Несколько финансистов точили языки и зубы по поводу того, что Правительство сбило цены на серебро. Они уже были готовы торжественно открыть очередной сезон потовыжимания, когда к ним обратился Член их почтенной и воинственной корпорации:
      – Друзья грома и компаньоны смерти, я не могу не рассматривать как необычайную удачу тот факт, что все мы, те, кто по убеждениям и симпатиям предназначены самой природой быть поборниками этого благороднейшего из ее продуктов, чистейшего белого металла, что именно мы, по счастливому стечению обстоятельств, преимущественно занимаемся его добычей. В самом деле, что может быть справедливее того, что те, кто из бескорыстных побуждений и возвышенных чувств борются за народные права и интересы, должны быть и главными действующими лицами среди тех, кто пользуется причитающимися народу правами и благами? Следовательно, о, дети бури и отцы бума, встанем же плечо к плечу, сердце к сердцу и карман к карману!
      Речь так понравилась собравшимся, что, объятые единодушным порывом, они вскочили на ноги и дружно покинули зал заседаний. Это был первый известный случай, когда они отказались от чего-то, что имело хоть какую-то ценность.
 

 
      Артиллеристы попросили у Губернатора Штата Деревянные Пушки, чтобы немного попрактиковаться.
      – Они обойдутся дешевле, чем настоящие, – объяснили они.
      – Мне бы не хотелось услышать, что я ради экономии жертвую эффективностью, – сказал Губернатор. – Вы получите настоящие пушки!
      – Спасибо! – прогремели артиллеристы. – Мы хорошенько позаботимся о них и в случае войны немедленно возвратим их в арсенал!
 

 
      Странствующий Проповедник, в течение нескольких часов усердно трудившийся в нравственном винограднике, шепнул Служителю местной церкви:
      – Брат, эти люди знают тебя, и твоя активная поддержка позволит собрать богатый урожай. Будь добр, пройдись с тарелкой вместо меня, и одна четверть – твоя.
      Служитель так и сделал, а затем, дождавшись, когда прихожане разошлись, ссыпал деньги к себе в карман и пожелал Проповеднику спокойной ночи.
      – А как же деньги, брат?! – воскликнул Проповедник. – Где же деньги, которые ты собрал?!
      – Тебе ничего не причитается, – ответил Служитель. – Дьявол ожесточил их сердца, и одна четверть – это все, что они дали.
 

 
      Толстый Мужчина, упав в грязь лицом, лежал на дороге, когда мимо проходила Свинья.
      – Вы развалились вполне прилично, – сказала Свинья, увидев, что у него из носа идет кровь, – но вы перестарались, подкапываясь.
 

 
      – Ваша Честь, – поднявшись, сказал Адвокат, – каково истинное состояние дела о состоянии – в том состоянии, до какого оно доведено?
      – Я утвердил решение суда по делу о наследовании имущества, оставшегося после выплаты всех долгов и налогов, – сказал Судья, – и определил судебные издержки; короче говоря, после всех споров, дебатов, распрей и прений по этому делу величина состояния, наконец, окончательно установлена.
      – Да-да, я вижу, – задумчиво сказал Адвокат, – налицо очевидный прогресс, и дело продвигается довольно быстро.
      – Прогресс?! – удивленно воскликнул Судья. – Почему – прогресс, сэр?! Дело ведь уже закончено!
      – Разумеется, оно и должно быть закончено, чтобы подтвердить уместность того, что я собираюсь сейчас сделать. Ваша Честь, я вношу предложение об отмене решения суда и о новом слушании дела!
      – На каком основании, сэр? – спросил Судья.
      – На том основании, – ответил Адвокат, – что даже после выплаты всех долгов и налогов на имущество и определенных судебных издержек, кое-что все-таки остается.
      – Может быть, здесь какая-то ошибка? – задумчиво сказал Судья. – Может быть, суд недооценил стоимость имущества? Вопрос о вашем запросе в суд заслуживает внимательного рассмотрения!
 

