– Да.

– Власти подозревают ДеБрассе?

Тереза обмотала вожжи вокруг выступа на передке и вылезла из коляски. Улыбнулась Белль, продолжавшей сидеть неподвижно, и пожала плечами.

– Не знаю.

«И тебя это, конечно же, не интересует», – подумала Белль и тоже вылезла из коляски.

– Тереза, могу я еще раз взглянуть на амулет?

– Конечно, но зачем? – Тереза достала бархатный мешочек и передала Белль. Та развязала его и вытряхнула на ладонь восковое сердце.

Она долго смотрела на него. Три серебряные булавки торчали из центра крошечной ярко-красной вещицы – одна из середины и две по краям. Белль не совсем была уверена, но кое-что помнила из рассказов няни. Восковое сердце, пронзенное булавками, символизировало проклятие получателю и действовало как отворотное средство. Послание Джульетты Вушон было совершенно понятно – она хотела вернуть Трекстона Браггетта и не желала, чтобы Белль путалась под ногами.

Белль положила сердце в мешочек и вернула Терезе.

– Я не знакома с Джульеттой Вушон, но, судя по тому, как она представилась, мне она совсем не нравится.

Тереза выглядела взволнованной.

– Мне тоже, хотя я была совсем ребенком, когда она и Трекстон разорвали помолвку. Я помню, что тогда почувствовала облегчение. Джульетта Вушон очень красивая, но и очень хитрая, – она положила амулет в сумочку. – Я поручу Занне избавиться от него. Она узнает, как нейтрализовать заклятие.

– А я не верю в эту чепуху, – заявила Белль. Тереза серьезно посмотрела на нее.

– Я видела как это действует. К колдунам нельзя относиться беззаботно.

– А я и не отношусь. Я вообще никак не отношусь к этому. Давай выбросим эту штуку и забудем о ней.

Девушки вошли в дом. Там было тихо, очевидно, все обитатели разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться к ужину. Белль направилась к лестнице, но остановилась. Линн влюбилась в Трейса, она не умеет скрывать свои чувства, так что, скорее всего, Трейс уже понял, что нравится ей. Значит, чтобы Трейс не заподозрил, что перед ним не Линн, наверняка следует разыскать его и сообщить о своем возвращении. Да, так будет правильно. Белль обернулась к Терезе, поднимавшейся по лестнице.

– Увидимся за ужином.

– Хорошо.

Белль вошла в столовую, где, как она и предполагала, Занна накрывала на стол.

– Занна, ты не знаешь, где я могу разыскать Трейса?

Старая экономка положила вилку поверх льняной салфетки и посмотрела на Белль. Она прищурила глаза и, прежде чем ответить, окинула девушку долгим взглядом.

– Зачем вам нужен мистер Трейс?

Белль очень удивилась, услышав жесткие нотки в голосе пожилой женщины. Она подавила желание повторить вопрос, а просто вежливо улыбнулась, как сделала бы Линн.

– Я просто хотела сообщить, что мы с Терезой уже вернулись из города, вот и все.

– В саду.

– Спасибо, Занна, – Белль поспешила выйти из комнаты. По холодному выражению глаз экономки было совершенно ясно – она либо недолюбливает Белль или Линн, либо что-то заподозрила. Белль вздрогнула от мрачного предчувствия, вышла через парадную дверь и отправилась в сад.

Солнце только начало скрываться за верхушками деревьев, угасающие лучи окрашивали окружающие предметы мерцающим золотистым цветом.

– Замечательно, он обожает прогуливаться в саду на закате, – проворчала себе под нос Белль. Линн тоже восхитилась бы столь романтическим пейзажем, но только не Белль. Однако придется пройти через это. Именно так повела бы себя Линн, черт бы ее побрал.

Белль вошла в сад. Днем он пестрел разнообразием красок, но сейчас сквозь раскидистые ветви огромных дубов, окружающих ухоженный участок земли, пробивались лишь слабые лучики солнечного света, и в саду становилось просто жутко. Сумерки преобразили его, листья переливались серебром, золотом и бронзой. В воздухе витали головокружительные цветочные ароматы, и все еще чувствовалось тепло уходящего дня. Углы сада тонули в тенях.

Белль уже хотела повернуть назад, решив, что Занна послала ее по ложному следу или Трейс ушел из сада. Но он стоял в нескольких ярдах, спиной к ней. Мягкие лучи заходящего солнца падали на черные волосы, отливающие синевой, окутывали плечи Трейса подобно золотистой мантии, подчеркивая развитую мускулатуру и открашивая и без того смуглую кожу в цвет жженой охры.

