- Он пил с тех самых пор, как вы позвонили, - сказала Мэри, отчаянно стиснув Пита в объятиях. Ученые ушли. И оставили карточку:
      НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ ГРЕИДЕНА
      ФЛАШИНГ, НЬЮ-ЙОРК 27, Ф-Е 395
      Он стал человеком-бессмыслицей. Человеком-ошибкой. Земля манила. Прежний знакомый мир звал его. Звал так громко, что Пит отзывался всем существом, как натянутая струна, - ведь теперь он все знал.
      Сомнений не осталось.
      Такой большой ученый, как ван Хасен, ничего не скажет зря. Ван Хасен и его коллеги явно уверены в том, что говорят. И, конечно, тогда все понятно.
      Земля звала.
      ...Раза два, глядя на багровый закат, Пит Инис думал: не этой ли ночью ему суждено вернуться?
      Конец одиночеству.
      Гнет чужого мира.
      Эта Вселенная уже значит для него так много.
      Эта Вселенная его ненавидит. Она его отвергает. Наносит ему удар за ударом. Так ли оно на самом деле или только чудится, но ощущение это час от часу острее, оно обратилось в пытку и неотступный ужас. Оно нападает на него из-за угла, застигает врасплох, и он не в силах защищаться, и не знает, откуда ждать удара.
      Пит не мог спать, он шагал в темноте взад и вперед, сравнивая свое нынешнее положение с тогдашним.
      Земля Вторая - так называл он теперь мысленно этот мир казалась ему во многом лучше. Ему нравилась его работа - выяснилось, что здесь он даже совладелец фирмы...
      Но важно только одно: любовь и тепло дома... новая Мэри...
      Он без устали шагал по комнате, ежился от страха, думал, проклинал эту Вселенную - и решился.
      Он сказал Мэри, что должен вернуться на свою Землю, и Мэри заплакала.
      Он объяснял ей опять и опять. Он не ее Пит. Она не его Мэри. Это не его мир. Если он останется здесь, он неминуемо потеряет рассудок.
      - Я люблю тебя, - плакала она. - Я тебя не отпущу!
      - Ты получишь назад своего Пита, - с трудом выговорил он. - Там, на моей Земле, ему, наверно, так же худо приходится, как мне здесь. Там его тоже найдут ученые. Он тоже захочет вернуться.
      - Не надо мне никакого другого Пита! Мне нужен ты!
      "Мне ведь тоже не надо другой Мэри", - подумал он и, несчастный, измученный, пошел бродить по улицам. Что еще оставалось делать?
      Быть может, его двойник там в этот час тоже бродит по улицам, обуреваемый теми же чувствами? Быть может, и его терзает жажда вернуться в родной мир, в привычную колею и мучают те же сожаления? Может, он даже нашел в Мэри Первой нечто подобное тому, что Пит обрел в Мэри Второй? Все возможно в этом непостижимом мире, где царит такое сложное и странное равновесие.
      И его тоже, должно быть, преследует и ненавидит та, чужая ему Вселенная.
      Как бы то ни было, выхода нет. Вернее, есть один-единственный выход.
      И его двойник на Земле Первой, должно быть, пришел к той же мысли, хотя, возможно, и по иным причинам. Все то же самое. Или почти то же самое.
      Пит решил остаться еще на одну, последнюю неделю. Мэри как будто смирилась. Она наконец поняла всю грубую правду случившегося и его неотвратимые последствия или, быть может, просто покорилась судьбе.
      Эту последнюю неделю они провели почти как влюбленные. Много выезжали. В ночные клубы, в театры. Им было хорошо вдвоем. Они словно бы заново по-настоящему влюбились друг в друга и наслаждались этим вовсю, без оглядки: возможно, Мэри, сама того не сознавая, пыталась его удержать, а Пит в последний раз был счастлив с женщиной, которая была совсем не такой, как Мэри Первая.
      В тот день, когда они поехали в Научно-исследовательский институт Грейдена, Пит ждал ее слез. Но Мэри не плакала. Казалось, она сосредоточенно думает о чем-то.