 
      Необычного вида Субъект, погрузившись в раздумье, шел по большой дороге и очутился у ворот незнакомого города. Как только он попросил разрешения войти, его арестовали, как вызывающего неизбежное тайное следствие, и привели к Королю.
      – Кто ты, – спросил Король, – и чем занимаешься?
      – Живу на карманные деньги, – не лазя в карман за словом, ответил Субъект.
      Король уже хотел было его отпустить, но Премьер-Министр посоветовал обследовать руки задержанного. Руки оказались подозрительно чистыми, пальцы – слишком тонкими, а подушечки на кончиках пальцев – чересчур натруженными.
      – Ага! – воскликнул Король. – Я же говорил вам! Он ломает голову, выстраивая слова! Он поэт! Передайте-ка его Лорду-Избавителю от Головоломных Голов!
      – Мой сеньор, – сказал Чиновник по Простейшим Наказаниям, – я рискну предложить Вам гораздо более ужасное наказание для него!..
      – Предлагай, – сказал Король.
      – Пусть себе сам ломает голову! – сказал Чиновник.
      Так и решили.
 

 
      Человек, встретив на своем пути Льва, решил укротить его силой человеческого взгляда; а в это время рядом Гремучая Змея приковывала взгляд небольшой птицы.
      – Как у тебя дела, сестра? – спросил Человек, не отводя пристального взгляда от глаз Льва.
      – Превосходно! – сказала Змея. – Мой успех обеспечен, и моя жертва все ближе и ближе, несмотря на все свои отчаянные усилия!
      – И моя, – сказал Человек, – все ближе и ближе, несмотря на мои. Ты уверена, что все в порядке?
      – Если ты не уверен, – как могла ответила Змея, давясь перьями проглоченной рептилии, – то тебе лучше бросить это занятие!
      Через полчаса Лев, задумчиво ковыряя лапой в зубах, сказал Гремучей Змее, что никогда в жизни не видел укротителя, который бы так настойчиво пытался бросить это занятие.
      – А я, – добавил он с широкой выразительной ухмылкой, – смотрел на него сочувственным взглядом!
 

 
      Член Канзасского Законодательного Органа, повстречавшись с Куском Мыла, прошел мимо, не признав его, но Кусок Мыла настоял на своем и заставил его остановиться, чтобы пожать руку. Решив, что это может оказаться полезным во время предвыборной компании, Законодатель крепко и сердечно пожал ему руку, но в ужасе заметив, что он запачкался, весь в мыле побежал к ручью. Смывая его с одной руки, он измазал в нем и вторую, и когда он умыл руки, они стали такими чистыми, что его пришлось уложить в постель и срочно вызвать врача.
 

 
      Умник-Читатель поспорил на пари, что если его заживо похоронят, то через шесть месяцев его найдут живым.
      Чтобы обеспечить безопасность могилы от непредвиденных обстоятельств, ее засеяли чертополохом. На исходе третьего месяца Умник-Читатель все-таки проиграл пари. Он вышел поесть чертополоха.
 

 
      – Доброе утро, друг мой, – сказал Страх Гордости. – Как ты себя чувствуешь?
      – Страшно устала, – сказала Гордость, садясь на камень у обочины дороги и вытирая со лба испарину. – Политики просто извели меня ссылками на свои протоколы, хотя вполне могли бы использовать для этой цели науку.
      Страх сочувственно вздохнул.
      – То же самое и со мной, – сказал он. – Вместо того, чтобы пользоваться театральным биноклем, они и взглянуть без меня не могут на действия своих оппонентов.
      В тот момент, когда эти поденщики плакались друг другу, им было объявлено, что им пора на работу, потому что одна из политических партий выбрала себе предводителя и собиралась провести церемонию вознаграждения.
 

 
      Несмотря на то, что члены Школьной Коллегии в Дуснусвере считали недопустимым назначение женщин учителями, вновь выбранная Школьная Коллегия оказалась состоящей из одних женщин. Через несколько лет скандал утих, так как во всем департаменте не осталось ни одной учительницы.
 

