Только там, как выяснилось, могли до сих пор существовать два или три документа, способных подтвердить: да, Богомол была штатным сотрудником, и все её якобы личные банковские счета принадлежали "системе", а она была лишь хранительницей этих счетов, имеющей право брать с них на любые "служебные и представительские расходы", которые могли включать и самые дорогие автомобили, и виллы в Испании и Франции, и наряды "от кутюр", и многое другое. И даже - если бы эти определенные документы были обнаружены - можно было бы стопроцентно утверждать, что она не просто штатный сотрудник, что с семнадцати лет она проходила подготовку и обучение в сверхсекретной и сверхэлитной школе, той, которую многие журналисты и авторы детективов, питающиеся "звоном непонятно откуда", называют попросту "школой убийц", хотя это название далеко от истины.
      Но все те архивы, где могли сохраниться слабые следы подлинной биографии Богомола, погибли в печально знаменитом на всю страну пожаре здания самарской милиции (оно же - здание и других "органов" и служб). И на том оборвались последние ниточки...
      Так что, не имея твердых доказательств ни "за", ни "против", оставалось принимать такую версию: да, Богомол и вправду одинокий хищник, никому не подчиняющийся и никому не служащий, кроме собственного кармана, но Повар, умеющий просчитывать на много ходов вперед, несколько раз правильно определял, что в таком-то и в таком-то случае "заказ" будет передан Богомолу, а не другому киллеру - и обыгрывал эти ситуации так, что они оборачивались к прямой его выгоде.
      Версия со своими слабыми местами - но, все равно, самая устойчивая и убедительная из тех, которые нормально сочетались и со скудными фактическими данными, и с логикой жизни.
      И, надо думать, многие испытали бы шок, увидев в руках Повара зашифрованное послание Богомола - можно считать, прямое доказательство подчиненного и "штатного" положения знаменитой убийцы. Но было ли и это доказательством?.. Или Богомол, по своему обыкновению, решилась сыграть ва-банк?..
      После всех этих необходимых пояснений, можно вернуться к разговору генерала с его "адъютантом".
      - Что еще?.. - Лексеич размышлял. - Это правда, она никогда не выходила с вами на связь напрямую. И она боится нарушить ваши планы, ликвидировав нашего человека - если тот, кто крутится возле нее, и вправду наш человек. Ее осторожность показывает, что речь идет не только о её исчезновении, но и о чем-то ещё очень важном... О том, что может представлять для вас прямой интерес. Я бы предположил, что она нащупала какой-то крупный финансовый поток, наводку на который хочет оставить вам, перед тем, как исчезнуть... Из чувства благодарности, что вы её до сих пор не съели, или из желания доказать свою полезность, чтобы вы не съели её как-нибудь потом - это вам судить, - усмехнулся Лексеич, а генерал благодушно кивнул: будто дедушка, наблюдающий за возней внучат. - И ещё я бы предположил, что этот финансовый поток интересует многих, что вокруг него разыгралась настоящая пляска смерти, и что положение с этим потоком критическое. Иначе бы она не обратилась напрямую. Исчезнуть с концами она могла бы и без всяких уведомлений.
      - Угу... - опять кивнул Повар. - Отправлено из Угличского района, так... Вот что, сынок, вынь-ка мне да положь на стол сводку преступлений по Угличу и области за последнюю неделю. Я думаю, ты прав насчет пляски смерти. А где пляска смерти, там и трупы, которые должны быть зафиксированы.
      - Сейчас, сделаю, - живо отозвался Лексеич и вышел из кабинета.
      Вернулся он буквально через десять минут, и за это время Григорий Ильич многое успел продумать и передумать.
