Будь у менеджера возможность понаблюдать за сбежавшими победителями, он удивился бы еще больше. Отъехав от «Галф-Бизнес» километров на пять, группа катеров-гуляк остановилась, и вся компания начала преображаться. Из вместительных сумок были извлечены и надеты маски, поверх футболок — «пустынка» и легкие бронежилеты. В открытых сумках маслянисто поблескивала сталь.
      — Ну, ребята, у нас есть час до старта «Крыла», — Саша-гонщик придирчиво оглядел подчиненных. — Всем все ясно? Приезжаем, убираем всех, оружие на обратном пути в песочек. До офиса добираемся самостоятельно. Летуны, вы уверены, что вам это надо? Не ваша это работа, так?
      — Не так, — мотнул головой Казак. — Вы Корсара вытащили, а ведь вам тоже за такую работу не плачено.
      — А, поехали! — Саша-гонщик не любил ходить вокруг да около. Люди сами решили помочь, а он не станет отказываться от помощи.
      Вновь взревели моторы катеров, песок полетел в стороны, и компания двинулась к морскому берегу. Там катера повернули и на полной скорости пошли на восток, где в сорока минутах езды на песчаной косе Рас-Джазир находился заброшенный нефтеналивной терминал.
      Катер привез Ахмеда Ойха и представителя заказчика на старый терминал, где накануне смонтировали стартовый комплекс и пульт управления мишенью. После того, как в десяти километрах была построена дамба, что-то изменилось в морских течениях, или в грунтовых водах, или в чем там еще, и пески изменились тоже, став зыбучими. Поэтому терминал медленно опускался, пока не встал на прочное скальное основание. Сам терминал сохранился прекрасно, но толку от него не было никакого: платформа, к которой швартовались гигантские танкеры, теперь оказалась вровень с берегом, коммуникации были разорваны, и использовать терминал стало невозможно.
      Служебные помещения, где раньше жил и работал обслуживающий персонал, пострадали от времени, поэтому прибывшие день назад подчиненные Ахмеда привели в порядок одно из них, где и установили пульт. Восемь человек охраны и двое техников доложили о полной готовности комплекса и отсутствии происшествий. Катапульты установили со стороны моря, и техники отправились в последний раз проверить исправность мишеней. Охрана рассыпалась по причалу, трое последовали за начальством к пульту и встали снаружи, у двери.
      До старта «Русского крыла» оставалось около часа, и Ахмед, предложив гостю охлажденные напитки, осторожно заговорил об оплате. Нет, конечно, он не сомневается в честности и платежеспособности заказчика, но хотелось бы получить свои деньги поскорее. Вероятно, господин Хокли тоже заинтересован в скорейшем отъезде из Дубая, так что…
      — Уважаемый Ахмед Ойх, — без малейшего уважения перебил его Хокли. — Для начала я хотел бы заявить, что деньги вы, безусловно, получите, возникает лишь вопрос: сколько именно. Ваши неудачи…
      — О, разумеется, — голос Ахмеда источал медовую сладость, — разумеется, мы понимаем свои недоработки и готовы снизить цену еще на десять процентов.
      Хокли молчал, погрузившись в созерцание пузырьков, поднимавшихся со дна бокала с минералкой, в мертвых глазах его клубилась тьма. Не дождавшись ни малейшей реакции, Ахмед понял значение паузы.
      — Исключительно из уважения к заказчику я готов пожертвовать личной долей, и вы получите еще пять процентов экономии.
      — Ахмед Ойх, — Хокли оторвал взгляд от бокала, — я должен заметить, что ситуация изменилась. У нас уже состоялся похожий разговор, и, если помните, наша сторона не торговалась. Теперь вы не в том положении, чтобы торговаться. Благодаря головотяпству ваших — заметьте, ваших! — людей провалены уже две попытки сделать дело, и мы вынуждены сегодня идти на огромный риск. Слишком много посторонних могут задать себе ненужные вопросы и получить какие-то ответы. Эти летчики — где они? Что они могут рассказать? Вы можете прервать контракт, но теперь поразмыслите, как отразится на вашем бизнесе хотя бы тень слухов? Пятьдесят процентов, уважаемый Ахмед.
      Подрядчик крепко задумался. Хорошо, что Хокли торгуется, значит, у него нет никаких дурацких идей об устранении свидетелей… Но пятьдесят процентов!..
