Пролог

В воздухе мелькнула каминная кочерга. Солнечный луч, проникающий сквозь окно над входной дверью, сверкнул на тонкой золотой ручке. Томас Браггетт поднял голову в тот момент, когда черный загнутый конец приблизился к нему, но уклоняться было уже слишком поздно. Кочерга вонзилась ему в голову, разделив пробором густые седые волосы и разрубив тонкие кости черепа.

С губ Томаса сорвался тихий стон. Резкая, обжигающая боль пронзила голову, кровь из раны хлынула на сюртук. Перед глазами в бешеном вихре завертелись ослепляющие круги, колени подогнулись, сердце остановилось. Он тяжело рухнул на пол.

Рука, все еще дрожащая от ярости, уронила окровавленную кочергу на пол, человек медленно отошел от распростертого тела Томаса Браггетта.

– Тебе не следовало предавать нас, – прошептали дрожащие губы. – Никогда.

Глава 1

– Белль, ты уверена, что твой план осуществим? – спросила Лини, машинально скручивая зеленый атласный шнурок сумочки, расшитой бисером. – Я хочу сказать, совершенно уверена? Белль подхватила чемодан и зашагала в сторону почтового парохода, пришвартованного в конце пристани. Голубая шелковая юбка тихо шуршала при каждом шаге девушки. Интуиция подсказывала, что Линн не последовала за ней. Белль поставила на землю тяжелый чемодан, развернулась и, уперев в бока обтянутые белыми перчатками руки, метнула в сестру-близняшку пронзительный взгляд.

– Мелинда Сорбонтэ, ради Бога! Ты идешь, или мне придется сделать это одной?

Линн колебалась еще несколько мгновений, затем тряхнула головой и наклонилась за своими чемоданами.

– Зачем я это делаю? – она принялась молиться про себя, как делала всегда, когда позволяла Белль втянуть себя в очередную интригу… что случалось слишком часто.

– Да, я иду, Белинда Сорбонтэ, – Линн передразнила сестру, назвавшую ее полным именем. – Разве может быть иначе?

Белль снова взяла свой чемодан. – Конечно нет, но сначала ты до смерти замучаешь нас своими сомнениями.

У входа на трап стоял молодой бортпроводник, помогая пассажирам подняться на борт. Из-под белой фуражки в разные стороны торчали кудрявые каштановые волосы. Он в недоумении переводил глаза с Белль на Линн, пораженный сходством приближающихся к нему совершенно одинаковых женщин. Такое поведение со стороны незнакомых людей было привычным для сестер, когда они выходили куда-нибудь вместе. Белль проигнорировала удивленный взгляд. В конце концов, на ней сегодня голубое платье, а на Линн зеленое, так что не такие уж они одинаковые. Сестры одевались одинаково только в том случае, когда действительно не хотели отличаться друг от друга. Белль передала свой чемодан проводнику и ступила на борт.

– Но кто-то должен хоть чуть-чуть беспокоиться и сомневаться, если ты этого не делаешь, – спокойно проговорила Линн. Она подала бортпроводнику руку и позволила ему помочь ей. На губах девушки заиграла благодарная улыбка, когда молодой человек подал ей саквояж. Она поспешила вслед за сестрой, уже шагавшей по проходу, ведущему к каютам.

– Я только думала, может быть, для этого дела лучше бы нанять кого-нибудь… Мы ведь с тобой не…

– Папа нуждается в нашей помощи, – фыркнула Белль. – В любом случае, кому еще удастся проникнуть на плантацию Браггетта, не выдав себя и не объяснив цели визита? – она покачала головой. Густая копна серебристых волос рассыпалась по плечам, покрыв их подобно платиновой шали. – Нет, мой план – единственная возможность. И у нас все получится, вот увидишь.

Линн вздохнула:

– Надеюсь, ты права.

– О, ты слишком беспокоишься, – Белль слегка усмехнулась, продолжая шагать по палубе. – Разве мои планы хоть когда-нибудь не срабатывали?

Линн поморщилась и устремила взгляд своих ярко-голубых глав на упрямую сестру. Та обернулась, но услышав ответа.

– Ну хорошо, – сдалась Белль. – Всего лишь раз, когда я уговорила тебя покататься на папиных призовых скакунах и нас поймали, – она снова усмехнулась. – Однако ничего подобного не случилось бы, если бы мы выехали раньше. Но мы этого не сделали, так как ты слишком долго не могла решить, ехать или нет.

– А тот раз, когда мы купались нагишом в пруду Калзи? – напомнила Линн.

– Ну, если бы ты не проболталась Эдди Пелликот, куда мы отправляемся, у нас не собралось бы столько зрителей, – на губах Белль промелькнула дьявольская усмешка. – Уверена, в тот день на пруду собрались все мальчики из Натчез Каунти.

– И папа тоже, – напомнила Линн. Белль не придала значения осуждающим ноткам в голосе сестры. Внимание со стороны целой толпы восхищенных мальчишек было забавным, но им тогда здорово досталось от отца.

Белль остановилась у одной из кают, выходящей на наружную палубу.

– 5-Б. Наша, – она вставила ключ в замочную скважину, но обнаружила, что каюта не заперта, и толкнула дверь.

Высокий неуклюжий мужчина, одетый в линялое изношенное красное нательное белье, вскочил с кровати и уставился на девушек.

Линн почувствовала, как щеки заливает краска. Смутившись, поспешно отвела взгляд. – О Господи!

Белль вызывающе посмотрела на мужчину.

– Что вы делаете в нашей каюте?

Леди, это моя каюта, а не ваша, – он протянул грубую узловатую руку к туалетному столику, взял ключ и, шагнув к Белль, покрутил ключом перед ее носом.

– Видите, 5-Б, – он указал на маленькую табличку на двери. – 5-Б.

– Меня не волнует, что написано на нашем ключе, вы все равно ошиблись, – Белль посмотрела на свой ключ и сразу же поняла, что ошиблась именно она.

– О, прошу прощения. Контролер сказал «5-Б», но дал ключ от 5-Д, – девушка подхватила свой чемодан, повернулась к двери, затем искоса бросила на мужчину взгляд и произнесла с очаровательной улыбкой: – Но джентльмену следовало бы запирать дверь.

– А леди следует быть более осмотрительной и не врываться к незнакомым джентльменам, – парировал мужчина. Он захлопнул дверь, чуть не прижав край ее голубого платья.

– Хм! По всему видно, что он не джентльмен, – тряхнув головой и высоко задрав нос, Белль направилась в сторону лестницы. Легкий вздох свидетельствовал, что каюты Д располагались на следующей палубе парохода. Линн поспешила за сестрой:

– Белль, ты уверена, что нам следует ехать в Новый Ор…

– Линн, чего ты добиваешься? – бросила Белль через плечо, поднимаясь по ступенькам широкой лестницы, ведущей на вторую палубу. – Хочешь, чтобы отец сгнил в тюрьме? Или чтобы его повесили за убийство, которого он не совершал?

При других обстоятельствах путешествие вниз по реке на «Коттон Куин» доставило бы сестрам удовольствие, а перспектива посетить Новый Орлеан оказалась бы волнующей. Однако девушки даже и думать забыли о магазинах и светских развлечениях. Линн очень беспокоилась о том, что их ожидает, а Белль кипела от ярости из-за того, что сделали с их отцом. Пока Линн расхаживала у двери в каюту, Белль обрушивала свой гнев на каждого, кто приближался к ней, включая капитана судна.

Путешествие на «Коттон Куин» с пристани Натчеза, где сестры Сорбонтэ сели на пароход, до порта в Новом Орлеане заняло всего лишь десять часов, но для Белль эти часы тянулись бесконечно.

Поставив чемоданы на палубу, Линн терпеливо ждала, пока пароход медленно приближался к берегу. Огромное красное гребное колесо «Куин» ритмично взбивало воду и наполняло тихий утренний воздух ухающими звуками. Белль подошла к сестре, с грохотом поставив вещи на палубу.

– Черт побери, я даже не подозревала, что путешествие может оказаться таким долгим и скучным.

– Ругаться тебе не к лицу, – спокойно заметила Линн.

– Сомневаюсь, что мне к лицу охота за убийцей, – заявила Белль. – Но мы вынуждены это делать, – она бросила на сестру быстрый взгляд. -Разве не так?

– Ты права, – ответила та.

Слова прозвучали очень тихо, и Белль даже не была уверена, действительно ли слышала их, но решила не комментировать явное отсутствие у Линн энтузиазма по поводу ее плана. Главное, сестра согласилась сотрудничать с ней. Белль обратила все свое внимание на показавшийся город. Новый Орлеан располагался на берегах реки, которая играла очень важную роль в жизни города. У казавшихся бесконечными пристаней, растянувшихся вдоль всего берега, стояло по меньшей мере около сотни пассажирских судов и более дюжины шхун. Белль помахала у себя перед лицом рукой и сморщила нос.

– Фу, я уже чувствую отвратительный запах сточных городских канав, – она кивнула головой в сторону улиц, изрезанных канавами, которые несли в реку все – от воды для умывания до человеческих фекалий.

Линн улыбнулась.

– О, ты не можешь чувствовать этот запах! Белль со смехом заметила:

– Нет, но это очень скоро произойдет. Слава Богу, сейчас не лето, не то мы бы уже вдыхали эту вонь.

У Линн был задумчивый вид.

– Надеюсь, пока мы в городе, здесь не вспыхнет эпидемия желтой лихорадки.

– Думаю, вряд ли. Слишком рано для этого времени года, – заметила Белль. – Еще не очень жарко.

Судно ударилось о набережную, и Линн схватилась за поручни, чтобы удержаться на ногах.

– Вот мы и приехали, – беззаботно прощебетала Белль. Пошли, она наклонилась за чемоданом, но мужская рука уже держала его за ручку, другая тянулась за чемоданом Линн. Мужские пальцы коснулись руки Лини, и та инстинктивно отдернула ее.

– Позвольте мне, леди.

Белль посмотрела в лицо мужчине, который накануне сидел с ними за одним столиком. Судя по одежде – черный сюртук и брюки, вышитый серебром жилет, белая шелковая рубашка и черный тонкий галстук вокруг шеи, – он картежник. На ленте черного стетсона даже сияла бриллиантовая булавка. Традиционная одежда картежника, промышляющего на кораблях. Она повидала много профессиональных игроков, когда сестры путешествовали с отцом. В другое время Белль одарила бы мужчину заигрывающей улыбкой и воспользовалась предложением поднеси их чемоданы, несмотря на то, что Линн отругала бы ее за столь неприличное поведение. Однако на этот раз, учитывая цель поездки, Белль была не в настроении флиртовать. Она взялась за свой чемодан.

– Благодарю вас, сэр, но уверена, мы сами справимся.

Они поспешили вниз по лестнице к трапу.

– Он запомнит, что нас было две, – прошептала Линн.

Белль подождала с ответом, пока они не сошли на берег и не зашагали через набережную.

– Неважно. Подобные ему типы обычно пересаживаются на другой корабль и отправляются в новое путешествие, чтобы облапошить какого-нибудь простака за карточным столом.

– А если он не поедет? Если останется в Новом Орлеане? Он может разрушить наш план, – не усеивалась Линн. Белль со вздохом произнесла:

Может, ты перестанешь волноваться? И опусти вуаль.

Линн опустила зеленую сетчатую вуаль, которая не полностью скрывала лицо, а лишь прикрывала верхнюю часть.

– Отлично. – Через мгновение Белль добавила:

– Где-то там можно нанять экипаж, – она указала в конец пристани.

У билетной кассы стояло с полдюжины кабриолетов разного размера, окраски и состояния. У одного собрались несколько извозчиков, другие сидели в своих экипажах и дремали в ожидании пассажиров;

– Как мы и планировали, возьми экипаж до отеля «Сент-Луи», – сказала Белль. – А я отправлюсь в «Шедоуз Нуар» и поселюсь там. Линн нахмурилась:

– Белль, ты уверена, что нам следует…

Сестра отмахнулась от нее.

– Помни, ты теперь не Мелинда Сорбонтэ. Поселись в отеле под именем Линн Боннвайвер, а я представлюсь Браггеттам как Белль Сент-Круа. Затем приеду в отель и стану Линн, а ты…

Линн вздохнула.

– Это слишком запутано. Почему бы нам…

– Нет, – отрезала Белль. – Не возникнет никакой путаницы, если следить за тем, что делаешь. Разве ты не хочешь помочь отцу?

– Ну конечно хочу. Просто… О Господи! – Линн повернулась и направилась к одному из экипажей. Не знаю, зачем я утруждаю себя спорами с ней, – пробормотала девушка себе под нос.

Белль подождала, пока сестра сядет в экипаж и тот выкатится на улицу, и только после этого подошла к одному из извозчиков.

– Я хочу доехать до «Шедоуз Нуар». Плантация Браггеттов.

Мужчина спрыгнул с козел, поставил чемоданы Белль под сиденье и помог ей подняться в экипаж.

– Это далеко? – спросила девушка.

– Несколько миль от города, – он переложил сигару в угол рта. – Около часа езды.

Белль откинулась на потертую спинку сиденья и попыталась расслабиться, но все усилия оказались напрасными. Ни она, ни Линн не были актрисами, тем не менее то, что они намеревались сделать, требовало профессиональных навыков. С губ Белль сорвался тихий вздох. Она закрыла глаза и приказала себе успокоиться. Им нельзя потерпеть неудачу. План должен сработать. Иначе, если ее или Линн поймают, отец может умереть.

Глава 2

– Ты заметила, как после похорон на меня смотрела старая миссис Гадро? – Евгения Браггетт отпустила кружевную занавеску и поправила непослушный локон, выбившийся из черного с проседью шиньона. Она подошла к креслу из розового дерева и опустилась в него. Шелковые зеленые подушки кресла полностью скрылись под широкими кладками юбки. Евгения была одета в серое платье, окантованное черным бархатом. Строгие темные цвета одежды освежали белоснежные кружевные манжеты и широкий воротник.

Тереза, ее дочь, передала матери чашку чая и уже открыла рот, чтобы ответить, но ее опередил брат.

– Люди любят перемывать кости, тем более после того, как вы с Терезой отказались отложить свадьбу, – он усмехнулся, поднес к губам хрустальный бокал и медленно проглотил бурбон, затем принялся изучать жидкость на дне бокала. Солнечный свет, лившийся сквозь высокие окна, занимавшие почти всю стену комнаты, окрасил янтарный бурбон в цвет расплавленного золота. И учи падали на широкие плечи Трейса, подчеркивая ослепительную белизну его рубашки, касались аккуратно подстриженных волос, превращая их в мягкие, иссиня-черные волны и оттеняя аристократические черты лица.

Евгения вызывающе подняла брови.

– Смерть твоего отца – не повод откладывать свадьбу Терезы, Трейс Браггетт, и тебе это отлично известно. Томас не сделал ничего хорошего для своей семьи, и это тоже тебе известно. Зачем же нам притворяться, что мы скорбим и горячо оплакиваем его, если эта смерть принесла каждому из нас только облегчение?

– Он даже не собирался вести меня к алтарю, – с болью и гневом проговорила Тереза. Она с вызовом посмотрела на брата своими серо-голубыми глазами, чуть светлее его глаз, и тряхнула головой, Длинные черные тугие локоны запрыгали по плечам.

– Да я и сама этого не хотела.

– Думаю, Тесс, – это моя привилегия, – заметил Трейс. Он улыбнулся и поднял бокал. – И сгораю от нетерпения. Надеюсь, твой жених по достоинству оценивает то, что скоро будет ему принадлежать. В противном случае, в округе полно молодых людей, которые почтут за честь жениться на тебе.

Его слова вызвали улыбку Терезы, чего он и добивался. Но улыбка очень скоро сменилась хмурым выражением, что стало вполне естественным в последние несколько дней.

– Трейс, ты думаешь, остальные приедут? Правда так думаешь?

– Писали, что приедут.

– Обязательно приедут, – успокоила Евгения. – Ничто на свете не может помешать твоим братьям приехать на свадьбу, дорогая.

– Возможно, они и не приехали бы, если бы отец все еще… – Трейс помолчал, затем продолжил: – Но теперь нам не о чем беспокоиться, верно? – он широко улыбнулся. – Я целиком согласен с мамой, Тесс, они непременно приедут.

– Я с нетерпением жду встречи с ними! – воскликнула Тереза, хлопнув в ладоши. – Их так давно не было дома!

– Ты права, – заметил Трейс. Евгения резко перевела взгляд на старшего сына, уловив в его тоне нотки раздражения.

– Твои братья поступили так, как считали нужным – спокойно возразила она. – Ты повел себя точно так же.

– Не совсем так, мама, – Трейс поднес к губам бокал, допил остатки бурбона и встал. – А теперь, леди, прошу меня извинить, я хотел бы вернуться к своим бумагам. Завтра мне придется отправиться в город.

– Очередные расспросы? – спросила Евгения.

– Шериф хочет осмотреть офис отца, хотя не знаю, зачем это нужно. Он уже обыскивал его и нашел ничего, что могло бы прояснить, почему Сорбонтэ убил отца. Не знаю, что он собирается отыскать, осмотрев все еще раз.

– Как ты собираешься распорядиться офисом? Сдашь в аренду?

– После, сейчас нет времени очистить его от бумаг отца.

Евгения кивнула, а Тереза промолчала. Ни одна из них не хотела браться за эту работу.

'Грейс направился к выходу, но остановился, услышав стук во входную дверь, эхом отозвавшийся в просторном холле. Оглянулся на мать с сестрой:

– Вы кого-нибудь ждете?

Обе женщины отрицательно покачали головами.

– Может быть, кто-то пришел выразить соболезнования? – предположила Евгения.

Трейс с отвращением фыркнул.

– Его не любили живого, хотя это и не удивительно, почему же люди чувствуют себя обязанными приходить сюда и говорить пустые слова теперь, когда он умер?

– Потому что так принято, – ответила Тереза. – Хотя это и кажется мне глупым. Человек умер и похоронен. Для меня лучше забыть, что он вообще когда-либо жил на этом свете и был моим отцом. С угрюмым выражением лица Трейс направился к двери и исчез в холле. Хорошенькое отношение к собственному отцу! Но, если быть честным, они все испытывают такие же чувства. Томас Браггетт был хладнокровным, суровым человеком. И больше по отношению к членам своей семьи, чем к другим людям. Несмотря на многочисленных врагов отца, были моменты, когда Трейс считал, что никто не мог так сильно ненавидеть Томаса Браггетта, как его же собственные родные. Снова раздался стук. Трейс направился к двери, но Занна, экономка, перехватила его на полпути.

– Не беспокойтесь, я открою, – она проворно шмыгнула вниз.

Не испытывая ни малейшего желания выслушивать очередные соболезнования, Трейс с радостью переложил эту задачу на. Занну. Та работала экономкой в «Шедоуз Нуар» еще до рождения детей Браггеттов. Хотя ей уже исполнился шестьдесят один год, Занна была тоненькой, как березка, и двигалась так легко и проворно, как не удавалось людям вдвое моложе ее. Экономка сунула тряпку в карман муслинового фартука и поправила красный тюрбан на голове.

Трейс остановился у основания широкой лестницы, которая, изящно извиваясь, вела из холла на второй этаж дома. Он прислонился к витой балюстраде и наблюдал, как Занна открывает дверь. Если посетитель не будет представлять для него интереса, стоит только сделать шаг назад, его совершенно не будет видно.

– Слушаю вас, мэм, – проговорила экономка.

– Привет, меня зовут Белль Сент-Круа, – Белль передала экономке приглашение на свадьбу и предложение погостить в «Шедоуз Нуар». На самом деле приглашение было адресовано не ей, а кузине Браггеттов, которая была хорошей подругой Белль. Женщина не смогла приехать на свадьбу, и удалось уговорить ее отдать приглашение. Она заявила, что все равно собиралась в Новый Орлеан и к тому же знакома с женихом. Белль заверила, что предварительно напишет Браггеттам и все объяснит. И конечно же, так и поступила, однако воспользовалась фальшивым именем. Девушка ласково улыбнулась: – Надеюсь, меня здесь ждут.

Занна взяла приглашение. Ее коричневое лицо приняло сосредоточенное выражение, а карие глаза пристально разглядывали карточку. Она узнала слово БРАГГЕТТ, напечатанное внизу, и больше ничего. Остальные витиеватые линии и крючочки не имели для нее никакого смысла, но Занна также узнала приглашение на свадьбу Терезы. Евгения разослала их больше сотни.

Услышав голос молодой женщины, Трейс сразу же отпрянул от лестницы и выпрямился. Насколько ему было известно, гостей ждали только через несколько дней. Вероятно, мать не сочла нужным известить его на этот счет. Он шагнул в сторону, чтобы экономка не мешала обзору.

День был ярким, но на гостью падала тень от широкой нависающей галереи второго этажа, и виделся только силуэт. Солнечный свет за спиной молодой женщины окружал ее подобно золотому ореолу, а длинные волосы напоминали светло-желтый шелк. Мерцающий, но более слабый свет, проникающий сквозь окно над второй входной дверью в противоположном конце холла, позволял Трейсу рассмотреть голубое платье незнакомки и стройную фигуру. Лицо оставалось в тени, отбрасываемой широкими полями шляпки. Занна кивнула и отступила в сторону, жестом приглашая Белль войти.

– Добро пожаловать в «Шедоуз Нуар», мисс Сент-Круа, – сказала она. – Если вы немного подождете здесь, я доложу миссис Браггетт о вашем приезде.

Белль оставила чемоданы на крыльце, куда их поставил извозчик, и вошла в холл, благодарная, что может укрыться от солнца. Хотя стояла лишь середина апреля, воздух был душным и жарким. Белль тихо стояла, осматриваясь вокруг, а экономка отправилась предупредить хозяйку о прибыв шей гостье. Холл очень напоминал такое же помещение в доме Сорбонтэ на плантации в Натчезе. Он тянулся по всей длине дома. В противоположны: концах располагались одинаковые входные двери. Высокие потолки, богатая мебель. У стены – старинные часы из мореного красного дерева. Тускло поблескивали золотые гири и массивный памятник. У другой стены стояла тумбочка, в ее зеркальной поверхности отражалась противоположная часть холла.

Все свидетельствовало о том, что Томас Браггетт был состоятельным человеком. Но осмотр не давал ни малейшего намека на причину его смерти и не сообщал никаких сведений об убийце. Белль продолжала оглядываться.

С потолка свисала люстра из полированной меди с несколькими десятками хрустальных подсвечников, в каждом из которых три свечи. Над ой дверью висел целый ряд бра, выдержанных том же стиле, что и люстра. Только пол отличал холл от большинства подобных – он был выложен черно-белой мраморной плиткой. Как только гостья вошла в холл, Трейс быстро шагнул за дверь своего кабинета. Теперь его не было видно, но он мог продолжать наблюдение за незнакомкой. Когда Белль вышла из тени на свет, у Трейса перехватило дыхание. За свою жизнь он повидал много красивых женщин, за несколькими даже ухаживал и чуть было не женился на одной, но эта женщина была более чем красива. Она была сногсшибательно прекрасна. Он никогда не видел волос такого светлого оттенка, таких длинных, свободно спадающих по спине серебристыми прядями и одновременно отливающих золотом. Трейс перевел взгляд на глаза незнакомки. И здесь его ожидал сюрприз! Ее глаза одновременно и цвета летнего неба, и только что распустившегося листа сирени. В памяти возникла когда-то увиденная картина зеленоватых вод океана, омывающего Карибские острова. Никогда еще он не видел глаз такого цвета и был заинтригован. Правила этикета предали выйти из укрытия и поприветствовать гостью, но Трейс этого не сделал. Недавний разговор с матерью, не говоря уже о неприятных событиях, обрушившихся на семью Браггеттов в последнее мремя, не способствовали хорошему настроению. Трейс не хотел сейчас разыгрывать галантного кавалера, в затем потратить весь день на пустые разговоры.

Он тихо закрыл двери своего кабинета и устроился за широким столом из вишневого дерева, привезенным из Франции несколько лет назад. Открыл гроссбух, в котором содержались все счета плантации, и уставился в него невидящим взглядом. Через несколько минут захлопнул книгу и обвел взглядом комнату с книжными стеллажами и черным мраморным камином. Мысли витали далеко от цифр и счетов, касающихся дел плантации. Трейс встал и подошел к окну. Пропади все пропадом. В конце концов, братья возвращаются, и он не мог разобраться, какие чувства испытывает. Конечно, следует радоваться. Они не виделись уже много лет, а в детстве очень дружили. Особенно он и Трэкстон.

Но тогда они были вынуждены держаться вместе. Это был способ самозащиты. Братья защищались от своего отца. Они лгали, боролись и успокаивали друг друга, но, став старше, поняли – все усилия тщетны, им никогда не победить Томаса Браггетта. Трейс остался, а остальные уехали из «Шедоуз Нуар» и до сих пор ни разу не возвращались. Руки непроизвольно сжались в кулаки – он остался, но сделал это против своей воли.

Из хрустальной шкатулки, которая стояла на маленькой этажерке у окна, Трейс достал сигару и поводил ею под носом, вдыхая аромат табака. Серебряными щипчиками, которые всегда лежали рядом, обрезал кончик сигары и сунул ее в рот.

Напустил пальцы в коробок со спичками, взял одну, чиркнул серной головкой по каблуку сапога. Спичка загорелась, Трейс поднес ее к сигаре и глубоко затянулся.

Трэкстона он не видел почти восемь лет. Тревис уехал с плантации почти шесть лет назад, а Трейнор – четыре года назад. Число двадцать всегда казалось магическим для Томаса Браггетта. Трейс презрительно фыркнул при воспоминании об отце. Что же такое было в подсознании этого человека? Если ты не уничтожил детей до того, как им исполнилось двадцать, опустоши их. И Томас Браггетт слишком близко подошел к тому, чтобы сотворить такое с каждым из них. Слава Богу, его уже нет и не будет, когда Терезе исполнится двадцать. Трейс бросил сигару через деревянный порог и кирпичную галерею, подошел и раздавил каблуком дымящийся окурок. Он не мог винить братьев за отъезд, хотя, видит Бог, очень этого не хотел. Они уехали, а он остался в «Шедоуз Нуар». После всего, что отец сделал ему и Майре, он все-таки остался. Трейс ударил кулаком по дверному косяку… Он остался, потому что кто-то должен был это сделать. Он – старший. Это был его долг. Трейс отдал бы все, чтобы уехать, как все остальные, сбежать, но знал, что не мог этого сделать. Он не любил думать о том, что стало бы с матерью и сестрой, если бы он уехал, а они вынуждены были жить с Томасом Браггеттом.

– А теперь они возвращаются, – снова повторил он так тихо, что стоявший в нескольких шагах человек вряд ли смог бы расслышать.

Экипаж подкатил к тротуару и остановился перед куполообразным входом в большое здание. Изящная черная, с золотыми буквами, вывеска глади сила, что это и есть отель «Сент Луи». Отель представлял собой четырехэтажное кирпичное здание, протянувшееся на целый квартал. В Натчезе, родном городе Линн, не было таких больших зданий. Второй этаж украшал балкон с коваными решетками в виде замысловатого орнамента из стеблей кукурузы и цветов. Крышу венчал огромный купол.

Из тени центрального подъезда вышел высокий темноволосый мужчина, одетый в яркую красную с белым, отделанную золотом, ливрею и, как только экипаж остановился, протянул Линн руку.

– Добро пожаловать в «Сент-Луи», – протяжно произнес он, когда Линн подала ему руку и вышла из экипажа, затем повернулся и приказал:

– Маркус, занеси чемоданы леди.

– Благодарю, – Линн последовала в отель вслед за мальчиком-лакеем. Она привезла с собой только два чемодана, но мальчик был таким маленьким, лет одиннадцати-двенадцати, и хрупким, что едва мог тащить ее вещи. Наблюдая, как он сгибается под тяжестью чемоданов, Линн почувствовала себя виноватой. Следующий раз она будет пуешествовать налегке.

Не обращая внимания на толпы людей, снующих по вестибюлю, Маркус направился к огромной, богато украшенной стойке регистрации, протянувшейся вдоль дальней стены помещения. Однако Линн, сделав всего лишь несколько шагов по вестибюлю, остановилась, открыв рот в благоговейном трепете перед увиденным.

Девушка еще никогда не видела такого огромного и шикарного вестибюля. По центру здания на четыре этажа возвышалась ротонда, увенчанная куполом из цветного стекла, сложенного замысловатым узором. В центре купола висела огромная пятиярусная люстра. Солнечные лучи, проходя сквозь разноцветные стекла купола, отражались в хрустальных плафонах мириадами разноцветных бликов. Широкие коридоры этажей выходили на галереи, огороженные красивыми металлическими перилами. За балюстрадами виднелись окна магазинов. Элегантные мужчины и женщины прогуливались по широким галереям. Они разговаривали, смеялись и глазели на аукцион, который проводился на первом этаже. Стены этого этажа украшали белые дорические пилястры. Они возвышались футов на двадцать верх и упирались в слегка нависающую галерею второго этажа, словно поддерживая ее. Стены между пилястрами были обшиты темными дубовыми панелями, на которых висели огромные полотна с написанными маслом портретами знаменитых горожан и героев прошлых лет.

Лакей заметил, что Линн остановилась, и сделал то же самое, но, постояв с тяжелыми чемоданами несколько секунд, начал проявлять нетерпение.

– Мэм? – позвал Маркус, прекрасно понимая, что следует промолчать.

Линн посмотрена на мальчика и улыбнулась, совершенно забыв, что вуаль скрывает улыбку. Она даже не пошевелились, не в силах справиться с изумлением. Вместо того чтобы пойти вслед за Маркусом, Линн обратила внимание на то, что происходило в центре переполненного людьми вестибюля. Большая группа мужчин собралась перед возвышающейся площадкой, на которой стоял аукционист. На площадке пониже стояла молодая чернокожая женщина. Она крепко обвила себя руками и, высоко подняв голову, смотрела куда-то вдаль. Хорошо одетый и, вероятно, состоятельный мужчина, подошел к площадке и поднял юбку женщины. Он провел рукой по ногам, словно хотел проверить, нет ли на них изъянов. Линн видела, как ее отец проделывал то же самое с лошадьми, когда собирался их купить. Другой мужчина из толпы громко спросил аукциониста, рожала ли эта женщина.

Линн перевела взгляд на другого аукциониста. Тот торговал мебелью. Группа людей с другой стороны от него предлагала цены за привезенные из Франции картины.

– Мэм? – снова позвал лакей. Маркус уже бы не в силах держать чемоданы Линн. – Стойка регистрации? – с надеждой проговорил он. – Следуйте за мной, – он повернулся и зашагал по вестибюлю, но через секунду оглянулся, желая убедиться, что леди идет за ним.

Линн пробиралась сквозь толпу, хотя с удовольствием предпочла бы остаться на месте и продолжить рассматривать происходящее вокруг. Генри Сорбонтэ несколько раз возил жену и дочерей в Бостон и Нью-Йорк, но ни в одном из этих городов Линн не видела такого великолепного здания, как отель «Сент-Луи». Отель нравился ей не только из-за элегантности и атмосферы благополучия и богатства. Он был просто уникальным, единственным в своем роде, построенным в стиле поздней французской готики, и здесь витал дух старой Франции.

– Продано за двенадцать сотен долларов, – молоток аукциониста с грохотом обрушился на крышку стола, эхо разнеслось по всему вестибюлю. Линн от неожиданности обернулась. Она увидела, как невысокий, коренастый мужчина пробрался через толпу к аукционисту, передал тому пачку зеленых банкнот, затем протянул корявую, с короткими пальцами руку и вцепился в запястье чернокожей девушки. Линн снова повернулась к служащему, который все еще улыбался в ожидании момента, когда она назовет свое имя.

– Линн, – наконец сказала она. – Линн Боннвайвер из Виксберга, штат Миссисипи, – она вдруг прикусила губу и нахмурилась. Не следовало говорить о Миссисипи. Или называть Виксберг. Особенно Виксберг. Он расположен слишком близко от Натчеза. Следовало сказать Батон-Руж, или Сент-Луи, или даже Мемфис.

– Красивое имя, – заметил служащий и улыбнулся.

Линн почувствовала облегчение. Она была совершенно уверена, что тот сейчас начнет рассказывать об убийстве Томаса Браггетта и том, что убийца родом из Миссисипи, поинтересуется, не знакома ли она с ним, потому что он из Натчеза, который совсем рядом с Виксбергом, и разве люди в маленьких городках не знакомы друг с другом?

– Вы одна, мадемуазель?

Линн смутилась, услышав вопрос служащего. Это был высокий, крепкий мужчина. Темные волосы зачесаны назад, тонкие усы обрамляли верхнюю губу, подчеркивая слитном длинный нос и выпирающие скулы. Она распрямила плечи. Конечно, леди непристойно путешествовать одной, но с этим ничего нельзя поделать. По крайней мере, на этот раз. Лини улыбнулась и посмотрела в карие глаза, скрытые толстыми линзами очков. Брови служащего вопросительно взметнулись вверх.

– Да, мсье. К сожалению, мой отец заболел и я вынуждена путешествовать одна, – любезно пояснила она. – Приходится вместо него заниматься делами. Тот факт, что я путешествую одна, создает для отеля проблему?

Удивленные брови опустились на место, служащий улыбнулся. Его тон и поведение сразу изменились в лучшую сторону.

– О нет, мадемуазель Боннвайвер, я спросил, чтобы создать вам лучшие условия проживания в нашем отеле, – он быстро оглянулся по сторонам и значительно тише произнес: – Я могу попросить вас пообедать со мной?

Ошеломленная такой дерзостью, Линн не знала что сказать.

– Я… – девушка лихорадочно подыскивала слова для ответа и наконец вспомнила фразу, которую часто произносила Белль, желая отделаться от нежеланного ухажера:

– Мне жаль, мсье, но боюсь, моему жениху не понравится, что я согласилась пообедать с вами.

Служащий разозлился и одернул сюртук.

– О, конечно же, мадемуазель Боннвайвер, я не хотел… – он обернулся к шкафчику с ячейками из полированного красного дерева и взял оттуда и ключ. – Комната 210, – сухо сказал он и передал ключ Маркусу.

Мальчик застонал про себя, забирая ключ, и посмотрел на чемоданы, которые только что поставил на пол. Он не испытывал ни малейшей радости и от перспективы тащить эту тяжесть вверх по лестнице.

Служащий с укором посмотрел на мальчика и улыбнулся Линн.

– Маркус проводит вас в вашу комнату.

– Благодарю вас, – Линн отвернулась, желая поскорее отделаться от распутного служащего.

Пока девушка ждала, когда лакей возьмет чемоданы, ее взгляд привлек мужчина, только что появившийся из бара отеля. Она не обратила внимания на его красоту – ей и раньше приходилось и встречать немало привлекательных мужчин. Некоторое время Линн удивленно смотрела, потом поняла, что ее заинтересовало – он не вписывался в обстановку этого элегантного отеля.

Он был выше многих мужчин, собравшихся в вестибюле, и хотя в походке и чистых линиях лица и было что-то аристократическое, в нем чувствовать какая-то беспощадность и дикость. По позвоночнику Линн пробежала дрожь. Она не сомневалась, что многие предпочли бы избежать встречи с ним человеком. Ее впечатление усилилось при кобуры на бедре и виднеющегося из нее револьвера. Кожаные брюки со сверкающими серебряными лампасами обтягивали длинные стройные Серебряные шпоры на сапогах позвякивали каждом шаге, а глубоко надвинутая на лоб я шляпа затеняла лицо.

Мужчина продолжал двигаться к выходу, одновременно разглядывая толпящихся в вестибюде людей суровым, оценивающим взглядом серо-голубых глаз. Он держал руку на рукоятке револьвеера, словно чувствуя опасность или просто из желания всегда быть наготове.

Линн продолжала смотреть. Незнакомец тем временем поравнялся с женщиной, только что вошедшей в вестибюль. Свободной рукой коснулся шляпы, приветствуя ее. Женщина улыбнулась, что-то сказала, и пошла по направлению к аукционам.

«Сорее всего, это шериф», – решила Линн и содрогнулась. Каким бы красивым он ни был, лучше не иметь его своим врагом. Она снова повернулась к лакею и последовала за ним.

Глава 3

– Мисс Сент-Круа, как приятно с вами познакомиться, – сказала Евгения. – Мы с дочерью как раз пьем чай. Не желаете ли присоединиться к нам, прежде чем вас проводят в вашу комнату?

– Это было бы чудесно, миссис Браггетт, благодарю вас, – Белль бросила последний взгляд в холл, так как несколько мгновений назад у нее возникло ощущение, что за ней наблюдают, и последовала за хозяйкой в гостиную. На пороге Евгения задержалась.

– Дорогая, прошу вас, зовите меня Евгенией. Могу я называть вас Белль?

Девушка кивнула.

– Конечно. – Это упростит положение, не нужно постоянно быть настороже, если кто-то окликнет ее «мисс Сент-Круа». Она стянула лайковые перчатки и сунула их в узорчатую сумочку, висевшую на запястье.

– Белль, познакомьтесь с моей дочерью Терезой, – гордо произнесла Евгения. – Невеста, – она обернулась к дочери. – Тереза, это наша гостья мисс Белль Сент-Круа.

Тереза улыбнулась и встала.

– Привет, – сказала Белль. – Очень приятно с нами познакомиться. Желаю всего самого наилучшего и хочу поблагодарить вас обеих за гостеприимство.

– Ну, что вы, не стоит, – заметила Евгения. – Вы ведь подруга моей кузины Хелен.

– Да, и Хелен просила передать, она очень сожалеет, что не может приехать на бракосочетание, – Белль присела на диван, на который указала Евгения. – Тереза, ваш жених здесь?

– Нет, у него дела в городе, но он, возможно, присоединится к нам за ужином. Я поняла, что вы с ним знакомы?

Белль рассмеялась, надеясь, что смех звучит не очень натянуто. Это ее первая проверка.

– Вообще-то я встречалась с вашим женихом несколько лет назад и сомневаюсь, что он помнит меня, – Хелен рассказала ей все, что знала о Джее Проскауде, но этих сведений было очень мало. Белль надеялась выпутаться с этой безвредной ложью, в противном случае ее план провалится, еще не начавшись.

– Но это не имеет значения. Мы всегда рады гостям, а моим братьям до этого вообще нет никакого дела, – Тереза лукаво улыбнулась и подала Белль чашку чая.

– Братьям? – переспросила Белль, сделав акцент на множественном числе. Хелен сказала, что Томаса Браггетта четверо сыновей, но трое из них давно покинули отчий дом и, скорее всего, свадьбу не приедут. Белль рассчитывала встретиться только с Трейсом Браггеттом. Она пыталась выдавить из себя улыбку. Да, Хелен была не слишком хорошо осведомлена! Теперь, как выяснилось, придется дурачить еще большее количество людей.

– Мои сыновья уехали из дома несколько лет зад, чтобы самим проложить свой путь в жизни – , – пояснила Евгения. – Но не пропустят свадьбы Терезы. Они вот-вот должны приехать.

– Чудесно, – Белль чувствовала, ее улыбка скоро перейдет в гримасу при одной только мысли, что придется встретиться со ВСЕМИ братьями Терезы. Однако предстоящая свадьба не интересовала девушку, ей хотелось перевести разговор на другую тему.

– О, прошу прощения, – произнесла Белль извиняющимся тоном. – Я должна была сразу начать с этого. Примите мои искренние соболезнования по поводу безвременной кончины мистера Браггетта, – она наблюдала за реакцией обеих женщин. – Я услышала печальное известие перед самым отъездом из дома. Ужасно, просто ужасно. Поймали человека, который это сделал?

Прежде чем ответить, Евгения и Тереза обменялись понимающими взглядами.

– Арест уже произведен, – сказала Евгения.

– О, это замечательно! – Белль подалась вперед. – Тогда вам известно, почему убили мистера Браггетта?

– Скорее всего, он обма…

– Нет, нам ничего не известно, – оборвала Евгения дочь. – И давайте сменим тему, – она улыбнулась. – Уверена, вы меня понимаете. Мой муж был сенатором и обладал большой властью. В свое время он нажил много врагов, но мне не хотелось бы об этом говорить. Свадьба Терезы – гораздо более приятная тема, не так ли?

– Да, конечно, – Белль поняла, что ни Евгения, ни ее дочь не слишком переживают по поводу смерти Томаса Браггетта. Хотя готова была поклясться – Тереза собиралась сказать о своем отце что-то порочащее, когда мать оборвала ее.

Белль отхлебнула чай. Неужели их действительно не интересует, за что его убили? Еще более мрачная мысль пришла в голову – может быть, им известно о его смерти гораздо больше, чем думают окружающие? Она решила пока оставить свои подозрения и поразмыслить об этом позже.

– Могу я чем-нибудь помочь в подготовке свадьбы? Вся к вашим услугам, – Белль широко улыбнулась. – Обожаю свадьбы.

– Это было бы чудесно, дорогая, – отозвалась Евгения. – Уверена, нам понадобится ваша помощь, но сейчас, думаю, вам лучше пойти в вашу комнату и отдохнуть перед ужином.

– О, конечно, благодарю вас, – Белль поднялась с дивана. – Нас будет трое? Или четверо, если присоединится жених Терезы?

– С нами будет ужинать мой старший сын Трейс, – сказала Евгения. – Прошу извинить, что он не вышел поприветствовать вас, но после смерти отца на него навалилось слишком много дел.

– Понимаю, – заметила Белль. – Моя мать умерла несколько лет назад.

– Мне очень жаль, дорогая, – Евгения прикоснулась к руке Белль. – Ваш отец еще жив?

Девушка улыбнулась:

– Да, но его часто не бывает дома. «Особенно сейчас, когда он в тюрьме», – с горечью подумала она.

Затянувшееся молчание прервала Занна, появившаяся в дверях.

– Занна, хорошо, что ты пришла, – сказала Евгения. – Пожалуйста, проводи мисс Сент-Круа в ее комнату и проследи, чтобы у нее было все необходимое.

– Слушаюсь, миссис.

Белль проследовала за экономкой вверх по лестнице, а затем по длинному, со вкусом отделанному коридору. Верхняя часть стен была оклеена шелковыми французскими обоями, нижняя – обшита паями из вишневого дерева. Они прошли мимо двух дверей и вошли в третью справа. Комната была выдержана в кремовых и голубых тонах. Занна подошла к окнам, отдернула тяжелые голубые шторы из узорчатого шелка, закрепила их золотыми крючками, вделанными в деревянные панели, и открыла окна.

– Пусть немного проветрится, – она распахнула дверь, служившую в закрытом виде стеной. – Баджо принесет ваши вещи.

Не успела она произнести последние слова, как в дверях появился мужчина. Он нес сразу два чемодана в одной мускулистой руке и саквояж в другой. Первое слово, пришедшее Белль на ум при виде его, – КВАДРАТНЫЙ. Мощная шея и плечи, голова, больше напоминающая куб, крупные грубоватые черты лица, и кожа чернее безлунной ночи. Серый сюртук и брюки, не говоря уже о белой рубашке, казалось, вот-вот лопнут по швам, так туго они обтягивали налитое мускулами тело. Заметив изумленный взгляд, мужчина улыбнулся, обнажив белые зубы.

– Вы и есть Баджо, – со смехом сказала девушка.

Он кивнул, в глазах заплясали веселые искорки.

– Да, мисси, Баджо – это я.

– Поставь чемоданы возле шкафа, и ты свободен, – строго произнесла Занна.

– Слушаюсь, бабушка, – Баджо продолжал улыбаться. Он пересек комнату и поставил чемоданы.

– А теперь иди, – велела Занна. – И запомни, я тебе не бабушка, когда мы в большом доме.

– Слушаюсь, бабушка, – он снова улыбнулся. – Я хотел сказать, мэм.

– Ух!

Занна распаковала вещи Белль и развесила их в шкафу. Белль достала из сумочки веер и направилась к одному из окон. Подобрав платье, чтобы удобнее было проходить через дверь, девушка вышла в галерею. Ландшафт «Шедоуз Нуар» очень напоминал ее родную плантацию, но и одновременно сильно отличался. Везде росли огромные дубы, сучковатые ветви были увиты испанским мхом. С одной стороны к дому примыкал цветник, засаженный розовыми кустами и разнообразными цветами. С другой стороны до самого горизонта простирались хлопковые поля. Подобный пейзаж она могла нидеть из окна своего дома, однако здесь мох был толще и гуще, дубы казались более массивными и раскидистыми, а поля – просторнее. В Натчезе местность была холмистой, здесь же в основном простиралась равнина, внезапно внимание привлек человек, двигающийся по тропинке, огибающей цветник. Белль непроизвольно отступила в тень колонны и выглянула из-за нее. Мужчина приближался к дому и, похоже, шел со стороны конюшни, расположенной в другом конце сада. Он шагал широкими шагами, двигаясь уверенно и властно. Черные волнистые, аккуратно подстриженные и причесанные волосы блестели на солнце. Приталенный элегантный серый сюртук подчеркивал широкие плечи и узкую талию. Взгляд Белль отметил длинные ноги, обтянутые серыми полосатыми брюками, и черные сапоги. Когда мужчина подошел поближе и появилась возможность рассмотреть его, Белль вынуждена была признать, что ей не доводилось видеть такого красивого мужчину – аристократические черты лица, высокие, изящно очерченные скулы и черные, раскинувшиеся словно два вороновых крыла брови. Даже на расстоянии было видно, как плотно сжаты челюсти и нахмурен лоб.

– И кто же ты, о несчастный? – сама себе тихо сказала Белль.

– Это мистер Трейс, – раздался за спиной голос Занны.

Белль обернулась, поняв, что говорила вслух.

– Занна, я не знала, что вы еще здесь, – она выдавила из себя улыбку. – Похоже, он рассержен. Надеюсь, ничего не случилось?

– У мистера Трейса много забот, – уклончиво ответила Занна, скрестив руки на груди. – Я разносила вашу одежду, мисс Сент-Круа, и теперь ухожу. Вам нужно что-то еще? Может быть, чай или кофе? Лимонад?

Белль последовала за женщиной в комнату.

– Нет, все хорошо, спасибо, Занна. Я немного прилягу и отдохну с дороги.

– Ужин в семь, – предупредила экономка. – Но миссис Браггетт любит перед ужином выпить в гостиной хереса.

Белль кивнула.

– Вам помочь снять платье?

– В этом нет необходимости. Я сама могу управиться, спасибо, – что ей действительно было нужно, так это найти способ обыскать другие комнаты на этом этаже, но Белль понимала – сейчас не время. Прежде всего нужно выяснить, кто находится в доме и какие комнаты занимает. Пока ей известно о миссис Браггетт, ее дочери Терезе и сыне Трейсе. Но живет ли здесь кто-нибудь еще?

Занна открыла дверь в коридор.

– Если пожелаете, я пришлю Клариссу помочь вам одеться к ужину.

Белль кивнула и начала расстегивать пуговицы на корсаже платья. Она посмотрела в сторону скрытого окна, выходящего на галерею. Может быть, прогуляться и попытаться по окнам определить, живет ли в доме кто-нибудь еще? Девушка быстро застегнула пуговицы, вышла на широкую галерею и чуть не упала от столкновения.

Она попятилась назад, путаясь в широких юбках. Тройс схватил девушку за плечи.

– Извините, – низкий голос пролился на нее подобно теплому меду – ровный, плавный и сочный.

У Трейса были безукоризненные манеры и одежда, но в холодных серо-голубых глазах не присутствовало даже намека на теплоту и доброжелательность. Напряженное тело тоже свидетельствовало о настороженности.

Как только Белль твердо стала на ноги, Трейс сразу же убрал руки и отошел назад.

– Должно быть, вы наша первая гостья. Полагаю, мисс Сент-Круа?

Она улыбнулась и протянула руку.

– Да, я Белль Сент-Круа. А вы, должно быть, Трейс Браггетт.

Твердые пальцы сомкнулись вокруг ее руки, Трейс поднес руку Белль к губам и поцеловал, но не улыбнулся в ответ на улыбку гостьи.

Белль наблюдала за ним с растущим интересом. Ее первое впечатление подтвердилось – он был самым красивым мужчиной из всех, кого ей доводилось встречать, и самым холодным. Или это всего лишь высокомерие, создающее ауру холодного равнодушия?

– У вас очень красивая плантация, мистер Браггетт, – произнесла она, пытаясь поддержать беседу И возможно, что-нибудь выяснить. – Миссис Браггетт сказала, что вы совсем недавно стали ею заниматься, когда ваш отец предпочел политику. Хочу сделать комплимент – это одна из самых красивых плантаций, какие я только видела. Здесь есть и собственная фабрика?

– Есть, – Трейс поклонился. – А теперь прошу извинить, мисс Сент-Круа, много дел.

– Ох! – Белль удивленно подняла брови. Она не привыкла к тому, что мужчина пытается поскорее отделаться от нее, и расстроилась. Хотя и подозревала Трейса в причастности к убийству собственного отца и в ложных обвинениях, предъявленных ее отцу.

Девушка следила, как он пошел по галерее и скрылся в одной из скрытых дверей, имитирующих окно. Судя по всему, вызнать все о Трейсе Браггетте будет нелегко.

Трейс вошел в свою комнату и направился к туалетному столику. Взял чековую книжку, сунул во внутренний карман сюртука и снова повернулся к двери-окну, но остановился. Нет, не этим путем. Мисс, возможно, еще там, а у него не было ни малейшего желания встретиться с ней еще раз. Он терпеть не мог женщин, которые флиртовали и пытались завладеть вниманием мужчин пустыми разговорами. Трейс направился двери в противоположной стороне, ведущей в коридор. Мысли снова вернулись к Белль Сент-Круа. Надо же, женщина спрашивает о фабрике! Смех, да и только!

Он добрался до дома Коллахана меньше чем за час и после коротких торгов купил у старика поротого жеребца. Солнце уже начинало садиться за линию горизонта, когда Трейс въехал в конюшню Браггеттов и окликнул кого-нибудь помочь ему с лошадьми. Он передал животных Баджо, который появился почти мгновенно, и пошел к дому.

Из кухни, маленького кирпичного коттеджа, положенного за главной усадьбой, доносились дразнящие запахи, которые смешивались с ароматом розовых бутонов и жасмина. Трейс вспомнил, что ничего не ел с самого завтрака. Он снова посмотрел на заходящее солнце. Если поспешить, у него будет достаточно времени, чтобы подняться наверх, умыться и переодеться прежде, чем мать соберется в гостиной выпить бокал хереса. Трейс быстро осмотрел себя. Да, определенно необходимо привести себя в порядок. Рубашка испачкалась, от него самого пахло табаком, кожей и конским потом. Он уже начал расстегивать ворот рубашки, но вдруг остановился. У них сегодня гостья. Трейс поспешно застегнул воротничок и затянул серый галстук, сделал глубокий вдох и вытер выступивший на лбу пот. Тот, кто придумал правило всегда быть одетым надлежащим образом, по всей вероятности, был садистом, особенно если жил в Луизиане. Войдя в холл, он услышал доносящиеся из гостиной женские голоса, но пошел к лестнице.

Трейс открыл дверь в свою комнату и в тот же момент заметил, как Белль Сент-Круа вышла из своей комнаты.

Девушка направилась к лестнице, не подозревая о присутствии Трейса. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась из вида. Возможно, на его вкус гостья немного прямолинейна и агрессивна, но эта женщина, без сомнения, самая красивая из всех, кого ему доводилось видеть.

– Трейс, мы уже собирались посылать за тобой, – заметила Евгения Браггетт. Ее слова прозвучали ворчливо, но улыбка сгладила замечание.

– Извини, мама, – он поцеловал ее в щеку. – Я ездил к Коллахану выкупить Демона, и мне пришлось проделать этот путь дважды.

– Отец не имел права продавать твою ло…

– Я выкупил ее назад, – Трейс не дал сестре договорить.

– Тем не менее… – снова начала Тереза, но резко замолчала, заметив предостерегающий взгляд брата.

– Трейс, – сказала Евгения. – Познакомься с нашей гостьей мисс Белль Сент-Круа.

Он обернулся к Белль, сидевшей на диванчике напротив миссис Браггетт.

– Мы уже познакомились с мисс Сент-Круа, мама, – Трейс слегка поклонился.

– Добрый вечер, мистер Браггетт, – ответила Белль. Ради Трейса ей пришлось как следует потрудиться над своим туалетом. Шелковое платье цвета слоновой кости, рукава и оборки отделаны рядами валансьенского кружева, глубокий вырез на груди украшала нитка жемчуга и вышитая изумрудно-зеленая виноградная лоза.

Трейс улыбнулся, но, как и прежде, Белль не почувствовала в нем теплоты, несмотря на внешнее дружелюбие.

– Добро пожаловать в «Шедоуз Нуар».

Она склонила голову в знак признательности.

– Миссис Браггетт как раз рассказывала, что «Шедоуз Нуар» простирается более чем на пять тысяч акров и выращивают здесь хлопок и табак.

Трейс наполнил бокал и подошел к незажженному камину.

– Да, верно, – он поставил ногу на медную решетку, закрывавшую камин, продолжая изучать гостью.

– И так же, как отец, вы занимались политикой, Белль старалась разговорить Трейса.

– Да, но обнаружил, что не унаследовал от отца… как бы это лучше выразиться… природного таланта преуспеть в политике, – он впился в гостью холодными серыми глазами. Управление плантацией и политические махинации не считались традиционным предметом женских разговоров. Еще более странно, что об этом говорит столь красивая женщина. Трейсу стало любопытно.

– О? – Белль бросила быстрый взгляд на хозяйку, но, похоже, Евгения не заметила сарказма в словах сына. – Я считала, быть политиком – дело благородное и самоотверженное.

– Боюсь, здесь нужно гораздо больше, мисс Сент-Круа. Коварство, черствость и жажда власти.

Лицо Трейса стало суровым при воспоминании, как отец разрушил его политическую карьеру. Именно Томас Браггетт дал взятку и организовал побег убийцы из тюрьмы. Покидая город, этот человек встретил на дороге невесту Трейса, Майру Девро, отнял лошадь, деньги и лишил девушку жизни. Но в даче взятки и организации побега обвинили Трейса, и только его считали виновным в смерти Майры. В день ее гибели умерла душа Трейса.

Белль заметила резкую перемену его настроения и удивилась, чем это вызвано.

– Я как-то не думала об этом с такой точки зрения.

– И большинство людей тоже.

Белль решила, что следует действовать окольными путями.

– Мистер Браггетт, прошу извинить, что я не сделала этого раньше, примите мои соболезнования. Я уже принесла их раньше вашей матери и сестре. Поверьте, я очень сожалею о смерти вашего отца. Должно быть, его гибель вас очень расстроила.

На лице Трейса появилась гримаса.

– Благодарю, мисс Сент-Круа. Мы ценим ваше сочувствие, но, поверьте, в этом нет необходимости.

От этих слов в теплом воздухе гостиной повеяло холодом, и впервые в жизни Белль не знала что сказать.

В дверях появилась Занна.

– Ужин готов, миссис.

Евгения встала, всем своим видом показывая облегчение, что их прервали, и взяла протянутую сыном руку.

– Леди, – Трейс жестом велел Терезе и Белль следовать за ними.

Когда маленькая процессия достигла середины холла, раздался стук во входную дверь. Все остановились.

Тереза бросилась открывать, предварительно выглянув в одно из узких окон рядом с массивной дверью.

– Это Джей, – объявила она.

Высокий худой мужчина вошел в холл, темно-каштановые волосы блеснули в свете люстры, карие, с янтарными точечками, глаза быстро перебегали с одного присутствующего на другого и немного дольше задержались на Белль.

Она сразу же почувствовала неприязнь к жениху Терезы, хотя не смогла бы объяснить почему. Белль видела этого человека впервые в жизни. Джей Проскауд не был так умопомрачительно красив, как Трейс Браггетт. Честно говоря, он вообще не был красив. Его телосложение определялось одним словом – долговязый. Правильные, но какие-то сглаженные черты лица: высокие скулы, длинный нос, тонкие, но четко очерченные губы и смуглая кожа.

Белль перевела взгляд на Терезу. Девушка была очень хорошенькой и в один прекрасный день превратится в настоящую красавицу. Она, конечно же, могла бы найти лучшую партию, чем Джей Проскауд, хотя бы внешне. Однако Белль лишком хорошо знала – внешность не берется в расчет, где дело касается любви. Ее мысли перескочили на Джона. Прошло уже два года с тех пор, как убили мужчину, с которым она собиралась прожить всю жизнь, и хотя сердце продолжала сжимать тоска, слезы уже не наворачивались на глаза и при столь грустных мыслях. Белль вспоминала о нем уже не так часто, как прежде, порой даже ловила себя на мысли, что не всегда может отчетливо вызвать в памяти дорогой образ. Джей поцеловал Терезу в щеку.

– Извините за опоздание. Думаю, вы меня уже дали?

Тереза улыбнулась, глаза светились любовью.

– Я совсем потеряла надежду, решив, что ты по уши увяз в делах. Но очень рада, что ошиблась. Пошли, мы как раз собирались ужинать.

– Отлично, я умираю от голода.

– Джей, чуть не забыла, у нас гостья, – они остановились рядом с Белль. – Мисс Белль Сент-Круа, позвольте представить вам моего жениха Джея Ироскауда, – Джей возвышался над пятью футами двумя дюймами роста Терезы еще дюймов на восемь-девять.

Белль улыбнулась. Маленький экзамен состоялся гораздо раньше, чем она ожидала.

– Добрый вечер, мистер Проскауд. Мы встречались, но очень давно и непродолжительное время. Уверена, вы меня уже не помните.

Джей улыбнулся, но выражение его лица не оставляло сомнений, что он действительно не может ее вспомнить.

– Очень сожалею, мисс Сент-Круа, но вы правы, не помню. Умоляю, извините меня, но в последнее время я думаю только о Тесс. Кажется, мой мозг не в состоянии припомнить ни одну другую женщину ни из прошлого, ни из настоящего, – он наклонился и снова поцеловал Терезу в щеку, а та тихонько хихикнула.

Взгляд Белль скользнул с Джея на Терезу. Услышав слишком приторные слова, она почувствовала неприятные ощущения в животе.

– Думаю, вы достойны восхищения, мистер Проскауд, Терезе очень повезло, – Белль улыбнулась, чтобы ее слова прозвучали искренне, хотя еще ни разу в жизни она не испытывала такой неприязни к человеку, которую чувствовала к Джею Проскауду.

– Пройдемте к столу, – предложила Евгения. Ужин оказался самым настоящим испытанием. Джей Проскауд весь вечер заискивал и лебезил перед Терезой. Белль он напоминал сорванца, который старается завладеть всеобщим вниманием, а сам тем временем вынашивает план, как стянуть со стола печенье. Евгения постоянно возвращалась к разговору о предстоящем приезде сыновей, и с каждым разом настроение Трейса становилось все хуже и хуже. Когда Белль пыталась заговорить непосредственно с Трейсом, тот либо давал краткие ответы, либо говорил с подчеркнутой надменностью.

Но Белль не желала отступать просто так. Ей необходимо как можно больше узнать о нем и обо всех остальных.

– Мне бы хотелось завтра проехать по плантации, – сделала она попытку, глядя прямо на Трейса, – если это возможно. – Единственный способ узнать что-нибудь об этом человеке – вынудить на откровенный разговор, но пока это не удавалось. Возможно, он разговорится, когда они останутся наедине. Белль в ожидании смотрела на Трейса.

– Конечно. Баджо оседлает лошадь. Просто зайдите на конюшню. Он почти всегда там или где-нибудь поблизости.

– Вы не возражаете, если на верховую прогулку я поеду с вами? – Белль попыталась изобразить на лице невинную улыбку и почувствовала, что это не очень удалось – ей давно не доводилось изображать невинную девицу. – Я встаю очень рано. – Девушка заметила улыбку, промелькнувшую на губах Терезы, и интерес во взгляде Евгении. Все ожидали ответа Трейса.

– Очень сожалею, мисс Сент-Круа, но завтра утром я не поеду на прогулку, – наконец проговорил Трейс, глядя ей прямо в глаза. – Мне нужно в город.

Белль чуть не поперхнулась креветкой, которую только что положила в рот. Он собирается в город? Она с трудом сглотнула. А вдруг Линн не будет сидеть в отеле? Вдруг Трейс ее встретит? Как они объяснят ситуацию? Она знала ответ раньше, чем он сформировался в мозгу, – им не удастся это сделать. Не будет никаких объяснений, кроме правды, и тогда все пропало. Белль снова попыталась изобразить на лице милую, невинную улыбку.

– Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию, мистер Браггетт? Я не была в Новом Орлеане с самого детства, и хотелось бы сделать кое-какие покупки. Говорят, на Вье Карре самые сказочные магазины в мире.

– Очень сомневаюсь, мисс Сент-Круа, что прогулка вместе со мной в город – хорошая идея. По крайней мере, в этот раз. Я уеду очень рано, большую часть времени буду заниматься делами. И точно не знаю, когда вернусь, если вообще вернусь. Мои встречи могут затянуться допоздна, тогда я вынужден буду заночевать в городе.

– Ох! – Живот Белль угрожал взбунтоваться. Ей оставалось только молиться, что Линн не отважится гулять по улицам. Затем она внезапно поняла: причин для беспокойства нет – Линн не выйдет одна из отеля. Считалось неприличным для леди гулять по городу без сопровождения, а Линн не сделает ничего недостойного леди, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.

Выражение беспокойства исчезло с лица Белль. Она решила забыть о разыгрываемом образе невинной девушки и одарила Трейса ослепительной заигрывающей улыбкой.

– Может быть, прокатимся, когда вы вернетесь? Он слегка наклонил голову, давая понять, что принял замечание к сведению, но никак его не прокомментировал. Белль чувствовала возрастающее отчаяние. Как заставить этого мужчину заговорить, улыбнуться? Быть человеком, черт побери!

– Отлично. Мне бы хотелось увидеть весь «Шедоуз Нуар». Из того, что я уже видела, это место кажется мне чудесным. Ну, а вы именно тот человек, который сделал его таким красивым, – Белль заговорщицки подмигнула. – Я предпочитаю дождаться вашего возвращения, чтобы осмотреть его вместе с вами.

– С удовольствием составлю вам компанию. Буду рад по возвращении исполнить любое ваше желание, – учтиво согласился Трейс, хотя у Белль создалось впечатление, что он говорит неискренне.

– Когда вы ожидаете приезда ваших братьев?

Натянутая улыбка, которую он пытался сохранить во время разговора, постепенно исчезла. Серо-голубые глаза потемнели.

– Не знаю, – слова прозвучали так резко, что Белль чуть не подскочила.

Трейс Браггетт кипел от злости – это чувствовалось по его словам и холодному выражению глаз. По спине Белль пробежали мурашки – сердитые мужчины обычно бывают опасными, они даже могут пойти на убийство… собственного отца.

Глава 4

К тому времени, когда вечером Белль вернулась в свою комнату, у нее не осталось никаких сомнений – Трейс Браггетт имеет отношение к убийству своего отца, если даже и не сам это сделал. Внешне этот человек выглядел настоящим джентльменом, но под личиной холодной беззаботности и безукоризненных манер весь кипел от ярости. Отчасти гнев был направлен против братьев. Однако Белль поняла – между отцом и сыновьями не было любви. По крайней мере, это было видно в отношении старшего. Об остальных трудно судить до знакомства с ними. Белль вздрогнула – это произойдет очень скоро. Ну а пока все шло по задуманному плану, за исключением поездки Трейса в город. Но здесь она ничего не могла поделать, оставалось только молиться, что у Линн не возникнет внезапного желания забыть о правилах хорошего тона.

Существовала еще одна небольшая проблема, касающаяся ее собственной искренности. Она всегда страдала словесной несдержанностью, и в течение прошедшего вечера несколько раз прикусывала язык, чтобы с него не сорвалось что-либо раскрывающее истинные цели.

Расстегнув пуговицы и крючки, Белль уронила одежду на пол, перешагнула через нее, бросила белье и панталоны на диван и надела батистовую ночную рубашку. Она совершенно выбилась из сил. Путешествие, ситуация, в которой она оказалась, и споры с Линн давали о себе знать. Но, несмотря на усталость, мозг продолжал лихорадочно работать. Белль прокручивала в уме разговоры с Браггеттами, представляла отца в тюрьме, беспокоилась, что Трейс Браггетт столкнется с Линн, когда завтра поедет в город, и тогда их план сорвется.

Она начала расхаживать по комнате, насчитала пятнадцать шагов с одного конца комнаты до другого. Самое логичное – подозревать Трейса в убийстве своего отца. Ходили слухи, что Томас Браггетт разрушил политическую карьеру старшего сына. Но достаточно ли это серьезная причина убивать собственного отца? Или существовали другие? Ей предстоит это выяснить. Трейс все еще зол на отца, даже смерть не примирила их. Белль чувствовала его гнев, слышала в тоне и словах. Очередные пятнадцать шагов вернули ее в исходное положение. А что из себя представляют его братья? Неужели они точные копии старшего? Как бы хотелось войти сейчас в комнату Трейса, открыто обвинить его в убийстве, заставить признаться, а затем отправиться в тюрьму и освободить отца. Но все это нереально, у нее есть только подозрения и никаких улик. Белль рассмеялась бы собственным мыслям, если бы они не были такими печальными.