      "Значит, она все-таки справилась, - думал он. - Но откуда эта идея исчезнуть? Она не может исчезнуть, не предоставив документов... Выходит, она убеждена, что документы уже у нас? Откуда эта убежденность? Жаль, она не успела прощупать старика. Но, похоже, она считает, что её странный преследователь охотится за тем же самым. И если он мой человек - то я все получу без проблем. А если не мой человек - то, установив, кто он (после его смерти, возможно), мы узнаем, где документы и кто ещё заинтересован их получить. М-да, судя по её намеку, там идет настоящая бойня. Посреди бойни она чувствует себя как рыба в воде - и при этом всегда чует, в какой момент надо тихо выскользнуть из этой... из этой... м-да, общей собачьей драки, когда из клубка сцепившихся собак только клочья шерсти летят. И на этот случай у неё заготовлена очередная хитрость... Очень эффективная хитрость и при этом, очень простая, которую, как она считает, я пойму по тому минимуму информации, который она мне подкинула. А поняв, в чем именно хитрость, я пойму, где именно искать документы после её исчезновения... Да, именно так."
      - Вот, - прервал его размышления Лексеич. - Полная распечатка.
      - Есть что-нибудь интересное? - спросил Пюжеев.
      - По-моему, есть.
      - Докладывай.
      - Лучше вы сами поглядите. Вдруг я что-нибудь пропустил?
      Пюжеев махнул рукой.
      - Да ладно, чего уж там. Ты не из тех, кто упускает. Вот и выкладывай свои наблюдения, не напрягай меня, старика.
      - Хорошо... - Лексеич стал перебирать листы компьютерной распечатки. Итак, четыре дня назад в Угличе произошла крутая расправа: убили четырех бойцов, из "бритоголовых", входивших в ударную бригаду организованной преступной группировки под началом таких Владимира Губанова и Николая Фомичева - Губы и Фомы, как их среди своих называют. Имена убитых - Виктор Доезжаев, Александр Хрумкин, Станислав Барченков и Петр Ищенко. Клички их тоже приводятся, но это не суть важно. Главное - как они все были убиты: голыми руками, точными ударами рук и ног. У Станислава Барченкова перебиты шейные позвонки, Петр Ищенко умер от гематомы: в результате точного удара, который мог нанести только человек, отлично владеющий восточными единоборствами, у него произошла закупорка одного из головных сосудов, и, как следствие - кровоизлияние в мозг со смертельным исходом. Так что перед смертью он ещё помучился. Доезжаев и Хрумкин убиты ударами в висок...
      - Что ж, знакомый почерк, - кивнул Пюжеев.
      - Это ещё не все. Расправа началась возле кафе, где эти четверо проводили вечерок...
      - Началась? - Пюжеев чуть сдвинул брови.
      - Да. Кафе "Леонардо да Винчи", с итало-французской кухней. Очень популярное среди местных "крутых". Там и дорого довольно, и обслуживание первоклассное. И официантки, понятное дело, держатся за свои места руками и ногами, поэтому никто ничего не видел, никто ничего не слышал, никто ничего не знает. Но местным сыскарям удалось все-таки вытрясти, что эти четверо покинули кафе намылившись за красивой девушкой, блондинкой, к которой начали клеиться и которая их отшила. Разозлились и решили догнать её и показать, кто в городе хозяин. И ещё одно. На лице одного из убитых, Барченкова...
      - Которому шейные позвонки перебили? - уточнил генерал.
      - У того самого. Так вот, у него на лице обнаружены царапины, явно от женских ногтей. А ещё - следы губной помады. Очень дорогой губной помады. Из тех, что в московских бутиках идет почти по тысяче рублей за палочку, а в Угличе такую вообще никогда не видали, поэтому местным пришлось потрудиться, чтобы установить фирму. Молодцы, справились, и довольно быстро. После этого возникли две версии. Первая - что девушка была подсадной уткой, которая должна была выманить "братков" на улицу. Вторая что девушка никакого отношения к разборке не имеет, что убийцы так и так болтались возле кафе, подстерегая свои жертвы, а девушка невольно сыграла им на руку. Ее затащили в безлюдный переулок, где почти все дома брошены и заколочены - затащили силой, факт. В этом переулке двое из четверых и были убиты. Барченков и Доезжаев. Хрумкина и Ищенко нашли в их "мерседесе", километрах в десяти от города. По всей видимости, убийцы запихнули их в их собственную машину и отвезли подальше, чтобы устроить им допрос с пристрастием перед тем, как ликвидировать. То, что Ищенко умирал долго и мучительно, и что его агония должна была произвести впечатление на Хрумкина и развязать ему язык - вполне очевидно.