      — Но, может быть, мы обсудим после…
      — Я не торгуюсь, господин Ойх. Мое руководство очень недовольно ведением дела, и самым лучшим для вас было бы согласиться на пятидесятипроцентную скидку. Это мой добрый совет, не более.
      Да, разговор этот был не самым приятным для Ахмеда.
      — Ну, что у вас, капитан? — Лев Сергеевич если и волновался, то умело это скрывал. Из телефонной трубки невнятно доносилась музыка.
      — Никаких известий, Лев Сергеевич, а до старта всего десять минут. Может быть…
      — Никакой отмены полета, Колпиков, не сходите с ума!
      — Нет, я, собственно, думал отложить по техническим причинам, всего на час-другой, пока штатники не закончат свои стрельбы…
      — Вы идиот, капитан! С тем же успехом мы можем заявить, что «Крыло» абсолютно никуда не годится. Две аварии по техническим причинам, и теперь — отказ от вылета самолета на авиасалоне. Отказ выставочного экземпляра! Колпиков, лучше пусть «Крыло» собьют, это меньше повредит фирме, чем техническая неполадка.
      — А… Лев Сергеевич, как же люди? Пилоты?
      — Летчики знают о риске, и им за это платят. Мы оплатили им солидную страховку. «Крыло» должно полететь — и полетит. Все. Сообщите, когда все закончится. Удачи.
      Колпиков послушал короткие гудки, чертыхнулся и отключил мобильник.
      Терминал — циклопическое сооружение из сверкающего металла — выскочил из-за барханов, как чертик из коробки, и оказался совсем близко, метрах в пятистах. Не снижая скорости, катера мчались к металлической платформе, на которой были установлены два непонятных агрегата. Корсар узнал катапульты, с которых производится запуск мишеней, но за песчаной завесой от идущих впереди машин не мог разглядеть, стартовало ли уже «Желтое пламя».
      Человек пять суетились рядом с катапультами; двое возились с какими-то шлангами, трое, видимо, охрана, лениво прохаживались вокруг. Впрочем, идиллия продолжалась недолго, до того момента, как охранники услышали рокот моторов. Несколько секунд они ошалело смотрели на несущиеся по зыбучим пескам машины, потом открыли огонь.
      Нападающие ответили несколькими выстрелами из гранатомета, и человеческие тела полетели с платформы на песок. Корсар мысленно пожелал им быть уже мертвыми: людей на глазах затягивало в песчаную трясину, а спасать их не было ни времени, ни возможностей.
      Катера зависли над платформой, медленно опустились, подобрав пластиковые «юбки», и группа высыпала на раскаленный металл. На терминале Рас-Джазир царила тишина, и платформа была пуста, лишь покореженная взрывами катапульта шипела сжатым воздухом. Летчикам хватило одного взгляда на пусковой комплекс.
      — Мишени ушли, — буркнул Хомяк и злобно шваркнул автоматным прикладом о станину. — И что теперь? Лично я не ниндзюк, бороться врукопашную не собираюсь.
      — А тебя никто и не просит, — бросил Саша без всякой иронии. — Останешься здесь с группой прикрытия. Пилоты, оставайтесь, если что, вы не нанимались. Те, в здании, слышали стрельбу и готовы ко всему.
      — Иди ты… — доходчиво объяснил Казак и перехватил оружие поудобнее. — Между прочим, у нас не больше десяти-пятнадцати минут.
      Боевики разделились, оставив трех человек и Хомяка охранять катера. Остальные короткими перебежками двинулись к дверному проему, черневшему в сверкающей стене терминала.
      На рулежной дорожке аэродрома «Галф-Бизнес-Аэро» ждал от диспетчера разрешения на взлет самолет «Русское крыло», ставший вчера настоящей сенсацией. Фирмы-производители разрывались между завистью и восхищением, а летчики-профессионалы и журналисты не жалели искренних слов восторга. Слухи о попытке диверсии, к счастью, не распространились. Сегодня «Крыло» должно было продемонстрировать свои летные качества с отключенной радиолокационной системой, на ручном управлении. Это рискованный шаг, но и престиж самолета возрастал: подтверждалась легкость управления и, как следствие, возможность автономной посадки.
      Пилоты переговаривались с КДП, выясняя, в чем задержка, а Колпиков слушал переговоры по радио.
