НЕСЧАСТЬЕ

Сердитый звонок будильника разбудил Клинта. Было еще совсем темно. Он взглянул на часы: 6.30 – и выключил звонок. Пора вставать. С трудом он выбрался из постели и обнаружил, что уже одет. Бастер! Пропал Бастер, и он лег, не раздеваясь, чтобы попозже пойти посмотреть, не вернулся ли тюлень домой. И заснул. Но если Бастеру вообще суждено вернуться, значит, он уже дома.

Клинт широко распахнул окно, и в комнату ворвался свежий, какой бывает только после шторма, воздух.

Сквозь туман уже проглядывалась вода, но кругом еще было темно, и не доносилось ни звука, кроме кукареканья старого Сенатора.

Надев башмаки, Клинт сбежал вниз и выскользнул на крыльцо.

Бастера нигде не было видно, но из-за угла, отряхиваясь и повизгивая в ожидании возни, появились собаки.

– Умники, – погладил их Клинт. – А где Бастер?

Они не знали.

– Давайте поищем его.

Собаки вместе с ним отправились на берег и там бегали взад и вперед, принюхиваясь. Клинт знал, что делают они это из вежливости, ибо сами не знают, чего или кого ищут. Но и искать-то было некого.

За завтраком Клинт заявил, что не пойдет в школу и будет искать Бастера.

– Ни и коем случае, – возразила мама. – Занятия в школе важнее, чем какой-то тюлень. Отец стал на сторону мамы.

– Толку от этого будет мало, сынок. Если Бастер сможет вернуться домой, он вернется. Завтракай и отправляйся в школу. Всегда надо делать главное, иначе какой из тебя помощник?

Клинт продолжал спорить:

– Может, если Бастеру помочь…

– Ты ему помочь не можешь, – сказала мама. – И ты пойдешь в школу. Вот и все!

– Мама права, сынок. Залив наш площадью в сто пятьдесят миль. Тебе и месяца не хватит обойти его весь.

– Если я сегодня не найду Бастера, я обещаю… И вдруг Клинт услышал, как на крыльцо, захлебываясь лаем, вскочил Вулф.

– Похоже, твой тюлень вернулся домой и без посторонней помощи, – сказал отец.

Клинт бросился к двери. Отец вышел вслед за ним.

«Пойдемте за мной», – лаял на крыльце Вулф. Он сбежал по ступенькам и понесся к берегу, откуда доносился взволнованный лап Джерри.

Когда Клинт подбежал к причалу, его взору предстала направляющаяся к дому процессия: по берегу, с трудом преодолевая каждый дюйм, тащился Бастер; рядом, ободряя его лаем, крутился Джерри, а Вулф метался взад и вперед между животными и людьми, словно желая связать их воедино.

– Бастер ранен, – сказал отец. Клинт и сам это видел. Но он не представлял, насколько это серьезно, пока не опустился на колени рядом с Бастером. Из глубокой рапы на голове шла кровь, а когда Бастер попытался, опираясь на один ласт, приподняться, другой, окровавленный, беспомощно повис сбоку. Но духом Бастер не пал. Когда он здоровался, наклонив голову, в его позе была гордость за то, что он сумел добраться до дому.

– В него стреляли, – сказал отец. – Жаль, конечно, но этого следовало ожидать.

– Он вернулся, – возразил Клинт, – все заживет. Правда, Бастер?

Бастер не сомневался.

– Боюсь, нет, – сказал отец. – Рана-то на голове, может, и заживет, но он останется калекой с одним передним ластом.

Клинт осторожно, чтобы не задеть раненый ласт, поднял Бастера на руки.

– Я отнесу его домой.

– Хорошо. А потом отправляйся в школу, Я позабочусь об остальном.

Стиснув зубы, спотыкаясь – ему было тяжело, – Клинт нес Бастера.

– Я не дам его убить.

– Но зачем же заставлять его мучиться?

– Я не дам его убить! – повторил Клинт.

Мама встретила их на полпути.

– Бедный Бастер! – В ее глазах были слезы. – Нужно избавить его от мучений, Джим.

Клинт ничего не сказал, пока не положил Бастера на крыльцо, подстелив под сломанный ласт лист газеты. До сих пор он даже не представлял, каким большим стал Бастер.