      - И к какой версии склоняется следствие? - поинтересовался Повар.
      - Ко второй. Девушка, судя по всему, из денежных и не настолько низкого полета птица, чтобы быть подсадной уткой. Скорей всего, заезжая туристка. Увидела дорогое престижное заведение, решила зайти перекусить - и влипла в историю. Если так, то судьба девушки достойна сожаления. Убийцы появились в тот момент, когда она давала отпор насильникам и успела "приласкать" коготками одного из них. Разумеется, убийцы не оставили бы свидетельницу. Ее, почти наверняка, забрали вместе с Хрумкиным и Ищенко - и что с ней сталось, непонятно. В "мерседесе" были обнаружены отпечатки женских пальцев...
      - Удалось установить, чьи?
      - Нет. Но тут появляется наша отправительница телеграммы: Железнова Татьяна Ивановна, - Лексеич позволил себе улыбнуться.
      - Вот как? В каком качестве? - складывалось такое впечатление, что генерала Пюжеева эта история тоже начинает веселить.
      - Очень мельком, - сообщил его верный адъютант. - Поскольку, скорее всего, девушка была туристкой, решили проверить все гостиницы. И обнаружили, что среди молодых эффектных блондинок, приехавших в город накануне убийства или в день убийства рано утром, есть некая Татьяна Ивановна Железнова. Очень красива, сняла номер "люкс" - то есть, явно при деньгах. К тому моменту, как на неё вышли, она уже отбыла в неизвестном направлении. На всякий случай, проверили её номер. Естественно, тут и там обнаружились её отпечатки пальцев...
      - И они не совпали с теми, которые были в машине? - полюбопытствовал Григорий Ильич.
      - Не совпали, - охотно подтвердил Лексеич. - Кроме того, поскольку горничная ещё не убирала номер, остался после Железновой всякий хлам. В частности, ватки и салфетки, которыми она стирала губную помаду. Выяснилось, что пользуется она хорошими сортами - она два вида использовала, "утренний" и "вечерний" - но её помада нисколько не похожа на ту, следы которой остались на щеке убитого. И по цене даже близко не лежит. Поэтому Татьяну Железнову вычеркнули из списка подозреваемых. Осталось, как я сказал, лишь упоминание, что и она была проверена, в числе прочих. И что это оказался ложный след. Да, и еще. Скорей всего, она в тот вечер не выходила из номера. Во всяком случае, выходящие из гостиницы в город должны оставлять ключи от своих номеров у дежурной, а не уносить их с собой. Об этом и объявление в гостинице висит. Это, вроде, для того делается, чтобы самих постояльцев застраховать от потери ключа. И если утром Железнова чин чином оставила ключ - отправляясь посмотреть заповедник древнего зодчества, или как его там, монастыри и другие достопримечательности - то после обеда её ключ в ячейках за стойкой дежурной не появлялся, никто его не сдавал. И еще. Часов в восемь вечера она спустилась поужинать в ресторан при гостинице, выглядела очень спокойной, даже беспечной - не как женщина, которая могла пережить серьезное потрясение - и ужин заказала довольно обильный. Салат, отбивная с грибами, моченой брусникой и отварной картошкой, ещё кое-что. Опять-таки, непохоже на женщину, которая не так давно плотно перекусила в "Леонардо да Винчи".
      - Кстати, что там ела таинственная незнакомка? - спросил генерал.
      - Два куска шоколадного торта. И две чашки кофе "капуччино".
      - Знакомые пристрастия, - усмехнулся Повар.
      - Очень знакомые, - охотно согласился его адъютант.
      То, что Богомол была сладкоежкой - и в сладком себе не отказывала, потому что Бог наградил её организмом, пережигавшем все жиры и лишние калории без ущерба фигуре - Повару и его ближайшим сотрудникам было известно очень хорошо. Недаром досье на Богомола, сведения о её привычках и предпочтениях, тянуло по толщине на роман Дюма. Или на объемы самого генерала Пюжеева.