Она вынула шпильки, скрепляющие густые волосы. Тряхнула головой, и густые серебристые пряди каскадом рассыпались по плечам, блеснув при свете хрустальной лампы на ночном столике.

Подошла к открытому окну. Какой прекрасный вечер! Она распахнула дверь на галерею, окутанную ночными тенями, и вышла. Ночной воздух был заполнен стрекотом цикад, иногда доносился крик одинокой совы. Белль глубоко вдохнула теплый воздух, наполненный сладким ароматом распустившегося жасмина. Ветви кустарника обвивали колонны особняка. Черное небо усыпали тысячи мерцающих звезд, серебрился месяц.

Белль привыкла к красоте и роскоши. Плантация Сорбонтэ в Натчезе – одна из самых красивых. Но от великолепия «Шедоуз Нуар» захватывало дыхание. Извилистая, посыпанная обломками белого ракушечника проселочная дорога вела от главной дороги к дому. При естественном ночном свете ракушки выглядели полоской белого тумана, змеившегося по зеленому травяному ковру. При сумеречном свете зеленые листья магнолий походили на блестящие серебряные пластины, а закрывшиеся к ночи белые цветы напоминали шары. Белль запрокинула голову, подняла вверх руки и потянулась, чтобы хоть немного размять затекшие мускулы. С губ сорвался вздох облегчения.

В темной глубине сада, скрытый раскидистыми сучковатыми ветвями гигантского дуба и занавесом из испанского мха, обвивающего дерево, стоял Трейс, глубоко затягиваясь тонкой сигарой. Тело устало, но о сне он и не думал.

Наконец-то они свободны. Отец больше не может причинить им зло, не сможет уничтожить то, что они пытались достичь в своей жизни, как делал это всегда. Трейс снова почувствовал гнев, который преследовал его уже так давно, что он даже не помнил начала. Сама мысль об отце вызывала сильную вспышку гнева. Теперь, когда Томас Браггетт умер, Трейс не испытывал ни малейшего сожаления, ни печали от утраты. Ничего подобного, что должен испытывать сын после смерти отца. Он поднес сигару к губам, но вдруг внимание привлекло какое-то движение на галерее второго этажа.

Сразу насторожившись, Трейс оторвался от дерева и принялся всматриваться в темноту ночи. Все легли спать уже несколько часов назад. Слуги покинули особняк и разошлись по своим домикам. Кто же мог находиться на галерее? Рука непроизвольно потянулась к карману жилета. Пистолет на месте, как обычно, лежит в матерчатой чехле на случай опасности. Трейс бросил сигару на землю, затоптал каблуком сапога. Мускулы 'затвердели от напряжения, каждая клеточка нервов встрепенулась перед лицом возможной опасности.

Указательный палец лег на курок. Трейс шагнул вперед, но остался в скрывающей тени огромного дерева, слегка отодвинул Мох, чтобы лучше видеть, затем сделал еще шаг вперед.

В то же мгновение из-за набежавшего облачка появилась луна. Серебристые лучи рассеяли ночную тьму, упали на галерею второго этажа.

Затаив дыхание, Трейс застыл на месте. Он знал, что следует отвести взгляд, следует отвернуться и уйти, но не мог. Стоял как вкопанный, не отрывая глаз от нежившейся в мягком свете женщины. Лунные лучи просвечивали сквозь тонкую ткань ночной сорочки, а из открытого окна за ее спиной лился свет масляной лампы, так что перед Трейсом, как на картине, вырисовывался силуэт Белль. Длинные серебристые волосы блестели в неверном свете, кожа напоминала цветы магнолии.

Из оцепенения Трейса вывела непривычная тяжесть в паху. Он отпустил испанский мох и отвернулся.

– Проклятие, что со мной происходит? Мне даже не нравится эта женщина, – он выругался про себя. Ругал за недостаток внешних приличий, явную несдержанность и вспыхнувшую в теле страсть. Но не мог отрицать, что именно это и произошло.

Прошло много лет – он сам не мог вспомнить сколько – с тех пор, как один вид прекрасной женщины воспламенял в нем страсть. Майру он любил всем сердцем. Когда она умерла, умерли и его мечты. Трейс был совершенно уверен, что никогда не полюбит другую женщину, никогда не сможет быть с другой женщиной. Но в последнем ошибался. Сердце и мозг отвергали плотские наслаждения, однако тело требовало физической разрядки, которую могла дать только женщина. Он думал завести себе любовницу, но быстро оставил эту затею. Сама мысль выбрать женщину из квартеронов, поселить в одном из коттеджей на Рампартсе и заботиться о ней, только укрепляла сознание, как много он потерял со смертью Майры.

Долгий вздох и очередное ругательство сорвались с губ. Очевидно, он слишком затянул с посещением борделя, которыми кишела Вье Карре. Но дело легко поправимое.

Белль заметила какое-то движение в саду. Она прикрыла руками грудь и отпрянула от перил. Там кто-то был. Кто-то наблюдал за ней. Она задрожала от страха. Кто это? И зачем это делает?

Белль спряталась за колонну, вглядываясь туда, где, казалось, кто-то стоял. Но никого не было, по крайней мере, она никого не заметила. Может быть, у нее просто разыгралось воображение?

Внезапно тишину ночи нарушил топот копыт по усыпанной ракушечником дорожке.

Белль еще дальше зашла за колонну и стояла в ожидании увидеть, кто приближается к дому. Она почти сразу же поняла, что звук доносится не со стороны дороги, как она первоначально подумала, а со стороны дома. Белль повернулась как раз в тот момент, когда мимо поехал Трейс. В темном сюртуке и на вороной лошади, он стал почти невидимым в ночи. Только белизна рубашки и бронзовая кожа выделяли его из окутавшей землю черноты.

Девушка смотрела вслед Трейсу, пока тот не исчез за поворотом. Несомненно, это он наблюдал за ней. Но куда отправился сейчас? Почему уехал с плантации в столь поздний час?

Белль вернулась в свою комнату. И хотя понятия не имела, куда уехал Трейс, зато знала, что его нет в доме. Все остальные обитатели особняка давно легли спать. Белль улыбнулась и набросила на себя пеньюар. Самое подходящее время обыскать спальню Трейса.

Она на цыпочках подошла к двери, тихонечко открыла ее и вышла. Извилистый коридор освещала единственная свеча на столике у стены. Белль посмотрела на закрытые двери, пытаясь припомнить, в какую сегодня днем входил Трейс.

В конце концов, решив, что это последняя дверь в противоположном конце коридора, Белль быстро подошла к ней и, прежде чем войти, прижала ухо к дубовой панели. Из комнаты не доносилось ни единого звука. Пальцы сомкнулись на серебряном набалдашнике ручки. Медленно повернув ее, Белль приоткрыла дверь и прошмыгнула в темную комнату. В течение нескольких полных страха секунд она стояла, затаив дыхание и прильнув к стене. А что, если она ошиблась? Вдруг это не комната Трейса? А если здесь кто-то есть?

Белль напряженно вслушивалась в тишину, стараясь уловить чье-то дыхание, но ничего не услышала. Постепенно глаза привыкли к темноте, предметы начали приобретать формы и стали различимы: гардероб, туалетный столик, письменный стол и кровать. Комната, несомненно, принадлежала Трейсу и была пуста. Девушка вздохнула с облегчением и почувствовала слабость в коленях.

– Не время распускать нюни и поддаваться слабости! – шепотом отругала она себя. Протянула руку к лампе на туалетном столике, но тут же отдернула. Что она делает? Вдруг кто-нибудь увидит свет в окне? Или Трейс вернется? Нет, это слишком рискованно, а в темноте ничего не найдешь.

Белль вдруг захотелось плакать, но она сумела совладать со своими чувствами. Все равно слезы не решат проблем, только добавят головную боль. Остается ждать подходящего случая, когда появится возможность обыскать комнату Трейса днем.

Белль крадучись подошла к двери, открыла ее и выскользнула в коридор. Дверная защелка тихо лязгнула, и девушка чуть не вскрикнула. Хотя звук был очень тихим, в ее ушах он прозвучал подобно раскату грома. Она затаила дыхание, ожидая, что откроется какая-нибудь дверь, и оттуда выглянет обвиняющее лицо. Когда ничего подобного не произошло, Белль быстро вернулась в свою комнату. В ту ночь ей было нелегко заснуть.

Глава 5

Трейс оторвался от сваленной на столе кипы бухгалтерских документов и посмотрел на мужчину, сидящего напротив. Солнечный свет, льющийся из окна за спиной поверенного, отражался на его лысом черепе и окрашивал уши в ярко-розовый цвет.

Бен Карлайси говорил уже целых пять минут, и Трейс вдруг поймал себя на мысли, что понятия не имеет, о чем тот толкует. Они сидели здесь уже несколько часов, но сделали очень мало. Трейс с готовностью признавал, что это его вина, а не Бена. Мысли витали совершено в другом направлении. Бесполезно пытаться сосредоточиться на делах, когда постоянно думаешь о скором возвращении братьев и сложившейся ситуации в семье. Он поднял руку и поверенный сразу замолчал.

– В чем дело? – Бен озадаченно посмотрел на молодого человека сквозь очки в золотой оправе, сидевшие на кончике носа картошкой. Надув толстые щеки и поджав губы, он ждал ответа.

– Бен, мне очень жаль, но сегодня я никак не могу сосредоточиться, – Трейс махнул рукой на заваленный бумагами стол. В основном это были квитанции и расписки на поставку хлопка и табака с плантаций Браггеттов, а также документы об инвестициях и вкладах некоторых других семейств.

– Но мы не можем пустить дела на самотек, ты потеряешь деньги. Мы должны решить вопрос о продаже будущего урожая и определить, достаточно ли у нас рабочих рук и складов. И еще нужно обсудить контракты.

Трейс вздохнул.

– Бен, позаботься об этом сам. Поступай, как считаешь нужным. Я зайду к тебе на следующей неделе, – он встал и направился к двери.

– Они еще не приехали? Трейс покачал головой.

– Нет, но должны быть сегодня днем.

– И планируют остаться? Молодой человек открыл дверь.

– Не знаю.

– А если останутся? Что будет с плантациями? Не только с «Шедоуз Нуар», но и с остальными? Ты один управлял ими столько лет. Что будет, если они захотят остаться?

– Хватит на всех, – Трейс закрыл за собой дверь.

Он направился в сторону реки. Трейс не был готов к возвращению домой и встрече с братьями, если те приехали. Он свернул за угол Пресвитерии, здания городской управы, и вышел к Джексон-скверу. На видневшихся за ним пристанях кипела жизнь. Сквер был одним из самых любимых мест Трейса во Французском квартале. Этот сад в центре города походил на островок спокойствия и тишины. Его тропинки вились среди высоких дубов, цветущих магнолий, кизила, каштанов и сосен. Цветущие розы, азалии и бугенвилии дополняли богатую гамму цветов маленького зеленого островка. Было уже далеко за полдень, и по тенистому скверу прогуливался народ: матери со своими малышами, влюбленные парочки, юные девушки с сопровождающими их компаньонками и многие другие, пришедшие насладиться уходящим днем.

Трейс медленно и бесцельно бродил по дорожкам парка. Несколько мужчин громко спорили о последних событиях в Вашингтоне. Линкольн, казалось, был непреклонен, заставляя Юг подчиниться требованиям Севера и освободить рабов. Неужели этот человек не понимает, что большинство людей могут лишиться всего, если, как он требует, вынуждены будут сделать это немедленно?

Трейс приблизился к маленькой скамейке, приютившейся под ветвями раскидистого дуба, и сел. А если братья захотят остаться в «Шедоуз Нуар»? Этот вопрос мучил его уже в течение нескольких дней. Сможет ли он уступить им полный контроль в делах, которого добился, работая в поте лица?

Трейс откинулся на спинку скамьи и снова принялся глазеть по сторонам. Взгляд задержался на двухэтажном кирпичном строении, расположенном в восточной части сквера. Второй этаж дома украшал балкон с черными коваными перилами. Здесь располагались квартиры, на первом этаже размещались магазины. Трейс встал, решив больше не откладывать неизбежное и отправиться домой, и вдруг увидел, как из дверей одного из магазинов вышла Белль Сент-Круа.

Линн вышла из кондитерской и быстро осмотрелась по сторонам. У нее вдруг возникло ощущение, что за ней наблюдают. Она быстро опустила светло-желтую вуаль, но ощущение осталось. Крепко вцепившись в сумочку, Линн зашагала в сторону отеля. Ей не следовало уходить оттуда, не стоило даже высовывать нос из своей комнаты. Ведь Белль предупреждала! Весь план может провалиться, если кто-нибудь узнает, что их две, а Белль на плантации Браггеттов может оказаться в серьезной опасности. Линн почувствовала отвращение к самой себе. О, как она могла совершить такой безрассудный поступок? Хотелось повидать отца и убедиться, что с ним все в порядке. Дать знать, что они пытаются ему помочь. Но и это не удалось.

Линн торопливо зашагала по тротуару, поддерживая юбку своего платья в желто-белую полоску. Она обогнула женщину с коляской и группу молодых людей, увлеченных жарким спором.

Пальцы судорожно сжимали пакетик с шоколадными конфетами, купленными в кондитерской. Тюремный надзиратель не пустил ее, заявив, что к заключенным допускаются только родственники, а Линн не могла признаться в своем родстве. При воспоминании о затхлом запахе тюрьмы и царившей там сырости на глаза навернулись слезы. А ведь отец вынужден терпеть подобные условия. Хотелось хоть что-нибудь для него сделать, хоть такую малость, как послать пакетик любимых конфет.

– Извините, – произнес Трейс, поравнявшись с Линн.

Погруженная в свои мрачные мысли, та чуть не подпрыгнула от неожиданности. Она бросила на незнакомца быстрый взгляд, но не замедлила шаг.

– Да?

– Мисс Сент-Круа, подождите пожалуйста, – он придержал ее за локоть. – Я хочу извиниться за мое вчерашнее поведение.

Линн продолжала идти.

– Прошу прощения, сэр, вы должно быть, обознались.

– Мисс Сент-Круа…

Вдруг до ее сознания дошло обращение незнакомца. Боже праведный, ведь этим именем сейчас пользовалась Белль! Линн почувствовала, как ее охватывает паника. О Господи!

Мужчина считает, что перед ним Белль. Линн сразу же остановилась и повернулась к нему. Еще одна деталь поразила ее: насколько он похож на незнакомца, которого она видела в вестибюле отеля вчера. На ковбоя с револьвером. Паника усилилась. Не тот ли перед ней мужчина? Нет, этот выглядит иначе. На нем другая одежда – одежда джентльмена. Линн подняла лицо и встретилась с ним глазами. Но он назвал ее Белль! Паника, охватившая девушку, уже готова была выплеснуться наружу.

– Вчера, когда вы приехали на плантацию, я был не в лучшей форме, – сказал Трейс, не замечая, что у девушки такое выражение лица, словно на нее направлено дуло пистолета. – Ну, а раз вы оказались в городе и сделали это без моей помощи, я бы хотел попросить вас пообедать со мной.

– Пообедать? – эхом вторила Линн. Он хочет пообедать с ней? «Нет, – сразу же мысленно исправила она себя, – он хочет пообедать с Белль». Линн лихорадочно принялась придумывать ответ. Она не может принять приглашение, ведь как только начнется настоящий разговор, он сразу же поймет, что она не Белль. Но как же выпутаться?

Трейс улыбнулся, и паника Линн моментально улетучилась. Его улыбка казалась самой очаровательной из всех, что ей доводилось видеть, а заглянув в его глаза, она чуть не утонула в серо-голубой дымке.

– Да, мы могли бы пообедать в отеле, если вы не возражаете.

– В отеле?! – реальность хлестнула, подобно пощечине. Отель. Ее там знают как Линн Боннвайвер. Служащий отеля, молодой человек, принесший утром завтрак, может назвать ее по имени. Что тогда? Она отрицательно покачала головой.

– В этом нет никакой необходимости. Уверена, у вас дела…

Улыбка Трейса сменилась недоумением.

– Вы сердитесь?

– Нет, нет, – поспешила исправить ситуацию Линн, не уверенная, помогает Белль или, наоборот, ухудшает ситуацию. – Я просто думаю, что вы очень заняты, поэтому вовсе не обязательно вести меня обедать…

– Согласен, – Трейс взял ее за руку. – Не обязательно. Но почту за честь, если вы согласитесь, и буду очень разочарован, если откажетесь.

При прикосновении его пальцев Линн почувствовала прилив теплоты. Она вырвала руку и повернулась, чтобы продолжить путь.

– Благодарю вас, сэр, – внезапно девушка поняла, что даже не знает, с кем разговаривает. – Но у меня есть кое-какие дела и…

По непонятным причинам Трейсу не хотелось получить отказ. Он пригласил девушку только из чувства вежливости, чтобы загладить свое грубое поведение прошлым вечером. Трейс заглянул в сине-зеленые глаза и вдруг больше всего на свете захотел, чтобы она приняла приглашение. Он снова взял ее за руку и нежно, но уверенно пожал пальцы.

– Белль, прошу вас, пообедайте со мной, – просил он. – Вчера, когда вы приехали, у меня было плохое настроение. И хотя я извинился, но… – он покачал головой, словно не зная, что сказать. Но прежде чем она опять успела возразить, продолжил: – Вы проехали большое расстояние, чтобы присутствовать на свадьбе моей сестры и…

Значит, это Трейс Браггетт. Линн почувствовала нервную дрожь во всем теле. Господи, именно этого человека Белль подозревала в убийстве Томаса Браггетта, и в том, что он сфабриковал дело против их отца!

– Мисс Сент-Круа, вы наша гостья, а вчера вечером я устроил вам не слишком радушный прием. Будьте ко мне снисходительны, – он снова улыбнулся, и Линн показалось, что в изгибе его губ промелькнуло что-то озорное. – Позвольте угостить вас обедом.

– Поверьте, в этом нет необходимости. – Если Белль узнает, она будет в ярости, она… Линн не хотела думать, как поведет себя сестра, и вежливо улыбнулась. – Уверяю вас, я не сержусь и…

– Вот и отлично. Я решил, что не приму от вас отрицательного ответа. Значит, мы прекрасно проведем время.

Прежде чем она успела отказаться, Трейс взял Линн под руку и повел по направлению к отелю.

Он понятия не имел, почему это делает. Трейс уже не помнил, когда в последний раз обедал в обществе женщины, за исключением Терезы и матери. И сейчас не понимал, почему так настойчиво уговаривает эту девушку. Достаточно было просто извиниться за свое поведение прошлым вечером, но по какой-то причине, заглянув в ее бездонные глаза, ему не хотелось довольствоваться простым извинением.

Пока они шли по вестибюлю отеля, Линн пыталась спрятать лицо за тонкой кружевной вуалью. Глаза бегали по сторонам, а руки дрожали. Она боялась, что кто-нибудь подойдет поздороваться и назовет ее мисс Боннвайвер. Что тогда делать?

Трейс подвел ее к широкой лестнице, ведущей на второй этаж.

У Линн чуть не остановилось сердце. По лестнице спускался посыльный Маркус, который, вероятно, относил наверх чемоданы постояльцев. Сейчас он с ней поздоровается. Трейс Браггетт поймет, что она не Белль. Их план провалится, а отца повесят. Пульс девушки участился, в висках застучало. Она была близка к обмороку. Сумочка и кулек конфет, которые она сжимала в руках, упали на пол.

– С вами все в порядке? – спросил Трейс.

– О да, все нормально, – она поднесла руку к лицу и обернулась, чтобы посмотреть на вестибюль.

Маркус подошел с противоположной стороны.

– Вам помочь, мсье?

– Нет, благодарю вас, леди всего лишь уронила сумочку, – Трейс наклонился.

Линн отворачивала лицо, продолжая молиться, чтобы Маркус не обратился лично к ней.

Трейс передал Линн сумочку и кулек с конфетами.

– Приятного вечера, мсье, мадемуазель, – посыльный пошел через вестибюль.

Линн испытала огромное облегчение, у нее даже подкосились ноги. Она взяла Трейса под руку, благодарная его поддержке.

– Вы когда-нибудь раньше обедали в «Сент Луи», мисс Сент-Круа?

Мозг Линн лихорадочно работал. Как она должна ответить на этот вопрос? Что наговорила ему Белль? Они не были в Новом Орлеане с самого детства, когда были совсем маленькими. Говорила ли Белль об этом? Или насочиняла кучу небылиц о его родном городе? Или о том, как попала в эту переделку? Но на этот вопрос ответить было гораздо легче. Линн посмотрела на Трейса, ожидавшего ответа.

– Отель действительно очень красив, – уклончиво сказала она. – И в нем есть все, что только может пожелать человек.

– Вы уже посетили его магазины? Наконец-то вопрос, на который она могла ответить, не увиливая.

– О да, боюсь, даже купила больше, чем намеревалась.

– Да? А где же ваши покупки?

Линн вновь охватила паника. Ее покупки. Где ее покупки?

– Э… а… они… они… их скоро доставят. Трейс кивнул и отступил в сторону, пропуская ее в ресторан.

– Добрый вечер, мистер Браггетт, – метрдотель сразу же бросился к ним. – Ваш обычный столик?

– Да, Андре, будьте любезны.

У Линн снова задрожали руки. Его обычный столик? Что это значит? Он остановился в отеле? Но зачем? У Браггеттов в Новом Орлеане есть плантация. Линн обвела взглядом ресторан и вновь посмотрела на мужчину рядом с собой. Может быть, она ошибается и это вовсе не Трейс Браггетт? Сердце Линн заколотилось. Но если это не Трейс Браггетт, то кто?

Трейс жестом пригласил ее пройти и последовал за метрдотелем. Линн приподняла юбки и пошла через лабиринт накрытых столов.

Ресторан был огромным, гораздо просторнее многих бальных залов из тех, что ей доводилось видеть, и очень элегантным. С потолка свисали четыре хрустальные люстры, в каждой горело по две сотни тонких свечей. Мерцающие огоньки танцевали на тонких фитилях и сотни раз отражались в хрустальных подвесках в форме замороженных слезинок, висевших на каждом ярусе люстры. Стены на метр от пола были обшиты богатыми панелями из вишневого дерева, а далее, до самого потолка, оклеены шелковыми обоями с изображением охотничьих сцен. Паркетный пол был натерт до блеска, два камина, облицованных белым мрамором, располагались в противоположных концах зала, а изумрудно-зеленые, из камчатого полотна, портьеры на окнах украшала золота и бахрома.

В центре стола, к которому их проводили, под стеклом горела свеча, а рядом стояла ваза с цветами.

Трейс помог Линн сесть, а сам устроился напротив. Он переговорил с официантом по-французски, и через несколько минут им начали подавать еду. Линн наблюдала за Трейсом из-под полуопущенных ресниц. У нее было с дюжину поклонников, но ни один из них не был так красив, как Трейс Браггетт. Ей пришлось напомнить себе, что этот красивый мужчина мог быть убийцей, человеком, виновным в аресте ее отца.

Официант принес первое блюдо. Линн подцепила вилкой маленький кусочек креветки, а сама продолжала рассматривать Трейса.

– Итак, мисс Сент-Круа, – сказал он. – Откуда вы знаете кузину моей матери Хелен?

Линн поперхнулась вином, которое только что отпила из бокала. Она промокнула губы льняной салфеткой и с трудом сглотнула.

– Пожалуйста, называйте меня Белль, – наконец слабым голосом произнесла она.

– Хорошо, но обещайте называть меня Трейсом, – она кивнула. Итак, это все-таки Трейс Браггетт. Линн вдруг осознала, что не понимает, плохо это или хорошо. Но, по крайней мере, теперь она точно знает, с кем разговаривает.

– И все-таки откуда вы знаете Хелен?

– Хелен?

– Да, мою тетю. Тереза упомянула, что вы знакомы с Хелен. Очевидно, ее приглашение на свадьбу распространилось и на вас, раз она не смогла приехать, а вы все равно путешествовали в Новый Орлеан. Мне кажется, сестра говорила, что вы знакомы с Джеем.

– О да, конечно, – промямлила Линн. – Вообще-то Хелен была близкой подругой моей матери, когда та еще была жива. Трейс кивнул.

– Я очень сожалею о кончине вашей матери. Давно это было?

Линн насторожилась еще больше. Он пытается расставить ей ловушку? В чем-то подозревает Белль? Или просто решил принести свои соболезнования? Девушка улыбнулась.

– Это было несколько лет тому назад. Но Хелен осталась другом нашей семьи.

– Мне всегда хотелось съездить в Виксберг, – заметил Трейс, нарушив затянувшуюся паузу. – У меня там живет старый приятель, Кейлин Уитли. Вы случайно не знакомы с ним?

Линн вскинула голову. Кейлин Уитли, Кейлин Уитли… Она никогда не слышала об этом человеке. Следует ли в этом признаться? А вдруг этот человек – известная личность в Виксберге?

– Его основная плантация расположена в Батон-Руж, – продолжал Трейс. – Поэтому Кейлин делит свое время между двумя городами, – он сделал большой глоток вина. – Кажется, сейчас он больше живет в Батон-Руж, чем в Виксберге.

– Батон-Руж – красивый город, – уклончиво заметила Линн. – Ваша семья владеет плантациями за пределами Нового Орлеана?

Трейс покачал головой.

– Нет, вся наша собственность находится здесь, – он положил вилку и улыбнулся. – Расскажите о своем доме, какой он?

Он задавал слишком много вопросов, а она, благодаря Белль, не знала, как на них отвечать. Линн посмотрела в сторону окна. Солнце только что скрылось за горизонтом, и город окрасился в светло-розовые тона. Сумерки. Скоро наступит ночь, а значит, у нее появится предлог откланяться, хотя при других обстоятельствах она не стала бы этого делать. Девушка посмотрела на Трейса.

– Я должна поблагодарить вас за чудесный ужин, мистер Брагг… Трейс, – поспешно исправилась она, заметив его насмешливо-рассерженный взгляд. – Но уже поздно, и мне действительно пора уходить.

– Уходить? – когда Линн встала, Трейс поспешно вскочил на ноги. – Вы возвращаетесь в «Шедоуз Нуар»?

Линн тупо смотрела на него. Ум отказывался понимать, какую преступную ошибку она только что допустила.

– Ну, да, но…

– Вот и хорошо. Я планировал остаться на ночь, но это вовсе не обязательно. Я буду вас сопровождать.

– О нет!

Трейс нахмурился.

– Благодарю вас, спасибо, но не хочу мешать вашим планам. Вы собирались остаться. Пожалуйста, не стоит ради меня менять ваши планы. Я сама могу прекрасно добраться до плантации.

– Поверьте, для меня это не составит никакого труда.

– Нет, я настаиваю. Я сама приехала и сама могу вернуться назад.

– Белль, вы приехали днем, – Трейс выразительно посмотрел в окно. – Сейчас уже вечер, а леди не годится путешествовать одной по темной пустынной дороге, – он взял ее за руку и повел к выходу, лавируя между столами. – Где вы оставили кабриолет?

Глава 6

– Ах, кабриолет… – Линн выдавила слабую улыбку. От этого человека просто невозможно отделаться!

– Но не могли же вы приехать верхом? – Трейс с подозрением смотрел на девушку.

– Нет, я… – вдруг в дверях появился Маркус. Линн поспешно опустила на лицо вуаль.

Трейс заметил этот жест, подумал, что это немного странно, но промолчал.

– Я… э… дело в том, что одна из ваших служанок ехала в город, и я… э… поехала вместе с ней. Но, боюсь, не подумала, как буду возвращаться назад. Пожалуй, найму кабриолет.

– Тогда позвольте проводить вас до дома, – Трейс наклонился, когда они проходили через центральный вход в отель. Уже на тротуаре они почувствовали, как их окутывает прохладный ночной воздух.

Линн молча стояла рядом с Трейсом, пока тот разговаривал со швейцаром, а тот, в свою очередь, с молодым помощником. Мальчик, одетый в такую же красную, украшенную золотым кантом ливрею, что и швейцар, заспешил по улице в сторону конюшни отеля, исчез в темноте и через несколько минут вернулся с лошадью Трейса. Привязал лошадь к жу, который вызвал швейцар. Линн нервно теребила сумочку. Она не могла сопровождать Трейса в «Шедоуз Нуар». Не могла! Там Белль. Их разоблачат, и Белль ее убьет.

Трейс повернулся, чтобы помочь Линн сесть в кабриолет. Та медлила, глядя на его протянутую руку. Что делать? Нехотя подала руку. Может быть, по дороге на плантацию на них нападут разбойники, и один из них похитит ее. Тогда все будет в порядке. Она вошла в кабриолет и села. Вообще-то дела будут обстоять не так уж хорошо, если ее действительно похитят бандиты, но на данный момент это лучше, чем встреча с Белль. – Трейс сел рядом.

– Плантация «Шедоуз Нуар», – сказал он извозчику, и кабриолет покатился вперед.

Линн чувствовала, как сердце ушло в пятки. Вот и все, вот и конец, и только по ее вине. Они приедут на плантацию, Трейс проводит ее в дом, и они нос к носу столкнутся с Белль. Нервы Линн были на пределе.

Трейс расслабился, а Линн сидела прямо, словно проглотила кол, и лихорадочно соображала, как выпутаться из положения, в которое попала благодаря своей невинной вылазке из отеля. Ну зачем она выходила? Зачем? Она поступила очень опрометчиво. Следовало бы это предвидеть. Может быть, если закрыть глаза, а потом открыть, все окажется только лишь сном. Линн досчитала до десяти и открыла глаза. Она по-прежнему ехала в коляске, а рядом сидел Трейс Браггетт. Это не сон, а ночной кошмар. Она вздохнула и подумала, поможет ли ей молитва.

– Белль, что-нибудь не так? – нежно спросил Трейс.

Линн вздрогнула, услышав низкий бархатный голос, и почувствовала, как по коже пробежали мурашки.

– Не так? О нет, я просто залюбовалась пейзажем, – она скосила глаза в сторону обочины, чтобы слова прозвучали более правдоподобно. Все пошло кувырком. Она только что познакомилась с мужчиной, который – глупо было бы отрицать – ей нравится, а сестра подозревает его в убийстве. Сейчас она едет в его дом, где ее родная сестра разыгрывает из себя гостью на свадьбе. И в тот момент, когда их увидят рядом, все провалится. У Линн защипало глаза от подступивших слез, и она заморгала, пытаясь прогнать их.

Через полчаса коляска проехала между высоких колонн. Вверху колонны соединялись изогнутой кованой решеткой с замысловатым узором. По решетке шли слова «Шедоуз Нуар», выполненные витиеватыми буквами. Извилистая тенистая дорожка, освещенная лунным светом, пробивающимся сквозь могучие ветви дубов, вела к дому, а вокруг, насколько мог видеть глаз, простиралась равнина, залитая серебристым светом.

Линн хотела помолиться, но не могла придумать подходящей молитвы. «Прошу тебя, Господи, – просила она про себя, – помоги мне выпутаться из этого. Умоляю тебя! Папе необходима наша помощь, и если нас сейчас разоблачат…» И снова на глаза навернулись слезы. Она заморгала, стараясь прогнать их, но ничего не вышло. Одна слезинка выкатилась из уголка глаза, и Линн поспешно смахнула со щеки предательскую влагу.

Коляска свернула, показался дом. Линн уставилась на здание, зачарованная открывшимся видом. Особняк был величественным, самым солидным и элегантным сооружением из всех, что ей доводилось видеть. В Натчезе ему не было конкурентов.

Это был двухэтажный особняк со слуховыми окнами в скошенной, крытой шифером крыше. Выкрашенный белой краской, он стоял на поросшем густой, сочной травой холме, отчего становился похожим не бесценную жемчужину, покоящуюся на зеленом бархате. Здание окружали белые коринфские колонны, по восемь с каждой стороны. На первом этаже располагалась широкая галерея. Другая галерея обвивала особняк по второму этажу, колонны здесь соединялись коваными перилами, также выкрашенными в белый цвет.

Входная дверь была очень широкой. И дверь, и окна венчали веерообразные окошки, в которых отражался свет факелов, освещающих подъезд к дому. Первый этаж украшали восемь, высотою до потолка, окон, по четыре с каждой стороны входа. Линн посмотрела на второй этаж и заметила, что он точная копия первого. Изумрудно-зеленого цвета ставни закрывали каждое окно. Кирпичные ступени в форме развернутого веера вели в галерею первого этажа.

Вдоль фасада дома росли густые кусты азалий и даже сейчас, когда большинство цветов закрыли на ночь свои бутоны, было совершенно очевидно, что днем они поражали воображение буйством ярких красок.

Коляска подъехала ближе к дому, и Линн почувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди. Пальцы вцепились в вышитую бисером сумочку, лежащую на коленях. Извозчик натянул вожжи, крикнул лошади, и коляска остановилась перед дорожкой, ведущей к входной двери.

Взгляд Линн метался между Трейсом и домом. Что делать?

– Подожди здесь, – сказал Трейс извозчику, выбрался из кабриолета и протянул Линн руку, чтобы помочь выйти.

Линн встала и положила ладонь на его руку. И снова при его прикосновении почувствовала горячее покалывание в руке. Линн посмотрела ему в глаза, в них отражались те же мысли, чувства и замешательство. «Это ничего не значит, – сказала она себе и ступила на землю. – Ничего, просто разыгрались нервы».

Трейс вдруг наклонил голову и слегка коснулся губами ее губ.

Ошеломленная, Линн попятилась назад.

– Конечно, я должен извиниться, – тихо сказал Трейс, – но не хочу этого делать, – он улыбнулся. – Идите в дом, Белль. Мне нужно заплатить извозчику и отвести свою лошадь в конюшню.

От поцелуя закружилась голова, но Линн тем не менее не забыла, где находится. Она почувствовала невероятное облегчение при мысли, что появился шанс бежать. Девушка склонила голову в знак согласия, страшась, что с языка могут сорваться слова, о которых она впоследствии пожалеет.

Она испытала сильное разочарование, наблюдая, как Трейс отвязал коня и повел животное на конюшню. Он ей понравился, и она никак не мс поверить, что этот мужчина способен убить человека. Особенно своего собственного отца. Она бросила взгляд на дом и помолилась, чтобы никто не увидел их приезд.

В окнах ничто не шелохнулось, а входная дверь осталась закрытой.

– Слава Богу, – пробормотала Линн, стараясь взять себя в руки. Она шагнула в тень дуба, чтобы быть подальше от света факелов. Следует предупредить Белль, но как это сделать? Она быстро осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться – поблизости никого нет. Линн понятия не имела, спальня Белль, поэтому не могла ничего бросить в окно, чтобы привлечь ее внимание.

– О, Белль, – простонала она. – Ну почему я всегда тебя слушаю и позволяю втянуть себя в подобные ситуации? – Линн смотрела на дом и пыталась решить, как поступить дальше. Вновь на глаза навернулись слезы. Господи, она ничего не понимает в таких делах. Как поступить? Что бы сделала Белль на ее месте?

В то же мгновение тишину нарушил звук захлопнувшейся двери. Линн в ужасе посмотрела на вход, но никого не увидела. Внимание привлекло движение у боковой стены дома. Из кустов появилась пожилая негритянка.

– Дейзи? – визгливо позвала она. – Дейзи, ты здесь?

В ответ тишина. Линн еще глубже забилась в тень дуба.

– Черт бы побрал эту собаку, – проворчала Занна. – Всегда крутится под ногами, когда не надо, а когда надо, так не дозовешься.

Вдруг Линн почувствовала, что кто-то обнюхивает подол ее платья.

– О нет! – слова слетели с языка прежде, чем она успела сообразить, что произнесла их вслух. Девушка зажала рот рукой и посмотрела вниз. Перед ней, уткнувшись носом в гофрированную оборку на юбке, сидела маленькая черная с белым собачонка и доброжелательно виляла пушистым хвостом. Линн посмотрела на служанку, ожидавшую появления животного, затем снова на собаку. Сердце сковал страх. Она сделала шаг в сторону.

– Беги, – прошептала она и замахала руками. – Беги, собачка! Умоляю, уходи!

Дейзи счастливо поскуливала, уцепившись зубами за подол юбки Линн.

– Не надо, уходи! – Линн замахала рукой на собаку. – Уходи… – Как же женщина назвала ее? Дейзи? – Уходи, Дейзи! – умоляла девушка, чувствуя, как растет отчаяние.

– Дейзи, – снова позвала Занна. – Я не собираюсь стоять здесь всю ночь с твоим ужином, глупая собака. Ну где ты, в конце концов?

Линн топнула ногой.

– Иди, Дейзи, иди!

Дейзи еще сильнее завиляла хвостом и игриво потянула за подол юбки.

– Дейзи! – голос Занны звучал рассерженно. Линн снова махнула на пса рукой и вдруг вспомнила, что у нее есть пакетик шоколадных конфет.

Она торопливо раскрыла его и протянула Дейзи конфету.

Собака обнюхала сладость, гавкнула и открыла рот, чтобы взять угощение.

– Возьми! – Линн бросила конфету в сторону дома.

Дейзи бросилась за лакомством, а Линн украдкой принялась пробираться к дорожке, стараясь держаться в тени больших деревьев.

Каблуки постоянно проваливались в мягкую землю и, прежде чем выйти на главную дорогу, Линн дважды чуть не потеряла равновесие. Она прошла всего милю, когда за каждым деревом и кустом ей начали мерещиться зловещие тени. От страха тряслись плечи, зубы стучали от истерики и холода, но она продолжала идти вперед, зная – это единственный шанс.

Пройдя половину пути до города, Линн не сомневалась, что остальную часть ей ни за что не преодолеть. Туфли уже ни на что не годились, подол платья был заляпан грязью и порвался, зацепившись за куст. Линн совершенно выбилась из сил. Когда они ехали в кабриолете, дорога не казалась такой длинной. Но она не особо обращала внимание на расстояние, беспокоясь о предстоящей встрече с Белль. Глаза снова наполнились слезами, но Линн торопливо утерла их. Она понимала, что могла заблудиться. Вдруг пошла не по той дороге? Что, если случайно свернула не в ту сторону и теперь идет Бог знает куда?

Дорога повернула, и девушка, вскрикнув, попятилась назад.

В двадцати шагах впереди освещенный потоком лунного света, падающего на ребристую спину, через дорогу полз аллигатор, размерами вдвое длиннее Линн. Услышав крик, рептилия остановилась.

Линн застыла на месте, чувствуя, как от страха по телу пробежали мурашки.

Аллигатор медленно повернул голову в одну сторону, в другую, но не почувствовав никакой опасности, продолжил свой путь и исчез в высокой траве на обочине, за которой где-то вдали текла река.

Линн вздрогнула и посмотрела на то место, где скрылась рептилия. Отважится ли она пройти мимо? Не выскочит ли оттуда это чудовище и не попытается ли схватить ее своими страшными зубами? Девушка осмотрелась по сторонам. Разве у нее есть выбор? Позади поместье «Шедоуз Нуар», вернуться туда она не может. Справа от дороги тянулся заболоченный рукав реки, слева – плантация. Пейзаж ей был не знаком. Она потихоньку начала двигаться вперед, затем остановилась и уставилась на то место, куда скрылся аллигатор. Вдруг там сидит еще один? Может, его приятель? Линн чувствовала, как страх перерастает в ужас. Она с трудом сглотнула и посмотрела назад. Нет, обратного пути не было.

Борясь с собой, чтобы не упасть в обморок, Линн осторожно двинулась вперед. Она собрала все свое мужество и продвигалась медленно, шаг за шагом, то и дело переводя взгляд с одной стороны дороги на другую. Через несколько минут, удалившись от злополучного места на достаточное расстояние, Линн с облегчением вздохнула и ускорила шаг.

Неожиданно раздавшийся звук подействовал на нее подобно удару грома. Впереди послышался шум приближающегося экипажа. Линн затравленно озиралась по сторонам – что делать? Остаться на дороге, где ее увидят, или скрыться в кустах, растущих по обеим сторонам дороги?

Перед глазами возник образ аллигатора. Линн бросила взгляд на дорогу, залитую лунным светом. Экипаж приближался. Она посмотрела на обочину, вглядываясь в темные заросли. У нее действительно не осталось выбора.

Трейс поднялся по ступенькам, ведущим к парадному входу. Минуло уже много лет с тех пор, как он последний раз увлекался женщиной. После того, что случилось с Майрой, он сознательно избегал порядочных женщин. Но теперь, после смерти отца, не было причин опасаться, что с той, кого он полюбит, повторится та же история. Впервые увидев Белль, он подумал, что она поразительно красива, но не является его типом женщины. Девушка показалась слишком прямой, чрезмерно самоуверенной и независимой. И, определенно, любительница пофлиртовать. Трейс улыбнулся про себя. Однако два часа, проведенные в городе в ее обществе, доказали, что он ошибался. Она совсем не такая. Даже напротив, он открыл, что Белль нежная, чувствительная, спокойная и даже застенчивая девушка.

Трейс вошел в холл и запер за собой дверь. Он очень надеялся, что Белль еще не легла. Ему хотелось пожелать ей спокойной ночи. Трейс пошел в сторону гостиной, из которой в этот момент появилась девушка. Он остановился и уставился на ее светло-салатное платье.

– Вы уже переоделись?

Белль остановилась и с недоумением посмотрела на него.

– Переоделась?

– Ваше платье. Вы сменили платье.

Она нахмурилась и посмотрела на свое салатное платье с белой кокеткой, украшенное вышитыми цветами и зеленой виноградной лозой. Покачала головой.

– Нет, не переодевалась. В этом платье я хожу весь день.

– Но оно выглядит иначе, – Трейс с недоумением уставился на вышивку на корсаже, пожал плечами. – Надеюсь, теперь вы простили мое недостойное поведение в день вашего приезда.

– О, конечно.

– Я вел себя не как гостеприимный хозяин, но, – он тепло улыбнулся, – надеюсь, теперь вы изменили свое мнение обо мне.

Белль тоже улыбнулась.

Трейс поднес к губам ее руку и поцеловал кончики пальцев.

– Вы все еще хотите прогуляться со мной верхом? Может быть, завтра утром?

– Да, с удовольствием, – на лице девушки отразилось легкое замешательство. Ей действительно хотелось остаться с ним наедине, чтобы выудить побольше информации, но – ее подозрения росли – что заставило его так резко изменить свое отношение к ней?

– Отлично, – Трейс подошел к подножию лестницы. – Спасибо за чудесный вечер, и еще раз хочу извиниться за свое вчерашнее поведение.

– Вечер? – эхом повторила Белль. О чем он говорит? Его не было в доме с раннего утра.

– Для меня действительно было приятным сюрпризом встретить вас в городе, особенно посте того, как я так грубо отказал вам в совместной поездке. Спасибо, что простили меня и, конечно, за то, что согласились поужинать со мной.

У Белль подкосились ноги, а сердце заколотилось в бешеном темпе.

– Ваше общество превратило скучный процесс принятия пищи в удивительные два часа общения, – он широко улыбнулся, глаза светились теплом, которого Белль раньше не замечала.

– Два часа, – пробормотала она, ощущая нервную дрожь. Он встретил Линн! Он встретил Линн и обедал с ней…

– Путь домой был долог, уверен, что вы устали. Позвольте пожелать вам спокойной ночи. Увидимся завтра утром.

Путь домой? Она лихорадочно подыскивала слова, но это не удавалось. Линн приехала в «Шедоуз Нуар» вместе с Трейсом? Белль вдруг испытала непреодолимое желание свернуть сестре шею, но вместо этого изобразила на лице улыбку.

– Я хочу взять книгу в библиотеке, – сказала она. – Спасибо за чудесный вечер, Трейс.

Он отпустил руку девушки, но прежде чем уйти, наклонился и поцеловал ее.

– Спокойной ночи, – голос прозвучал хрипло.

– Спокойной ночи, – отсутствующим тонок ответила Белль, хотя из колеи ее выбил не поцелуй Трейса, а тот факт, что он привез Линн в «Шедоуз Нуар».

Как только Трейс поднялся по лестнице и свернул в коридор, Белль принялась осматривать холл, пытаясь заглянуть во все темные уголки и обнаружить сестру.

– Линн? – прошептала она. Никакого ответа.

– Линн? – она побежала назад в гостиную, осмотрела все там, заглянула в кабинет, библиотеку и, наконец, в кухню. Никаких признаков сестры.

– Черт побери, Линн, где же ты? – спрашивала Белль. Каждое слова звенело от гнева. Она бросилась к входной двери, открыла ее и вышла в галерею. Там было тихо и темно.

– Линн? – шепотом позвала она, всматриваясь в темноту. – Линн, черт бы тебя побрал, ты здесь?

В прохладном ночном воздухе повисла угнетающая тишина.

– Линн? Ответь мне, чтобы я могла тебя прибить!

Глаза уловили какое-то движение слева, как раз за одним из гигантских дубов.

– Линн? Это ты?

Из темноты появилась собака, пронеслась мимо Белль и скрылась в доме.

– Белль?

Она замерла, затем медленно обернулась. Трейс стоял, прислонившись к двери, высокий силуэт вырисовывался на фоне бледно-желтого света, льющегося из холла.

– Я спустился выпить воды и услышал ваш шепот. Все в порядке?

«Теперь он, вероятно, подумал, что я сумасшедшая», – решила Белль. Уголком глаза заметила, как из кустов появился павлин и заковылял к дому.

– О, да. Я… э… разговаривала с павлином, – она рассмеялась и бросила на Трейса игривый взгляд. – Он показался мне таким одиноким!

Трейс подошел ближе.

– А вы, Белль? Вы одиноки?

Девушка непроизвольно отступила назад.

– Я? – она снова рассмеялась, хотя на этот раз смех прозвучал нервно даже для ее собственных ушей. Она разговаривает с человеком, которого подозревает в убийстве, человеком, который хладнокровно размозжил голову собственному отцу, а ее отца отправил гнить в тюрьму, а затем, возможно, и на виселицу. Следует быть осторожной.

– Одинока? Я? – она отступила еще на шаг и оперлась спиной о колонну. – Нет, я никогда не бываю одинокой.

Внезапно Трейс подошел к ней, обнял и крепко прижал к груди.

– Вы удивительная женщина, Белль, очень красивая. Прошло много времени с тех пор, как я последний раз был серьезно увлечен женщиной.

«Сохраняй спокойствие, – уговаривала себя Белль. – Сохраняй спокойствие и продолжай свою игру. Флиртуй, но держи его на расстоянии, иначе все пропало». Она повернулась и выскользнула из его объятий, улыбаясь и похлопывая его по плечу.

– А вам, мой очаровательный друг, не следует шпионить за леди нее кавалером, – она посмотрела на павлина, стоявшего в нескольких ярдах и не сводившего с них глаз.

Птица внезапно издала пронзительный крик. Трейс поклонился и повернулся к двери.

– Спокойной ночи, Белль.

– Спокойной ночи, – тихо ответила она, испытывая облегчение.

Трейс пересек холл и подошел к лестнице, но, взявшись за перила, помедлил. Белль все еще стояла на том же месте, спиной к нему. Трейс нахмурился. Ему еще никогда не доводилось встречать человека, который мог так решительно меняться. Как может женщина казаться такой милой, скромной и нежной, а через несколько минут превратиться в кокетливую дерзкую самку? Он еще больше нахмурился.

Создавалось впечатление, что в Белль Сент-Круа уживаются две совершенно противоположные личности. Однако, насколько он был очарован Белль за ужином, настолько его не интересовала Белль, стоящая сейчас на террасе.

Глава 7

Трекстон Браггетт остановил коня у ворот «Шедоуз Нуар» и замер. Несколько секунд лошадь стояла терпеливо, затем наклонила голову и принялась щипать траву у основания кирпичной колонны. Трекстон слегка подался вперед, положил руку на седло и отпустил поводья, устремив взгляд на пейзаж, который не видел почти восемь лет.

Нахлынули воспоминания. Хорошие касались тех событий, которые придали ему мужество вернуться сюда, а плохие были связаны только с отцом. Эти воспоминания не давали покоя с самого отъезда и поддерживали в душе ненависть.

Солнце только что показалось из-за горизонта, купая в своих лучах окружающую местность и поливая ее золотистым светом. Картина напоминала рай. Трекстон фыркнул и покачал головой. Рай! Прежняя жизнь в «Шедоуз Нуар» была самым настоящим адом. Но теперь источник плохих воспоминаний – отец – умер. Впервые за долгое время в темных глазах Трекстона вспыхнула надежда. Возможно, теперь призрачный рай станет реальностью.

Он заерзал в седле. Лошадь подняла голову.

– Спокойно, Плут. Мы еще никуда не едем.

Словно понимая, крупный черный с белым жеребец опустил голову и продолжил щипать траву.

Трекстон снова осмотрелся в надежде увидеть старый дуб с большим дуплом, где он и братья частенько прятались от отца, когда Томас Браггетт в очередной раз пребывал в плохом расположении духа. Наконец отыскал дерево, и его лицо расплылось в улыбке. Шестой дуб от ворот, седьмой от дома. Ствол массивного дерева был расщеплен с одной стороны, образуя большое естественное дупло, в котором могли укрыться четыре маленьких мальчика, а позже и одна маленькая девочка. Интересно, продолжает ли Тереза пользоваться им до сих пор? Ей исполнилось только девять, когда он уехал.

Трекстон снял с головы стетсон, покрытый дорожной пылью, пригладил густые черные волосы, затем снова надел шляпу и натянул ее поглубже на лоб, чтобы защитить глаза от утреннего солнца. Каблуками пнул бока Плута. Конь сразу же встрепенулся и двинулся вперед медленным, но уверенным шагом. Обломки ракушек, покрывающих дорожку, тихо потрескивали под копытами. Этот звук напомнил Трекстону, как сильно отличается «Шедоуз Нуар» от его дома в Техасе. Перед глазами возник образ «Рокин Т».

Дом, который он построил на краю своих шести тысяч акров земли, был двухэтажным строением из толстых брусьев. Его окружали скалистые земли, усеянные кактусами и полынью, где кое-где встречались луга с буйно растущей высокой зеленью и цветами. В тени ив протекали ручьи с хрустально-чистой водой. Это были суровые земли, по– своему уникальные и красивые, хотя и не похожие на зеленеющие поля и извилистые болотистые реки Луизианы. Горные плато и бескрайние прерии Техаса простирались от горизонта до горизонта, а отвесные скалы таили в себе смертельную опасность, особенно в схватке с воинствующими команчами.

Трекстон остановил коня перед домом и, опершись рукой на седельную луку, спрыгнул на землю.

В тот же миг дверь распахнулась. Занна с сияющим от радости лицом пересекла галерею и сбежала по ступенькам.

– Трекстон Браггетт, паршивая моя овечка! – громко воскликнула она. – Я знала, что ты приедешь.

Трекстон обошел Плута, который принялся пощипывать траву вдоль дорожки, ведущей к дому.

– Черт возьми, Занна! – он ухмыльнулся и обнял ее, окинув быстрым взглядом. – Ты хорошо выглядишь, а я-то считал, что ты без меня совсем пропала и уже сыграла в ящик.

– Я берегла себя для тебя, – парировала Занна.

– Вот и хорошо, тогда пошли в дом, – Трекстон прижал экономку к себе.

Занна шлепнула его по руке и вырвалась из объятий.

– Сам иди, – строго сказала она, но светящиеся от радости глаза опровергали суровый тон. – Твоя сестра очень беспокоилась, что ты не при…

– Трекстон! – в дверях появилась Тереза и, обернувшись, крикнула: – Мама, Трекстон приехал!

– Ого, – пробормотал себе под нос молодой человек, – легка на помине!

Занна скрестила руки под грудью и бросила на него суровый взгляд.

– Обращайся с ней хорошо. Это уже не тот ребенок, которого можно было дразнить.

Тереза пробежала галерею, перелетела через ступеньки и бросилась в объятия брата, крепко обнимая его за шею. Трекстон со счастливым смехом подхватил ее на руки и закружил.

– О, Трекстон! Я так счастлива, что ты дома! Трейс сомневался, но я точно знала, что ты приедешь!

Он опустил сестру на землю, не выпуская из объятий, серьезно посмотрел на нее.

– Мисс, не знаю, кто вы такая, но всегда готов обнять красивую женщину.

Тереза захихикала.

– Ах ты дурачок, – она поднялась на цыпочки и поцеловала брата в щеку.

Трекстон рассмеялся.

– Тесс, ты и вправду очень красива, – он запустил пальцы в длинные черные локоны, каскадом падающие на плечи и спину. – В последнюю нашу встречу твои волосы напоминали поросячьи хвостики, а сама ты была маленьким неуклюжим человечком. А теперь только посмотрите! – он отошел на шаг, окинув девушку взглядом. – Если бы я не был твоим братом, то обязательно попросил бы твоей руки.

Тереза вновь обвила его глею и прижалась к брату.

– О, Трекс, я так по тебе скучала! Внимание Трекстона привлекло движение у двери. Он шагнул вперед.

– Здравствуй, мама.

Евгения Браггетт стояла на краю галереи. Черные, посеребренные сединой волосы были зачесаны в гладкую, строгую прическу, в серых глазах стояли слезы, но губы улыбались.

– Трекстон! – в одно-единственное слово Евгения вложила всю радость, которую не испытывала уже долгое время. Она спустилась по лестнице, открыв сыну свои объятия.

Трекстон заспешил навстречу матери и нежно прижал ее к своей груди.

– Прости меня, мама.

Она гладила его по плечу, радуясь, что второй сын снова дома.

– Трекс, ты поступил так, как было необходимо, – тихо сказала она. – Это был твой единственный шанс выжить, и видит Бог, я хотела, чтобы ты выжил.

Трекстон немного отстранился.

– Мама, с тобой все в порядке? В самом деле? Евгения улыбнулась, опять обняла сына и повела его к дому.

– Теперь, когда мои сыновья возвращаются домой, дочь выходит замуж, а ваш отец… – она помедлила, – … покинул нас, все будет хорошо.

Тереза повисла на другой руке брата.

– Тревис и Трейнор еще не приехали, но мы ждем их со дня на день. Я познакомлю тебя с Джеем, – щебетала она. – Он тебе сразу же понравится. Он такой хороший и умный!

– Тесс, я знаю Джея. И уже довольно давно.

– О, тогда тебе вероятно известно, что его отец потерял большую часть денег, – в голубых глазах промелькнула тень. – И не без помощи нашего отца, – угрюмо добавила она. – Но большую часть они уже вернули. Джей трудится не покладая рук, чтобы заработать. У него получится, все так говорят. Но это не главное. Мы любим друг друга – вот что важно.

– Занна, – позвала Евгения, – поставь на стол еще один прибор. – Она обернулась к Трекстону. – Ты ведь еще не завтракал?

– Нет, мама, и просто умираю с голоду.

– Отлично. Тереза, предупреди нашу гостью, что скоро накроют к завтраку.

– Гостья? – переспросил Трекстон.

– Она приехала на свадьбу из Виксберга, – объяснила Евгения. – И прибыла на пару дней раньше.

– Она? – брови Трекстона поднялись, в глазах заплясали веселые чертики.

Евгения улыбнулась:

– Вижу, ты совсем не изменился.

Он сжал руку матери и обвел взглядом просторный холл.

– И здесь ничего не изменилось. Все выглядит точно так же, как я видел в последний раз.

– Почти восемь лет назад, – добавила Евгения. Трекстон почувствовал себя виноватым.

– Мама, я всегда хотел вернуться, просто… – он пожал плечами.

– Он заставил бы тебя пожалеть об этом. Я очень скучала, но для тебя лучше было оставаться вдали. Там, по крайней мере, он не мог причинить тебе боль.

Трекстон кивнул.

– Наконец-то мы освободились от него.

– Да, мы все освободились.

Белль надела через голову светло-голубое платье, расправила складки юбки поверх огромного кринолина и кружевных нижних юбок. Конечно, гораздо легче одеваться с помощью служанки, обычно она пользовалась услугами горничной, но сейчас приходилось обходиться своими силами. Евгения предлагала ей в горничные одну из служанок, но Белль отказалась. Дома она привыкла болтать со своей горничной Клери на разные темы и боялась, что по привычке сделает то же самое. А это могло оказаться опасным. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь, пусть даже служанка, догадался о том, кто она на самом деле, настоящей причине ее пребывания в «Шедоуз Нуар». Юбка с широкой гофрированной оборкой ровно легла поверх кринолина. Белль расправила пышные рукава и застегнула два ряда перламутровых пуговиц туго обтягивающего корсажа. Глубокий вырез на груди, рукава и кружевная оборка были отделаны темно-синим бархатом.

Белль принялась энергично расчесывать волосы, затем стянула их на затылке белой шелковой лентой. Длинные волнистые пряди свободно рассыпались по спине. Девушка посмотрела в зеркало, критически изучила свою внешность и решила, что не помешает немного подкраситься. Достала розовый лепесток из маленькой хрустальной коробочки на туалетном столике и прижала его к губам.

В дверь громко постучали.

– Входите! – бросив на себя последний взгляд, Белль отвернулась от зеркала.

Дверь открылась, на пороге появилась Тереза.

– Мама прислала меня сказать, что завтрак скоро подадут.

– Спасибо, я уже спускаюсь. Тереза широко улыбнулась.

– Только что приехал мой брат.

Белль уставилась на девушку, потрясенная услышанным. Ее охватила тревога.

– Брат? – она спохватилась и улыбнулась. – Как это замечательно. Кто именно?

– Трекстон. Он второй по старшинству, – Тереза засмеялась и в этот момент выглядела совсем девчонкой. – Он словно сошел с обложки дешевых книг о ковбоях. Даже с револьвером, но, должно быть, так нужно, раз он живет в Техасе.

– Да, наверное, ты права, – поддержала Белль.

– Ну ладно, увидимся внизу. Белль улыбнулась.

– Спасибо, Тереза, я сейчас спущусь, – она вновь посмотрела на себя в зеркало. Лицо казалось бледнее, чем несколько минут назад, есть уже не хотелось. Аппетит улетучился в то мгновение, когда Тереза сообщила о прибытии на плантацию еще одного из братьев.

– Как же, не покажут носа на свадьбу. Хорошенькое дело, Хелен, очевидно, ты не так хорошо знаешь семью своей кузины, как тебе кажется, – бормотала Белль, метаясь по комнате, как тигрица в клетке. – Успокойся и сосредоточься, – уговаривала она себя. Это самое главное. Успокоиться и сосредоточиться. Успокоиться и сосредоточиться. Нет никакой надежды открыть правду, если позволить себе расстраиваться и случайно выдать причину истинного появления в «Шедоуз Нуар». Девушка несколько раз сжала и разжала пальцы, чтобы унять дрожь, сделала глубокий вдох и вышла в коридор. Дойдя до лестницы, Белль немного успокоилась и почувствовала себя лучше, но в тот момент, когда уже собиралась пройти в гостиную, от входной двери донеслись голоса, и она задержалась.

– Наконец ты освободилась от него.

– Да, мы все освободились.

Услышав эти слова, Белль почувствовала, как по позвоночнику пробежала дрожь. Она посмотрела на двоих в центре холла. Высокий мужчина, стоящий с Евгенией Браггетт, был очень похож на Трейса, но тем не менее это не Трейс. Он снял шляпу и держал ее в руке. Белль заметила, что его волосы были очень темными и в лучах яркого солнца казались иссиня-черными. Их неровные концы вились над воротником рубашки, а несколько непослушных прядей спадали на лоб. В отличие от Трейса этот мужчины выглядел как-то не к месту в столь элегантном доме. Однако Белль поняла, что он не испытывает неудобств, напротив, чувствует себя очень комфортно среди изящной мебели и роскоши.

Белль уцепилась за полированные деревянные перила и уже хотела сделать шаг вперед, когда Трекстон, словно почувствовав на себе ее взгляд, обернулся.

Его лицо, так же как и лицо старшего брата, было аристократически красиво. Но Трекстон был немного стройнее, суровее, заостренные черты лица несли на себе печать какой-то необузданной дикости по сравнению с более изящным лицом Трейса. Черные густые брови изгибались дугой над глубоко посаженными серо-голубыми глазами. Прямой, почти орлиный нос со слегка раздувающимися ноздрями придавал надменный вид. Полные чувственные губы и волевой подбородок напомнили Белль лики на гранитных монументах. Смуглая кожа говорила о том, что в его венах течет креольская кровь, унаследованная от матери, и что он много времени проводит на солнце.

Из расстегнутого воротничка белой батистовой рубашки виднелась крепкая шея, черный кожаный жилет подчеркивал торс и широкие плечи, брюки с кожаными вставками обтягивали длинные стройные ноги. На правом бедре висела кобура, из которой виднелась отделанная деревом рукоятка. Кобура надежно крепилась к бедру тонкими кожаными ремнями. Солнечные лучи отражались на серебряных шпорах сапог и брючных лампасах.

У Белль перехватило дыхание, а он, не моргая, смотрел на нее, словно гипнотизируя. Наконец один уголок губ дернулся вверх, изображая подобие улыбки, он перевел взгляд с ее лица и дерзко осмотрел с ног до головы. Никогда еще мужчина таким наглым образом не раздевал ее взглядом. У Белль вспыхнули щеки, она закипела от ярости. Пришлось выдавить из себя улыбку, чтобы не показать, какие ощущения вызывает у нее этот взгляд. Ни в Натчезе, ни в каком другом месте не существовало мужчины, который сумел бы одержать верх над Белиндой Сорбонтэ. Естественно, она не хотела, чтобы это удалось этому… наглому, бестактному, небритому – взгляд упал на револьвер на его бедре – ковбою. Даже если он так поразительно красив какой-то дикой, первобытной красотой и является членом одной из лучших семей Нового Орлеана.

На последней мысли она осеклась. Верно, одна из лучших семей Нового Орлеана, но среди ее членов скрывается убийца. Белль отвела глаза от Трекстона, вздернула подбородок и спустилась по лестнице. Он, естественно, вне подозрений в убийстве своего отца, так как только что прибыл в город. Нет, все подозрения касались Трейса, хотя старший Браггетт вел себя как истинный джентльмен, а Трекстон – как человек вне закона. Он из того типа людей, что способны убить даже собственного отца.

Белль спустилась по лестнице. Выбора не было. Пришлось направиться в сторону хозяев. Она улыбнулась, хотя внутри все дрожало, и подошла к Евгении и мужчине, который, по ее заключению, являлся Трекстоном.

– Белль, хорошо, что вы решили позавтракать с нами. Дорогая, познакомьтесь с моим сыном Трекстоном, – Евгения улыбнулась. – Трекстон, это наша гостья мисс Белль Сент-Круа, приехала из Виксберга на свадьбу Терезы. Она знакомая Джея и подруга кузины Хелен.

Белль снова посмотрела на Трекстона, хотя, видит Бог, ей совершенно не хотелось этого делать. У него были такие же серые глаза, как у матери и брата, но гораздо темнее, чем у остальных Браггеттов, и напоминали ночное небо. Белль ощутила исходящую от Трекстона Браггетта ауру сексуальности и чувственности. Ощущение было столь сильным, что, к своему удивлению, девушка почувствовала, как эта аура обволакивает ее, будто руки сжимают в теплых объятиях.

Глаза Трекстона торжествующе засветились, словно сознавая, какое впечатление произвел на гостью его взгляд. Он взял руку Белль в свои ладони, галантно, но как-то насмешливо наклонил голову, прижавшись губами к кончикам ее пальцев.

– Не могу выразить, какую радость испытываю, познакомившись с вами, мисс Сент-Круа, – произнес Трекстон низким, вкрадчивым голосом. В речи смешивался мягкий говор Луизианы и протяжный – Техаса. – Для нас большая честь видеть вас в «Шедоуз Нуар».

– Благодарю вас, – стараясь говорить вежливо, ответила Белль. Она отдернула руку. – Но хочу повторить то, что говорила вашему брату Трейсу, – это честь для меня.

От Трекстона не ускользнуло, что она сослалась на Трейса как на хозяина «Шедоуз Нуар». Не испытывая ни малейшего желания узурпировать положение брата или даже разделить его с ним, решил проигнорировать двусмысленный комментарий. Однако не смог удержаться от своего собственного.

– А вы приехали в Новый Орлеан одна, мисс Сент-Круа?

– Достаточно, прошу тебя, – вмешалась Евгения. В ее тоне послышалось предостережение.

Услышав столь язвительный вопрос, Белль изумленно вскинула брови, а глаза ее расширились от удивления. Она улыбнулась Евгении.

– Все в порядке. Да, мистер Браггетт, я приехала одна. Мой отец очень болен, и в данное время не может путешествовать.

– Мне жаль.