– Убить… Бастера… я… не дам! – еле переводя дух, произнес Клинт. – Он мой друг. Он вернулся домой, потому что верит в нас. Он добирался целую ночь, но добрался. Давайте попробуем ему помочь!

Он уговаривал родителей так, будто они были его враги. Но когда взглянул на них, то увидел, что они его друзья, даже если смотрят на вещи совсем по-иному.

Откашливаясь, отец сказал:

– Ты просто не понимаешь, сынок. Я хочу, чтобы Бастер жил… если он сможет жить хорошо. Но он будет калекой, с одним ластом, если вообще выживет.

– Мы вылечим его, – был убежден Клинт.

Мама взглянула на отца:

– Твое мнение?

– Не знаю, каким образом. Может быть, нам удастся соединить кости и наложить шину. Но как только он попытается подняться на этот ласт, он испортит всю нашу работу.

Клинт уже подумал об этом.

– Мы привяжем ласт к его телу так, чтобы он не мог им пользоваться, пока он не срастется.

– Не забудь и о ране, – задумчиво продолжал отец. – Ее нельзя обрабатывать после того, как мы наложим шину. Клинт осмотрел раненый ласт.

– Кровь еще идет. Рана очистится до тех пор, пока кровь свернется.

– Кровь лучше всего очищает рану, – согласилась мама.

– Что ж, попробуем, – решился отец. – Прежде всего надо сделать шину. Накладывать ее следует очень осторожно. И постараться не внести инфекцию в рану.

– Померить шину можно на здоровый ласт, – сказал Клинт. – Они одного размера.

– А я бы и не догадался, – усмехнулся отец. – Пойдем в сарай, посмотрим, что у нас есть.

Они выбрали две тонкие фанерки, которые можно было простерилизовать в кипящей воде. С одного края фанерку прибили к дощечке толщиной в ласт. А вторую дощечку приготовили, чтобы прибить ее с другого края, после того как шина будет наложена.

По совету мамы, в фанерках сделали два отверстия, чтобы менять бинты, не снимая шины.

Эти минуты казались Клинту самыми лучшими в жизни. Стояло обычное будничное утро, но никто и не вспоминал о школе. Он и родители работали вместе, придумывая, как помочь Бастеру. А он и не подозревал, как они добры и как привязаны к Бастеру!

В десять по кухонным часам все было готово для наложения шины. Пахло дезинфицирующими средствами, и полно было пару.

С одной стороны стола, обняв Бастера за шею и разговаривая с ним, стоял Клинт. Включили радио. Клинт уверял, что музыка действует на Бастера успокаивающе.

С другой стороны стола мама промывала сломанный ласт дезинфицирующим раствором. Кухонными щипцами отец вынул похожую на ящик шину из кипятка, а мама протерла ее стерильной тряпкой.

– Готово, – сказал отец. – Ты уверен, что Бастер не будет кусаться?

– Уверен. Правда, Бастер?

Тюлень приподнял голову, словно говоря, что он никого на свете не собирается обижать.

– Начнем.

Отец расправил сломанный ласт. Бастер вздрогнул и захныкал, поглядывая на Клинта.

– Все в порядке, милый!

– Надевай шину, – сказал отец маме.

Мама ловко надела шину на расправленный ласт, вложив внутрь чистые тряпки.

– Теперь вторую дощечку.

Мама вставила вторую дощечку. Бастер завизжал и задрожал, когда она плотно прижала фанерки.

– Ничего, ничего, – гладил его Клинт.

– Теперь вбей гвозди, Мэри, – сказал отец. – Я пока боюсь отпустить ласт.

Клинт еще ни разу не видел женщины, которая умела бы вбивать гвозди, но мама справилась с этой работой удивительно ловко. Затем отец взял молоток свободной рукой.

– Держи его крепче, Клинт. Ему сейчас будет больно. Клинт теснее прижал к себе тюленя:

– Спокойно, Бастер.

Отец искусно забивал гвозди. Клинт был горд за отца – Бастер почти ничего не чувствовал.

– Все в порядке, Бастер. Скоро конец. (Тюлень начал вырываться). Скоро… – Был забит последний гвоздь. – Все!

– Вот так! – Отец отпустил ласт.

