Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Праведник. История о Рауле Валленберге, пропавшем герое Холокоста

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Бирман Джон / Праведник. История о Рауле Валленберге, пропавшем герое Холокоста - Чтение (стр. 16)
Автор: Бирман Джон
Жанры: Биографии и мемуары,
История

 

 


Подтверждая подлинность своего послания, Валленберг должен сослаться на следующую, имеющуюся в наличии у Сентирмаи собственность: рубиновые запонки Богданфи и его карманные часы, меховое пальто госпожи Богданфи, золотой браслет и брошь с зелеными камнями. Валленберг должен также выразить озабоченность Богданфи благополучием Микки. Валленбергу следует уведомить Сентирмаи, что, по мнению Богданфи, Сентирмаи, возможно, скоро придется съездить в Швейцарию, поэтому он предлагает ему немедленно начать оформление визы. Богданфи хочет, чтобы ко времени, когда Сентирмаи отправится в Швейцарию, он знал положение с наличными на всех предприятиях, как свои пять пальцев. Следует также предупредить Сентирмаи, чтобы он относился к переданной ему информации как к строго конфиденциальной. Валленбергу не следует сообщать Сентирмаи о причинах, по которым его попросят съездить в Швейцарию (о них речь ниже), или же о заинтересованности управления этим вопросом.

Для вашей информации: Богданфи — это венгр, живущий в Лос-Анджелесе, он имеет значительные интересы в нескольких крупных предприятиях, менеджером которых является Сентирмаи. Швейцарский «Юнион банк» является доверительным собственником Богданфи; последний попросит Сентирмаи съездить в Швейцарию с целью обсуждения некоторых деловых проблем. Цель проекта — обеспечение адекватного источника получения пенгё по причине блокирования франков и долларов, а также обеспечение сотрудничества с лицом [91] (поименованным в параграфе 3 донесения 1426 от 17 июля, УВБ 55), с которым Богданфи и Сентирмаи знакомы.

Если по какой-нибудь причине вы сочтете дальнейшее сотрудничество с упомянутым лицом или с Сентирмаи невозможным, оповестите об этом управление и попросите Валленберга воздержаться от посещения Сентирмаи, пока управление не сочтет подобный контакт необходимым».


19 августа посол Джонсон ответил, что соответствующее послание будет лично вручено Валленбергу Пером Ангером, который возвращается в Будапешт через неделю, поскольку «передавать сообщения такого характера по шведским дипломатическим каналам было бы нежелательно». Что касается последнего, Джонсон был абсолютно прав. Стокгольм, как и все другие столицы нейтральных стран, во время войны кишел шпионами, и даже менее параноидально настроенная разведка, чем русская, сочла бы получателей таких сообщений персонами, представляющими для нее значительный интерес.

Согласно Павлу Судоплатову, отставному высокопоставленному заплечных дел мастеру из КГБ, мемуары которого, опубликованные в 1994 году, вызвали значительный интерес, Советский Союз мог интересоваться Валленбергом еще по одной причине. Судоплатов предполагает, что, успешно использовав банкиров-кузенов Валленберга в качестве посредников в мирных переговорах с Финляндией, Сталин и его приспешники хотели навязать Раулю похожую роль. По их замыслу, он мог бы стать агентом влияния, на что его следовало заставить пойти в результате принудительной или добровольной вербовки. Судоплатов предполагает далее, что, когда Валленберг отказался сотрудничать, советское правительство приказало казнить его.

Учитывая все эти факторы, неудивительно, что Валленберг был доставлен в Москву силами НКВД. По-видимому заметив в самые первые дни недостаточную заинтересованность, проявляемую шведскими властями к его судьбе, русские тоже не торопились выпускать его из своих рук, принимая шведское безразличие за молчаливое признание того, что в Стокгольме известно: дела Валленберга приняли скверный оборот. Гораздо труднее понять другое — почему русские продолжали удерживать Валленберга уже после того, как Швеция показала, что в действительности она всерьез озабочена его судьбой, не говоря уж о более позднем времени, когда его дело превратилось в заметный раздражающий фактор в отношениях между странами. Вероятнее всего, русские совсем не намеревались портить отношений со Швецией, для того не было никаких причин. В действительности хорошие отношения со Швецией были Советскому Союзу полезней. По-видимому, к тому времени запустить машинерию ГУЛАГа в обратном направлении было уже невозможно.