Белль проигнорировала извинение, подозревая, что оно далеко от искренности, и продолжила:

– У нас в Новом Орлеане дела, не терпящие отлагательства, поэтому я вынуждена была приехать, – на лице заиграла нежная улыбка, Белль застенчиво посмотрела на Трекстона, хотя в этот момент испытывала почти непреодолимое желание съездить ему по голове вазой, стоящей на столике. Возможно, тогда он не будет таким наглым и самоуверенным. Но пришлось подавить это желание, кстати, не без усилий. – Надеюсь, это не ранит ваше самолюбие, мистер Браггетт.

– Не беспокойтесь, мое самолюбие не так-то легко ранить, мисс Сент-Круа, – Трекстон снова окинул ее взглядом, в котором читался бесстыдный интерес. Не часто ему приходилось встречать столь красивую женщину, в венах которой пылал огонь. Один взгляд на Белль Сент-Круа убедил его, что в ее венах бурлят огненные реки, несмотря на светлые волосы и синие глаза. Если бы только она позволила забраться в ее постель без претензий на брак… Трекстон решил, что стоит рискнуть ради возможности обнять ее обнаженное тело. Однако женитьба не входила в его планы ни сейчас, ни потом, так что риск сводился к минимуму. Самое худшее, что могло случиться, – это ее отказ переспать с ним. Он улыбнулся.

– И чтобы доказать вам, что мое самолюбие такое же непоколебимое, как у любого другого мужчины, приглашаю вас после завтрака на верховую прогулку по плантации.

Белль сразу догадалась, к чему он клонит. Тайный смысл заложен не столько в приглашающем тоне, сколько в оценивающем выражении глаз, где ясно читалось – у него на уме гораздо больше, чем просто прогулка.

Она рассердилась. Пусть воображает, что хочет, но ее намерения расходятся с его мечтами. Белль уже открыла рот, чтобы ответить, но ее опередили.

– Трекс, – Тереза надула губки. – Ты не можешь вот так взять и уехать, ты ведь только что прибыл, – она обняла брата за талию.

– Тесси, я…

– Будь я проклят, ты все же приехал.

Все взгляды устремились на лестницу.

Трейс Браггетт неторопливо, но уверенно спускался по лестнице. Его лицо напоминало красивую, но бесчувственную маску, только светло-серые глаза таили какой-то намек на эмоции.

Белль содрогнулась, изумленная выражением холодной отчужденности и высокомерия на красивом лице Трейса.

– А кто-то сомневался, что я приеду на свадьбу Тесси? – спросил Трекстон. Не обращая внимания на явную отчужденность старшего брата, он схватил Трейса в охапку.

– Меня уже больше никто не зовет Тесси, – вставила Тереза, но братья пропустили замечание мимо ушей.

– Трекстон, – черные брови Трейса насмешливо взметнулись вверх, хотя на губах промелькнуло подобие улыбки. – Там, где ты, всегда есть сомнения.

– Все еще сердишься из-за моего отъезда? – добродушно спросил Трекстон.

– Я никогда не сердился на…

– Конечно, сердился, – перебил Трекстон с озорной улыбкой. – Но ты прав. Мне не следовало оставлять тебя одного заниматься всем этим. Я очень сожалею.

– Миссис, завтрак подан, – сказала Занна, стоя в дверях.

Трекстон, словно хищник, приметивший жертву, в тот же миг отскочил от Трейса и предложил Белль руку.

– Если вы ничего не имеете против дорожной пыли, – он отряхнул рукав рубашки, – я сочту за честь проводить вас в столовую, мисс Сент-Круа.

Нет, не этого она добивалась. Не его подозревала. Белль бросила на Трейса безнадежный взгляд, но тот стоял к ней спиной, подавая руку сестре, чтобы проводить ее к столу.

Выругавшись про себя, Белль вложила ладонь в протянутую руку Трекстона, и он тут же накрыл ее другой рукой. Она почувствовала, как ее обдало жаром. Изумившись своей реакции, хотела отдернуть руку, но Трекстон держал крепко. Что происходит? У нее участился пульс. Господи, почему они не откроют окна? Белль пожалела, что не захватила веер. Она посмотрела на свою руку и увидела, что та полностью исчезла в большой сильной ладони.

– Вы вдруг так покраснели, – тихо заметал Трекстон, склонившись к ее уху, чтобы слышала только она. – Я польщен, – он многозначительно улыбнулся.

– Напрасно, – огрызнулась Белль, разозлившись еще больше от его насмешливой улыбки. – Просто здесь очень жарко, – этот мужчина совершенно несносен.

«Но он, безусловно, очень красив», – подсказал тоненький голосок из глубины сознания.

«Хм! Возможно, только в грубоватой форме, – про себя возразила Белль. – И уж конечно, не джентльмен».

– Вы предпочитаете нежных молодых в шелках и панталонах, которые стремятся исполнить любую вашу прихоть и галантно раскланиваются? – спросил Трекстон, словно прочитав ее мысли.

Ошеломленная, Белль вздернула голову.

– Я предпочитаю мужчин с манерами, – она презрительно тряхнула головой. Свободно спадающие волосы рассыпались по плечам подобно серебристой шелковой шали. Хотя в голосе девушки звучали ледяные нотки, внутри она вся трепетала, сердце бешено билось, а все существо словно поглотили языки пламени.

Трекстон громко рассмеялся. От раскатов его смеха все тело Белль покрылось мурашками.

Евгения наблюдала за своими сыновьями. Один шел с гостьей, другой сопровождал сестру, но в глазах обоих светился интерес, когда они смотрели на Белль Сент-Круа. Евгения долгие годы ждала, чтобы вновь увидеть в их глазах этот блеск, но теперь, когда это произошло, испытала тревогу.

Белль – только одна, а это значит, что кто-то из ее сыновей будет страдать… снова.

Из-под густых золотистых ресниц Белль украдкой наблюдала за Трейсом Браггеттом. К несчастью, ее взгляд постоянно возвращался к Трекстону, который прекрасно понимал ее состояние. Каждый раз, когда их взгляды встречались, она испытывала неприятное ощущение. Почему это так на нее действует? Он ее вовсе не очаровал! Во всяком случае, она здесь для того, чтобы доказать вину Трейса Браггетта, а не для того, чтобы вскружить голову его брату. Белль заставила себя улыбнуться.

– Трейс, вы можете покататься со мной верхом сегодня? – вежливо поинтересовалась она. – Мне бы очень хотелось осмотреть «Шедоуз Нуар».

– А я считал, что привилегия показать окрестности принадлежит мне, – опередил брата Трекстон. Его глаза вызывающе блеснули. Белль начала злиться. Этот мужчина… бесил ее. Она подняв голову и свысока посмотрела на Трекстона. На губах появилась дерзкая улыбка.

– Неужели? – легкомысленно заметила она. Его взгляд остановился на глубоком вырезе ее платья.

– Да.

Белль испытала сильное желание бросить в него вилку, запустить яйцом, голландским соусом или беконом. То, как он смотрел на нее… на ее тело, – возмутительно. В голове пронесся поток грязной ругани. Отец мгновенно стал бы седым, если бы узнал, что ей известны такие слова.

– Тогда вы ошиблись, – резко возразила Белль, повернулась к Трейсу и, сразу же изменив тон, заговорила сладеньким голоском.

– Как насчет прогулки верхом. Мы можем поехать? Мне так хочется осмотреть плантацию. – сердце готово было выпрыгнуть из груди. Белль не понимала, чем это вызвано, – это реакция на встречу с Трекстоном, или на нее так сильно подействовал тот факт, что она пытается соблазнить мужчину, подозреваемого в убийстве.

Прежде чем ответить, Трейс долго смотрел на нее задумчивым взглядом. Еще вчера вечером он умирал от желания остаться с ней наедине. Почему же сейчас, когда она сама предлагает то, о чем он мечтал, испытывает какой-то дискомфорт? Трейс отогнал от себя эти ощущения. Белль – первая женщина за долгие годы, пробудившая в нем нечто большее, чем просто похоть, это и пугало, и радовало. Больше того, он хотел испытать всю полноту чувств и сделать это именно с ней. Он повернулся к брату.

– Извини, Трекс, но я просил Белль прогуляться со мной верхом еще вчера вечером.

Трекстон поднял руку.

– Никаких проблем, – он отодвинул стул и, раскачиваясь на нем, обернулся к Терезе, обнял ее за плечи, сразу же забыв о Белль и Трейсе.

– Итак, Тесси, когда я поговорю с мужчиной, который считает, что достаточно хорош, чтобы жениться на моей сестре?

Белль почувствовала раздражение. Ну и язва! Отбросить ее как… старый ботинок! Нет, она не иметь с ним ничего общего. Но ведь всего несколько минут назад его глаза неотрывно исследовали вырез ее платья! Белль посмотрела на Трекстона. Джентльмен не повел бы себя так… так… Мысли путались от досады и раздражения. Она сделала глубокий вдох и приказала себе успокоиться.

Белль отодвинула стул и встала. Трейс последовал ее примеру. Трекстон даже не повернул головы и остался сидеть, продолжая разговор с Терезой.

– Я только переоденусь в платье для верховой езды. Встретимся в холле через пятнадцать минут, хорошо? – сказала Белль. Трейс кивнул.

У дверей она помедлила и обернулась. Все были увлечены разговором, никто не смотрел в ее сторону. Взгляд задержался на Трекстоне. Белль поклялась, что до отъезда из «Шедоуз Нуар» заставит Трекстона Браггетта пожалеть о своем наглом поведении. Заставит возжелать общения с ней – она улыбнулась, – а затем откажет в таковом.

– Ты здесь уже месяц, и даже не соизволил поставить нас в известность? – вдруг громко воскликнула Тереза.

Белль уже вышла в холл, но замерла и прислонилась к стене, чтобы перевести дыхание.

– Не сердись, Тесси, я приехал по делам и не хотел встречаться со стариком. Я бы все равно заехал, когда он был в городе.

– Но целый месяц, Трекс, – повторила Тереза. – А мы по тебе так скучали!

Он наклонился и поцеловал сестру в лоб.

– Тесс, я ехал на твою свадьбу, но решил совместить приятное с полезным. Мне на ранчо необходимы породистые скакуны, я приехал к МакДугласу и еще заехал к Коннеру в Батон-Руж. В любом случае, я здесь, так что успокойся.

Белль стояла прислонившись к стене, мозг перерабатывал информацию. На сердце вдруг стало очень тяжело. Трекстон находился в Луизиане, когда убили его отца. Он мог сделать это с такой же легкостью, как и Трейс.

Глава 8

Линн глубоко вздохнула, опустила на лицо вуаль, словно от этого была какая-то польза, подошла к главному входу в отель и постаралась не обращать внимания на изумленный взгляд швейцара, распахнувшего перед ней дверь.

– Доброе утро, мисс Боннвайвер, – он приподнял украшенную золотым кантом шляпу.

Линн выдавила из себя улыбку. После того как она чуть не умерла от страха из-за встречи с аллигатором, вынуждена была прятаться в придорожной канаве, чтобы ее не увидели из проезжающего экипажа, затем одна шла пешком Бог знает сколько миль со сломанным каблуком, у нее едва хватит сил, чтобы подняться в свой номер. Поход из «Шедоуз Нуар» занял всю ночь. Платье порвалось и все было заляпано грязью, волосы растрепались и болтались сосульками.

Она вошла в вестибюль. Несмотря на ранний час, уже шел аукцион, и вокруг собралась большая толпа. Еще несколько человек расположились на диванах, расставленных по всему вестибюлю. Группа пожилых мужчин собралась на галерее, все о чем-то громко спорили.

– Может быть, на меня никто не обратит внимания, – в надежде пробормотала себе под нос Линн и торопливо зашагала к лестнице.

– Мисс Боннвайвер, с вами все в порядке? Она подняла голову и увидела Маркуса, мальчика-посыльного.

– С вами произошел несчастный случай?

Линн осмотрелась по сторонам: ей вдруг показалось, что все взгляды обращены на нее.

– Да, со мной произошел небольшой несчастный случай, но сейчас все в порядке, – она вновь повернулась к лестнице, но помедлила и оглянулась на мальчика.

– Ты не мог бы организовать мне ванну?

Маркус широко улыбнулся.

– Будет исполнено немедленно, мисс Боннвайвер, – он заспешил в сторону подсобных помещений.

Линн крепко вцепилась в перила лестницы.

– Мисс Боннвайвер!

Линн чуть не застонала, когда ее окликнул администратор. От неприязни девушку бросило в дрожь, но она заставила себя улыбнуться и обернулась к служащему.

– Слушаю вас, мистер Луши.

– О, мисс Боннвайвер, что с вами случилось? – он подбежал, осматривая ее с головы до ног. – О Господи! Господи! Чем мы можем вам помочь? На вас кто-нибудь напал? Я немедленно поставлю в известность власти!

– Не нужно.

Луши остановился, с удивлением глядя на Линн.

– Со мной все в порядке, мистер Луши, правда. Просто небольшое происшествие. Я иду в свой номер и попросила Маркуса организовать для ванну, – Линн снова попыталась улыбнуться. – Затем я лягу спать.

Судя по виду Луши, Линн его не убедила.

– Вы уверены, что не следует уведомить власти? Я хотел сказать, если кто-нибудь…

Линн почувствовала раздражение, хотя понижала, что администратор просто пытается помочь.

– Со мной все в порядке. Мне не причинили никакого вреда. А сейчас, – она начала подниматься по лестнице, – прошу меня извинить, но я очень устала. Мне бы хотелось подняться в номер до того, как рухну на пол.

У администратора задрожали руки.

– О, конечно, мисс Боннвайвер, конечно. Я потороплю Маркуса. Могу еще чем-нибудь помочь?

Линн покачала головой, даже не взглянув на настойчивого клерка.

– Благодарю, мистер Луши, ничего не нужно. Я валюсь с ног от усталости и хочу отдохнуть.

– Ей поможет кофе, – пробормотал администратор себе под нос, пропустив мимо ушей отказ Линн. – И бисквиты. Свежие бисквиты с джемом. Да, ей просто необходимо поесть, – у него вдруг загорелись глаза. – Нет, лучше пирожки. Стоит поесть пирожков, и ей сразу станет лучше, – он посмотрел на одного из посыльных. – Эй, ты, иди сюда. Сбегай к Дюманду и принеси свежих пирожков. Поторапливайся. И проверь, чтобы их хорошенько обсыпали сахарной пудрой.

Администратор потер длинные костлявые руки и улыбнулся. Возможно, еще есть надежда, и у него появится шанс в отношении мисс Боннвайвер.

Через несколько минут служанки под руководством Маркуса внесли в комнату Линн ванну, наполнили ее водой и щедро налили ароматического масла, отчего на поверхности воды образовалось множество пузырьков.

Линн заперла дверь и принялась снимать грязные лохмотья, в которые превратилась одежда. Уцелел только кринолин, требовавший чистки, и сорочка. Чулки и туфли безнадежно испорчены, гофрированная оборка и нижние юбки превратились в грязные лохмотья, а когда-то желтое платье вообще невозможно было узнать. Линн сбросила одежду на пол в углу. Все, что можно привести в порядок, она отдаст горничным, остальное нужно будет выкинуть.

Девушка перекинула ногу через край ванны и вздохнула от удовольствия, чувствуя, как измученное тело обволакивает душистая, пенящаяся вода.

– Вот это и есть настоящий рай, – она снова вздохнула, опустилась в ванну и почувствовала, как шее мышцы сразу же начали расслабляться. Линн положила голову на край ванны и закрыла глаза. Пусть вода делает свое дело, совершит чудо над измученным телом.

Линн задремала, но через несколько минут ее разбудил стук в дверь.

– Мадемуазель Боннвайвер, – донесся голос Пьера Луши. – Я принес вам кофе с горячими пирожками.

Линн чуть не застонала и глубже погрузилась в ванну. Она всегда старалась быть вежливой, действительно старалась. Отыскивала в человеке что-от хорошее, но Луши выводил ее из себя. При каждом общении с ним она чуть ли не содрогалась от отвращения.

– Мадемуазель Боннвайвер? – снова позвал Луши. – С вами все в порядке?

Линн постаралась, чтобы голос звучал вежливо и не выдал реальных чувств.

– Да, мистер Луши, у меня все хорошо. Пожалуйста, оставьте поднос у двери.

– Вы уверены? – в его голосе звучало разочарование. Линн почувствовала холодную дрожь, вызванную отвращением к этому человеку. Тело помылось мурашками даже в горячей воде.

– Да, мистер Луши, уверена. Благодарю вас.

Услышав стук подноса, Линн вздохнула с облегчением, снова положила голову на край ванны и закрыла глаза. И сразу же в сознании возник образ Трейса Браггетта. Ей стало тепло, но это не имело отношения к горячей воде. Тело разомлело и мышцы приятно покалывало.

Когда отца заключили в тюрьму, Линн терпеливо выслушала доводы Белль, что Трейс убийца и что именно он подставил их отца. Некоторые из ее теорий имели смысл, другие были просто глупостью. Но Линн всегда шла на поводу у сестры, и этот случай тоже не оказался исключением. Но теперь, проведя в обществе Трейса несколько часов, заглянув ему в глаза и почувствовав прикосновение руки, было очень трудно поверить, что он мог кого-нибудь убить.

5 голове всплыли события прошлого вечера. Оказавшись в обществе Трейса, удалось сдержать себя и не устроить истерику. Это возвысило ее в собственных глазах. Трейс Браггетт оказался истинным джентльменом, да к тому же таким красивым, что она временами ловила себя на том, что смотрит на него с восхищением. Линн кончиками пальцев коснулась губ, вспоминая легкий поцелуй, когда они стояли перед «Шедоуз Нуар».

А Белль убеждена, что он убийца! Линн не часто сердилась, но сейчас чувствовала, что начинает злиться. Она не знала, направлен ли ее гнев на Белль, считавшую Трейса виновным, или на саму себя за то, что позволила ему раскрыть себя, а потом увлеклась им.

– Вот проклятие! – выругалась Линн и хихикнула. Она никогда не ругалась. Белль была бы в шоке. Она, конечно, была бы шокирована еше более, если бы узнала, что Линн не только познакомилась с Трейсом Браггеттом, но еще и обедала с ним, а затем отправилась в «Шедоуз Нуар». Оставалось надеяться, что она ничего не испортила!

Белль стояла в галерее перед центральным входом.

– Что за чертовщина? – выругалась она про себя. – Что скрывает этот человек?

Трейс отправился на конюшню седлать лошадей, и галантно предложил подождать в галерее, а этого ей хотелось меньше всего, потому что у открытого окна гостиной, прямо напротив нее, с Трекстон. Белль сначала заспорила с Трейсом, но, заметив его хмурый вид и промелькнувшую в глазах тень, уступила. Девушка украдкой бросида взгляд из-за плеча и вздохнула с облегчением, увидев Трекстона, все еще беседующего с матерью и сестрой.

Она отвернулась и принялась смотреть в сторону конюшни. Вдруг внимание привлекло какое-то движение на дороге. Белль прикрыла глаза от солнца и принялась всматриваться вдаль.

– О нет, – чем отчетливее становились черты лица приближающегося всадника, тем сильнее билось сердце. Из-под полей стетсона виднелись черные волнистые волосы, длинные ноги обтягивали брюки серебристо-серого цвета, темно-синий короткий камзол подчеркивал широкие плечи и узкую талию, а из-под него виднелся синий с серебром парчовый жилет. Даже на расстоянии Белль рассмотрела явное сходство между всадником и Браггеттами, Трейсом и Трекстоном.

– Да, хороший денек сегодня не предвидится, – пробормотала Белль себе под нос. Она ни на секунду не усомнилась, что это еще один из братьев Браггеттов. Как только Трейс вернется в галерею и обнаружит вновь прибывшего, утренняя прогулка будет отложена или вообще отменена. Она следила за приближающимся всадником и чувствовала, как ухудшается настроение. В отчаянии Белль хлестнула кнутом по юбке.

– Проклятие! Проклятие! Проклятие!

– Т-с-с, а ваш отец знает, что вы ругаетесь, мисс Белль Сент-Круа?

Девушка резко обернулась. Прислонившись плечом к косяку двери и просунув пальцы под кобуру, позади стоял Трекстон.

У Белль подпрыгнуло сердце и забилось где-то в горле. Она изумленно уставилась на него. Он упомянул ее отца. Означает ли это, что ему известно, кто ее отец? Или это всего лишь невинное замечание? Белль сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, а сама прислушивалась к стуку копыт.

Трекстон усмехнулся:

– Не беспокойтесь, мою чувствительность не так-то легко оскорбить, вы помните?

Замешательство Белль переросло в раздражение.

– Я думала… что была…

– Одна?

– Да.

– Извините, – Трекстон улыбнулся, и по изгибу губ Белль догадалась, что он опять ломает комедию. – Я вышел покурить.

Только тут Белль заметила тонкую длинную сигару, зажатую у него между пальцами.

– Мама не любит, когда мы курим в доме. Белль вздернула подбородок и снова повернулась к дороге. Куда, черт подери, пропал Трейс?

– Мой братец подвел вас? – Трекстон прекрасно понимал, что этот вопрос заденет девушку.

– Нет, не подвел. Он пошел в конюшню за лошадьми.

– Угу, – Трекстон посмотрел в сторону конюшни. – Всегда джентльмен, в этом весь Трейс.

– Полагаю, вы заставили бы меня саму седлать свою лошадь?

Он снова ухмыльнулся. Черт побери, ему нравился горящий в ней огонь.

– Эй, Треке, это ты?

Трекстон оторвался от косяка, легким шагом пересек галерею и остановился рядом с Белль.

– Тревис, какого черта ты так долго? Я приехал уже несколько часов тому назад.

Тревис Браггетт перекинул через лошадь длинную ногу и спрыгнул на землю.

– Ну, мне положено появляться после тебя, ты ведь старший, – он рассмеялся и пошел по тропинке к дому.

Мужчины пожали друг другу руки, и Трекстон стиснул Тревиса в объятиях.

– Да, слишком долго, – сказал Тревис.

– Итак, как поживает мой братец, владелец салуна?

– Предпочитаю называть себя владельцем казино, – со смехом возразил Тревис.

– Полагаю, в Неваде названия более хитроумные, чем в Техасе?

Белль отошла от братьев. Ну, хоть этот выпадает из списка подозреваемых. Хотя Белль не имела ни малейшего представления, в какой части Америки находится Невада. Более того, ее это совершенно не интересовало. Тревиса здесь не было, когда убили Томаса Браггетта, он вне подозрений. Это все, что занимало ее в настоящее время.

Вдруг в голову пришла мысль – это она так думает, что его здесь не было. Белль чуть не застонала вслух. «Боже, умоляю, сделай так, чтобы Тревиса не было в Луизиане, когда убили Томаса Браггетта!» – взмолилась девушка. Ей не нужны лишние подозреваемые.

Трекстон отступил назад и осмотрел брата с ног до головы.

– Сколько лет прошло с тех пор, как ты проезжал через Техас? Три года?

– Почти шесть, – поправил Тревис.

– Шесть лет, – Трекстон покачал головой. – Как я уже говорил, долгое время здесь был настоящий ад.

– Я бы приехал раньше, но… Трекстон кивнул.

– Я тоже, – он по-братски обнял Тревиса за плечи и повел к распахнутым дверям.

– Пошли, Трев, мама и Тесс в гостиной.

Оба пошли к дверям, когда Трекстон остановился, уголком глаза заметив Белль, все еще стоящую в галерее.

– О, извините. Трев, познакомься с нашей гостьей, мисс Белль Сент-Круа. Белль, это мой младший брат Тревис.

– Очень приятно, – Белль улыбнулась. Тревис Браггетт был похож на Трейса и Трекстона. Такае же черные волосы, серо-голубые глаза и аристократические черты лица, но одежда представляла полную противоположность одежде братьев. Ничто не напоминало степенного джентльмена, владельца ранчо или грубоватого ковбоя, или даже пароходного картежника в традиционном черном с шелковой отделкой костюме. В его одежде сочетались сразу три стиля. Цепочка золотых часов образовывала на груди петлю и подчеркивала богатство расшитого серебряной нитью темно-синего парчового жилета. Вокруг шеи был повязан тонкий шелковый галстук такого же сочного синего цвета, что и камзол. В глаза бросалась ослепительно-белая рубашка. С правой стороны под камзолом четко обрисовывались очертания кобуры с кольтом, прикрепленной к бедру кожаными ремнями.

– Напротив, это мне очень приятно, – Тревис слегка поклонился, поднес руку Белль к губах.

– Надеюсь, за время вашего пребывания у нас, мисс Сент-Круа, мы станем хорошими друзьями.

Трекстон рассмеялся:

– Тебе потребуется для этого не слишком много времени, а?

Белль окинула Трекстона ледяным взглядом затем кокетливо улыбнулась Тревису.

– Думаю, это было бы замечательно, мистер Браггетт, – заметила она голосом, полным очарования.

– Прошу вас, зовите меня Тревис.

– Только при условии, что вы будете называть меня Белль.

– Пошли, Трев, мама и Тереза ждут, а Белль, – подчеркнул Трекстон, бросив на девушку выразительный взгляд, – собирается на прогулку с Трейсом.

Белль подчеркнуто пренебрежительно отвернулась от него, но, когда мужчины уходили, удалось подслушать обрывки их разговора.

– Похоже, парень, ты ее совсем не интересуешь? – тихо заметил Тревис.

Трекстон похлопал брата по спине.

– Люблю женщин, в крови которых пылает огонь, – он понизил голос. – Но у этой огня хватит, чтобы спалить всю округу.

– Слишком горяча для тебя?

– Ну, братишка, я не против, чтобы сгореть в ее огне. К тому же мне еще не доводилось встречать слишком горячую для меня женщину. – Оба рассмеялись.

Белль разозлилась:

– Ну, мистер Трекстон Браггетт, теперь-то вы уж точно ее встретили.

– Белль, вы готовы?

Она оглянулась, смутившись, что ее застали врасплох. Черт бы побрал этих братьев Браггеттов с их необыкновенной способностью бесшумно подкрадываться к людям!

– О, конечно, – торопливо выпалила Белль и пересекла галерею.

Трейс заметил лошадь, мирно жевавшую траву на обочине.

– Чья это?

Белль поняла, что утренняя прогулка верхом и возможность расспросить Трейса находится на грани срыва.

– Несколько минут тому назад приехал ваш брат Тревис, – она попробовала изобразить улыбку. – Вы хотите отложить прогулку?

Трейс окинул гостью долгим взглядом, испытал удовольствие при виде разочарованного выражения ее глаз и покачал головой.

– Нет, я сдержу свое обещание. Для общения с Тревисом у нас будет еще достаточно времени.

– Трейс!

Белль чуть не застонала. Неужели еще один! Они обернулись к дороге. Стоило бросить только один взгляд, чтобы сразу определить, что приближающийся всадник – младший из братьев Браггеттов, Трейнор.

Трейс стоял неподвижно и заговорил только после того, как Трейнор остановился перед ними.

– Рад тебя видеть.

Трейнор перемахнул через коня и спрыгнул на землю.

– Черт, уж и не думал, что когда-нибудь снова увижу все это. Но очень рад, что так случилось. Конечно же, не сравнить с пребыванием на «Морской Колдунье», – он рассмеялся. – Но здорово, – Трейнор двумя руками стиснул ладонь Трейса. -Я скучал по тебе, старший брат.

На губах Трейса промелькнула улыбка.

– Мы тоже по тебе скучали, Трейнор, – он посмотрел на Белль. – Позволь представить тебе нашу гостью. Белль, это мой младший брат Трейнор Браггетт. Трейнор, наша гостья мисс Белль Сент-Круа.

Трейнор снял с головы черную шляпу с широкими опущенными полями и галантно поклонился.

– Мадемуазель, для меня настоящая честь познакомиться с вами. Мой корабль в вашем распоряжении, только скажите.

Белль не смогла сдержать улыбку:

– Ваш корабль? Трейнор расправил плечи.

– «Морская Колдунья». Мы перевозим грузы из Англии в Штаты.

– Вы капитан? – заинтересованно спросила Белль.

– А иногда и пират, судя по дошедшим до меня слухам, – вставил Трейс.

Трейнор удивлено поднял брови, принял самый невинный вид и приложил руку к сердцу.

– Я? Пират? – он громко рассмеялся. – Скажи-ка, братик, кто это распространяет обо мне такие гадкие слухи? Скажи только, и я устрою этому сплетнику хорошую взбучку.

Белль заметила, как засверкали от радости глаза Трейса, но его лицо осталось невозмутимым. Он посмотрел на девушку.

– Прошу меня извинить, но думаю, нам лучше отложить нашу прогулку. Может быть, до полудня.

Она кивнула и заставила себя улыбнуться. Как, черт возьми, поговорить наедине с Трейсом или обыскать его комнату, когда дом просто наводнили его братья? Не говоря уже о матери, сестре и целой ораве верных слуг. Белль хотелось кричать от отчаяния. Очевидно, потребуется гораздо больше времени, чем планировалось, и пребывание отца в тюрьме затянется.

Трейс привязал лошадей к столбу.

– Пошли, Трейнор. Мама и Тереза в гостиной вместе с Трекстоном и Тревисом.

– Я последний? Трейс рассмеялся.

– Да, братишка, как всегда, последний.

– Проклятие! Похоже, ничего не изменилось!

– Кое-что изменилось.

Улыбка Трейнора сразу же исчезла, черные густые брови сомкнулись на переносице.

– Да, догадываюсь, что ты прав. И нам предстоит подлатать кое-какие дыры, а? – не дожидаясь ответа, Трейнор зашагал к дверям.

– Белль? – спросил Трейс. – Вы присоединитесь к нам?

Трейнор задержался на пороге и молча протянул девушке руку. Та подавила вздох.

– Конечно, – она сначала подала руку Трейсу, затем Трейнору. – Как я могу отказать таким красивым джентльменам!

Трейнор засиял, но от Белль не ускользнул хмурый взгляд Трейса. Что с ним на этот раз? Поднимаясь в галерею, она снова украдкой посмотрела на старшего Браггетта. Не мог же он ревновать к своему брату, или мог? В конце концов, с момента ее появления в «Шедоуз Нуар» он не проявлял большого интереса к ней. Наоборот, это она бегала за ним по пятам. Конечно, со вчерашнего дня немного изменился…

Со вчерашнего дня… когда встретил Линн. Мысль поразила ее, как гром среди ясного неба. Трейсу понравилась Линн! Белль улыбнулась. Хорошо! Может, это немного упростит задачу.

– Трейнор! – взвизгнула Тереза, бросившись через комнату к брату.

Трейнор выпустил руку Белль и обнял сестру.

– Тесси, как ты выросла!

На лице Терезы появилось озорное выражение.

– Меня уже никто не называет Тесси.

Трейнор рассмеялся и приподнял ее подбородок.

– А я буду, так что привыкай. Хотя бы пока я здесь.

Трекстон сидел развалившись в мягком бархатном кресле. Белль проскользнула мимо, старательно отводя взгляд и придерживая платье, чтобы не задеть вытянутые ноги, которые Трекстон даже не потрудился убрать. Она села у камина в такое же кресло.

Поприветствовав мать и остальных братьев, Трейнор остался стоять с Терезой, повисшей на его руке. Тревис сел рядом с Евгенией на диван напротив Трекстона и Белль, а Трейс занял место у камина, облокотившись о белую с замысловатой резьбой каминную полку.

– Должен заметить, мама, – протяжно произнес Трейнор, – твой вкус в выборе гостей заметно улучшился, – он подмигнул Белль, и та кокетливо рассмеялась, взмахнув длинными ресницами.

Улыбка исчезла с лица Трейса, но ухмылка на лице Трекстона стала шире.

С момента его приезда девушка держалась развязно, и хотя Трекстон еще не был уверен, что ему действительно нравится, но не мог что с самой первой встречи с Белль Сент-Круа охватила такая сильная страсть, какой он не испытывал уже очень давно.

Глава 9

Услышав стук в дверь, Линн медленно отвернулась от окна, надеясь на чудо. Только бы снова не заявился этот администратор, полный дружеского участия.

– Линн! Открой же эту чертову дверь!

Линн тихо охнула и сразу же бросилась к двери.

– Белль, все в порядке, ты что-то обнаружила? Белль влетела в комнату, стянула лайковые перчатки, швырнула их на кровать и сразу же набросилась на сестру.

– Ты совсем спятила?

У Линн екнуло сердце.

– Ты насчет вчерашнего вечера?

– А ты еще сомневаешься, дуреха? Как ты могла выйти из отеля после того, как мы договорились, что ты и носа отсюда не высунешь? Ты могла все испортить!

Линн сжала руки.

– Я знаю, но мне только хотелось…

– Что хотелось? Осмотреть достопримечательности? Чтобы нас разоблачили? – Белль принялась расхаживать по комнате, серебристые локоны буквально метались по плечам. – О чем ты думала?

– Мне захотелось навестить папу и убедиться, что с ним все в порядке.

– Ну просто замечательно! – Белль взмахнула руками, наступая на сестру. – Захотела навестить папу! Теперь тюремщикам известно, кто мы такие.

– Нет, я не стала называть свое настоящее имя. В любом случае, меня туда не пустили.

– Почему?

– Сказали, что к нему пускают только адвоката и родственников, но я не сказала, кто я.

Белль снова начала расхаживать по комнате. Ее гнев вовсе не улетучился.

– И конечно, после этого ты столкнулась с Трейсом Браггеттом и согласилась с ним пообедать?

– Он решил, что я – это ты.

– Ну конечно, мы ведь с ним уже знакомы. Ты уверена, что он ничего не заподозрил?

– Белль, не думаю, что он убийца, – Линн пропустила мимо ушей вопрос сестры.

Белль снова остановилась, положила на берда сжатые кулаки и пристально посмотрела на Линн.

– Он заподозрил, что ты – это не я? – требовательно спросила она.

– Нет.

– Ладно, допустим. Но почему ты считаешь, что он не убийца? Он что-нибудь сказал?

– Нет, но послушай, мне кажется, он не может быть убийцей.

Белль уставилась на сестру. Они приехали в Новый Орлеан, подозревая, что убийство совершил Трейс Браггетт. Теперь Белль стало известно, что Трекстон тоже мог убить отца. Но по какой-то труднообъяснимой причине ей не хотелось рассматривать такую возможность, хотя знала – это придется сделать. Белль постаралась смягчить тон.

– Линн, тебе понравился Трейс Браггетт, ведь так? Та осторожно посмотрела на сестру.

– Да, понравился.

– Отлично, – Белль улыбнулась, потому что в голову пришла хорошая идея.

Линн быстро встала.

– Белль, мне не нравится, когда у тебя такое выражение глаз. Что ты задумала?

– Я хочу, чтобы ты отправилась в «Шедоуз Нуар» вместо меня.

– Я?! – Линн была в шоке. – Но они поймут, что я – это не ты.

– Трейс не поймет.

– Но… – Линн почувствовала, как горло сжимает страх. – Но он не понял, потому что мы провели вместе мало времени.

– Линн, ты сможешь это сделать. Мы ведь так похожи! Вспомни, когда мы одевались одинаково, даже папа не всегда мог нас различить, – Белль начала снимать платье для верховой езды. – Давай поменяемся одеждой.

– Ох, Белль, я не знаю… – но даже возражая, Линн начала раздеваться. Искушение снова встретиться с Трейсом Браггеттом, пусть даже при таких сложных обстоятельствах, было слишком велико, чтобы устоять.

– Ты в самом деле считаешь, что у нас получится?

– Стала бы я тебя посылать, если бы думала по-другому.

– Да уж, – проворчала Линн, увидев озорную улыбку Белль.

– Лови, – Белль бросила сестре юбку. – Другие три братца только что прибыли, так что тебе придется…

– Другие три брата?! – Линн застыла и с недоверием посмотрела на сестру. – Нет. Нет, я не могу этого сделать. Нет, если и остальные тоже там.

Белль плюхнулась на диван.

– Нет? Значит, позволить им повесить нашего папу? Ты этого хочешь?

– Ох, нет, конечно нет, – Линн потянулась за юбкой Белль.

– Вот и хорошо, – та улыбнулась и встала. – Теперь продолжим, – она передала Линн блузку.

– Трекстон приехал вчера.

Линн вопросительно посмотрела на сестру.

– Как я узнаю, кто из них Трекстон?

– Он ковбой.

– Ковбой? Настоящий ковбой? Похожий на тех, что рисуют в книжках?

– Да. Очевидно, владеет ранчо где-то в Техасе, – Белль сморщила нос.

– Где живут индейцы?

– Думаю, да, – Белль закрепила на талии кринолин. – Для меня до сих пор остается загадкой, как это некоторые могут жить среди этих дикарей.

– Может быть, они не такие уж дикари? – предположила Линн.

– Правильно. Не убивают солдат и поселенцев и не снимают с них скальпы.

– Ах, это так ужасно! – на глазах Линн выступили слезы. Ее ужасала сама мысль, что у этих бедняг сдирают кожу с головы.

– Линн! – строго сказала Белль, пресекая прилив эмоций сентиментальной сестры.

Линн замахала руками и быстро заморгала.

– Знаю, знаю, я опять расчувствовалась, – она шмыгнула носом, сделала глубокий вдох и натянула блузку. – Я уже в порядке.

– Вот и хорошо, потому что у нас появился один подозреваемый.

Линн замерла.

– Кто?

– Трекстон. Похоже, он решил приехать на свадьбу сестры на месяц раньше, потому что хотел купить лошадей в Батон-Руж.

– И почему это делает его подозреваемым?

– Линн, когда убили Томаса Браггетта, Трек-стон находился в Луизиане, а не в Техасе.

– Ага, – лицо Линн прояснилось. – Значит. Трейс мог и не делать этого.

– «Мог» – самое подходящее слово. Линн, будь осторожной. Помни, кто-то убил Томаса Браггетта, и если они узнают, кто мы и почему пытаемся довязать невиновность папы, то могут стать очень опасными.

Линн боролась со страхом.

– Хорошо, как мне различить братьев?

– Вообще-то, это не трудно. Трекстон, как я уже говорила, ковбой. Ты его сразу узнаешь, как только увидишь, – уголки губ Белль дрогнули в улыбке.

Линн заметила выражение глаз сестры.

– Он тебе понравился?

Белль сразу же стала серьезной.

– Нет. Он грубиян. Линн усмехнулась.

– Он тебе понравился!

– Нет!!!

Линн замахала руками.

– Ну, ладно, ладно, а остальные?

– Тревис приехал сегодня утром из Виргинии, это где-то в Неваде. Я поняла, что это рядом с Калифорнией. У него там казино.

– В семье Браггеттов есть картежник? – Линн была поражена новостью.

– И очень симпатичный. Выглядит элегантно. Его зовут Тревис. Парчовый жилет и драгоценности. И, кажется, дамский угодник.

Линн кивнула.

– Трейнор тоже прибыл сегодня утром. Судя по разговорам, он владелец двух шхун, которые занимаются доставкой товаров из Англии в Штаты. Трейс упомянул, что брат иногда промышляет пиратством.

Линн от ужаса вытаращила глаза и прижала руку к груди.

– Пират! Бог ты мой!

Белль усмехнулась.

– Он не опасен.

– Ты уверена?

– Да, на самом деле, он очень приятный. Линн недоверчиво посмотрела на сестру.

– Белль, так что же это за семья? Ковбои, картежники, пираты?

– И вполне возможно, убийцы.

В глазах Линн промелькнула тень.

– Да, – согласилась она. – Возможно, убийцы.

Белль снова попыталась говорить спокойно и доброжелательно.

– Как я уже говорила, я видела Трейнора всего несколько минут, но на нем высокие сапоги до колен и черная шляпа с широкими полями. Ну вот, пожалуй, и все.

Линн застегнула жакет Белль и в недоумении посмотрела на сестру. Белль рассмеялась.

– Да, это все, что я могу о них рассказать. Поверь, хотя братья очень похожи, ты сможешь их различить.

Линн вздохнула.

– Я знала, что твоя затея обернется для меня проблемами. Кто-нибудь еще?

– Тереза, их младшая сестра. Та, что выходит замуж.

Линн кивнула.

– Она молода, думаю, лет семнадцати, и очень дружелюбно настроена. Просто обожает своих братьев.

Линн снова кивнула и надела на голову шляпку Белль.

– Миссис Браггетт, ее имя Евгения, просто чудо, очень изящная женщина. Да, экономку зовут Занна. Тощая, старая и, – Белль рассмеялась, – очень сварливая.

– О'кей, я готова. Больше никого?

– Еще есть Баджо. Линн застонала.

– Я никогда не запомню все эти имена.

– Он внук Занны:

– Умоляю, скажи, что это все. Белль улыбнулась.

– Ладно, это все, с кем я успела познакомиться.

– Не волнуйся, – она похлопала Линн по плечу. – У тебя все получится. Мы с тобой много раз выдавали себя друг за друга, и до сих пор никто нас не разоблачил.

– Но мы никогда не разыскивали убийцу. И не пытались одурачить сразу столько человек.

Улыбка Белль померкла. Она взяла руки сестры в свои.

– Ты права, поэтому будь осторожна, – она снова хитро улыбнулась. – И держись подальше от Трекстона Браггетта. Он негодяй.

– Угу.

– Я говорю серьезно. Держись подальше от Трекстона. С ним могут возникнуть проблемы.

Линн улыбнулась, поддразнивая сестру.

– Белль, мне еще не доводилось флиртовать с мужчиной, который тебе понравился, и сейчас не собираюсь начинать.

– Линн…

– Ладно, перемирие, – она подняла руку. – Он тебе не нравится. Всего лишь грубиян и негодяй, и я буду держаться от него подальше.

– Совершенно верно.

Белль быстро пересказала Линн все, что произошло в «Шедоуз Нуар» с момента ее приезда, включая запланированную утреннюю прогулку верхом с Трейсом, которую пришлось отложить.

– Так что заставь его прокатиться с тобой верхом. Он будет ждать, что ты его об этом попросишь.

Линн кивнула.

– А ты чем собираешься заняться?

– Попытаюсь проникнуть в офис Томаса Браггетта.

– В офис?! – взвизгнула Линн. – Где его убили?

– Да.

– Зачем?

– Чтобы обнаружить улики, дурочка! – огрызнулась Белль, стараясь скрыть за резкими словами страх. Она не испытывала большого желания посетить место убийства и понятия не имела, как это сделать. Страшно даже подумать, что придется отправиться туда ночью, но это время – самое разумное. Риск слишком велик, если попытаться сделать это среди бела дня.

– Белль, не фыркай на меня, я делаю то, что ты хочешь.

Белль сразу же раскаялась, как бывало всегда, когда она срывала на сестре свое плохое настроение.

– Прости меня, я очень беспокоюсь за папу, – она натянуто улыбнулась и подтолкнула Линн к двери. – Теперь тебе лучше поскорее отправиться на плантацию. Они все еще разговаривали, когда я улизнула, и…

Линн замерла.

– Улизнула? Ты об этом не сказала. Почему ты сбежала тайком?

– Потому что не хотела, чтобы один из них предложил проводить меня в город, вот почему.

– А…

– Поэтому повторяю, тебе лучше ехать. Не признавайся, что ездила в город. Просто скажи, что покаталась по дороге, чтобы немного проветриться. И помни, теперь ты – это я, поэтому тебя зовут Белль Сент-Круа.

Линн вздохнула.

– Господи, какая неразбериха. Я только-только начала привыкать, что меня зовут мадемуазель Боннвайвер.

– У тебя все получится.

У дверей Линн снова помедлила.

– Как мне с тобой связаться?

– Никак. Просто смотри во все глаза и слушай во все уши. Я сама тебя найду, когда возникнет необходимость. Если появятся проблемы, просто уезжай и возвращайся сюда. Поняла?

Линн кивнула.

– Вот и хорошо. Держись поближе к Трейсу. Заставь его поверить тебе, разговори. Необходимо узнать о нем как можно больше, если верны слухи, что отец целенаправленно разрушил его политическую карьеру.

Белль смотрела вслед сестре, пока та не свернула за угол к лестнице, затем облегченно вздохнула, торопливо закрыла дверь, пошла к креслу у камина и буквально рухнула в него.

Она положила голову на спинку кресла и закрыла глаза. В сознании сразу возник образ Трекстона Браггетта. Его глаза озорно сверкали, а сам он был слишком самоуверен. Этот мужчина приводил ее в ярость, он был распутником самого низкого пошиба, явный повеса… но она не могла заставить себя не думать о нем. Белль встала и подошла к туалетному столику с высоким зеркалом.

Но не Трекстон Браггетт являлся причиной ее нежелания возвращаться в «Шедоуз Нуар».

«Ты уверена?»

– Да, уверена, – вслух огрызнулась она на вопрос внутреннего голоса, который, похоже, всегда интересовался мотивами ее поведения, когда Белль не хотела о них думать. – В городе тоже есть дела, и я уверена, что Линн они не под силу, – легко представить, как Линн грохнется в обморок, стоит только предложить ей проникнуть в офис Томаса Браггетта.

Белль взяла сумочку, лежавшую на маленьком столике у дивана, убедилась, что Линн положила туда ключ от номера, и направилась к лестнице. На площадке она задержалась и опустила вуаль маленькой зеленой шляпки в тон платью.

Белль спустилась по лестнице. Ей, конечно, не следует покидать отель среди бела дня, но, к сожалению, выбора не было. Если она собирается ночью проникнуть в офис, следует сначала узнать, где расположено здание, чтобы сразу найти дорогу после наступления темноты. В конце концов, Белль не желала находиться ночью на улицах дольше необходимого.

Пьер Луши, который только что доставил записку одному из аукционистов в центре вестибюля, остановился, увидев спускающуюся по лестнице Линн.

– Мадемуазель Боннвайвер, добрый день, но, – он нервно рассмеялся, – могу поклясться, я только что видел, как вы уходили.

Белль, поглощенная созерцанием аукционов, не слышала и не видела улыбающегося администратора.

– Мадемуазеь Боннвайвер? – Пьер коснулся руки Белль.

Ошарашенная, девушка отпрянула назад.

– Ч-что?

– Прошу прощения, мадемуазель, но я говорю, что видел, как всего лишь несколько минут назад вы покидали отель в платье для верховой езды. Надеюсь, ничего не случилось?

– Случилось? – Белль покачала головой. Проклятие. Она понятия не имела, кто он такой, но, очевидно, этот человек видел, как Линн выходила из отеля. – О нет, я просто передумала, вот и все. Насчет прогулки верхом.

Пьер улыбнулся.

– Да, жарковато для катания верхом. Вы, вероятно, отправляетесь за покупками?

– Да.

«Черт возьми, кто же он такой?»

Глаза администратора лукаво сверкнули.

– Обычно я завтракаю в маленьком кафе «Пранш де Ви», на площади. Может быть, вы составите мне компанию? Уверен, ваш жених не стал бы возражать, если бы мы просто позавтракали вместе.

Составить компанию? Жених? Белль чуть не застонала. Вероятно, Линн раньше уже отказала ему, но сделала это в такой форме, словно сожалеет об отказе. К огромному разочарованию Белль, у Линн была дурная привычка сочувствовать людям. Она всегда старалась найти в них что-нибудь хорошее. К несчастью, она также отказывалась верить, что у некоторых людей вообще отсутствуют положительные качества. Белль заставила себя улыбнуться и, подражая вежливой Линн, произнесла:

– Сожалею, сэр, но сегодня мне необходимо выполнить несколько поручений. Но, в любом случае, спасибо за приглашение, – она постаралась как можно быстрее прошмыгнуть мимо него.

Пьер, разочарованный, но не потерявший надежду, протянул Белль руку ладонью вверх.

– Позвольте взять ваш ключ, чтобы не затруднять вас ходьбой к стойке. Вы сможете забрать его, когда вернетесь.

Администратор. Он администратор. Белль достала из сумочки ключ и вложила в протянутую ладонь Пьера.

– Благодарю вас, сэр.

– Рад вам услужить, мадемуазель. Не желаете, чтобы я прислал вам ванну, когда вернетесь?

– Ванну? – на лице Белль отразилось недоумение. Почему он об этом спрашивает?

– Нет, в этом нет необходимости, – Белль начала медленно отходить от него. – В любом случае, спасибо, – она вдруг задрожала от неприязни и отвращения. Почему Линн всегда старается быть со всеми хорошей?

– Для меня это не составит никакого труда, мадемуазель, это даже приятно, – бросил вслед Пьер. – Правда.

Белль вышла на солнце. На ярко-синем небе не было ни единого облачка. На здании, расположенном на противоположной стороне улицы, к окну первого этажа был прикреплен ящик с папоротником и распустившимися цветами, радовавшими глаз яркой гаммой красок. Белль вдохнула полной грудью и тут же чуть не задохнулась от ударившей в нос вони.

– О Господи! – громко воскликнула она, закашлявшись.

К ней обернулся швейцар.

– Это все каналы, мэм, – сказал он, словно привык объяснять посетителям систему городских сточных канав.

– Каналы, – повторила Белль. Она бросила взгляд на канаву, которая тянулась между тротуаром и булыжной мостовой. Отбросы и мусор плавали в сточной воде, ставшей почти черной. – Не думала, что они так плохо пахнут.

– День ожидается жаркий. В жаркий день они всегда воняют еще больше.

Белль кивнула. Замечательно. Она может задохнуться, прежде чем доберется до офиса Браг-геттов.

– Вы не могли бы указать мне, где находится Рю де ля Дюмен? – Офис Браггеттов располагался на Дюмен, но Белль не представляла, где находится эта улица.

– Конечно, мэм, – ответил швейцар. – Дойдете до угла, – он показал в сторону главной оживленной улицы, Рю де ля Руайяль. – Свернете направо, пройдете четыре или пять кварталов и придете прямо туда.

Белль улыбнулась, сделав очередной вдох, и опять чуть не закашлялась.

– Благодарю вас, сэр, – проговорила она слабым голосом, раскрыла кружевной зонтик в тон платью, положила на плечо его тонкую ручку из лимонного дерева и зашагала по тротуару в указанном направлении. Если повезет, она разузнает, где находится офис, и вернется в отель без каких-либо неожиданных встреч.

Глава 10

Линн глубоко вздохнула и провела дрожащей рукой по юбке платья Белль для верховой езды. Никто не вышел, когда она подъехала к дому и, очевидно, никто не слышал, как вошла в холл. Белль сказала, что Браггетты сидели в гостиной, когда она уехала. Линн стояла, прислонившись спиной к стене в нескольких шагах от распахнутой двери. До нее доносились голоса. Очевидно, они все еще там.

В уголках глаз застыли слезы, а от сковавшего страха девушке было трудно дышать. Она сжала руки в кулаки. «Возьми себя в руки! Вы с Белль и прежде выдавали себя друг за друга, и никто не угадывался. У тебя нет причин бояться», – приказала она себе.

Из гостиной долетел незнакомый мужской голос, оторвав Линн от размышлений.

– Надеюсь, эта проклятая неразбериха скоро кончится и мы сможем забыть о нем и обо всем остальном.

– И займемся более приятными делами, например моей свадьбой.

– Ты определенно хочешь выскочить замуж за этого парня, Тесси.

– Трекстон, я люблю Джея и не понимаю, почему случившееся с папой должно что-нибудь изменить.

– Я тоже так считаю. Просто хотел сказать, что ты, похоже, слишком торопишься выскочить замуж, вот и все.

– Будет здорово снова устроить здесь званую вечеринку.

Линн узнала голос Трейса, произнесшего последнюю фразу и, вопреки сковавшему ее страху, почувствовала, как екнуло сердце. Конечно, она знала Трейса недостаточно хорошо, и Белль права, предостерегая ее. Однако Линн сильно сомневалась, что он может оказаться убийцей. Возможно, она ошибается, но будет надеяться и молиться, чтобы первое впечатление не подвело.

– Ну, сейчас или никогда, – она распрямила плечи и широко улыбнулась, входя в гостиную.

– Белль, – Тереза поднялась со стула и направилась к ней. – Где вы были?

– Немного покаталась верхом, – ответила Линн с улыбкой. С определением, кто из них Тереза Браггетт, проблем не возникло.

– Надеюсь, дорогая, вы не чувствовали себя покинутой, – сказала Евгения. – Но мы так давно не собирались вместе.

– О, что вы, миссис Браггетт, я все прекрасно понимаю, – Линн окинула быстрым взглядом каждого из братьев.

Брови Евгении удивленно поднялись.

– Вы же обещали называть меня Евгенией, помните?

Линн почувствовала, что начинает волноваться, и постаралась взять себя в руки. Говорила ли Белль, что миссис Браггетт нужно называть Евгенией? Линн не могла вспомнить и улыбнулась.

– Извините, Евгения, я забыла.

От миссис Браггетт не ускользнул тот факт, что глаза девушки задержались на Трейсе немного дольше, чем на остальных сыновьях, включая Трекстона.

– Мы как раз собирались выпить кофе, дорогая. Вы присоединитесь к нам?

– Ах, я… – глаза Линн перебегали с одного брата на другого. Могла ли она принять предложение? Трейс стоял у камина. Трекстона Линн узнала без труда. Он сидел развалившись на диване и был одет именно так, как описала Белль: кожаные брюки, жилет и сапоги. Его шляпа лежала поблизости на столике поверх сложенного кожаного ремня и кобуры. Линн посмотрела на остальных двух братьев. Она не помнила, что рассказывала Белль. Ее начинала охватывать паника. Был ли Тревис картежником? Или картежник Трейнор? Или Трейнор – пират?

Вопреки своему грубоватому внешнему внешнему виду, Трекстон очень изящно, хотя и лениво встал с дивана.

– Ваше место, мэм, – произнес он с усмешкой.

– Трекстон, веди себя прилично, – предупредила Евгения.

Линн прошмыгнула мимо него и заняла предложенное место, старательно избегая его взгляда. Белль права. Трекстон Браггетт казался негодяем. Но очень симпатичным.

На замечание матери брови Трекстона удивленно приподнялись.

– Но я так и делаю. Всего лишь уступил место. Евгения не могла сдержать улыбки.

– Просто веди себя хорошо.

– Слушаюсь, мэм, – Трекстон снова ухмыльнулся. Он опустился на диван рядом с Линн и вплотную занялся ею.

– Надеюсь, вы не слишком устали, чтобы проехаться со мной?

– Ах, я… – Линн вдруг почувствовала себя беспомощной и неуверенной. – Я не думаю, что это прилично, мистер Браггетт.

Трекстон, удивленный столь не в меру стыдливым ответом, уставился на гостью во все глаза. «Прилично» – не то слово, которое он ожидал услышать от Белль Сент-Круа.

Линн застенчиво улыбнулась Трейсу и переключила внимание на его мать.

– У вас очень красивый дом, миссис… я хотела сказать, Евгения. И если до сих пор я этого не сделала, – а зная Белль, Линн не сомневалась, что так оно и есть, – хочется поблагодарить вас за приглашение погостить и присутствовать на свадьбе вашей дочери.

– Моя дорогая, мы вам очень рады, – ответила Евгения.

– Вокруг не так уж много красивых девушек, – заметил Тревис и подмигнул Линн.

Она почувствовала, как зарделись щеки, и быстро отвела взгляд. Тревис. Белль сказала, что Тревис картежник и дамский угодник.

– Вы поможете мне подготовиться к свадьбе, – вставила Тереза. – У меня столько дел!

– С удовольствием, – Линн снова обвела взглядом братьев. Темноволосые, хорошо сложенные. Черты лица настолько похожи, что с первого взгляда невозможно отличить их друг от друга. Но если приглядеться, то и без учета одежды различие становилось заметным. У каждого свое выражение лица, свои особенности и характер. Но, конечно, если бы все были одеты одинаково, Линн вряд ли бы сумела отличить их, разве только Трейнора, выглядевшего моложе остальных. Линн чуть не засмеялась, вспомнив, как в юности они с Белль одевались одинаково, чтобы дурачить друзей.

– Трейс представляет меня на свадьбе, – сказала Тереза.

Линн нахмурилась.

– Представляет?

– Джею, моему жениху. Обычно это делает отец, но…

– О да, я поняла. Ваш отец убит всего лишь несколько недель назад.

В комнате вдруг стало очень тихо. Линн бросила быстрый взгляд на Трейса, словно искала поддержки. Хотелось услышать от него слова, способные рассеять подозрение и доказать невиновность ее отца. Но его взгляд стал вдруг холодным и устремился на что-то за ее спиной.

Она почувствовала, как напрягся Трекстон, чуть наклонился вперед и, положив руки на колени, уставился в пол. Линн обернулась и проследила направление взгляда Трейса. За ее спиной между двумя высокими окнами висел написанный маслом портрет, которого она раньше не заметила. Линн инстинктивно поняла, что это Томас Браггетт, хотя дети совершенно не были на него похожи. Браггетт оказался огромным сильным мужчиной, и больше годился для физического труда, чем на роль сенатора. У него были светлые волосы, а в голубых глазах отсутствовал даже намек на душевность и теплоту.

Линн снова посмотрела на Трейса и почувствовала, как ее захлестнуло отчаяние. Она физически ощутила исходящую от него враждебность, когда он смотрел на портрет своего покойного отца.

– Да, – наконец произнесла Евгения, – это правда. Но мы решили больше не вспоминать об этом, – она улыбнулась своим детям, хотя их лица так и стались мрачными. – Я не видела необходимости откладывать свадьбу Терезы и приезд сыновей.

– Возможно, мисс Сент-Круа не станет осуждать нас за несоблюдение приличий, – заметил Трекстон низким, грубоватым голосом. Он снова выпрямился и обратил на Линн суровый взгляд.

– Я не хотела… – Линн встала. – Простите, Евгения, я не хотела вызвать у вас неприятные воспоминания. А теперь, если позволите, я поднимусь в свою комнату переодеться.

– Дорогая, вам вовсе не нужно так поспешно покидать нас, – заметила миссис Браггетт.

– Мне бы хотелось прилечь, – Линн улыбнулась. – Наверно, каталась дольше обычного.

Трейс выпрямился, Тревис и Трейнор поднялись, только Трекстон остался сидеть. Все наблюдали, как Линн выходит из гостиной.

– Ну, мальчики, – через несколько секунд сказала Евгения. – Думаю, вам всем тоже пора переодеться. Уверена, на вас скопилось столько дорожной пыли, что на ней можно разбить сад. Так что разбегайтесь. В ваших комнатах все осталось по-прежнему. Я ничего не стала менять.

Тревис и Трейнор поцеловали мать в щеку и вышли. Тереза побежала распорядиться, чтобы Занна приготовила им ванны.

Евгения посмотрела на Трейса, который так и остался стоять перед камином. По глазам было видно – его мысли за сотни миль отсюда. Она перевела взгляд на Трекстона, все еще сидевшего на диване.

– А мужчины в Техасе разве не принимают ванну?

Его губы медленно растянулись в улыбке.

– Да, ма, техасские парни часто принимают ванну, но по чуть-чуть, – он ухмыльнулся и медленно встал. – Таким образом ты пытаешься намекнуть, что я грязный, или просто стараешься выпроводить?

– И то, и другое, – честно призналась Евгения. Он кивнул и вышел.

– Никогда не думала, что опять увижу это выражение в твоих глазах, Трейс, – тихо заметила миссис Браггетт, как только убедилась, что осталась наедине с сыном.

Трейс посмотрел на мать.

– Какое выражение?

– Свидетельствующее, что тебя заинтересовала женщина, вот какое.

Он покачал головой.

– Как всегда, стараешься сыграть роль свахи, верно, ма?

Евгения подошла и прикоснулась к руке сына.

– Трейс, все в порядке, его больше нет. На этот раз отец не сможет тебе помешать.

Трекстон задержался у двери в комнату гостьи. Он хмурился, черные брови сомкнулись на переносице. Сегодня утром Белль произвела на него сильное впечатление. Он решил, что это пылкая маленькая злючка, способная доставить много проблем. Трекстону еще не доводилось встречать такую женщину. И, определенно, ему не терпелось затащить ее в постель, если только она не станет посягать на его свободу.

Трекстон отошел на шаг от двери и снова остановился, услышав, как девушка тихо запела. Не веселую мелодию, чего следовало ожидать, учитывая впечатление, которое она произвела на него утром, а тихую, прекрасную и немного грустную. Трекстон всегда действовал основываясь на первом впечатлении, но теперь все больше убеждался, что первое впечатление о Белль Сент-Круа оказалось ошибочным.

– Огонь в крови, – с издевкой заметил он. – Скорее, теплое молоко.

У дверей в свою прежнюю комнату Трекстон снова остановился. На него нахлынули воспоминания о другом Трекстоне Браггетте, маленьком мальчике, который постоянно пытался сопротивляться суровому диктату отца и постоянно страдал из-за своей отваги. В двадцать лет Трекстон обручился. Он планировал жениться и уехать как можно дальше от «Шедоуз Нуар». Менее чем через год отец чуть не уничтожил его. Тогда он уехал из дома и до сих пор ни разу не возвращался. Но сейчас Томас Браггетт мертв и уже ничем не может повредить сыну.

Трекстон вошел в комнату, огляделся по сторонам и сразу же почувствовал, как начинает расслабляться. В комнате все осталось точно так, как сказала мать. Его комната. Трекстон подошел к открытому окну, распахнул скрытую дверь и вышел в галерею.

Колонна напротив была увита жасмином. Он склонился над перилами. Растение закрывало всю решетку, по которой они с Трейсом в детстве убегали из дома после того, как мама укладывала их спать. Они никогда не отваживались пользоваться наружней лестницей из страха, что отец может поджидать внизу. По какой-то причине им никогда не приходило в голову, что отец может поджидать у решетки, но этого никогда не случалось.

Достав из кармана жилета сигару, Трекстон откусил кончик и выплюнул его за перила. Сунул сигару в рот и полез в карман брюк за спичками. Достал одну, чиркнул серной головкой по неровной поверхности колонны. Тонкая спичка вспыхнула, прикрыв ее рукой, Трекстон поднес огонек к концу сигары и быстро сделал несколько затяжек, чтобы раскурить табак.

Прошлой ночью у него был долгий и тяжелый путь. Он мог бы сесть на пассажирское судно в Батон-Руж, но решил этого не делать. Морские суда считались отличным способом передвижения, но только не для Трекстона. Он никогда не путешествовал по воде, если можно было ехать другим транспортом. Однажды он чуть не погиб, путешествуя по Миссисипи, когда взорвался котел парохода. Трекстон оказался одним из счастливчиков, кому удалось спастись. И в дальнейшем он не испытывал желания рисковать жизнью. По крайней мере, на пассажирском судне.

– В сумерках поет Лорелле, поет Лорелле мне…

Внимание Трекстона привлекла распахнутая в галерею дверь… дверь в комнату Белль.

Медленно, не совсем понимая, зачем это делает, он подошел к окну. Оно было открыто, но плотные портьеры задернуты. Вдруг одна из них отодвинулась, и Трекстон оказался нос к носу с Белль Сент-Круа, которая при виде его замерла с протянутой рукой, вцепившись в ткань портьеры.

– Ах, мистер Браггетт… – пролепетала Линн, чуть не лишившись чувств. – Вы меня напугали.

Трекстон улыбнулся в полной уверенности, что она знала о его присутствии.

– Неужели?

Внезапно сообразив, что на ней ничего нет, кроме сорочки и панталон, Линн схватила штору, которую только что отодвинула, дернула на себя и прижала к груди.

– Мистер Браггетт, прошу вас, – она почувствовала, как запылали щеки. – Я не знала, что здесь кто-то есть, – Линн в отчаянии пыталась обернуть портьеру вокруг тела.

Всего лишь несколько мгновений назад, вспоминая свою первую встречу с Белль Сент-Круа, Трекстон ощущал прилив желания, но сейчас определенно этого не чувствовал. Только не к мисс Целомудрие и Скромность, кутавшуюся сейчас в портьеру. Он удивленно уставился на Линн. Что, черт возьми, произошло? Куда подевалась та маленькая фурия, только сегодня утром готовая свернуть ему шею и дать отпор любой дерзости? Трекстону был не по вкусу ее язычок, но пылкость, без сомнения, пришлась по душе. Он даже испытал непреодолимое желание уложить ее в постель.

Но это было тогда. Теперь его кровь была холодна как скованная льдом река. Трекстон нахмурился.

Может быть, дело в нем самом? Он решил попытаться еще раз. В конце концов, исходя из собственного опыта, который, кстати, был очень очень мирным, Трекстон знал: вспыльчивые женщины в постели – настоящие тигрицы, а он просто обожал страстных женщин.

Трекстон шагнул вперед, сократив расстояние между ними до шести дюймов, поднял руку и ласково провел пальцем по обнаженному плечу Линн.

– Вы уверены, что не знали о моем присутствии? – вкрадчиво спросил он.

Линн охнула и возмущенно отпрянула от нахала.

– Мистер Браггетт, прошу вас!

Трекстон убрал руку и отступил назад в галерею.