– Я устала, – сказала мама.

Устали все, кроме Бастера, который тут же захотел подняться на оба ласта.

– Подожди! – сказал Клинт и, схватив сломанный ласт, прижал его к телу Бастера.

– Это комплимент нам, – заметил отец. – Он считает, что мы его уже вылечили.

Ласт привязали к телу Бастера, Теперь предстояло обработать рану на голове. Клинт хотел сам зашить ее, но отец мыслил по– другому.

– Нет, сынок. Только ты можешь держать его, чтобы он не кусался, и тебе понадобятся для этого сейчас не две руки, а все три.

Клинт снова обнял Бастера и прижался к нему лицом, пока отец сбривал шерсть вокруг раны.

Когда мама начала промывать рану, Бастер вздрогнул, а потом уже визжал не переставая, пока она, соединив края раны, сшивала их иголкой и ниткой, предварительно прокипяченными в кастрюле. Она сделала пять стежков крест-накрест и каждый из них завязала отдельно. Теперь голова Бастера была похожа на зашнурованный футбольный мяч.

– Вот и все, что мы могли для него сделать, – сказал отец, помогая маме убрать на кухне. – Ты подумал, где его держать?

Клинт ответил не сразу. Он все еще гладил Бастера.

– Хорошо бы у меня в комнате. Там тихо.

– Нет, – решительно возразила мама. – Еще чего! Держать тюленя в спальне! Клинт задумался.

– А если на заднем крыльце? Там тише, чем перед домом.

– С условием, что ты будешь за ним убирать, – согласилась мама. – И сначала промой ящик Бастера дезинфицирующим средством.

– Хорошо. А на дне ящика я сделаю отверстия, чтобы Бастера можно было обливать из шланга.

– Поставь ящик на кирпичи, – посоветовал отец. – Если будешь держать тюленя в чистоте, может, он и выздоровеет.

Бастера поместили в ящике на заднем крыльце. Там было тихо и берега не видно, чтобы тюлень не тосковал. Но, может, ему там не понравилось. Он смотрел на Клинта дружелюбно, но к рыбе, которую тот ему принес, не притронулся.

– Нужно есть, Бастер. Ты потерял много крови и должен есть, чтобы поправиться.

Бастера это не интересовало. Он весь день ничего не ел. И даже не притронулся к бутылке молока, специально для него разогретого. Но вечером, когда Клинт принес ему еще теплое парное молоко, он стал жадно пить его. Это был хороший признак.

Совсем поздно, когда родители уже спали, Клинт снова вышел на крыльцо посмотреть, хорошо ли его другу. Бастер тревожно ворочался и стонал. Клинт приласкал его, поговорил с ним, и он затих. Но нос у него был теплый – обычно у животных нос холодный, – значит, у него жар. Он не хотел ни есть, ни пить и, когда Клинт встал, чтобы уйти, снова захныкал.

– Ладно, Бастер, если тебе от моего присутствия лучше, я останусь.

Клинту было холодно в одной пижаме и стареньком халате, поэтому он накинул на себя плащ, что висел здесь же, на крыльце, и, прикрыв полой халата ноги, уселся рядом с ящиком.

– Я здесь, Бастер. А теперь спи.

Хныканье прекратилось, но, как только Клинт снял руку с плеча Бастера, тотчас же возобновилось. Было уже почти два часа ночи, когда ему удалось тайком ускользнуть наверх.

Утром Бастер выпил еще парного молока и съел кусок лососины, из которой Клинт предварительно вынул кости. Нос у него все еще был теплым, но он проявлял больше жизни. Когда Клинт, уходя на занятия – ему страшно этого не хотелось, – остановился возле него, тюлень даже приподнял голову и начал упрашивать мальчика отказаться от нелепой мысли идти в школу. – Только сегодня, – объяснил ему Клинт. – А завтра и воскресенье я проведу с тобой. Ты скоро поправишься, Бастер!

СКАЛА

И Бастер поправился с помощью пенициллина и советов доктора Джонса из Кроссроудс.

Молодой доктор сказал, что он не ветеринар, но, поскольку у всех теплокровных много общего, он готов выслушать Клинта.

Клинт спросил, можно ли обливать Бастера морской водой.