      - И ещё одно, - продолжил Лексеич. - В корзине для мусора валялся прочитанный детектив, карманного издания, в мягкой обложке.
      - Что за детектив? - тут же спросил Повар.
      - Как ни странно, Агата Кристи, а не кто-нибудь из наших популярных авторов. Видно, родного криминала ей и по жизни хватает... Кстати, с этого детектива и сняли основные отпечатки пальцев. Так вот, даже при самом быстром чтении она бы не смогла дочитать детектив до конца, если бы куда-нибудь выходила. И тем более, если при этом ей пришлось совершить прогулку за десять километров от города.
      - Она и не дочитала, - проворчал Григорий Ильич. - И ключ... Если она по рассеянности оставила его у себя, отправляясь в кафе - это одно. Если предвидела, что ей придется убивать и готовила лишний штришок к своему алиби - это другое. Но хитра девка! Предвидя, что уж её при проверках гостиниц не обойдут, изящненько так обманки раскидала: и салфетки с "не той" губной помадой, и детектив, и плотный ужин в ресторане при гостинице, на виду у всех. И отпечатки пальцев поднесла на блюдечке... Но, кстати, раз она оставила отпечатки пальцев - она знала, выходит, что в машине найдут отпечатки, которые с её отпечатками не совпадут. А следовательно, она знала, кому эти отпечатки принадлежат! Кому, по-твоему?
      Лексеич пожал плечами.
      - Какой-то девушке, которая воспользовалась её губной помадой.
      - Какой такой девушке? При каких обстоятельствах эта девушка могла воспользоваться?..
      - На этот счет у меня пока никаких догадок нет.
      Повар махнул своей лапищей.
      - Ладно, проехали... Что дальше?
      - Всего один штрих, прежде, чем мы перейдем к другому эпизоду. По мнению патологоанатома, царапины, скорее, были нанесены Барченкову не незадолго до смерти, а часов за десять-двенадцать до смерти. Впрочем, утверждать категорически патологоанатом не берется.
      - Однако ж, ценное наблюдение. Молодцы тамошние сыскари, молодцы...Все, что можно, копнули. А что до правды не докопались - так никто бы не докопался, не зная того, что знаем мы... Каков следующий эпизод?
      - Как я сказал, четверо погибших были из группировки Губанова и Фомичева. И буквально через сутки Губанов и Фомичев были задержаны по подозрению в убийстве... Убийстве некоего Геннадия Шиндаря, известного местного жулика. Он, вроде, и пустые дачи бомбил, и какие-то свои аферы проворачивал, но ничего серьезного - кровавого, в смысле - за ним никогда не числилось.
      - Совсем занятно, - сказал генерал Пюжеев. - Давай в подробностях.
      - В подробностях это выглядит так, - продолжил свой доклад Лексеич. Приблизительно через сутки Губанов и Фомичев выехали в район. Сопровождали их некие Николай Смальцев и Анатолий Чужак, а позже к ним присоединились Антон и Виталий Горбылкины. Доехали они до деревни Заплетино и остановились в доме таких Якова и Зинаиды Бурцевых, где засели гулять на всю ночь...
      - Кто такие эти Бурцевы, неизвестно?
      - Судя по всему, обычная семья, и подобные гости были им как снег на голову. По ряду косвенных признаков можно заключить, что Губанову и Фомичеву надо было провести всю ночь при независимых свидетелях, создавая себе надежное алиби на это время. Но тут я остерегаюсь говорить наверняка, потому что признаки, повторяю, лишь косвенные. Как бы то ни было, в разгар гулянки, часа в три ночи, Виталий Горбылкин ударил ножом Анатолия Чужака и сбежал. Пирующие сами вызвали "скорую помощь" и милицию, при этом Губанов и Фомичев чин чином дождались приезда милиции и встретили её вместе со всеми. Милиция составила протокол, оформила все, как положено, собиралась уже уезжать - и тут, совершенно неожиданно, в дальнем углу огорода Бурцевых обнаружила свежезакопанное тело совсем недавно убитого Геннадия Шиндаря. А в багажнике машины Губанова и Фомичева обнаружили следы крови этого Геннадия Шиндаря. Естественно, всю компанию забрали...