– Извините, – он развернулся и с оскорбленным видом побрел в свою комнату. Что, черт подери, происходит? Оглянувшись, бросил взгляд на окно Белль. Очевидно, первое впечатление о Белль Сент-Круа ошибочно. Она вовсе не пылкая тигрица. И не дерзкая злючка. Она леди. Чертовски добродетельная, чопорная и целомудренная леди. Но недавний прилив желания оставил в памяти неизгладимый след, хотя сейчас Трекстон охладел. Он плотно задернул портьеры, собираясь принять ванну и размышляя о девочках из «Золотого Руна». В прежние времена они считались самыми красивыми во всем квартале. Трекстон улыбнулся, вспоминая о временах, проведенных в борделе. Может, вечером съездить в город?

Белль прижалась к двери офиса Томаса Браггетта и окинула взглядом лестницу и улицу. Вокруг не было ни души. Никто ее не преследовал. Вздох облегчения сорвался с губ, она расслабилась.

Офис располагался за полдюжины кварталов от отеля. Днем, когда Белль приходила сюда осмотреться, путь показался приятной короткой прогулкой. Но тогда ярко светило солнце. Казино были закрыты, а магазины, наоборот, открыты. Она шла среди порядочных людей, прогуливающихся по тротуарам. Теперь она, казалось, единственный приличный человек на улице, а несколько окутанных тенями кварталов пути показались бесконечно длинными.

Дважды по пути к офису Браггетта к Белль подходили мужчины, вывалившиеся из двери казино. Они были настолько пьяны, что едва держались на ногах, но в то же время не настолько, чтобы не обратить внимания на девушку.

Первого мужчину Белль отшила, стукнув зонтиком по голове. К счастью, она догадалась захватить его именно на такой случай. Второй мужчина, уверенный, что она – именно то, что нужно для чудесного завершения вечера, вообще не нуждался ни в каких возражениях со стороны Белль. Он, покачиваясь, направился в ее сторону, но, не успев ничего сказать, споткнулся и упал лицом на дорогу. Несостоявшийся кавалер так и остался лежать на мостовой, а Белль поспешила вперед.

Девушка покрутила шарообразную ручку. Та не поддалась. Белль снова нажала на ручку и покрутила ее. Опять никакого результата.

– Черт! – одинокое ругательство повисло в ночном воздухе.

Она снова бросила взгляд на улицу и с облегчением увидела, что поблизости никого нет. Очевидно, дверь заперта. Белль обернула кулак накидкой и ударила по стеклу на двери. Стекло разбилось, несколько осколков со звоном упали на пол комнаты.

– Эй, Чарли, ты слышал звон стекла? Белль затаила дыхание.

– Нет.

– А мне показалось, что-то разбили. Неужто Морт припрятал от нас бутылку и разбил ее?

– Не-е, Морт пошел к Седи, – мужчина проковылял мимо лестницы. – Пойдем, сами купим выпивку.

Белль облегченно перевела дыхание, но, сообразив, что некогда расслабляться, просунула руку сквозь дыру в стекле и отперла дверь. Она быстро шмыгнула внутрь и осмотрелась по сторонам. Лунный свет, проникающий сквозь окно, освещал интерьер комнаты. У дальней стены – огромный письменный стол, перед ним два стула. У северной стены стояли в ряд несколько конторок. Она обернулась. Камин встроен в южную стену, перед ним стол с несколькими графинами и стаканами и два стула. Напротив стены, выходящей на улицу, еще три конторки, между ними втиснут письменный стол поменьше. Место, где стояли конторки, огорожено стойкой.

Белль в отчаянии посмотрела на столы и конторки. Как обыскать их за одну ночь? До рассвета не управиться и с половиной дела. Белль сняла накидку, бросила ее на стул и выдвинула первый ящик. Господи, понадобится целая вечность, чтобы перечитать все материалы, и это при лунном свете! Кроме того, в ящике царила полная неразбериха. Все папки перемешаны. Очевидно, кто-то уже обыскивал офис и, вероятно, ничего не нашел.

Она услышала приглушенный стук, словно что-то ударило в стену, за стуком последовало тихое шуршание. Затем все стихло. У Белль замерло сердце, она чуть не задохнулась от страха. Стараясь сохранить спокойствие, застыла в ожидании.

Больше никаких подозрительных звуков не последовало, и постепенно сердце Белль забилось в нормальном ритме. Дыхание выровнялось, руки перестали дрожать.

– Наверное, крыса.

Белль вытащила из ящика кипу папок, разложила на столе и быстро просмотрела. В них не было ничего, что могло оказаться полезным.

Через полчаса все содержимое ящиков стола Томаса Браггетта было свалено на его крышке. Белль в отчаянии топнула ногой.

– Должно же здесь что-то быть! Этот человек был мошенником, по крайней мере, так говорили, – она занялась конторками, расположенными у письменного стола. Белль выдвинула ящик и принялась просматривать папки. В основном, доверенности, документы о займах и старые квитанции на грузы. Ничего интересного. Просмотрев несколько папок, Белль оставила это занятие.

Она скрестила руки на груди и начала делать то, что делала всегда, когда сердилась или была в отчаянии – расхаживать по комнате.

Вперед-назад, десять шагов на север, девять на юг. Шаги приглушала дорожка, лежащая вдоль стойки.

На двадцать первом шаге носок туфли зацепился за дорожку, и Белль чуть не упала, но успела ухватиться за стойку.

– Черт побери! – она выпрямилась и со злостью посмотрела на дорожку, залитую лунным светом.

– Проклятая штука! – она расправила дорожку ногой. Под ворсистой поверхностью отчетливо ощущался бугорок. Вдруг Белль вспомнила рассказы, которые читала в детстве. В них говорилось, что белые поселенцы, проживающие на индейских территориях, выкапывали под домами погреба, скрывая их дверью в полу. Они использовали их как кладовки, а также как укрытие во время набегов индейцев. Возможно ли такое? На втором этаже? Белль опустилась на колени и отвернула дорожку. Пол под нею был выложен паркетом и покрыт темным лаком. Она провела рукой по гладкой поверхности. Пальцы нащупали выступ, проходящий поперек планок паркета.

– Есть! – Белль зажала рукой рот и в испуге посмотрела на дверь, в полной уверенности увидеть там кого-нибудь. Затем принялась ощупывать пол в поисках запора, чтобы открыть дверцу. Это заняло несколько минут, но наконец она нашла то, что искала. Сидя на полу с задранными юбками, раскинув ноги по обе стороны от маленькой дверцы, Белль потянулась в темную дыру, но помедлила. Рука замерла над темным отверстием. А если Томас Браггетт не пользовался тайником в полу? Вдруг какой-нибудь зверек устроил себе здесь жилище? Или притаился выводок мышей или крыс? Она быстро прочитала короткую молитву и просунула руку в дыру. Пальцы коснулись чего-то холодного и гладкого. Шкатулка. Она царапнула ногтем – небольшая металлическая шкатулка.

– Вот оно, папа, – прошептала она чуть слышно. – Должно быть, это именно то, что я искала, – Белль просунула руку под дно шкатулки, подцепила ее и вытащила из тайника. Поставила на пол, быстро закрыла тайник и положила дорожку на прежнее место.

Белль поднялась на ноги и отнесла находку на письменный стол у окна. Крышка была заперта на маленький замок.

– Черт побери, черт побери и еще дважды черт побери, – девушка оглянулась в поисках чего-нибудь, чем можно сломать замок. Взгляд остановился на каминной кочерге. Белль схватила ее и поморщилась. Не этой ли кочергой убили Томаса Браггетта? Снова посмотрела на кочергу, представила ее всю в крови и чуть не выронила.

– Белль, ради Бога, прекрати, – упрекнула она себя и крепче сжала металлический прут. – Ты ведешь себя как дура, – просунула конец кочерги в тонкую дужку, и замок сразу же сломался.

Белль быстро перебрала аккуратно сложенную стопку бумаг, хранившихся в шкатулке, хотя знала, что у нее нет времени читать их здесь. Прошло уже слишком много времени с тех пор, как она ушла из отеля, а этот проклятый администратор, казалось, следил за каждым ее шагом. Ей вовсе ни к чему вопросы, почему она так поздно разгуливает одна. Этот человек, должно быть, вечно сует нос не в свои дела.

Белль засунула бумаги в карман накидки, поставила шкатулку на одну из полок. Повернулась уйти, но помедлила. Если ее оставить здесь, кто-нибудь обязательно заметит и поймет, что в офисе побывали чужие. Перевела взгляд на гору папок, сваленных на письменном столе Браггетта, на разбитое окно. В любом случае, скрыть проникновение в офис не удастся.

Выйдя из офиса, Белль несколько секунд постояла наверху лестницы, огляделась по сторонам и прислушалась. Из ближайшего казино доносились звуки музыки, но пьяных голосов не было слышно. Она вышла на улицу.

– Эй, малютка, куда ты так спешишь?

Из темноты возникла рука, длинные пальцы вцепились в руку Белль и выдернули из тени, отбрасываемой крышей на тротуар, с такой силой, что девушка чуть не упала.

Белль попыталась вырвать руку из сильной хватки напавшего мужчины. Тот упал вперед и чуть не раздавил Белль, которая попятилась назал под тяжестью его веса, но на ногах устояла.

На мужчину упал свет из окна казино. Угловатое лицо было все изрезано глубокими морщинами, а маленькая голова казалась смешной на могучей шее. Щетина покрывала отсутствующий подбородок и провалившиеся щеки, верхняя губа скрывалась под пышными усами, лохматые брови пучками торчали над глазами, такими маленькими и глубоко посаженными, что напоминали крохотные бусинки.

Белль передернуло от отвращения.

– Отпустите меня, – потребовала она, с силой дернув руку, и снова мужчина потерял равновесие.

– Проклятая шлюха, думаешь, удастся сбежать от меня? – его пальцы сильнее сжали руку Белль.

– Шлюха?! Да ты… ты… – от захлестнувшей ее злости девушка сразу позабыла о страхе и осторожности. Она изо всех сил толкнула мужчину, стараясь вырваться.

– Утихомирься, милашка. У меня есть деньги. Не обращая внимания на боль, Белль яростно задергалась, силясь вырваться.

– Послушай, ты, идиот, я не шлюха! – она снова попыталась увернуться, но ничего не вышло, только запуталась в своих юбках. – Да отпусти ты меня, черт бы тебя побрал! – Белль замахнулась на него свободной рукой.

Мужчина поймал ее за запястье и заломил руку за спину. Боль пронзила Белль. Хулиган рассмеялся, услышав сдавленный крик.

– Вот так-то лучше. Я люблю смирных шлюх. А теперь, – он приблизил к ней свое лицо, – как насчет маленького поцелуя старине Джикеру, прежде чем мы отправимся к тебе?

Белль изо всех сил наступила каблуком мужчине на ногу.

– А этого не хочешь?

– У-у… маленькая сучка! – он притянул Белль к себе и схватил за плечи. – Я же сказал – хочу, чтобы ты меня поцеловала.

От него пахло дешевым виски и табаком. Белль передернуло от отвращения.

– Мне плевать на то, что ты хочешь, урод, – выпалила она, стараясь освободиться. Девушка приготовилась издать душераздирающий вопль, когда из темноты вдруг раздался резкий угрожающий голос:

– Отпусти ее.

Глава 11

Белль сразу же почувствовала облегчение, в ней заискрилась надежда. Помощь! Снова попыталась вырваться, но мужчина не ослабил хватки и обернулся.

– Она моя, мистер. Поищите себе другую.

– Я сказал, отпусти ее.

Волосы на голове Белль вдруг встали дыбом. Этого не может быть! Страх и ужас вновь овладели ею. Она встала на цыпочки, чтобы посмотреть на своего защитника. Джикер тоже обернулся, желая увидеть соперника.

– О Господи, – пробормотала Белль.

– Он, очевидно, слишком занят, чтобы прийти вам на помощь, – протяжно произнес Трекстон. – Вы позволите сделать это мне? – его слова таили издевку, однако тон был суров и полон гнева.

Но прежде чем Белль успела придумать ответ, стеклянные двери казино за спиной Трекстона распахнулись. На секунду тишину ночного воздуха нарушил смех и звон стаканов. На пороге появился мужчина, посмотрел в сторону Трекстона и остановился.

Белль почувствовала, как второй раз за последнюю минуту сердце буквально замерло в груди. Это был картежник с парохода. Тот самый картежник, который сидел с ними за одним столом, а потом предлагал поднести чемоданы.

– Трекс, нужна помощь?

На губах Трекстона появилась улыбка, но в серо-голубых глазах, которые, не мигая, смотрели на Джикера, не было теплоты. Он резко положил руку на кобуру револьвера.

– Спасибо, Харлан, думаю, сам управлюсь. Взгляд картежника остановился на Белль.

– Мэм, рад видеть вас снова.

Белль слабо улыбнулась и бросила быстрый взгляд на Трекстона. Тот продолжал смотреть на вцепившегося в нее мужчину.

– По-моему, я просил тебя отпустить леди.

– А я ответил, – сердито рыкнул Джикер, – что это моя шлюха. Я первый ее увидел.

– Ты олух! – обрушилась на него Белль. – Сказано тебе, я не шлюха!

Джикер заворчал и прижал ее к себе.

– Леди говорит правду. Ты ошибся, – растягивая слова, – сказал Трекстон. Он выпрямился и положил палец на курок револьвера. – В последний раз предупреждаю, отпусти ее.

Джикер наконец-то заметил револьвер, отпустил руку Белль, словно та обожгла его, и попятился назад, подняв руки вверх.

– Эй, мистер, я ничего не знал. Откуда мне знать, что она не шлюха? Порядочные женщины не разгуливают в одиночестве по ночам.

Трекстон не стал утруждать себя ответом, он просто продолжал смотреть на мужчину.

– Ну-ну, не будем кипятиться, – быстро произнес Джикер. – Забирайте ее, мистер. В любом случае, она слишком горяча для меня, – с этими словами он удалился в темноту аллеи.

– С вами все в порядке? – Трекстон старался, чтобы его голос звучал спокойно, но на самом деле ему очень хотелось знать, какого черта она делает одна в городе среди ночи. Нападавший прав – ни одна леди не отважится бродить по улицам после наступления темноты, и особенно без сопровождения. Конечно, если она хочет, чтобы к ней относились, как к леди.

– У меня все хорошо, – резко ответила Белль.

Трекстон сделал шаг навстречу девушке, готовый в любое мгновение подхватить ее, если она вдруг упадет в обморок.

Но вместо слез и выражения благодарности, которой он ожидал, Белль подобрала юбки и ринулась мимо него.

– Эй, погодите минутку! – Трекстон в изумлении повернулся и бросился за ней. – Куда вы, черт возьми!

Не останавливаясь и не оборачиваясь, Белль бросила через плечо:

– Назад в от… – она прикусила язык, сообразив, что чуть не проговорилась. Он же думал, что перед ним Линн, находившаяся сейчас в «Шедоуз Нуар», а не в отеле.

Трекстон схватил ее за руку и силой заставил остановиться.

– Что вы делаете так поздно в городе? Да еще без сопровождения?

Белль выдернула руку и уставилась на Трекстона. Мозг лихорадочно искал ответ. Однако в сознании что-то переключилось, и неожиданно для себя она начала размышлять, какие чувства испытает, оказавшись в сильных объятиях Трекстона. Белль пыталась заставить себя не думать об этом и заняться поиском предлога улизнуть, но ничего не выходило. Что она почувствует, если он ее поцелует?

– Прекрати, – фыркнула девушка. Трекстон нахмурился.

– Что прекратить?

Белль вытаращила глаза, сердце заколотилось в бешеном темпе. Только этого не хватало, она говорит вслух!

– Приставать ко мне, вот что.

Не зная, как поступить дальше, девушка просто повернулась и пошла в направлении к отелю. Если повезет, Трекстон отправится продолжать игру в карты и оставит ее в покое.

– Приставать к вам?! – он преградил ей дорогу. – Я только что спас вашу нежную шкурку от Бог знает чего, а вы обвиняете меня, что я пристаю?!

– Именно так. А теперь, будьте добры, уйдите с дороги, – она ринулась мимо него.

– Черт побери, Белль, – снова выругался Трекстон, хватая ее за руку и поворачивая к себе. – Будьте так любезны сказать, что вы здесь делаете? – в девушке больше пыла и огня, чем в бочке с порохом, и Трекстон никак не мог понять, что в ней могло привлечь Трейса. Трекстон заметил это сегодня днем в гостиной. И нутром чуял, что чувства, которые брат испытывает к Белль Сент-Круа, – не просто легкое увлечение.

– Бедняга, – пробормотал Трекстон.

– Что?

– Ничего, – его лицо вновь стало суровым. – Итак, почему вы оказались в городе? Что происходит?

– Я… У меня были кое-какие дела.

– Ночью? – он скептически поднял брови. Трекстон не понимал, какую игру затеяла Белль, но уже устал от нее.

– Да, – она вырвалась от него и начала теребить край накидки. – Можете спокойно вернуться к игре в карты или чем вы там еще занимались, а я пойду своей дорогой, – она окинула его ледяным взглядом. – Уверяю вас, мистер Браггетт, я сама могу о себе позаботиться.

Трекстон рассмеялся, но смех звучал нервно.

– Да уж, видел уже. Белль ощетинилась.

– Хотите верьте, хотите нет, но я держала ситуацию под контролем.

– Тогда, похоже, я напрасно теряю время.

– Совершенно верно. А теперь прошу меня извинить, – Белль снова зашагала по тротуару.

– Я так не считаю, – заметил Трекстон. Он быстро отвязал Плута, привязанного к стойке перед входом в казино, вскочил в седло и направил коня в сторону тротуара, по которому шагала девушка. Налетев на нее, как ястреб, Трекстон обхватил Белль за талию и посадил рядом с собой в седло.

– Трекстон Браггетт, отпустите меня, – потребовала Белль, обрушив на его руку удары своих кулачков и задрыгав ногами.

– Следите, куда бьете, иначе ударите Плута.

– Я ударю вас, если не спустите меня на землю! Трекстон рассмеялся, что еще больше усилило ее ярость.

Но неожиданно на смену гневу пришел страх, и Белль перестала сопротивляться.

– Куда вы меня везете?

– Назад на плантацию, куда же еще?

– В «Шедоуз Нуар»?! – взвизгнула девушка.

– В последний мой приезд она называлась именно так.

Ее охватила паника.

– Нет, вы не можете… Ах, я хотела сказать… Я не хочу мешать вашим развлечениям.

– Я все равно возвращаюсь.

– Да, но вы, вероятно, еще не закончили свои занятия там… в казино. Мне не хотелось бы отрывать вас…

– Уже закончил.

Белль почувствовала, как сердце ушло в пятки.

– Ох!

– Теперь вы будете вести себя как положено?

– Вести себя? – Белль замерла, но не из-за его слов.

– Успокоились?

– Да. Мне все равно больше нечего сказать.

– Вот и хорошо. Только скажите, где оставили свой кабриолет.

– Кабриолет?!

– Ну да, кабриолет. Не пришли же вы в город пешком. Ну, а раз на вас нет платья для верховой езды, значит, вы приехали в экипаже.

– Не помню.

Трекстон придержал коня.

– Вы не помните, как добрались до города? – он был ошарашен ее словами.

Белль вызывающе вздернула нос и отвела взгляд. Она боялась, что если он посмотрит ей в глаза, то поймет – все это ложь.

– Я не помню, где оставила экипаж. Все улицы выглядят одинаково.

– Слава Богу, женщины не работают извозчиками, – пробормотал Трекстон.

Белль изо всех сил ударила по удерживающей ее руке.

– Немедленно отпустите меня, Трекстон Браггетт! – и снова ударила его.

– Проклятие! – выругался Трекстон. Но вместо того, чтобы отпустить пленницу, перекинул ее себе за спину и посадил сзади себя.

Белль, внезапно испугавшись, что свалится на мостовую, вцепилась в рубашку Трекстона. Одной рукой она ухватила его за пройму кожаного жилета, а другой за рукав рубашки. Но еще больше Белль поразилась, обнаружив, что сидит верхом на коне.

Трекстон пришпорил Плута, и тот поскакал вперед.

– Трекстон! – крикнула Белль, повалившись вперед и цепляясь за его талию.

– Мы доберемся до плантации не больше чем за полчаса! – бросил он через плечо.

– Превосходно, – угрюмо проворчала Белль.

Обвила Трекстона за талию и ритмично запрыгала в седле в такт движениям лошади. Каждое движение болью отзывалось в позвоночнике, и Белль вынуждена была стиснуть зубы, чтобы случайно не прикусить язык. Необходимо что-то срочно придумать прежде, чем они доберутся до «Шедоуз Нуар». Белль не могла туда ехать, потому что там Линн. В голове с бешеной скоростью прокручивались разные варианты, но ни один не подходил.

– Вы еще живы? – спросил Трекстон спустя пятнадцать минут. Он поерзал в седле, но это не помогло. Может быть, ему и не нравится Белль Сент-Круа, но он не мог запретить своему телу желать ее. И этот факт смущал его все больше и больше. Поначалу у Трекстона сложилось впечатление, что Белль Сент-Круа – самая настоящая смутьянка. Такой дерзкой и прямолинейной женщины он еще не встречал. Слава Богу, он не искал себе жену, а если бы и искал, то уж точно не такую сумасбродку. Но Трекстон никогда не отрицал, что в постели отдавал предпочтение именно такому типу женщин. И думал так до тех пор, пока она снова не превратилась в леди. Застенчивую, правильную, с краснеющими щечками и хлопающую ресницами леди, а этот тип женщин ему определенно не нравился, ни в постели, ни в каком другом месте. Но теперь она – снова маленькая злючка. Какого черта она так меняется?

– Я чувствую себя прекрасно, – проворчала Белль и устроилась поудобнее. Пришлось ухватиться за изогнутую заднюю луку седла. Пять минут назад Белль отодвинулась от Трекстона, не желая, чтобы их тела соприкасались. К сожалению, в седле оказалось очень мало места для двоих, но здесь уж ничем нельзя помочь. Физически близость к Трекстону уже начинала действовать на нервы, но, как Белль ни старалась это отрицать прикосновение к его телу отдавалось в ней сладостной дрожью, требовавшей, в свою очередь, все более острых ощущений, что, определенно, не входило в ее планы. Он ковбой и Браггетт. А Белль считала эти характерные черты не слишком надежными.

Трекстон обернулся и посмотрел на Белль.

– Чем, черт возьми, вы там занимаетесь? Белль, которая понятия не имела, на что он намекает, уставилась на него, вытаращив глаза.

– Подвиньтесь ко мне поближе. Вам хочется сломать Плуту позвоночник?

Белль придвинулась.

– Я не хотела причинить вред лошади. Просто думала освободить для вас побольше мес…

Трекстон протянул руку, обхватил Белль за спину и притянул к себе.

– Сидите здесь.

Белль закрыла глаза и сосчитала до десяти. Это не помогло. Мозг продолжал бурлить от гнева, а тело начало реагировать на близость мужчины. С каждым шагом лошади она покачивалась и прижималась грудью к Трекстону. А что она почувствовала бы, если бы он ее поцеловал?

– Через десять минут мы подъедем, – бросил через плечо Трекстон. «И ни минутой позже», – подумал он про себя. Если он не доставит ее к дому как можно быстрее, то вообще может не довезти ее туда, и это не в первый раз, когда он будет заниматься любовью прямо на улице. Хотя впервые с женщиной, которая ему даже не нравится.

Едва уловимым движением Трекстон потянул поводья с левой стороны и Плут сразу же свернул налево, проехал под аркой въезда в «Шедоуз Нуар». Устилающий дорогу ракушечник тихо потрескивал под копытами.

Белль вдруг очнулась от грез. Дом. Они приближались к дому. А там Линн. Необходимо что-то предпринять. Убежать отсюда. Белль осмотрелась по сторонам и увидела только залитое лунным светом пастбище и деревья. Если спрыгнуть с лошади и побежать – нет, это не пройдет. Он просто бросится за ней в погоню. Она может упасть и притворится, что сильно ушиблась, а после того как он отправится в дом за помощью, попробовать убежать. Нет, это тоже не годится. Он войдет в дом и увидит Линн. Она может притвориться больной и…

Трекстон остановился перед домом. В некоторых окнах второго этажа горел свет. Внизу свет был только в холле, остальная часть дома погружена в темноту. Он спрыгнул на землю, затем обернулся и протянул руки, чтобы снять Белль.

– Вы собираетесь спускаться вниз или нет? Белль заерзала.

– Нет, я не хочу спать. Пожалуй, я отведу вашу лошадь на конюшню.

Трекстон схватил девушку в охапку и стащил вниз.

– Черт побери, отпустите меня! – громко зашипела Белль. – Опустите меня на землю!

– Именно это я и пытаюсь сделать.

– Оставьте меня в покое, слышите! – набросилась она на Трекстона. – Черт бы вас побрал, оставьте меня в покое!

– Поверьте, леди, я бы с радостью, – Трекстон отстегнул седло, снял его со спины Плута и бросил на землю. Животное побрело в сторону пастбища.

Белль взглянула на Трекстона и вдруг поняла, что все может погибнуть, если она немедленно не исчезнет. Снова посмотрела на дом. Оставалось только молиться, что все разошлись по своим комнатам. Превозмогая страх, Белль преодолела тропинку и поднялась в галерею.

Трекстон шел следом, едва успев поймать входную дверь, прежде чем та захлопнулась у него перед носом.

– Проклятые женщины! Мир стал бы лучше, если бы нам удалось найти им замену.

– Попытайтесь использовать вашу лошадь, – прошипела Белль, прежде чем свернуть на площадку второго этажа.

Трекстон буквально взлетел по лестнице, в голове пульсировала мысль, он явственно представил, как схватил бы в охапку Белль Сент-Круа и хорошенько вымыл бы ее рот с мылом. Этот процесс, благодаря отцу, был хорошо знаком ему с самого детства. Но он готов побиться об заклад на сто зелененьких, что Белль Сент-Круа и понятия об этом не имела.

Трекстон свернул за угол в тот момент, когда она исчезла в своей комнате, захлопнув за собой дверь. Трекстон решил, что разгадал загадку странного поведения Белль. Каждый раз когда родители пытались сделать замечание или наказать ее – если вообще пытались это сделать, в чем Трекстон сильно сомневался, – притворщица сразу превращалась в чопорную леди и таким образом избегала нагоняя.

Трекстон усмехнулся. Ну что ж, ему-то хорошо было известно, что на самом деле представляла собой «леди» за маской фальшивого негодования и мнимых моралей. Джульетта тоже была леди, но преподнесла ему такой урок, что не забыть до конца жизни.

Трекстон покачал головой и открыл дверь в свою комнату. Леди. Он не хотел больше иметь с ними дела – никогда.

Белль стояла прислонившись к закрытой двери и быстро моргала, чтобы глаза скорее привыкли к темноте.

– Линн? – шепотом позвала она.

Со стороны большой кровати с пологом, стоявшей у противоположной стены, послышался тихий стон.

Белль осторожно пересекла комнату. Остановившись у кровати, дотронулась до руки сестры.

– Линн!

– Ах!

Белль прижала руку ко рту Линн.

– Тише… Хочешь перебудить весь дом? Линн отодвинулась.

– Белль?! Что ты здесь делаешь?

– Тише.

– Что ты здесь делаешь? – снова горячо зашептала Линн.

– Трекстон спас меня от какого-то пьяницы…

– Ох, Белль, – выдохнула Линн. – С тобой все в порядке?

– У меня все хорошо, за исключением того, что этот идиот привез меня сюда.

– Что ты собираешься делать?

– Я обнаружила кое-какие бумаги в офисе Томаса Браггетта, но у меня не было времени прочитать. Я бегло просмотрела их, и похоже, у нас появятся еще подозреваемые. Но не буду утверждать наверняка, пока как следует не изучу их.

– Я включу свет, – предложила Линн. Белль поймала сестру за руку.

– Нет, мне нельзя здесь оставаться. Я должна вернуться в отель.

– Но каким образом?

– Ну, – Белль хитро улыбнулась, – хорошо бы забрать лошадь Трекстона. Поделом ему! Но не могу этого сделать, вдруг он что-то заподозрит. Так что придется идти пешком.

– Это ужасно длинный путь. Я знаю, потому что сама его прошла.

– А разве у меня есть выбор?

– Дорогая, думаю, ты права, но будь осторожна. Там живет аллигатор.

– Аллигатор? – прошептала Белль. – Какой аллигатор?

– Он переходил дорогу, когда я прошлой ночью шла в город, – Линн улыбнулась. – Но не погнался за мной и вообще не обратил на меня внимания. Так что не стоит беспокоиться по этому поводу. Просто будь осторожна.

– Превосходно. Но как я спущусь вниз, чтобы никто не заметил?

– Снаружи есть лестница, ведущая в галерею. А если не хочешь воспользоваться ею, то Тереза рассказала мне, что братья обычно удирали по ночам из дома, спускаясь по решетке. Они боялись, что отец поймает их.

– Решетка, – Белль посмотрела на свою пышную юбку и темную накидку. – Пожалуй, в таком платье мне не удастся это сделать. Попытаюсь по наружной лестнице. Где она?

Линн слезла с кровати, подошла к окну, раздвинула тяжелые портьеры и подняла раму.

– Вон там.

– Мне придется походить мимо чьих-то комнат?

– Трекстона, – прошептала Линн. Белль чуть не взвыла.

– Ладно, – она поцеловала Линн в щеку. – Я свяжусь с тобой позже.

Линн кивнула и молча смотрела, как сестра, подобрав юбки, вылезла в открытое окно. Она на цыпочках шла по галерее.

Неожиданно, проходя мимо окна Трекстона, Белль услышала тихий, скользящий звук и, обернувшись, увидела, как поднимается оконная рама.

Белль застыла на месте. Она вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха.

Через секунду в тишине ночи послышался звук отодвигаемой задвижки на скрытой двери.

Белль бросилась к лестнице.

Трекстон вышел в галерею, остановился, прислушиваясь, и нахмурился. Он мог поклясться, что слышал какой-то звук. Насторожившись, зашагал в сторону наружной лестницы.

Глава 12

– Если мне когда-нибудь еще раз доведется столкнуться с Трекстоном Браггеттом, я его убью, – выпалила Белль. Голос разнесся в тихом ночном воздухе и затих в роще, через которую пролегала дорога. И словно в ответ, вдали заквакала лягушка. – Эй ты, там, заткнись! – Лягушка снова заквакала. Белль подняла с дороги камень и бросила в гущу деревьев. – Мужчину должно быть видно, а не слышно, – сказала она. – Так что заткнись.

В нормальном состоянии Белль нервничала бы, шагая в одиночестве среди ночи по пустынной дороге. Но сейчас она была слишком взвинчена и разъярена, чтобы нервничать.

– Я убью его! – она сломала ветку с куста и начала крутить ее между пальцами. – Убью, убью, убью!

Конечно, пока Белль ехала в одном седле с Трекстоном, у нее начали появляться бредовые мысли. Какие чувства она испытала бы, оказавшись в объятиях его сильных рук? И что почувствовала, если бы он поцеловал ее? Но теперь это не имело никакого значения. Он вынудил ее поехать вместе с ним, к тому же на одной лошади и ни много ни мало – до самого «Шедоуз Нуар». А теперь приходится преодолевать весь путь пешком и в одиночестве.

– Я покажу ему, где раки зимуют! – она стегнута прутом по своей юбке. – Нет, скорее всего, он слишком твердолобый, чтобы это заметить, – она сломала прут пополам. – Я привяжу его к лошади животом вниз и…

Услышав приближающийся стук копыт, Белль с такой силой стиснула челюсти, что чуть не прикусила язык. Ошеломленная, уставилась в темноту, пытаясь разобраться, действительно ли она услышала стук копыт или это ей просто показалось.

Стук лошадиных копыт приближался. Глаза Белль забегали по сторонам в поисках укрытия. Звуки – не плод воображения, и ее вовсе не радовала перспектива наткнуться в такой час на разбойника, когда она одна и без оружия. Белль бросилась с дороги на обочину, где росло дерево, за толстым стволом которого могли укрыться несколько человек.

Почти в тот же момент, когда Белль спрыгнула с дороги, из-за поворота показался всадник. Огромный жеребец промчался мимо, оставив после себя облако дорожной пыли. В лунном свете блеснула черная шкура животного и контуры мускулистого тела. Шелковистая черная грива развевалась на ветру, а длинные ноги двигались с огромной скоростью, ударяя о землю с невероятной силой. Всадник сидел низко склонившись к шее животного. Черная куртка и брюки сливались с темнотой ночи и лоснящейся шкурой животного. Они больше походили на кентавра, чем на лошадь и наездника. Но тут порыв ветра распахнул полы сюртука всадника, в лунном свете блеснул серебряный узор парчового жилета, и Белль сразу же догадалась – это Тревис Браггетт возвращается в «Шедоуз Нуар» после посещения одного из казино Французского квартала.

Белль подобрала юбки и стала выбираться на дорогу. Платье Линн из серого муслина – цвет, который Белль терпеть не могла – зацепилось за сломанный сук. Не заметив, она шагнула вперед, тонкая ткань затрещала и порвалась.

– Ах, черт, – Белль сдернула накидку, наброшенную на плечи, и обернула вокруг талии. Продолжая чертыхаться, девушка выбралась из канавы, подвернула каблук и чуть было не упала, но в последнее мгновение сумела сохранить равновесие. С губ сорвалось ругательство, совершенно неприемлемое для леди. Она посмотрела на пустынную дорогу в направлении, в котором исчез Тревис.

– Надеюсь, Тревис Браггетт, ты проиграл сегодня в карты! – выкрикнула она. – Надеюсь, ты много проиграл. – Топнув ногой, Белль повернулась и, ругаясь и спотыкаясь на каждом шагу, продолжила путь до города. Не совсем таким образом она планировала провести остаток ночи.

Трейс лежал на кровати, уставившись в балдахин над головой. Комната тонула во мраке, лампа была погашена, шторы плотно задернуты, чтобы не проникал лунный свет. Он не мог видеть балдахин из темно-синего шелка, затканного узором в виде солнца с лучами, но это не имело значения. Он думал не о шелковом пологе, а о прекрасной женщине с платиново-золотыми волосами.

Уголки рта поднялись в легкой улыбке. После гибели Майры ему и в голову не приходило серьезно думать о другой женщине, несмотря на все старания матери. Но после ужина с Белль в городе и поездки в экипаже до плантации, он не мог думать ни о ком другом. Улыбка стала шире при воспоминании, как с первого взгляда Белль ему совершенно не понравилась. Девушка показалась слишком прямолинейной, слишком откровенной, даже немного бесстыдной, но, возможно, она просто нервничала. На следующий вечер в ресторане отеля она вела себя как настоящая леди. И когда он помогал ей садиться в экипаж, отчаянно хотелось заключить ее в объятия.

Долгий вздох слетел с губ Трейса. А сейчас Белль спала в нескольких шагах от него, в другом конце коридора. Он закрыл глаза и представил, как она сейчас выглядит. Длинные волосы разметались по белой подушке, словно серебристые нити поверх нетронутого, девственной белизны снежного покрова, густые ресницы прикрывают глаза, которые нельзя назвать ни голубыми, ни зелеными, а только зачаровывающей комбинацией обоих цветов, гибкое стройное тело укрывают только тонкий пеньюар и простыня…

Трейс спустил ноги с кровати и встал. Каждый мускул налился силой и изнывал от обжигающего желания. Он подошел к окну, раздвинул шторы, отдернул кружевные занавески, закрепил их за специальные крючки и поднял оконную раму. В ночном воздухе еще ощущалась жара ушедшего дня, но со стороны реки дул слабый ветерок, и Трейс почувствовал, как стало легче разгоряченному телу. Он вдохнул полной грудью насыщенный ароматами ночной воздух и сразу же распознал знакомые запахи цветущего жасмина, магнолий и кизила. Трейс отодвинул задвижку на скрытой двери, вышел в галерею и остановился у перил. Взгляд бесцельно бродил по раскинувшейся перед ним местности, наслаждаясь залитым лунным светом пейзажем.

Отдаленный стук лошадиных копыт привлек внимание Трейса к тропинке, затем к дороге ведущей в «Шедоуз Нуар». Через несколько мгновений он заметил всадника, спешащего к дому, затем внимание привлекло какое-то светлое пятно на дороге, двигавшееся в противоположном направлении. Трейс нахмурился и принялся всматриваться в темноту, пытаясь понять, что же он только что видел.

Линн подняла глаза и улыбнулась Трекстону, который последним вошел в столовую, где все уже сидели за завтраком.

– Эй, Трекс, среди техасских парней принято спать до полудня? – с усмешкой спросил Тревис.

– Да, – вступил в разговор Трейнор, – а я-то думал, вы просыпаетесь очень рано и занимаетесь делами, прежде чем залечь на сиесту.

Евгения с улыбкой наблюдала за шутливой перепалкой сыновей, она уже и забыла, когда слышала это в последний раз.

– Прошлой ночью у меня были небольшие проблемы со сном, – Трекстон бросил на Линн выразительный взгляд. Та быстро отвела глаза и с усиленным вниманием принялась за еду.

Трекстон подошел к матери, поцеловал ее в щеку.

– Доброе утро, мама, – голос прозвучал очень нежно.

Евгения похлопала сына по руке.

– Трекстон, как обычно, еда на буфете. Накладывай себе сам и присоединяйся к нам.

– Я подумал, может быть, вам захочется составить мне компанию во время объезда плантации, – Трейс не смотрел ни на кого конкретно.

Трекстон положил себе на тарелку яичницу и обернулся на старшего брата.

– Ты приглашаешь меня?

– Всех вас, – ответил Трейс. Прошлой ночью он много размышлял о «Шедоуз Нуар» и возвращении братьев. По традиции все имущество наследовал старший сын, но плантации простирались более чем на пять тысяч акров. К тому же Браггетты владели еще несколькими плантациями примерно таких же размеров в Луизиане, так что всем бы хватило. Все эти годы Трейс размышлял и злился на братьев за их отъезд, а на себя за то, что остался. Но теперь братья вернулись, он посмотрел в лица тех, на кого всегда обижался и с кем не хотел делить земли, которыми он управлял последние восемь лет, и понял – он хочет, чтобы они остались. Трейс не осознавал это до возвращения братьев, но правда заключалась в том, что он очень любил их.

– Я с удовольствием, – сказал Трекстон. Он привык вставать с восходом солнца и объезжать свое ранчо. Но самое главное, ему не терпелось увидеть, во что превратилась плантация «Шедоуз Нуар» под руководством Трейса. Трекстон знал – отец мало времени уделял плантации, возложив управление на старшего сына. При этом, конечно же, старик не выказывал даже намека на благодарность, не говоря уже о том, чтобы открыто оценить старания Трейса.

– Возьмите и меня в компанию, – сказал Трейнор.

Тревис отхлебнул большой глоток кофе и поудобнее устроился на стуле.

– Я – пас. Очень поздно лег прошлой ночью. Седло – последнее место, куда бы я хотел опустить свою… – он посмотрел на Линн и улыбнулся. – Скажем, сегодня я не в настроении для прогулки верхом.

Трекстон сел на стул рядом с Линн и поставил тарелку на стол. Отвернувшись от Трейса, сидевшего во главе стола по левую руку от него, и Евгении, сидевшей напротив, Трекстон в упор занялся Линн. Он окинул ее быстрым взглядом и почувствовал разочарование. На ней было скоромное светло-зеленое муслиновое платье с длинными, до самых запястий, рукавами и высоким воротом, отделанным гофрированными воланами.

Почувствовав на себе взгляд, Линн посмотрела на Трекстона, застенчиво улыбнулась и сразу же отвела глаза, сосредоточив внимание на своей тарелке.

За те несколько секунд, когда их взгляды встретились, Трекстон пытался рассмотреть в ее глазах огонь, который видел прошлой ночью, но ничего не вышло. Вместо огня он увидел зеленовато-синюю морскую прохладу, глаза девушки светились теплом и дружелюбием, но только не огнем. Озадаченный Трекстон наклонился поближе и доверительно спросил:

– Итак, Белль, раз вы обожаете кататься верхом, не составите ли нам компанию сегодня утром?

Линн, смущенная таким заявлением, призадумалась над ответом. Что он имел в виду, сказав, что она обожает кататься верхом? Вообще-то, ее совершенно не интересовали верховые прогулки. Она нахмурилась, но вспомнила, что прошлой ночью Трекстон привез Белль на плантацию на своей лошади. Она бросила на него быстрый взгляд. Может, во время путешествия что-то произошло, а Белль, по небрежности, забыла рассказать? Линн почувствовала, что краснеет.

– Белль, сегодня утром я собиралась в город к портнихе, – прервала их разговор Тереза. – Если захочешь составить мне компанию, буду очень рада, – она скорчила Трекстону рожицу. – Мои братья во время прогулки говорят только о делах. Так что, скорее всего, надоедят тебе до смерти. Ты можешь помочь мне выбрать кое-какие аксессуары и посоветуешь по поводу платья.

Линн почувствовала облегчение. У нее не было ни малейшего желания отправиться на объезд плантации с братьями Браггеттами. Она бы не возражала против прогулки с Трейсом. Более того, даже хотелось прогуляться с ним наедине. Но сразу с тремя? Нет, она не могла так рисковать. Особенно с… Линн украдкой посмотрела на Трекстона, но обнаружив, что тот не спускает с нее глаз, в которых читалась насмешка и дерзость, быстро отвела взгляд.

Белль оказалась права. Трекстон Браггетт – невыносимый мерзавец и лишен всяких манер. Очевидно, он привык обрушивать свои чары на любую приглянувшуюся женщину и ожидал, что леди немедленно бросится в его объятия. Она посмотрела на Трейса. Как могут быть такими разными братья, внешне очень похожие и выросшие в одной семье?

Линн улыбнулась Терезе.

– Я с удовольствием съезжу с тобой в город и почту за честь помочь в выборе украшений.

– Похоже, парни, нам придется ехать в одиночестве, – Трекстон не сводил глаз с Линн.

Она поджала губы. Почему Трекстон продолжает так на нее смотреть? Линн знала, что он ночью привез Белль на плантацию, но почему так странно себя ведет? Вдруг ее осенила ошеломляющая мысль – неужели Белль целовалась с ним? Не в этом ли причина, что он разглядывает ее с насмешливой, соблазнительной улыбкой на губах?

– Трекс, а разве обычно ты не один ездишь на своем коне? – скептически поинтересовался Тревис.

– При случае, не отказываюсь и от совместной езды.

Ответ вызвал удивление на лице Тревиса. Трекстон улыбнулся Линн и, несмотря на то что она отвела глаза в сторону, продолжил:

– Когда леди хорошенькая, и Плут не возражает.

Все рассмеялись, кроме Линн, которой едва удалось выдавить улыбку. Кто такой Плут?

Трекстон посмотрел на Трейса, который был не в состоянии отвести взгляд от Белль более чем на несколько секунд. Ему сразу стало стыдно, и он вспомнил о решении, которое принял несколько часов назад, наблюдая, как Белль идет к своей комнате. Если Трейс ее хочет, пусть получит. Тогда зачем он задирает ее? Почему просто не пожелал доброго утра и не оставил в покое? Трекстон начал злиться на самого себя. Что из того, что она ему нравится? Ему нравится дюжина женщин, и возможно, понравится еще дюжина прежде, чем он на какой-нибудь остановится. Что стоит отказать себе в удовольствии переспать с ней? Белль Сент-Круа, несмотря на случайные проявления характера, – леди, порядочная, воспитанная леди. А леди, в венах которых вместо горячей крови лед, его совершенно не интересовали.

Тереза переложила вожжи в одну руку, а другой поправила розовую соломенную шляпку с широкими полями.

– Белль, как давно ты не была в Новом Орлеане?

Пальцы Линн крутили зонтик из белого муслина и кружев, который лежал на плече, а взгляд блуждал по проносящимся мимо окрестностям. Луизиана и Миссисипи были так похожи, но в то же время и очень отличались. В ее родном Натчезе встречались дремучие леса, крутые горы и высокие утесы, которые резко обрывались над протекающей внизу рекой. Эти же земли были плоскими, только кое-где монотонный пейзаж нарушали небольшие возвышенности.

– Белль, ты меня слушаешь?

Линн внезапно поняла, что Тереза разговаривает с ней.

– Что? – она обернулась, глядя на нее широко раскрытыми глазами. – Ты меня о чем-то спросила?

– Да, – Тереза рассмеялась. – Я спросила, как давно ты не была в Новом Орлеане?

– Ох, извини, я тебя не слушала. Засмотрелась на окрестности, – Линн солгала только наполовину. Она, конечно, увлеклась окружающим пейзажем, но слышала, как Тереза сказала «Белль» и не сразу сообразила, что девушка обращается к ней, на мгновение позабыв, что сейчас выступает в роли Белль. В сущности, такая проблема была и в «Шедоуз Нуар», и Линн побаивалась, что Браггетты начнут принимать ее за глухую.

– Я не была в Новом Орлеане много лет. Приезжала туда с отцом и сес… кузиной сразу же после смерти матери. Папе необходимо было хоть ненадолго уехать из дома, но все это было так давно, что я почти ничего не помню. Уверена, в городе все изменилось.

Тереза кивнула.

– Я сожалею о твоей маме. Вы были близки?

– Я уже не очень хорошо ее помню, – тихо ответила Линн. – Хотя отец до сих пор сильно тоскует по ней.

– Это должно быть прекрасно, – Тереза бросила быстрый взгляд на Линн. – Ох, прости, я хотела сказать, прекрасно, когда родители так любят друг друга. Мои – нет.

– Твои родители не… – Линн призадумалась. Она никогда не отличалась умением выуживать информацию. У Белль это получалось гораздо лучше. И она всегда добивалась своего. Линн решила попробовать еще раз. – Твои родители не любили друг друга?

Тереза рассмеялась.

– Да, это действительно забавно. Между моими родителями не было никакой любви. Сомневаюсь, чтобы они вообще когда-нибудь что-то чувствовали друг к другу. Их брак был устроен.

– Он… плохо с ней обращался?

– Плохо? – Темные брови Терезы взметнулись вверх. – Он был чудовищем.

Дорога повернула, вдали показались первые дома Нового Орлеана.

– Ну вот, мы почти приехали, – сказала Тереза.

Линн не поняла, были ли слова девушки просто невинным замечанием, или та решила сменить тему. Она больше не отважилась продолжить разговор. В любом случае, ей не нравилось расспрашивать Терезу. Они проехали мимо кизиловой рощицы, и Линн посмотрела в сторону открывшейся перед ними реки.

– Ох, а я считала, что набережные Натчеза и Виксберга самые многолюдные, но это… – она рассмеялась. – Это невероятно. Там, должно быть, пришвартовались несколько дюжин пароходов.

– Скорее всего, более сотни, – заметила Тереза. – Не говоря уже о стоящих на якоре шхунах и снующих между ними лодках.

– И все подходят к причалу?

– Кто знает? Ненавижу лодки. Удивленная Линн повернулась к собеседнице.

– Почему?

– Однажды отец заставил нас совершить поездку по реке. На завтрак подали какую-то еду, которая мне не понравилась. Я не стала есть, а он разозлился и решил меня проучить. Линн нахмурилась.

– Завязал веревку вокруг моей талии и бросил меня в воду.

– Что? – Линн не могла поверить своим ушам, – бросил тебя за борт? Но почему?

Тереза пожала плечами.

– Урок заключался в следующем – либо ты ешь предложенную еду, либо терпишь последствия своего отказа.

– Но выбросить ребенка за борт?

– Таков был мой отец, – с горечью отозвалась Тереза. Неожиданно она улыбнулась и обратила на Линн сияющий счастьем взгляд. – Но теперь его нет, так что это все в прошлом.

– Да, – тихо пробормотала Линн. – Все в прошлом, – она непроизвольно вздрогнула. Могла ли Тереза оказаться той, кто… Линн отбросила эту мысль, решив, что это просто нелепо. Судя по всему, Томас Браггетт был сумасшедшим и жестоким человеком, и Линн становилось все труднее и труднее питать враждебность к неизвестной личности, лишившей его жизни. Ею двигало единственное желание добиться освобождения отца из тюрьмы. Именно эта причина побудила ее к сотрудничеству с Белль, особенно после встречи с Трейсом Браггеттом, главным подозреваемым.

Мысль о Трейсе отдалась теплом во всем теле. Он не был похож ни на одного из мужчин, с кем она встречалась до этого, – нежный, чувствительный и заботливый. За те несколько часов, что они провели наедине, он зажег в ее душе какую-то искру, чего ранее не удавалось ни одному мужчине. Линн чувствовала, что под его манерами джентльмена скрывается спокойная сила, позволяющая справляться со всеми превратностями судьбы. Последняя мысль вызвала сомнение. Могла ли эта спокойная сила и железная воля позволить ему, в конце концов, взбунтоваться против своего отца?

Линн не хотела так думать, не хотела верить, но у нее не было выбора, кроме как иметь это в виду.

Экипаж свернул в сторону набережной. Они проехали монетный двор, и несшие службу у входа солдаты кивнули, когда Тереза бросила взгляд в их сторону. Еще один военный, который в этот момент слезал с лошади, обернулся и, широко улыбаясь, помахал Терезе рукой.

– Старый поклонник? – спросила Линн, заметив, с каким энтузиазмом девушка ответила на приветствие.

Тереза рассмеялась.

– Нет, это Бретт Фортуа, друг одного из моих братьев, – она остановила коляску перед рынком, раскинувшемся под открытым небом. – Я обещала Занне кое-что купить. Скоро вернусь.

– Нет, подожди, я пойду с тобой, – Линн быстро оглянулась по сторонам, неожиданно сообразив, как близко они от отеля «Сент-Луи». А вдруг Белль решит прогуляться? Линн подняла руку, чтобы опустить на лицо вуаль, и с ужасом обнаружила – она забыла надеть шляпку. Вылезая из коляски, осторожно огляделась, но, похоже, волновалась зря. Белль будет сидеть в номере в отеле. Линн последовала за Терезой под парусиновые навесы, нависающие над прилавками продавцов, и сразу же оказалась в самом центре активной деятельности. Продавцы зазывали каждого, кто проходил мимо палаток, пытаясь завлечь покупателей красноречием и обещанием продать лучшие овощи, вкуснейшие фрукты, самую свежую рыбу. Покупатели торговались, а дети с радостью пробовали образцы, до которых удавалось дотянуться, пока родители делали покупки.

В ноздри Линн сразу же ударили десятки запахов, сладковатые и терпкие, жгучие и кислые. Над одной из палаток висела дюжина гусей со связанными лапами. На другом прилавке лежала, поблескивая чешуей, рыба. Глаза бедных мертвых существ остекленело смотрели в никуда. Ярко-желтые дикие бананы, огромные ананасы, красные яблоки, апельсины, ягоды и белый лук украшали еще несколько прилавков, добавляя к общей картине целую гамму ярких красок. Под другим прилавком спала огромная индюшка, а рядом в клетке копошились цыплята.

Пока Тереза копалась в горе бананов, Линн отправилась побродить по одному из проходов между рядами, зачарованная увиденным и почти невнятным диалектом продавцов.

Перейдя в другой проход, Линн увидела индианку.

Та сидела на земле, закутавшись в пестрое одеяло, прислонившись спиной к столбу. Воздух был влажным и жарким, с реки не долетал даже легкий ветерок, но женщина сидела укрывшись одеялом, и, похоже, ей совсем не было душно.

Линн, заинтересовавшись, подошла поближе.

Черные волосы женщины были разделены пробором, зачесаны за уши и заплетены в две косы, перевязанные кожаными шнурками. Она сидела, скрестив ноги под черной муслиновой юбкой, и их не было видно. На коленях лежал пук соломы. Женщина не подняла взгляд, когда подошла Линн, а продолжала заниматься своим делом. Коричневые пальцы с обгрызенными ногтями ловко переплетали раскрашенные соломинки, и пока Линн смотрела, в руках индианки начала образовываться корзина.

– Мисс Белль Сент-Круа?

Удивленная низким голосом, прозвучавшим прямо из-за плеча, Линн резко обернулась и обнаружила перед собой огромного негра. Он стоял так близко, что она чувствовала на щеке его теплое дыхание. Черные глаза жадно шарили по ее фигуре, и Линн внезапно почувствовала отвращение. Она попыталась отступить, но деревянный башмак прижал к земле ее юбку.

– Кто… кто вы? – наконец пролепетала она. Мужчина улыбнулся, на черном как ночь лице блеснула ослепительно-белая полоска зубов. Его щеки и лоб были покрыты гротескным рисунком в виде паутины розовых шрамов. На голове красовался ярко-красный тюрбан, скрепленный спереди большой серебряной брошью с бриллиантом. Из броши торчали два больших страусиных пера. Он был обнажен до пояса, белые панталоны едва доходили до колен, а с плеч свисала длинная желтая накидка.

– Это не имеет значения. Я принес вам сообщение.

– Сообщение?

– Держитесь подальше от мистера Трекстона, – он схватил руку Линн и повернул ладонью вверх.

Линн вдруг стало страшно.

– Что вы имеете в виду? – она попыталась вырвать руку, но негр вцепился в нее мертвой хваткой. Страх и паника разрывали грудь Линн. – Кто вы? – слабым и полным ужаса голосом спросила она. – Что вам от меня нужно?

Он накрыл ее руку другой ладонью.

– Помните, что сказал Кайя, – он отпустил руку Линн. На ладони остался маленький красный бархатный мешочек.

– Что это?

– Послание. Для вас, мисс Сент-Круа. – Негр растворился в толпе.

Осознав, что опасность миновала, и придя в себя, Линн медленно побрела назад к экипажу, по пути развязывая мешочек.

– Что это у тебя? – спросила Тереза, укладывая бананы в коляску.

– Не знаю, – ответила Линн. – Ко мне подошел негр необъятных размеров, сказал, что это послание для меня, и исчез в толпе.

– Звучит загадочно, – хихикнула Тереза. – Наверное, от таинственного воздыхателя?

Линн удивленно глянула на девушку. Такая мысль не приходила ей в голову. Может, это от Трейса? Вдруг стало стыдно за свой страх, она почувствовала возбуждение и радость при мысли, что Трейс послал ей подарок. Линн улыбнулась. Ее не нужно предупреждать держаться подальше от Трекстона. Поспешно развязала мешочек и вытряхнула содержимое на ладонь. На руку выпало маленькое сердце из красного воска, пронзенное тремя серебряными швейными булавками.

– О нет! – изумленно выдохнула Тереза.

– Что? – Линн перевела удивленный взгляд воскового сердца на Терезу. – Что это?

– Гри-гри.

– Гри-гри? Колдовство шаманов? – Линн знала, что некоторые рабы с плантации Сорбонтэ занимались колдовством, но никогда не видела их обряды. Когда они с Белль были маленькими, нянька строго предупреждала – если вдруг ночью услышат бой барабанов, ни в коем случае не должны выходить из своих комнат. Белль не раз хотела сбежать из дома, чтобы посмотреть, как колдуны проводят свои церемонии, но Линн была очень напугана и всегда отказывалась составить компанию. Рука Линн неожиданно дрогнула, и амулет упал на землю.

– Кто тебе это дал? – Тереза была очень встревожена. – И почему? Он объяснил почему? Кто это был?

– Я… не знаю. Негр огромного роста, лицо покрыто рисунком.

– Рисунком? – Тереза задумчиво прищурила глаза. Ее хорошенькое лицо стало серьезным. – В виде шрамов? На лице были шрамы?

– Да, но в виде рисунка, а не от раны.

Девушка кивнула.

– Тереза, кто он? Ты его знаешь?

– Догадываюсь. Что он тебе сказал?

– Чтобы я держалась подальше от Трекстона, – Линн нахмурилась. – Почему он это сказал? Кто он такой?

– Его зовут Кайя, думаю, он передал тебе послание от Джульетты Вушон, хотя понятия не имею, почему он разносит ее послания. Разве только, она ему платит.

– Джульетта Вушон?

– Бывшая невеста Трекстона.

– Бывшая невеста Трекстона, – эхом повторила Линн, открыв рот от удивления.

Тереза кивнула.

– Она, вероятно, узнала о его возвращении и решила подобрать то, что когда-то потеряла. Однако сильно сомневаюсь, что моего брата это заинтересует.

– Они расстались?

– Угу, хотя я никогда не понимала, что Трекстон в ней нашел, – Тереза наклонилась, подняла восковое сердце, взяла у Линн бархатный мешочек и положила его туда. – Мы отдадим это Занне, она узнает, что с ним делать.

– Зачем? – удивилась Линн. – А мы не можем просто выбросить, – она сморщилась от отвращения, – этот предмет?

– Нет, не можем. Это – колдовской амулет и может быть очень опасным. Если ты его выбросишь, можешь сделать еще хуже, – Тереза покачала головой. – Будь проклята Джульетта Вушон, – она заставила себя улыбнуться и посмотрела на Линн. – Не волнуйся, мы отнесем это Занне, она узнает, как поступить, – Тереза сунула мешочек в свою сумочку и забралась в коляску.

Линн уселась рядом, Тереза стегнула лошадь, и коляска покатилась вперед.

– Магазин мадам Карпентер всего в нескольких кварталах отсюда. Как раз в другом конце сквера. У отеля «Сент-Луи».

У Линн екнуло сердце. – «Сент-Луи»? – она быстро осмотрелась вокруг в надежде, что не увидит на улице Белль.

– Да, на Чартрез, – глаза Терезы загорелись. Выбросив из головы случай с гри-гри, она повернулась к Линн и хитро улыбнулась. – Меня вдруг осенила чудесная идея. Ты когда-нибудь была в отеле «Сент-Луи»?

Глава 13

Линн посмотрела на Терезу таким взглядом, словно та спросила, была ли она когда-нибудь в аду. Дыхание участилось, и она закашлялась, чувствуя, как сильно заколотилось сердце.

– Там каждый день проводятся аукционы, а это, хочу тебе заметить, удивительное зрелище. Отец запрещал мне туда ходить, да и Трейсу это не понравилось бы… – она заговорщически понизила голос. – Там даже продают рабов, – Тереза потянула вожжи влево, и коляска свернула за угол, на Чартрез. – Но нам с тобой нет дела до этого аукциона. Там полно других, гораздо интереснее. Они предлагают всевозможные ткани из Франции, ювелирные изделия, дамские шляпки.

Линн овладела паника, но наконец она обрела голос, хотя пальцы продолжали теребить край сумочки.

– Ой, Тереза, не думаю, что это хорошая идея, – голос прозвучал натянуто даже для собственных ушей Линн. Она постаралась придать ему спокойствие. – Я хочу сказать – уже полдень, а мы еще не съездили к портнихе. Кроме того, не выбрали аксессуары и еще… если твой брат этого не одобряет, то не думаю…

– Ах, бедняжка Белль, а я решила, что ты любишь рисковать. Послушай, сначала заедем к портнихе. Пока я буду примерять платье, ты подберешь все аксессуары, а по пути из города заедем в отель, – Тереза захихикала. – Как тебе это нравится?

«Ужас», – подумала Линн и улыбнулась, хотя на душе скребли кошки.

– Сначала заедем к портнихе. Мне не хотелось бы возвращаться домой в темноте.

– Ты серьезно? А я думала, тебе все равно. Линн, слегка обескураженная, нахмурилась.

– Почему ты так решила? Тереза пожала плечами.

– Я видела, как ты прошлой ночью выходила на прогулку.

– Где ты меня видела?

– На дороге. Было поздно, и я решила, что ты, вероятно, не могла заснуть и захотела прогуляться, – Тереза остановила коляску у тротуара. – Надеюсь, ты не станешь возражать, если мы вернемся домой поздно.

Линн осторожно вылезла из коляски.

– Ну, вообще-то, я не против, но твоя матушка, скорее всего, будет беспокоиться. Не говоря уже о братьях. Не хотелось бы, чтобы Браггетты снарядили поисковую экспедицию. Я буду чувствовать себя виноватой, если мы пойдем в отель, куда тебе ходить запрещено.

Тереза рассмеялась.

– Ты права. Поисковая экспедиция – это именно то, что они организуют, особенно Трекстон. О'кей, мы не поедем в отель… по крайней мере, сегодня. Если останется время, есть много других мест, куда можно заехать.

Линн даже боялась подумать, на какие другие места намекает Тереза. Было совершенно очевидно, что девушка совсем как Белль не упускает шанса пренебречь приличиями.

Линн посмотрела на здания, выстроившиеся вдоль улицы. Все они были двухэтажными, штукатуренными, с крутыми, покрытыми шифером крышами, высокими окнами со ставнями и балконами с замысловатыми балюстрадами из кованого железа. Девушки прошли мимо аптеки, табачной лавки и магазина дамских шляп. На стене одного из зданий над дверью было написано: «Парижские моды мадам Карпентер».

Девушки подошли к углу здания, приподняли повыше юбки и по толстым доскам осторожно перешли через сточную канаву на кирпичный тротуар.

– Почему они не прикроют эти канавы? – Линн сморщила нос от отвращения, вдыхая мерзкий запах, исходящий от сточных вод.

В этот момент из двери рядом с магазином вышел мужчина с огромным ведом и вылил содержимое в канаву.

– Вот поэтому, – ответила Тереза. – Как люди будут избавляться от мусора, если канавы прикроют?

– Но в других городах ведь нет этих отвратительных штук.

– И как они обходятся? – поинтересовалась Тереза.

Линн удивленно смотрела на нее, вдруг осознав, что не знает ответа. Не знает, как они обходятся, никогда над этим не задумывалась.

– Не знаю, но что бы они там ни придумали, но это лучше, чем здесь.

Тереза рассмеялась и толкнула дверь в магазина мадам Карпентер. Над головой зазвенел колокольчик.

– Мадам Лили, это я, Тереза Браггетт.

Очень маленькая женщина, не больше четырех футов шести дюймов роста, выпорхнула из-за портьеры, прикрывающей одну из дверей, ведущих в глубь магазина. У нее были черные волосы и гладкое, без морщин, лицо, хотя легкая седина на висках говорила, что она гораздо старше, чем кажется с первого взгляда.

– Мадемуазель Браггетт, как раз вовремя, – сказала Лили Карпентер. – Я только что закончила подшивать подкладку вашего свадебного платья и не могу ничего делать дальше без примерки.

– Мадам, это моя подруга Белль Сент-Круа. Можно ей взглянуть на ваши аксессуары, пока я переодеваюсь?

– Маis oui, конечно, – ответила мадам Лили. – Отправляйтесь в примерочную, – она махнула Терезе в сторону завешанной портьерами комнаты и повернулась к Линн. – Мадемуазель, можете взглянуть на те вещицы, – она указала в противоположный конец длинной комнаты.

– Мадам, – обратилась Линн. – Есть ли здесь поблизости магазин дамских шляп?

– О, oui, мадемуазель. Как раз в конце квартала. Жаклин. У нее чудесные шляпки.

Линн улыбнулась:

– Вот и хорошо. Навещу ее, пока вы будете работать над платьем Терезы. Я недолго, а когда вернусь, то внимательно рассмотрю все аксессуары.

– Да, мадемуазель, я скажу мисс Терезе.

– О нет, – поспешно возразила Линн. – Не нужно. Она станет волноваться. Я скоро вернусь.

Портниха кивнула.

Медленно приоткрыв дверь, чтобы не задеть маленький колокольчик, Линн выскользнула из магазина. Оказавшись на тротуаре, она быстро зашагала по улице. Отель находился всего лишь в двух кварталах. Если повезет, она сможет переговорить с Белль и вернуться назад до того, как Тереза закончит примерку.

– Итак, теперь у нас с полдюжины подозреваемых вместо одного, – Белль разложила на кровати бумаги, которые нашла в офисе Томаса Браггетта.

Линн кивнула, но никак не прокомментировала слова сестры.

– Расскажи мне о «Шедоуз Нуар». Ты что-нибудь узнала?

Во взгляде Линн отразилась боль.

– Белль, я не такой спец в этом деле, как ты.

Белль остановилась перед сестрой.

– Тут ты права. А теперь, – она присела на диванчик, – рассказывай.

– Ну, Тереза вовсе не огорчена смертью отца. Похоже, они все не слишком переживают, временами даже кажется, что счастливы.

– Это мне известно, – заметила Белль. – Что еще?

– Ты знала, что Трекстон был помолвлен?

У Белль возникло ощущение, что в лицо выплеснули целое ведро ледяной воды и одновременно нанесли удар в живот.

– П-помолвлен?

– О нет, я не имею в виду сейчас, – поспешила поправить себя Линн. – Он был помолвлен раньше, но теперь уже нет. Когда мы приехали на рынок, Тереза покупала фрукты, а я рассматривала товары на прилавках, вдруг…

– Какое это имеет отношение к помолвке Трекстона Браггетта? – нетерпеливо перебила Белль. – И к убийству его отца?

Линн обиделась.

– Послушай, Белль, ты когда-нибудь можешь дослушать до конца, не перебивая? Тебе ведь известно, что леди не подобает так себя вести.

