Виль БЫКОВ
      НА РОДИНЕ ДЖЕКА ЛОНДОНА
      Статья
      Отчаянно тарахтя и мелькая на солнце винтом, геликоптер поднял меня и понес над Сан-Франциско, мимо многомильного моста через огромный залив - к Окленду и Беркли. Вот под нами островок Алькатрас с опустевшими коробками зданий тюрьмы. Это его два года назад захватили и много месяцев удерживали индейцы. Исконные жители Америки потребовали прекратить дискриминацию индейского народа.
      И вот, наконец, протарахтев у самых волн, геликоптер опустил нас на посадочной площадке у кромки берега, в Эмервиле - пригороде Окленда.
      Я - в Калифорнии, на родине Джека Лондона. Мне тревожно и радостно. В 1959 году я был здесь - аспирантом, когда изучал жизнь и творчество этого выдающегося писателя. На этот раз я прибыл в Калифорнийский университет, продолжая свой путь по Соединенным Штатам, в соответствии с соглашением о научном обмене между нашими странами. Еще в Мэдисоне мне сообщили, что для меня приготовлена комната в университетском городке, в "ай-хаузе". "Ай-хауз" - это общежитие для студентов, преимущественно иностранных. Итак, в Окленд, на площадь Джека Лондона. Иду по Телеграф-авеню. Где-то здесь, в доме No 1216, проживал писатель в 1904 - 1905 годах. Тот дом не сохранился. Некоторое время Лондон жил неподалеку, на 27-й улице. Это было перед уходом в плавание на "Снарке". А в доме No 1321 по 22-й авеню - это на юго-восток, ближе к водам залива, - был им написан первый рассказ, "Тайфун у берегов Японии". В Окленде можно бы насчитать с десяток домиков, где жил писатель и его семья. Сохранились из них единицы. В прошлый раз с помощью американских друзей мне удалось разыскать три из них. С этим городом связана судьба многих его героев. Где-то на Телеграф-авеню жил и главный герой романа "Мартин Иден". По этой улице они шли вместе с Руфь Морз, это была их последняя встреча.
      А вот здесь, на углу 14-й улицы и Бродвея, Мартин встретился с Марией, женщиной, поддержавшей его в трудную минуту. Сюда, на перекресток - центральную площадь Окленда, - выходит и Телеграф-авеню. Восьмиэтажный дом, как крейсер, плывет вдоль восточного края площади. Посередине ее "дуб Джека Лондона". Дуб был посажен почитателями таланта писателя в январе 1917 года, в годовщину его рождения, на том самом месте, где Лондон когда-то выступал с горячей антикапиталистической речью и был впервые арестован.
      Издалека виден щит "Площадь Джека Лондона". Я пересекаю железнодорожные пути и вступаю на площадь. Все сооружения ее - это поздние постройки, появившиеся много лет спустя после смерти писателя. Но есть здесь, в дальнем конце площади, постройка, "видевшая" Джека Лондона. Это салун "Первый и последний шанс Хейнолда" - небольшой, похожий на сарай кабачок. Всего два окна и дверь, выходящие на площадь. Домик почти по окна утонул в земле. Ему не менее восьмидесяти лет. Некогда отсюда начинался мост на остров Аламеда, где размещалась глубоководная сторона оклендского порта. Для моряков салун был первым и последним шансом выпить. Завсегдатаями здесь были грузчики, извозчики и вернувшиеся из дальних плаваний "морские волки" - любители рассказывать удивительные истории, в которых неизвестно, чего больше - вымысла или правды. Сюда в поисках острого сюжета забредали журналисты и писатели. Любил бывать в салуне и Джек Лондон.
      Имеется поблизости и еще одно строение, которое, по преданию, знало знаменитого писателя. Буквально в нескольких шагах от салуна "Первый и последний шанс" стоит бревенчатая хижина. Судя по ветхим бревнам, ей тоже не менее восьмидесяти лет. На самом же деле - это самая молодая постройка на площади. Ей всего лишь четыре года. И с нею связана романтическая история совсем в духе Джека Лондона.
      В 1967 году одному канадскому поклоннику творчества Лондона, Дику Норту, стало известно, что существует автограф писателя на обломке дерева. Норт принялся за розыски. Он отправился в Доусон, на Аляску. Там ему удалось выяснить у старожилов, что последний аляскинский почтальон Джек Маккензи, развозивший почту на собаках вверх по Юкону, давным-давно нашел подпись, сделанную Джеком Лондоном на бревне внутри хижины, что стояла на ручье Гендерсона, и будто бы он вырезал эту надпись.