      А его слезы? Они придут потом, когда он очутится в одиночестве на своей Земле. Пусть лучше Мэри не знает, как она ему дорога.
      Машина оказалась больше, чем он ожидал. Огромная металлическая труба отходила вкось от чего-то, очень напоминающего циклотрон. В конце трубы на экваториальной оси был подвешен металлический шар около трех футов в поперечнике. На поверхности шара, противоположной концу трубы, алел круглый стеклянный глазок - не мигая смотрел он в большой, открытый с одного конца металлический ящик, сквозь который проходило сложнейшее переплетение каких-то проволок и проводов.
      - Мы хотели послать в другое измерение один атом, только один! - сказал Энрике Патиньо. - И, я почти уверен, наши двойники с вашей Земли стремились к тому же. Но вместо атома мы послали туда нашего Питера Иниса. А они прислали сюда вас. - Патиньо указал на два стола, стоявших вплотную друг к другу посреди комнаты. На столах громоздились горы бумаг. Мы все вычислили. И узнали немало любопытного. Оказывается, один только атом - а уж поверьте мне, наш луч никак не может послать больше одного атома за раз - один-единственный атом, устремляясь из одного измерения в другое, неминуемо захватит с собой весь организм, в котором он заключен.
      - Интересно в таком случае, разбил я свою машину или машину вашего Питера? - задумчиво произнес Пит. - Где проходит граница? Молекулы перепутались, пар, из которого состою я, смешался с паром, из которого состоит машина...
      - Скорее всего, вы разбили его машину. Хотя уверенности в этом у меня нет. Но мы считаем, что это явление - перенос целого - характерно только для живой материи, а все предметы, находящиеся в радиусе действия электромагнитного поля...
      Он продолжал говорить.
      Пит смотрел на машину.
      Быть может, другой Питер Инис на другой Земле тоже смотрит сейчас на машину?
      Будем надеяться, что так. И будем надеяться, что этот другой Пит - хороший человек. Потому что Мэри Вторая - очень хорошая, черт побери!
      - Где мне брать билет? - спросил он.
      - Сюда, пожалуйста, - позвал из-за металлического шара ван Хасен. Он там что-то делал с круглым красным глазком.
      - А что же не трубят трубы? - хмуро заметил Пит. - Где репортеры и фотографы? Мне-то, конечно, ничего этого не надо.
      - Мы... - Энрике Патиньо запнулся. - Поймите, мистер Инис, мы бы охотно отложили ваше возвращение хоть на короткое время и расспросили бы вас о вашей Земле. Мы могли, конечно, спросить вас об этом и раньше, но нам не хотелось вторгаться в вашу довольно необычную частную жизнь. Мы хотели, чтобы вы сами к нам пришли. А теперь... что ж, боюсь, нам придется удовольствоваться наблюдениями НАШЕГО Питера Иниса. На основании наших исследований последнего времени мы пришли к выводу, что, может бить, вам очень опасно оставаться здесь. Опасно и для вас, и для нас.
      - Я тоже это почувствовал, - сказал Пит. - Звучу не в лад здешнему оркестру. Нарушаю гармонию.
      - Сегодня утром мы приняли решение. И как раз собирались вас пригласить, но вы пришли сами.
      - А если бы вы меня пригласили и я отказался прийти, вы бы вызвали морскую пехоту?
      Патиньо улыбнулся какой-то удивительно мальчишеской улыбкой.
      - Ну да. Собственно, ваше появление в нашей Вселенной едва ли как-то на нее повлияет в ближайшие миллионы лет. Отклонение должно дойти до фантастически высокого уровня, прежде чем оно даст себя знать. Но мы - ученые и не можем рисковать, позволив вам остаться здесь хотя бы еще недолго. Ваше влияние теоретически возрастает в геометрической прогрессии каждый шестьдесят один целый четыреста шестьдесят девять десятичных часа.
      - Я уже не тот, каким пришел к вам, - сказал Пит. - Я растерял миллионы молекул. Я воспринял миллионы других. На мне совсем другая одежда.