      - Как был убит Шиндарь? - спросил Повар.
      - Удавлен, - сообщил Лексеич.
      - А кровь откуда?
      - Он был сильно избит, до крови. Похоже, перед смертью его допрашивали, применяя довольно крутые методы.
      - С этим понятно, - генерал Пюжеев теперь хмурился. - Что дальше?
      - А дальше, всю компанию арестовали... И отпустили через несколько часов.
      - Отпустили, вот как? Несмотря на все улики?
      - Да. Против Бурцевых ничего толком не было. А за Губанова и Фомичева бился их адвокат, Валентин Строганов. И добился того, что их отпустили под залог, причем не очень большой. И вот, они на свободе. Виталий Горбылкин в бегах, до сих пор не поймали, хотя в розыск он объявлен не только по району, но и по всей области.
      - У-гм... - промычал генерал. - Тут бы нужны характеристики всех действующих лиц. Живые, понимаешь, характеристики. На Бурцевых. На этих Горбылкиных, Антона и Виталия. Как они оказались в доме Бурцевых - на положении пленников, подозреваемых в причастности к расправе над "бойцами" Губанова и Фомичева, или просто как соседи Бурцевых, заглянувшие "на огонек", учуяв запах пьянки? Кто такой Виталий Горбылкин - придурок, психанувший с перепою и размахавшийся ножом, или исполнитель другой преступной группировки, спасавший свою жизнь? Хотя... - Повар откинулся в кресле, прикрыл глаза. Со стороны могло показаться, что он уснул. Лексеич терпеливо ждал. Утекали минута за минутой... - Кто? - спросил Повар, не открывая глаз. - Губанов или Фомичев?
      - Я дал запрос в наш спецархив, едва увидев распечатку, - сообщил Лексеич. - Вот-вот дадут ответ.
      - Хорошо... - пробормотал Повар. - И насчет этого адвоката, Валентина Строганова, тоже, да?
      - Разумеется.
      - Что насчет "послужного списка" Горбылкиных?
      - Могу навести справки.
      - Наведи, наведи. Не удивлюсь, если...
      - Что?
      - Да так, ничего, - буркнул Повар. - Кстати, кто они друг другу?
      - Дядя и племянник.
      - Дяде сколько лет?
      - Не указано. Это ж самая общая распечатка, где главные оперативные сведения. Но подробности можно получить буквально в течение четверти часа. Ну, может, чуть побольше времени понадобится - но ненамного.
      - Вот и получи. Все, что возможно, получи. И еще... нет, об этом запрашивать не надо. Не надо, чтобы кто-то увидел слишком явную связь. Достань мне лучше папку, на которой помечено "Палач".
      - Разве вы не отправляли её в основное хранение? - удивился Лексеич.
      - Нет, - коротко отрезал Повар.
      Лексеич подошел к сейфу, открыл его, отыскал нужную папку, положил на стол перед генералом.
      - Кажется, понимаю... - сказал он. - Ведь последние годы жизни палач провел в Угличе. И вы считаете, это как-то связано?
      - Посмотрим, - Повар накрыл папку своей лапищей. - Просто... Гм-да!.. Неужели тебе до сих пор не пришло в голову, что за девчонка была в машине и как и когда эта девчонка могла воспользоваться помадой Богомола?
      - Н... нет... - чуть растерянно ответил Лексеич.
      - Вот и подумай. Все проще пареной репы. Шиндарь, понимаешь? Через него ищи разгадку. И, я думаю, Горбылкины тоже... Надо надеяться, когда ты получишь послужной список Горбылкиных, то сам все поймешь. Ладно, ступай.
      Лексеич, без лишних слов, вышел из кабинета, а Повар открыл папку и стал её изучать - в сотый, наверно, раз за последние годы.
      ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
      Ну, вот, выложил я молодежи моей все без утайки, от того момента, как Леха меня подставил, и до того момента, как углядел их грузовичок, из рюмочной..
      - Вот такая история, - заключил. - Покойник на покойника громоздится, и как бы нами этот рядок не дополнили.
      - Да, дела, батя... - сказал Мишка. - Дела...
      А Гришка только кивнул, угрюмо и задумчиво.
      Катерина, она вообще к концу моего рассказа вся бледная сделалась.
      - И так получается, - сказал я, - что все вокруг этого дома завязано. "Таджичку" прибрали, узнав, что она в этот дом лазила и что-то там нашуровала. Шиндаря и Ирку-оторву за то же самое положили. Горбылкиных бандюги сгребли, потому что, я так понимаю, старший Горбылкин, он то ли у самой "таджички", то ли у Шиндаря, какие-то вещи, в этом доме покраденные, прикупил. А младший Горбылкин, он, видимо, на толкучке эти вещи сбыть пытался, на том и засветился. Бандюги рвутся с хозяйкой дома побеседовать надо понимать, "убедить" её, чтобы она по доброй воле этот дом в их собственность передала. По тому, что они увидели на руках у "таджички", Шиндаря либо Горбылкиных, чем-то этот дом позарез интересен им сделался. Да, и еще? Почему они не хотят на старшего Горбылкина Шиндаря вешать, ведь получше меня старший Горбылкин вписывается? А потому, отвечаю я себе, и вам тоже, что есть на руках у Горбылкина какие-то вещи, из украденных в доме ну, может, не на руках, может, он просто знает о них, видел - и если он про эти вещи следствию расскажет или фактически предъявит, то сильно это бандюгам отольется. То ли под крутую уголовную статью они подпадут, такую, с которой на залог уже не соскочишь, то ли не видать им после этого дома как своих ушей, потому что следствие этим домом сразу заинтересуется, и, что называется, арест на имущество наложит, до конца разбора. А во время разбора следствие до чего-то такого докопается, что перестанет этот дом быть ценным для бандюг, и вся их игра погорит, и все их усилия. В общем, нельзя им, чтобы все эти уголовные истории хоть как-то с домом связались, а надо, чтобы насчет дома никто никогда не заподозрил, какая у него роль, во всем этом деле. А если и вправду один из бандюг - человек из "органов", то, вообще, такая кучерявая петрушка получается, что в глазах рябит. Вот я и спрашиваю, Катерина, можешь ли ты сообразить, что такое с твоим домом связано...
      - Уже не моим, - вставила она.
      - Ну, по документам-то ещё твоим, ведь передача дома этой Татьяне пока не оформлена. Так вот, что с ним может быть связано такое, из-за чего все словно с ума посходили и с цепи сорвались?
      - Вот не знаю, - она размышляла. - То есть, что-то с ним связано, это верно. Дед, когда умирал, заклинал меня побыстрее этот дом продать. Сказал, нельзя мне им владеть, очень это для меня может быть опасно, что только он им владеть без боязни мог. "Потому что..." - начал он. И на этом остановился, замолк, не стал рассказывать. Так я и не знаю, почему этот дом для него одного был безопасен, а меня или кого другого погубить может. Я только поняла, из его нежелания говорить, что это как-то относится к его... к его профессии. Ну, он потом сказал, что дом мне, собственно, и не очень к чему, а вот если продам я его, то у меня нормальные деньги будут и чтобы в другой город обменяться, где никто не будет знать, из какой я семьи, и на новом месте с толком устроиться. Я так и поступила. Деньги, как вам известно уже, вперед взяла. А вот сейчас приехала все до конца оформить... Я, надо сказать, не раз документы на дом проглядывала, гадала, что дед мог иметь в виду, но ничего особенного в документах нет, все там по правилам, все чисто, иначе бы меня и в права наследства не ввели, и нотариус отказалась бы утверждать предварительное наше соглашение с Татьяной, потому что, сказала бы, для меня это соглашение будет невозможно выполнить, если дом у меня отберут, как не по праву доставшийся.