– Неплохая мысль, – сказал доктор. – Ведь тюлень привык к этой воде. Кроме того, морская вода имеет целебные свойства, их сейчас как раз изучают.

Доктор Джонс приезжал к ним не специально из-за тюленя, он приехал в начале рождественских каникул, когда у мамы был грипп, и, конечно, ему пришлось посмотреть и Бастера. Земля уже вся была покрыта снегом. Тюлень стал очень беспокойным и часто выползал из своего ящика, чтобы походить, опираясь на один здоровый ласт.

Клинт ждал доктора возле крыльца. Низенький и толстый, с гладким лицом, молодой доктор напускал на себя чересчур важный вид: вдруг люди подумают, что такой молодой не может быть хорошим врачом.

– Твоя мама, если она будет лежать, скоро поправится, – сказал он Клинту. – Грипп у нее не тяжелый, теперь многие болеют у нас в округе.

– Постараемся, чтобы мама не вставала. Доктор посмотрел на лежащего на салазках Бастера: тюлень крутил головой, требуя, чтобы Клинт еще покатал его.

– Так вот, значит, твой пациент, Клинт. Он выглядит лучше, чем многие из моих. – Он осмотрел шину на привязанном к телу Бастера ласте. – Очень аккуратно. Сколько времени он ее носит?

– Почти пять недель.

– Вполне достаточно. Если конечность слишком долго находится в одном положении, есть опасность, что сустав останется неподвижным навсегда.

– Я каждый день на некоторое время отвязываю ему ласт, – сказал Клинт, – и массирую сустав.

– Очень хорошо. Ты правильно делаешь.

Доктор, по-видимому, забыл, что сам велел Клинту это делать. Он осмотрел рану на голове Бастера.

– Очень аккуратно зашито.

Рана затянулась, и на голове выросла новая шерсть, только белая. Казалось, по серой голове Бастера кто-то провел мелом.

– Некоторые женщины в городе специально делают себе в темных волосах одну белую прядь. Это модно.

Он опять потрогал шину.

– Как вы думаете, сколько еще он должен носить ее? – спросил Клинт.

Доктор взглянул на него серьезно.

– Будь он моим пациентом, я бы сейчас снял ее.

– Сейчас? – И Клинту вдруг показалось, что наступило рождество: слова молодого доктора были похожи на рождественский подарок. – По-вашему, все будет в порядке?

– Ничего не могу обещать. Может, кость и не срослась. Но если не срослась до сих пор, то уже никогда не срастется.

– Тогда я сейчас сниму шину.

Если что-нибудь не так, то уж лучше выяснить это в присутствии врача.

Он принес щипцы и, вытащив гвозди, снял фанерки. Бастер тотчас же оперся на освобожденный ласт.

– Нельзя, Бастер!

– Пусть попробует. – Доктор наклонился, чтобы осмотреть ласт. – Здесь был перелом?

– Да, – кивнул Клинт.

– Кость срослась еще крепче, чем прежде. Клинт обнял тюленя.

– Слышишь, Бастер? Ты здоров!

Доктор присел на корточки и осмотрел оба ласта.

– Они совершенно одинаковые. – Он встал, отряхивая снег с пальто. – Ну, я пойду.

– Я очень благодарен вам, доктор! Можно прямо сейчас пустить Бастера плавать?

– Самое полезное для него занятие, – улыбнулся доктор.

– Бастер, купаться!

Тюлень приподнялся на передние ласты, словно желая сказать, что рад бы, да не может, не, вдруг почувствовав, что свободен, скатился с салазок прямо в снег.

Они пошли на берег. Бастер ковылял рядом с Клинтом, подавая какие-то звуки, которые должны были означать:

«Сегодня отличный день, и мы идем купаться. Поспешим, пока еще есть вода!»

Клинт помог ему спуститься по заснеженным ступенькам причала и дошел с ним до самой воды. Бастер тотчас же скользнул в воду, но вернулся, как только увидел, что Клинт остался на берегу.

– Я не пойду в воду. Бр-р-р! Я замерзну!

Бастер старался объяснить ему, что он неправ, но Клинт все– таки не пошел. Тогда Бастер уселся в воде на задние ласты и стал упрашивать.

– Нет! – Клинт покачал головой и показал пустые руки.