Некоторые знатоки кремлевской политики, большинство русских диссидентов советского времени и эмигранты считают, что рассуждать подобным образом, значит, не понимать столь характерной для поведения советских властей алогичности. «Не ищите замыслов, — говорят они, — не ищите целей, из-за которых они держали его! Ищите другое — причины, которые могли бы вынудить их пойти на хлопоты по его освобождению». Возможно, недовольство шведов не было в этом смысле причиной достаточной, в то время как алогичность действий СССР подтверждается следующим общепризнанным фактом: из СССР в Израиль и США эмигрировали тысячи высококвалифицированных еврейских ученых и инженеров — при этом многие из них работали ранее над секретными государственными проектами, — в то время как другим евреям, скромным портным, сапожникам и канцелярским служащим, в выезде отказывали. Предположим, однако, что в действительности в июле 1947 года, в противоположность тому, что утверждает Кремль, Валленберг ни от сердечного приступа, ни от пыток, ни от пули не умер. Что могло заставить удерживать его в качестве необъявленного преступника десятилетиями, о чем свидетельствуют озадачивающие многочисленные косвенные данные? Ответ может быть прост: у русских существует традиция, восходящая к временам, намного более древним, чем коммунистическая эра, — хоронить людей в карательной системе заживо, а не просто казнить их. Замечательная череда заключенных от Достоевского до Солженицына — только лишнее тому подтверждение.

ГЛАВА 22

В августе 1989 года власти СССР по собственной инициативе произнесли наконец слово из десяти букв, одно упоминание которого другими прежде навлекало на них проклятье. Это слово — Валленберг.

В высший момент расцвета политики гласности президент СССР, реформировавший страну, приказал своему послу в Стокгольме пригласить в Москву Нину Лагергрен и Ги фон Дарделя, чтобы обсудить с ними дело их сводного брата. Эта новость прозвучала сенсацией, возбудив предположения о скором прорыве в переговорах — возможно, даже появлении на сцене главного действующего лица.

Соответственно, рой журналистов, представлявших как советские, так и иностранные органы печати, приветствовал сводных брата и сестру Рауля Валленберга, когда они в сопровождении Пера Ангера и Сони Сонненфельд, секретаря Комитета Валленберга, прибыли в Москву 15 октября. На следующий день делегация встретилась с заместителем председателя КГБ Владимиром Позняковым и заместителем министра иностранных дел Валентином Никифоровым. То, что предложили ей русские, вызвало большой интерес, но в конечном итоге разочарование. Родственникам Валленберга передали его дипломатический паспорт, небольшую сумму денег, которую он имел при себе во время ареста, портсигар и несколько записных книжек. Эти вещи, как заявили советские представители, были случайно найдены за несколько недель до приезда делегации, что, на взгляд скептиков, казалось удивительным совпадением.

«Это невероятно, все эти вещи… — говорила позже Нина Лагергрен. — Я думала, они хотят предложить что-то большее. Говорят, что русские не уничтожают личные дела и документы. Они, наверное, до сих пор лежат где-нибудь в КГБ».

Русские предложили всеобщему вниманию оригинал записки давно умершего тюремного врача Смольцова, в котором сообщалось о смерти Валленберга от сердечного приступа в июле 1947 года. Записка была подвергнута тщательной экспертизе, проверенной шведскими судебными экспертами, установившими, что чернила и бумага действительно относились к 1940-м годам. Тем не менее настоящее свидетельство о смерти или другие заменяющие его документы отсутствовали, а сама записка была написана от руки не на официальном бланке, а на листке бумаги.

Делегация отказалась признать этот документ как юридически обоснованное доказательство смерти Валленберга, и русские согласились, что за отсутствием более ответственной документации юридически аутентичным такое свидетельство, конечно же, признано быть не может. Действительно, некоторые бывшие чины КГБ в частном порядке высказывали мнение, что записка Смольцова могла быть специально изготовленной властями того времени фальшивкой — весьма правдоподобное предположение, поскольку указанная в ней причина смерти молодого и здорового заключенного выглядела довольно странной. Тем не менее помощник Горбачева по связям со средствами массовой информации Геннадий Герасимов настаивал, что смерть Валленберга в 1947 году является «неоспоримым фактом», хотя и результатом «трагической и непоправимой ошибки».