      Маккензи сообщил Норту, что автограф Лондона он подарил одному своему другу, несколько лет назад умершему. Старый почтальон понятия не имел, где теперь может быть кусочек дерева с подписью Лондона, но заверил, что хижина должна быть цела, так как сделана она была из крепких бревен. Правда, в последний раз Маккензи видел ее лет двадцать назад.
      Норт взял собачью упряжку и устремился на поиски хижины. Ему пришлось пройти на собаках более ста миль, но хижину он все же нашел. Она стояла вблизи участка No 54, на который в Доусоне была сделана заявка Джеком Лондоном.
      Вскоре нашелся и автограф Лондона. На кусочке, вырезанном из бревна, написано: "Джек Лондон, рудокоп, автор, 27 января 1898 года". Автограф показали дочери писателя Джоан Лондон, биографу Ирвингу Стоуну и экспертам по почерку. Все они единодушно заявили: подпись сделана рукой Лондона. Новая экспедиция подтвердила, что дощечка с подписью Лондона действительно вырезана из бревна хижины.
      Хижина Джека Лондона стояла на левом притоке ручья Гендерсона, в восьми милях выше устья и в семидесяти пяти милях от Доусона. Внутри нашли сковороду для выпечки лепешек, юконскую печку, банку из-под ружейного масла и лопату.
      После поездки экспертов на хижину Лондона стали претендовать сразу две страны: Канада, на территории которой она стояла, и Соединенные Штаты. Было найдено компромиссное решение: соорудить две копии, использовав в каждой половину оригинального материала. Одна была поставлена в Доусоне, другая - на родине писателя.
      Я заглядываю внутрь. Две табуретки, стол. Прямо напротив - нары, на них брошена меховая шуба. У входа справа - печка из листового железа. Возле - дрова. На печке стоят кастрюля, сковорода, луженый чайник и горшок. Сзади в печку вмазан котел. Присмотревшись, на полу обнаруживаю кирку, лопату, топор, плетеные лыжи для ходьбы по снегу. На стене висят северные мокасины и капканы. Под потолком - вставленная в железный подсвечник свеча. Вся эта утварь подлинная, она вывезена с Аляски. Устроители стремились воссоздать нехитрый быт золотоискателей Клондайка.
      Вечером за мной заехал Барт Эббот, внук Джека Лондона. У Лондона было две дочери. Барт - единственный ребенок старшей, Джоан. Я нашел его в условленном месте у входа в "ай-хауз". Пышная седая шевелюра подчеркивает загар. Профиль римского легионера, голубые глаза, яркая цветная гавайская рубашка, завязанная на животе. Ему за пятьдесят.
      Заочно мы уже знаем друг друга. Барт звонил мне в Москву, когда умерла его мать, а затем прислал приглашение приехать разобрать архив Джоан Лондон. С его матерью, замечательной женщиной, я встречался во время прошлого визита в США и с той поры до самой ее кончины (1971 г.) вел переписку. А после смерти Джоан на мои письма отвечали Барт и его жена Элен.
      - Ну что, сразу узнали? Я же говорил! - смеется Барт.
      У него звучный баритон с бархатными глубокими полутонами. Он ведет меня к своей машине - это крохотный темно-красный немецкий "фольксваген" и везет домой, в дальний край Окленда. Его дом стоит в самом конце ущелья, поросшего лесом и кустарником, у подножия крутой Берклийской горы.
      У Барта пять дочерей. Вся семья участвовала в антивоенных демонстрациях в Окленде в 60-х годах. И в том шествии, что преградило путь поезду с военным снаряжением. Младшие дочери, Дерси, Чени и Тэрнел, активистки молодежно-студенческого движения. Они унаследовали интерес к прогрессивным идеям своего выдающегося прадеда. Дэрси и Тэрнел с бригадой "Венсеремос" ("Мы победим") побывали на Кубе, помогали кубинцам убирать урожай. Этот поступок требовал мужества, так как поездка осуществлялась вопреки запрету Госдепартамента. Члены бригады встречались с Фиделем Кастро, с представителями демократической молодежи разных стран. Девушки вернулись вдохновленные, полные желания бороться за справедливый строй в Америке. Барт был восхищен решением дочерей поехать на Кубу. Выступления протестующей молодежи оказали огромное влияние на общественное мнение и содействовали переменам в политике. Стойкости нужно учиться у вьетнамского народа, который сорок лет боролся за свободу, говорит Барт. "Наша семья всегда принимала участие с борьбе. Всегда нужно быть преданным делу освобождения человечества". В спокойных, уверенных словах Барта звучат мысли, высказанные семьдесят лет назад его великим дедом.
