Пусть она будет самой красивой во Вселенной и на ней будут жить самые счастливые люди.

– Посмотри кругом, все стремятся увидеть новые планеты, а ты – ты рассуждаешь как в древности хозяин собственного дома. Земля должна быть самой прекрасной – это несомненно, но нужно распространять жизнь и вокруг Земли.

Так они спорили, стараясь разобраться в своем отношении к миру. Но что-то разделяло их, и было ли это «что-то» сильнее их чувства, никто из них не знал.

В один из вечеров, когда Герда была в театре, Павел дома читал новые журналы и натолкнулся на статью, посвященную проблеме полета вокруг Солнца. Статья была обстоятельной. Чувствовалось, что автор глубоко предан своей идее. В начале статьи был помещен портрет автора с надписью: «Астронавт Виктор Орлов». Взглянув на стенку, увешанную фотографиями, Павел убедился, что лицо в журнале и на многочисленных фотографиях в комнате Герды одно и то же.

В этот день Герда пришла домой поздно, усталая. Жаловалась на то, что работы слишком много.

– Видишь ли, – говорила она, – у нас ставится большой балет «Андромеда», консультант которого известный астронавт Орлов. Идут последние репетиции, а его нет. Он готовится к очередному полету. А без него все проходит как-то вяло. Приходится по нескольку раз делать одно и то же. Сам понимаешь, это сильно выма­тывает.

– Зачем вам нужен консультант? Он-то ведь не художник, не танцор и не музыкант? – спросил Павел.

– Ах, как ты не понимаешь! Он создает весь дух представления. Он так хорошо знает, как ведет и как должен вести себя человек в космосе, а ведь мы должны это выразить в танце.