 
      – Смотри-ка, – сказал Мэр Города Еноту в Зоопарке, – а неплохую кормушку устроили тебе из какой-то дырявой шайки!
      – Да, – ответил Енот, – а я слышал, что у вас целая шайка устроила себе неплохую кормушку!
      Мэр Города, будучи очень чувствительным, покинул диспозицию, уклонившись от дальнейших сравнений, и, выходя из Зоопарка, нечаянно украл Верблюда.
 

 
      Кошка, облизываясь, как кот в поговорке, смотрела на Короля.
      – Ну, – сказал монарх, заметив, что она разглядывает Его Королевское Величество, – и как я тебе нравлюсь?
      – Ну-у, – протянула Кошка, – я могу представить себе Короля, который понравился бы мне гораздо больше.
      – Например? – спросил Король.
      – Например, Короля мышей, – ответила Кошка.
      Король был так доволен ее остроумием, что позволил ей выцарапать глаза своему Премьер-Министру.
 

 
      На Безобидного Человека в общественном месте напал Незнакомец с Дубинкой и жестоко избил его.
      – Я не знаю, почему он напал на меня, – обиженно сказал пострадавший Судье. – У меня нет ни одного врага на свете!
      – Вот за это я и избил его! – сказал ответчик.
      – Пусть освободят обвиняемого, – сказал Судья. – Если у человека нет врагов, у него нет и друзей. Суд не для таких!
 

 
      Изобретательный Человек, построивший летающую машину, собрал огромную толпу людей, чтобы показать, как она будет взлетать. В назначенный час, когда все уже было готово для демонстрации, он взобрался в кабину и включил мотор. Внезапно машина проломила кирпичный фундамент, на который она была водружена, провалилась в землю, и аэронавту, чтобы остаться в живых, пришлось выскочить из нее босиком.
      – Ну, что ж, я сделал более чем достаточно, чтобы продемонстрировать фундаментальность моих расчетов, – сказал он, глядя на разрушенную кирпичную площадку, и в ответ на это заявление из толпы тут же вышел человек с подписным листом для сбора средств на изготовление новой машины.
 

 
      В тот момент, когда Недостойный Человек, посмеявшийся над ласками любимой женщины, посыпав голову пеплом роз и в траурной одежде из золотой парчи, оплакивал свой неблагоразумный поступок, Ангел Страсти, посмотрев на него сверху, сказал:
      – Бедный смертный! Как злополучно не знать обо всей обидности злой насмешки над страданием другого!
      Сказав это, он пустил слезу, которая, встретившись в своем полете с потоком холодного воздуха, превратилась в огромную градину. Она стукнула Недостойного Человека по голове, набив ему шишку, которую он стал изо всех сил тереть одной рукой, тщетно пытаясь открыть зонтик другой, – а в это время ангел Страсти самым бесстыдным образом злобно смеялся над ним.
 

 
      Джамрах Богатый, оказавшись на развилке дорог и не зная, какой дорогой идти дальше, а также беспокоясь, что не у
      спеет до наступления ночи добраться до Города Примечательных Политических Достоинств, решил проконсультироваться у Мудро Выглядевшего Человека, сидевшего у обочины дороги.
      – Следуй вон по той дороге, – сказал Мудро Выглядевший Человек, показывая ее. – С политической точки зрения она известна как большая дорога.
      – Благодарю, – сказал Джамрах и уже собрался было ступить на большую дорогу, как Мудро Выглядевший Человек заметил:
      – А какой примерно суммой ты собираешься отблагодарить меня? Не думаешь же ты, что я сижу здесь с целью поправить свое здоровье?
      Поскольку Джамрах стал богатым неслучайно, он подбросил кое-что своему консультанту и, поспешив дальше, скоро пришел к заставе, которую охранял Благожелательный Джентльмен. Он подкинул сколько-то и ему и получил разрешение пройти; немного погодя он подошел к мосту через воображаемый ручей, где Инженер-Строитель потребовал выдать ему что-нибудь в пользу своего предприятия, что и было сделано. Становилось уже совсем поздно, когда Джамрах приблизился к берегу чего-то такого, что при ближайшем рассмотрении оказалось морем черных чернил, и тут дорога кончалась. Увидев Перевозчика, Джамрах что-то заплатил и ему и уже приготовился было сесть в лодку, когда Перевозчик сказал:
      – Нет-нет, так не пойдет! Сунь голову вот в эту петлю, и я перетащу тебя в лодку на веревке. Другого пути нет, – добавил он, заметив, что пассажир готов начать жаловаться на неудобства такого способа посадки.
      Через некоторое время Джамрах, полузадушенный и с ног до головы измазанный грязными водами, был перетащен в лодку и перевезен.
      – Теперь, – сказал Перевозчик, вытащив его на берег и освободив его от петли, – вы в Городе Примечательных Политических Достоинств. В нем насчитывается пятьдесят миллионов жителей, и, поскольку краска этой Грязной Лужи никогда не смывается, все они похожи друг на друга.
      – Боже мой! – плача воскликнул Джамрах, скорбя о потере всего, что у него было и что ушло на чаевые и пошлины. – Я поеду с вами назад!
      – Не думаю, чтобы вам это удалось, – сказал Перевозчик, отталкиваясь. – Этот город находится на острове Невозвращения!
 