Бастер изобразил на морде полное отчаяние и упал в воду, словно мертвый. А затем одним мощным движением ушел далеко-далеко. Его пятнистая шкура замелькала под водой. Вынырнул он в пятидесяти ярдах[4] от берега, поднявшись до плеч из воды, чтобы посмотреть на глупого мальчика, который не понимает, как приятно купаться зимой. А потом снова исчез и появился уже почти у берега. Клинт, смеясь, погладил его.

– Куда мне до тебя, Бастер! Но не забывай: научил тебя плавать я.

С этого дня Бастер купался, когда ему удавалось уговорить Клинта пойти с ним на берег; а порой, если Клинт бывал занят, Бастер уходил один. Дважды он пробыл в море весь день.

Клинт всегда тревожился, если Бастер подолгу отсутствовал, но он напоминал себе, что вот так, наверное, беспокоилась и мама, когда он исчезал надолго. Правда, зимой для Бастера безопаснее, потому что рыбаки и охотники в море не выходили.

…В последнюю субботу каникул разразился шторм. Бастер ушел на берег и задержался дольше обычного. Он не вернулся даже к ужину. Впервые, с тех пор как он был ранен, он не явился домой с наступлением темноты – неужели опять с ним что-нибудь случилось? Клинт делал вид, что смотрит в окно на мокрый снег, но в действительности он очень волновался.

– Зов предков, – сказал отец, когда мама подала на стол блюдо жареной свинины и сладкого картофеля. – Бастер растет, сынок, и ты тоже растешь. Если он не станет взрослым тюленем, а ты – мужчиной, будет плохо. А взрослым тюленям по ночам не положено возвращаться домой.

Но Клинт хотел, чтобы Бастер вернулся. И расти он не спешил, во всяком случае – пока. Сидеть дома с родителями было куда приятнее, чем ходить в школу, – как хорошо было, когда он еще не учился! Нет, взрослым становиться ни к чему. Пусть лучше поскорее наступит лето, и они с Бастером отправятся в очередную экспедицию в море…

Мама, по-видимому, уже вторично задавала ему какой-то вопрос.

– Клинт, ты ответил тете Гарриет?

– Нет еще, – пробормотал он. – Успеется.

– Послезавтра ты снова пойдешь в школу, – продолжала мама, – и тебе некогда будет писать письма. А Гарриет заинтересовала твоей работой профессора Уиллса…

– Я напишу сегодня вечером, – пообещал Клинт.

На крыльце раздался шум, и в окне появилась забавная морда Бастера. Он радостно смотрел на Клинта, и Клинт сразу стал самым счастливым человеком на свете.

– Еще свинины с картофелем, сынок?

– Да, спасибо.

Отец улыбнулся, передавая ему тарелку.

Ужин, который начался в тревоге, превратился в праздник. Клинту хотелось есть, ему нравились свинина и картофель. Теперь все стало на свои места: на море шторм, но в кухне тепло и вкусно пахнет. И они все вместе: во главе стола – улыбающийся отец, а напротив Клинта – мама, которая больше не беспокоится и не говорит о письме тете Гарриет. А в дальнем конце стола, за окном, – Бастер, он четвертый член семьи. На улице снег с дождем, крыльцо мокрое, но Бастеру все это нипочем, он чувствует себя не хуже тех, кто сидит в ярко освещенной кухне.

Праздничное настроение не покидало Клинта до самого конца каникул. Из-за непогоды отец не пошел на лесосплав, и они сели завтракать позже, но так, чтобы Клинт не опоздал на школьный автобус.

Только мама вынула из духовки свежеиспеченный хлеб, как Клинт увидел идущий к берегу, ял Джо Хортона.

– Джо сегодня что-то рано собрался в город.

Но, вместо того чтобы идти на север, баркас свернул к их причалу. Клинт видел, как старик, выключив мотор, направил лодку на берег.

– Поставь еще одну тарелку, Мэри, – сказал отец. – У нас будет гость!

Но Джо, усевшись за стол, согласился лишь на чашку кофе и говорил только о погоде. Наконец он приступил к делу – его глубоко посаженные старые глаза выдавали замешательство.

– В последние дни с моей коровой творится что-то неладное. Обычно она дает много молока, но вот уже дважды с утра оказалась совсем пустой.