В это мгновение Белль поняла, почему Линн так тянуло к Трейсу Браггетту. Хотя он излучал энергию и внутренюю мужскую зрелость, в нем чувствовался какой-то отпечаток печали или даже боли, как у раненого животного, чье тело исцелилось, но душа и сердце так и не смогли забыть о нанесенной ране. Белль вдруг захотелось подойти к нему, крепко обнять и поцелуями исцелить эту боль.

Но она стояла не шелохнувшись, едва осмеливаясь дышать. Трейс протянул руку и прикоснулся к закрывшемуся на ночь розовому бутону, мягко обхватил пальцами нежный бутон и слегка приподнял вверх, чтобы получше рассмотреть.

Белль продолжала наблюдать, очарованная нежностью этого прикосновения, исходящей от тела мягкостью и душевной добротой.

Она улыбнулась и неожиданно шагнула вперед. Платье задело кустарник. Листья тихо зашелестели, нарушив тишину сумерек, и девушка остановилась.

Он не обернулся, но бросил короткий взгляд из-за плеча.

– Я любовался розой.

– Она прекрасна.

– Да, так же, как и вы, – он сломал стебель цветка, и, держа его между пальцами, повернулся к Белль. На губах блуждала высокомерная улыбка, а в глазах появился дерзкий блеск. – И так же, как у вас, – он коснулся кончиком пальца острого шипа на стебле, – ее красота может быть коварной.

– Трекстон?!

Черные брови выгнулись вверх.

– А кого вы ожидали увидеть?

– Я искала Трейса…

– И теперь продолжаете искать? – в его голосе слышались нотки недоверия. Улыбка стала насмешливой, он приблизился к Белль. – Согласен, мы с братом очень похожи, но я думал, вы сможете нас различить.

Она чувствовала на щеке его теплое дыхание, пошевелившее маленький завиток на ее виске и отдавшееся дрожью в теле.

– Или я слишком самоуверен? – Он весь пропитался ароматами отличного табака и дорогого бренди, а также запахом кожи, хотя сейчас был одет в вечерний костюм. Белль поняла, что теперь всегда станет ассоциировать комбинацию этих запахов с Трекстоном Браггеттом.

Он смотрел на нее не мигая, серо-голубые глаза противоречивого сочетания цвета ясного весеннего неба и зимнего тумана медленно пробегали по лицу девушки.

– Вы ведь знали, что это я, – чуть ли не шепотом произнес он. – Разве не так?

Белль с трудом сглотнула.

– Нет, я… сумерки… – на одном дыхании ответила она, облизав внезапно пересохшие губы. – Вы стояли спиной ко мне… а я ожидала встретить здесь Трейса… а еще эти сумерки… – ей вдруг захотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, провести ладонью по красивым рукам, выпуклым мышцам плеч, ощутить шелковистость волос. В предчувствии этого момента затрепетали губы, дыхание остановилось. Руки Трекстона вдруг обвили ее талию и прижали к себе.

Ни одному мужчине еще не удавалось произвести на нее такой эффект, как Трекстону Браггетту, одним лишь взглядом, изгибом губ, прикосновением. Хотя одной части ее существа не нравилась его грубость и она подозревала его в убийстве собственного отца, другая половина тянулась к нему, жаждала получить то, что он предлагал. Белль знала, что не должна уступать, следует оттолкнуть его и залепить пощечину, но не могла справиться с собой. Наоборот, смотрела ему в глаза, по телу разливался неведомый ранее огонь, сердце колотилось от радости.

– Ах, чтоб тебя, Белль, – хрипло пробормотал Трекстон, в голосе слышался гнев и страсть. Он крепко прижал Белль к себе, и у нее не возникло ни малейшего желания вырваться. Ее грудь прижалась к его крепкому торсу, а руки легли на налитые мускулами плечи.

Белль закрыла. глаза, подставив для поцелуя губы, и его рот завладел не только ее плотью, но и самой душой. Он еще крепче стиснул ее в объятиях, еще сильнее прижал хрупкое стройное тело к своему крепкому и сильному.

Поцелуй длился долго, но для Белль и вечность в этот момент пролетела бы слишком быстро. Ее обнимали и целовали другие мужчины, но еще ни одному не удавалось пробудить такой сжигающий огонь страсти, как это сделал Трекстон Браггетт одним лишь прикосновением. Этот огонь поглотил ее целиком, завладел каждой клеточкой существа и грозил спалить дотла.