      - Так, по-моему, все просто и ясно, - проговорил Мишка. - В доме клад был. Золото, там, бриллианты. "Таджичка" с Шиндарем этот клад нашли, или часть его, что-то Горбылкину пихнули, что-то сами продавать стали. Бандиты их и накрыли. Вот им и нужно теперь, чтобы дом в их собственность перешел: ну, обставить дело так, что на законных основаниях они этим кладом владеют. И всех тех, кто ещё про клад знал, они порешили - до кого добраться могли. А Горбылкина до следователей допускать нельзя, чтобы он про клад не проболтался. Вот она, история, по-моему.
      - Нет, - сказала Катерина. - Если б в доме ценности были спрятаны, дед бы это от меня не утаил. Сказал бы, что забери драгоценности из тайника, прежде, чем дом продавать. И опасности никакой у меня от этого клада не было бы. Если бы нужда прижала, то одно колечко в один ломбард, другое - в другой, никто бы никогда не узнал, сколько у меня чего на самом деле. Нет, это что-то другое. Отношение к самому дому имеющее, к его истории, к правам на него.
      - И к профессии твоего деда, факт, - подал голос Гришка. - Иначе бы не возникло о нем разговора. Что-то он там нахимичил, ты уж прости...
      - И ещё одно, - сказал я. - Мне эта история с "таджичкой" очень важной кажется. Что она делала три месяца после мнимой своей смерти? Кого похоронили вместо нее? И похоронили ли вообще кого-нибудь, или пустой гроб в землю опустили? Ну, не пустой, а камнями, там, набитый, чтобы вес был... Но ведь кому-то было выгодно сначала за мертвую её выдать, в живых оставив, а потом взять и пришить...
      - Ну, что там было да как, мы вряд ли дознаемся, - сказал Гришка. Разве что, могилу разрыть... Но не наше это дело, по большому-то счету. А наше дело вот в чем заключается, по моему размышлению. Бандиты хотят хозяйку дома замочить, это ясно. При этом, они считают, будто Татьяна - это Катерина. Ну и пусть считают! Ведь если они пронюхают, что вот она, Катерина, с нами - за ней охота пойдет. Поэтому Катерине нужно линять отсюда, как будто она и вовсе здесь не была. А Татьяна пусть разбирается! По всему выходит, она и эти бандюги друг друга стоят. Если перемочалят друг друга - то туда им и дорога. А нам самое главное что? Во-первых, тебя, батя, от тюрьмы избавить. Во-вторых, Катерину охранить, чтобы с ней ничего худого не случилось. Вот пусть и пойдет у них такой дым коромыслом, чтобы о тебе забыли. А Катерине, говорю, надо немедленно домой возвращаться.
      - Не получится, - сказал я. - Ну, допустим, положут они эту Татьяну. Хотя, понимаете, я от неё дурного не видел, и это она меня обратиться в милицию надоумила, так что нехорошо, вроде, совсем её бросать... Но, ты прав, мы ей совсем не нужны, она из тех, кто если уж разберется с проблемами - то только сама. Так что, наше дело сторона. Но я к чему? Вот, положим, угрохают они Татьяну. Так они очень быстро выяснят, что не ту угрохали, что не она хозяйка дома, и тут охота продолжится, за Катериной уже. Они её и в Череповце достанут, и всюду. Покоя не будет. Поэтому самое лучшее - как можно скорее переоформить дом на Татьяну, чтобы Катерина и впрямь никакого отношения к дому не имела, иначе получится навроде того, что Катерина голову в песок будет прятать, пока шею не перерубят. И выходит, как можно скорее ей надо с Татьяной встречаться, чтобы, может, уже сегодня к вечеру у нотариуса все оформить. Ну, завтра, в крайнем случае. Документы-то все подготовлены, и в порядке. А как только дом будет за Татьяной числиться - Катерина сможет спать спокойно.
      - И потом, - добавила Катерина, - я ведь договор заключила. Если я в срок не оформлю на неё дом, я буду платить неустойку в тройном размере...