      Вроде бы все было нормально, все чисто, но не отпускает тревога. Для того, чтобы одолеть 25 километров, зенитной управляемой ракете более чем достаточно десяти минут. Если Саша с ребятами не успеют, журналисты получат свою сенсацию, а конкуренты вздохнут с облегчением. Господи, и летчики согласились! Полчаса в воздухе, управляя «Крылом» вручную и постоянно ожидая удара и взрыва. Компенсация должна быть очень высокой.
      Двигатели «Русского крыла» взревели тоном выше, самолет дрогнул и двинулся по взлетной полосе, все быстрее и быстрее. Колпиков не заметил того мгновения, когда «Крыло» оторвалось от земли.
      Тишину, повисшую над платформой, разрезала автоматная очередь, и секунды растянулись в часы или пропали вовсе. Только что Корсар и Казак шли вслед за «орлами» Саши, и сразу же оказались лежащими у стеночки, отброшенные кем-то из боевиков. Неясно было. кто стреляет: палили, казалось, со всех сторон. Из двери кто-то бросил гранату, но метнулось тренированное тело, и граната полетела обратно, в дверной проем. Взорвалась она на пороге, осыпав осколками и нападающих, и защитников терминала; но русские боевики воспользовались шоком охранников и вломились внутрь. Короткая перестрелка, и весело оскалившийся парень с окровавленной физиономией (на щеке красовалась изрядная ссадина), выглянув наружу, приглашающе махнул рукой. Летчики забежали в помещение, поскальзываясь на стреляных гильзах.
      Дальше, за поворотом, стреляли, и парень задержал их.
      — Щас, Саша разберется, кто здесь главный, и пойдете.
      Тут же наступила тишина, но тишина странная, как будто выжидающая. Парень пригнулся и ящерицей скользнул за угол.
      — Идите осторожно, — глухо окликнул он летчиков, и те последовали указанию.
      Причина тишины стала ясна сразу же: Саша-гонщик лежал на полу, пробитый очередью, и в его открытых глазах медленно стыло удивление. Корсар не стал проверять, ему уже приходилось видеть такой взгляд, давно, но он не забыл, не смог забыть. И еще одно он вспомнил, не разумом, но всем телом, всеми чувствами: то ощущение, которое пришлось испытать в горном отеле. Корсар боялся этой памяти, но теперь его вновь захватило и повело вперед то жаркое желание, что сильнее любви, выше долга…
      Рядом с Сашей лежал еще один парень, Корсар не успел даже разглядеть его как следует, и теперь уже не придется. Боевики держали под прицелом поворот коридора, но ситуация сложилась патовая.
      — Гранаты есть?
      Бритый амбал хотел возразить, но заглянул в глаза летчика — и промолчал, протянул стандартную осколочную гранату. Корсар пополз вперед, ближе к повороту, лег поудобнее, пару раз примерился…
      Граната ударилась о стену и рикошетом отлетела за поворот, не задев угол каким-то чудом. Взрыв потряс стены, с потолка посыпалась штукатурка, но осколки никого не задели. Боевики выждали секунд двадцать. Юноша с внешностью бедного студента на четвереньках подкрался к повороту, на мгновение заглянул за угол и спокойно встал на ноги.
      — Порядок, — он перехватил автомат поудобнее и прошел вперед.
      Летчики последовали за ним, но, свернув, остановились, и Казака чуть не стошнило при виде кровавой каши на полу и на стенах. Боевики осторожно, чтобы не запачкаться, обошли три тела, вернее, то, что от них осталось.
      В конце коридорчика, у самой двери неподвижно лежал человек в европейском костюме. Ткань уже не была белой: на груди расплывалось кровавое пятно. Корсар с Казаком подбежали и склонились над лежащим. Услышав их шаги, человек открыл глаза, мутные от боли. Странно, но ранение больше походило на пулевое, а не на осколочное.
      — Вы опоздали, — Ахмед Ойх усмехнулся, тут же скривился от боли, но заставил себя улыбаться. Лицо его словно закостенело в страшненькой гримасе, из угла рта толчками стекала струйка крови. — Я свое дело сделал, программа работает, и мишени ты уже не остановишь. А ракеты американцы запустили.
      Казак бросился в следующее помещение, не скрываясь, забыв об осторожности, и через мгновение Корсар услышал сдавленный стон.
      — Он разнес весь пульт, братцы! Насмерть.
      — Весь пульт?! Так теперь мишень неуправляема? Ты, — Корсар безжалостно тряхнул Ахмеда за плечи. На мгновение глаза террориста прояснились. — Давно ты запустил мишени?