Делегация покинула Москву, убежденная, как и прежде, что, в силу отсутствия юридически убедительного свидетельства о смерти, Валленберг должен считаться живым, хотя в то же время у членов делегации сложилось мнение, что советские власти скорее не могли, чем не хотели подобный документ предъявить. Такой остается позиция участников делегации и по сей день. И какой бы сомнительной она в настоящее время ни казалась, она также остается официальной позицией правительств Швеции и США, хотя трудно представить себе, чтобы хоть кто-нибудь из высших чиновников обеих стран мог серьезно поверить в то, что где-нибудь в глубинах России еще жив дряхлый восьмидесятилетний старец, считавший себя некогда Раулем Густавом Валленбергом.

Несмотря на разочаровывающий итог московского визита, у защитников дела Валленберга сложилось впечатление, что желание русских содействовать поискам было искренним. В еще большей мере эта тенденция укрепилась после неудачной попытки путча, предпринятой против Горбачева в августе 1991 года, которая привела Советский Союз к окончательному развалу. Как заявил ставший впоследствии министром внутренних дел Вадим Бакатин: «Мы не знаем точных фактов судьбы Рауля Валленберга, но считаем, что препятствовать их расследованию означало бы занимать неправую историческую позицию».

После встречи в Москве в октябре 1989 года для дальнейшего расследования судьбы Валленберга была создана международная комиссия, состоящая из пяти русских и пяти западных участников. Председателем комиссии стал канадский юрист по гражданскому праву Ирвин Котлер, в то время как единственным американцем в ее составе был профессор Чикагского университета Марвин Макинен, сам когда-то в 1960-х годах бывший советским заключенным. Усилиями комиссии были найдены еще некоторые важные, хотя и не отвечающие на все вопросы документы. Один из них — это списки кремированных в 1947 году. Имя Валленберга в них не значится.

Другие документы включают в себя регистрационные тюремные журналы Лубянки — с вымаранными именами Валленберга и его шофера Вильмоша Лангфельдера [92], эти записи были восстановлены после развала Советского Союза, они представляют собой отметки о трех допросах Валленберга и о пяти — Лангфельдера.

Эти же записи приводятся в корреспонденциях, направленных в октябре 1992 года английским историком лордом Николасом Бетеллом в воскресный английский еженедельник «Обсервер» как доказательство того, что Валленберг действительно, в полном соответствии с утверждениями советских представителей, умер в июле 1947 года. Из корреспонденции Бетелла явствует, что Валленберг был допрошен летом 1946 года и весной 1947 года подполковником НКВД Дмитрием Копелянским. Копелянский, выслеженный «Обсервером» до его квартиры на Тверской улице (бывшая улица Горького), утверждал в телефонном интервью, что он «никогда не видел этого человека (Валленберга)». И хотя журналы свидетельствуют о том, что он лжет, дату последнего допроса Валленберга Копелянским 11 марта 1947 года отделяют от даты его предполагаемой смерти более чем четыре месяца. Поэтому связь между этими событиями ни в коем случае не является установленной и утверждение Бетелла, что Копелянский «мог быть причастен к его (Валленберга) убийству», является всего-навсего умозрительным предположением.

Не более чем предположениями, хотя и основанными на знании обстановки, смогли поделиться с Бетеллом и все проинтервьюированные им российские официальные лица, поскольку папка с личным делом Валленберга пропала, а единственный человек, который мог знать правду, Копелянский, молчит. Впрочем, согласно Бетеллу, официальные власти не особенно побуждали его к открытости. Как сообщил Бетеллу Алексей Кондауров, представитель Министерства безопасности по связи с общественностью: «У нас нет причин считать, что он может сообщить нечто большее, чем уже сказал».