      Барт хочет, чтобы дочери сказали о своем отношении к произведениям Джека Лондона. Тэрнел любит северные рассказы, "Белый Клык", "Зов предков". Книги Лондона трогали ее сердце. Он умеет увлечь. С интересом читала она "Мартина Идена" и поняла, глубоко прочувствовала трагедию героя. Барт - сам автор нескольких рассказов - считает, что Лондон великолепный мастер сюжета. Такие, например, его рассказы, как "Золотой каньон" и "Костер", являют читателю необыкновенно ясную картину. Начав эти рассказы, невозможно отложить их в сторону. "Мартин Иден" и "Межзвездный скиталец" - любимые книги Дэрси. Элен рассказывает о поездке Джоан в 30-х годах в СССР. Джоан привезла добрые воспоминания. Один из сувениров огромное керамическое блюдо - Элен показывает мне.
      На следующий день Барт повез нас в Лунную долину. Его малолитражка, кроме меня, вместила также Тэрнел, Джима и их сына Рейли. Мы въехали в Беркли, миновали Ричмонд и пересекли по мосту пролив, соединяющий Сан-Францисский залив с заливом Сан-Пабло (тут когда-то чуть не утонул Джек Лондон), и вдоль побережья залива Сан-Пабло мимо городков и полей люцерны устремились на север. После того как мы пересекли реку Петалума, местность стала холмистой, вначале слева, а затем и справа начинают проглядывать покрытые травой горы. Мы въезжаем в легендарную Лунную долину. Словно полумесяц, упирающийся нижним концом в залив, она лежит вдоль реки Сонома. Географическое название ее "долина Сономы". Это Джек Лондон, узнав, что "сонома" в переводе с одного из индейских наречий означает луну, возродил поэтичное ее имя.
      Скоро мы будем в Глен-Эллене - тогда это была деревушка, - здесь снимал дачу Джек Лондон, а затем неподалеку отсюда он купил участок земли, построил дом, ферму, и здесь он прожил до конца дней.
      Надпись на щите сообщает, что мы въезжаем в Глен-Эллен. Здесь есть "деревня Джека Лондона" - старый центр селения. Начинается "деревня" небольшим строением, на котором вывеска "Мир Джека Лондона". Перед входом полка со старыми изданиями книг Лондона. За прилавком миловидная, аккуратно одетая пожилая женщина. Рассматриваем литературу на стойках. Последние издания романов и рассказов Лондона, книги о нем, открытки с портретом писателя. Фотографии Лондона и его родителей, на стенах афиши кинофильмов (их в США было снято сорок три). Это музей и магазин одновременно. Появляется владелец, Рус Кингман, - "лондоновед" и страстный почитатель писателя. Рус с гордостью показывает свое хозяйство: первые издания сочинений Лондона, книги с его автографами, газеты и журналы с первыми публикациями его рассказов. Рус проводит нас в заднее помещение. Оно-то и является музеем. Здесь по фотографиям и экспонатам можно проследить эпизоды жизни Лондона, составить представление о его окружении и о литературном мире того времени. Под стеклом - газеты с репортажами Джека Лондона о русско-японской войне, которые он присылал из Кореи и Маньчжурии, его письма, страницы рукописей; портреты знаменитых калифорнийцев - писателей Амброза Бирса, Джоакина Миллера, поэта Джорджа Стерлинга, журналиста Джима Уитейкера.
      Вот издания на других языках. Но среди них я не вижу ни одного, опубликованного в Советском Союзе. Очень кстати привез я в подарок Русу Кингману свою монографию, посвященную Лондону, и выпущенный издательством "Прогресс" на английском языке томик повестей "Зов предков" и "Белый Клык". Обрадованный хозяин немедленно помещает томик с повестями на стенд под стекло.
      Рус рассказывает об экспонатах музея. Бюст Джека Лондона. Его дал ему Барт. Он до конца дней находился у Джоан. Большой портрет матери писателя, Флоры Лондон, очень редкая фотография. А вот пишущая машинка, на которой более десяти лет, даже во время океанских плаваний, печатались все произведения Лондона. Здесь альбом с фотографиями, сделанными писателем в Корее и Маньчжурии: японские солдаты на марше, на привале, артиллеристы у орудия, корейская деревня, японские части, входящие в Пхеньян.
