ЮН БИНГ
      ДЮРАНЬО
      Пер. с норвежского И. Дмоховской
      Когда Дюраньо спускался к остановке автобуса, над поселком уже стоял изнурительный зной. Дымчатое марево окутало стены домов, покрытых облупившейся серой штукатуркой; над сухой травой по обочинам шоссе висела тонкая мерцающая пыль. Маки на лугу тянули красные головки к небу.
      Дюраньо шел самой короткой дорогой-через задний двор кафе мадам Годо. Собака, лежавшая в тени под лестницей, лениво взглянула на него; поодаль в куче отбросов рылся петух. Когда Дюраньо завернул за угол и вышел на шоссе, он заметил, что у поворота, там, где начинается дорога на Шатильон-сюр-Сен, остановился желтый фургон булочника. Оттуда выскочил какой-то человек. Он крикнул шоферу "спасибо", фургон тронулся, и фигура незнакомца исчезла в облаке пыли.
      Дюраньо прибавил шагу. В маленьком поселке не часто встретишь чужого. Облезшая вывеска над дверью кафе мадам Годо давно уже никого не привлекала, а дома были слишком обшарпанные, чтобы ими могли заинтересоваться туристы.
      Внизу, у остановки, незнакомец стряхивал пыль с плаща. Плащ был широкий, длинный и, казалось, ужасно жаркий, Дюраньо снова пошел медленно. Незнакомец производил какое-то странное впечатление. Это был старик с худым, загорелым лицом, от глаз к углам рта тянулись глубокие морщины - словно он привык подолгу улыбаться, а может, щурить глаза и смотреть на солнце.
      Старик поднял мешок, лежавший рядом на земле, достал оттуда бутылку и кусок белого хлеба и огляделся, где бы присесть.
      - Иди сюда, - позвал Дюраньо. - Вот сюда, на крышку колодца. Мы всегда тут сидим, когда ждем автобуса.
      Тут старик впервые посмотрел на мальчика. Осторожно поставив бутылку на покатую крышку, он перенес туда же мешок и еще какой-то серый предмет овальной формы. Потом уселся сам, вытянул ноги, подобрал плащ и рукой похлопал по крышке.
      - Иди и ты сюда, - сказал он мальчику.
      В его голосе послышалась какая-то таинственность. Казалось бы, голос как голос... но нет, в нем, как в резной шкатулке из лаврового дерева, заключалось нечто загадочное.
      Дюраньо сел рядом. Больше незнакомец ничего не сказал. Он отпил из бутылки, откусил кусок хлеба и, щурясь, стал жевать. Потом стряхнул с колен крошки и ладонью отер рот.
      Дюраньо испытывал такое чувство, будто он непременно должен что-то сказать.
      - Жарко сегодня, - начал он.
      - Ты думаешь? - отозвался старик, взглянув на мальчика. Седые волосы упали ему на лоб, и Дюраньо увидел, что кожа у старика совершенно сухая, без единой капельки пота. И плащ, который на расстоянии выглядел таким тяжелым и жарким, теперь показался мальчику прохладным, словно тень от пальмы. Он поблескивал, точно покрытый мельчайшими капельками росы.
      Старик убрал в мешок бутылку и остатки хлеба, потом наклонился и взял в руки странный предмет в форме груши, который Дюраньо заметил раньше. Предмет был обтянут серой кожей, с виду мягкой, как замша.
      Дюраньо больше не казалось, что он непременно должен разговаривать со стариком; они просто сидели рядом и молчали. Старик перебирал пальцами серую кожу футляра и, улыбаясь, поглядывал на мальчика. И - странное дело - сидя рядом с незнакомцем, Дюраньо в это жаркое утро ощущал прохладу.
      Сзади, в дверном проеме, раздался шорох. Пластиковые занавески из разноцветных полос раздвинулись, и оттуда выглянула женщина в халате, по-утреннему растрепанная, с изможденным лицом. Поймав серьезный взгляд Дюраньо, она снова исчезла в полумраке комнаты.
      - Это ее колодец, - пояснил мальчик. - Но сейчас-то он ей уже ни к чему, им провели водопровод.
      Старик улыбнулся.
      - Куда ты собрался? - спросил он.
      - В школу. Жду автобуса.
      Старик снова замолчал. Но мальчик расхрабрился и, протянув руку, потрогал серую кожу.
      - Ой, какая мягкая. Что это?
      - Бибаньо, - ответил старик.
      - Бибаньо? А что это такое?
      Вместо ответа старик расцепил маленькие металлические крючки, и футляр раскрылся посередине. Внутри оказался инструмент, похожий на две соединенные снизу половинки груши. На каждой половинке были натянуты струны. Они, как в зеркале, отражались на черной лакированной поверхности.