С интригующим видом Бетелл сообщает далее, что Копелянского охраняют. Это кажется странным, поскольку Копелянского вычистили из секретных служб еще в 1952 году, по-видимому из-за еврейского происхождения, — вот, кстати, еще один из иронических мотивов, которыми так богато дело Валленберга. И все же, спрашивается, с какой стати стал бы охранять его режим, отказавшийся от своего коммунистического прошлого и раскрывший в процессе разрыва с ним тайны намного более страшные, как, например, бойню в Катынском лесу? «Обсервер» нерешительно отвечает на этот вопрос утверждением, что Копелянский якобы является хранителем «тайны, которую Россия стремится в одно и то же время и похоронить и раскрыть».

По последним сведениям, Копелянский до сих пор жив, сейчас ему, должно быть, семьдесят шесть, и его здоровье оставляет желать много лучшего. По-видимому, большую часть того, что он знает о деле Валленберга, он заберет с собой в могилу, если только в конце концов в нем не заговорит его еврейская совесть и он не выступит на смертном одре с какими-нибудь признаниями.

Тем временем основная линия, проводимая Кремлем в расследовании дела Валленберга, лучше всего суммируется следующими словами Алексея Кондаурова, обращенными к лорду Бетеллу: «Я не могу отрицать, что Валленберг был убит на Лубянке. На самом деле, я думаю, все так и было. Но, насколько я знаю, никаких документов, которые бы подтверждали это, не существует».

Еще большую порцию предположений, исходящих из советского аппарата, содержат мемуары старого сотрудника КГБ Павла Судоплатова, опубликованные им в 1994 году. Одна глава книги почти полностью посвящена делу Валленберга, и в ней также упоминается Копелянский как следователь Валленберга, хотя смерть подопечного Копелянскому не вменяется. Вместо этого в главе, не уступающей в выразительности перу Иена Флеминга, Судоплатов представляет нам профессора Григория Моисеевича Майрановского, главу сверхсекретного отдела, известного под названием «Лаборатория X». Согласно Судоплатову, Майрановский возглавлял группу НКВД, занимавшуюся токсикологическими исследованиями, и, «похоже, Валленберг был переведен в спецкамеру «Лаборатории X», где ему сделали смертельную инъекцию яда под видом лечения.

Можно спорить, имеет ли значение то, как именно был убит Валленберг, но граничащий с колдовским метод, описанный Судоплатовым, определенно ставит под сомнение правдоподобность всей рассказанной им истории. Невольно задаешься вопросом, почему для того, чтобы убить Валленберга, сочли необходимым прибегнуть к инъекции яда, в то время как выстрел в затылок, более привычный метод, оказался бы проще и намного быстрее? Ведь поскольку тело все равно подлежало кремации и остававшийся от него пепел ссыпался в общую могилу, что было, по словам Судоплатова, обычной в те времена практикой, кто впоследствии мог бы обнаружить в способах убийства какую-нибудь разницу?

Рассекреченный, но когда-то тщательно скрываемый документ, цитируемый Судоплатовым в качестве свидетельства, доказывающего, что Валленберг был умерщвлен в июле 1947 года, — это письмо от заместителя министра иностранных дел Вышинского своему начальнику Молотову, датированное 13 мая 1947 года. В нем Вышинский просит Молотова «обязать» министра государственной безопасности «тов. Абакумова представить справку по существу дела (Валленберга) и предложения о его ликвидации».

Возникает хитроумный вопрос языкового свойства. Что имел в виду Вышинский — ликвидацию дела или заключенного? Даже среди русских знатоков официозного советского языка мнения по этому вопросу расходятся. Судоплатов в этом случае уверенно пишет, что для него «нет сомнений в зловещем смысле последних слов Вышинского. Он не предлагает закрыть дело (тогда была бы другая формулировка — «прекратить дело»), а почти «требует», чтобы Абакумов представил предложения об уничтожении Валленберга как нежелательного лица для советского руководства».

Как бы то ни было, следует указать, что в ряде случаев, не касающихся дела Валленберга, абсолютно надежным источником считать Судоплатова не приходится. Примером тому служат весьма убедительно опровергнутые его сенсационные утверждения о том, что Роберт Оппенгеймер, Нильс Бор и другие участники Манхэттенского проекта передали секреты изготовления атомной бомбы Сталину. Что же касается Валленберга, то, подобно многим другим авторам, утверждавшим, что им удалось раскрыть тайну его исчезновения, Судоплатов не приводит никаких подтверждающих его теорию документов. Соглашаясь, что ключевая в деле папка с документами пропала, Судоплатов пишет, что он уверен: где-то в Кремле — в разделах Молотова или Хрущева в Президентском архиве или в архивах Министерства государственной безопасности, — где-то там должно лежать избежавшее уничтожения письмо, содержащее голую правду.