Белль почувствовала, что начинает заводиться.

– В данный момент меня меньше всего волнует, как ведут себя леди, и плевать на приличия, о которых ты всегда напоминаешь с такой готовностью. Рассказывай.

– Ну, тебе придется подумать над этим, – голос Линн был полон заботы. – Особенно если хочешь понравиться Трекстону.

– Линн! – прорычала Белль. Ее терпение было на пределе, она была готова взорваться в любую минуту.

Линн вежливо улыбнулась:

– Не знаю, имеет ли это отношение к убийству, я просто подумала, что тебе следует это знать. Особенно после того, как огромный уродливый негр со шрамами по всему лицу и в большом красном тюрбане с красивой брошью и перьями подошел ко мне на рынке и сказал, чтобы я держалась подальше от Трекстона Браггетта. Затем передал мне амулет – восковое сердце, проткнутое булавками. Тереза сказала, что это проклятие и…

– Что? – Белль недоверчиво уставилась на сестру. – Ты говоришь правду? – девушка вновь принялась расхаживать по комнате. – Зачем кому-то это делать? Зачем пытаться остерегать тебя от Трекстона?

– Скорее всего, предостережение относится к тебе, – Линн снова улыбнулась. – Это тебя интересует Трекстон Браггетт.

– Неправда!

Линн рассмеялась и приложила руку к груди.

– Леди никогда не лжет. Это неприлично.

Белль решила проигнорировать комментарий.

В любом случае, сестра была такой романтичной, что споры не привели бы ни к чему хорошему.

– Кто-то считает, что я слишком приблизилась к разгадке. Поэтому-то меня и пытаются запугать. Либо Трекстону что-то известно. Либо он тот, кого мы ищем.

– Но ведь его здесь не было, он покупал лошадей. Ты сама так говорила.

– Это он так говорил. – В голове Белль возник образ Трекстона на виселице, и ей стало плохо.

– Тереза сказала, негра послала Джульетта Вушон, бывшая невеста Трекстона. Она считает, что эта женщина хочет вернуть его назад.

– Ну, она может его заполучить, – Белль разозлилась на себя за то, что думает о Трекстоне Браггетте с сочувствием. – Тебе удалось наладить более тесные отношения с Трейсом?

– Он не убивал мистера Браггетта.

Белль уперла в бока сжатые кулаки и уставилась на сестру.

– И как ты об этом узнала?

В глазах Линн появилось мечтательное выражение.

– Просто знаю, и все. Он слишком хороший. Трейс добрый, сердечный и…

– И ненавидел своего отца. Линн громко вздохнула.

– Откуда ты знаешь, что ненавидел? Ненависть – слишком сильное чувство. Он не любил его, но…

– Они все его ненавидели.

– Да, согласна, они его не любили, даже ненавидели, но это не значит, что они его убили, – возразила Линн. – В любом случае, Белль, остальные не были в Новом Орлеане во время убийства мистера Браггетта, а Трейс этого не делал. Нам нужно поискать других подозреваемых. Трейс – не тот человек, который может совершить убийство, и тебе никогда не удастся убедить меня в обратном.

Белль продолжала смотреть на сестру. Линн влюбилась в Трейса Браггетта! Это было написано на ее лице, сквозило в каждом слове. Белль чуть не испустила тяжелый вздох, но вовремя спохватилась. Совершенно очевидно, Линн нельзя посылать обратно в «Шедоуз Нуар». Теперь это стало слишком опасно, учитывая ее чувства к человеку, который мог оказаться убийцей. Придется ехать самой, другого выхода нет.

– Ладно, Линн, может, ты и права. Я не говорю, что виновен Трейс или Трекстон, или любой из них, и возможно, нужно присмотреться к другим подозреваемым, а их у нас достаточно. Кроме того, я обнаружила, что у Томаса Браггетта была любовница.

У Линн был такой вид, будто оскорбили ее лучшие чувства.

– Я, конечно, не одобряю такое поведение, но слышала, что здесь это в порядке вещей.

– Верно. В новоорлеанском обществе принято, что богатые мужчины выбирают себе в любовницы благовоспитанную, утонченную даму, дитя белого мужчины и женщины-мулатки. Любовница Браггетта, согласно бумагам, которые он держал на нее, не считалась приличной женщиной, и ее не принимали в обществе. Она не только владела казино, но, судя по всему, выступала и в роли мадам [1].

Линн открыла рот от удивления:

– Мадам?!

– Да. А теперь мы поступим следующим образом, – Белль села рядом с Линн. – Мне необходимо поговорить с Евгенией. У меня к ней есть пара вопросов, если, конечно, удастся задать их, не вызвав подозрений. В любом случае, нам придется поменяться ролями. Я…

– Но, Белль, я хочу вернуться в «Шедоуз Нуар». Белль улыбнулась.

– Я знаю, но нам необходимо поступить именно так. Я расспрошу Евгению и попытаюсь выпытать все возможное у остальных. А тебе придется навестить любовницу Браггетта и…

. – У тебя с головой все в порядке? – Линн вскочила с дивана. – Я не пойду в бордель!

– Это не бордель, а казино.

– И бордель, и казино, и ноги моей не будет ни в одном их этих мест. Это же позор, Белль, самый настоящий позор! Ни одна порядочная леди даже близко не подойдет к такому месту, не говоря уже о том, чтобы войти туда!

Белль встала и окинула Линн презрительным взглядом.

– Даже ради спасения отца, которого повесят за убийство, хотя он его не совершал?

– Ах, Белль, – Линн снова опустилась на диван. – Почему бы тебе самой не встретиться с мадам? У тебя гораздо лучше получается выуживать из людей информацию, о которой те предпочитают умалчивать. И потом, ты спокойно можешь заявиться в подобное заведение, тебя не волнует, что об этом подумают люди…

– Премного благодарна за добрые слова.

Линн покраснела.

– О, ты понимаешь, о чем я говорю.

– Линн, послушай, мне необходимо поговорить Евгенией. И раз ты так уверена в невиновности Трейса, то и к нему есть несколько вопросов. Я сама должна в этом убедиться. Кроме того, тебе не придется посещать заведение Магелины Тутант. Она проживает в другом квартале. Адрес я нашла в бухгалтерской книге Браггетта. Ты можешь навестить ее днем, это вполне прилично.

– Замечательно. Меня может кто-нибудь увидеть и решить, что я прошу у нее работу.

– Мелинда, ради Бога, не будь смешной. В любом случае, выйдя на улицу, закрой лицо вуалью и раскрой зонтик.

– Белль, мне это не нравится. Совсем не нравится.

– Что ты говоришь? Неужели? А я сомневаюсь, что папе нравится сидеть в тюрьме.

– Хорошо, хорошо, – Линн начала снимать платье. – Тереза сейчас у портнихи, на Чартрез, «Парижские моды мадам Карпентер». Выйдешь из отеля, сверни налево, затем опять налево, на Чартрез. Это всего лишь в двух кварталах отсюда, но тебе лучше поторопиться и вернуться до того, как она хватится меня… я хотела сказать, тебя.

Сестры обменялись платьями. Белль натянула через голову голубое муслиновое платье Линн и повернулась к сестре спиной, чтобы та помогла застегнуть пуговицы.

– Я хочу, чтобы ты сделала еще кое-что. Линн громко вздохнула.

– Что?

– Посетила мэра.

– Мэра города?

– Да.

– Но зачем? – взвыла Линн. – Он не освободит папу только потому, что я его об этом попрошу.

– А ты и не будешь просить его освобождать папу. Тебя зовут Линн Боннвайвер, помнишь?

– Да, да, и что я должна сделать?

– Думаю, он хорошо осведомлен о кое-каких деловых спекуляциях и, судя по обнаруженным бумагам, не совсем законных действиях мистера Браггетта. Он либо был партнером, либо являлся прикрытием Браггетта. И вот что еще я нашла среди бумаг, – она достала из сумочки маленькую бронзовую печать.

– Печать? И что из этого?

– Здесь в круге буквы РЗ.

– А что это значит?

– «Рыцари Золотого Круга».

– А кто они такие? Какое-нибудь общество из Англии?

– Линн, ради Бога. Если бы ты хоть немного уделяла внимание происходящему в мире, то знала бы, кто они такие.

– Я знаю то, что мне необходимо знать! – возмущенно заметила Линн.

– Очевидно, нет, – Белль положила печать в сумочку.

– Если я не читаю газеты и не просиживаю часами с отцом за разговорами о политике, это не значит, что я ничего не знаю.

Белль улыбнулась.

– Ты права, но не будет никакого вреда, если ты немного больше внимания станешь уделять политике и поменьше рассматривать модели платьев, – она затянула тесемки на сумочке. – «Рыцари Золотого Круга» – частная организация. Несколько лет назад они пытались убедить правительство национализировать Мексику и сделать ее территорией Соединенных Штатов.

– Ну и что?

– Они признаны очень опасной группировкой, так как не только оказывают политическое давление, но их также подозревают в нескольких случаях саботажа.

– Белль, какое отношение это имеет к убийству?

– У Томаса Браггетта была их печать. Сомневаюсь, что она могла быть у человека, не являющегося членом «Рыцарей» и, скорее всего, одним из руководителей. А если он был членом их общества, это означает, что они не расформировались, как все считают.

– И что из этого следует?

– Они могут работать над каким-нибудь секретным планом, может быть, даже имеют отношение к современным проблемам между Севером и Югом. Томас Браггетт, будучи сенатором Соединенных Штатов, наверняка был ценным членом для «Рыцарей».

– И что это значит?

– Прекрати повторять, как попугай, «Что это значит, что это значит»! – Белль посмотрела на себя в зеркало и поправила голубую юбку. – Эти факты могут помочь нам выяснить, за что его убили.

– Значит, члены семьи не делали этого, – предположила Линн.

– Возможно, они тоже члены «Рыцарей».

– Но ты ведь сама признала, что они все ненавидели его, – заспорила Линн. – Зачем им вступать в организацию, в которой их отец занимал важный пост?

– Не знаю, но это нельзя исключать.

– Белль, становится слишком опасно, – заметила Линн. – Может быть, лучше нанять кого-нибудь? Кого-нибудь, кто знает, как…

– И они никогда ничего не обнаружат, – Белль в последний раз посмотрела на свое отражение в зеркале и повернулась к сестре. – Обнаружили что-нибудь власти, когда обыскивали офис Браггетта? Нет. Разыскали того человека, который хочет, чтобы мы держались подальше от Трекстона Браггетта? Нет. Заподозрили ли власти, что Браггетты, один из них или все сразу, могли стоять за всей этой неразберихой? Нет.

– Но…

– Замолчи, – огрызнулась Белль. Проклятие, ей самой не хотелось посылать Линн расспрашивать мэра и любовницу Браггетта. Это могло оказаться очень опасным, но у них действительно не было выбора. Она не могла находиться в двух местах сразу и понимала, что не может отослать Линн обратно на плантацию. Линн слишком защищала Трейса, который все еще оставался главным подозреваемым. Тем не менее Белль было отлично известно – если Линн сосредоточится, то справится с любым делом. А у самой Белль действительно возникли вопросы к Евгении, а заодно и к Трекстону Браггетту.

Как только Белль ступила на порог магазина портнихи, Тереза позвала ее из-за закрытого портьерой дверного проема.

Испытав облегчение из-за того, что не ошиблась и пришла вовремя, Белль подошла к портьере и отодвинула ее в сторону. Тереза стояла на небольшом возвышении в центре крошечной комнаты, одетая только в кружевную сорочку и панталоны. Внимание Белль привлек выступающий живот девушки, и, испытав шок от увиденного, она на какое-то время даже лишилась дара речи. Белль ничего не могла с собой поделать – она открыла рот от удивления. Было совершенно очевидно – Тереза и ее жених не стали дожидаться свадьбы, чтобы насладиться прелестями первой брачной ночи.

Мадам Карпентер пригласила Белль в комнату.

– Входите, мадемуазель, прошу вас взглянуть на платье. Оно на вешалке, – она показала свадебное платье, которое только что сняла Тереза. – Я принесу чай, – Лили Карпентер поспешила выйти из комнаты.

Белль подошла к Терезе и помогла закрепить вокруг талии широкий кринолин.

– Тереза, ты… – она не знала, как сформулировать вопрос. Вообще, не следовало об этом спрашивать, но Белль не смогла сдержаться. Если Тереза беременна, что было совершенно очевидно, это объясняло, почему Евгения Браггетт отказалась отложить свадьбу дочери. А если об этом знал Томас Браггетт, возможно…

– Да, мы с Джеем ждем ребенка, – выпалила Тереза. – Разве это не прекрасная новость? – улыбка исчезла с ее лица так же неожиданно, как и появилась, и она схватила обе руки Белль. – Но, умоляю, не говори маме, она просто умрет, если узнает, что я жду ребенка, ведь мы с Джеем еще не женаты.

– Но, Тереза, она…

Глаза девушки наполнились слезами.

– Прошу тебя, Белль, – взмолилась она. – Пожалуйста, не говори ей! – в глазах промелькнул страх. – И моим братьям. О Господи, они же убьют Джея.

– Ну, они ничего подобного не сделают. И я конечно же…

– Ну пожалуйста! – Тереза чуть не выла. Белль улыбнулась и похлопала ее по руке.

– Конечно же, я ничего не скажу, это меня не касается. Но, судя по твоему животу, долго скрывать такое положение не удастся. Твой отец знал об этом?

Тереза нахмурилась, словно вопрос ее озадачил.

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Я просто подумала, если бы отец знал, то наверняка рассказал бы Евгении.

Тереза покачала головой:

– Нет, он ничего не знал. Я уверена. Белль кивнула:

– Ну ладно, одевайся. Мы выпьем чаю с мадам Карпентер, а затем поедем.

Тереза сняла с вешалки свое розовое в белую клетку платье, которое надела для поездки в город, и натянула на себя.

– Ты не передумала насчет отеля «Сент-Луи»? Белль чуть не поперхнулась.

– «Сент-Луи»?

– Да. – Тереза надела жакет, очень гармонировавший с платьем.

«О чем, черт побери, толкует эта девушка?»

– Ну, я… – «Господи, что же сказать? Да, передумала, но не хочу идти или нет, не передумала? Зачем Тереза хочет посетить отель?» У Белль кружилась голова. Какого черта Линн ничего не сказала?

Глава 14

Коляска свернула на подъездную аллею «Шедоуз Нуар» и тело Белль сжалось от напряжения. Девушка почему-то надеялась, что убийцу удастся обнаружить прежде, чем она опять встретится с Трекстоном Браггеттом, или что ей вообще не придется с ним встречаться. Белль не отрицала, он ей нравится, но считала это чисто физическим влечением, за которым не стояло никаких серьезных чувств. Их просто не могло существовать. Между ними не было ничего общего. В любом случае, Трекстон Браггетт – грубый, наглый, несносный волокита, предпочитающий проводить дни в седле с револьвером на бедре на проклятой Богом территории, именуемой Техас, а не оставаться в более цивилизованном обществе и вести себя как джентльмен.

Белль чуть не фыркнула вслух. Джентльмен! Да это просто смешно! За короткое время, проведенное в обществе Трекстона, Белль убедилась, что он не смог бы вести себя как джентльмен, даже если бы от этого зависела его жизнь.

Тереза вопросительно посмотрела на Белль.

– С тобой все в порядке?

– Все хорошо, – она улыбнулась. – Просто немного болит голова.

– Занна легко вылечит тебя. Она готовит такой удивительный чай, что головную боль как рукой снимает.

Белль решила воспользоваться случаем и попытаться выудить из Терезы кое-какую информацию, только нужно похитрее сформулировать вопрос, чтобы не вызвать подозрений.

– Тереза, а как твой отец относился к предстоящему бракосочетанию? Я имею в виду, что ты самая младшая из детей, единственная дочь, иногда отцы слишком опекают своих дочерей.

– Опекать дочь? Мой отец? – Тереза горько усмехнулась. – Ты уже забыла ту короткую историю, что я тебе рассказала? О лодке?

– Историю? – Белль захотелось повернуть экипаж назад, чтобы свернуть шею сестре.

– Да, про то, как он выбросил меня за борт, – Тереза снова усмехнулась. – Не хочешь же ты сказать, что так подобает вести себя любящему отцу?

Белль была поражена. Томас Браггетт выбросил за борт собственную дочь?

– Ах да, конечно. Просто я хотела сказать, что иногда отцы ведут себя очень странно, когда дочери решают выйти замуж.

– Некоторые да, но только не мой. Единственное, что интересовало отца, – сможет ли он контролировать моего избранника. И если сможет, то какая из этого будет выгода.

– И он был в состоянии контролировать Джея? На лице Терезы появилось гордое выражение.

– Нет. Джей – сам себе хозяин. Мой отец и отец Джея враждовали, но к нам это не имело никакого отношения. Мы любим друг друга, и считаю, это сейчас самое главное.

– Да, ты права, – Белль посмотрела вдаль на пастбище, где паслись с полдюжины лошадей, но не обратила внимания на открывшийся перед ней прекрасный пейзаж. Отец Джея и Томас Браггетт враждовали! В бумагах, которые она нашла, упоминалось, что Харкорт Проскауд выдал Браггетту огромную сумму денег. Там же лежал чек о продаже Проскаудом Браггетту тысячи акров земли за смехотворную сумму. Эти передачи имущества очень подозрительны, но сами по себе ничего не значили. Слова Терезы подтвердили, что первое впечатление оказалось правильным. Ощущение тяжести в груди усилилось. Харкорт Проскауд становился очень серьезным подозреваемым и возглавлял теперь список. Белль чуть не застонала. Если дело пойдет такими темпами, скоро весь город окажется в числе подозреваемых.

Она снова обернулась к Терезе. Пора попытаться назвать одно из имен, фигурировавших в бумагах Браггетта.

– Ты знаешь человека по имени Энтони Де Брассе?

Тереза с удивлением уставилась на Белль.

– Конечно, его все знают. Он лидер итальянцев. А что?

– Просто так. Любопытно. Во время поездки в Новый Орлеан я слышала, как люди говорили о нем на пароходе. Мне показалось, что от него одни неприятности.

Коляска свернула на подъездную аллею, показался дом. Белль скрестила пальцы. Может быть, ей повезет и Трекстона не окажется в «Шедоуз Нуар».

– Ты права. Итальянцы заявляют, что с ними нечестно обращаются, управляющие товарных складов мало им платят и плохо кормят. Но папа говорил, все они лентяи и слишком многого ожидали, когда приехали в эту страну. Они пытались убить его, когда он так заявил.

– Что?! – Белль в изумлении повернулась к Терезе.

Та рассмеялась.

– Ну, не совсем так. Несколько месяцев назад ДеБрассе привел в офис отца группу взбунтовавшихся итальянцев. Те бросили в окно камень. Отец вышел к ним, но кто-то, скорее всего, сам ДеБрассе, выстрелил в него.

– Он был ранен?

– Папа? Нет, – Тереза остановила коляску перед домом. – Пуля пролетела над головой. Очевидно, ДеБрассе не слишком меткий стрелок.

– Тогда, может быть, это он воспользовался каминной кочергой? – Белль внимательно заглянула в лицо Терезе. – Ведь именно так был убит твой отец?

– Да.

– Власти подозревают ДеБрассе?

Тереза обмотала вожжи вокруг выступа на передке и вылезла из коляски. Улыбнулась Белль, продолжавшей сидеть неподвижно, и пожала плечами.

– Не знаю.

«И тебя это, конечно же, не интересует», – подумала Белль и тоже вылезла из коляски.

– Тереза, могу я еще раз взглянуть на амулет?

– Конечно, но зачем? – Тереза достала бархатный мешочек и передала Белль. Та развязала его и вытряхнула на ладонь восковое сердце.

Она долго смотрела на него. Три серебряные булавки торчали из центра крошечной ярко-красной вещицы – одна из середины и две по краям. Белль не совсем была уверена, но кое-что помнила из рассказов няни. Восковое сердце, пронзенное булавками, символизировало проклятие получателю и действовало как отворотное средство. Послание Джульетты Вушон было совершенно понятно – она хотела вернуть Трекстона Браггетта и не желала, чтобы Белль путалась под ногами.

Белль положила сердце в мешочек и вернула Терезе.

– Я не знакома с Джульеттой Вушон, но, судя по тому, как она представилась, мне она совсем не нравится.

Тереза выглядела взволнованной.

– Мне тоже, хотя я была совсем ребенком, когда она и Трекстон разорвали помолвку. Я помню, что тогда почувствовала облегчение. Джульетта Вушон очень красивая, но и очень хитрая, – она положила амулет в сумочку. – Я поручу Занне избавиться от него. Она узнает, как нейтрализовать заклятие.

– А я не верю в эту чепуху, – заявила Белль. Тереза серьезно посмотрела на нее.

– Я видела как это действует. К колдунам нельзя относиться беззаботно.

– А я и не отношусь. Я вообще никак не отношусь к этому. Давай выбросим эту штуку и забудем о ней.

Девушки вошли в дом. Там было тихо, очевидно, все обитатели разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться к ужину. Белль направилась к лестнице, но остановилась. Линн влюбилась в Трейса, она не умеет скрывать свои чувства, так что, скорее всего, Трейс уже понял, что нравится ей. Значит, чтобы Трейс не заподозрил, что перед ним не Линн, наверняка следует разыскать его и сообщить о своем возвращении. Да, так будет правильно. Белль обернулась к Терезе, поднимавшейся по лестнице.

– Увидимся за ужином.

– Хорошо.

Белль вошла в столовую, где, как она и предполагала, Занна накрывала на стол.

– Занна, ты не знаешь, где я могу разыскать Трейса?

Старая экономка положила вилку поверх льняной салфетки и посмотрела на Белль. Она прищурила глаза и, прежде чем ответить, окинула девушку долгим взглядом.

– Зачем вам нужен мистер Трейс?

Белль очень удивилась, услышав жесткие нотки в голосе пожилой женщины. Она подавила желание повторить вопрос, а просто вежливо улыбнулась, как сделала бы Линн.

– Я просто хотела сообщить, что мы с Терезой уже вернулись из города, вот и все.

– В саду.

– Спасибо, Занна, – Белль поспешила выйти из комнаты. По холодному выражению глаз экономки было совершенно ясно – она либо недолюбливает Белль или Линн, либо что-то заподозрила. Белль вздрогнула от мрачного предчувствия, вышла через парадную дверь и отправилась в сад.

Солнце только начало скрываться за верхушками деревьев, угасающие лучи окрашивали окружающие предметы мерцающим золотистым цветом.

– Замечательно, он обожает прогуливаться в саду на закате, – проворчала себе под нос Белль. Линн тоже восхитилась бы столь романтическим пейзажем, но только не Белль. Однако придется пройти через это. Именно так повела бы себя Линн, черт бы ее побрал.

Белль вошла в сад. Днем он пестрел разнообразием красок, но сейчас сквозь раскидистые ветви огромных дубов, окружающих ухоженный участок земли, пробивались лишь слабые лучики солнечного света, и в саду становилось просто жутко. Сумерки преобразили его, листья переливались серебром, золотом и бронзой. В воздухе витали головокружительные цветочные ароматы, и все еще чувствовалось тепло уходящего дня. Углы сада тонули в тенях.

Белль уже хотела повернуть назад, решив, что Занна послала ее по ложному следу или Трейс ушел из сада. Но он стоял в нескольких ярдах, спиной к ней. Мягкие лучи заходящего солнца падали на черные волосы, отливающие синевой, окутывали плечи Трейса подобно золотистой мантии, подчеркивая развитую мускулатуру и открашивая и без того смуглую кожу в цвет жженой охры.

В это мгновение Белль поняла, почему Линн так тянуло к Трейсу Браггетту. Хотя он излучал энергию и внутренюю мужскую зрелость, в нем чувствовался какой-то отпечаток печали или даже боли, как у раненого животного, чье тело исцелилось, но душа и сердце так и не смогли забыть о нанесенной ране. Белль вдруг захотелось подойти к нему, крепко обнять и поцелуями исцелить эту боль.

Но она стояла не шелохнувшись, едва осмеливаясь дышать. Трейс протянул руку и прикоснулся к закрывшемуся на ночь розовому бутону, мягко обхватил пальцами нежный бутон и слегка приподнял вверх, чтобы получше рассмотреть.

Белль продолжала наблюдать, очарованная нежностью этого прикосновения, исходящей от тела мягкостью и душевной добротой.

Она улыбнулась и неожиданно шагнула вперед. Платье задело кустарник. Листья тихо зашелестели, нарушив тишину сумерек, и девушка остановилась.

Он не обернулся, но бросил короткий взгляд из-за плеча.

– Я любовался розой.

– Она прекрасна.

– Да, так же, как и вы, – он сломал стебель цветка, и, держа его между пальцами, повернулся к Белль. На губах блуждала высокомерная улыбка, а в глазах появился дерзкий блеск. – И так же, как у вас, – он коснулся кончиком пальца острого шипа на стебле, – ее красота может быть коварной.

– Трекстон?!

Черные брови выгнулись вверх.

– А кого вы ожидали увидеть?

– Я искала Трейса…

– И теперь продолжаете искать? – в его голосе слышались нотки недоверия. Улыбка стала насмешливой, он приблизился к Белль. – Согласен, мы с братом очень похожи, но я думал, вы сможете нас различить.

Она чувствовала на щеке его теплое дыхание, пошевелившее маленький завиток на ее виске и отдавшееся дрожью в теле.

– Или я слишком самоуверен? – Он весь пропитался ароматами отличного табака и дорогого бренди, а также запахом кожи, хотя сейчас был одет в вечерний костюм. Белль поняла, что теперь всегда станет ассоциировать комбинацию этих запахов с Трекстоном Браггеттом.

Он смотрел на нее не мигая, серо-голубые глаза противоречивого сочетания цвета ясного весеннего неба и зимнего тумана медленно пробегали по лицу девушки.

– Вы ведь знали, что это я, – чуть ли не шепотом произнес он. – Разве не так?

Белль с трудом сглотнула.

– Нет, я… сумерки… – на одном дыхании ответила она, облизав внезапно пересохшие губы. – Вы стояли спиной ко мне… а я ожидала встретить здесь Трейса… а еще эти сумерки… – ей вдруг захотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, провести ладонью по красивым рукам, выпуклым мышцам плеч, ощутить шелковистость волос. В предчувствии этого момента затрепетали губы, дыхание остановилось. Руки Трекстона вдруг обвили ее талию и прижали к себе.

Ни одному мужчине еще не удавалось произвести на нее такой эффект, как Трекстону Браггетту, одним лишь взглядом, изгибом губ, прикосновением. Хотя одной части ее существа не нравилась его грубость и она подозревала его в убийстве собственного отца, другая половина тянулась к нему, жаждала получить то, что он предлагал. Белль знала, что не должна уступать, следует оттолкнуть его и залепить пощечину, но не могла справиться с собой. Наоборот, смотрела ему в глаза, по телу разливался неведомый ранее огонь, сердце колотилось от радости.

– Ах, чтоб тебя, Белль, – хрипло пробормотал Трекстон, в голосе слышался гнев и страсть. Он крепко прижал Белль к себе, и у нее не возникло ни малейшего желания вырваться. Ее грудь прижалась к его крепкому торсу, а руки легли на налитые мускулами плечи.

Белль закрыла. глаза, подставив для поцелуя губы, и его рот завладел не только ее плотью, но и самой душой. Он еще крепче стиснул ее в объятиях, еще сильнее прижал хрупкое стройное тело к своему крепкому и сильному.

Поцелуй длился долго, но для Белль и вечность в этот момент пролетела бы слишком быстро. Ее обнимали и целовали другие мужчины, но еще ни одному не удавалось пробудить такой сжигающий огонь страсти, как это сделал Трекстон Браггетт одним лишь прикосновением. Этот огонь поглотил ее целиком, завладел каждой клеточкой существа и грозил спалить дотла.

Она застонала от удовольствия, испытав неожиданную боль, и томилась от этой сладостной боли, тая в его объятиях.

Белль приоткрыла губы, и поцелуй Трекстона стал еще нежнее и одновременно неистовее. Он отдавал ей всего себя, одновременно требуя чего-то взамен. Язык мужчины скользнул внутрь ее рта, отчаянно желая попробовать его медовую сладость.

Она гладила его сильные руки и плечи. Шелковистые пряди его волос струились под пальцами Белль, и она испытывала такие ощущения, о существовании которых ранее даже и не подозревала. Она не знала, что способна на подобные чувства, и не могла даже себе представить, что когда-нибудь испытает их.

Пока его губы продолжали штурмовать ее рот и чувства, Белль все глубже погружалась в бездну чувственного наслаждения. Для нее перестали существовать мысли об убийстве, предательстве, обмане, отце и Линн, обо всем, кроме Трекстона Браггетта и тех восхитительных ощущений, которые он разбудил в ее теле.

Сильная рука накрыла ее грудь, большой палец ритмично поглаживал сосок, лишив последних мыслей и способности здраво рассуждать.

Неожиданно вечернюю тишину нарушили мелодичные трели маленького серебряного колокольчика, доносившиеся из раскрытых окон столовой. Вместе со звуком на Трекстона Браггетта обрушилась реальность, подобно жестокому удару томагавка по черепу. Сукин… Какого черта он делает? Оторвавшись от губ Белль, он схватил ее за запястья и с силой оторвал от своей шеи.

Смутившись, но еще находясь во власти зажженной им страсти, та просто стояла и смотрела на него. Непослушная черная прядь упала на лоб Трекстона, придавая ему вид этакого распутника, но глаза, в которых пылала та же страсть, что и в ее глазах, стали медленно принимать холодное выражение.

Белль страстно хотелось вновь оказаться в объятиях сильных рук, снова прижаться губами к его губам. Но она осталась неподвижной, потому что его глаза постепенно становились жесткими, а чувственный рот, который всего лишь секунды назад в порыве срасти подчинял себе ее губы, сжимался в тонкую злую линию.

Трекстон оттолкнул от себя Белль, лицо превратилось в суровую маску, глаза – в кристаллы льда.

– Ах, чтоб тебя, Белль Сент-Круа, – снова повторил он хриплым от страсти голосом. – Чтоб тебя!

Его слова вывели Белль из сладостного опьянения.

– Я не…

– Какую игру ты затеяла? – он отпустил ее руки, словно их прикосновение стало для него противным, и, не моргая, уставился на девушку.

Сразу же протрезвев от резких слов, Белль вспыхнула от негодования и боли.

– Игру? Что вы имеете в виду? Трекстон усмехнулся.

– Именно то, что сказал. Игра. Я не знаю, какие ты преследуешь цели, но что бы это ни было, у тебя этот номер не пройдет.

Хотя кровь все еще бурлила от желания, Белль почувствовала себя униженной из-за того, что позволила ему так бесстыдно целовать себя.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите.

– В самом деле? – его улыбка стала насмешливой. – Но я в этом сомневаюсь.

– Я не…

– Ты уже почти обвела моего старшего брата вокруг своего маленького пальчика, но тем не менее бросаешься в мои объятия.

– Бросаюсь в…

– Не знаю, любит ли уже тебя Трейс, – продолжал Трекстон, не дав ей выплеснуть негодование, – но он уже чертовски близок к этому, и тебе это отлично известно. Однако хочется чего-то еще, а, Белль?

Та уже кипела от злости, но и пальцем не пошевелила, чтобы совладать со своими чувствами.

– Мне плевать на то, что ты знаешь, Трекстон Браггетт, или думаешь, что зна…

– У вас ничего не выйдет, леди, – зарычал Трекстон, снова перебив. – Я не знаю, в чем заключается игра, но подыгрывать не собираюсь. И еще, – его глаза стали жестче и холоднее. – Я бы посоветовал бросить эту игру, пока кто-нибудь не пострадал.

Белль вздрогнула и высокомерно задрала нос.

– Это угроза?

На его губах появилась улыбка.

– Итак, вы признаете, что затеяли какую-то игру?

– Нет. Я ничего не признаю и ни во что не играю.

Трекстон посмотрел на девушку пустыми безжизненными глазами.

– Белль, мы оба знаем, что это ложь.

Она внезапно испугалась, что ему известна цель ее пребывания в «Шедоуз Нуар», и он просто играет с ней, как кошка с мышкой, перед тем как в открытую бросить обвинения в лицо. Ему известно о ее подозрениях? Если да, то почему он ничего не говорит? Не зная, как поступить и что сказать, Белль опустила взгляд. Продолжая спорить, она может сболтнуть что-нибудь лишнее, о чем потом пожалеет. И конечно же, не может признаться Трекстону, что Трейсу нравится Линн, а не она.

– Только не строй из себя скромницу, – заметил Трекстон, расценивая ее потупленный взор как проявление кокетства. За резкими словами последовал такой же резкий смешок. – Помнишь, ведь я не Трейс? Такие штучки со мной не проходят!

Захлестнувшая ее ярость отбросила все предосторожности и чувство вины.

– Я не строю из себя скромницу, ты, наглое, самоуверенное существо!

– Тогда в чем дело? Чего ты на самом деле добиваешься? Выйти замуж? Денег? Положения?

– Нет.

Трекстон рассмеялся, но в его смехе не было ни тепла, ни юмора.

– Похоже, я прав. Давай, признавайся. Хочешь выйти замуж?

– Ох, Трекстон Браггетт, я не вышла бы за тебя замуж, даже будь ты единственным мужчиной на земле.

Его лицо вдруг стало суровым, не осталось ни следа улыбки или надменного выражения.

– Это не было предложением.

– Ну и отлично, – Белль высокомерно подняла голову, отчего золотистые волосы каскадом рассыпались по спине. – Спасибо Господу.

– Догадываюсь, ты предпочла бы предложение выйти замуж на Трейса. В конце концов, именно ему принадлежит плантация, верно? Общественное положение в Новом Орлеане? Деньги?

– Ты говоришь ужасные вещи, – запротестовала Белль.

– Но мой брат-джентльмен не разжег твою страсть, не так ли? Ты хочешь его обручальное кольцо, но мою постель?

– Послушай, ты, наглый, эгоистичный сукин…

Трекстон помахал пальцем перед ее лицом.

– Ах, ах, леди так не выражаются! Что сказал бы Трейс, если бы услышал, что его маленький хрупкий цветочек ругается, как портовый грузчик?

– Меня это не волнует. Если бы у меня сейчас был пистолет, я бы вышибла твои мозги, – Белль развернулась, затем остановилась и снова оглянулась на Трекстона, который поставил ногу на мраморную скамью и опустил локоть на колено. На его лице блуждала довольная улыбка.

– Извини Трекстон, – очень вежливо произнесла она. – Я сказала глупость. Я забыла, что у тебя нет мозгов.

Трекстон смотрел, как она идет по саду, и тихо выругался. Сегодня днем он дал себе клятву, что оставит ее в покое и до конца своего пребывания в «Шедоуз Нуар» будет игнорировать Белль Сент-Круа. Он также обещал себе, что сделает все, что в его силах, чтобы наладить отношения с Трейсом любыми доступными способами.

С губ сорвался горький смешок. Соблазнить женщину, в которую, судя по всему, влюбился Трейс, было не лучшим способом наладить отношения. Он потянул внутренний шов своих брюк. Белль Сент-Круа зажгла в нем искру интереса, которую будет трудно погасить, даже если придется обойти все бордели квартала. Трекстон вздохнул. Он никогда не отличался способностью сдерживать обещания, даже данные самому себе, за исключением одного – держаться подальше от леди. Не от женщин, а от леди. Тех, что предназначались для замужества. Они были для него табу… и хорошо. Когда-то очень давно, будучи молодым и глупым, Трекстон верил в любовь, но быстро осознал свою ошибку. Его взгляд упал на розу, которую он сорвал, затем бросил, когда заключил Белль в объятия. Почти восемь лет он находился вдали от «Шедоуз Нуар» и Нового Орлеана и устроил свою жизнь в Техасе. Он тщательно подбирал друзей и старался держаться подальше от женщин, которые из-за поцелуя или страстных ласк ожидали обещаний отдать свое сердце, дом и домашний очаг.

Трекстон растоптал розу каблуком. До сих пор ему удавалось держать сердце закрытым, а чувства под контролем. Но он не учел предательства собственного тела и собственной страсти. И, уж конечно, не рассчитывал на захватывающую дух красоту маленькой блондинки по имени Белль Сент-Круа, которая гордой походкой вошла в его жизнь, чтобы усложнить ее.

Глава 15

Линн стояла перед высокой дверью с овальным стеклом и старалась заставить себя сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться. Сердце бешено колотилось, сильно дрожали руки. Она украдкой посмотрела по сторонам сквозь прикрывающую лицо вуаль.

– Если Трейс увидит меня здесь, я просто умру, – тихо пробормотала она, глядя вслед проезжающему экипажу.

– Сомневаюсь, что такое возможно, сhere. Линн не услышала, как открылась входная дверь, и подскочила от неожиданности, как ужаленная. Она обернулась к женщине, открывшей дверь на стук. Губы, накрашенные в форме сердечка, растянулись в улыбке, от чего наружные уголки глаз поднялись вверх.

– Прошу прощения, но я пришла повидать мадам Тутант, – Линн сжала руки, чтобы унять дрожь.

Женщина быстро окинула фигуру Линн откровенно оценивающим взглядом.

– Правда?

Линн распрямила плечи и вытянулась, чтобы казаться выше своих пяти футов двух дюймов.

– Да, по делу.

Женщина заинтересованно подняла брови.

– По делу, говорите? И кто же вы такая?

– Меня зовут Линн Боннвайвер, из Виксберга.

– Ну что ж, мадемуазель Боннвайвер, – женщина сделала приглашающий жест и отступила, пропуская Линн. – Прошу пожаловать ко мне.

Линн нерешительно остановилась, слегка шокированная.

– Вы и есть мадам Тутант?

Любовница Томаса Браггетта представлялась ей совсем иной. Она видела проституток, разгуливающих по улицам Анде-зе-Хилл, злачного района Натчеза, и здесь, на улицах Вью Карре встречала с дюжину девиц, слоняющихся у салунов и казино в поисках клиентов. Обычно они были вызывающе одеты, неопрятны и растрепаны. Магелина Тутант выглядела вполне порядочной леди. Шелковое платье цвета аметиста было отличного качества и сшито по последней моде. Рукава и высокий воротник отделаны валансьенским кружевом цвета слоновой кости, темно-каштановые волосы зачесаны назад в гладкую прическу и заколоты на затылке в тугой узел, аристократические черты лица, где лишь только намечались едва заметные морщинки, казались безупречными.

Линн бросила взгляд в зеркало, висевшее на стене холла. Бледно-лиловое платье с кружевами цвета слоновой кости, которое Линн выбрала утром, казалось блеклым и тусклым по сравнению с сочным цветом одежды мадам Тутант.

– Оui, я Магелина Тутант, – она провела Линн в роскошную гостиную с мебелью из вишневого дерева, обитой белой с золотым узором парчой. – Прошу, мадемуазель, садитесь.

Линн вдруг забеспокоилась. А если Белль ошиблась и Магелина Тутант не любовница Томаса Браггетта? Вдруг Белль неправильно прочитала имя и эта женщина не являлась партнером Браггетта в казино?

Магелина села на диванчик лицом к Линн.

– Ну, ma petite [2], по какому такому делу вы желаете видеть Магелину? Вероятно, насчет работы в казино? – она тепло улыбнулась.

– Работы? – Линн была в шоке. – О нет, мадам, нет. Мне не нужна работа. Белль оказалась права. По крайней мере в том, что эта женщина работала в казино.

– Тогда чего вы хотите?

– Я хотела поговорить о Томасе Браггетте, – выпалила девушка, опасаясь, что самообладание покинет ее и она выскочит за дверь. Линн сжала шелковый шнур своей сумочки.

– Томас Браггетт? Ха! – Магелина вскочила и принялась расхаживать по комнате. Лицо сразу стало суровым, а глаза колючими. – Этому человеку самое место в аду. Но даже сам дьявол, возможно, отвернется от него, что, впрочем, не удивительно. И я не буду сожалеть. Non, совсем не буду.

Обескураженная словами Магелины, Линн пролепетала:

– Н-но… нет… я хотела спросить, разве не…

– Была ли я его любовницей? – закончила Магелина. Она с горечью рассмеялась. – Да, была. Мсье Браггетт владел половиной «Золотого Руна», моего казино.

– Значит, вы были любовниками и партнерами в бизнесе? – Линн почувствовала себя немного смелее.

– Нет, – слова прозвучали неожиданно резко. – Я была его рабыней, а не любовницей. Томас Браггетт никому не предлагал свою любовь, он даже не занимался любовью. Он использовал меня, чтобы удовлетворить свои сексуальные потребности, вот и все.

– Ах, – Линн покраснела от смущения. Ну почему она поддалась на уговоры Белль прийти сюда? Линн заставила себя улыбнуться, хотя улыбка получилась неискренней, и продолжила: – Я не понимаю, мадам. Судя по вашим словам, вы не любили мистера Браггетта, что же тогда вас с ним связывало?

– Ха, похоже, вы ничего не смыслите в бизнесе, ma petite, и в любви тоже, – Магелина остановилась перед Линн и, прищурившись, посмотрела на девушку. – Но какое вам до всего этого дело? Почему вы расспрашиваете о Томасе Браггетте и обо мне?

Линн попыталась вспомнить историю, которую сочинила для этой встречи, и постаралась придать лицу печальное выражение.

– Мистер Браггетт был должен моему отцу огромную сумму денег, мадам Тутант. Мой отец не смог приехать, потому что серьезно болен, – она промокнула глаза кружевным платочком. – Папа услышал о смерти мистера Браггетта, а так как он слишком слаб для такого длительного путешествия, – Линн снова промокнула глаза, – мне пришлось поехать в Новый Орлеан и предъявить права на часть поместья Браггеттов.

– Тогда почему вы пришли ко мне?

Линн ликовала. Магелина поверила, ей удалось ее обмануть. Ах, как было бы хорошо, если бы ее видела сейчас Белль. Она бы гордилась сестрой! Но Линн постаралась сохранить печальное выражение лица.

– Я пыталась встретиться с миссис Браггетт, но мне сказали, что она не принимает. Наверное, слишком расстроена смертью мужа. Мистер Браггетт рассказывал моему отцу о своих делах с вами, поэтому я решила заглянуть к вам в ожидании, когда миссис Браггетт примет меня.

Магелина уперла в бока сжатые кулаки.

– Чтобы предъявить права на «Золотое Руно»?

– О нет, мадам, – возразила Линн. – Я просто надеялась, что вы могли бы дать мне кое-какую информацию о других вложениях мистера Браггетта.

Магелина налила себе вина, проглотила его одним глотком и снова обернулась к Линн.

– Томас Браггетт был отъявленным негодяем. Лично я думаю, что ад – слишком хорошее место для него, – она снова села. – Я ничем не могу вам помочь, мадемуазель.

– Прошу вас, мадам Тутант, – взмолилась Линн. – Хоть немного помогите. Возможно, если вы расскажете, что представлял из себя мистер Браггетт, мне будет легче общаться с его вдовой.

Магелина нахмурилась, погрузившись в воспоминания. Обычно она старалась не делать этого, потому что до сих пор при мысли о Браггетте терзалась от мучительной боли.

– Хорошо. Попробую, – Магелина вздохнула и опустилась на стул. – Десять лет назад мой покровитель, – она сделала паузу и посмотрела на Линн. – Вы знаете, кто такой покровитель?

Девушка покачала головой, и Магелина снова вздохнула.

– Ах, вы так молоды и невинны, кроме того, не из Нового Орлеана. Я ведь квартеронка, мадемуазель, а это значит, что в моих венах течет черная кровь. Моя мать была мулаткой, а отец – белым.

Линн кивнула.

– В Новом Орлеане принято, что молодые состоятельные мужчины выбирают в возлюбленные свободную цветную женщину или квартеронку. Во многих случаях союз длится всю жизнь, даже если мужчина женится на другой. А иногда и нет. Я была рядом со своим покровителем в течение пяти лет, когда он обручился с молодой леди из Бостона. Та не понимала или не хотела признать образ жизни новоорлеанцев и настояла, чтобы он разорвал наши отношения. Жак, естественно, подчинился. Он был щедр и великодушен ко мне, и я выкупила половину доли в «Золотом Руне». Моим деловым партнером был мужчина, которого я считала хорошим другом и долгое время любила. Его звали Эрик Ричардс.

– Тогда как…

– Томас устроил так, что Эрик попал, скажем, в определенную ситуацию. Очень неприятную ситуацию. В обмен на помощь в распутывании дела, Томас вынудил Эрика передать ему право собственности на половину казино.

– И он не смог выкупить его назад?

– Может быть, и смог бы, но на следующую ночь Эрик был убит.

Линн открыла рот от удивления.

– Картежник обвинил его в мошенничестве. Эрик встал из-за стола, но был застрелен еще до того, как успел произнести хоть слово в свое оправдание.

По глазам Магелины было видно, что до сих пор воспоминания об Эрике Ричардсе вызывают у нее боль.

– Какой ужас!

– Да, вы правы, – Магелина встала, отбросив печальные мысли. – Я уже отослала в «Шедоуз Нуар» письмо с предложением выкупить долю Томаса в «Золотом Руне».

Линн прижала к носу кружевной платочек.

– Я очень сожалею о вашей утрате, мадам Тутант.

– Смерть Эрика опустошила меня. Смерть Томаса Браггетта принесла облегчение, – Магелина рассмеялась. От этого смеха в комнате стало как-то уютнее. – Думаю, вдова Браггетт испытывает точно такие же чувства. Возможно, теперь она сможет жить спокойно.

– Что вы говорите? – удивилась Линн.

– То и говорю. Томас Браггетт был нехорошим человеком, ma petite. Все с облегчением вздохнули, узнав о его смерти. Сомневаюсь, что вдова признает это открыто, но если вы мне не верите, спросите Энтони ДеБрассе или Эдварда Мурдена. Или даже Харкорта Проскауда. Все они не только испытывают облегчение в связи со смертью Томаса, они просто ликуют.

Линн почувствовала, как заколотилось сердце. Магелина только что подтвердила выводы, сделанные Белль после прочтения бумаг Томаса Браггетта. У всех трех мужчин был повод желать ему смерти. Но был ли это именно тот повод, о котором подозревала Белль?

– Почему они должны радоваться смерти мистера Браггетта?

– Ах, не только они, ma petite. Многие жители Нового Орлеана молча возрадовались новости о смерти Томаса. Но эта троица уж точно, – она кивнула. – Подозреваю, что они радовались больше всех.

– Но почему?

Магелина покачала головой.

– Я здесь живу и работаю, мне лучше не говорить об этом вслух.

– Умоляю вас, мадам Тутант, это может помочь моему отцу выяснить, с кем еще из кредиторов придется столкнуться, решая свои проблемы с миссис Браггетт. Клянусь, я никому не расскажу о нашей беседе.

– Нет, ma petite, я и не думала, что расскажете, – Магелина улыбнулась, и на ее лице не осталось и намека на печаль, вызванную грустными воспоминаниями об Эрике Ричардсе. Она взяла серебряный кофейник, стоявший на маленьком столике, и налила две чашки кофе. Одну передала Линн, с другой села на диван.

– Энтони ДеБрассе – лидер итальянцев, которые приехали в Новый Орлеан в поисках лучшей жизни. Бедняжки, – Магелина покачала головой. – Они явились в эту страну, в этот город с большими надеждами, а нашли только нищету и убожество. Но они трудились в поте лица, гордились своим трудом и просили всего лишь справедливого отношения к себе, а с Томасом Браггеттом это оказался пустой номер. Томас был сенатором, поэтому обладал огромной властью. Энтони – хороший человек. Он сражался с Томасом, оспаривал некоторые его поступки и чуть не поплатился за это жизнью, – она помолчала, а немного спустя добавила: – Но Томас был хитер. Он знал, если Энтони умрет, всем станет известно, кто за этим стоит, поэтому постарался сделать жизнь этого человека жалкой и убогой, впрочем, как и жизнь других итальянцев – жителей этого города.

Магелина отпила кофе и продолжила.

– О том, что он собирается бросить вызов Браггетту законным путем, Энтони объявил всего лишь за несколько дней до смерти Томаса. Конечно, никто не принял его всерьез, включая самого Томаса, но, – она пожала плечами, – как знать!

– А Эдвард Мурден?

– Ах, Эдвард. Он очень редко заходит в «Золотое Руно», но с легкой руки Томаса ему уже нечего терять. Эдвард – потомок одной из старейших креольских семей Нового Орлеана, он когда-то был помолвлен с Евгенией Браггетт, конечно, до того, как она вышла за Томаса. Я не знаю, что случилось… – Магелина вдруг замолчала, словно не хотела больше говорить.

– Прошу вас, мадам, продолжайте. Та покачала головой.

– Не могу. Хотя Томас был, – в темных глазах вновь вспыхнула ненависть, – кошмаром моей жизни, его вдова и дети никогда не сделали мне ничего плохого, и теперь не следует повторять те гадости, которые говорил Томас, – она пожала плечами. – Может быть, это неправда.

– Пожалуйста, мадам, я клянусь, что не желаю Браггеттам никакого зла и только хочу получить то, что по праву принадлежит моему отцу. И если хоть капля полученной от вас информации сможет помочь мне уладить дело, я умоляю вас все рассказать.

– Однажды в припадке гнева Томас заявил, что Евгения не была девственницей, когда они поженились. Она уже отдалась другому мужчине, Эдварду Мурдену, и носила его ребенка.

Линн от удивления открыла рот:

– Значит, Трэйс Браггетт не… Магелина покачала головой:

– Нет, Трейс – сын Томаса.

– Тогда что случилось с ребенком Евгении, рожденным от Эдварда?

– Томас продал рабыню, которая помогала при годах, а Евгении сказал, что младенец умер.

– Но это не так?

– Нет. Томас просто избавился от мальчика.

– Избавился? – переспросила Линн.

– Отдал цыганам, которые в то время стояли табором в окрестностях «Шедоуз Нуар».

У Линн закружилась голова. Мог ли этот ребенок вырасти, узнать, кто он такой, вернуться в Новый Орлеан и убить Томаса Браггетта за все, что тот с ним сделал?

– Евгения, очевидно, так никогда и не полюбила Томаса, потому что не смогла забыть Эдварда. Томас возненавидел ее за это. Он знал, что не сможет уничтожить жену, не запятнав себя, поэтому выплеснул ненависть на Эдварда. Он поставил себе цель ограбить его, лишить всего имущества и растоптать. В прошлом году ему наконец удалось осуществить свой замысел.

У Линн все перемешалось в голове. Чем больше она узнавала о Томасе Браггетте, тем больше удивлялась, как тому удалось прожить так долго.

– И, конечно, есть еще Харкорт Проскауд, – сказала Магелина. – Милый, спокойный маленький Харкорт.

– Проскауд? – Линн изобразила удивление. – Я слышала, что какой-то Джей Проскауд помолвлен с Терезой Браггетт.

– Это сын Харкорта, – подтвердила Магелина. – Десять лет назад Харкорт предпринял попытку выставить свою кандидатуру на пост сенатора США. Он соперничал с Томасом, что было ошибкой с самого начала, и, конечно же, проиграл. За годы, последовавшие после его безрассудного, рискованного поступка, Харкорт потерял почти половину своего состояния и лишился жены.

– И Томас Браггетт собирался позволить дочери выйти замуж за сына Харкорта Проскауда?

Магелина рассмеялась.

– Томас обожал держать людей под контролем. Он был уверен, что Джей не сильнее и не умнее Харкорта. Поэтому ни на мгновение не усомнился, что у него не будет с юношей никаких проблем, а заодно надеялся прибрать к рукам то, что еще не успел отнять у Проскаудов.

Линн кивнула.

– Да, я понимаю, – она встала. – Огромное вам спасибо, мадам Тутант, за то, что вы были так добры. Простите, что побеспокоила вас, но ваш рассказ очень помог… в понимании, как вести себя с миссис Браггетт.

Магелина проводила Линн до двери.

– Тогда я рада, что мы побеседовали. На пороге девушка помедлила.

– Плохо так говорить о покойнике, но был ли в Новом Орлеане хоть один человек, которому нравился бы мистер Браггетт?

– Только тот, кто его не знал, – ответила Магелина.

Линн опустила вуаль.

– Не бойтесь, вряд ли кто-нибудь неправильно истолкует ваш визит в мой дом, мисс Боннвайвер, – заметила Магелина. – Многие убеждены, что я живу в комнатах над казино. Этот дом и казино соединены между собой задней дверью, поэтому я никогда не вхожу сюда с улицы.

– Очень умно придумано, – восхитилась Линн.

– Да, это сделал Эрик. Это был его дом, и подразумевалось, что станет нашим… – она пожала плечами. – Сейчас со мной живет его мать. Она стара и больна. Многие думают, что она живет здесь одна.

– Спасибо вам, – сказала Линн. – За все.

Она быстро вышла на улицу, раскрыла зонтик и, последовав совету сестры, положила его на плечо. Она чувствовала себя хоть немного в укрытии под зонтиком и вуалью, и считала, что так ее не сразу узнают. Хотя, конечно, нельзя чувствовать себя в полной безопасности, пока не окажешься в номере в отеле.

Но это пока подождет. Линн необходимо зайти еще в одно место, прежде чем скрыться в отеле. У служащего она узнала, что офис мэра расположен в одном из зданий городской управы, которые находятся рядом с собором Святого Людовика. Юноша сказал, что этот дом называют Кабилдо. После этого он пустился в пространные подробности об истории здания, между прочим объяснив, что его построили испанцы.

Следуя указаниям, Линн подошла к площади Джексона, осмотрелась по сторонам и увидела Кабилдо как раз на углу. Она осторожно приблизилась к приземистому двухэтажному зданию.

Первый этаж представлял собой ряд проходов под арками, перекрывающими широкую галерею.

Проходы упирались в двойные двери. Окна второго этажа были закруглены сверху, составляя единое целое со сводчатыми входами. Черепичная крыша и стены здания выкрашены в серый цвет.

Линн поднялась по широкой лестнице на второй этаж и сразу же заметила высокую дверь в кабинет мэра. На ней была медная табличка с выгравированным именем, фамилией и должностью. Линн открыла дверь и вошла в просторное помещение.

В противоположном углу комнаты у широкого письменного стола из красного дерева стояли несколько мужчин и спорили о чем-то на повышенных тонах.

Линн громко стукнула дверью, мужчины резко оборвали спор и обернулись к ней, явно с удивлением обнаружив себя в обществе леди.

Невысокий коренастый мужчина с копной седых волнистых волос и носом-картошкой поправил сюртук, вышел из-за стола и направился прямо к ней. Его лицо обрамляли пышные бакенбарды, соединяющиеся с густыми усами. Он откашлялся.

– Мадемуазель, позвольте представиться, мэр Давьяно, – он взял протянутую руку Линн, склонил голову и припал губами к ее пальцам. Распрямившись, улыбнулся, но руку не отпустил. – Чем могу быть полезен?

– Я… – Линн посмотрела на остальных присутствующих, которые, не скрывая любопытства, ожидали ответа. – Мне необходима информация о Томасе Браггетте, – спокойно сказала она.

Со стороны группы мужчин сразу послышался оживленный шепот.

– Томас Браггетт, – повторил мэр и, как показалось Линн, побледнел. – И какая информация вас интересует?

– Ну, мне стало известно, что перед смертью он занимался… скажем так, не совсем законными делами, и, возможно, вам известно…

– Прошу меня извинить, юная леди, – быстро перебил мэр, взял Линн за руку и повел к двери. – Это полная чепуха. Уж не знаю, откуда у вас эта информация, но позвольте заверить, вы ошибаетесь. Все дела мистера Браггетта заслуживали уважения, – он открыл дверь и практически выставил девушку из кабинета. – А теперь я должен вернуться к своим делам. До свидания.

Дверь захлопнулась перед самым носом Линн.

– Вот и получила за свои хорошие манеры! – развернувшись, Линн прошла к лестнице и начала спускаться.

– Фредерик, я не знал, что ты вернулся из Вашингтона. Как там дела? – раздался знакомый голос.

Линн вцепилась в перила и застыла на месте. Ее охватила паника. Что он здесь делает? Она наклонилась через перила, чтобы видеть нижний пролет лестницы.

Трейс стоял у входной двери, держа шляпу в руке. Судя по всему, только что вошел. Он пожал руку какому-то мужчине и направился в сторону лестницы.

Линн стояла как загипнотизированная. Вдруг захотелось подбежать к нему, обвить руками шею и забыться в его объятиях. Тоска сдавила грудь, на глаза навернулись слезы. Но она заставила себя сдвинуться с места и, подобрав юбки, бросилась бежать вверх по лестнице – единственном доступном направлении. Посмотрела на дверь в кабинет мэра. Только не туда. Этот грубиян снова выставит ее за дверь. В любом случае, к мэру нельзя – туда может направляться Трейс. Она слышала его шаги у себя за спиной.

– Боже, помоги мне! – Линн побежала по широкому коридору, панически осматриваясь по сторонам в поисках убежища. Наконец в противоположном конце коридора заметила приоткрытую дверь, заглянула туда и увидела, что это какой-то склад. Она шмыгнула внутрь, тихо прикрыв за собой дверь.

Ставни на окнах были закрыты, комната погрузилась в кромешную тьму. – О Господи!

Глава 16

– Я не хочу ехать на этом старом пони, – заявила Белль, одарив Трекстона своим самым нежным взглядом.

– Принцесса вовсе не старая, – возразил Трек-стон. – И сейчас она единственная в нашем распоряжении, так что вы либо едете на ней, либо совсем никуда не едете.

– Единственная лошадь? – Белль повернула голову, окинув взглядом десяток других лошадей в конюшне. – А это кто, по-вашему? – спокойно спросила она. – Слоны?

Трекстон старался сдержаться, но она явно испытывала его терпение.

– Нет, мисс Сент-Круа, это племенные жеребцы для вязки, – ответил он. Но если Трекстон считал, что сможет смутить ее откровенными словами, то зря терял время. Белль даже не покраснела.

– Ну что ж, мне и раньше доводилось ездить на племенных жеребцах, – с таким же сарказмом заявила она. – И, скорее всего, и дальше буду продолжать, так что не стоит об этом беспокоиться, мистер Браггетт.

Трекстон изо всех сил старался сдержать улыбку, но ничего не мог с собой поделать. Он скрестил на груди крепкие мускулистые руки, прислонился к стойлу и принял вызывающую позу.

– Итак, – протяжно начал он, – немногие леди осмелятся признаться в подобных вещах.

Белль решительно тряхнула головой.

– А что плохого в том, что леди ездят на племенных жеребцах? – она замолчала, заметив озорные огоньки в его глазах и поняла, как звучали со стороны ее слова.

Трекстон громко рассмеялся, увидев удивленное выражение лица Белль.

– Ах вы грубиян! – Белль бросилась к нему и занесла руку в перчатке.

Трекстон поймал ее запястье.

– Ну, это не слишком любезно с вашей стороны, Белль, – сказал он голосом, полным восхищения и страсти.

– Любезно? – удивленно переспросила Белль и дернула рукой, пытаясь освободиться. – Кто сказал, что я хочу быть любезной?

Трекстон отпустил ее руку, и девушка, выругавшись, попятилась назад. – Белль, вы знаете недостойные леди словечки, – он тихо хихикнул и вышел из конюшни, оставив Белль в одиночку кипеть от злости. Ему нравились перепалки с ней, но теперь он вынужден был уйти. Несколько лишних минут в обществе Белль не лучшим образом сказывались на его половом влечении. Трекстону было непонятно, почему она действует на него таким образом. Он никогда еще не встречал такой женщины и, с Божьей помощью, никогда больше не встретит. По крайней мере, до того момента, когда уложит ее в постель, скажет «прощай» и уедет навсегда.

Белль направилась в дальний конец конюшни, остановилась перед воротами в одно из стойл и прочитала имя на табличке, прибитой к верхней перекладине: Гром. Девушка сняла с крюка на столбе уздечку и распахнула ворота.

– Ну, Гром, выходи.

Огромный черный жеребец послушно вышел из стойла, пару раз коснувшись руки девушки мягкой мордой. Белль рассмеялась и накинула на него уздечку.

– Ты мне тоже нравишься, парень. И вопреки заявлению мистера Браггетта, мы с тобой хорошо поладим, – Белль скрутила петлю из поводьев, набросила на столб, чтобы жеребец не ушел, и оглянулась вокруг в поисках помощи, но в конюшне больше никого не было. Она отправилась в другой конец конюшни и принялась рассматривать седла, надетые на длинную балку, выбрала дамское седло и вернулась к жеребцу. Спустя несколько минут Белль закрепила седло.

– Отлично, парень. Теперь моя очередь.

Конь заржал и вскинул голову.

– Вот и хорошо, я рада, что тебе понравилась моя затея, – подобрав небольшую стремянку для подъема на лошадь, которую заметила среди седел, Белль взяла поводья и повела жеребца на улицу.

Трекстон уже вошел в дом и налил себе чашку кофе из кофейника, который стоял на буфете, но вдруг почувствовал себя виноватым, ни на секунду не усомнившись, что Белль сделает именно то, от чего он ее отговаривал.

– Чертова упрямица, – проворчал он, в сердцах поставив чашку из китайского фарфора на блюдце и расплескав кофе.

– В чем дело? – спросил Трейс, входя в комнату.

– Ни в чем, – буркнул Трекстон и зашагал по тропинке в сторону конюшни. При каждом шаге с губ слетали бранные слова. Жизнь была гораздо проще до того, как стройная фигура Белль Сент-Круа попала в поле его зрения, и теперь единственным желанием было, чтобы она вновь исчезла и оставила его в покое. Трейс даже не подозревал, во что вляпался, влюбившись в эту злючку, но раз он хочет этого, так тому и быть. Трекстон ни за что не станет на пути брата.

Он обогнул сад и вышел к конюшне.

– Нет, Белль, не делайте этого!

В этот момент Белль опустилась в седло, но вдруг почувствовала, как оно приподнялось и наклонилось под ней. Из груди вырвался удивленный крик, она выпустила поводья, ее ноги взметнулись вверх.

С громким ржанием Гром освободился, земля дрожала под его копытами.

– Белль! – снова крикнул Трекстон. Он сразу забыл о своем гневе, увидев, как девушка упала на землю.

Конь, удовлетворенный тем, что снова свободен, медленно отошел на несколько ярдов в сторону и принялся щипать траву.

Трекстон бросился к Белль, распростертой на земле, и опустился рядом на колени.

– Вы в порядке? Ничего не сломали?

Белль отпрянула от руки Трекстона, которой он обнял ее за плечи, и поднялась на ноги.

– Я в порядке, – голос прозвучал отрывисто-грубовато. – Однако вы сделали бы мне большое одолжение, если бы предупредили насчет этого коня.

– Я предупреждал. Белль топнула ногой.

– Нет, не предупреждали. Вы ни разу не упомянули, что эти лошади не предназначены для верховой езды.

– Я говорил, что на них нельзя ездить верхом.

– Вы сказали, что только мне, – огрызнулась Белль. – Не всем, а только мне.

Трекстон рассмеялся.

– Да, верно.

Белль замахнулась, чтобы залепить ему пощечину, но Трекстон поймал ее руку, чтобы предотвратить удар.

– Белль, я вас уже предупреждал.

Белль, слишком злая и поэтому не желающая выслушивать возражения, стукнула Трекстона по плечу кулаком свободной руки.

Трекстон поймал вторую руку, обхватил пальцами и прижал обе руки Белль к своей груди.

– Хватит валять дурака, – процедил он сквозь: тиснутые зубы. Но абсолютно зря прижал к себе. Нос ощутил сладковатый аромат сиреневого мыла, которым она умывалась утром, упругая грудь соблазнительно вжималась в его крепкий торс, а пухлые, нежные губы на запрокинутом вверх лице манили к себе и находились всего лишь в нескольких дюймах от его склоненной головы. Трекстон почувствовал, как от всепоглощающего желания затрепетало тело. Страсть, поселившаяся в нем с самого первого дня знакомства с Белль Сент-Круа, все время тлевшая и не дававшая покоя, вспыхнула с новой силой.

Его переполняло желание овладеть этой женщиной. Он понимал, что нужно отпустить ее, убраться как можно дальше, но тем не менее ни за что не хотел этого делать. Ругаясь на самого себя, Трекстон прижался губами к ее зовущему рту.

Белль видела, как гнев Трекстона сменился страстью, поняла, что он сейчас поцелует ее. И как ни пыталась отрицать ощущения, которые вызвали прикосновения Трекстона, тело предательски реагировало на него. Она приоткрыла губы, его язык нежно ласкал ее рот, дразня чувства.

Но, как и в прошлый раз, именно Трекстон оторвался от Белль. Борьба, безмолвно проходившая в его сознании, наконец разрешилась. Несколько мгновений он еще держал ее в объятиях, всматриваясь в глаза девушки, любуясь красивыми чертами лица, словно хотел запечатлеть их в памяти. Трекстон знал, что никогда больше не сможет взглянуть на луга, простирающиеся под чистым, ярко-синим небом, и не думать об этих глазах.