      Не без гордости Рус рассказывает о том, что ему удалось раздобыть шкатулку Флоры с ее брачным свидетельством, очками и полицейским значком отчима писателя. Все это выставлено в музее. А вот книга Майнера Бруса "Аляска", ее брал с собой Джек Лондон, отправляясь за золотом на Клондайк. "Не эта точно, - добавляет Рус Кингман, - ту он оставил на Аляске, а точно такая же". В ней описано все: какие припасы взять с собой и как добраться, где найти тес и как соорудить лодку, дана карта маршрута, указано, каким способом преодолевать пороги, какого берега на данном участке реки держаться и с какой стороны огибать остров.
      Малолитражка забирает в гору, несет нас в мемориальный парк Джека Лондона. Это часть ранчо Лондона, переданная племянником писателя Ирвингом Шепардом под музей. Поставив машину, мы направляемся к руинам "дома Волка" - величественным останкам сгоревшего в 1913 году дома писателя. Строительство только что было закончено. Джек Лондон не успел даже в него переехать. Когда он прискакал сюда, разбуженный глубокой ночью, дом весь был охвачен пламенем.
      Дом трехэтажный. Стены слеплены из огромных валунов и обломков скал, собранных в округе. Пустые коробки комнат, широкие проемы окон. Камины висят на втором и третьем этажах. Там же остатки водопроводных труб. Время начинает разъедать эти трагические руины.
      Барт объясняет:
      - Джек был очень гостеприимен. Любой мог приехать сюда и сказать: "Эй, Джек, ты помнишь меня?" - "Нет, - отвечал Джек, - не помню, но ты можешь остановиться у меня". Поэтому и строил он такой просторный дом, чтобы всем хватило здесь места и всем было удобно.
      Мы идем к могиле Джека Лондона. Она в другой стороне парка. Спускаемся в овраг, пересекаем ручей. Кругом лес, но Барт помнит дорогу. Вот она, могила, - обломок скалы, на котором выбито всего два слова: "Jack London". Она обнесена деревянной оградой.
      Мы снова в машине и через пять минут, взобравшись по склону, подъезжаем к владению Шепарда. Надпись на бронзовой доске, укрепленной на камне, сообщает, что это ранчо Джека Лондона. Едем по аллее посаженных Джеком Лондоном эвкалиптов. Стучим в окно. И через минуту появляется Ирвинг Шепард, сухощавый, загорелое лицо в морщинах. Ему около восьмидесяти. Он выносит фотографии, запечатлевшие момент открытия мемориального парка-музея, выступающую на торжествах Анну Струнскую друга и соавтора Джека Лондона. Рассказывает о планах кинематографистов начать работу над фильмом о жизни его выдающегося предка, о новых публикациях произведений Лондона в США. Говорит, что существует диктофонная запись голоса писателя, но она в плохом состоянии, что за двенадцать лет со дня открытия парка-музея его посетило более миллиона человек.
      Мы выходим с застекленной террасы на улицу. С этого пригорка хорошо видно ранчо: хозяйственные постройки и знаменитый дом писателя с застекленными верандами и кабинетом-пристройкой. В нем, начиная с 1906 года, написано большинство его произведений. Там он и умер в ноябре 1916 года. Большая часть его вещей перекочевала оттуда в дом Чармиан, жены Лондона, построенный после смерти писателя. Ныне там музей. Библиотека же Джека Лондона и более половины его рукописей проданы Хантингтонской библиотеке, находящейся поблизости от Лос-Анджелеса.
      ...И вот мы на бетонной дамбе, построенной Джеком Лондоном. Она перегородила русло горного ручья в долину и образовала небольшое водохранилище. В этом пруду купался Джек Лондон. Здесь удил рыбу. Сюда он приходил с друзьями.
      Иду к хижине, которая стоит на берегу. Ее почти не видно, она в глубокой тени высоких секвой. Здесь есть где укрыться от непогоды и переодеться. Эти места изобразил Джек Лондон в романе "Лунная долина". Именно здесь где-то неподалеку скрываются революционеры в "Железной пяте".
      У Джека Лондона было две дочери: Джоан и Бесс. С Джоан я встречался в прошлый раз. Ею написана прекрасная книга, пожалуй, лучшая работа о писателе - "Джек Лондон и его времена", - анализ социальной значимости творчества и его истоков. Джоан удивительно верно определила суть писателя: "Ведущей темой всех его произведений была борьба - борьба человека за то, чтобы выжить во враждебной среде или одержать верх над ненавистными ему обстоятельствами, и кровавая борьба рабочих против класса капиталистов". С полным основанием Джоан сказала о "Железной пяте": "Без русской революции 1905 года этот роман Лондона не был бы написан".