Она застонала от удовольствия, испытав неожиданную боль, и томилась от этой сладостной боли, тая в его объятиях.

Белль приоткрыла губы, и поцелуй Трекстона стал еще нежнее и одновременно неистовее. Он отдавал ей всего себя, одновременно требуя чего-то взамен. Язык мужчины скользнул внутрь ее рта, отчаянно желая попробовать его медовую сладость.

Она гладила его сильные руки и плечи. Шелковистые пряди его волос струились под пальцами Белль, и она испытывала такие ощущения, о существовании которых ранее даже и не подозревала. Она не знала, что способна на подобные чувства, и не могла даже себе представить, что когда-нибудь испытает их.

Пока его губы продолжали штурмовать ее рот и чувства, Белль все глубже погружалась в бездну чувственного наслаждения. Для нее перестали существовать мысли об убийстве, предательстве, обмане, отце и Линн, обо всем, кроме Трекстона Браггетта и тех восхитительных ощущений, которые он разбудил в ее теле.

Сильная рука накрыла ее грудь, большой палец ритмично поглаживал сосок, лишив последних мыслей и способности здраво рассуждать.

Неожиданно вечернюю тишину нарушили мелодичные трели маленького серебряного колокольчика, доносившиеся из раскрытых окон столовой. Вместе со звуком на Трекстона Браггетта обрушилась реальность, подобно жестокому удару томагавка по черепу. Сукин… Какого черта он делает? Оторвавшись от губ Белль, он схватил ее за запястья и с силой оторвал от своей шеи.

Смутившись, но еще находясь во власти зажженной им страсти, та просто стояла и смотрела на него. Непослушная черная прядь упала на лоб Трекстона, придавая ему вид этакого распутника, но глаза, в которых пылала та же страсть, что и в ее глазах, стали медленно принимать холодное выражение.

Белль страстно хотелось вновь оказаться в объятиях сильных рук, снова прижаться губами к его губам. Но она осталась неподвижной, потому что его глаза постепенно становились жесткими, а чувственный рот, который всего лишь секунды назад в порыве срасти подчинял себе ее губы, сжимался в тонкую злую линию.

Трекстон оттолкнул от себя Белль, лицо превратилось в суровую маску, глаза – в кристаллы льда.

– Ах, чтоб тебя, Белль Сент-Круа, – снова повторил он хриплым от страсти голосом. – Чтоб тебя!

Его слова вывели Белль из сладостного опьянения.

– Я не…

– Какую игру ты затеяла? – он отпустил ее руки, словно их прикосновение стало для него противным, и, не моргая, уставился на девушку.

Сразу же протрезвев от резких слов, Белль вспыхнула от негодования и боли.

– Игру? Что вы имеете в виду? Трекстон усмехнулся.

– Именно то, что сказал. Игра. Я не знаю, какие ты преследуешь цели, но что бы это ни было, у тебя этот номер не пройдет.

Хотя кровь все еще бурлила от желания, Белль почувствовала себя униженной из-за того, что позволила ему так бесстыдно целовать себя.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите.

– В самом деле? – его улыбка стала насмешливой. – Но я в этом сомневаюсь.

– Я не…

– Ты уже почти обвела моего старшего брата вокруг своего маленького пальчика, но тем не менее бросаешься в мои объятия.

– Бросаюсь в…

– Не знаю, любит ли уже тебя Трейс, – продолжал Трекстон, не дав ей выплеснуть негодование, – но он уже чертовски близок к этому, и тебе это отлично известно. Однако хочется чего-то еще, а, Белль?

Та уже кипела от злости, но и пальцем не пошевелила, чтобы совладать со своими чувствами.

– Мне плевать на то, что ты знаешь, Трекстон Браггетт, или думаешь, что зна…

– У вас ничего не выйдет, леди, – зарычал Трекстон, снова перебив. – Я не знаю, в чем заключается игра, но подыгрывать не собираюсь. И еще, – его глаза стали жестче и холоднее. – Я бы посоветовал бросить эту игру, пока кто-нибудь не пострадал.

Белль вздрогнула и высокомерно задрала нос.

– Это угроза?

На его губах появилась улыбка.

– Итак, вы признаете, что затеяли какую-то игру?

– Нет. Я ничего не признаю и ни во что не играю.

Трекстон посмотрел на девушку пустыми безжизненными глазами.

– Белль, мы оба знаем, что это ложь.