Глядя на заходящее солнце, наблюдая, как розоватые лучи касаются земли, будет вспоминать нежный цвет ее пухлых губ, и каждый раз, прикасаясь к атласным нитям, вспоминать, как струятся между пальцами шелковистые пряди серебристо-золотых волос.

Тяжесть внизу живота усилилась, он оттолкнул Белль. Очень давно он обидел своего брата, бросив его одного, сбежав от жестокости отца и оставив Трейса в одиночестве противостоять ему и оберегать остальных членов семьи. Трекстон не может причинить ему еще одну боль. Не затащит в свою постель женщину, которую любит Трейс, независимо от того, насколько велико его желание и как сильно он мучается от этого. Губы Трекстона скривились в ухмылке. – Забудь об этом, Белль.

Белль просто смотрела на него, поражаясь собственной реакции, и даже не вникала в смысл сказанных слов.

Трекстон, уже сумевший справиться с чувствами, повернулся и зашагал прочь уверенным шагом, даже ни разу не оглянувшись. Трейс любит Белль, это чувство читалось в его глазах каждый раз, когда он смотрел на эту женщину. Но любит ли Белль Трейса? Трекстон горько рассмеялся. Очевидно, нет. Хотя несколько раз он готов был поклясться, что она отвечает взаимностью на чувства брата, что он видел в глазах Белль искреннюю любовь к Трейсу. Но тогда почему она страстно отвечала на его поцелуи? Трекстон стукнул кулаком по забору. Никакого смысла! Женщина не может одновременно любить двоих. Или может? В любом случае, теперь это неважно. Трейсу нужна жена, а Трекстону – нет.

– Поэтому я буду держаться подальше от нее, сердито пробурчал он. – Да, черт возьми, как можно дальше.

Белль стояла перед зеркалом и изучала свое отражение.

– Нет, – пробормотала она. – Нет, нет, нет, – повернулась к шкафу, в котором висели платья и снова начала перебирать их, отбрасывая одно за другим. Наконец сняла с вешалки платье цвета морской волны из флорентийского атласа, бросила на диван и начала расстегивать надетое. Стянув его через голову, бросила в кресло, где уже лежали пять, примеренных ранее. С губ сорвался стон.

– Ну почему я всегда меняюсь местами с Линн? Почему я просто не осталась в городе и не поговорила с той женщиной? Пусть бы Линн возвращалась сюда, раз ей так хотелось, – Белль натянула платье через голову. Она не извлекла никакой полезной информации из беседы с Евгенией и Терезой, а только усложнила отношения между собой, Трекстоном и Трейсом. – И вообще, какого черта я задумала все это нелепое дело? – она расправила платье на груди.

«Потому что твой отец сидит в тюрьме», – напомнил из глубины сознания тихий, тоненький голосок.

– Я знаю, знаю, – фыркнула она, сразу испытав чувство вины. – Но с самого первого дня все пошло не так, как нужно. Почему мой план не сработал, как было задумано? – Белль быстро застегнула крючки, расправила нижние юбки и платье поверх кринолина, и снова обернулась к зеркалу. Критически осмотрела свое отражение.

– Отлично, именно то, что надо, – сказала она наконец, разрешив дилемму с платьем. Одеться должным образом к обеду превратилось в настоящую проблему. Сначала она решила одеться для Трейса. В конце концов, в него влюблена Линн, а так как она выступает в роли Линн, то это имело смысл. Но потом Белль решила одеться для Трекстона. И совсем не потому, что ей нравится этот нахальный грубиян. Совершенно очевидно, он к ней неравнодушен и можно немного поиграть ним, чтобы сблизиться, но, конечно, без очередного попадания в его объятия. Возможно, удастся разузнать какие-нибудь новые факты, которые помогут осуществить задуманное.

Но вдруг Белль осознала, что одеваться для Трекстона – это не одно и то же, что одеваться для Трейса. Скромное платье, которое она выбрала, казалось для Трекстона слишком простым и невинным, да и сама Белль чувствовала себя в нем по-дурацки. А в этом сине-зеленом муаровом платье был слишком глубокий вырез, что придется по вкусу каждому из братьев.

Белль подошла к туалетному столику из вишневого дерева, стоявшему у окна. После того как было перемерено с полдюжины платьев, локоны, заколотые на затылке, сильно растрепались, некоторые пряди даже выбились из прически и болтались за ушами. Белль быстро вытащила шпильки и расчесала тугие локоны. Теперь они роскошными золотыми волнами спадали по спине и плечам. Немного румян и помады освежили лицо, а пудра убрала блеск с красивого носика.

Белль бросила оценивающий взгляд в зеркало и только после этого вышла из комнаты. Платье сливало зеленый оттенок глаз, а пышная кружевная оборка, украшающая глубокий вырез, и широкие рукава в форме пагоды были точно такого же цвета, что и волосы. Белль расправила на бедрах юбку, провела рукой по бархатному поясу, убирая малейшую складочку, и, сделав глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, направилась к лестнице. Спускаясь в холл, Белль услышала голоса из столовой.

– Замечательно, я опоздала, – пробормотала она, сообразив, что опоздала на традиционный бокал хереса перед обедом, как заведено Евгенией. Белль ускорила шаг.

– Белль, – Трейс встал со своего места во главе тола и направился к ней. Оценивающе окинул девушку взглядом, в глазах засветилось одобрение. Он предложил Белль руку. – Трекстон рассказал о вашем падении. Я уже начал беспокоиться, что вы недостаточно хорошо себя чувствуете, чтобы присоединиться к нам за обедом.

Белль улыбнулась Трейсу, хотя предпочла бы одарить свирепым взглядом Трекстона. Что еще он наговорил?

– Я не ушиблась, честное слово. Уже и забыла об этом.

– Следующий раз, когда захотите покататься верхом, дайте мне знать, – он взял ее руку, слегка пожал и, понизив голос, произнес: – И возможно, мы сможем найти время, чтобы прогуляться верхом только вдвоем. Нам ведь так и не удалось тогда покататься.

Белль посмотрела на Трейса. Только они вдвоем… Хотя она стремилась остаться наедине с Трейсом и расспросить его, от этих слов ей стало неловко. Она заглянула ему в глаза и увидела страсть. Белль поняла – ее неловкость вызвана не подозрением, что он может быть убийцей. О Господи! Она посмотрела на Трекстона, встретилась с ним глазами и отвела взгляд. Может быть, Трекстон и Трейс имеют больше общего, чем она считает?

– Я позабочусь, чтобы для вас подготовили хорошую, смирную лошадь, – он поднес руку Белль к губам и немного дольше, чем того требовали приличия, продлил поцелуй, затем отодвинул для нее стул.

– О, как это мило с вашей стороны, Трейс, – разозлившись, Белль опустилась на стул. Хорошая, смирная кобылка. Как раз для Линн. К тому же, по мнению Белль, Линн вообще не ездила верхом – она и лошадь просто прогуливались. Белль вспомнила своего коня, Дьявола. Прекрасный, горячий и быстрый как ветер, но в то же время любящий и преданный, насколько может быть любящим и преданным конь. Она улыбнулась и поприветствовала каждого, кроме Трекстона, и заметила, что Тревис отсутствует.

– Может быть, стоит пригнать с пастбища Дженис, – с ухмылкой предложил Трекстон. – Или она сдохла, пока меня не было? – он бросил насмешливый взгляд на Белль. Проклятие, она сегодня чертовски хороша. Зеленоватая ткань платья придавала глазам изумрудный оттенок. Пряди волнистых волос поблескивали в свете зажженной люстры и напоминали нити из белого золота. Он многое бы отдал, чтобы протянуть руку и запустить пальбы в эту шелковистую гриву. Трекстон перевел взгляд на глубокий вырез платья Белль, где виднелась едва заметная ложбинка. Если ее поцелуй можно считать показателем, то нет никаких сомнений, что Белль Сент-Круа – тигрица в постели, если, конечно, вдруг не вспомнит о приличиях.

Белль, прищурившись, посмотрела на Трекстона. Если остальные не подозревали, какие бредовые мысли роились в его голове, то для Белль они не были загадкой. Она почувствовала, как заболела рука от желания залепить пощечину этому нахалу.

Трейс тихо рассмеялся в ответ на предложение Трекстона и посмотрел на Белль.

– Дженис уже около двадцати восьми лет. В молодости она обладала энергией десяти лошадей, а сейчас это милая и добрая старушка, доживающая свои дни на пастбище. Отец купил ее сразу же после рождения Трекстона, поэтому мы точно знаем, сколько ей лет. Куда бы ни пошел Трекс, Дженис постоянно следовала за ним. Мы отправили ее на отдых восемь лет назад, после его отъезда.

– Возможно, это означает, что и тебя, Трекстон, следует отправить на отдых, – с проказливой улыбкой заметила Тереза. – Твоя жизнь клонится к закату?

– Думаю, у меня еще есть время, прежде чем начать беспокоиться об этом.

– Все зависит от того, что вы отправите на отдых, верно? – заметила Белль.

Он изумленно поднял брови.

– Потрудитесь объяснить, на что вы намекаете? «На твои губы, руки, тело», – подумала она, но вслух произнесла:

– На то, конечно, какая часть у вас нуждается в отдыхе.

Тереза захихикала, Евгения выглядела слегка шокированной, а Трейнор просто улыбнулся.

Трекстон слегка подался вперед и пронзил Белль вызывающим взглядом.

– А вы как считаете?

Вошла Занна и поставила на стол огромное блюдо с жареным мясом и томатами, вслед за ней служанка внесла блюдо с запеченной рыбой. Белль пропустила мимо ушей вопрос Трекстона и обратила взор на Трейса. Она улыбнулась, но в ответ получила лишь холодный кивок. Ну, а теперь что не так? Всего лишь минуту назад он просто излучал теплоту и нежность.

Трейс сосредоточился на еде, чувствуя, как ухудшается настроение. Он не понимал, как ей удается меняться таким коренным образом, и притом в худшую сторону. За обедом в городе и на обратном пути на плантацию она была нежна и скромна. И большую часть времени была именно такой, но вдруг эти вспышки дерзости и несдержанности. Ему никогда не нравились в женщинах эти черты.

Но мысли вновь прервал нежный голосок.

– Трейс, – соблазняющим тоном произнесла Белль. – Я буду вам признательна от всей души, если после обеда вы согласитесь прогуляться со мной по галерее, – она улыбнулась. – Просто подышим свежим воздухом.

Хмурая складка на лбу стала еще глубже. Леди не приглашают джентльменов на прогулку, особенно ночью и наедине. Так не принято. Трейс хотел отказать, но затем передумал. Какой он глупец! Разве он не мечтает остаться с ней наедине?

– С удовольствием, – Трейс надеялся в душе, что так оно и есть.

Через несколько минут они вместе вышли из столовой в галерею. Солнце уже скрылось за горизонтом, и ночь окутывала землю, только месяц на небе освещал окружающий пейзаж серебристым светом. В воздухе все еще ощущалась жара ушедшего дня и сильно пахло жасмином, увивающим несколько массивных колонн дома.

– У вас чудесная плантация, – заметила Белль.

– Одна из самых больших в Луизиане, – с гордостью ответил Трейс.

– Ваш отец купил ее?

– Да, – слово прозвучало отрывисто и резко.

– Но хозяйство ведете вы?

– Да. Отец больше интересовался политикой и властью, чем «Шедоуз Нуар».

– Думаю, сейчас многие мужчины увлекаются политикой, учитывая положение дел на Севере и все такое прочее, – она перевела взгляд на местность, залитую лунным светом. – Я имею в виду, что Линкольн обещал оставить вопрос о рабстве на рассмотрение народа и управления каждого штата, а теперь, похоже, собирается отречься от этой позиции и…

Трейс остановился и как-то странно посмотрел на собеседницу.

Белль сразу же поняла, что опять допустила промашку. Проклятие! Совершенно забыла, что не должна говорить о политике. Считалось, что женщин не интересует эта тема, и Линн именно так и поступала. Белль улыбнулась и продолжила невинным тоном:

– Так говорили мой отец и кузены, – она заметила, что тень беспокойства в глазах Трейса рассеялась, и с облегчением вздохнула.

Они продолжили прогулку по галерее. Белль хотелось расспросить Трейса, где он находился во время убийства отца, верны ли слухи, что Томас Браггетт разрушил политическую карьеру своего сына, но не могла подобрать слова, которые не вызвали бы подозрения. Они свернули за угол, где галерея освещалась только лунным светом. Трейс привлек Белль к себе. – Я мечтал остаться с вами наедине с того вечера, когда привез вас сюда, – сказал он хрипловатым, бархатистым голосом. – Вы что-то затронули во мне, Белль, чувства, которые я не надеялся больше испытать, считал умершими в… – он не закончил фразу. Сейчас не время думать о Майре и вспоминать прошлое.

Белль стояла, заключенная в кольцо его рук. Только этого не хватало, он собирается ее поцеловать! Как же поступить? Трейс считает, что перед ним Линн. Что бы сделала Линн? Белль почувствовала, как участились дыхание и пульс. Линн не допустила бы подобной ситуации. Она бы не стала приглашать мужчину прогуляться наедине. Она не стала бы бродить с ним в потемках. И уж конечно, не позволила бы обнимать себя. Но затем Белль подумала, что все это правильно в отношении любого мужчины, но не Трейса. Линн, возможно, и пошла бы с ним, вопреки тому, что он один из подозреваемых и, вполне вероятно, может быть убийцей. Белль смутилась. Неужели Линн уже целовалась с ним?

– Белль, похоже, я влюбляюсь в вас, – Трейс наклонил к ней голову.

«Нет, не в меня! В Линн! В Линн!» – буквально кричало сознание Белль. Как ей следует вести себя?

Он еще крепче обвил руками ее талию и прижал к себе, руки скользнули к открытому вырезу платья.

– Трейс, я…

Его рот накрыл ее губы нежным поцелуем, в котором чувствовалась глубокая любовь и обожание. Этот поцелуй взывал к чувствам и добивался сердца, но не произошло ни того, ни другого. В этот момент, как никогда ранее, Белль остро ощутила одиночество Трейса и на мгновение испытала симпатию к этому человеку. Его руки медленно гладили Белль по спине, лаская ее.

Белль протестующе отпрянула. Он еще крепче стиснул ее в объятиях и, почувствовав, как открылись ее губы, приник к ним в поисках обещанного наслаждения.

Находясь в кольце его крепких рук, вынужденная терпеть поцелуй, Белль вопреки всему вспомнила, что испытала в объятиях Трекстона, вспомнила об огне, вспыхнувшем в ее теле, и о страстном желании, которое вызвали его прикосновение и поцелуй. Вспомнила, как ожила и затрепетала каждая ее клеточка. Трекстон Браггетт, конечно, невыносимый грубиян, нахал и мерзавец, получающий удовольствие, насмехаясь над ней. Белль знает – он хочет соблазнить ее, позабавиться, а затем нагло поблагодарить и распрощаться. Но Трекстон вновь пробудил в ней чувства, которые, как она считала, умерли вместе с Джоном.

Глаза Белль наполнились слезами, но девушка не осознавала, что именно их вызвало.

Белль поняла, что Трейс именно тот мужчина, который нужен Линн, – готов на брак, будет любить и уважать женщину, даст ей свое имя, дом, детей. И если он докажет свою невиновность, Белль с радостью выдаст свою сестру за него замуж. Она положила руки ему на плечи и слегка отстранилась.

– Трейс, пожалуйста.

В глазах Трейса промелькнула боль, Белль поняла, что не может позволить ей там остаться. Она закрыла глаза и попыталась представить, как бы в подобной ситуации повела себя Линн.

– Это все так неожиданно, – на одном дыхании выпалила она.

Трейс улыбнулся, и Белль сразу же испытала облегчение.

– Вы правы, – его голос еще дрожал от страсти, он взял девушку за руку и улыбнулся.

– Вы меня прощаете?

– Чем ты провинился? – в галерею вошел Трекстон.

Глава 17

Белль посмотрела на китайскую статуэтку, стоявшую в углу на этажерке.

– Почему я не видела тебя, когда нужно было чем-нибудь стукнуть Трекстона по голове? – она кипела от злости. Сбросив зеленое платье, нижние юбки и кринолин, Белль начала расхаживать по комнате.

Снаружи, в галерее, под покровом ночи и скрытый густой тенью, прислонившись к толстой колонне стоял Трекстон, глубоко вдыхая аромат сигары, которую держал в руке. Он смотрел горящий кончик сигары, ярко-оранжевый огонек в темноте ночи походил на маленькое солнышко. Трекстон не осознавал, что находится рядом с комнатой Белль, пока не услышал, как она пробормотала его имя. Он прилагал все усилия, чтобы не думать об этой женщине. Однако та, очевидно, думала о нем, и вопреки самым лучшим намерениям на его губах заиграла улыбка.

– Несносная деревенщина, вот он кто! – ругалась Белль. – Наглый, эгоистичный, самоуверенный и беспардонный мужлан! – она зацепилась за юбки, которые бросила на полу, и посмотрела на холмик из кружев и шелка таким взглядом, словно его специально положили на пути. – Тупица, – Белль отбросила ногой юбку и продолжала ходьбу, гнев возрастал с каждым шагом. – Никогда еще не встречала такого невыносимого, гадкого грубияна!

Развеселившись от услышанного, Трекстон бросил сигару на пол галереи и раздавил ее каблуком. Раз ей так хочется ругаться, может быть, она сделает это, глядя ему в глаза?

Не желая раздумывать над мотивами своего поведения и полностью проигнорировав, что всего лишь несколько минут назад опять клялся держаться как можно дальше от Белль Сент-Круа, Трекстон приблизился к открытому окну. Девушка не слышала шагов и не почувствовала его присутствия, а продолжала расхаживать по комнате, но теперь бормотала ругательства себе под нос.

Наслаждаясь развернувшейся перед ним картиной, Трекстон молча смотрел, как Белль в одной сорочке расхаживала из одного конца комнаты в другой. На маленьком столике у двери стояла лампа в виде стеклянного шара, испускавшего мягкий золотистый свет. Каждый раз, когда лампа оказывалась позади Белль, тонкая ткань сорочки казалась прозрачным занавесом, под которым отчетливо вырисовывалась каждая линия, каждый изгиб тела. Белль дошла до конца комнаты, топнула ногой, словно хотела усилить значение сказанных слов, затем повернулась и зашагала в противоположном направлении. Длинные волосы разметались по плечам, сияя и переливаясь в свете лампы. Белль остановилась у камина и подняла руку, чтобы развязать атласную ленту, поддерживающую сорочку. Это движение, казалось, вывело Трекстона из оцепенения, и он освободился от ее чар.

– Закончились ругательства, обрушившиеся на мою бедную голову? – спросил он, с наглым видом прислонясь к оконной раме.

Белль развернулась, прикрыв руками грудь.

– Что… что вы здесь делаете?

– Я услышал свое имя и подумал, что вы зовете меня, мисс Сент-Круа.

Дьявольская улыбка заставила сердце Белль забиться сильнее, вопреки душившему ее гневу.

– Лжец.

Он пожал плечами.

– Но вы говорили обо мне.

– Нет.

– Лгать нехорошо.

Ее плечи слегка напряглись. Не отводя взгляда, Белль потянулась к стоящему рядом стулу, схватила пеньюар, висевший на спинке, и прижала его к груди.

– Вам понравилось представление, мистер Браггетт? – свирепо спросила она.

Трекстон рассмеялся, и от этого смеха по ее телу пробежала сладостная дрожь.

– Очень!

Белль еще сильнее вцепилась в тонкую ткань пеньюара.

– Отлично, я рада. Но теперь, если не возражаете, мне бы хотелось отдохнуть.

– В одиночестве? – Трекстон ехидно поднял брови.

Белль метнула в него огненный взгляд.

– Да, в одиночестве.

– Вы уверены, что вам не потребуется компания?

– Вполне.

Трекстон оторвался от рамы.

–. Очень плохо, – он высвободил шторы из закрепляющих их крючков. – Вам известно, что леди следует закрывать шторы, когда она раздевается? – он ухмыльнулся и расправил шторы, не дожидаясь ответа.

Возмущенная Белль скорчила рожицу и высунула язык в сторону окна, за которым исчез Трекстон. Уже второй раз за последние два дня этот мужчина указывал ей, что она ведет себя не как леди, и это девушке совсем не нравилось. А особенно не нравилось слышать это из уст Трекстона Браггетта. В конце концов, сам-то он совсем не походил на джентльмена. Белль снова повесила пеньюар на спинку стула и бросилась на широкую кровать. Подумать только, шпионить за ней! Она уставилась на бледно-голубой балдахин над головой. Да, Трекстон, безусловно, не джентльмен, но из того, что удалось узнать о Томасе Браггетте, в этом нет ничего удивительного – яблочко от яблони недалеко падает.

Тревис распахнул изящные двери казино «Божоле», вышел на тротуар и полной грудью вдохнул душный ночной воздух. Солнце как раз скрылось за линией горизонта, и квартал уже погрузился в сумерки. Хозяин соседнего казино «Звезда» вместе с несколькими посетителями вышел через вращающиеся двери, мужчины угрюмо обсуждали проигрыши. Тревис улыбнулся, припоминая, что в таких случаях говорил своим посетителям – если не можете позволить себе проиграть, лучше вообще не играйте.

Он окинул «Звезду» оценивающим взглядом. Заведения Нового Орлеана очень изменились с тех пор, когда он в последний раз посещал их. Его собственный салун «Королева Гор» в Виргиния-сити был в десять раз удобнее и красивее большинства подобных ему на территории Невады – некоторые даже называли его роскошным, – но не шел ни в какое сравнение ни с «Божоле», ни со «Звездой», ни с «Золотым Руном» и дюжиной других, расположенных в этом квартале. Салуны в Виргиния-сити посещали угольщики и владельцы ранчо, а не владельцы плантаций и богатые горожане. Тревис достал из кармана сигару, откусил кончик серебряными щипчиками, которые извлек из того же кармана, зажег спичку о шершавую поверхность стены казино. Прислонившись к стене, прикрыл рукой пламя и поднес спичку к кончику сигары. В этот момент его внимание привлекло какое-то движение на противоположной стороне улицы.

– Какого черта Белль делает в городе в такой поздний час? – пробормотал Тревис себе под нос, наблюдая, как девушка торопливо идет по тротуару. Перед самым отъездом в город он видел ее в «Шедоуз Нуар», а это было всего лишь за несколько минут до обеда. Тревис бросил сигару на землю и оторвался от стены. По крайней мере, нужно предложить ей проводить назад на плантацию. Стало темно, а леди не следует ходить по ночам одной, хотя, вероятно, Белль не осознавала, будучи чужой в Новом Орлеане, какую опасность таят в себе улицы Вью Карре после захода солнца. На углу Тревис сошел с тротуара, по бетонным плитам пересек канал и перешел на другую сторону. Он остановился и с удивлением окинул взглядом Рю де ля Сент-Луи. На протянутой между крышами двух домов веревке висел одинокий фонарь, освещавший середину улицы, а тротуары оставались в тени. В центре квартала швейцар отеля «Сент-Луи» провожал только что отъехавший экипаж.

– Куда же, черт возьми, она подевалась? – пробормотал Тревис себе под нос, затем посмотрел вслед удалявшемуся экипажу. Он не мог сказать наверняка, был ли это экипаж из «Шедоуз Нуар», но теперь это не имело никакого значения. Очевидно, Белль в этом экипаже, либо в другом направляется на плантацию. Во всяком случае, он уже не чувствовал себя обязанным провожать ее до дома. Еще нужно повидаться с друзьями и выиграть денег. Развернувшись на каблуках, Тревис зашагал назад в «Божоле».

Линн торопливо шагала по тротуару, то и дело оглядываясь. Ей не нравилось идти одной по темным улицам, особенно на Вью Карре. Отец как-то рассказывал, что во Французском квартале, напоив до бессознательного состояния, мужчин отправляют матросами на корабли, а женщин продают в рабыни на Восток. Линн задрожала, плотнее закуталась в длинный плащ и ускорила шаг. Ей не следовало снова навещать Магелину Тутант в столь поздний час. Пальцы еще крепче сжали сумочку, когда мимо прошел высокий мужчина в длинном сюртуке. Ей вообще не следовало снова возвращаться в дом Магелины Тутант. Это была плохая идея. После того как Трейс чуть не столкнулся с ней в Кабилдо, она бросилась в «Сент-Луи» и просидела в своем номере целый день. Но затем вдруг вспомнила, что не спросила у Магелины, известно ли ей что-нибудь о делах мэра города и Томаса Браггетта. Во время первого визита мадам Тутант была настроена дружелюбно, даже пыталась помочь. И сейчас вела себя точно так же, пока Линн не отважилась упомянуть, что ее отец получил письмо от Браггетта с необычной восковой печатью на конверте. Линн солгала, что разыскивает поверенного мистера Браггетта, но не знает его имени, и что, возможно, это его печать. Когда девушка описала печать, обнаруженную Белль в офисе, Магелина сразу напряглась и занервничала. Очевидно, она знала, что означает символ «РЗ» в золотом круге и не желала разговаривать на такие темы.

– Идиотка, идиотка, идиотка, – твердила Линн, сворачивая за угол и сразу почувствовав себя увереннее при виде знакомого входа в отель. Она торопливо пересекла вестибюль, когда заметила, как один из служащих прикрепляет к стене у доски объявлений афишу. Любопытство взяло верх, Линн подошла ближе и сразу же почувствовала радостное возбуждение – в Новый Орлеан приезжает Ангелина Майлз. Следующим вечером она выступает в Оперном театре.

– О, я должна пойти, – пробормотала Линн, разглядывая афишу. Она обожала оперу и посещала спектакли так часто, как только могла. Линн буквально задрожала в предвкушении удовольствия. Ангелина Майлз – самая знаменитая оперная певица. Линн просто не могла упустить возможности услышать ее пение.

Позабыв об осторожности и даже не окинув взглядом вестибюль в поисках нежелательных знакомых, которые могли бы ее узнать, Линн взлетела вверх по лестнице и впорхнула в свой номер. Она распахнула дверцы шкафа и начала перебирать платья. Есть ли у нее с собой подходящее для оперы? Розовое. Голубое. Зеленое. Абрикосовое. Лиловое.

– О нет, – прошептала Линн. Красное. Черное. Желтое. – Ах! – она достала платье из белого шотландского шелка. – Слава Богу, – белый цвет – единственно достойный для посещения оперного театра. Она положила платье на стул и замерла. Белль будет вне себя от ярости, если узнает, что сестра куда-нибудь выходила. Особенно в оперу.

Линн улыбнулась. Оставалось только молиться, что Белль не узнает. В любом случае, Белль сейчас в «Шедоуз Нуар». Ну, а раз они не появятся одновременно в одном месте, что же в этом плохого? Но эта мысль моментально стерла улыбку с лица. А если Белль поедет в оперу?

– Нет, Белль терпеть не может оперу, – Линн решительно настроилась посетить спектакль. – Она скорее умрет, чем отправится в оперу.

– В оперу?! – Белль посмотрела на Евгению Браггетт таким взглядом, словно та сообщила, что они отправляются на виселицу.

– Да, дорогая. Сегодня вечером поет Ангелина Майлз, и я подумала, было бы здорово, если бы мы все вместе отправились в оперу, – она улыбнулась Белль. – Вы когда-нибудь слушали ее?

Ангелина Майлз? Ум Белль лихорадочно работал. Кто такая Ангелина Майлз? Линн должна знать, она обожает оперу. А Белль терпеть не может. Девушка улыбнулась Евгении и окинула быстрым взглядом остальных присутствующих. Все внимательно смотрели на нее. Если все уедут, а ей удастся отвертеться, появится прекрасная возможность обыскать их комнаты, не пугаясь, что ее поймают за этим занятием. Со слугами она справится. Белль решилась.

– Вообще-то нет, но надеюсь, вы не станете судить меня строго и простите, если я откажусь. Боюсь, я неважно себя чувствую, – слава Богу, Трейс и Трекстон не приехали домой к ланчу. Не хватало только сарказма Трекстона и участия Трейса.

– Мне очень жаль, – сказала Евгения.

– Хочешь, я останусь дома и составлю тебе компанию? – предложила Тереза.

– Нет, спасибо. Со мной все будет хорошо. Я просто пораньше лягу спать.

– Кстати, о городе, я видел вас вчера вечером, – заметил Тревис, – поэтому считаю себя обязанным извиниться, что не предложил проводить вас назад на плантацию.

– Видели меня? – спросила Белль дрогнувшим голосом.

– Да. Я находился в одном из казино. Вышел покурить на улицу. Вы прошли по противоположной стороне улицы.

Белль смяла салфетку, лежавшую на коленях. Линн! Она вежливо улыбнулась.

– Нет, боюсь, вы обознались. Я весь вечер была здесь.

– Правда? – недоверчиво спросил Тревис, сверля ее взглядом.

– Итак, во сколько мы уезжаем? – спросил у матери Трейнор.

– В семь. Думаю, твои браться к тому времени уже вернутся и успеют переодеться.

– Я не в счет, – заявил Тревис. – У меня в городе небольшое дело, которое нужно закончить.

– Опять карты? – Евгения неодобрительно подняла брови.

– Назовем это сбором долгов, – со смехом возразил Тревис.

Белль изучала Тревиса из-под опущенных ресниц. Ей не понравилось, что он не поедет вместе с остальными. А если вернется домой раньше?

– Белль, у вас действительно утомленной вид, – заметила Евгения, оторвав девушку от размышлений. – Почему бы вам не подняться в свою комнату прямо сейчас? Я прикажу Занне приготовить чай со льдом и отнести в вашу комнату.

У Белль возникло неприятное чувство, что ее только что наказали и выставили из-за стола. Она улыбнулась, поблагодарила хозяйку и отправилась наверх. В конце концов, сама виновата, сказав, что плохо себя чувствует. Белль закрыла за собой дверь. Теперь придется провести остаток дня в постели. Замечательно! Не оставалось ничего другого, как продолжать действовать согласно плану и притвориться больной. Белль сняла платье, нижние юбки и кринолин, набросила на плечи украшенный вышивкой пеньюар, завязала пояс и легла на кровать.

– Ну что ж, – сердито проворчала она, – я могу пялиться в балдахин, считать пальцы на руках и ногах, попытаться заснуть или… – она грустно вздохнула, – или продолжать разговаривать сама с гобой.

Самое удивительное, что она заснула. Спустя несколько часов ее разбудил стук в дверь.

– Войдите.

Вошел Трейс с подносом.

– Я подумал, вам, возможно, захочется поесть супа, – он поставил поднос на мраморный столик, затем сел рядом с Белль на кровать. – Мы скоро уезжаем. Вам лучше?

Белль кивнула. Аромат супа дразнил пустой желудок.

– Я был очень разочарован, узнав, что вы не поедете с нами, – он коснулся ее щеки кончиками пальцев. Прикосновение напоминало ласку, а не дружескую заботу.

Белль улыбнулась.

– К утру все пройдет, я уверена. А вы поезжайте, наслаждайтесь оперой.

Он склонился и легко коснулся губами ее губ.

– Я мог бы остаться с вами…

– Не надо!

Трейс выпрямился и недоуменно посмотрел на Белль.

– Я не так выразилась, – она взяла его руку и улыбнулась. – Я хочу, чтобы вы немного развлеклись. Я все равно скоро снова усну.

Спустя пять минут после ухода Трейса, когда Белль успела проглотить не только суп, но и два бисквита, через открытое окно, выходящее в галерею, в комнате спокойно появился Трекстон.

– Вижу, болезнь никак не отразилась на вашем аппетите, – заметил он, взглянув на поднос.

Белль, ошеломленная неожиданным и нежданным появлением, резко обернулась. Он был одет в вечерний костюм, таким красивым Белль еще никогда его не видела. Черная визитка из тонкого сукна обтягивала торс, подчеркивая широкие плечи и тонкую талию. Отделанные черным бархатом лацканы оттеняли белоснежную шелковую рубашку, которая подчеркивала смуглую кожу лица. Брюки плотно облегали длинные стройные ноги, кожаные штрипки, охватывающие ступни внутри отполированных до блеска туфель, не допускали появления даже малейшей морщинки. При виде Трекстона у Белль перехватило дыхание, но она быстро взяла себя в руки.

– Нужно стучать, мистер Браггетт, – язвительно заметила девушка.

Тот пожал плечами.

– Если входишь через дверь, полагаю, – его взгляд переместился на ее распростертое тело. – Я слышал, вы плохо себя чувствуете.

Белль уронила голову на подушку и закрыла глаза.

– Да, это так, – она очень старалась, чтобы голос звучал слабо и устало.

– Слишком долго задержались в городе прошлой ночью?

Белль снова посмотрела на Трекстона. Тот подошел к кровати и теперь стоял, возвышаясь над ней.

– Я не была в городе вчера вечером.

– Тревис сказал, что видел вас. У Белль свело живот.

– Тревис обознался.

Она чувствовала жадные ласки его взгляда на своем теле, словно это не глаза, а руки гладили ее, зажигая желание. Воспоминания о поцелуе и своих ощущениях в объятиях Трекстона вдруг превратили кровь в кипящую лаву и обожгли изнутри. Хотелось притянуть его к себе и уложить в постель рядом с собой. Белль сжала пальцы в кулаки. Почему она так реагирует на него? Это просто какое-то безумие. Да, конечно, он очень хорош собой, обаятелен. Но на этом все. Белль, конечно же, никогда бы не согласилась, чтобы за ней ухаживал такой мужчина. И вообще, он не джентльмен, и, скорее всего, никогда им не был. Он ковбой.

– Неужели? – протяжно спросил Трекстон, в голосе ясно слышалось недоверие. Он понятия не имел, какую игру затеяла Белль Сент-Круа, но ни капли не сомневался, что она что-то замышляет. Взгляд остановился на ее груди, бурно вздымавшейся при каждом вздохе. Трекстон чувствовал, как твердеет его плоть, охваченная пламенной страстью и желанием обладать этой женщиной.

Белль снова закрыла глаза, сдерживая дыхание и надеясь, что это заставит его покинуть комнату.

– Да, обознался.

Трекстон постоянно напоминал себе – его брат влюблен в Белль. Даже если Трейс и сам не подозревает об этом, то Трекстон уже не сомневался.

Чувства были написаны на лице брата, светились в его глазах, когда он смотрел на нее. Трейс любит Белль, а Трекстон нет! Он ее хочет. Боже, как сильно он ее хочет! Хочет сорвать с нее одежду, накрыть обнаженное тело своим и соединить их вместе, ворваться внутрь и насладиться ее страстью. Но это все, что ему требовалось. Он никогда не хотел и не захочет от женщины ничего большего.

Глава 18

Линн была огорчена, когда опустился белый, с золотой бахромой, занавес и молодой человек объявил пятнадцатиминутный перерыв. Но над головой вдруг вспыхнули газовые люстры и огорчение сменилось испугом. Она окинула быстрым взглядом огромное помещение театра. Такого захватывающего зрелища ей еще не доводилось видеть. Вдоль стен ярусами располагались просторные ложи, центр зала занимали удобные кресла, которые убирались, когда в помещении театра проходил званый ужин. Потолок представлял из себя огромную фреску, с него свисали несколько больших и очень красивых хрустальных люстр. Но Линн больше интересовали человеческие лица, чем изысканный интерьер театра. Она надеялась, что в зале нет никого, кто бы мог узнать ее.

Большинство зрителей встали со своих мест, и если не вышли в фойе, то беседовали со знакомыми, сидящими в ложах. Линн почувствовала, как участился пульс. Она намеревалась улизнуть до начала перерыва и вернуться в отель, но совершенно позабыла об этом, находясь под воздействием чарующего пения Ангелины Майлз, а сейчас было уже слишком поздно.

Линн прикрыла лицо большим веером из ярких перьев. Если она останется сидеть на месте, то привлечет к себе внимание – в антрактах обычно болтали с друзьями или прохаживались в фойе, только вздремнувшие пожилые люди оставались на своих местах. Но если она отважится пройтись, кто-нибудь может случайно столкнуться с ней и принять за Белль. Вид высокого джентльмена, который шел по проходу между рядами и, казалось, направлялся прямо к ней, помог принять решение. Линн не знала его, да и не хотела знать. Она встала, открыла дверцу ложи и торопливо нырнула в толпу, лавируя между зрителями и продолжая прикрывать лицо. Неожиданно затея посетить оперу показалась не очень хорошей, несмотря на огромное удовольствие слышать Ангелину Майлз. Линн не знала, что оперный театр столь велик и не подумала, что здесь может собраться такое огромное количество народа.

– Белль!

Линн замерла при звуке знакомого голоса. Не в силах сдержаться она обернулась, обводя глазами толпу. И сразу его увидела. Он был на голову выше большинства присутствующих мужчин, волосы блестели при свете люстр, черный вечерний костюм плотно облегал широкие плечи, белая рубашка оттеняла бронзовый цвет лица Трейса. Их глаза встретились, и Линн еще крепче вцепилась в свой веер. Первым желанием было подойти к нему, но она вовремя спохватилась. Нет, это невозможно, Белль где-то поблизости. Он может увидеть сразу обеих.

– О Господи!

Вдруг в нескольких ярдах слева от Трейса появился еще один знакомый силуэт. Взгляд Линн заметался от одного к другому. Второй стоял к ней боком и пока не видел ее. Линн мгновенно поняла, что ее окликнул не Трейс, а Трекстон. Трейс стоял боком. К своему ужасу, она заметила. как вокруг Трейса собираются и остальные Браггетты. Она чуть не застонала.

– Господи, они ВСЕ здесь? – подобрав юбки, Линн принялась пробираться сквозь толпу к одному из выходов. – Боже, помоги мне выбраться отсюда!

Трекстон двинулся сквозь толпу. Какого черта добивается эта женщина? Зачем притворилась больной, зачем приехала сюда, а теперь убегает, словно он сам сатана?

– Белль?

Трейс услышал, как брат произнес имя Белль и в замешательстве посмотрел по сторонам. Почему Трекстон зовет Белль, когда она осталась в «Шедоуз Нуар»? Трейс бросился через толпу в том же направлении и перехватил брата у одного из выходов.

– Что происходит?

– Я пытался поймать Белль, – Трекстон чуть не рычал от душившего его гнева.

– Белль осталась на плантации.

– Нет, я только что видел ее!

Трейс оттащил Трекстона от выхода и повел в зал.

– Пошли, Треке, ты скорее всего видел леди, внешне похожую на Белль, но это не она. Она лежала больная в постели, когда мы уезжали. А теперь пошли и забудь об этом недоразумении. Наслаждайся оперой.

– Это была она, – Трекстон плюхнулся на свой стул и уставился на сцену. Черт побери, это была она, и как только он вернется на плантацию, то заставит рассказать, чего она добивается!

– Трекстон?

Легкий мелодичный голос, который он надеялся никогда больше не услышать, прозвучал совсем рядом и еще больше взвинтил его нервы. Трекстону вдруг захотелось вскочить со стула и исчезнуть. Но вместо этого он обернулся в поисках обладательницы голоса.

– Джульетта, – его голос звучал без всякого энтузиазма при виде женщины, которую он когда-то любил. Она была все так же прекрасна, черные завитые волосы высоко заколоты на затылке, кожа сохранила матовый оттенок слоновой кости, а стройное тело все так же манило и возбуждало. Но, к огромному облегчению, Трекстон обнаружил, что совершенно равнодушен к ней.

Она мелодично рассмеялась и подошла ближе.

– Однако, я могла бы надеяться на более радушную встречу, дорогой. Кажется, требуется время, чтобы ты оправился от неожиданности видеть меня снова.

Джульетта Вушон наклонилась вперед точно рассчитанным движением, чтобы продемонстрировать глубокий вырез белого муарового платья, в котором виднелась чуть ли не вся грудь. Она легко коснулась губами его губ.

– Нам о многом надо поговорить, – сказала она тихо. – Я так скучала по тебе, cher, – она соблазнительно улыбнулась. – Я остановилась у Калотье, они живут совсем недалеко, и меня не слишком интересует опера.

Это было приглашение уйти вместе, но если у него и оставались какие-нибудь сомнения по поводу своих чувств к ней, прикосновение ее губ вызвало только отвращение.

– Спасибо, Джульетта, но меня интересует.

– Ах, Трекс, – промурлыкала женщина. – Тебя же никогда не привлекала опера, – Джульетта игриво надула губы. – Ты все еще злишься на меня?

Он улыбнулся, но улыбка была такой же искусственной, как и ее притворная наивность.

– Нет, Джульетта, я не сержусь. Мне просто нечего тебе сказать.

Она снова наклонилась вперед и улыбнулась.

– Ах, Трекс, ты уверен? – ее глаза излучали приглашение. – Ты точно уверен, cher?

– Уверен, – Трекстон встал. – А теперь, Джульетта, прошу меня извинить, но я должен разыскать мать до того, как погаснет свет.

Линн бежала по тротуару, украдкой бросая взгляды через плечо и плотно кутаясь в накидку. Зачем, ну зачем только она пошла в театр? Почему не послушалась Белль? Ее преследовал какой-то рок – стоило куда-нибудь выйти из отеля, как Браггетты были тут как тут.

Линн практически вбежала в отель, взлетела вверх по лестнице и захлопнула дверь в свой номер. Спустя несколько долгих минут, когда дыхание и сердцебиение пришли в норму и она наконец убедилась, что ни Трейс, ни Трекстон не собираются вламываться в дверь, Линн пересекла комнату, плотнее задернула шторы на окнах и с облегчением вздохнула.

От неожиданного стука в дверь она чуть не выпрыгнула из окна. Линн замерла. Можно ли спросить, кто это?

– Мадемуазель Боннвайвер, – позвал Пьер Луши. – Я видел, как вы вернулись в отель, и взял на себя смелость принести кофе.

Линн вздохнула, испытывая одновременно облегчение, что в дверь стучатся не Браггетты, и отчаяние, что Пьер Луши не реагирует на ее холодность и продолжает свои нелепые ухаживания.

– Я не очень хорошо себя чувствую, мистер Луши, – крикнула она в ответ. – Не могли бы вы оставить поднос у двери, а я его заберу.

– Конечно, – разочарованно протянул Пьер. Линн на цыпочках подошла к двери и приложила к ней ухо.

Пьер поставил поднос на пол, заглянул в замочную скважину и нахмурился. Что-то прикрывало скважину с другой стороны. Он ничего не мог увидеть.

Белль сидела за письменным столом в комнате Евгении лицом к Окну, чтобы видеть залитую лунным светом подъездную аллею к дому. Она уже обыскала комнаты братьев и ничего не нашла. В последнюю очередь обыскала комнату Евгении и обнаружила много интересного. Белль обругала себя за то, что не начала поиски именно отсюда. Бросив взгляд на аллею и убедившись, что Браггетты еще не возвращаются, снова принялась за чтение дневника, который лежал перед ней на столе.

Томас Браггетт был настоящим чудовищем, так, по крайней мере, считала его жена, и прочитав всего лишь несколько листов, Белль полностью согласилась с ее мнением. За каждое разочарование и неудачу в жизни, за каждый провал в бизнесе, если дела шли не так, как хотелось бы, если кто-нибудь из компаньонов выводил его из себя, Томас Браггетт приезжал домой и срывал ярость и плохое настроение на жене. Несколько раз он избивал ее так сильно, что в течение нескольких недель она не могла появляться на людях. Однажды, когда Трейс уехал по делам в Батон-Руж, Евгения отослала Терезу погостить у друзей, а затем сказала мужу, что хочет развода. Он пришел в ярость и избил ее. На. следующий день Евгения упаковала вещи и попыталась уехать из «Шедоуз Нуар». Томас Брагтетт поймал ее прежде, чем она успела выехать за пределы имения. Только из-за угроз в адрес Терезы, которые, Евгения знала, он непременно осуществит, и никому не удастся ему помешать, она вернулась на плантацию. Несколько дней Томас продержал жену взаперти на чердаке, отказываясь выпускать, пока она не поклялась никогда не пытаться бежать и не рассказывать об этом случае Трейсу.

Белль возмутилась.

– Этот человек был самым настоящим чудовищем, – пробормотала она, с трудом веря строчкам, написанным Евгенией. – Тварью.

В дневнике была страница о Тревисе. Казалось, изящный женский почерк пронизан гневом.

«Сегодня Тревис покинул Новый Орлеан, но что ему оставалось делать? Томас не оставил ему выбора. Ему было выгодно устроить брак сына с Сюзанной Фортуа, но Тревис не хотел этого, пытался отказаться. Тогда Томас быстро распустил слух, что Сюзанна ждет от Тревиса ребенка. Естественно, Вернадетт сразу же порвала с Тревисом все отношения, хотя он очень ее любил, и отказалась даже выслушать. Это могло бы разбить ему сердце, если бы его не переполняла ненависть к отцу».

Белль откинулась на спинку стула и испустила долгий вздох.

– У Тревиса, определенно, были основания желать смерти отцу, – пробормотала она. Внимание привлекло какое-то движение рядом с освещенной лунным светом аллеей, и она выглянула в окно, но это оказалась всего лишь белка, пробежавшая по газону. Девушка снова принялась за чтение дневника, перевернув вперед несколько страниц.

«Сегодня вечером мой младший сын распрощался со мной и уехал. Я молилась, чтобы он не уезжал, но не могла просить его остаться после того, что сделал Томас. Трейнор любил эту девушку – неужели Томас этого не видел? Разве имело значение, что ее родители не богаты? Что они итальянцы? Томас не имел права обзывать ее такими грубыми словами. И подкупать семью в обмен на обещание никогда не возвращаться в Новый Орлеан. Это само по себе жестоко. Зачем же еще расказывать Трейнору, что девушка, которую он любил, приняла деньги, чтобы покинуть его?»

Белль не могла поверить. Как можно обращаться со своими собственными детьми таким ужасным образом? Она перелистала страницы к началу дневника.

«Трейс безутешен от горя и чувства вины из-за смерти Майры. Я искренне верю: единственное, что заставляет его жить, – это ненависть к отцу. И простит меня Бог, я не виню его: смерть бедной Майры явилась прямым результатом безответственных действий Томаса. Это всем понятно, конечно, кроме самого Томаса. Если бы он на людях не критиковал Трейса так сурово, не пытался унизить и разрушить его политическую карьеру, ничего бы не произошло. Но он сделал это. Воспользовался своей властью и выпустил из тюрьмы того человека, чтобы доказать – Трейс ошибается, выдвинув против него обвинения. Только из-за эгоизма и ревности Томаса Майра поплатилась жизнью».

А Трекстон? Раз Евгения написала об остальных сыновьях, значит, должно быть и про Трекстона. Белль быстро перелистала страницы дневника, пробегая глазами строчки, пока наконец не заметила его имя.

«Я никогда не забуду, как гордилась и радовалась за Трекстона. Такой красивый, он стоял у алтаря в ожидании невесты. Но после того что Томас сделал с Трейсом, можно было предвидеть, что он никогда не допустит счастья второго сына. Насколько нужно быть жестоким, чтобы спокойно стоять в церкви рядом с сыном, друзьями и родными и знать, что невеста не придет».

Белль почувствовала, как от жалости глаза затуманились слезами. Господи, не в этом ли причина его столь наглого и вызывающего поведения – скрыть боль, которую все еще испытывал, подвергшись такому унижению? Белль смахнула слезинки и продолжила чтение.

«Прошло шесть месяцев, но теперь наконец мы знаем правду, горькую правду. Я не могу винить Трекстона за отъезд из Нового Орлеана. Вероятно, это наилучший выход. Особенно когда узнали, что Джульетта уехала в Лондон гораздо богаче, чем была, да к тому же еще и беременная. Трек-стон клянется, что ни разу не спал с Джульеттой, и я верю. Это не его ребенок. Томас с гордостью признался, что заплатил Джульетте Вушон, чтобы та бросила Трекстона, но когда я спросила о ребенке, просто рассмеялся! Я боюсь даже подумать, что это может быть ребенок…»

Белль несколько раз перечитала недописанное предложение, не в силах поверить намеку. Томас Браггетт спал с невестой собственного сына?

– Изверг! Как может человек быть таким негодяем? Таким отвратительным и подлым? Да еще с собственными сыновьями?

От прочитанного у Белль закружилась голова. Стоило ли удивляться, что все его ненавидели? Что жена не оплакивает смерть мужа? Что дочь продолжает без умолку трещать о предстоящей свадьбе? Тело Белль покрылось мурашками. Она даже предположить не могла, что в этом мире могут существовать такие люди. Ее родители всегда были так добры, любили друг друга и своих дочерей.

Белль закрыла дневник и невидящим взглядом уставилась в окно. Томас Браггетт был дурным человеком. Возможно, далее заслужил смерть. Белль встала и принялась расхаживать по комнате. Да, скорее всего, он заслуживал смерти, но Генри Сорбонтэ его не убивал и не должен пострадать за то, чего не делал.

Белль снова взяла дневник, перелистала и нашла страничку, которую Евгения заполнила сразу же после убийства.

«Сегодня в городе я встретила Эдварда. Он был таким же красивым и жизнерадостным, как в тот день много лет назад, когда попросил у отца моей руки. Если бы только отец дал согласие, как могло бы хорошо сложиться! Но папу, как и Томаса, больше интересовало финансовое состояние моего будущего мужа и его политические связи, чем любовь. Он не уступил, несмотря на все мои доводы. Эдвард так никогда и не женился, и теперь просил разрешения навестить меня. Я с радостью согласилась. Знаю, пойдут разговоры, но мне все равно. Возможно, для нас еще не все потеряно».

Записи в дневнике Евгении подтвердили выводы Белль, сделанные по документам Браггетта и слухам, – у Эдварда Мурдеса был повод для убийства Томаса. Боже мой, сколько же подозреваемых обнаружится еще?

Звук подъезжающего к дому экипажа заставил девушку обернуться к окну.

Они приехали.

Белль сунула дневник Евгении в ящик письменного стола, быстро загасила масляную лампу и поспешила к выходу, торопливо пересекла холл, вбежала в свою комнату, пригладила щеткой волосы, поправила воротник батистового пеньюара, схватила со столика стакан холодного молока, поставленный туда заранее, и поспешила к лестнице. Она уже спустилась до середины, когда все семейство вошло в холл.

– Белль? – удивилась Евгения. – Я думала, вы уже спите, – она передала накидку Трейнору и встретила Белль у подножия лестницы. – Как вы себя чувствуете, дорогая? Надеюсь, вам лучше?

– Да, гораздо, – Белль улыбнулась. – Я как раз шла в кухню подогреть молоко, – она рассмеялась, хоть смех прозвучал нервно даже для ее собственных ушей. – Похоже, я не могу заснуть.

– Я бы предположил, у вас было маловато времени, чтобы попытаться это сделать, – заявил Трек-стон. Он подошел ближе, не слишком вежливо схватил Белль за руку и подтолкнул в сторону гостиной.

Девушка по инерции сделала несколько шагов, но охваченная гневом, выдернула руку и сверкнула на него глазами.

– Что вы себе позволяете?

– Зачем вы притворились больной? – жестко спросил Трекстон. Остальные с удивлением наблюдали за разыгравшейся сценой.

– Притворилась?! Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Вы были в городе.

Брови Белль удивленно поползли вверх.

– Что?!

– Вы меня прекрасно слышали.

– Трекс, не будь смешным, – вмешался Трейс. – Совершенно очевидно, это была не Белль.

Трекстон не спускал с нее глаз, буквально сверля взглядом.

– Нет, она!

– Трекстон, прошу тебя, – тихо произнесла Евгения. – Ты ошибся.

– Белль, что вы замышляете? – прорычал Трекстон, не обращая внимания на протесты со стороны братьев и матери. – Вы ездили в оперу, я видел вас там. Тогда зачем вы притворились больной?

– Говорю же вам, нет!

– А почему бежали, когда я вас окликнул?

Белль открыла рот, резкие словечки уже готовы были сорваться с языка, но вдруг ее осенило. Она закрыла рот. Линн. Черт бы побрал эту сестрицу! Она снова выходила из отеля. И опять ее видели. Проклятие!

Белль попыталась изобразить улыбку, хотя знала – это будет выглядеть неубедительно, по крайней мере, для Трекстона.

– Знаете, я слышала об одном случае, подобному нашему, когда кто-то увидел кого-то, как две капли воды похожего на человека…

– Это были вы, – оборвал Трекстон.

– Нет, не я, – Белль чувствовала, что находится на пределе, но не была уверена, на кого больше сердиться – на Трекстона за его настойчивость, или на Линн за ее глупость.

– Трекстон, совершенно очевидно, ты ошибся, – сказал Трейс. – Нет никаких сомнений, что Белль находилась здесь, пока нас не было, – он усмехнулся. – Как бы она смогла одеться и приехать до начала спектакля, когда мы сами чуть не опоздали? А ведь мы выехали раньше.

– Может быть, она тоже опоздала.

– Тогда ты видел бы, как она входила.

– Вовсе не обязательно.

– Трекстон, это просто смешно, – вмешалась Евгения. – А теперь предлагаю выпить всем бренди. Белль, вы можете подогреть свое молоко, а затем мы все отправимся отдыхать.

Белль подошла к окну. Через минуту к ней присоединился Трекстон.

– Это была ты, – хрипло зашептал он. – Не знаю, что ты затеваешь, и не знаю, как тебе это удалось, но мне чертовски хорошо известно, что сегодня вечером я видел тебя в опере.

На следующее утро Белль встала рано и выскользнула из дома еще до того, как проснулись остальные. Конечно, она не могла быть уверена, что все еще спят, но беспокоилась только из-за Трейса. Он любил вставать рано и до завтрака кататься верхом. Трекстон и Трейнор любили поспать, и не раз во время завтрака по этому поводу отпускались шуточки. Тереза и Евгения, скорее всего, встанут через полчаса. На счет Тревиса Белль ничего не могла сказать. Несколько раз он уезжал в город вечером и не возвращался до утра, и теперь Белль не была уверена, спит ли он в своей комнате или еще не вернулся из города.

– Господи, сделай так, чтобы я не столкнулась с ним по дороге, – она вошла в конюшню.

Глава 19

Линн взглянула на табличку, выставленную в окне магазина дамских шляпок. Магазин откроется только через десять минут. В огромной стеклянной витрине отражался весь вестибюль отеля, занимающие обычные места аукционисты и выставленные ими на продажу товары. Помещение ротонды заполнял гул голосов постояльцев, которые прогуливались, беседуя, по вестибюлю, входили и выходили из ресторанов и бара.

Прошлым вечером Линн очень перенервничала и не могла уснуть, поэтому бесцельно бродила по галерее, заглядывая в витрины магазинов. Внимание привлекла и сразу же понравилась шляпка из светло-зеленого шелка и бархата. Магазин, естественно, уже был закрыт, поэтому Линн решила прийти утром и купить шляпку. Эта покупка сразу же успокоила бы нервы, расшалившиеся от того, что вчера в опере ее чуть не поймали Трейс и Трекстон, и явилась бы наградой за смелость посещения Магелины Тутант.

Линн старалась больше не вспоминать о своих злоключениях в опере и очень надеялась, что Белль об этом никогда не узнает, зато вспомнила о любовнице Браггетта и в очередной раз вздрогнула при мысли, что фактически посетила дом мадам.

– Мисс Боннвайвер!

Линн обернулась и уставилась на подошедшего к ней мужчину. Первое впечатление – квадратный, темноволосый и красивый, но какой-то экзотической красотой.

– Прошу прощения, – он снял шляпу. – Вы мисс Боннвайвер?

– Да, – не раздумывая ответила Линн и сразу же об этом пожалела. Леди не разговаривают с джентльменами, которых им не представили должным образом.

Мужчина был плотного телосложения, всего лишь на несколько дюймов выше Линн, с мощными конечностями, пропорциональными размерам его тела. Черные, прямые волосы, зачесанные назад, подчеркивали грубоватое, но привлекательное лицо. Из-под густых черных ресниц смотрели глаза небесно-голубого цвета. Он поклонился.

– Питер Маркони.

Это имя ни о чем не говорило Линн, она продолжала молча смотреть на него.

– Я, как бы это сказать, представитель итальянского народа в Новом Орлеане.

– Здравствуйте, – натянуто проговорила Линн, все еще не решившая, стоит ли с ним разговаривать. Она быстро оглянулась по сторонам. Галерея постепенно заполнялась людьми, магазины открывались. В любом случае, ему не удастся тайком похитить ее.

– Пожалуйста, мисс Боннвайвер, – мужчина заговорщицки понизил голос. – Мы должны поговорить. Я видел, как позапрошлой ночью вы вломились в офис мистера Браггетта.

Линн застыла на месте.

– Я ничего подобного не делала, – слишком поздно она вспомнила, что это сделала Белль.

– Ах, мисс Боннвайвер, умоляю, я же вас видел, – повторил Маркони. – Потому что сам пытался сделать то же самое.

Линн молчала, не зная, как вести себя дальше.

– Послушайте, мистер Браггетт хранил у себя кое-какие мои бумаги. Я… скажем так… одалживал у него деньги, и он настоял, чтобы до полной уплаты я передал ему документ на владение домом моей матери. Я ему плачу, но он не возвращает назад мои бумаги. Когда я прихожу в его офис, чтобы востребовать их, он… ах, как бы получше выразиться… – Маркони нахмурился, словно пытаясь вспомнить, что хотел сказать. – Он убит. Да, он был убит, – Питер теребил поля шляпы, глаза беспокойно перебегали с одного посетителя галереи на другого. – Моя мать… она лишится дома, если я не верну назад эти бумаги. Мистер Браггетт не оставил мне никакой расписки.

– Как это ужасно! Но какое отношение это имеет ко мне, мистер Маркони?

– Я видел, как вы достали шкатулку, мисс Боннвайвер, в которой мистер Браггетт хранил секретные документы.

– Шкатулку, – повторила Линн.

– Да. Умоляю вас, отдайте мне документы на дом моей матери.

– Ну, конечно, если они у меня есть. Я посмотрю. Как мне связаться с вами?

– О, это очень трудно. Я хотел сказать, место, где живут итальянцы, не совсем подходит для визита такой дамы, как вы. Я приду в отель. Возможно, сегодня днем?

– Ну, я не знаю… то есть…

Но прежде, чем она успела закончить фразу, он пошел к лестнице, свернул и растворился в толпе.

Линн пожала плечами и вошла в шляпный магазин. Она спросит у Белль о бумагах мистера Маркони, но придется подождать ее появления. Линн направилась прямо к шляпке, которую присмотрела накануне, сняла ее с демонстрационного манекена и направилась к продавцу за прилавком.

– Возвращайся в свой номер, – шепотом приказал чей-то голос.

Линн обернулась, изумленная резким тоном, которым были произнесены слова. За спиной стояла женщина, одетая в бесформенное черное платье, черная с серым шляпка, скрывающая волосы, удерживалась широкой черной шелковой лентой, завязанной бантом под подбородком. Лицо было изрезано какими-то чудными морщинами, женщина смотрела на Линн поверх очков, надетых на кончик носа.

Линн уже начала отворачиваться, решив не обращать внимания на женщину, что что-то заставило ее опять повернуться и опять взглянуть на незнакомку.

– Белль?

– Ш-ш… Хочешь все погубить?

Линн отступила назад, стараясь подавить смех.

– Но ты выглядишь как пожилая леди.

– Я позаимствовала эти вещи в шкафу Евгении. А теперь иди в свой номер. Нам нужно поговорить.

– Но я хочу купить эту шляпку, – зашептала Линн.

Белль в отчаянии застонала.

– Отлично. Плати быстрей и уходи. Я приду через минуту.

Линн заспешила к прилавку, вынула из сумочки деньги и подождала, пока продавец упакует шляпку. Она обернулась, чтобы подать знак Белль, но сестры уже и след простыл. Подгоняемая любопытством, с какими новостями прибыла Белль, Линн вышла из магазина и быстро направилась в свой номер.

Не успела дверь за ее спиной закрыться, как раздался резкий стук.

– Ты что-нибудь выяснила? – Белль влетела в комнату, на ходу сдергивая очки.

Линн поставила сумочку и коробку с новой шляпкой на кровать и с облегчением вздохнула – Белль не начала расспросы о посещении оперы, возможно, ей ничего не известно. Линн обернулась к сестре и улыбнулась.

– Я нанесла визит Магелине Тутант. Она мне понравилась.

– Замечательно, но удалось узнать что-нибудь?

– Она не по своей воле являлась деловым партнером и любовницей Браггетта.

Белль ждала продолжения, но Линн молчала.

– Ну? Ты собираешься объяснить, что это значит?

– Да, конечно, – Линн окончательно успокоилась и быстро рассказала сестре о темных делишках Томаса Браггетта, в результате которых Магелина Тутант вынуждена была сначала стать его партнером, а потом, под угрозой отстранения от дел, и его любовницей. – И хотя она открыто не обвиняла Браггетта, но намекала, что по его приказу убили человека, которого она любила.

Белль покачала головой.

– Чем больше мы узнаем о Томасе Браггетте, тем это звучит все хуже и хуже.

– Да, еще Магелина рассказала, что до помолвки с Браггеттом Евгения была влюблена в Эдварда Мурдена.

Белль кивнула.

– И была беременна, когда выходила замуж, но это был ребенок Эдварда.

Белль смотрела на сестру, открыв рот от удивления.

– Эдварда? Линн кивнула.

– Тогда Трейс…

– Нет, нет. Я тоже так подумала, но Магелина сказала – нет. Томас Браггетт сказал жене, что ребенок родился мертвым, но это неправда.

– И куда делся этот ребенок?

– Томас отдал его цыганам, в то время стоявшим табором в окрестностях «Шедоуз Нуар».

– Господи, – пробормотала Белль. – Евгении известно об этом?

Линн покачала головой.

– По словам Магелины, нет.

– И у нас появился еще один подозреваемый.

– Да.

Бел вздохнула.

– Сомневаюсь, что в городе был хотя бы один человек, которому нравился бы Томас Браггетт.

– Или который не хотел бы его убить, – добавила Линн.

– А как с мэром. Ты что-нибудь выяснила? Линн занервничала, ей не очень-то хотелось признаваться, что с мэром поговорить не удалось.

– Ну, я действительно ходила к нему.

– И?

– И видела его.

– И? – Белль едва удавалось сдержать нетерпение.

– Он не стал меня слушать, просто выстави, кабинета. После этого меня чуть не поймал Трейс.

Белль очень удивилась.

– Но тебе удалось скрыться?

– Да, в чулане с инвентарем для уборки помещений.

– По крайней мере, в этот раз тебе повезло, не то что в опере.

Изумленная Линн во все глаза уставилась на Белль.

– Ну, не стоит притворяться огорченной и оправдываться, – заметила Белль. – Я уже все уладила.

– Что случилось? – слабым голосом поинтересовалась Линн.

– Трекстон вернулся на плантацию вне себя и потребовал объяснить, почему я притворилась больной, затем в одиночестве поехала в оперу и сбежала, когда он меня окликнул.

– Ой, сестричка! И что ты ответила?

– Сказала, что не переступала порога дома.

– О, дорогая!

– Все в порядке, никто, кроме него, тебя не видел. Остается только отрицать все, если он снова пристанет.

Линн кивнула.

– Хорошо, что-нибудь еще?

– Я снова ходила к Магелине Тутант.

– Зачем? – Белль стоило большого труда вытягивать из Линн необходимую информацию. Хотя Белль обладала обширной практикой в общении с сестрой, ей всегда казалось, что Линн рассказывает слишком медленно.

Линн продолжила с застенчивой улыбкой.

– Я поразмышляла и пришла к заключению – возможно, ей что-нибудь известно о печати, которую ты нашла. Поэтому вернулась и описала ей печать. Сказала, что та была на письме, присланном моему отцу поверенным мистера Браггетта.

– Ну, просто замечательно, – с раздражением фыркнула Белль. – Просто замечательно. Теперь ты выдала, что он принадлежал к «Рыцарям Золотого Круга». А возможно, и наша семья тоже.

– Ничего подобного. Магелина не знает, кто я на самом деле, – на хорошеньком личике Линн появилась недовольная гримаса. – И вообще, ты сама говорила, их интересовало только присоединение Мексики к Соединенным Штатам. Какое отношение это имеет к папе? Ему нет никакого дела до Мексики, верно?

– Да, но, возможно, «Рыцарей» интересует Юг, если в скором времени не решится вопрос о рабстве.

– О каком рабстве?

Белль буквально зарычала.

– Господи, Линн, ты когда-нибудь обращаешь внимание на то, что происходит в мире, или тебя интересуют только последние моды и кто на ком женился?

– Леди не интересуются политикой.

– Да знаю, знаю, – отмахнулась от сестры Белль. – Это неприлично, – она начала снимать одежду, позаимствованную в шкафу Евгении. – Нам снова придется поменяться ролями.

Линн попыталась скрыть радость. Она снова сможет увидеть Трейса!