 
      Торопившийся Человек, чьи часы были заняты его адвокатом, спросил у Серьезной Личности, сколько времени.
      – Я слышал, как вы задавали тот же самый вопрос Вон Тому Человеку, – сказала Серьезная Личность. – Какой ответ вы получили?
      – Он сказал, что сейчас около трех часов, – сказал Торопившийся Человек, – но он даже не посмотрел на свои часы, а поскольку солнце уже почти село, я думаю, что сейчас гораздо позже!
      – Тот факт, что солнце уже почти село, – сказала Серьезная Личность, – нематериален, но тот факт, что он не принял во внимание показания своих часов и дал ответ, полагаясь лишь на собственное умозаключение, – весьма пагубен. Данный ответ, – продолжала Серьезная Личность, сверяясь со своими часами, – недействителен и не имеет никакой силы.
      – Сколько же, в таком случае, сейчас времени? – спросил Торопившийся Человек.
      – Вопрос переадресовывается к Вон Тому Человеку для получения нового ответа, – ответила Серьезная Личность, опуская часы в карман и с величайшим достоинством продолжая прерванный путь.
      Это был Судья Апелляционного Суда.
 

 
      Однажды великолепным летним днем в недавней части вечности, там, где Тени всех великих писателей в райских садах на ложе из травы-муравы отдыхали под балдахинами из желтых нарциссов и где каждый их них был несказанно счастлив, слушая, как все остальные читают вслух только его собственные сочинения (так Юпитер заколдовал их уши), неожиданно появилась Тень, которой никто не знал. Она (а вновь прибывшая предъявила столь неоспоримые доказательства пола, как коротко остриженные волосы и мужеподобную походку) с победоносным видом заняла место в самом центре, и, высокомерно улыбнувшись, заявила:
      – После веков притеснений я вырвала, наконец, свои права у шайки самовлюбленных богов. На земле я была Поэтессой Форм и пела невнимательным ушам; отныне – вечности, почестей и славы.
      Но этому не суждено было сбыться, и вскоре она стала несчастнейшей из бессмертных, тщетно надеясь когда-нибудь убраться к черту из Рая, поскольку Юпитер не заколдовал ее уши, и она не могла не слышать извергавшихся из уст каждой благословенной Тени непрерывных потоков цитат из их собственных сочинений. Более того, ей было отказано и в счастьи цитировать собственные поэмы, и она не могла вспомнить из них не единой строчки, так как Юпитер распорядился, чтобы память о них пребывала в преисподней как часть поистине дьявольской машины.
 