Она внезапно испугалась, что ему известна цель ее пребывания в «Шедоуз Нуар», и он просто играет с ней, как кошка с мышкой, перед тем как в открытую бросить обвинения в лицо. Ему известно о ее подозрениях? Если да, то почему он ничего не говорит? Не зная, как поступить и что сказать, Белль опустила взгляд. Продолжая спорить, она может сболтнуть что-нибудь лишнее, о чем потом пожалеет. И конечно же, не может признаться Трекстону, что Трейсу нравится Линн, а не она.

– Только не строй из себя скромницу, – заметил Трекстон, расценивая ее потупленный взор как проявление кокетства. За резкими словами последовал такой же резкий смешок. – Помнишь, ведь я не Трейс? Такие штучки со мной не проходят!

Захлестнувшая ее ярость отбросила все предосторожности и чувство вины.

– Я не строю из себя скромницу, ты, наглое, самоуверенное существо!

– Тогда в чем дело? Чего ты на самом деле добиваешься? Выйти замуж? Денег? Положения?

– Нет.

Трекстон рассмеялся, но в его смехе не было ни тепла, ни юмора.

– Похоже, я прав. Давай, признавайся. Хочешь выйти замуж?

– Ох, Трекстон Браггетт, я не вышла бы за тебя замуж, даже будь ты единственным мужчиной на земле.

Его лицо вдруг стало суровым, не осталось ни следа улыбки или надменного выражения.

– Это не было предложением.

– Ну и отлично, – Белль высокомерно подняла голову, отчего золотистые волосы каскадом рассыпались по спине. – Спасибо Господу.

– Догадываюсь, ты предпочла бы предложение выйти замуж на Трейса. В конце концов, именно ему принадлежит плантация, верно? Общественное положение в Новом Орлеане? Деньги?

– Ты говоришь ужасные вещи, – запротестовала Белль.

– Но мой брат-джентльмен не разжег твою страсть, не так ли? Ты хочешь его обручальное кольцо, но мою постель?

– Послушай, ты, наглый, эгоистичный сукин…

Трекстон помахал пальцем перед ее лицом.

– Ах, ах, леди так не выражаются! Что сказал бы Трейс, если бы услышал, что его маленький хрупкий цветочек ругается, как портовый грузчик?

– Меня это не волнует. Если бы у меня сейчас был пистолет, я бы вышибла твои мозги, – Белль развернулась, затем остановилась и снова оглянулась на Трекстона, который поставил ногу на мраморную скамью и опустил локоть на колено. На его лице блуждала довольная улыбка.

– Извини Трекстон, – очень вежливо произнесла она. – Я сказала глупость. Я забыла, что у тебя нет мозгов.

Трекстон смотрел, как она идет по саду, и тихо выругался. Сегодня днем он дал себе клятву, что оставит ее в покое и до конца своего пребывания в «Шедоуз Нуар» будет игнорировать Белль Сент-Круа. Он также обещал себе, что сделает все, что в его силах, чтобы наладить отношения с Трейсом любыми доступными способами.

С губ сорвался горький смешок. Соблазнить женщину, в которую, судя по всему, влюбился Трейс, было не лучшим способом наладить отношения. Он потянул внутренний шов своих брюк. Белль Сент-Круа зажгла в нем искру интереса, которую будет трудно погасить, даже если придется обойти все бордели квартала. Трекстон вздохнул. Он никогда не отличался способностью сдерживать обещания, даже данные самому себе, за исключением одного – держаться подальше от леди. Не от женщин, а от леди. Тех, что предназначались для замужества. Они были для него табу… и хорошо. Когда-то очень давно, будучи молодым и глупым, Трекстон верил в любовь, но быстро осознал свою ошибку. Его взгляд упал на розу, которую он сорвал, затем бросил, когда заключил Белль в объятия. Почти восемь лет он находился вдали от «Шедоуз Нуар» и Нового Орлеана и устроил свою жизнь в Техасе. Он тщательно подбирал друзей и старался держаться подальше от женщин, которые из-за поцелуя или страстных ласк ожидали обещаний отдать свое сердце, дом и домашний очаг.

Трекстон растоптал розу каблуком. До сих пор ему удавалось держать сердце закрытым, а чувства под контролем. Но он не учел предательства собственного тела и собственной страсти. И, уж конечно, не рассчитывал на захватывающую дух красоту маленькой блондинки по имени Белль Сент-Круа, которая гордой походкой вошла в его жизнь, чтобы усложнить ее.