      — Минут десять. Только что сломал пульт. Убил этого американца… выстрелил раньше. Он не хотел свидетелей… Я успел.
      Летчик покачал головой и быстро прошел к Казаку, чтобы убедиться, что пульта управления больше не существует. Осколки пластика и стекла усыпали пол.
      Кровь человека с европейской внешностью, лежавшего на полу, еще не загустела. Человек умер всего несколько минут назад.
      — А, черт!! — Корсар схватился за рацию. — Всем — отход. Срочно, бегом, отходите, СЕЙЧАС!
      Что-то было в его голосе такое, что Казак не стал спрашивать и кинулся к выходу. Все последовали его примеру. Ахмед Ойх остался умирать в одиночестве на грязном окровавленном полу. Глаза его затуманились, но он все еще умиротворенно улыбался, унося в смерть чувство исполненного долга.
      Снаружи все так же сияло солнце, и катера стояли на металлической платформе, но одна из машин уже не понадобится. Группа прикрытия сидела в катерах, но еще даже не завела моторы.
      — Вы еще здесь?! Сваливайте! — вызверился на ребят Корсар.
      — И что ты раскомандовался, парень? — лениво поинтересовался один из боевиков. — Сделали мы их, теперь хоть загорай, все равно «Крыло» без нас спасать будут.
      — Сам спасайся, идиот! У нас две-три минуты до взрыва, — Корсар уже сидел в катере, Казак рядышком. Хомяк лихорадочно заводил мотор другого катера.
      Все-таки боевики были профессионалами. Никто не стал спрашивать, какой такой взрыв, но дружненько попрыгали по машинам и ломанулись вслед за катером Корсара, подальше от терминала.
      Отъехав на предельно далекое расстояние, при котором терминал еще оставался в зоне видимости, Корсар остановил катер, не выключая воздушный поддув: бог знает, где границы этих зыбучих песков. Остальные катера собрались вокруг.
      — Ну, и к чему такая спешка? — буркнул Хомяк. — Прошли твои три минуты, и что?
      — Хомяк, ты когда-нибудь с «Желтым пламенем» работал? Нет, не стрелял по нему, а управлял?
      — Не приходилось, — покачал головой Маланец.
      — Ну, ясно. От остальных тем более ждать не приходится, — Корсар говорил, не отрывая взгляда от терминала. — Видишь ли, этот Ахмед тоже не разбирается в управлении беспилотными мишенями. Для этого техники есть, а техников-то у него и не осталось. Когда он пульт разбил, возникла ситуация нештатного выхода из-под контроля, и сработала автоматическая система возвращения и спасения мишени, так что…
      Летчик не успел объяснить последствия действий Ахмеда: за него все сказал двойной взрыв, искореживший полтерминала.
      Колпиков смотрел на «Русское крыло», проходящее над аэродромом, и ждал чего-нибудь: взрыва двигателя, резкого разворота, ракетного обстрела, — что там сегодня приготовили конкуренты? Самолету оставалось находиться в воздухе десять минут, и этого времени хватало для того, чтобы могла случиться любая пакость. Колпикова не радовали восхищенные взгляды и восклицания публики, сопровождавшие маневры «Крыла». Чего будут стоить эти восторги, когда самолет рухнет на бетонное покрытие аэродрома?
      Сотовый телефон мерзко зажужжал, и Колпиков ответил, по-прежнему глядя в небо.
      — Колпиков слушает. Вы уверены? И подрядчик, и заказчик? А что с мишенями? Корсар, это… Я не знаю, как… Любые премиальные, за Львом Сергеевичем не заржавеет, Хомяк ваш себе два самолета купит. Бля буду! — восторженно завопил Колпиков, забыв про имидж благопристойного бизнесмена. К счастью, окружающие тоже не слишком сдержанно вели себя, и еще одно выражение восхищения прошло незамеченным. — Да, а почему Саша не докладывает, он не ранен?
      И тут Колпиков побледнел.
      — Да, — глухо сказал он, — очень жаль. Извини, летчик, я должен позвонить в Москву… Да, жду. Удачи.
      Он набрал код международной связи, дождался. пока возьмут трубку,
      — Лев Сергеевич, могу вас обрадовать…
      А «Русское крыло», изящно развернувшись в небе над Дубаем, плавно шло на посадку.