 
      Республика Мадагония в течение долгого времени была достойна представлена при дворе Короля Патагаскара офицером в звании Фата, но однажды Мадагонский Парламент возвел его в чин Франта. На следующий день после того, как он узнал о своем новом звании, он поспешил информировать об этом Короля Патагаскара.
      – Ах, да, я понимаю, – сказал Король. – Вы повышены в чине, вам увеличили жалованье и содержанье. Утверждено назначение?
      – Да, Ваше Величество.
      – И теперь у вас две головы, не так ли?
      – О, нет, Ваше Величество, – только одна, уверяю вас.
      – В самом деле? А сколько рук и ног?
      – По две, сэр, – только по две.
      – И только одно тело?!
      – Только одно, как вы сами понимаете.
      Задумчиво сдвинув на затылок корону и почесав свою королевскую лысину, Король некоторое время помолчал и сказал:
      – Я думаю, что вакансия была использована неправильно. Кажется, вы тот же самый круглый болван, каким были и раньше!
 

 
      Набожный Человек, перегрузивший свой желудок жареной дичью, свидетельствуя свою признательность Небесам за то, что они помогли ему избежать многочисленных бед, доставшихся другим, уснул за столом и увидел сон. Ему приснилось, что он живет в стране, где утки – правящий класс, и что каждый год они устраивают праздник, чтобы засвидетельствовать свою признательность Небесам за то, что они сохранили им жизнь сейчас, чтобы убить их позже. Однажды, за неделю до очередного праздника, он встретил Самого Главного Индюка, Верховного Жреца, и тот сказал ему:
      – Будьте добры, приведите себя в порядок и подготовьтесь к обеду в День Благодарения.
      – О, Ваше Превосходительство, – с восторженной улыбкой ответил Набожный Человек, – уверяю вас, я приду голодным! Ведь это немалая честь – обедать с Вашим Превосходительством!
      Верховный Жрец внимательно посмотрел на него и сказал:
      – Как от одного из низших домашних животных, от тебя нельзя ожидать, что ты знаешь хоть что-нибудь, но кое-что тебе все-таки следовало бы знать. Но раз уж ты и этого не знаешь, позволь заметить, что готовиться к обеду – это одно, а быть приготовленным к обеду – совсем другое.
      С этими словами Верховный Жрец оставил его, и впредь Набожный Человек представлял себя то в виде белого мяса, то красной дичи – до тех пор, пока не был грубо разбужен животным ужасом.
 

 
      Увидев, что два ярчайших светила теософии одновременно находятся в одном и том же месте – да еще в компании с Прахом Мадам Блаватской, Исследующая Душа решила, что этот момент весьма благоприятен для того, чтобы выучиться чему-нибудь стоящему. Поэтому она присела на ногу одному из них, посидела некоторое время на ноге другого и, наконец, приложила ухо к замочной скважине гроба с Прахом Мадам Блаватской. Когда Исследующая Душа выполнила все действия в обозначенном порядке, она высказалась в духе Ахунда Свинга, впала в губительную привычку стоять на голове и поклялась, что ее мать была догматическим параллогизмом. В итоге она стала почитаться столь высоко, что когда двое других джентльменов были повешены за ложь, Теософы выбрали ее в правление их Приносящего Бедствия Комитета, и после тихой жизни и почетной смерти от пинка осла она была перевоплощена в Желтую Собаку. По существу она съела Прах Мадам Блаватской, и Теософии с тех пор просто не существовало.
 

 
      Однажды Опоссум, который обычно спал, зацепившись хвостом за самую высокую ветку дерева и свисая вниз головой, проснулся и увидел большую змею, обвившуюся вокруг ветки между ним и стволом дерева.
      "Если я останусь на ветке, – сказал он самому себе, – она меня проглотит, а если я соскочу, то сломаю себе шею."
      Тогда он решил притвориться.
      – Мой замечательный друг, – сказал он, – мой родительский инстинкт узнает в вас благородное доказательство и иллюстрацию к теории эволюции! Вы – Опоссум Будущего, Самый Подходящий Вид, который переживет все наши виды, окончательный результат прогрессирующей цепкости – сплошной хвост!
      Змея, гордившаяся своим древним – в соответствии с Библейской историей – происхождением, оказалась ортодоксом и не восприняла научную точку зрения.
 