      - Можно почти наверняка предположить, что все это так или иначе возмещается и уравновешивается; надо надеяться, что мы не ошибаемся.
      - Что ж, тогда, наверно, больше нет никаких препятствий... если не считать моих чувств.
      Патиньо вздохнул.
      - Пожалуй. Но мы так мало знаем о подобных вещах... потому и не трубят трубы. Когда мы вас отправим, машина будет размонтирована. Чем меньше люди знают об этой стороне научных исследований, тем лучше. Быть может, сейчас мы поступаем преглупо. А может быть, нам бы надо холодеть от ужаса.
      - Ну, - сдерживая волнение сказал Пит. - Когда же мы начнем?
      - Хоть сию минуту.
      - А когда начнут они?
      - Тогда же, когда и мы... или наоборот. Видимо, на этом уровне все полностью совпадает: мы как бы выражаем законы, общие для всей Вселенной.
      - Довольно! - прервал ван Хасен. - Так у нас весь день пройдет в разговорах.
      - А нельзя мне взять с собой... книгу или еще что-нибудь? - спросил Пит.
      Патиньо покачал головой. Потом взял Пита за руку и поставил его перед шаром. Красный глазок смотрел теперь Питу прямо в лоб.
      Пит еще дома попрощался с Мэри. Теперь он на нее не взглянул.
      Все произошло очень быстро.
      Патиньо прощальным жестом поднял руку.
      Ван Хасен нажал какую-то кнопку где-то позади металлического шара.
      - Пит! - крикнула Мэри.
      Машина пронзительно взвыла, заглушая ее крик.
      И Мэри очутилась в его объятиях.
      Лаборатория была почти такая же. И машина тоже. Круглый красный глазок потускнел. Вой утих.
      Все просто стояли и переводили дух.
      Держа Мэри в объятиях, Пит поглядел вокруг и улыбнулся.
      - Без бороды вас трудно узнать, доктор ван Хасен, - сказал он. Потом обратился к Мэри: - Я рад, что ты это сделала. Я не смел тебя просить.
      Мэри заплакала.
      - Я... я подумала, если я... тогда и она... а может, это она первая подумала...
      - Тебе понравится мой Пит младший, - сказал он ласково. А та Мэри, которая только что отсюда ушла, будет хорошей матерью твоему сыну.
      Ученые понемногу выходили из оцепенения. Минут десять они с горящими от любопытства глазами забрасывали вновь прибывших вопросами, потом Пит сказал, что они с Мэри хотели бы пойти домой.
      Ван Хасен вывел их в коридор. Остальные двое - точно такой же Патиньо и чуть менее привлекательная Хейзл Бэрджис уже хлопотали, разбирая машину.
      У двери лифта ван Хасен спросил:
      - Вы согласны с нами сотрудничать, мистер Инис?
      - Большое спасибо, с радостью, - ответил Пит и прижал к себе локоть Мэри.
      Дверь лифта открылась. Внутри не оказалось ничего, кроме плотного голубого света.
      - Прошу вас, - учтиво сказал ван Хасен.
      Чуть помедлив, Пит произнес безжизненным голосом:
      - Все в порядке, родная... Наши лифты совсем не такие, как у вас. Совсем не такие.
      И хмуро ступил в голубую пустоту, на высоте пятого этажанад землей, все еще прижимая к себе локоть Мэри. За ними шагнул ван Хасен.
      И на этом голубом сиянии они поплыли вниз.
      "Когда едешь по улице одностороннего движения в никуда, остается одно, - думал Пит, - прибиться к краю. Здесь я и прибьюсь. Ничего не скажу Мэри. Буду молчать, и те, другие, тоже смолчат".
      Глаза его расширились: сколько же их, других?
      Вниз.
      Наконец под ногами твердый пол.
      "Надо только выяснить, что это: завтра или через миллион лет. Может быть, этот мир не станет меня ненавидеть?"
      Это было не завтра. И мир этот был добр к нему.