– Ты хочешь, чтобы я вернулась в «Шедоуз Нуар»?

– Да.

Линн хмуро взглянула на одежду Белль.

– В этом?

– Нет, никто не видел, как я уезжала, кроме того, воспользовалась экипажем, так что можешь надеть любое свое платье. Я переоделась в этот костюм по дороге, чтобы никто в отеле не мог меня узнать. Кстати, полезная вещь, учитывая, что ты вечно где-нибудь шатаешься.

– Я не шаталась, как ты изволила выразиться, а просто покупала шляпку.

– Но мы ведь договорились, что ты не будешь выходить из номера.

Линн достала из коробки шляпку, подошла к зеркалу и закрепила ее на голове с помощью длинной булавки, затем покрутилась перед зеркалом, чтобы определить, подходит ли шляпка к белому поплиновому платью с зеленой вышивкой по корсажу.

– Что я должна делать в «Шедоуз Нуар»?

– Ничего. Просто живи там, будь с ними любезна, но держи ухо востро.

– А ты чем собираешься заняться?

– Хочу поинтересоваться отношением Браггетта с упомянутыми в его бумагах людьми.

Последующие полчаса Белль пересказывала сестре содержание дневника Евгении.

– Круг подозреваемых расширяется, и пока не выявим настоящего убийцу, мы не сможем сбросить со счетов ни одного из них.

Слова сестры напомнили Линн о Питере Маркони.

– Да, чуть не забыла, прежде чем я вошла в магазин, ко мне подошел какой-то мужчина.

– ТЫ разговаривала с незнакомцем?! – спросила Белль, не веря своим ушам.

– Да, – Линн постаралась не придавать значения тону Белль. – Он сказал, что его зовут Питер Маркони и он одалживал деньги у мистера Браггетта под залог дома своей матери. Но когда вернул долг, Браггетт не отдал закладную, и теперь он боится, что со смертью Браггетта его мать может лишиться дома. Ты можешь вернуть эти бумаги? У него был очень взволнованный вид.

– Маркони? – глаза Белль подозрительно сузились. – А почему он считает, что бумаги у тебя, раз принадлежали Браггетту.

– О, он видел, как ты вломилась в офис Браггетта, – хихикнула Линн. – Сказал, что приходил туда с такой же целью, но ты его опередила.

Белль вдруг стало не по себе при мысли, что кто-то стоял в темноте и наблюдал, как она обыскивала офис Браггетта.

– Как он выглядит?

Линн нахмурилась, вспоминая Питера Маркони.

– Темноволосый и смуглый. Сказал, что является представителем итальянцев.

– ДеБрассе.

– Де-кто?

Белль сняла шляпку Евгении и бросила ее на кровать.

– Линн, клянусь, ты устроишь так, что нас обеих посадят в тюрьму, если, конечно, прежде не пристрелят. Как ты вообще могла разговаривать с этим человеком? Я подозреваю, ты подтвердила, что искала документы?

– Ну, да…

– Черт бы тебя побрал. Теперь он ЗНАЕТ, что именно Я побывала в офисе Браггетта.

– Он и так знал, и еще сказал, что его мать лишится своего дома, если не вернет эти документы.

– В шкатулке Браггетта нет никаких закладных на имя ДеБрассе и…

– Он представился как Маркони.

– Поверь, – фыркнула Белль, – это ДеБрассе, и он под подозрением, хотя и не слишком серьезным. Он был политическим оппонентом Браггетта и произнес на эту тему много речей, особенно когда дело касалось итальянцев и того, как с ними обращаются.

– Не понимаю, – возразила Линн, – какое отношение Браггетт имел к итальянцам? И зачем мистер ДеБрассе солгал насчет своего имени?

Белль плюхнулась на диван.

– Всю свою политическую карьеру мистер Браггетт, похоже, постоянно игнорировал иммигрантов. А когда не игнорировал, то находил всевозможные способы обманывать. ДеБрассе пытался публично разоблачить его и заставить обращаться с итальянцами справедливо.

– Но каким образом?

– Похоже, Браггетт пользовался огромным влиянием среди местных бизнесменов и указывал им, кого нанимать на работу, а кого увольнять. Я подозреваю, что итальянцы не получали работу, если не давали Браггетту взяток.

– Ужасно!

– Это также мотив для убийства.

Линн обернулась и взяла сумочку.

– Этот мистер Маркони, то есть ДеБрассе, – слишком положительный для убийцы.

– Даже убийцы могут быть положительными, когда хотят.

Линн приехала в «Шедоуз Нуар» и вошла в дом, когда накрывали к обеду.

– Белль, – окликнула из столовой Евгения. – Мы уже начали беспокоиться. Пожалуйста, присоединяйтесь.

– Давайте, Белль, – протянул Трекстон, лениво откидываясь на спинку стула и сверля Линн подозрительным взглядом. – Расскажите нам, что заставило вас уехать так рано?

– Трекстон, – предупредительно произнесла Евгения. – Белль – наша гостья, а не пленница.

Тот пожал плечами и озорно улыбнулся матери.

– Просто хотел убедиться, что гостье у нас нравится.

Линн улыбнулась.

– Это так мило с вашей стороны, Трекстон. Благодарю вас, – девушка почувствовала легкое разочарование из-за отсутствия Трейса.

– Итак, куда же вы сбежали так рано? – продолжал настаивать Трекстон. Он внимательно наблюдал за девушкой и сразу же почувствовал перемену. Теперь Белль изображает леди.

Линн опустилась на стул, отодвинутый для нее Трекстоном, и налила себе холодного чая.

– Немного покаталась. Так, ничего особенного. Внимание присутствующих привлек стук в дверь, и все сразу замолчали. Занна торопливо вышла из столовой, чтобы открыть входную дверь. Спустя несколько секунд экономка доложила:

– Миссис, к вам мистер Мурден.

Эдвард Мурден вошел в столовую, не дожидаясь приглашения, и направился прямо к Евгении.

Взгляд Линн перебегал с Евгении на Эдварда, она старалась вспомнить все, что рассказывала Белль об этом человеке. Из бумаг Браггетта, дневника Евгении и рассказов Магелины Тутант они узнали довольно много и пришли к выводу – у Эдварда были веские основания желать смерти Томасу Браггетту. Линн отхлебнула охлажденного чая. Однако, вопреки логике, говорящей, что Мурден может быть убийцей, трудно было плохо подумать об этом человеке, имея представление о реальном облике Томаса Браггетта и видя, с какой любовью смотрит на Мурдена Евгения.

Миссис Браггетт встала, позволила Эдварду поцеловать себя в щеку и весело рассмеялась.

– Эдвард, позволь представить тебя нашей гостье. Белль, познакомьтесь с моим старинным и очень дорогим мне другом Эдвардом Мурденом. Эдвард, мисс Белль Сент-Круа.

Эдвард грациозно склонил голову, поднес руку Линн к губам и поцеловал.

– Мадемуазель Сент-Круа, это честь для меня, – сказал он приятным, низким голосом.

Мурден был высокого роста, хорошо сложен, каштановые волосы аккуратно зачесаны назад, лицо аристократически красиво и изящно. Линн отметила, что для человека, чье состояние пущено на ветер, а точнее, в карман Томаса Браггетта, он был очень хорошо одет. Коричневый костюм сшит из отличного сукна, рубашка из качественного шелка, а бриллиантовая булавка на бледно-голубом галстуке и золотое кольцо с бриллиантом на пальце выглядели дорогими.

– Ах, mon amour, – он обернулся к Евгении. – Я не собирался заезжать, но так получилось, что направляюсь в «Бараторию» и проезжал мимо. Приглашаю тебя завтра вечером в оперу.

– С удовольствием, – с улыбкой нежно отозвалась Евгения.

Эдвард поднес к губам ее руку.

– Вот и хорошо. Тогда заеду за тобой завтра в семь.

– Эдвард, власти допрашивали тебя еще раз? – тень беспокойства омрачила лицо Евгении.

Тот тихо рассмеялся и пожал ее руку.

– Нет, моя дорогая. Как я уже говорил на первом допросе, я играл в покер в «Звезде», когда твой покойный муж получал билет в ад.

– И остальные это засвидетельствовали? – спросил Трекстон, вмешиваясь в разговор.

Эдвард посмотрел на молодого человека.

– Я сожалею, мне не следовало разговаривать с сенатором Браггеттом в такой резкой манере, но все подтвердили мои слова.

Трекстон удовлетворенно кивнул.

– Отлично.

– А теперь, дорогая, я должен идти, – Эдвард взял Евгению за руку, увлекая за собой.

В этот момент в столовую вошел Трейс:

– Извините за опоздание.

Линн вдруг стало легко и радостно. Трейс здесь. Она улыбнулась ему, а он занял свое место во главе стола напротив места Евгении. От его близости по телу девушки начало разливаться приятное тепло, и Линн покраснела.

– Белль, – он откашлялся, окидывая ее долгим, внимательным взглядом. – Я собирался пригласить вас на утреннюю прогулку верхом, но когда Занна вошла в вашу комнату, вас уже не было, – он начал накладывать еду на тарелку.

– Ах, – в единственном слове отразилось испытываемое ею в данную минуту отчаяние. – Я бы с радостью, – ее глаза сияли. – Мы можем сделать это завтра?

Из-под нахмуренных бровей Трекстон бросил на девушку пристальный взгляд.

– Ну конечно, – отозвался Трейс. – С огромным удовольствием.

Из коридора, ведущего в кухню, вошел Тревис и встал, как вкопанный, уставившись на Линн.

– Как вам удалось меня опередить? Девушка непонимающе смотрела на него.

– Что вы сказали? Он подошел к столу.

– Я готов поклясться, что видел вас в городе перед самым отъездом домой.

Хотя сердце было готово выпрыгнуть из груди от паники, Линн попыталась изобразить благодушную улыбку.

– Нет, я ездила на прогулку, но не в город, – она посмотрела на Трекстона и вежливо улыбнулась. – Должно быть, в городе живет женщина, ужасно похожая на меня. По крайней мере, на первый взгляд, – она нервно рассмеялась и принялась теребить салфетку, лежащую на коленях. – Это довольно ранятно, когда есть двойник, которого принимают за тебя, как вы считаете?

– Да, – заметил Трекстон скептически. – Вы совершенно правы.

Глава 20

Белль стояла в галерее и наблюдала за аукционами, проходящими в вестибюле отеля. Те уже заканчивались, потому что день близился к вечеру, и у каждого аукциониста оставалось для продажи по одной-две вещи.

– Прошу прощения, мисс Боннвайвер, – Энтони ДеБрассе слегка прикоснулся к ее плечу.

Белль обернулась и сразу же узнала его по смуглой коже и акценту.

– Мистер ДеБрассе, – отозвалась она. – Или вы предпочитаете, чтобы я называла вас Маркони?

Он смущенно улыбнулся.

– Вы раскрыли мою ложь.

– Да, но не понимаю, зачем вы это сделали, – девушка осмотрелась по сторонам, чтобы еще раз убедиться, что магазины закрылись и в галерее никого нет. – Вам ведь отлично известно, что среди бумаг из шкатулки мистера Браггетта нет ничего на имя Маркони.

– Но мне необходимо было выяснить, станете ли вы вообще просматривать их, если согласитесь мне помочь.

– Понятно, – Белль повернулась к перилам и посмотрела вниз, в вестибюль. – Ладно, я не нашла никаких бумаг на имя мистера Маркони, но нашла ваши, мистер ДеБрассе. Вы ведь нелегально находитесь в этой стране, а мистер Браггетт угрожал раскрыть правду, верно?

– Да. У меня, как бы это выразиться, не все в порядке со здоровьем. По этой причине официальные власти Нью-Йорка отказали в виде на жительство и отправили назад в Италию. Но…

– Но вам удалось найти способ вернуться.

– Да, но только благодаря помощи моего народа. Моя болезнь не заразна – больное сердце. У меня осталось мало времени, сеньорита Боннвайвер, и слишком много нужно сделать для моего народа. Прошу вас, вы мне поможете?

– Возможно.

– Отдадите бумаги?

– Да, мистер ДеБрассе, но мне нужно кое-что взамен.

– Я не богат, сеньорита Боннвайвер.

– Деньги мне не нужны. Вы прожили в Новом Орлеане несколько лет?

Тот кивнул. Белль продолжила:

– Мне нужна информация. Особенно меня интересует Эдвард Мурден и Харкорт Проскауд. Для начала, – с улыбкой добавила она.

Итальянец подошел и встал рядом с девушкой. Ни один из них не смотрел на другого.

– Одно время оба были богатыми людьми, пока Томас Браггетт путем различных махинаций не лишил их состояния.

– Обчистил? – переспросила Белль. – Значит, они ненавидели Браггетта?

– Полагаю, да.

– Что еще?

ДеБрассе пожал плечами.

– Я слышал, они являются членами тайного общества.

Белль вся напряглась в ожидании и повернулась к собеседнику.

– «Рыцари Золотого Круга»?

– Да, – он быстро осмотрелся по сторонам, словно испугался, что их могут подслушать, и не продолжил разговор, пока не убедился – поблизости никого нет. – Многие обладающие властью мужчины Нового Орлеана являются членами «Рыцарей», сеньорита Боннвайвер, однако эту тему лучше не обсуждать.

– Браггетт тоже входил в это общество?

– Я слышал, что да. Сеньор Мурден – генерал. На счет сеньора Проскауда не уверен. Браггетт занимал высокий пост, – он снова пожал плечами, – генерал или полковник, не знаю.

– И оба, Мурден и Проскауд, жаждали мести Томасу Браггетту?

– А разве остальные – нет? – заметил ДеБрассе. Ответ звучал скорее утвердительно, чем вопросительно.

– А вы, мистер ДеБрассе?

Тот улыбнулся.

– Не могу сказать, что очень сожалею о его смерти, но я не убивал его.

– А вы знаете, кто это сделал? – Белль играла в опасную игру и понимала это, но другого выхода нет. ДеБрассе – либо убийца, либо источник информации, которая могла привести к убийце. В любом случае, нужно продолжать.

ДеБрассе покачал головой.

– Нет, а если бы и знал, сеньорита Боннвайвер, то сразу же забыл бы об этом. Сеньор был опасным человеком, но тот, кто его убил, вероятно, еще опаснее.

Белль скосила глаза в его сторону. Это угроза?

Линн возилась с жакетом своей амазонки, расправляла его на груди, дергала за манжеты, завязывала и развязывала шелковые тесемки на шее. Во время утренней прогулки с Трейсом хотелось выглядеть особенно элегантно, поэтому она встала очень рано, чтобы тщательно продумать туалет. Амазонка была сшита из легкой ткани небесно-голубого цвета, жакет в стиле «болеро» едва доходил до талии, которую обхватывал темно-синий бархатный пояс. Из-под жакета выглядывала шелковая кремовая блузка, а завитые волосы были высоко заколоты на затылке. В животе словно порхали бабочки. Сегодня Линн не до завтрака.

Решив не надевать шляпку в тон платью, Линн вышла из спальни и спустилась по лестнице. Из холла доносился аромат кофе с цикорием.

Трейс встретил ее у входа в столовую.

– Белль, я уже позавтракал, но вы не спешите. Я подожду вас в конюшне.

– О нет, – возразила Линн. – Я, пожалуй, не стану завтракать, мне не хочется есть, – она взяла его под руку и они вышли из дома. Меньше всего ей хотелось столкнуться в столовой с Трекстоном или Тревисом. Она тихо стояла в тени конюшни, наблюдая, как Трейс с конюхом седлают лошадей.

Когда Трейс взял ее за руку, чтобы помочь сесть на лошадь, Линн почувствовала, как по телу разливается приятное тепло.

Они скакали бок о бок, Трейс сидел верхом на огромном сером в яблоках жеребце, а Линн на грациозной красивой рыжей кобыле, пушистая грива и хвост которой были почти такого же оттенка, что и волосы девушки.

Трейс направил лошадей через хлопковые поля. Бескрайние просторы цветущих растений на первый взгляд напоминали нетронутую снежную долину, хотя кое-где виднелись работники. Плантации табака уже почти были готовы к сбору урожая, высокие копьевидные стебли растений тянулись к небу, густые заросли превратились в непроходимый лес.

Линн даже не задумывалась, куда они направляются и как далеко отъехали, она просто скакала рядом с Трейсом и слушала, как он описывает растения и делится планами по поводу нового урожая. Ум и тело переполняло сознание его близости, она думала о широких плечах Трейса, крепких мускулах и красивых руках и умирала от желания ощутить их объятия. Из расстегнутого ворота рубашки виднелись черные шелковистые волосы, отливающие на солнце синевой. Светло-серые брюки плотно обтягивали длинные, стройные ноги, подчеркивая каждый изгиб.

Пока Трейс говорил, указывая на расположенную в отдалении фабрику, Линн изучала его профиль, упиваясь видом скул, переходящих в ложбинки щек и далее в волевой подбородок. Черные брови дугами окаймляли серые глаза, которые – она знала об этом даже не глядя – таили в себе тепло и прошлую боль. Линн вспомнила, как Белль пересказала отрывок из дневника Евгении, где говорилось о Трейсе. Со слезами на глазах боролась с переполнявшим ее желанием прикоснуться к нему, разгладить пальцами морщинки вокруг рта и между бровями.

– Вон там есть небольшая рощица из сосен и дубов, – прервал Трейс размышления Линн. – А рядом ручей. Это одно из самых любимых моих мест, – он улыбнулся. – Особенно в жаркий день. Не желаете ли устроить привал и немного отдохнуть?

Их глаза встретились, серый туман с зеленоватой синевой моря, и девушка почувствовала, как учащенно забилось сердце.

– Да, – от избытка переполнявших ее чувств, Линн почти шептала.

Трейс поскакал первым, и через несколько минут они уже находились у маленького ручья в окружении душистых сосен, могучих высоких дубов и изобилия разноцветных полевых цветов.

– Давайте помогу вам спешиться, – предложил Трейс. Он обвил руками талию Линн и легко приподнял из седла. Но далее, когда ее ноги коснулись земли, он не спешил отпускать девушку. Наоборот, обнял и прижал изящное тело к себе, ее грудь к своей груди.

Линн тоже хотелось обвить руками шею Трейса, обнять его так же крепко, но ее ладони оказались прижатыми к его груди. Линн молча смотрела в глаза Трейса. Вольности, которые она уже позволила ему, считались неприличными для незамужней леди, а те, что еще позволит, будут граничить со скандалом и позором, но она не сделала ни малейшего усилия оттолкнуть его. Никогда ранее Линн не позволяла мужчине обнимать или целовать себя. Никогда раньше не испытывала желания или потребности знать, что ее любит мужчина, но сейчас, с Трейсом Браггеттом, испытала и то, и другое. Она нуждалась в этих чувствах, хотела их.

Трейс наклонил голову и бесконечное мгновение его губы находились совсем рядом от губ Линн, словно он не был уверен, следует ли продолжать. Ее сердце забилось в груди в бешеном ритме, дыхание застряло в груди, пульс участился, и в то же мгновение его рот завладел ее губами и мир вокруг закружился в безумном танце. Впервые в жизни Линн чувствовала, как страсть заполняет тело, пробирается в каждую клеточку, проникает в кровь и завоевывает чувства и ощущения. И также впервые в жизни весь окружающий мир перестал существовать, остался только этот красивый мужчина, покоривший ее сердце с первой встречи.

Его губы обожгли ее подобно языкам пламени, они ласкали и требовали взамен уступчивости, и в то же время поцелуй был до странного нежным, нес в себе обещание и любовь.

Линн застонала от неожиданно приятной, сладостной боли, разливающейся по телу и с возрастающей напряженностью отдающейся в нижней части живота. Губы слегка приоткрылись, и в следующее мгновение его язык обжег ее рот изнутри, поцелуй превратился в настойчивую, экзотическую, интимную ласку. Ничего подобного она никогда не испытывала. Линн еще крепче прижалась к мужчине, желая его близости, пальцы скользнули в расстегнутый ворот рубашки. Каждое движение его губ, языка внутри ее рта и рук на спине вызывали в Линн волну неописуемого удовольствия, наполняя страстью, и довели до такого состояния, что она уже не могла здраво мыслить и рассуждать. Сейчас в мире существовал только Трейс и те удивительные ощущения, которые он вызывал в ее теле.

Трейс был не в состоянии отпустить девушку и знал это совершенно точно. Если прежде удавалось контролировать свои чувства и эмоции, то в момент, когда их губы соединились, он позабыл обо всем на свете и с каждой следующей секундой, пока язык продолжал исследовать бархатистое тепло ее рта, реальность переставала существовать.

Уже несколько дней она дразнила его одним своим присутствием, и у Трейса появилась мысль, что он сходит с ума от одиночества. Ни разу после смерти Майры женщине не удавалось настолько завладеть его вниманием и мыслями.

Он не заметил, когда ее руки обняли его за плечи, пальцы погрузились в волосы, а поцелуй, сначала такой невинный и нежный, запылал такой же страстью, что и его собственный. Трейс ощутил, что ее прикосновения разрушают неприступные стены, возведенные им в глубине своего сердца, сдерживающие чувства и эмоции, а в венах тает лед.

Его рука уже сжимала ее упругую грудь, а большой палец ритмично поглаживал сосок, который затвердел под тонким слоем ткани. Он услышал, как девушка замерла от удовольствия, горячая волна окатила тело, и страсть вспыхнула с такой силой, что Трейс чуть не упал на колени.

Где-то за пределами рощи, на хлопковом поле надсмотрщик что-то крикнул одному из рабочих, и голос эхом отозвался в тихом утреннем воздухе. Этот звук ворвался в сознание Линн, она очнулась от грез, оторвала свои губы от рта Трейса и перевела дыхание. Руки дрожали.

– Прошу тебя, не надо, – прошептала Линн полным отчаяния голосом. – Я… не могу этого сделать…

Продолжая стоять в его объятиях, она опустила глаза, не желая, чтобы Трейс увидел в них слезы. Девушка поняла, что полностью потеряет контроль над собой, если позволит ему и дальше целовать себя, и с радостью и готовностью отдастся во власть бушующей страсти, вызванной его ласками.

В этот же день, позднее, Линн сидела на диване напротив Терезы, которая старательно плела тонкое кружево и ругалась, если у нее что-то не получалось.

Евгения уехала на прогулку с Эдвардом, мужчины тоже куда-то разъехались, так что Линн решила, что появилась прекрасная возможность поговорить с Терезой.

– Джей очень нервничает из-за свадьбы? – спросила Линн. – Мне говорили, с мужчинами всегда так, когда приближается день венчания.

Тереза рассмеялась.

– Ну, раз ты об этом заговорила, признаюсь, что последнее время он ужасно раздражителен, словно что-то не дает ему покоя. Полагаю, твои догадки верны, он просто нервничает из-за свадьбы.

– А как его семья?

– О, у мистера Проскауда дела идут хорошо. Уверена, теперь, когда мой отец ему больше не мешает, он победит на выборах.

– Выборах? – переспросила Линн, внезапно сосредоточив внимание на последнем слове.

Тереза уколола иголкой палец, ругнулась и продолжила:

– Я забыла, ты же живешь не в нашем штате. Несколько лет назад мистер Проскауд состязался с моим отцом за пост сенатора, после этого лишился почти всего, в основном благодаря моему отцу.

Линн молчала в надежде услышать продолжение.

– Джей говорит, что теперь, учитывая политику Линкольна в отношении рабства, мистер Проскауд планирует снова вступить в борьбу за сенаторское кресло. Конечно, если Юг пойдет войной на Север, мистер Проскауд пересмотрит свое лояльное отношение к правительству Юга, – Тереза поднесла рукоделие к глазам, окинула критическим взглядом и продолжила дальше: – А еще Джей говорит – его отец получил надежную поддержку, что, полагаю, могло бы сильно взбесить моего отца. Но теперь, когда папа мертв, у мистера Проскауда, скорее всего, не возникнет никаких проблем.

Линн уставилась на Терезу, не в силах поверить услышанному. Неужели Тереза не понимает, какой серьезный повод для убийства был у отца ее жениха? Девушка закусила нижнюю губу. Конечно, Тереза очень отчетливо дала понять – ее совершенно не интересует, кто убил отца, зачем же тогда задумываться над такими вещами, как мотив убийства?

– Мистер Проскауд считает, что будет война?

– Да, хотя и недолгая. Джей говорит, скорее всего, короткая, только, чтобы показать янки, что мы не позволим собой помыкать.

Линн кивнула. Очевидно, в шкатулке Браггетта не было бумаг о выборах, или Белль просто об этом не упомянула. Линн посмотрела в окно, голова кружилась от только что полученной информации. Необходимо съездить в город и обо всем рассказать Белль.

Белль тщательно продумала дальнейшие действия. Отлично, что Линн удалось ускользнуть из «Шедоуз Нуар» и привезти информацию о Проскауде. Возможно, именно это позволит раскрыть убийцу Томаса Браггетта и освободить отца из тюрьмы. Оставалось только надеяться, что Линн сможет избежать объятий Трейса и нападок Трекстона – пока с братьев не будет снято подозрение. На ее нервной системе и уверенности никак не сказалось сообщение Линн, как Тревис в присутствии остальных заявил, что видел ее в городе. Белль, закусив губу, молча выслушала сестру. Придется действовать более осторожно.

Она в последний раз посмотрела в зеркало, окинув себя оценивающим взглядом, прежде чем покинуть отель. Голубой и зеленый – ее любимые цвета, но надетое сегодня зеленое шелковое платье не совсем подходило для утренних прогулок, а светлый оттенок ткани не слишком соответствовал тому, что она собиралась сделать. Белль провела рукой по небесно-голубой оборке юбки, взбила пышные рукава, оставляющие обнаженной большую часть рук, и расправила кружева на достаточно глубоком вырезе, чтобы заинтриговать, но не показаться вызывающей.

Белль улыбнулась. Она готова для встречи с Харкортом Проскаудом. Захватив маленькую сумочку, украшенную крупными голубыми и белыми бусинками, вышла из комнаты. У стойки регистрации Белль испытала сильное облегчение, узнав, что у Пьера Луши выходной, затем осторожно поинтересовалась у молодого служащего, где джентльмены Нового Орлеана обычно собираются, чтобы обсудить дела.

– Мадемуазель, – заметил тот, одновременно шокированным и предостерегающим тоном. – Леди не ходят в «Наполеон-Хаус».

Белль презрительно фыркнула.

– Я же не сказала, что ХОЧУ туда пойти, а просто спросила, куда ходят мужчины, – развернувшись на каблуках, Белль зашагала по вестибюлю. – Леди не ходят в «Наполеон-Хаус»! – передразнила она. – Дурак!

Уже на улице она подошла к швейцару у входа и задала тот же вопрос. Швейцар, очевидно, не придерживался таких строгих правил, как служащий в отеле, и просто указал рукой.

Прямо на противоположной стороне улицы расположилось трехэтажное здание, выступающие из покатой крыши мансардные окна свидетельствовали о дополнительном этаже. Здание венчал восьмиугольный купол. Все окна были закрыты, а по второму этажу протянулась очень простая, без украшений, галерея. Подойдя ближе, Белль смогла рассмотреть маленькую вывеску над входом на Чартрез-стрит, гласящую, что это и есть «Наполеон-Хаус». Дверь и окна кафе были распахнуты настежь.

Белль заглянула внутрь. Мальчик, стоящий у двери, потянул за веревку, привязанную к огромному опахалу, свисающему с потолка. С каждым рывком веревки, опахало двигалось из стороны в сторону, создавая легкое дуновение над головами посетителей, сидевших за расставленными в зале маленькими круглыми столиками.

– Харкорт Проскауд здесь? – шепотом спросила у мальчика Белль.

Тот кивнул и указал не невысокого представительного мужчину, который как раз уходил через деверь в противоположном конце зала, выходящую на Сент-Луи. Белль опустила в ладошку мальчика монетку и быстро пошла по тротуару, свернула за угол и увидела, что Харкорт движется в ее направлении. Девушка с безразличным видом пошла навстречу, но Проскауд, очевидно, более проворный, чем казался внешне, отступил в сторону, пропуская ее, приподнял шляпу, широко улыбнулся и продолжил путь.

– Черт, – буркнула Белль себе под нос, повернулась и последовала за Проскаудом, который, оказывается, шел в «Сент-Луи», где присоединился к группе мужчин, собравшихся у аукциона. Однако, Проскауда, похоже, аукцион не интересовал, он был увлечен беседой с одним из мужчин. Джей совершенно не походил на отца, и Белль могла только предположить, что свое длинное худое тело он унаследовал от матери. Что же касается темно-каштановых волос Джея, то здесь можно было только гадать – Харкорт был совершенно седой, а над верхней губой красовались густые усы. На щеках играл румянец, а черты лица не были ни грубыми, ни утонченными.

Раскрыв шелковый веер, Белль с безразличным видом медленно пошла по вестибюлю, прокладывая себе путь между толпящимися мужчинами, пока наконец не остановилась рядом с Проскаудом, который не обратил на нее ни малейшего внимания.

Задетая таким поведением, Белль притворно споткнулась и налетела на него.

– Ах, извините меня ради Бога, сэр, – растягивая слова, сказала она, соблазняюще хлопая ресницами и стараясь придать своему голосу как можно больше очарования и загадочности. – Какая я неуклюжая! – она взмахнула веером.

– Ну что вы, мадемуазель, напротив, – Харкорт снял шляпу и отвесил низкий поклон. – Молодая леди, обладающая такой красотой, как вы, не может быть неуклюжей, – пока он раскланивался, Белль увидела, как на самой макушке блеснула лысина.

Она вполоборота обернулась к аукционисту, когда тот выкрикнул цену, и из-за плеча бросила на Харкорта смущенный взгляд.

– Прошу меня извинить, что прервала вас, сэр. Пожалуйста, не позволяйте мне и дальше надоедать вам.

Харкорт рассмеялся.

– Надоедать? О нет! Вообще-то я как раз собирался уходить, но… – он сделал паузу и улыбнулся. – Вы окажете мне огромную честь, если согласитесь выпить со мной стаканчик чего-нибудь освежающего.

– Звучит заманчиво, но… – Белль напустила на себя смущенный вид. – Нас должным образом не представили друг другу, и я боюсь…

Он взял ее руку, поднес к губам и запечатлел поцелуй.

– Харкорт Проскауд, мадемуазель, владелец плантации «Кипарисовая роща» в Новом Орлеане, к вашим услугам.

– О-о, – протянула Белль, стараясь придать голосу радостные нотки. – Плантация! А почему бы нет, я обожаю плантации, – она взмахнула веером и приняла предложенную Проскаудом руку. – А я Бе… Линн Боннвайвер. Мой отец владеет плантацией в Виксберге, недалеко от Натчеза. Вы когда-нибудь бывали в Виксберге, мистер Проскауд?

Они вошли в бар, примыкающий к ротонде. Сквозь высокие окна и стеклянную крышу лились снопы солнечных лучей, отражаясь яркими сияющими бликами на мраморном полу. Помещение украшали буйно разросшиеся папоротники, цветущие азалии и фуксии.

– Нет, моя дорогая, мне никогда не доводилось посещать ваш чудесный город, но, возможно, теперь предоставится такая возможность.

Белль усмехнулась.

– Что ж, сэр, вполне возможно.

Тревис стоял в конце ротонды и всматривался в толпу. Он мог поклясться, что видел, как Белль вошла в отель. Его лоб пересекла хмурая складка. Тревис находился в «Наполеон-Хаусе», пытаясь поправить больную после похмелья голову, когда поднял глаза и заметил ее стоящей в дверном проеме. По крайней мере, думал, что стояла именно она. К тому времени когда удалось оторваться от стула, девушка уже ушла. За ту уйму минут, которые понадобились, чтобы пробраться между столами в переполненном кафе, когда каждый шаг давался с трудом и грохотом отдавался в голове, она исчезла.

У входа в отель промелькнула голубая юбка того же цвета, как и платье девушки, стоявшей на пороге «Наполеон-Хаус». Тревис решил зайти туда.

Он медленно обошел вестибюль, поглядывая на разгуливающих по галерее людей, затем сунул голову в распахнутые двери бара.

Белль, внезапно почувствовав, что на нее кто-то пристально смотрит, тайком бросила взгляд из-за плеча и чуть не закричала. На пороге бара стоял Тревис. Она вжалась в стул, стараясь казаться как можно меньше. Лучше было бы стать совсем невидимой, но, к сожалению, это невозможно. Белль рывком раскрыла веер и принялась обмахиваться им, как сумасшедшая.

Глава 21

Белль повернула ключ в замочной скважине, подергала за ручку, чтобы убедиться – дверь заперта, бросила ключ в сумочку и направилась к лестнице. На площадке она опустила на лицо вуаль своей соломенной шляпки. Не стоило лишний раз рисковать понапрасну, хватит и неожиданной встречи с Тревисом два дня назад. Ей удалось избежать разговора с ним только благодаря другу Тревиса, который окликнул его и увел в ресторан отеля.

– Вы сегодня очаровательны, моя дорогая, – заметил Харкорт, когда Белль спустилась вниз. Он окинул взглядом ее простое шелковое платье абрикосового цвета, украшенное по краю рукавов и выреза на груди плетеным кружевом цвета слоновой кости. Двумя руками Харкорт взял руку Белль и прижался к ней губами. – Итак, как вы желаете провести сегодняшний день?

– Вы не станете возражать, если мы прокатимся за город? – кокетливо спросила Белль. – Я обожаю прогулки за городом в вашем обществе. – Последние два дня они катались в его экипаже, и Белль решила, что это очень удобно – можно оставаться с ним наедине без риска быть узнанной.

– Ну конечно нет, сherе, – Харкорт помог ей сесть в коляску, при виде которой Белль очень удивилась – судя по словам ДеБрассе, Браггетт почти разорил Проскауда. Порасспросив, Белль выяснила, что несколько лет назад Харкорт разрешил Джею продать часть плантации. Тот вложил деньги в товарные склады и умудрился компенсировать часть денег, утраченных благодаря стараниям Браггетта.

Пока Харкорт направлял лошадей по узким улочкам, Белль опустила на лицо вуаль и закрылась веером. До начала суда над Генри Сорбонтэ осталось лишь несколько дней. Она не могла позволить Браггеттам снова встретить ее в городе, и тем самым все испортить. Только не сейчас, когда каждый шаг имеет очень важное значение.

Выехав за пределы города, Харкорт медленным шагом пустил лошадей по извилистой Ривер-роуд – старой дороге, бегущей по берегу реки. Они проезжали мимо обширных плантаций, маленьких ферм и пастбищ и часто останавливались, чтобы размять ноги.

– Линн, у меня было предчувствие, что сегодня вы опять захотите прокатиться, – заметил Харкорт с лукавой улыбкой, пока они шли в тень, отбрасываемую раскидистыми ветвями огромного дуба.

– Что вы говорите? – Белль рассмеялась, одарив его своей самой очаровательной улыбкой.

– Да-да. Поэтому я захватил с собой корзинку для пикника.

– Ах, это так замечательно! – девушка захлопала в ладоши. – Харкорт, вы такой милый, – она похлопала его по плечу веером. – И к тому же большой хитрец, – Белль чувствовала, что он почти готов раскрыться перед ней. В последние два дня она задала ему несколько вопросов личного характера. Сначала Харкорт отмахивался или давал уклончивые ответы, но затем немного разоткровенничался и стал охотнее отвечать на вопросы, касающиеся его персоны.

– Ничего не могу с собой поделать, когда вы рядом, – Харкорт тоже рассмеялся. Быстро сходил к экипажу и вытащил из-под сиденья корзинку с едой. – А вот и я, – пропел он, возвращаясь к Белль и расстилая на земле одеяло.

Насладившись жареным цыпленком с ломтиками помидоров, салатом из лангустов с намазанным маслом хлебом, Белль прислонилась спиной к стволу дерева и посмотрела на Харкорта. Тот сидел прямо напротив, скрестив ноги, как индеец.

– Харкорт, – медленно проговорила девушка. – Сегодня утром, завтракая в отеле, я услышала о вас очень пикантную новость.

– Подслушивали, Линн? – поинтересовался Харкорт, и его круглый живот задрожал от смеха.

– Ну да, но я не виновата, – она хитро улыбнулась. – Два джентльмена сидели за соседним столиком и разговаривали нормальным тоном, ну…

– И вам ничего не оставалось делать, как слушать, – поддразнил Проскауд.

– Ну да, – Белль очаровательно улыбнулась. -Так вот, один из них сказал, что сенатор Браггетт – политик, убитый две недели назад… – она замолчала и посмотрела на Проскауда, словно спрашивая, известно ли ему это происшествие.

– И? – поторопил Харкорт. Его голос и выражение лица сразу же стали серьезными.

– Мужчина сказал, что Томас Браггетт принадлежал к чему-то под названием «Рыцари Золотого Круга» и…

– Какое отношение это имеет ко мне? – перебил Проскауд.

Бел хихикнула и махнула на него рукой.

– Я как раз подхожу к этому. Он сказал – сенатор Браггетт был убит из-за чего-то, что сделал «Рыцарям» или… – она напустила на себя задумчивый вид. – Или не сделал? – Белль пожала плечами. – Впрочем, это неважно. А другой мужчина заметил, что знаком с вами и вы тоже являетесь членом «Рыцарей», и, возможно, знаете, почему убили Браггетта, но не хотите говорить.

– Это абсурд, – заявил Харкорт, его лицо приобрело яркий пурпурный оттенок. Он вскочил на ноги и начал бросать остатки еды в корзину. – Думаю, Линн, нам пора возвращаться, – коротко бросил он, протягивая ей руку, чтобы помочь встать.

– Послушайте, Харкорт, – начала Белль, притворяясь обиженной. – Я сказала что-то не то? Всего лишь передала разговор тех двух мужчин. Естественно, я не поверила ни единому слову.

Проскауд подтолкнул ее к коляске.

– Знаю, знаю. Но подобные разговоры могут отрицательно сказаться на моих делах. И карьере. Представляете, я – Рыцарь?! Ха!

Он стегнул лошадей, и те поскакали вперед. Белль скосила глаза на Харкорта. Он отрицает слухи, что является Рыцарем, но не стал отрицать, свою причастность к убийству. Белль нахмурилась.

От нее также не ускользнуло, как быстро Харкорт захотел вернуться в город. Белль вцепилась в сиденье и молча смотрела на проносящиеся мимо окрестности. На бешеной скорости коляска миновала очередной поворот, когда перед ними неожиданно возник всадник.

Белль вскрикнула и прикрыла рукой глаза.

Харкорт нажал ногой на педаль тормоза, сильно натянул вожжи, экипаж занесло, и они чуть не врезались во всадника, успевшего рывком остановить лошадь.

– Черт бы тебя побрал, Харкорт, почему ты несешься сломя голову?

Коляска остановилась всего лишь в нескольких шагах от всадника.

Белль сморщилась при звуке знакомого голоса и слишком поздно сообразила, что лицо не прикрыто ни веером, ни спасительной вуалью.

– Я… я внезапно вспомнил, что в городе у меня назначена встреча, – заикаясь, произнес Проскауд, достал из кармана платок принялся вытирать лоб.

Трекстон перевел взгляд с Харкорта на женщину, сидящую рядом с ним.

– Белль?! – тон был скорее обвиняющим, чем приветственным.

Белль уже развернула веер, прикрывая лицо.

– Прости, Трекс, но ты спутал леди с кем-то еще, а знакомить вас я не собираюсь, так как отлично помню твою репутацию по отношению к женщинам других мужчин… – Харкорт покраснел. – Я хотел сказать, что Линн и я… в общем, она не моя… – он потянул за вожжи. – В общем, неважно, – проворчал он. Коляска покатилась вперед.

Трекстон посмотрел вслед экипажу. Серебристые волосы женщины выбились из связывающей их ленты и развевались на ветру. Его глаза недоверчиво сузились. Если это не Белль Сент-Круа, он готов съесть свою шляпу.

Белль чувствовала, как глаза Трекстона буквально сверлят дырку в ее спине, но не обернулась. Это явилось бы дополнительным подтверждением того, что рядом с Харкортом Проскаудом именно она. Пропади все пропадом. Ну почему они столкнулись именно с Трекстоном? Какого черта он делал на этой дороге в разгар дня? Ведь обычно он ездит неподалеку от плантации. По крайней мере, когда она жила там, именно так и было. Белль вдруг заметила, как быстро бьется сердце. Она поднесла руку к щеке. Горячая. И почему на глаза навернулись слезы? Она выпрямилась. Все потому, что она очень расстроилась из-за встречи с ним, вот и все. Белль прореагировала бы точно так же, если бы встретилась с любым из Браггеттов.

Трекстон набросил поводья на столб, через две ступеньки взлетел по лестнице в галерею, распахнул дверь и вошел в холл. Шаги гулко отдавались в огромном помещении и сопровождались мелодичным звоном шпор. На плантации ему вовсе не обязательно носить шпоры, точно так же, как и кожаную кобуру на бедре, но Трекстон привык к ним и чувствовал себя гораздо комфортнее в полном обмундировании ковбоя. Он настолько привык к этим вещам, что без них ему чего-то не хватало.

Трекстон остановился в середине холла, широко расставив ноги и уперев руки в бока, стянул шляпу и громко крикнул:

– Есть здесь кто-нибудь?

На верхней площадке появилась Линн.

– Господи, Трекстон! – воскликнула она, прижав руку к груди. – Вы испугали меня до полусмерти, – девушка начала спускаться. – Я как раз шла к лестнице. Что-нибудь случилось?

На ней было перкалевое платье желтого цвета, белоснежная кокетка заканчивалась на шее бархатной стойкой, отделанной кружевом. Волосы собраны высоко на макушке и каскадом тугих локонов спадали на левое плечо.

Трекстон уставился на девушку таким взглядом, словно увидел призрак. У него буквально отвисла челюсть, он не мог вымолвить ни слова. Белль никак не могла попасть сюда раньше него. Но она здесь, перед ним. В другом платье, с другой прической, выглядит свежей и отдохнувшей и совершенно не нервничает.

– Трекстон? Что случилось? – спросила Евгения, выбегая на лестничную площадку. Она была в пеньюаре, и, судя по всему, ее разбудил вопль Трекстона. Евгения смотрела на сына встревоженными, широко раскрытыми глазами, руки дрожали. – Что произошло? Что-нибудь случилось с кем-то из твоих братьев?

Трекстон оправился после шока, встряхнул головой и посмотрел на Линн, которая стояла всего лишь в нескольких шагах от него.

– Каким образом тебе удалось здесь оказаться? – рявкнул он. Его глаза сверкали от ярости, и он чувствовал, что не в состоянии понять происходящее.

У Линн был совершенно ошеломленный вид, но в глазах промелькнул страх. Трекстон сразу заметил это, схватил ее за плечи и притянул поближе к себе.

– Трекстон! – крикнула Евгения, пораженная поведением сына, и заспешила вниз.

– Белль, черт возьми, как ты оказалась здесь? – снова прорычал Трекстон.

– Я… приехала на пассажирском судне, а затем в экипаже…

– Я спрашиваю о сегодняшнем дне. Как тебе удалось вернуться на плантацию раньше меня?

– Трекстон, – сердито сказала Евгения. – О чем ты толкуешь? Белль никуда не ездила.

Трекстон пропустил мимо ушей слова матери и продолжал смотреть на Линн.

– Совсем недавно ты была в экипаже с Харкортом. Но я поехал сюда через поля. Как тебе удалось меня опередить?

Линн вдруг почувствовала, что ее охватывает паника. Он встретил Белль. Что же делать? Что сказать?

– Белль, что происходит? – снова потребовал объяснений Трекстон. Он внезапно отпустил ее, и девушка со страхом наблюдала, как его глаза потемнели от гнева и подозрения. – Имеет ли твое пребывание в «Шедоуз Нуар» какое-нибудь отношение к смерти моего отца?

– Трекстон, ради Бога, – вмешалась Евгения, – не говори ерунду.

Трекстон смотрел на Линн. Пятнадцать минут назад он встретил ее на старой дороге, идущей по берегу реки и являющейся западной границей «Шедоуз Нуар». Это была она, тут нет никаких сомнений. Но как ей удалось вернуться на плантацию раньше него, переодеться и причесаться… Ум никак не мог постичь происшедшее. Но главное, его смущала собственная реакция при виде девушки. На дороге, за те короткие мгновения, когда их глаза встретились, он почувствовал вспышку такого же сильного притяжения, что поразила его в первые минуты знакомства и продолжала поражать с каждой новой встречей. Он чувствовал, как начинает заводиться, чувствовал, как закипает кровь. Нужно было ощутить на себе ее руки, чтобы охладить жар и бушующую страсть.

Трекстон пристально смотрел на девушку, буквально сверлил ее глазами, словно хотел проникнуть в самую душу, вызнать секреты, чтобы не осталось никаких недомолвок.

«Но почему сейчас, – спрашивал он себя, – когда она рядом, когда всего лишь минуту назад он держал ее в руках, кровь была холодна и не осталось никакой страсти?»

– Белль, посмотри на меня. – Воспоминание, что Трейс любит ее, хочет на ней жениться, охладило пыл.

Линн вздрогнула и посмотрела ему в глаза.

Трекстон долго и напряженно смотрел в глаза девушки, серо-голубые растворились в зеленовато-синих, растаяли, исследуя и оценивая.

– Не знаю, как ты это сделала, – гортанно прошептал он, от чего по телу Линн пробежали мурашки страха, – и понятия не имею, какого черта тебе нужно, но собираюсь это выяснить.

Трекстон развернулся на каблуках и вышел в распахнутую входную дверь. Харкорт Проскауд в течение многих лет являлся одновременно и политическим и личным врагом отца. Трекстон не знал, что положило начало вражде, и, честно говоря, его это не интересовало. И если бы раскрылась правда, он бы и пальцем не тронул человека, убившего отца. Человек, совершивший это преступление, оказал миру огромную услугу. Но ему необходимо выяснить, замешан ли в этом деле Харкорт. Замешана ли Белль?

– Что с мальчиком такое? – удивленно пробормотала Евгения.

Линн посмотрела вслед Трекстону, в глазах читалось замешательство.

– Почему это у вас обеих такой озабоченный вид? – спросил Трейс, входя в холл со стороны кухни.

Линн обернулась, одновременно удивленная и обрадованная встрече. Она окинула его быстрым взглядом и заметила, что на нем уже нет поношенных коричневых брюк и рубашки, в которых он объезжал поля. Трейс переоделся, высокие, до колен, сапоги блестели, бежевые шерстяные брюки обтягивали стройные ноги, черный кожаный ремень подчеркивал узкую талию, переходящую в широкую сильную грудь.

– Я не знала, что ты дома, – заметила Евгения.

– А меня и не было. Я пришел всего лишь несколько минут назад. Занна сказала, что еще не накрывали к обеду и что Белль здесь, поэтому я попросил ее собрать нам корзину с едой для пикника, – он посмотрел на девушку, лаская ее взглядом. – Ты ведь составишь мне компанию, правда? – в тоне тоже звучала ласка.

Линн ощутила, как по всему телу разливается пульсирующее тепло.

– С удовольствием.

Трейс посмотрел на мать, которая широко улыбнулась.

– Мама, тебя тоже приглашаю, – сказал он, но сразу было понятно – он ожидает ответа, затаив дыхание.

– Нет, – Евгения засмеялась. – А вы поезжайте. У меня куча дел перед свадьбой, нужно проследить за подготовкой комнат в garsonniere[3] для наших гостей мужского пола.

– О, вы хотите, чтобы я осталась и помогла вам? – Линн непроизвольно нахмурилась.

– Нет, конечно нет, – возразила Евгения. – Поезжайте и хорошо проведите время.

– Тебе известно, сколько раз я мечтал держать тебя вот так? – спросил Трейс.

– Ну, не больше, чем я, – прошептала Линн. Его губы, дразня, едва касались ее губ. Она понимала, что не должна была выезжать с ним из дома наедине, не должна позволять снова обнимать себя, но ничего не могла с собой поделать. Никогда раньше ей не хотелось целовать мужчину, не хотелось оказаться в его объятиях и почувствовать, как к ней прижимается сильное, крепкое тело. Приличия требовали оттолкнуть Трейса и залепить ему пощечину за столь недопустимые вольности, но впервые в жизни Линн не волновали правила поведения. Сейчас для нее существовал только Трейс Брагтетт и его любовь.

Нежные губы завладели ее ртом, разливая по телу огонь, который одновременно утешал страсть и возносил на новые вершины. Руки Трейса обнимали ее так крепко, что, казалось, биение их сердец сливалось в единую симфонию любви. Линн чувствовала на спине его руки, обжигающие кожу и вызывающие жажду новых ласк. Язык проскользнул сквозь преграду ее губ, заполнил рот и переплелся с ее языком, возбуждая и дразня, пока Линн не почувствовала, как смешались все чувства, голова закружилась, земля ушла из-под ног.

Трейс наконец оторвался от ее губ.

Захваченная круговоротом страсти, Линн взглянула в глаза Трейсу. Девушка увидела в них, как в зеркале, отражение собственных чувств, и у нее перехватило дыхание и чуть не остановилось сердце. Что бы ни случилось после завершения этого восхитительного дня, Линн была твердо уверена, что всегда будет помнить его таким, как сегодня: темные волосы, худощавое лицо, в котором сочетались аристократическая красота и сила воли.

– Белль, я хочу любить тебя, – сказал Трейс. Голос окутывал ее, словно теплое одеяло.

Она была не в состоянии ответить, потому что млела и томилась в его объятиях. Ум и сердце переполняло неописуемое счастье, она даже боялась вздохнуть из страха, что все исчезнет, как сон.

Не выпуская Линн из объятий, Трейс долго смотрел на нее, но это мгновение было для него всего лишь крохотной вспышкой в бесконечности, которую он хотел провести вместе с Белль Сент-Круа. Глаза упивались красотой девушки, поражались изяществу ее черт, каждой линии и изгибу, которые, он знал, сохранит в памяти навечно. Трейс чуть не утонул в зеленовато-синем море ее глаз и провел пальцем по очаровательно вспыхнувшей щеке. Плоть затвердела, как стальной клинок, каждый мускул, каждая клеточка реагировала на ее близость, ответные поцелуи, неутомимую страсть, постоянно возбуждающую кровь.

Не сводя глаз с лица Линн, Трейс медленно расстегнул пуговицы ее платья. Пальцы скользнули под ткань и нежно и медленно стянули ее с плеч. Он видел, как вспыхнули щеки Линн, но девушка не пошевелилась, не оттолкнула его.

Трейс прижался губами к груди, прикрытой только кружевом сорочки. Непрошенный стон сорвался с губ Линн, ноги подкосились, и она повисла в его руках, а сладостная боль пронзила низ живота.

Вопреки бушующей в теле страсти, ощущению неутомимого голода, которые зачеркнули здравомыслие и чувство самоконтроля, Трейс действовал очень медленно. С подчеркнутой нежностью он снял с девушки одежду, каждый раз замирая, прежде чем бросить на землю очередной предмет туалета, на случай если она передумает и станет умолять его прекратить. Но Линн даже не попыталась остановить его. Она не могла. Кажется, всю свою жизнь она ждала, что ее полюбит такой мужчина, как Трейс Браггетт. И теперь, когда он рядом, ее тело, ум и сердце, без всякого сомнения, принадлежали ему. Обнаженная грудь жаждала почувствовать на себе прикосновение его рук, губ, такая же жажда сжигала разгоряченную плоть внизу живота.

Однако Трейс не спешил утолить страсть, отпустил девушку и отступил назад. Линн внезапно смутившись, прикрыла грудь руками.

– Нет, – его голос звучал хрипло от бушующих в нем эмоций. – Не закрывайся от меня. Ты слишком прекрасна, и я хочу видеть тебя всю и любить, позабыв обо всем, – Трейс почувствовал, как еще сильнее напряглось и твердело его тело, когда она опустила руки.

Трейс протянул руку, и Линн вложила свою маленькую ладонь в его большую. Он снова привлек ее к себе, взял обе руки и положил их себе на грудь. Линн инстинктивно поняла, чего он хочет, и начала расстегивать пуговицы на его рубашке. Пальцы медленно, изучающе скользнули под рубашку, очерчивая контуры плеч и рук Трейса. Полы рубашки были заправлены в брюки, и Линн слегка замешкалась, высвобождая их дрожащими руками. Когда ей удалось справиться с ремнем на брюках, дрожь охватила все тело. Видя это, Трейс засмеялся, низкий звук его голоса пролился на нее, подобно теплому меду.

Пока Линн сражалась с пуговицами на брюках, Трейс наклонился вперед, не в силах дольше ждать, сгорая от желания ощутить ее прекрасное тело, которое дразнило и влекло. Его рот нашел розовый сосок. Теплые губы покрыли его и втянули в рот, а язык принялся ласкать затвердевший бутон. Линн почувствовала его руку на второй груди – пальцы ритмично двигались вокруг соска, посылая по телу целую серию наполненных удовольствием содроганий. От удивления и удовольствия Линн хватала ртом воздух. Наконец удалось справиться с брюками Трейса и те упали на землю. Трейс вышел из них и отбросил ногой к сапогам, снятым раньше.

Линн обвила руками шею возлюбленного и прижалась обнаженным телом к его телу, чувствуя тепло, нуждаясь в его силе. Трейс в очередной раз завладел ее ртом, обнял за талию и увлек за собой на одеяло.

Его руки исследовали тело девушки откровенно и уверенно, словно оно принадлежало отныне и навеки только ему. Она чувствовала на себе повсюду его губы, руки и трепетала от вспышек страсти. Страх перед неизвестным исчез, все мысли о добродетели и неприличном для юной девственницы поведении вылетели из головы. Чувства, пробужденные в ней Трейсом, пугали, но были такими пьянящими и восхитительными, что она забыла обо всем.

Линн почувствовала, как его рука легко скользнула по ее бедру, нежно погладила и двинулась дальше по направлению к томящемуся сладостной болью месту между бедрами. Его пальцы погладили мягкий золотистый треугольник между бедрами, и желание вспыхнуло в Линн с огромной, опустошающей силой. Она даже застонала и приподняла бедра навстречу его руке, безмолвно умоляя не останавливаться, не прекращать сладостную пытку и дать в полной мере ощутить чувства, обещанные его прикосновениями.

Трекстон повернул Плута в сторону видневшейся в отдалении рощицы. Он скакал уже два часа, сначала мчался сломя голову, затем немного поостыл – таким образом он обычно успокаивал гнев, но на этот раз уловка не сработала. Каждая клеточка тела до сих пор трепетала от ярости. Ему чертовски хорошо было известно, что Белль лжет, она что-то затеяла, но он понятия не имел что. Она играла с ним и Трейсом, перед старшим братом изображала леди, а перед ним стерву, но совершенно не обращала внимания на Тревиса и Трейнора. Почему, черт возьми? В чем дело? Этот вопрос не давал покоя. Какую цель она преследует? А теперь разъезжает с Харкортом Проскаудом и тоже лжет. Подъехав к тенистой рощице, Трекстон потянул за поводья и пустил Плута медленным шагом.

Какими бы ни были планы Белль, там, где дело касалось Браггеттов, ее интересовали только он и Трейс. Теперь он уверен в этом. Но Трекстон не мог понять, каким образом Харкорт вписывается в эту схему. Трекстон достал из кармана сюртука сигару и сунул ее в уголок рта, чиркнул спичкой о шероховатую поверхность кожаного седла. Спичка загорелась, он поднес ее к кончику сигары и глубоко затянулся. Плут преодолел узкую полосу невозделанной земли, отделяющую рощицу от хлопкового поля, и въехал в густые заросли раскидистых дубов.

Может быть, она хочет выйти замуж? Возможно, Белль добивается именно этого? Тогда почему не обращает внимания на Тревиса и Трейнора? Почему не играет с ними в свои игры? И опять, при чем тут Харкорт? Он не может интересовать ее с такой точки зрения… он по возрасту годится ей в отцы. Трекстон глубоко затянулся, выдохнул дым, и его губы растянулись в улыбке. Уже не первая молодая женщина приезжает в «Шедоуз Нуар» с намерением добиться предложения о браке. Когда все четыре брата проживали дома, это случалось довольно часто. Порой Трекстон подозревал, что все эти визиты не обошлись без участия матушки, и наверняка та приложила руку к их организации. Но почему-то на этот раз он не считал, что мать имеет отношение и приезду мисс Сент-Круа.

Легкий шум отвлек Трекстона от размышлений, и он переключил все внимание на окрестности. Остановил Плута и начал всматриваться в тень рощи, где кое-где пробивались солнечные лучи. Вдруг послышался слабый стон.

Испытывая любопытство и тревогу, что какое-то животное лежит раненое в роще, Трекстон дернул за поводья и направил Плута в том направлении.

В середине рощицы была небольшая полянка, покрытая сосновыми иглами и поросшая полевыми цветами. По краю поляны протекал маленький ручеек, чистая вода искрилась серебром на солнце и тихо журчала, направляясь на запад, к Миссисипи.

Плут выехал из тени деревьев на залитую солнцем поляну. Треск сломанных веток под копытами испугал Трейса и Линн. Они лежали обнаженные на одеяле, занимаясь любовью. Оглянувшись на шум, увидели всадника. В то же мгновение их заметил Трекстон и рывком остановил лошадь. От испытанного шока он не мог вымолвить ни слова, все чувства смешались, он замер, глядя на них.

Похоже, Линн удалось первой оправиться от изумления и неожиданности.

– Трекстон, – прошептала она, глядя на него поверх плеча Трейса, сразу же сообразив, в каком ужасном положении оказалась.

Трекстон смотрел потемневшим взором, не мигая. Линн в ужасе пыталась нащупать хоть какую-то одежду.

Трейс посмотрел на брата через плечо.

– Трекстон, – наконец сказал он. – Я не…

Трекстона не интересовало, что хотел сказать Трейс. Что они оба могли ему сказать? «Точно так же, как и Джульетта! – кричал разум. – Как Джульетта!» Он дернул Плута за поводья. Жеребец развернулся и, почувствовав, как хозяин ударил его каблуками по бокам, ринулся сквозь заросли.

Глава 22

Тревис вышел из полумрака фойе «Звезды» и ступил на залитый солнцем тротуар, инстинктивно зажмурился от яркого солнца, пока не привыкли глаза. Бросил наполовину выкуренную сигару в канаву, протянувшуюся между тротуаром и каменной мостовой, и пока наблюдал, как та описала в воздухе дугу, в поле зрения попал экипаж. Он узнал Харкорта Проскауда.

Тревис кивнул Харкорту и приподнял шляпу, приветствуя сидящую рядом с ним женщину. Рука замерла на полпути.

– Белль? – глупо пробормотал он, недоверчиво уставившись на девушку.

Хотя лицо прикрывала вуаль, она мгновенно развернула веер и отвернулась. Черт бы тебя побрал! Очевидно, сегодня боги от нее отвернулись. Трекстон, теперь Тревис. Необходимо предупредить Линн, но нет никакой возможности сделать это.

Тревис задумался. Когда он видел Белль в городе, по крайней мере, думал, что видел, она отрицала и настаивала, что он ошибся и обознался. Была ли это действительно другая женщина? Если это так и она не родственница Белль, чуда ему еще в жизни не приходилось Он посмотрел вслед экипажу. Ладно, он не станет мешать Харкорту общаться с леди, но в другой раз все выяснит об этой даме, хотя бы ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Это был самый ужасный обед в жизни Линн. Евгения и Тереза без умолку трещали о предстоящей свадьбе, что было вполне естественным, так как бракосочетание должно состояться на днях. Трейнор и Трейс были увлечены обсуждением партнерских отношений в бизнесе импорта товаров. Трейс брал на себя обязательство построить складские помещения и организовать рынок сбыта, а Трейнор – доставлять товары из Европы. Линн не принимала участия ни в одном из разговоров, да они ее и не интересовали. По мере, не в данный момент. Она не находила себе места, потому что Трекстон своим взглядом буквально просверлил в ней дырку. Его глаза были темными, суровыми и такими холодными, что Линн вздрагивала каждый раз, встречаясь с ним взглядом. Она знала, о чем он думает, и отчаянно хотела сказать, что он ошибается, но не могла. Как можно объяснить ситуацию, не открыв правду?

Линн не сомневалась, что Трекстон и Белль испытывают друг к другу самые глубокие чувства, хотя оба с пеной у рта будут отрицать это. Но, несмотря на муку и боль, отражавшуюся в исказившихся чертах лица и темных глубинах его глаз, Линн не отважилась сказать, что она не Белль. Сердце разрывалось от сочувствия и жалости. «Проклятие! – выругалась Линн про себя. – Почему я всегда позволяю Белль впутывать себя в подобные ситуации?»

Она вздохнула и принялась ковырять вилкой еду на тарелке. В любом случае, разговор с Трекстоном не приведет ни к чему хорошему. Она попыталась спросить его о чем-то, но это оказалось невозможным. Трекстон не стал разговаривать с ней, он даже не мог спокойно стоять рядом и отошел, не дождавшись, пока она закончит предложение.

Линн зацепила вилкой кусочек мяса и посмотрела на единственного не занятого разговором за обеденным столом – Тревиса. И слишком поздно поняла, что это еще одна ошибка. Тот так же смотрел на нее во все глаза, но вместо гнева на лице отражалось замешательство.

Ну а с этим что? Линн чуть не застонала. Почему он уставился на нее, как на седьмое чудо света?

– Прошу меня извинить, – Линн отодвинула стул и поднялась из-за стола. – Я неважно себя чувствую. Думаю, пожалуй, пораньше лягу спать. Трейс сразу же прервал разговор и встал, на лице отразилось беспокойство. Он взял Линн за руку.

– Могу я тебе что-нибудь принести? В твою комнату?

Линн улыбнулась, желая только одного – заснуть в его объятиях.

– Нет, ничего не нужно, спасибо. Думаю, я просто немного переутомилась.

– В этом нет ничего удивительно, – протянул Трекстон.

Линн почувствовала, как сжались пальцы Трейса вокруг ее ладони, но заговорила прежде, чем ему удалось вымолвить слово.

– Да, сегодня выдался длинный день, верно? – она отвернулась от стола. – Всем спокойной ночи.

Трекстон смотрел, как девушка выходит из комнаты. Он до сих пор не понял, какую цель она преследует, но теперь, когда Тревис упомянул, что несколько раз встречал ее в городе, подозрения усилились. Последний раз Тревис видел ее с Харкортом Проскаудом, почти в то же время, когда Трекстон вошел в дом и убедился, что Белль дома. А незадолго до этого сам встретил ее с Харкортом.

Конечно, Тревис мог ошибаться, перепутать дни или время дня. Немудрено, ведь большую часть времени он играл в карты и пил виски в казино. Но Трекстон почему-то с трудом верил в эту ошибку. В тот день в экипаже с Харкортом он видел именно Белль, хотя никак не мог понять, как ей удалось так быстро вернуться на плантацию. Каким образом?

Он отхлебнул большой глоток вина. Отлично, раз Белль так любит сбегать из «Шедоуз Нуар», а затем отрицать это, Трекстон принял решение. Если она захочет улизнуть сегодня вечером, то за ней неотступно будет следовать тень.

Извинившись, Трекстон встал из-за стола, поднялся в свою комнату, взял с кровати подушку и вышел в галерею. Сквозь задернутые шторы спальни Белль пробивался свет. Напротив лестницы, ведущей на первый этаж Трекстон бросил подушку у массивной колонны и устроился на ночь, вернее, на сколько потребуется.

Линн расхаживала по комнате. Видимо, сегодня ночью придется удрать из «Шедоуз Нуар». Необходимо как можно скорее встретиться с Белль и рассказать сестре обо всем, что произошло. Как же, черт возьми, рассказать о том, что она позволила Трейсу Браггетту соблазнить себя? Сердце Линн бешено заколотилось при воспоминании, как они с Трейсом занимались любовью, и от страха перед Белль.

Линн решила, что это может обождать до утра, погасила лампу, стоявшую на тумбочке у кровати и скользнула под одеяло. Может быть, крепкий сон придаст ей немного храбрости.

Трекстон увидел, как погас свет в комнате Белль и улыбнулся про себя. Теперь уже недолго.

Линн посмотрела в окно. Ночь уже закончилась, но еще не рассвело. Солнце вот-вот должно показаться над линией горизонта, а пока его яркий золотистый свет окрасил небо, превратив черноту в розовато-серую дымку. Девушка накинула на плечи розовую пелерину, украшенную белыми кружевами, и завязала ее на шее. Бросила последний оценивающий взгляд в зеркало, чтобы убедиться, что она готова. Юбка платья была в розово-белую полоску, лиф белый, украшенный пышными рюшами, а рукава в стиле «пагода». Пояс из темно-розового шелка обхватывал талию. Линн сделала глубокий вдох, чтобы собраться с духом, тихо открыла дверь в галерею и вышла.

Сделала шаг и сразу остановилась, заметив в дальнем конце галереи сидящего на полу человека. Сердце подпрыгнуло, когда, присмотревшись внимательно, она разглядела Трекстона.