 
      Семьдесят пять мужчин обратились к Президенту Общества Спасения Утопающих с требованием о награждении их большой золотой медалью за спасение жизней.
      – Ну, что ж, – сказал Президент, – при достаточном усердии столько мужчин должны были спасти немалое количество жизней. И скольких вам удалось спасти?
      – Семьдесят пять человек, сэр, – ответил их уполномоченный.
      – О, по одной спасенной жизни на каждого – это и в самом деле очень хорошая работа! Вы получите не только большую золотую медаль Общества, но и рекомендации для службы в любой спасательной станции на побережье! Но как вам удалось спасти столько жизней?
      И их уполномоченный ответил:
      – Мы слуги закона и только что отказались от преследования двух кровожадных разбойников!
 

 
      Выдающийся Натуралист, путешествуя по Австралии, увидел чем-то занятого Кенгуру и бросил в него камень. Кенгуру, в свою очередь, тут же бросил все свои дела, прочертил на закатном небе параболическую кривую, охватившую семь областей, и исчез за горизонтом. Выдающийся Натуралист выглядел весьма заинтересованным, но в течение целого часа ничего не говорил, а затем сказал своему Проводнику:
      – У вас здесь, наверное, очень большие луга?
      – Нет, не очень большие, – ответил Проводник, – примерно такие же, как в Англии или Америке.
      Помолчав еще около часа, Выдающийся Натуралист сказал:
      – В сене, которое мы будем сегодня вечером закупать для наших лошадей, я думаю встретить стебли длиной около пятидесяти футов. Я ведь прав, не так ли?
      – Конечно, нет, – сказал Проводник. – Обычная длина стеблей нашего сена – примерно от одного до двух футов. Но о чем вы думаете?
      Выдающийся Натуралист сразу не ответил, но позже, когда они среди теней ночи ехали через необитаемую безграничность Великой Уединенной Земли, он нарушил тишину, сказав:
      – Я думаю о необычайной молчаливости этого кузнечика.
 

 
      Литератор увидел рабочего, укладывающего камни в мостовую, и, подойдя к нему, сказал:
      – Друг мой, вы выглядите усталым! Честолюбие – суровый бригадир!
      – Я работаю под началом мистера Джонса, сэр, – ответил Мостильщик.
      – Выше голову! – продолжал Литератор. – Слава всегда приходит неожиданно! Сегодня ты беден, забыт и подавлен, а назавтра твое имя уже облетело весь свет!
      – Что вы мне морочите голову?! – сказал Мостильщик. – Разве не может честный Мостильщик просто делать свою работу, получать за нее деньги и жить безо всяких разговоров о честолюбии и славе?
      – А разве не может честный Писатель? – спросил Литератор.
 

 
      Адвокат Убийцы, доставленного на судебное разбирательство в Новой Англии, заявил:
      – Ваша Честь, я предлагаю прекратить судебное разбирательство на том основании, что подсудимый однажды был уже под судом по поводу этого убийства и был оправдан.
      – В каком суде? – спросил Судья.
      – В Верховном Суде Сан-Франциско, – ответил адвокат.
      – В таком случае ваше предложение отклонено, – сказал Судья. – Убийца может рассчитывать на безнаказанность, если его судят в Калифорнии.
 

 
      Два поэта, проголодавшись, не поделили Яблоко Раздора и Кость Разлада.
      – Дети мои, – сказал им Аполлон, – я поделю между вами ваши награды. Ты, – сказал он Первому Поэту, – искусен только в Искусстве Версификации – возьми Яблоко. А ты, – сказал он Второму Поэту, – силен только в Воображении – Возьми Кость.
      – Искусству Версификации – первый приз! – торжествующе сказал Первый Поэт и, жадно вонзив зубы в Яблоко, обломал себе зубы, потому что Яблоко было искусственным.
      – Это еще раз показывает степень презрения, с которым наш Учитель относится к Искусству без Воображения! – усмехнувшись, сказал Второй Поэт и, жадно вонзив зубы в Кость, прокусил себе язык, потому что это была воображаемая Кость.
 
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

19.01.2009