      - Это сколько? - поинтересовался Мишка. - Сколько она тебе за дом заплатила?
      - Четыре тысячи, - ответила Катерина. - Долларов, в смысле.
      - Неплохо для наших мест, - прикинул я. - Очень неплохо.
      Сыновья не выдержали, заржали.
      - Ты, батя, так говоришь "неплохо", как будто всю жизнь дома продавал и у тебя эти доллары тысячами по карманам ползали. А ты, небось, и пятьсот рублей одной бумажкой никогда не щупал!
      - А что? - завелся я. - У нас, вон, и по полторы тысячи нормальные дома, зимние, продать порой не могут. В смысле, если дом в деревне, а не в престижном месте каком-нибудь, где коттеджи понапиханы и весь дачный поселок под охраной. Да и там старые дома покупают только ради участка, чтобы старый дом снести и на его место кирпичное чудище воткнуть, с гаражами и с этими окошками гнутыми. Ведь у тебя дом со всеми удобствами?
      - Да, - кивнула она. - И даже газ подведен, и колонка есть. Вода горячая, и зимой - хочешь, печку топи, хочешь, газовый камин зажигай. Вот только на зиму, когда никого нет, мы газ отключали. Перекрывали вентиль под домом, где никому никогда бы не пришло в голову этот вентиль искать.
      - Вот видишь? - сказал я. - Классный дом, и цены ему нет, и в престижном дачном поселке он стоит - и, все равно "новый русский" только бы на снос его взял, потому что он "не в стиле". Ну, накинул бы за место и за то, что все коммуникации подведены, газ включая... Но, наверно, так оно и вышло бы, тысячи четыре, не больше.
      - Это ты верно баешь, - ввернул Гришка. - Только к чему? Все это - к делу не относящееся, мы сейчас о другом толкуем.
      - А к тому, - ответил я, - что совсем дурные времена пришли. Хороший дом, которым раньше бы какой-нибудь академик или секретарь ЦК гордился, теперь этим, которые без мозгов, но с деньгами, и даром не нужен, потому как не "навороченный" он. А нормальные люди, которые толк в домах знают, и которые за такой дом и пятнадцать, и двадцать, и невесть сколько тысяч отдали бы, будь у них такие деньжищи, с голым задом сидят и купить ничего не могут...
      - Да будет, батя, чужие деньги считать, - сказал Мишка. - У тебя как денег не было, так и не заведется, а сейчас действительно речь о другом. Если Катерина четыре тысячи получила, то, выходит, двенадцать тысяч ей придется выложить, если что.
      - Все двенадцать, - подтвердила Катерина. - А откуда я такие деньги достану? Только квартиру продавать и бомжевать... А рассчитывать на то, что бандиты Татьяну убьют и все мое при мне останется, и дом, и деньги, уже полученные - это, знаете... Нельзя на чужой смерти благополучие строить. И даже на надежде на чужую смерть.
      Чуть не сорвалось у меня с языка, насчет того, а на чем же, мол, твой дед свою жизнь построил, но вовремя я спохватился и смолчал.
      - В общем, - завершила Катерина, - есть у меня обязательства, которые я все равно должна выполнить, по данному слову, даже если б неустойки надо мной не висело. И на этом я, можно сказать, с прошлым до конца развяжусь. Поэтому я, не теряя времени, пойду к Татьяне и договорюсь, когда мы к нотариусу едем.
      - А где ты остановишься? - спросил Гришка.
      - Ну... - она слегка улыбнулась. - Наверно, Татьяна не откажет, чтобы я в её - в моем, то есть, доме - переночевала. А если ей это неудобно будет, по каким-то причинам... Что ж, я к вам на ночлег попрошусь.
      - Завсегда примем! - заверил я. - Вот, только, извини, можно мне все-таки на твои документы взглянуть? Может, я чего и разгляжу, со свежего-то глазу.
      - С поправленного глазу! - заржали сыновья. - Ты лучше, батя, не по документам шуруй, а по армейскому правилу действуй: "С утра выпил - весь день свободен"!