В расследовании дела Валленберга все перечисленные Судоплатовым хранилища были тщательно проверены независимыми исследователями, но ни в одном из них решающий документ найден не был. Когда я через одного коллегу в Москве стал договариваться о проведении подобных же поисков, мне сказали: «Не тратьте денег и времени. Все уже проверено и перепроверено, там ничего нет».

Так что в конечном итоге все «открытия» Судоплатова, в сущности, известны по другим опубликованным источникам и не содержат ничего нового, кроме одного — утверждения, что Валленберг умер от инъекции яда, сделанной ему зловещим начальником «лаборатории X». А эта история далека от убедительности.

За время своей работы члены международной комиссии перебрали десятки тысяч регистрационных тюремных карточек: они надеялись обнаружить следы местопребывания Валленберга за пределами его последнего официально признанного места заключения — тюрьмы на Лубянке. В процессе поиска обнаружилось, что многим заключенным-иностранцам давались подложные имена или же им присваивались номера без имени. Это делает поставленную задачу еще труднее. «Если такое случилось с Валленбергом, — говорили члены комиссии, — отыскать его карточку и, значит, узнать о постигшей его судьбе будет почти невозможно».

Мы вправе спросить: что же следует из этой мучительной тайны? Исключая возможность, что Валленберг по-прежнему жив, и оставляя ее только для истинно верующих, мы наверняка придем к заключению, что он погиб, хотя не в тот момент, на который указывали советские власти, и уж точно не от сердечного приступа. Все вопросы, когда, как и где он встретил свою смерть, по-видимому, останутся без ответа, так же как неразгаданной останется тайна, почему и кем была изъята или уничтожена папка с его личным делом.

Но мы обязаны — памяти Валленберга и истории — искать ответы на эти вопросы. Вот почему непрекращающиеся усилия тех, кто упорствует в таких поисках, заслуживают нашей полной поддержки и одобрения, даже если мы не разделяем их веру в то, что Валленберг до сих пор жив.

И еще… Даже скептиков и неверующих одолевает время от времени мучительное сомнение — а вдруг существует один шанс из миллиона, что он все-таки жив. Валленберг определенно заслужил право на такой шанс.

Палко Форгац, один из десятков тысяч, спасенных им от газовой камеры, сказал после войны:


«Он был более велик, чем герои древности. Он творил добро не во благо человечества, а просто ради добра. Он никогда ничего не требовал и не ждал благодарности за то, что делал. Он знал, что люди слабы и ничтожны, и не стремился сделать их лучше. Он только хотел им помочь».

РАУЛЬ ВАЛЛЕНБЕРГ

Отчет шведско-российской рабочей группы

Отчет печатается с небольшими сокращениями, не касающимися существа предмета. Изъяты подразделы «Хронология первого этапа дела Рауля Валленберга» и «Перечень изменений в хронологическом порядке в органах госбезопасности в 1944 — 1957 гг.». В разделе «Литература» все ссылки даны на языках оригиналов. Именной указатель составлен для книги в целом, имена даются в написании, традиционном для русского языка. Заключительный раздел содержит лишь некоторые, наиболее важные документы.

Полный текст см.: Рауль Валленберг: Отчет шведско-российской рабочей группы. — Стокгольм, 2000. — (Министерство иностранных дел Швеции).

I

ВВЕДЕНИЕ

Это отчет о том, что выяснилось по делу Рауля Валленберга в результате деятельности шведско-российской рабочей группы, которая в сентябре 1991 г. получила задание изучить вопрос о его судьбе. Данные базируются в основном, но не исключительно, на той информации, которая поступила из российских источников. Цель состояла в достижении полной ясности в вопросе о судьбе Рауля Валленберга. К сожалению, несмотря на весьма обширные исследования, особенно в российских архивах, достичь такой ясности было невозможно. Поэтому это дело не может быть сдано в архив, а отчет не называется окончательным.