      Джоан - мать Барта. Теперь он вез меня к своей тете, младшей дочери Джека Лондона, Бесс Флеминг. У дочери Лондона седые волосы. Она похожа на отца, особенно в профиль. Ей семьдесят два года, но она энергична, подвижна, говорит быстро. Я не все успеваю понять, но со мною надежный спутник - магнитофон. Бесс поделилась своими воспоминаниями об отце:
      - Был в Окленде большой парк развлечений. Когда мы были маленькими, папа брал нас туда с сестрой Джоан. Первое мое воспоминание - это катание на маленьком поезде. Имелся там также небольшой зверинец, но туда мы никогда не заглядывали. Папа не любил - и мы тоже - смотреть зверей в клетках. Был там такой аттракцион - вверх-вниз - дух захватывает! После катания Джоан с облегчением сказала: "Ну, наконец-то кончилось!" - "Тебе не понравилось? Почему?" - спросил отец. "Страшно". - "Мои дети ничего не должны бояться". Он купил много билетов, на все деньги. И мы снова начали кататься вверх-вниз, до изнеможения, пока Джоан не сказала: "Ох, теперь я не боюсь". А я полюбила этот аттракцион. Папа обращался с нами, как с равными, - говорит Бесс. - Это было не так, как у других, и нам очень нравилось. Его интересовало, как мы учимся, в какие игры играем, какие книги читаем. Когда мы ходили с ним в театр или ресторан в Окленде или Сан-Франциско, его узнавали окружающие.
      - Какая книга отца вам больше нравится? - спрашиваю я.
      - Это очень трудно сказать. Мой любимый роман "Лунная долина". Люблю "Межзвездного скитальца". Хорош "Морской волк". Само собой - "Зов предков". Обожаю я его рассказы, и больше других о Калифорнии. "Железную пяту" я прочла еще ребенком. Особенно запомнился мне этот роман из-за примечаний. Они придают ему фантастический колорит - Джек Лондон написал много научно-популярных фантастических произведений: "До Адама", "Любимцы Мидаса", "Сила сильных", "Тень и вспышка". Один профессор антропологии сказал мне, что "До Адама" - это лучшая научно-популярная книга по антропологии. "Маленькая хозяйка большого дона" - по существу тоже фантастика. В ней воплощена мечта отца о преобразовании своего ранчо, об образцовых условиях жизни.
      Я интересуюсь судьбой Мэйбл Эплгарт - это первая любовь Лондона, которую он так впечатляюще изобразил в "Мартине Идене".
      - Джек Лондон обожал ее, - говорит Бесс, - но они были очень разные. Она - рафинированная интеллигентка, англичанка. А он - грубый парень, моряк.
      - Они были из разных классов, - подсказывает Барт.
      - Отец молодым очень много читал, но неправильно говорил, и Мэйбл давала ему уроки английского языка. "Мартин Иден" - реалистическая и автобиографическая книга. Мэйбл умерла совсем молодой, в 1914 году, от туберкулеза.
      Бесс приносит семейный альбом с множеством снимков ее и Джоан. Фотографии, где они маленькие, сделаны отцом. Он отмечал каждый шаг любимых дочерей. На минуту в комнате воцаряется молчание.
      А потом разговор заходит о приближающейся годовщине - столетии со дня рождения писателя. Я говорю о большой популярности Джека Лондона в Советском Союзе. Тот факт, что его романы и рассказы переведены на 32 языка народов СССР, вызывает удивленные восклицания моих собеседников.
      Мы фотографируемся с Бесс на крыльце ее дома, тепло прощаемся. Она оживлена, шутит, машет нам с порога, когда малолитражка Барта набирает скорость по Флемингстрит.
      Оклендская публичная библиотека недавно создала зал-музей Джека Лондона. Здесь развернута интересная экспозиция. Но самый драгоценный экспонат - документальная лента, снятая на ранчо при жизни писателя. Вот его кабинет, где он работает. А вот Лондон подсаживает на лошадь жену. В другом кадре он чистит скакуна. Джек Лондон оживлен, у него хорошее настроение, но выглядит он нездоровым. Титры свидетельствуют, что кинооператор делал съемки за три дня до смерти писателя. Навсегда остаются в памяти последние кадры. Джек Лондон, крупным планом, в белой рубашке с галстуком, что-то говорит с экрана, смеется, машет рукой, потом сдергивает с головы шляпу и машет нам.
      В и л ь  Б ы к о в