У Клинта упало сердце, и он увидел, как отец обеспокоенно нахмурился.

– Вчера вечером во время шторма, – продолжал Джо, – я вошел в коровник и увидел такое, что глазам своим не поверил. Возле коровы сидел тюлень Клинта и сосал, как голодный теленок.

– Извините, пожалуйста, – пробормотал Клинт.

– Он, конечно, очень умный, этот твой тюлень, – сказал Джо, – только мне не хотелось бы, чтобы это вошло в привычку.

– Разумеется, нет, – вмешалась мама. – Я сейчас же дам вам кувшин молока. У нас, слава богу, оно в избытке. Но все равно это нас не извиняет.

Джо пришел в еще большее замешательство.

– Я пришел не за тем, чтобы жаловаться. Я бы ничего не сказал, я просто подумал, что вам следует знать об этом.

– Совершенно правильно, – поддержал его отец. – Больше этого не случится, обещаю вам. Клинт встал из-за стола.

– Пойду запру Бастера, перед тем как уйти в школу.

– Не волнуйся, сынок, – сказал отец, – я присмотрю за ним. А когда ты придешь из школы, решим, как нам поступить.

– И поспеши, пожалуйста, – вмешалась мама, – не то ты опоздаешь на автобус.

– Не беспокойся за своего тюленя, – добавил Джо. – Он очень умный, и мне он ничего плохого не сделал.

Какие все добрые, думал Клинт, поднимаясь по склону холма. Но чудесный праздник кончился скандалом. Участие отца, мамы и Джо можно было сравнить со мхом, растущим на скале. Оно было мягким, приветливым, но под ним таилась твердая, как порода, истина: Бастер начал все чаще попадать в беду, и это могло испортить все.

ТРУДНОЕ РЕШЕНИЕ

Мастерская располагалась в сарае с дровами. Клинт работал за верстаком и разговаривал с Бастером:

– Сегодня суббота, а мы сидим дома. Кто виноват, по-твоему?

Но Бастер не желал догадываться, кто виноват; он хотел купаться.

– Ты уже купался сегодня утром, – напомнил ему Клинт, – и скоро снова пойдешь. Лучше скажи, что ты станешь делать, пока я в школе. Будешь сидеть взаперти в сарае пять дней в неделю?

Бастер задумался, а Клинт, приладив очередную заклепку к сбруе, которую он мастерил, зажал ее в тисках, а потом молотком расплющил. Бастер снова коротко тявкнул.

– После рождественских каникул мы решили предоставить тебе еще одну возможность. А ты что сделал?

«Ур-р! Ур-р!»

– Я тебе скажу, что ты сделал. Ты пошел на пастбище и высосал все молоко у Джуны. А потом явился в гавань и утащил у Карла Ларсена большого лосося. Хорошо ты поступил?

При слове «лосось» Бастер энергично закивал головой.

– И он стрелял в тебя! Тебя могли убить. Бастеру нечего было возразить.

– Поэтому мы были вынуждены ради спасения твоей же жизни запереть тебя в сарае.

Клинт расплющил еще одну заклепку и посмотрел на висевший на гвозде над верстаком ошейник, украшенный медными кнопками.

– На собственные деньги я купил тебе красивый ошейник, чтобы ты хоть на привязи, но мог быть во дворе, пока меня нет дома. А ты что натворил?

Тюлень сделал вид, что не помнит.

– Как только я ушел, ты тотчас вылез из ошейника – вот что! Голова у тебя вытянутая, и тебе что из ошейника вылезть, что из воды.

При слове «вода» Бастер поднялся на задние ласты и стал показывать на дверь.

– Когда с тобой случилось несчастье, – продолжал Клинт, – ты себя вел хорошо, потому что один ласт у тебя был привязан. В этой сбруе ласты у тебя будут свободны, поэтому, пожалуйста, не придумывай, как из нее вылезти. Будешь вести себя как следует, сможешь проводить на дворе целые дни.

«Ур-р! Ур-р!»

Бастер хотел бы сейчас же очутиться на дворе.

– Потерпи, я постараюсь управиться побыстрей, и ты еще до обеда успеешь выкупаться.

Но сбруя еще не была закончена, когда пришел отец и сказал, что обед готов.