      Дюраньо смотрел во все глаза. Блестящие струны и полированное дерево, обтянутое мягкой серой кожей. Старик поудобнее перехватил инструмент, струны ярко заблестели на солнце. Он улыбнулся, одним пальцем попробовал струну и запел. Вопреки ожиданию голос у него оказался не надтреснутый, старческий, а глубокий и сильный. И внезапно мальчику почудилось, что перед ним молодой человек, полный сил и энергии.
      Незнакомец пел на чужом языке. В теплом воздухе звуки переливались, мерцали, точно струйки летнего дождя. Слов Дюраньо не понимал, но музыка, словно по волшебству, будила в нем воспоминания о прохладе соленого прибоя и тени, морском ветерке и колдовской ночи.
      Старик замолчал, взглянул на мальчика и медленно сложил половинки инструмента.
      - Любишь ловить рыбу? - спросил он.
      - Да, вон в том ручье. - Дюраньо показал туда, где за пыльной травой сверкали свежие зеленые кусты.
      - А спишь когда-нибудь на воздухе?
      - Да, - ответил мальчик. - Когда тепло, как сегодня. Я часто сплю в саду. Или в горах под деревом. Я тогда зажигаю костер и пеку на углях картошку.
      Старик кивнул.
      - И смотришь на звезды?
      - Звезды... - как эхо откликнулся мальчик.
      Старик снова кивнул.
      - Тебе нравится мой плащ? - немного погодя спросил он и, поднявшись, расправил складки.
      Дюраньо посмотрел на серую ткань, казалось, излучавшую легкое сияние.
      - Плащ красивый, - сказал он. - Ты в нем похож на волшебника. Или на монаха.
      Незнакомец улыбнулся и натянул на голову капюшон.
      - А я и есть волшебник. Хочешь посмотреть?
      - Ну, конечно, еще бы, - сказал Дюраньо. - А что ты мне покажешь?
      - Звезды, - ответил незнакомец. - Я ищу мальчиков, которые любят смотреть на звезды, любят лежать на спине у костра, когда искры взлетают высоко-высоко, и думать о том, есть ли где-нибудь на других планетах такие же мальчики и смотрят ли они сейчас на нашу Землю. Вот таких волшебники берут к себе и учат смешивать стихии, воду и огонь, землю и воздух и колдовать со звездами.
      Дюраньо изумленно смотрел на незнакомца. В своей серой монашеской одежде он казался непонятным и загадочным, совсем не похожим на того старика, который только что, сидя на крышке колодца, пил вино и ел белый хлеб.
      - Иди сюда, - сказал незнакомец, распахивая свое одеяние. - Сюда, под плащ.
      Дюраньо шагнул к нему.
      Он очутился в темноте. Глубокой, беспросветной. Он падал, до бесконечности падал сквозь пустоту. И вокруг него все время была темнота - темнота и огоньки. Маленькие огоньки белые, красные, желтые, голубые точки. Звезды. Холодные рои звезд.
      Звезды.
      Дюраньо падал в темноте меж звездами. Он видел бушующий снежный шторм - Млечный Путь. Видел крошечные, с булавочные головки, звезды, сверкающие всеми цветами радуги. Мимо, обжигая ему глаза, проносились солнца в окружении длинных копьевидных лучей.
      Черная буря гнала сквозь пустоту стаи черных птиц. Они хлопали крыльями над головой Дюраньо, и он, не видя их, спешил следом. А солнца все мчались и мчались мимо, и за ними летели планеты, похожие на головки астр с взвихренными лепестками.
      Дюраньо слышал прохладную музыку серебряных струн, но теперь он понимал, о чем они пели:
      - Поллукс - желтый шар...
      - Антарес...
      - Бетельгейзе - большая темно-красная...
      - Сириус - ярко горящие собачьи глаза...
      - Тау Кита - океаны голубой воды...
      - Проксима Центавра - четыре световых года от Земли...
      И на расстоянии всего четырех световых лет от Земли, почти у самого дома, Дюраньо поймал узду, связывающую стаю черных лебедей, и уже не отпускал ее. Прикрыв глаза от света, он стал всматриваться в звезду Проксима Центавра и увидел вращающуюся вокруг нее планету. Там, на зеленом холме, лежал мальчик и смотрел на небо. Дюраньо поднял руку и помахал ему, и мальчик, лежавший у костра в чужой ночи, помахал ему в ответ. Оба они - ученики волшебника.
      Буря понесла Дюраньо дальше.
      В этот день он опоздал на занятия. И все время в школе сидел тихо и неподвижно, не отвечая на вопросы учительницы. Но на уроке географии она спросила, далеко ли расположена ближайшая к Земле звезда.
      - Четыре световых года, - ответил Дюраньо. - Проксима Центавра...