Однако правомерно после столь продолжительного периода работы, как девять лет, подвести некоторые итоги. На основе найденных документов и полученных свидетельств здесь приводятся также размышления о судьбе Рауля Валленберга, которые все же следует охарактеризовать скорее как гипотезы с большей или меньшей степенью вероятности. Эти отчасти гипотетические рассуждения на фоне современной российской действительности не могли не придать отчету несколько иной характер по сравнению с Белой книгой 1957 г. (сборником документов), которая основывалась на юридически строгих свидетельствах, которые, как считается, имеют доказательную силу и в суде. Доказательства, исключающие любые возможные сомнения, являются именно тем требованием, которое необходимо для того, чтобы вынести определенное заключение о судьбе Рауля Валленберга.

Речь не идет о совместном шведско-российском отчете. Каждая из сторон сделала свой собственный отчет, поскольку это представляется наиболее практичным способом действия, предполагающего последующие длинные рассуждения. Безусловно, однако, что в тексте учитывалась российская точка зрения: она большей частью принималась во внимание, равно как и шведская точка зрения в российском тексте.

Значительная часть содержания отчета уже обнародована, поскольку рабочая группа с самого начала приняла решение действовать открыто. В частности, подавляющее большинство найденных российских документов уже опубликовано. Это решение имело и отрицательные последствия, особенно в связи с тем, что многие расспрошенные люди не могли различать то, что они сами пережили и прочли в газетах или опубликованных документах. С другой стороны, было бы трудно сохранять статус секретности в течение длительного времени, и группа также не хотела создавать впечатления засекреченности. Однако некоторые документы, как и результаты целого ряда интервью, взятых у бывших сотрудников советских органов госбезопасности, в этом отчете публикуются впервые.

Значителен объем написанного о Рауле Валленберге в течение многих лет. Это отдельное дело, которое занимает наибольшее место в архиве Министерства иностранных дел Швеции. МИД Швеции публиковал Белые книги в 1957-м и 1965 гг., а в 1980-1982 гг. обнародовал около 90% документов, охватывающих период с 1944 по 1969 гг., из архива Валленберга в Министерстве иностранных дел. В 1997 г. были дополнительно рассекречены многие документы, в том числе все, относящиеся к периоду до 1970 г. Кроме того, в 2000 г. обнародовано значительное число документов, относящихся к периоду 1971 — 1991 гг. О Рауле Валленберге написано много книг (см. список литературы).

В 1994 г. перестали быть секретными многие американские официальные документы о Рауле Валленберге. В 2000 г. были дополнительно рассекречены американские документы, некоторые из которых, возможно, связаны с Раулем Валленбергом. Несмотря на то что их изучение еще не закончено, некоторые из этих документов представляют интерес в связи с темой, и часть из них рассматривается в отчете. Было высказано мнение, что краткое резюме о деятельности Рауля Валленберга в Будапеште также должно войти в отчет, хотя о ней в основном известно уже давно.

Рабочая группа выражает большую благодарность всем, кто помог получить материалы о Рауле Валленберге. Со шведской стороны эта благодарность выражается прежде всего российским членам совместной рабочей группы, а также многочисленным служащим российских архивов, которые приложили много труда при выполнении этой работы. Следует заметить, что работа в архиве сама по себе часто требует много времени. Рабочая нагрузка на ключевые фигуры в течение последних лет была и без этого очень велика, в особенности из-за того, что работа проходила в интенсивный и переломный период политического развития России. В свою очередь, это развитие создало предпосылки для того, чтобы подобная работа вообще могла состояться. Поэтому неудивительно, что многие исследования, ставящие целью решение исторических загадок, проводились одновременно и зачастую с решающим участием одних и тех же экспертов. Это является одним из объяснений того, что работа затянулась.

Не будет преувеличением утверждать, что исследование вопроса о Рауле Валленберге открыло новые пути, когда речь идет о доступе в российские архивы. Удалось ознакомиться с уникальными фактами, и многие служащие российских архивов посчитали для себя почетной обязанностью внести полноценный вклад в эту работу. Заведующий российским архивом сказал еще на ранней стадии, что дело Валленберга имеет большое значение для развития архивоведения. Вместе с тем, как уже было сказано, было трудно найти достаточно документов. Дело оказалось крайне сложным, совершенно загадочным и во многом уникальным.