Отец осмотрел сбрую.

– Такая и быка удержит, – похвалил он.

Он подождал, пока Клинт приладит все заклепки.

– Ну вот. – Клинт положил молоток. – Пойдем, Бастер, опробуешь ее, пока мы будем обедать.

Бастер охотно вышел вместе с ними из сарая. С меньшей охотой позволил надеть на себя сбрую и застегнуть ремни на спине.

– Подтяни потуже, – посоветовал отец. – Если он вылезет из этой сбруи, то его вообще ничем не удержишь.

Клинту казалось, что ремни слишком тугие, но, в конце концов, решил он, потом их можно ослабить. Так все-таки лучше, чем когда Бастер исчезает, а ты сидишь и ждешь беды.

К сбруе на спине прикрепили длинную веревку, другой конец ее, с кольцом, надет был на проволоку, на которой обычно сушилось белье.

– Вот и все, Бастер. Теперь будешь бегать по двору взад и вперед, как троллейбус по проводам. Веди себя хорошо, тогда сразу после обеда пойдем купаться.

– Надеюсь, он не убежит, – сказал Отец. – А теперь скорее, пока мама не вышла за нами.

Но мама уже вышла на крыльцо и звала их:

– Обед давно готов и уже остыл. Не знаю, право, кто из вас ведет себя хуже!

– Мы только что закончили работу, – ответил Клинт. – Теперь Бастер может целый день быть во дворе, и ничего с ним не случится. Они уселись за стол, отец явно был в хорошем настроении.

– Работа сделана, и забудем о ней, – заявил он. – Лучше займемся чем-нибудь другим.

И Клинту было радостно, пока на крыльце что-то не зазвенело, не зашумело и не зашуршало, а потом за окном появилась смешная усатая морда Бастера, который ластами держался за подоконник.

– Вылез все-таки! – констатировал отец. – Что поделаешь, к новой сбруе сразу не привыкнешь.

А Клинт уже думал о том, что еще следует приладить к сбруе, чтобы Бастер из нее не вылез, но он пока ничего не сказал. Мама же размышляла о том, что на эту сбрую и так ушло много времени, а теперь Клинт провозится над ней еще добрых три часа.

Весь остаток дня ушел на эту работу, причем время от времени ему помогал отец. Они добавили еще несколько петель вокруг ластов Бастера, и теперь казалось невероятным, чтобы он вылез из сбруи без посторонней помощи.

Утро застало Бастера в сбруе, он с мрачным видом сидел на заднем крыльце. Клинт приласкал его и отпустил купаться.

– Я знаю, приятель, тебе это оснащение не по душе, но ведь это для спасения твоей же жизни. Я поставлю тебе во дворе ванну с водой. Сиди в ней сколько захочешь, пока я в школе.

Настоящая проверка сбруи произошла в понедельник, когда Клинт на весь день ушел в школу. Бастер не сумел из нее выбраться. В последующие дни Клинт уже меньше беспокоился. Но его мучили угрызения совести, когда он, возвращаясь, входил во двор и видел Бастера в цинковой ванне. Как часовой на посту, тот сидел в ожидании, когда его друг придет и освободит его на несколько часов. Ведь тюлени живут на свободе весь свой век.

В пятницу, спускаясь с холма от остановки автобуса, Клинт с радостью думал о том, что впереди два свободных дня, которые он проведет с Бастером, а до конца школьных занятий осталось всего девять недель. Девять недель, а там и лето, они будут купаться, ходить на ялике в экспедиции… Разумеется, если до той поры ничего не случится.

Со склона холма Клинту была видна ванна и привязь, свисающая с проволоки возле сарая с дровами. Но Бастера не было видно. Может, он в сарае, хотя это не очень похоже на него – он обычно сидел в ванне. А вдруг он запутался на привязи и удушился?

Последние пятьдесят ярдов Клинт не шел, а бежал. Он с размаху влетел в сарай и увидел, что сбруя висит пустая. Все ремни были застегнуты, как положено, но Бастер, словно дух, испарился. Дома мама разговаривала с кем-то по телефону. Она говорила чересчур вежливо, значит, с человеком, которого она плохо знала: просила заходить, когда этот человек будет рядом, и обещала сама сделать то же самое.