Также выражается благодарность всем представителям властей, частным лицам и журналистам в различных странах, которые тем или иным способом способствовали расследованию. Не в последнюю очередь следует назвать членов общества «Мемориал» в Москве, например Арсения Рогинского, Никиту Петрова и Геннадия Кузовкина, которые оказали неоценимую помощь в работе. Свен Г. Хольтсмарк из Норвежского военного института по исследованию проблем обороны дал ценные комментарии и отзывы на документы, относящиеся к Валленбергу и находящиеся в архиве Министерства иностранных дел России.

Мы надеемся, что публикация и распространение этого отчета на трех языках — шведском, русском и английском — сможет привести к дальнейшему продвижению или появлению новых данных. Рекомендации на будущее даются в разделе XIV.

II

ПЛАНИРОВАНИЕ И ПРОВЕДЕНИЕ РАБОТЫ

Совместная шведско-российская рабочая группа начала свою деятельность в сентябре 1991 г., примерно через месяц после провалившегося августовского путча в Москве. Однако есть и предыстория. Со времени исчезновения Рауля Валленберга не только шведское правительство, но и прежде всего мать Валленберга Май фон Дардель, брат Ги фон Дардель и сестра Нина Лагергрен, как и много других занимавшихся этим делом частных лиц, приложили немалые усилия для выяснения его обстоятельств. Эти люди были связаны с Министерством иностранных дел Швеции и во многих случаях обращались с заявлениями как к российским, так и к шведским властям. Комитет Рауля Валленберга во главе с Соней Сонненфельд в течение ряда лет предпринимал неофициальные усилия по сбору данных о Рауле Валленберге.

В Советском Союзе в результате политики перестройки и гласности средства массовой информации начали более открыто обсуждать вопрос о судьбе Рауля Валленберга еще в 1989 г. В частности, по советскому телевидению была показана его фотография. В свою очередь, это привело к тому, что в Советском Союзе стало появляться все больше свидетелей; особенно это касалось бывших военных, которые видели Валленберга еще во время вступления в Будапешт в январе 1945 г.

Одновременно стало проще более объективно обсуждать этот вопрос с советскими официальными представителями, хотя они в основном придерживались версии 1957 г., а именно, что Рауль Валленберг умер от инфаркта в тюрьме на Лубянке 17 июля 1947 г., базирующейся на рапорте тюремного врача Смольцова министру госбезопасности Абакумову.

В октябре 1989 г. высокопоставленные сотрудники Министерства иностранных дел СССР и КГБ пригласили представителей семейства Валленбергов и «Общества Валленберга» в Москву и передали им многие предметы, которые принадлежали Раулю Валленбергу. В частности, его паспорт, карманный календарь (который содержал интересный список адресов в Будапеште), денежные купюры в различных валютах и тюремную регистрационную карточку — вещи, которые, согласно сообщению советской стороны, были недавно найдены в подвальном помещении архива КГБ при проведении ремонта. Шведским посетителям был также показан оригинал рапорта Смольцова. Во время пребывания в Москве Ги фон Дарделю и Соне Сонненфельд была предоставлена возможность посетить Владимирскую тюрьму.

В 1990 г. международная комиссия во главе с братом Рауля Валленберга профессором Ги фон Дарделем получила возможность, прежде всего благодаря любезности министра внутренних дел Бакатина, просмотреть картотеку Владимирской тюрьмы, а также архивные досье на некоторых иностранных заключенных. Представляющие интерес регистрационные карточки были сняты на видеокамеру, скопированы и систематизированы. Какой-либо карточки Рауля Валленберга не было найдено, но было подтверждено, что большинство лиц, которые давали свидетельские показания, в первую очередь в 50-х годах, приводили в основном правильные данные о месте и времени своего пребывания в тюрьме.

В течение 1990-го и первой половины 1991 гг. были и другие контакты между представителями шведских и советских властей. В частности, занимавший в то время пост председателя КГБ Крючков принял посла Швеции Эрьяна Бернера и обещал, что все работавшие в КГБ, которые имели какую-либо информацию о деле Рауля Валленберга, будут освобождены от обязательства о нераспространении сведений.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30