Он сторожил ее! Это единственное объяснение. По какой другой причине он стал бы спать в галерее? Линн на цыпочках прошла к наружной лестнице и быстро спустилась вниз. Она специально не пошла по усыпанной ракушечником дорожке, решив, что хруст ракушек под ногами может разбудить его или кого-нибудь еще. В конюшне быстро вывела одну из лошадей и впрягла в коляску.

Но вдруг поняла, что это плохая идея. Насколько ей было известно, уехать из «Шедоуз Нуар» в коляске можно только по главной дороге. Линн оседлала лошадь, но тут же спохватилась.

Пропади все пропадом – она не надела амазонку! Теперь, скорее всего, испортит новое платье. Линн встала на ящик, приподняла юбки, поставила ногу в стремя и уселась на лошадь. Потребовалось несколько минут, чтобы поудобнее устроиться в седле и расправить многочисленные юбки.

Осторожно выехав из конюшни, Линн пустила высокого гнедого жеребца быстрым галопом в сторону пастбища. Она почему-то была уверена, что где-нибудь в конце пастбища найдет ворота или выход на дорогу. А пока оставалось только молиться, чтобы никто в доме не заметил ее отъезд.

Ей удалось добраться до города меньше чем за полчаса, однако пришлось несколько минут покружить по Вью Карре в поисках отеля. Линн привязала лошадь и прямиком направилась через вестибюль, про себя молясь, чтобы администратор Пьер был выходным в это утро.

– Мадемуазель Боннвайвер! – позвал Луши. Линн поморщилась, заставила себя улыбнуться и пошла дальше.

– Извините, мистер Луши, я очень спешу, – она направилась к лестнице.

– У меня для вас сообщение.

– Черт, – выругалась про себя Линн, быстро пошла к столу, протянула руку, чтобы взять записку и обнаружила, что Пьер не собирается отдавать ее. Они теперь вместе держали записку, и Пьер прикоснулся к ее руке, к ее негодованию, широко улыбаясь.

– Я хотел спросить у вас, мадемуазель, – он жадно пожирал ее глазами. – Не позавтракаете ли вы со мной?

– Нет, – Линн вырвала записку из его руки, и улыбнулась, отворачиваясь. – Но спасибо за приглашение.

Взлетев по лестнице, Линн направилась к номеру Белль и постучала в дверь. Никто не ответил. Она прислонилась к двери.

– Белль? – тихо позвала она. – Белль? Из-за двери не донеслось ни звука.

– Черт, и что теперь делать? – Она посмотрела на записку. Харкорт Проскауд приглашал Белль поужинать с ним сегодня вечером. Если бы у нее были перо и чернильница, она могла бы написать сестре записку на обратной стороне приглашения, но у нее не было этого. Она просунула записку под дверь, поспешно вышла из отеля и пошла к месту, где оставила лошадь. Что делать? Линн посмотрела по сторонам вдоль тротуара в надежде увидеть Белль, идущую к отелю.

Взобравшись на лошадь, Линн уже собралась вернуться на плантацию, но вдруг вспомнила, что свадебное платье Терезы должно быть готово к сегодняшнему утру. Если она заедет к портнихе и заберет платье, это будет отличным объяснением для столь ранней поездки в город. Она проехала два квартала до магазина мадам Карпентер и как раз собиралась слезть с лошади, когда услышала, как над дверью звякнул колокольчик и кто-то вышел из магазина.

– О Господи! – Линн дернула за поводья, пытаясь поскорее уехать.

Белль застыла на пороге магазина мадам Карпентер и уставилась на Линн, удаляющуюся верхом на лошади. Какого черта сестра делает в городе? Белль встревожилась. Что-то случилось. Что-то произошло, и Линн приехала предупредить ее. Белль буквально полетела по тротуару в сторону отеля.

– Что ты сделала? – переспросила Белль, не в силах поверить в то, что только что рассказала сестра. Она никогда не думала, что Линн когда-нибудь сможет шокировать ее. Только не вежливая, нежная, обходительная и правильная Линн.

– Я занималась любовь с Трейсом, но я не об этом…

– Не верю, – заявила Белль, расхаживая по комнате. – Моя сестра, всегда правильная, строгих правил сестра занималась любовью с подозреваемым в убийстве!

– Я не подозреваю его в убийстве, – перебила Линн.

Белль пропустила возражения мимо ушей.

– Она занималась любовью с подозреваемым в убийстве, – Белль язвительно рассмеялась. – Из всех мужчин моя сестра позволила соблазнить себя возможному убийце.

– Белль, черт бы тебя побрал, заткнись ты, наконец, и выслушай меня.

Удивленная столь несвойственными Линн словами, Белль замолчала и уставилась на сестру. Очевидно, она ослышалась.

– Что ты сказала?

– Ты не глухая, – огрызнулась Линн. – А теперь дай мне закончить.

– Что-нибудь еще?

– Да.

– Ты беременна?

– Белль!

– Ну ладно. Что?

– Трекстон нас видел.

– Что видел Трекстон?

– Он видел, как мы с Трейсом занимались любовью.

– Что?! – Белль бегом пересекла комнату и остановилась рядом с Линн.

– Он видел, как мы занимались любовью, и, конечно же, решил, что это ты.

У Белль было такое ощущение, что мир взорвался и превратился в маленькую шипящую лужу на полу у ее ног. Она заставила себя сделать глубокий вдох и сохранить спокойствие. Какое ей дело до того, что Трекстон видел, как Линн и Трейс занимались любовью и решил, что это она? Он не любит ее, и сама Белль, естественно, не питает никаких теплых чувств к его персоне. Ну, по крайней мере, никаких искренних чувств, тех, что на всю жизнь. А это, конечно, охладит желание, вспыхивающее в глазах этого наглеца каждый раз, когда он смотрит на нее. Белль обратила на сестру суровый взор.

– Тебе известно, что ты сумасшедшая?

– Со мной все в порядке.

– Линн, мы еще не доказали, что Трейс не убивал своего отца. Помнишь, что существует такая вероятность?

– Нет, это не так, – упрямо гнула свое Линн. – Он этого не делал, Белль, вот и все.

– Ты невыносима. Линн улыбнулась.

– Может быть, мы больше похожи, чем считали.

– Я никогда не позволю соблазнить себя мужчине, подозреваемом в убийстве.

– но я же сказала, что не подозреваю его, – просто ответила Линн.

– ты невыносима – повторила Белль.

– есть еще кое-что.

– Что ты еще натворила? Обещала выйти за него замуж?

– Нет, но согласилась бы, если бы он сделал мне предложение. Трекстон стал очень подозрительным.

– Я так и думала. Он видел меня вчера днем с Харкортом.

– Знаю. Когда он вернулся на плантацию, ему захотелось узнать, каким образом мне удалось его опередить и что я делала с Харкортом Проскаудом.

– Я предполагала, что так и будет. А Тревис?

– А что Тревис?

– Он тоже видел меня с Харкортом как раз в тот момент, когда мы возвращались в город.

– Он ничего не сказал.

– Отлично. Может быть, решил, что ему померещилось.

Линн усмехнулась.

– Этой ночью Трекстон спал в галерее напротив моей комнаты. Думаю, ждал, когда я убегу.

– Он видел, как ты уезжала? Линн гордо расправила плечи.

– Нет, но это не имеет значения. Если кто-нибудь спросит, я скажу, что не могла спать и решила прокатиться верхом, – она встала. – Пожалуй, мне пора возвращаться. Я хочу покататься с Трейсом сегодня утром.

– Если бы не ужин с Харкортом, – Белль развернула приглашение. – И если бы это не было так чертовски важно, я оставила бы тебя здесь.

– Ха, думаешь, это у тебя получилось бы? – со смехом сказала Линн, выпорхнув в коридор. – Желаю хорошо провести вечер, – она захлопнула за собой дверь.

Белль бросилась на кровать, скрестила на груди руки и уставилась в балдахин.

– Хорошо провести вечер, – передразнила она. Глаза неожиданно наполнились слезами, и она заморгала, стараясь прогнать их. Трекстон считает, что она занималась любовью с Трейсом. Белль сжала руку в кулак и изо всех сил ударила по кровати.

Харкорт держал руки девушки в своих.

– Линн, я чудесно провел сегодняшний вечер. Знаю, мы знакомы не очень давно, но…

Белль нетерпеливо высвободила руки. О чем бы он ни хотел ее попросить, она не желала слушать. И у нее было ужасное предчувствие, что он хочет поцеловать ее перед тем, как пожелать спокойной ночи.

– Харкорт, у меня тоже такое ощущение, кажется, мы знакомы уже несколько лет, – она тихо рассмеялась и, дразня, провела пальцем по его щеке. – Но сейчас умоляю извинить меня. Кажется, сегодня я выпила немного больше вина, чем следовало, и мне немного дурно.

У него вдруг стал очень подавленный вид, словно Проскауд винил себя за плохое самочувствие Белль.

– Линн, мне так жаль. Если бы я знал…

– Вы ни в чем не виноваты, – она повернулась, открыла дверь и быстро шмыгнула в комнату, снова обернувшись прежде, чем он последовал за ней в номер. – А теперь позвольте мне немного отдохнуть, и завтра утром я буду как новенькая.

– Хорошо. Надеюсь, завтра утром мы отправимся на прогулку, как и планировали?

– Конечно, – она поцеловала кончик указательного пальца и коснулась им его губ. – Спокойной ночи, – Белль закрыла за собой дверь, не дожидаясь, что он скажет дальше, и прислонилась к ней спиной. Она почти не дышала, пока не услышала удаляющиеся по коридору шаги. Пока все идет хорошо.

Белль бросилась к шкафу и принялась перебирать развешанные там платья, наконец нашла то, что искала, – шерстяное серое с черной бархатной отделкой платье для верховой езды. Самое подходящее для того, что она задумала. Белль сбросила нарядное шелковое, в котором ужинала с Харкортом, надела амазонку, связала волосы черной лентой, набросила на плечи черную накидку и выскользнула из комнаты. Не желая, чтобы кто-нибудь заметил ее, воспользовалась задней лестницей и вышла на Рю Руаяль. Было уже поздно, и, за исключением казино, все уже было закрыто. К счастью, городской дом Харкорта Проскауда находился всего лишь в нескольких кварталах и в противоположном от казино направлении. Но если она ничего не найдет, придется придумать способ, как обыскать его дом на плантации. Ей не удалось снова поговорить с Харкортом о «Рыцарях Золотого Круга», но Белль была уверена – если он сам не убивал, то был прекрасно осведомлен о связях Браггетта с «Рыцарями», хотя и пытался это скрыть.

Белль держалась поближе к зданиям, протянувшимися вдоль тротуара. Подальше от залитых лунным светом улиц. Она быстро подошла к дому Харкорта, проскользнула в приоткрытые ворота, обогнула стоявший на дорожке экипаж и оказалась перед входом в дом. Во всех окнах было темно, не доносилось ни звука. Прошло чуть больше часа с тех пор, как Проскауд оставил ее в отеле. У него было более чем достаточно времени, чтобы вернуться домой и лечь спать.

Белль знала, где расположен кабинет хозяина.

Сегодня днем Харкорт приводил ее сюда под предлогом, что забыл свой бумажник. Белль догадывалась – он воспылал желанием снова жениться и с хотел увидеть ее реакцию на свой дом. Белль не разочаровала его, охая и ахая по всякому поводу, и пока Проскауд отлучился, чтобы взять бумажник, проникла в кабинет и открыла задвижку на одной из французских дверей, выходивших во двор.

На удивление, проникнуть в дом не составило никакого труда. Белль прошмыгнула в кабинет и закрыла за собой дверь.

– Слава Богу, сегодня светит луна, – она направилась прямо к письменному столу Харкорта.

Содержимое ящиков не дало никаких результатов – писчая бумага, журналы, чернильницы, коробка сигар и несколько пар очков. В третьем ящике лежал толстый журнал. Белль перелистала его – книга расходов Проскауда на хозяйство и плантацию. В четвертом ящике девушка обнаружила стопку писем, перевязанную лентой. Она вытащила из стопки первое письмо и начала читать. В верхней части страницы красовался тот же знак, что и на печати, найденной в офисе Томаса Браггетта. Белль разволновалась и сунула письмо в карман накидки. Она уже собиралась обследовать еще один ящик, когда заметила какое-то движение у двери, через которую проникла сама. Затаив дыхание, Белль смотрела, как дверь открылась и в свете луны возник силуэт. Сердце бешено заколотилось, громкими ударами отдаваясь в ушах.

– Какого черта ты здесь делаешь? – прошипел Трекстон.

Облегчение, что она столкнулась не с отвратительным грабителем, готовым обокрасть или даже убить обитателей дома Проскаудов, быстро сменилось приступом гнева.

– Могу задать тебе тот же вопрос, – резко огрызнулась она.

Трекстон вошел в комнату и остановился лицом к лицу с ней.

– Ты пыталась сделать из всех нас дураков, но твоей игре пришел конец. Какие бы цели ты ни преследовала, теперь это в прошлом. Я не знаю, кто ты на самом деле и что…

– Ш-ш… – Белль бросила взгляд на дверь. – Ты не можешь говорить тише?

Черные брови дерзко взметнулись вверх.

– В чем дело, Белль? Боишься, что разбужу твоего любовника?

– Любовника? – изумилась девушка.

– Какую игру ты затеяла? Ограбление? – он посмотрел на открытые ящики стола. – Меня совершенно не интересует Проскауд, но я беспокоюсь за брата. Трейс, кажется, как последний дурак угодил в твои сети, и ты крутишь им, как пожелаешь. Но что касается меня…

Белль снова в ужасе бросила взгляд на дверь, понимая, что он может разбудить Харкорта.

Трекстон вдруг замолчал. Какого черта он распинается перед ней? Ведь с самого первого момента знакомства он хотел уложить ее в постель, и сдерживался только из-за Трейса, но теперь это не имело значения. Она переспала не только с его братом, но и, судя по всему, с Харкортом Проскаудом. По какой другой причине она находится в его доме после полуночи? Старик, наверно, похрапывает в своей спальне, утомленный после занятий любовью. Трекстон хотел Белль с такой силой, как никакую другую женщину в его жизни, и знал – она тоже хочет его.

– Ну, что за черт, – Трекстон схватил Белль за плечи и со всей силы прижал к груди, чтобы ей не удалось вырваться.

Все внимание Белль было обращено на дверь, и она испытала настоящий шок, когда Трекстон неожиданно схватил ее. Белль повернула голову, чтобы посмотреть ему в лицо, готовая сопротивляться, но его рот тут же завладел ее губами, язык ворвался внутрь.

В ту же минуту Белль словно опалило огнем, огненная лава наполнила вены, мышцы, каждую клеточку. Его губы оторвались от ее рта только затем, чтобы ласкать шею, ухо, руки гладили спину, талию и плечи. Его ласки завладели всеми чувствами девушки, поцелуи разрушили все преграды и отмели все сомнения и подозрения, которые все еще существовали в глубине сознания. Ничто в жизни не готовило Белль к встрече с Трекстоном Браггеттом, и ничто в жизни не заставит забыть его.

– Я знал, что ты стерва, – пробормотал Трекстон, продолжая осыпать поцелуями шею Белль. -Горячая, страстная, жаждущая. Именно так я и думал, – его рот снова нашел ее губы. – Я знал, что ты не та недотрога, которую разыгрываешь из себя перед Трейсом, – Трекстон осыпал поцелуями лицо Белль, и там, где прикасались его губы, словно оставались огненные следы.

Однако слова разрушили чары, околдовавшие Белль, она попыталась оттолкнуть его, вырваться из цепкой хватки. Но в ответ Трекстон еще сильнее стиснул ее в объятиях, еще крепче прижал к себе, так крепко, что даже через ткань амазонки и пышные юбки она могла чувствовать каждую линию, каждый мускул его тела. Его губы снова завладели ее губами, и снова огонь опалил тело.

Нет! Белль ударила кулаком по его плечу. Она не такая, какой ее считает Трекстон. Она не такая. Глаза защипало от слез. Она больше не хочет, чтобы он целовал ее, однако это не было правдой. Она действительно не хотела, чтобы он прикасался к ней, но не могла противостоять натиску, отрицать жар, охвативший тело, желание и страсть, пробужденную им.

Пока руки Трекстона ласкали ее спину, его язык прорвался в ее рот, заигрывая и дразня, пробуждая такую страсть, которой Белль уже не могла противиться. Как голубка расправляет крылья и спокойно взлетает ввысь, так и Белль незаметно и без стеснения прекратила сопротивляться. Это Тыла ее стихия, именно здесь ее место – в объятиях Трекстона, сильных и нежных. Она, словно в тумане, чувствовала, как его руки расстегивают пуговицы, крючки, как принадлежности ее туалета одна за другой падают на пол, обнажая тело.

Белль обвила руками его шею. Пальцы зарылись в густые волосы, скользнули по мускулам плеч и рук и снова к плечам, исследуя его тело и наполняя душу удивительным ощущением его силы.

Трекстон изнывал от пламенного желания, которое усиливалось ее ласками. Не отрываясь от ее губ и обнимая Белль одной рукой, Трекстон отбросил в сторону ее одежду, стянул с себя рубашку, а пистолет в кобуре бросил на стоявший поблизости стул. Оторвавшись на мгновение, расстегнул пуговицы на брюках, снова впился в ее рот и опустил девушку на пол.

Трекстон не прерывал поцелуя, пока Белль не оказалась под ним, и только после этого посмотрел на нее. Она прекрасна, он и раньше не отрицал этого, но сейчас у него перехватило дыхание – серебристо-золотистые волосы разметались по полу, а розовые соски груди упирались в его грудь. Хотелось рассмотреть ее всю, испить до капли ее красоту, но страсть была слишком велика, она пульсировала в его теле и рвалась наружу.

С низким, гортанным стоном Трекстон закрыл рот Белль поцелуем, и в ее голове все закружилось. Его руки ласкали ее тело, исследуя каждый изгиб, каждый уголок, проникая в каждую ложбинку.

Ласки Трекстона воспламенили ее и превратили именно в такую женщину, какой, по его мнению, она и была, – страстную, жаждущую прикосновений мужчины. Белль осыпала его ответными поцелуями, ее страсть ничем не уступала его страсти. Обнаженное тело изгибалось навстречу, умоляя о большем наслаждении. Он прижал ее к себе, их ноги переплелись, а ее язык дерзко проник в его рот. Сама того не ведая, Белль зажгла в нем такой же огонь, такую же испепеляющую страсть, что он пробудил в ее сердце.

Белль почувствовала, как рука Трекстона скользнула вниз по ее плоскому животу, пальцы уже двигались по светлому кудрявому треугольнику внизу живота, а затем проскользнули между ее ног. Изумленная вспышкой острого желания, вызванной прикосновением его пальцев к маленькому бугорку скрытой плоти, Белль замерла, испуганная неизвестным, колеблясь: стоит ли позволить большее и лишиться девственности, разрешить ли Трекстону проникнуть в самую сокровенную часть ее тела?

– Белль, позволь мне любить тебя, – прошептал Трекстон. Пока он говорил, его губы ласкали ушко, похожее на розовую раковину, а от его горячего дыхания по телу Белль пробежали мурашки. Он прижался губами к ее шее. – Позволь мне любить тебя так, как ты достойна. Так, как ты хочешь, чтобы тебя любили.

Белль расслабилась. Да, да, она хочет, чтобы Трекстон любил ее. У нее уже не осталось ни сил, ни желания отрицать очевидное.

Его палец проник в глубь ее тела, в тот уголок женственности, куда еще не пускали ни одного мужчину, в суть его существа, ее страсти. Тело вздрогнуло, руки еще крепче обвили его шею. Трекстон целовал ее как безумный, побуждая раскрыться.

– Боже, как ты прекрасна!

Белль почувствовала, как он слегка приподнялся, прогнул спину, и тут ощутила что-то у себя между ног что-то горячее и твердое.

– Нет, не надо, – хриплым от страсти голосом проговорил Трекстон, почувствовав, как она напряглась. – Не бойся. Я только хочу любить тебя, – он погладил ее по щеке и осыпал лицо поцелуями. – Белль, не отказывай мне. Не отказывай самой себе.

Трекстон почувствовал девственную плеву, словно баррикаду, воздвигнутую на его пути, и остановился. «Не баррикада, – напомнил разум сквозь пелену страсти, – а последний шанс отступить, избежать уз, которые могут привязать меня к ней, если я продолжу».

Почувствовав его колебания, Белль прильнула к его губам, и Трекстона охватила новая волна страсти. Он хочет ее, черт побери, а она хочет его. Слегка приподнявшись на коленях, он проник в ее тело, ощутил, как она сжалась от резкой боли, из ее горла вырвался тихий, изумленный стон, он заглушил его поцелуем. Его руки ласкали грудь Белль, губы царствовали над ее ртом, а сам он начал медленно двигаться, с каждым движением глубже проникая в жаркую жаждущую плоть. Постепенно Трекстон почувствовал, что в девушке снова пробуждается страсть, усиливающаяся с каждым следующим толчком его бедер, лаской рук и прикосновением губ.

Белль начала двигать бедрами, тело содрогалось от страсти. Ее руки ласково скользнули вдоль позвоночника по спине Трекстона к круглым, крепким ягодицам. Он почувствовал, как ее ногти впиваются в его кожу, чувствовал, как девушка бьется под ним, умоляя о большем наслаждении, одновременно отдавая ему все, что имеет сама.

– Еще, Трекстон, – прошептала Белль ему в плечо, прикусив его зубами. Она замотала головой, корчась от сладостной боли, пожирающей тело изнутри. – Еще, – от радости и удовольствия слезы покатились из ее глаз. – Люби меня, Трекстон!

Слова усилили желание во сто крат, в животе взорвался огненный шар, и в этот момент семя залпом заполнило ее тело. Он занимался любовью со многими женщинами, среди них были и леди, и шлюхи. Он платил за любовь и свободно получал то, что хотел, но никогда еще таинство любви не доставляло такой радости и удовольствия, как с Белль Сент-Круа.

Обвив ее руками, Трекстон перевернулся, увлекая девушку за собой так, что она оказалась наверху, слегка приподнялся и поймал губами упругий сосок, посасывая и лаская языком розовый бутон.

Белль запрокинула голову назад и со сладостным стоном обняла его за шею и прильнула всем телом. Она почувствовала, как сильные руки приподняли ее и опустили, а внутрь ворвался твердый упругий стержень, доставив неописуемое удовольствие и жажду дальнейших ласк. Их движения ускорились, стали неистовее по мере того, как возрастала страсть.

Белль вдруг ощутила, как внутри волна за волной пробежали судороги неописуемого наслаждения. Они разливались по всему телу, накатывая одна на другую, проникая и обдавая жаром каждый уголок тела. Все чувства смешались, но Белль отчетливо понимала, что эти любовные прикосновения навечно оставят отпечаток в ее душе.

Ее руки впились в его плоть, тело изогнулось навстречу его телу, из горла вырвался удовлетворенный стон. Почувствовав, что Белль испытывает оргазм, Трекстон перестал контролировать свою собственную страсть, позволил ей захватить его целиком и унести с собой в сияющую бездну радости и удовольствия.

Еще долго Трекстон не выпускал Белль из объятий, чувствуя свой ум и тело опустошенными. Реальность возвращалась медленно, сквозь утихающую, удовлетворенную страсть он вдруг начал соображать, кого сжимает в объятиях и чем они только что занимались. Трекстон почувствовал, как тяжелеет на сердце, и отвращение к самому себе затмило все чувства и ощущения.

Глава 23

Трекстон посмотрел на Белль, голова которой покоилась на его плече. Эту женщину любит его брат, на этой женщине Трейс, судя по всему, хочет жениться, а Трекстон только что соблазнил ее. Он зажмурился. Господи, как он мог так поступить?

Но вдруг открыл глаза, лицо сразу стало суровым, на лбу залегла хмурая складка. Он собственными глазами видел, как Трейс занимался с ней любовью. Видел это, черт побери, однако она оказалась девственницей. Как такое возможно? Как?

Пока он терзал себя вопросами, Белль пошевелилась и изменила положение, коснувшись его бедрами, и Трекстон почувствовал, как твердеет плоть, и вновь вспыхивает желание обладать этой женщиной. Собрав волю в кулак, Трекстон обхватил ее за талию и сел.

Белль, все еще находясь под впечатлением испытанного удовольствия, удивленно и непонимающе посмотрела на него.

Трекстон быстро поднялся на ноги и резкими, сердитыми движениями принялся натягивать одежду, сначала брюки, затем поднял с пола рубашку.

– Одевайся, – резкий шепот отрезвил ее. Девушка тупо уставилась на него. Она только что занималась любовью с Трекстоном Браггеттом! Истина взорвалась в мозгу. Белль задрожала, обвела взглядом освещенную лунным светом комнату и начала торопливо собирать разбросанную по полу одежду, стараясь не обращать внимания на горящее лицо. Они занимались любовью, да еще в кабинете Харкорта Проскауда!

– Совсем как взбесившийся кобель, – пробормотал Трекстон. Ему следовало бы это предвидеть, следовало получше контролировать себя и отойти от этой проклятой двери в то мгновение, как увидел ее, но нет, позволил руководить собой тому органу, который находится в штанах.

Белль услышала сердитые слова Трекстона и подумала, что это относится к ней.

– Что?! Послушай ты, наглый ублюдок… – она замахнулась и влепила ему пощечину.

На долю секунды в его голове засверкали звезды, прежде чем все стало на свои места.

– Как ты посмел! – рассердилась Белль, – ублюдок, как ты посмел! Ты обманул меня, а затем… а затем…

– Обманул? – прорычал Трекстон. – Это еще кто кого обманул! Мне кажется, ты сама жаждала, чтобы тебя соблазнили, – он гадко рассмеялся. – Нет уж, леди, половину дела ты сделала сама.

– Ах ты… – Белль снова замахнулась, но Трекстон перехватил ее руку.

– На этот раз не выйдет.

Неожиданно раздавшиеся в холле шаги заставили их замолчать. Белль резко повернулась к двери, блузка все еще была расстегнута, а пальцы судорожно теребили крючок на юбке. Трекстон схватил свою шляпу.

– Думаю, мне пора уходить, – он двинулся к французской двери. – Пожелай от меня Харкорту спокойной ночи.

– Сам пожелай, – Белль схватила свой жакет и плащ и проскользнула мимо него.

Дверь за их спинами распахнулась и ударилась о стену.

– Кто здесь, черт побери? – крикнул Харкорт. Не дожидаясь ответа и заметив у дверей тени, Проскауд нажал на курок пистолета и в комнате прогремел выстрел.

Белль вскрикнула, когда пуля вошла в ее тело.

С извивающейся и стонущей Белль на руках Трекстон быстро шел по площади, стараясь обходить освещенные луной участки и держаться в темноте. На каждом шагу он бросал взгляд через плечо. Приблизившись к восточной границе площади, заметил маленькую мраморную скамейку под раскидистым дубом. Трекстон опустил Белль на холодную каменную поверхность и заметил кровь на своей руке.

– Господи, Белль… ты действительно ранена. Она сморщилась от боли, когда он бесцеремонно поднял ее юбку и осмотрел ногу.

– Можно поаккуратнее?

Трекстон оторвал оборку нижней юбки и туго перебинтовал рану, снова вызвав у девушки стон.

– Черт! Трекстон, ты кто, садист? Он встал.

– Где ты оставила лошадь?

Белль уставилась на него, вытаращив глаза и неожиданно лишившись дара речи. -Ну?

– Не помню.

– Ты не помнишь, где оставила лошадь? – насмешливо повторил Трекстон.

– Да, не помню, – передразнила Белль.

– Похоже, ситуация повторяется? Она метнула на него злобный взгляд. Трекстон громко свистнул, и Белль услышала, как по каменной мостовой застучали копыта Плута.

– Очевидно, нам снова придется ехать в одном седле.

О нет, только не это! Белль тихо застонала. Вероятно, ее наказания за сегодняшнюю ночь еще не закончились, но что делать на этот раз? Если Трекстон снова отвезет ее в «Шедоуз Нуар», а, судя по всему, именно это он и собирается сделать, и если снова повезет ускользнуть до того, как они столкнутся с Линн, с пулей в ноге она не сумеет пешком вернуться в город, и даже может умереть от потери крови. Затем Белль вспомнила об аллигаторе и содрогнулась. Нападают ли аллигаторы, учуяв запах крови?

Трекстон без слов подхватил Белль и понес, прижав к груди, остановился перед Плутом и опустил девушку на землю, не выпуская из объятий.

– Ты сможешь постоять, пока я сяду на коня? Белль кивнула, хотя не была уверена, что сможет стоять без поддержки.

– Вот, держись, – он положил ее руки на стремя, и девушка вцепилась в него.

Сев на коня, Трекстон нагнулся, просунул руки под мышки Белль, поднял ее и посадил себе на колено.

– Мы… поедем вот так? – Белль обернулась, чтобы посмотреть на него и обнаружила, что его лицо совсем рядом.

– Я решил, что тебе так будет удобнее. И кровотечение ослабеет.

Белль отвернулась и в течение следующего часа старалась не обращать внимания на Трекстона и боль в ноге. Ей не повезло. Нога горела, словно в нее вонзились тысячи рассерженных пчел, а тело все еще хранило воспоминания о наслаждении в объятиях Трекстона. Она сидела, словно проглотила кол, стараясь не прислоняться к своему спутнику, но это не помогало.

– Расслабься, – посоветовал Трекстон, словно прочитав ее мысли. – Такими темпами нам понадобится еще час, чтобы добраться до дома.

– А почему мы не едем быстрее?

– Потому что у меня нет настроения объяснять, что ты умрешь от потери крови, так как мне захотелось поскорее добраться до дома, вот почему.

Веки Белль словно налились свинцом. Несколько раз она ловила себя на том, что клюет носом. Девушка чувствовала себя такой слабой, такой усталой…

Трекстон сразу же заметил, когда она заснула. Тело наконец обмякло и прислонилось к нему, ее формы так точно вписались в контуры его тела, словно она искала у него поддержки и силы. Он все еще ощущал аромат сирени, который безжалостно щекотал и дразнил ноздри, даже пришлось приложить некоторые усилия, чтобы контролировать свои чувства и желания.

– Люби меня, Трекстон, – бормотала Белль ему в грудь.

Трекстон чуть не проглотил язык, борясь со вспышкой страсти, вызванной ее словами. Осторожно посмотрел вниз, увидел, что она спит, и выругался про себя. Как только состоится свадьба Терезы, он сразу же уедет из Нового Орлеана. Отправится назад в Техас, подальше от Белль Сент-Круа, подальше от соблазна, который всегда будет существовать, если он будет находиться где-нибудь поблизости. Трекстон соблазнил ее, за что будет ненавидеть себя до конца жизни, но не собирается отнимать ее у Трейса. Он не может так поступить.

Час спустя Трекстон остановил Плута перед входной лестницей в «Шедоуз Нуар».

– Мама! – громко позвал он. – Мама!

Во всех окнах второго этажа загорелся свет.

Линн вскочила с кровати и выбежала в галерею, интуитивно чувствуя – что-то случилось. Она склонилась над перилами и чуть не вскрикнула.

– Белль!

Проснувшись, когда Трекстон снял ее с седла, Белль быстро посмотрела на окно в комнате Линн и, встретившись с сестрой взглядом, слабо улыбнулась.

Линн бросилась в комнату, набросила на плечи темный плащ, схватила в охапку платье, туфли, шляпу и вернулась в галерею с намерением улизнуть по наружной лестнице, как только все войдут в дом. Она снова склонилась над перилами. Но на этот раз она не пойдет до города пешком. Достаточно и одного раза. Линн возьмет лошадь Трекстона, потом животное само найдет дорогу на плантацию, как только она доберется до города и отпустит его.

Трекстон внес Белль в гостиную и положил на диван.

– Она ранена, – в качестве объяснения объявил он всем собравшимся.

Евгения немедленно взялась за дело. Приказала Терезе и Трейнору принести теплой воды, Тревиса отправила в кладовку за мазью, а Трейса, не хотевшего оставлять Белль ни на минуту, выпроводила за бинтами.

– Что случилось? – спросила Евгения, как только Трейс вышел из комнаты.

Трекстон пожал плечами.

– Думаю, ее сбросила лошадь. Я наткнулся на нее по дороге, когда возвращался домой.

Евгения приподняла юбки Белль.

– Мне кажется, это огнестрельная рана.

– Кто-то стрелял в меня, – быстро ответила девушка, ухватившись за версию Трекстона. – Какой-то бандит. Он хотел отобрать мою сумочку, но я не позволила. Пустила лошадь, а он выстрелил, – Белль опустила взгляд, испугавшись, что Евгения по глазам угадает ложь. – Я упала с лошади и, наверное, потеряла сознание, потому что больше ничего не помню.

Евгения внимательно посмотрела на девушку, бросила взгляд на Трекстона, но ничего не сказала.

Белль проспала почти весь следующий день, просыпаясь только, чтобы перекусить и выпить воды с настойкой опия. Ей снился Трекстон, его поцелуи, ощущение рук на своем обнаженном теле и какой огонь они пробудили в ней, удивительные вершины, на которые он возносил ее. Пробуждаясь, она отрицала, что испытывает к нему искренние чувства, ругала себя за глупость, за то, что позволила отдаться мужчине, который никогда не будет ее мужем. Но как только закрывала глаза, когда сон окутывал ее теплым, пушистым коконом, он всегда был рядом, ждал ее, и Белль ни в чем не могла ему отказать.

На следующее утро Евгения вошла в комнату Белль сразу же после Занны, которая принесла кофе и бисквиты.

– Белль, сегодня вы в состоянии спуститься вниз? Нам будет не хватать вас во время бракосочетания, но если вы плохо себя чувствуете…

Белль вытаращила глаза:

– Свадьба сегодня? Евгения кивнула.

– А что случилось со вчерашним днем?

– Вы проспали его. Доктор сказал, что такое вполне естественно.

Белль закрыла глаза. День. Она потеряла целый день. А как же Линн? С ней все в порядке?

– Белль, что с вами, дорогая? – спросила Евгения. – Может, послать за доктором? Он как раз здесь, приехал на свадьбу.

– О нет, – возразила Белль. – Все хорошо. Дайте мне время привести себя в порядок, – с этими словами она попыталась встать с постели, но комната сразу же закружилась перед глазами, и девушка ухватилась за спинку кровати.

– Вы хорошо себя чувствуете? – озабоченно спросила Евгения.

– Да, все нормально, нужно просто подождать, пока комната перестанет вращаться, – Белль слабо усмехнулась.

– Дорогая, это должно быть, последствия опия, который давал вам доктор, – Евгения подошла к девушке и помогла снова лечь. – Отдохните. Вы можете спуститься позднее.

Устроив Белль поудобнее, Евгения повернулась к двери.

– Прошу меня извинить, осталась еще куча дел и совсем мало времени, – она вышла, и Белль уронила голову на подушку.

Пролежав несколько минут с закрытыми глазами, она услышала шаги, открыла глаза и увидела на пороге Трекстона.

– О, черт.

– Тс-с, разве так разговаривают с мужчиной, который спас тебя, вынеся на собственных руках?

– Меня не ранили бы, если бы не ты, – резко ответила Белль.

– Я? – Трекстон бросил на нее невинный взгляд.

– Да, ты. Это не я кричала и разбудила Харкорта. И не я оттолкнула тебя от окна, чтобы сбежать первой, – она отвернулась. – А еще джентльмен!

– Ну, я не думал, что ты убежишь, раз ты у него в гостях. Меня-то не приглашали.

– Я тоже не была гостьей.

– Тогда чем ты там занималась? – он посмотрел на нее долгим суровым взглядом, и Белль вдруг поняла, что поступила именно так, в чем всегда обвиняла Линн, – говорила, не думая… – Я… я оставила там свою сумочку, и вернулась за ней. Харкорт уже спал, поэтому я сама… – она вдруг вспомнила о письме, которое взяла из письменного стола Харкорта и спрятала в кармане плаща.

– И между делом решила обыскать его кабинет, – усмехнулся Трекстон.

Белль села в постели, поморщившись от резкого движения.

– Ничего я не обыскивала.

– Ну да.

– В общем, это неважно, но что там делал ТЫ? – подчеркнув «ты», поинтересовалась она, внезапно заметив, что он смотрит не на ее лицо, а на грудь, отчетливо просматривающуюся под тонкой тканью ночной сорочки. Белль схватила край одеяла и натянула на себя.

Дьявольская улыбка на лице Трекстона сменилась разочарованием, но когда их взгляды встретились, в глубине его глаз все еще плясали озорные чертики.

– Я думал, мы уже прошли этот этап, – Трекстон снова перевел взгляд на ее грудь.

Белль почувствовала, как вспыхнули щеки.

– Ты прав, уже прошли, – кокетливо заметила она, откинула одеяло, схватила с подноса с завтраком сахарницу и запустила ею в Трекстона.

Сахарница из китайского фарфора ударилась о косяк двери и разлетелась вдребезги. Однако осколок угодил в скулу Трекстона. Тот с изумлением попятился, испытав шок скорее от удивления, чем от боли. Он коснулся рукой щеки, по которой стекала тонкая струйка крови, глаза вспыхнули огнем.

– Ах ты, маленькая… – он сделал угрожающий шаг вперед.

– Трекстон, если ты ко мне приблизишься, я закричу, – пригрозила Белль. – И снова запущу в тебя чем-нибудь, – она схватила сливочник.

Трекстон выругался, резко повернулся и вышел из комнаты.

Белль снова легла и закрыла глаза. В течение следующих нескольких часов она то забывалась в беспокойном сне, то просыпалась. Не в силах больше лежать в постели, наконец села и свесила ноги с кровати. Раненую ногу пронзила острая боль.

– Ох, черт, – простонала девушка. Это оказалось гораздо серьезнее, чем она думала.

Когда Белль доковыляла до шкафа, до нее донеслись звуки музыки и веселый гомон. «Церемония, должно быть, закончилась», – заключила она, доставая из шкафа изумрудно-зеленое платье с кремовыми кружевами.

Спустя полчаса, ругаясь от боли, Белль стояла, полностью одетая. Собираясь выйти из комнаты, вдруг вспомнила об украденном у Харкорта письме. Проковыляв обратно к шкафу, достала плащ и вынула письмо из кармана.

Первым делом посмотрела на верхнюю часть листа – там была эмблема «Рыцарей». Быстро пробежала глазами текст, всего полстраницы. В письме не упоминалось имени адресата и отсутствовала подпись, только сообщалось, что собрание состоится в тот самый день в обычном месте. В последней строчке говорилось, что также состоится голосование по поводу замены Т.Б.

Итак, ДеБрассе прав. Харкорт – член «Рыцарей». Ее вдруг осенило. Харкорт! Он отец жениха, и сейчас, скорее всего, внизу. Ей нельзя выходить из своей комнаты, он ведь знает ее как Линн Боннвайвер!

– Черт бы его побрал! – она села. Шло время, и с каждой минутой в комнате становилось все более душно от дневной жары.

– Может быть, я немного постою в галерее и чуть-чуть подышу свежим воздухом? Там Харкорт меня не увидит.

Она высунула голову в дверной проем и осмотрела галерею – никого поблизости нет. Выйдя в галерею, Белль полной грудью вдохнула свежий воздух.

– Господи, как хорошо!

Вдали по лужайке прогуливались несколько гостей в элегантных нарядах. Белль с наслаждением наблюдала за ними. Она говорила себе, что скоро вернется в комнату. Не дай Бог, кто узнает…

Шаги на лестнице, ведущей в галерею, заставили обернуться. В конце прохода стоял мужчина и улыбался ей. Джошуа! Белль уцепилась за перила, почувствовав внезапную слабость.

– Джошуа… нам нужно поговорить.

– Ну конечно, кузина, – он подошел и чмокнул ее в щеку. – Не ожидал встретить тебя здесь. Для меня это настоящая радость. Я имею в виду, свадьбы – всегда такое скучное мероприятие, и хорошо встретить кого-нибудь…

– Джошуа, помолчи и выслушай меня, – в голосе Белль звучало раздражение.

Джошуа Кайндл слегка опешил от такого приветствия, одной рукой пригладил свои светлые волосы, другой стряхнул невидимую пылинку с широкого лацкана коричневого сюртука и в недоумении уставился на Белль.

– Джошуа, мы с тобой не знакомы.

– Ну что ты, глупышка, конечно знакомы, – он рассмеялся. – Ты моя двоюродная сестра по линии матери, Белинда Сорбонтэ. Или ты Мелинда?

– Нет, Джошуа, ты должен делать вид, что не знаешь меня. Папа сидит в тюрьме, – она оглянулась по сторонам, чтобы убедиться – поблизости никого нет. – За убийство сенатора Браггетта.

– Это мне известно. Поэтому я очень удивился, увидев тебя здесь.

– Но он этого не делал. Это преступление совершил кто-то другой, и я собираюсь это доказать.

– Зачем же ты приехала на плантацию Браггеттов?

– Потому что подозреваю, что они могут быть в этом замешаны.

– Ой, кузина, – усмехнулся Джошуа. – И ты это им выложила?

– Ну что ты, конечно нет. Я сказала, что меня зовут Белль Сент-Круа и что получила приглашение на свадьбу от Хелен.

– Разве Хелен здесь нет? Ах, какая жалость, я так хотел ее повидать!

– Джошуа, отнесись серьезно к моим словам, – у Белль чесались руки, так хотелось встряхнуть его. – Это очень важно. Если они узнают, что я Белль Сорбонтэ, то выпроводят меня отсюда и я ничем не смогу помочь папе.

– Послушай, тебе не следовало приезжать сюда, – заметил Джошуа, укоризненно качая головой. – Сомневаюсь, чтобы отец одобрил такое поведение.

– Джошуа, от тебя требуется только притворяться, что ты меня не знаешь, вот и все. И ничего не говори о Линн, о папе и его аресте. Можешь ты это сделать?

Джошуа обиженно поджал тонкие губы.

– Ну конечно могу, черт побери. Ты что, принимаешь меня за идиота?

Белль не сочла нужным ответить, лишь молча смотрела на него.

– Ну, хорошо, я не знаю тебя. Не знаю Линн и понятия не имею, кто твой отец. Я, фактически, ничего не знаю. Довольна?

– Превосходно, – Белль повернулась и захромала в свою комнату, но вдруг остановилась и обернулась к кузену. – Тебе известно что-нибудь о «Рыцарях Золотого Круга»?

– Это что-то типа «Рыцарей Круглого Стола»?

– Ладно, забудь, – Белль заковыляла дальше. Джошуа нахмурился, достал из кармана сложенный лист бумаги и развернул его. Собрание сегодня. На прежнем месте. Выборы на пост Т.Б.

Глава 24

– Кто там? – нерешительно спросила Линн, уставившись на дверь, словно пытаясь увидеть сквозь нее, и нервно сжала руки. Было пять часов того самого дня, когда состоялась свадьба Терезы Браггетт и Джея Проскауда.

– Служащий отеля, мадемуазель Боннвайвер. Она не вызывала никакого служащего. Озадаченная Линн приоткрыла дверь.

– Да?

Посыльный протянул ей серебряный поднос.

– Вам записка, мадемуазель.

На блестящей поверхности лежала визитная карточка. Линн прочитала имя, написанное витиеватыми буквами – Харкорт Проскауд. Сердце заколотилось, Линн посмотрела на посыльного, молясь, чтобы это не оказалось тем, что она подумала.

– Он здесь? – голос напоминал слабый писк.

– Да, мадемуазель. Мсье Проскауд ожидает вас в вестибюле и просит спуститься к нему. Мне передать, что вы идете?

Спуститься к нему? У Линн чуть не началась истерика. Спуститься? Она попыталась взять себя в руки и преодолеть панику. Как ей следует поступить? Она не могла спуститься вниз. Это Белль завела интрижку. Белль обрабатывала Харкорта Проскауда. Как Линн узнает его? Она не имеет ни малейшего понятия, как выглядит этот человек. И что она ему скажет!

– О Господи!

– Мадемуазель?

Линн тупо уставилась на служащего. Хотелось отказаться, но она понимала, что не может так поступить. Ничего не оставалось делать, как согласиться.

– Да. Передайте мистеру Проскауду, что я спущусь через несколько минут.

Линн захлопнула дверь и прислонилась лбом к косяку. Что она делает? Он сразу же поймет, что перед ним не Белль. Стоит ей чуть оговориться, и она провалит роль сестры. Линн отошла от двери и направилась к туалетному столику. Почему она более обстоятельно не расспросила сестру о беседах с Харкортом Проскаудом? Почему не настояла, чтобы Белль рассказала все подробности? Линн вздохнула. Почему она вообще не отказалась участвовать в этой нелепой затее? Девушка посмотрела в зеркало на туалетном столике. Слишком поздно сожалеть, что вновь позволила Белль втянуть себя в очередную интригу. Теперь ничего не осталось, как спуститься вниз и надеяться, что Харкорт подойдет к ней прежде, чем она пройдет мимо него. Связав волосы на затылке лентой и расправив буфы на рукавах желтого в белую полоску платья, которое надела сегодня утром, Линн вышла из комнаты и направилась к лестнице. Она медленно пускалась, всматриваясь в толпу людей, собравшихся в ротонде вокруг аукционистов. Господи, да здесь толпится несколько десятков мужчин. Она посмотрела на людей, суетящихся у стойки регистрации. А вдруг она пройдет мимо него? Вдруг Проскауд сейчас наблюдает за ней и сразу поймет, что она его не знает?

– Линн, моя дорогая! – воскликнул Харкорт, подходя к подножию лестницы. – Ты, как всегда, очаровательна!

Линн уставилась на него. Посеребренные сединой волосы, легкий румянец на щеках, густые, пушистые усы, бакенбарды и живот, разбухший за годы обильной еды и питья. Но если присмотреться повнимательнее, то, несмотря на возраст, тяжелые годы лишений и смерть жены, отразившиеся на его лице, Харкорт Проскауд был красивым мужчиной. И одет очень хорошо: отлично скроенный костюм скрывал все недостатки фигуры.

– Я знаю, вы не ждете меня сегодня утром. Из-за свадьбы и всего прочего, – Харкорт улыбнулся, отчего его толстые щеки стали еще толще. – Но все это время я размышлял. В общем, я уехал из «Шедоуз Нуар», чтобы поговорить с вами об очень важном деле.

– Поговорить? – в панике повторила Линн. Конечно, она ожидала разговоров, но разговоров о пустяках, ни о чем. О чем таком важном Проскауд хотел поговорить с Белль? Она спрашивала его о «Рыцарях»?

– Да. Мой экипаж стоит у центрального входа. У вас есть время немного прокатиться со мной? Куда-нибудь до дубов и обратно?

– Прокатиться? – Линн чувствовала себя мышкой, попавшей в мышеловку. Белль поехала бы. Да, Белль поступила бы именно так. Она попыталась бы выудить информацию из Харкорта Проскауда. У Линн не оставалось выбора. Даже ощущая дрожь во всем теле, девушка заставила себя улыбнуться.

– Да, Харкорт, конечно, поеду. Только ненадолго. Она понятия не имела, где находятся дубы, и только надеялась, что это действительно не очень далеко. Но чтобы действовать наверняка, решила разыграть собственную игру.

– У меня… – она коснулась рукой виска и закатила глаза. – Целый день болит голова, поэтому я решила сегодня пораньше лечь спать.

Харкорт лучезарно улыбнулся.

– Понимаю, дорогая, может быть, свежий воздух облегчит вашу боль, – он взял ее под руку и повел по вестибюлю.

Свежий воздух? Линн сразу же представила себе открытые канавы со сточными водами и чуть не рассмеялась. Им нужно отъехать на несколько миль от города, чтобы подышать свежим воздухом, а в планы Линн не входила дальняя прогулка с Харкортом Проскаудом. Чем дольше она будет сходиться в его обществе, тем больше вероятность того, что он начнет подозревать – это не та – девушка, с которой он знаком.

Харкорт сдержал слово, и они отъехали совсем недалеко, когда Проскауд приказал возничему остановить экипаж. Они были на проселочной дороге, пересекающей большой участок невозделанной земли, но отсюда виднелся город. Толстый травяной ковер укрывал землю, кое-где возвышались могучие дубы.

Линн вдруг почувствовала себя неуютно. Что такое важное он собирался ей сказать? От ожидания перепутались мысли в голове. Когда Харкорт повернулся и с чувством собственника обнял ее за течи, у Линн от страха похолодело в животе, а к горлу подступила тошнота.

– Моя дорогая, я должен сказать, что эти последние несколько дней, проведенные в вашем обществе, – он взял свободной рукой ее руку, были самыми лучшими за последние годы моей жизни.

Линн улыбнулась:

– Мне приятно это слышать.

– И я не хочу, чтобы они закончились. Линн почувствовала, как улыбка застыла на лице. О чем он говорит? О Господи, умоляю тебя, сделай так, чтобы Харкорт не сказал того, что собирается сказать. Она почувствовала, как его теплые, влажные пальцы переплелись с ее пальцами, и ей вдруг стало противно. Линн едва сдерживала желание выдернуть ладонь из его липких рук. Ну как Белль постоянно удается втягивать ее в подобные неприятные ситуации?

Прежде чем сообщить о своих намерениях, Харкорт наклонился и слегка коснулся губами ее губ. Этот отеческий поцелуй подразумевал воспламенить в ней страсть, но оказал совершенно противоположное воздействие. Рука, обнимавшая Линн за плечи, вдруг согнулась, и он притянул ее к себе, крепко прижав к своим округлым формам.

– Линн, я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж, – Харкорт прижался губами к ее шее, когда Линн отвернула голову. – Я хочу, чтобы вы стали моей женой.

Выйти за него замуж? Линн закричала бы, если бы не была так занята собой – она боролась с тошнотой, вызванной прикосновением губ Харкорта к ее губам. И теперь рвотные массы готовы были вырваться наружу.

– Линн, скажите да, – Харкорт снова прижал ее к себе. – Пожалуйста, скажите да. Я никогда не думал, что снова захочу жениться, но после встречи с вами… Линн, прошу вас, выходите за меня замуж.

– Нет, – наконец выпалила Линн. Она уперлась руками в его плечи и попыталась вырваться из его объятий.

Его руки сжались вокруг нее так, что девушка не могла двинуться с места. Харкорт не хотел ее отпускать.

– Линн, прошу вас! Обещаю, вы будете счастливы, – с отчаянием умолял Харкорт. – Я дам вам все, что пожелаете, отвезу куда захотите!

Линн стало его жалко, и она почувствовала себя немного виноватой.

– Харкорт, вы очень хороший человек, но… – Линн немного повернулась и была очень удивлена, когда он впился своими губами в ее рот. Чувство сострадания, жалости и вины сразу же сменилось гневом и отвращением. Она отшатнулась от мокрого рта, прикосновение которого вызвало у нее дрожь. – Харкорт, прекратите! – она приложила е силы и разорвала его крепкие объятия.

– Вы выйдете за меня замуж? – с надеждой спросил Проскауд.

– Нет!

– Вы не хотите за меня замуж? – он с недоверчиво уставился на нее.

– Нет, – Линн отодвинулась и принялась расправлять юбку и приводить в порядок прическу.

Мгновение ее мозг кипел от ярости из-за его слишком вольного поведения, она совершенно забыла, что сейчас заменяла Белль, и Белль затеяла игру с Харкортом, а ей следовало подыграть.

Харкорт встал и с трудом вылез из экипажа.

– Эдгар, отвези мисс Боннвайвер в отель, – коротко приказал он.

Резкие слова вернули Линн к реальности, она сразу же забыла о своем негодовании и гневе. Она е испортила!

– Сэр? – вопросительно произнес возничий, явно очень удивленный.

– Харкорт, подождите, мы можем…

– Отвезите мисс Боннвайвер обратно в отель, – повторил Проскауд возничему, совершенно не обращая внимания на Линн. – Уезжай, Эдгар.

Возничий стегнул лошадей, экипаж покатился. Линн обернулась, чтобы взглянуть на Харкорта. Боже, что она наделала! Белль рассердится, необходимо придумать способ хоть как-то успокоить его.

– Харкорт, я…

Но он уже убегал в противоположном направлении.

– Ах ты, черт, – Линн плюхнулась на сиденье. -Теперь Белль точно ошалеет.

Вернувшись в отель, Линн постаралась выкинуть из головы эпизод с Харкортом Проскаудом, но чем больше старалась не думать об этом, тем больше это ее беспокоило. К середине вечера Линн полностью извела себя и поняла, что у нее нет другого выхода, как попытаться связаться с Белль и объяснить, что произошло. Она поморщилась от такой перспективы, но дело должно быть сделано. Все равно нужно убедиться, что с Белль все в порядке. Так как Линн понятия не имела, как добраться до Белль, она надела амазонку, теплый жакет убережет от прохладного ночного воздуха, а серый цвет платья поможет раствориться в темноте. У входа в отель швейцар с недоумением посмотрел на Линн, когда она попросила для себя экипаж, но беспрекословно исполнил просьбу.

Спустя полчаса экипаж, приблизился к воротам «Шедоуз Нуар».

– Остановите здесь, пожалуйста. Возничий натянул вожжи, и экипаж остановился.

Линн подала золотую пятидолларовую монету и вылезла из экипажа. Ступив на землю, обернулась получить сдачу, но вместо сдачи в лицо полетели комья грязи и пыль из-под колес стремительно покатившегося по дороге экипажа.

– Ах ты негодяй! – возмутилась Линн, глядя вслед. Отряхнувшись, направилась по дороге к дому, стараясь держаться поближе к тонувшим во мраке обочинам. Луна низко висела на небе, огромное черное пространство было усыпано мерцающими звездами, а тишину время от времени нарушали крики совы.

Вдруг до ушей донесся еле различимый шорох, за которым послышалось ржание лошади.

Линн быстро спряталась за дубом и прижалась к толстому стволу огромного дерева. Она едва осмеливалась дышать и молилась, чтобы приближающийся всадник ее не заметил.

– Тихо, – прошептал мужчина, склоняясь над лошадью и поглаживая ее.

Конь фыркнул.

– Вот и хорошо. Еще чуть-чуть, и нас здесь не будет.

Узнав голос, Линн, явно озадаченная, выглянула из-за дерева. Тереза и Джей поженились только сегодня днем. Тогда почему жених в первую брачную ночь убегает тайком и в одиночестве?

Как только Джей скрылся из виду, Линн продолжила путь к дому. Она выбросила из головы тайное бегство Джея, у нее и так забот полон рот.

Например, как пробраться к Белль? Дойдя до дома, она снова остановилась и посмотрела на второй этаж. Окна-двери в спальне Трекстона открыты. Линн чуть не застонала. Ну как рискнуть подняться по боковой лестнице и пройти мимо открытых дверей его комнаты? Но другого пути добраться до комнаты Белль нет. – Проклятие какое-то, – выругалась Линн, ставя ногу на землю, покрытую густой сочной травой. Через парадный вход путь тоже закрыт. И через черный. Ну как же проникнуть туда?

Она посмотрела на светящееся окно комнаты Белль, затем взгляд упал на увитую жасмином решетку между первым этажом и галереей второго, находившуюся как раз напротив комнаты Белль.

– О нет. Я не смогу забраться по этой штуке, – Линн покачала головой. – Нет. Даже смешно подумать, не то чтобы влезть, – она снова посмотрела на открытые окна Трекстона, и долгий вздох сорвался с ее губ. У нее действительно нет другого выхода.

Линн на цыпочках подошла к решетке, уцепилась повыше, поставила на нижнюю перекладину одну ногу, потом вторую и начала взбираться наверх. Ветки жасмина протыкали тонкие лайковые перчатки на руках Линн и вонзались в кожу, цеплялись за платье и замедляли продвижение. Когда Линн в очередной раз попыталась освободить зацепившееся платье, то чуть не упала. Наверху, когда до цели оставалось совсем немного, послышался треск. Решетка подалась под тяжестью ее веса, Линн вскрикнула, но успела ухватиться за верхнюю перекладину.

Открылась входная дверь, в нижней галерее послышались шаги.

– Что это было? – спросил низкий голос. Линн закрыла глаза, прижалась к решетке и принялась читать молитву.

Послышались шаги еще одного человека.

– Ты слышал женский крик?

Линн показалось, что она узнала голос Трейнора.

– Да. Нам лучше осмотреть все и выяснить, происходит, – ответил первый голос.

Линн подтянулась наверх, уцепилась за перила галереи и перелезла через них. Не теряя времени, чтобы перевести дыхание, она на цыпочках направилась к открытой двери в комнату Белль.

– Какого черта? – Белль резко повернулась. Линн плотно задернула шторы за своей спиной.

Что ты здесь делаешь?

– Харкорт сделал предложение, – на одном дыхании выпалила Линн, пытаясь говорить и одновременно перевести дух.

– Что?

– Харкорт Проскауд, – прошептала Линн, – просил меня – тебя – выйти за него замуж.

Белль тихо рассмеялась:

– Я надеюсь, ты сказала, что тебе нужно время подумать.

– Я отказала, и он взбесился.

– Ну зачем ты это сделала? Ты же знала, что я пытаюсь охмурить его.

– Да, знала, но он старый повеса. Этот человек напоминает спрута.

Белль села на кровать.

– О, как твоя рана? – Линн вдруг вспомнила, при каких обстоятельствах им пришлось поменяться ролями два дня назад. – Что случилось?

– Харкорт стрелял в меня.

– Что?! – Линн открыла рот от удивления.

– Ш-ш… – Белль бросила взгляд на окно. – Говори тише.

– Как это произошло? – зашептала Линн.

– Я вернулась в городской дом Харкорта после того, как он отвез меня в отель и… – Белль вдруг вспомнила, как на полу кабинета Проскауда занималась любовь с Трекстоном, и покраснела, но заставила себя не думать об этом. – Я не смогла поговорить с ним о «Рыцарях», поэтому рассчитывала что-нибудь отыскать в его бумагах. Порылась в письменном столе, а когда уходила, он вошел и выстрелил в меня.

– Но он только что просил меня – тебя – выйти за него замуж.

– Было темно. Он не узнал меня.

Линн некоторое время молчала, переваривая сказанное сестрой, но в голове возникало больше вопросов, чем ответов.

– Но на плантацию тебя привез Трекстон. Как это получилось? Он нашел тебя раненую на улице?

– Нет. Он тоже был у Харкорта. Линн всплеснула руками.

– Не понимаю. Вы оба были у Харкорта?

– Белль, с тобой все в прядке? – послышался голос Трейса из-за закрытых штор, а через секунду появился и он сам.

Линн нырнула за диван и свернулась калачиком на полу. Она плотно зажмурила глаза, крепко сжала губы, затаила дыхание и быстро прочитала молитву, пообещав Богу, что будет совершать только хорошие поступки, независимо от того, в какие интриги попытается втянуть ее Белль, если он поможет ей выпутаться. О да, и, конечно, если он позволит ей остаться с Трейсом. Линн еще плотнее подтянула колени к груди.

Трейс поднял Белль с кровати, обнял и крепко грижал к себе.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он юсом, полным заботы.

– Да. А почему ты спрашиваешь?

Трейс медленно выдохнул воздух, словно от облегчения, прижал девушку к себе и слегка коснулся губами ее губ.

– Несколько минут назад мы слышали чей-то крик и осмотрели все вокруг, решив, что кто-то проник на территорию поместья, но ничего не обнаружили. Затем я подумал – вдруг ты упала, у тебя ведь болит нога.

Белль улыбнулась.

– Со мной все в порядке, ~ сказала она, стараясь, чтобы голос звучал нежно и мелодично – Линн именно так и разговаривала бы в объятиях Трейса.

Он поцеловал девушку.

Из-под опущенных ресниц Белль наблюдала за Трейсом, пока тот ее целовал, но не выдержала интимного прикосновения и сморщила нос. Его губы скользнули по ее шее.

– Спи, моя красавица, – прошептал Трейс, опустил на постель, слегка коснувшись губами ее рта, вышел в галерею и направился к наружной лестнице.

Линн поднялась с пола. Как могла Белль целоваться с Трейсом? Это нечестно. Линн никогда не пыталась отнять у сестры ухажеров, а сейчас та любезничала с Трейсом, словно была в него влюблена. Впервые в жизни Линн захотелось придушить Белль, она просто кипела от ярости.

– Очень трогательная сцена, – сказал Трекстон.

Линн поспешно бросилась на пол, затем осторожно выглянула из-за дивана.

Трекстон прислонился к косяку двери.

– Белль, тебе не кажется, что ему следует сообщить о нас?

Белль сверкнула на него глазами.

– Никаких нас не существует.

– Да? – он лениво улыбнулся. – Тогда все происшедшее между нами в доме Проскауда мне просто приснилось, так понимать?

Произошло между ними? Линн отползла в противоположный конец дивана и снова выглянула из-за него, на этот раз, чтобы посмотреть на сестру.

– Трекстон, я устала, – Белль снова опустилась на кровать. – Не могли бы мы обсудить это утром?

– Здесь нечего обсуждать. Я, конечно, согласен, между нами нет ничего серьезного, независимо от того, что произошло.

Что произошло? Линн умирала от любопытства.

– Однако, – он ехидно усмехнулся, – мы все-таки существуем. Скажи Трейсу, что между вами ничего не может быть. Белль, ему нужна жена. Хорошая жена, которая любит его. А ты, очевидно, нет.

– Я, я его люблю, – чуть не закричала Линн. Слезы навернулись на глаза. Хотелось крикнуть Трекстону, что он ошибается, она любит Трейса всем сердцем и будет ему хорошей женой, но заставила себя молча корчиться на полу.

– Белль, прекрати свои игры, – протянул Трекстон. – Какие бы цели ты ни преследовала, забудь о них, – с этими словами он повернулся на каблуках и исчез.

Линн мгновенно встала, как только закрылась дверь.

– Как ты могла? – потребовала она объяснений.

– Просто так вышло, – ответила Белль, решив, что из ее разговора с Трекстоном Линн поняла, как она по глупому позволила мужчине овладеть собой. – Я не думала, что так получится. Линн никогда еще так не сердилась.

– Не лги мне, я не слепая и все видела. Ты позволила ему обнять себя и поцеловать, и ты сама целовала его. Прекрасно зная, как я к нему отношусь. Как ты могла это сделать, как ты могла?

Белль рассмеялась, чтобы скрыть облегчение.

– Линн, что ты говоришь? Ради Бога, Трейс целовал не меня, он целовал тебя, глупышка. Вернее, думал так.

– Ох!

– А я только старалась отвечать так, как, мне казалось, ответила бы ты, чтобы он знал о твоей любви.

– Ну и ну. Похоже, я должна сказать тебе спасибо, – смутилась Линн.

– Не возражаю. А теперь садись рядом. Нам нужно…

– А что произошло между тобой и Трекстоном?

– Ничего.

Линн хитро улыбнулась.

– Лично мне так не кажется.

– У этого мужчины размеры собственного «я» как у лошади, вот и все. Ничего не произошло. А теперь, – она похлопала по кровати, – садись и давай обсудим вопрос с Харкортом.

Линн опустилась на кровать.

– Прости меня, Белль. Я не хотела ничего портить. Он был так… – ее передернуло, – отвратителен. Когда он меня поцеловал, я ничего не могла с собой поделать и очень испугалась.

– Все правильно. Со мной было бы то же самое, – она выдвинула ящик ночного столика у кровати и вынула письмо, украденное у Харкорта. – Закрой окно, хорошо?

Белль подождала, пока сестра закроет окно, затем развернула бумагу.

– Взгляни на это.

Линн взяла письмо и быстро пробежала его глазами.

– На нем та же эмблема, как и на печати, которую ты обнаружила в офисе Браггетта.

– Совершенно верено. «Рыцарей Золотого Круга». Очевидно, Харкорт тоже является членом этого ордена, как упорно ни отрицал это. И я подозреваю, Эдвард Мурден, друг Евгении, тоже принадлежит к этому ордену. По крайней мере, ДеБрассе намекал на это.

Линн положила письмо на кровать.

– Но о чем это нам говорит? Быть членом этого клуба – не значит быть убийцей Браггетта, и вообще неизвестно, имеют ли «Рыцари» какое-то отношение к убийству.

– Я знаю, Линн, но у «Рыцарей» репутация смутьянов, а теперь, когда южные штаты хотят отделиться от Соединенных Штатов, ничего не остается, как верить, что скоро будет война. Если это произойдет, я не сомневаюсь – «Рыцари» будут в этом замешаны. Помнишь, большинство их членов – южане, а какой самый лучший способ гарантировать, что Томас Браггетт не будет служить в правительстве Юга, если Юг пойдет войной, как не избавиться от него?

– Но это ужасно.

– Да, но вполне вероятно. Очевидно, слухи, что Харкорт имеет мощную поддержку, вполне правдивы. Я полагаю, здесь существует очень сильная группировка, которая не желает участия Томаса Браггетта, если придется сформировать правительство Юга.

– Белль, но война еще не началась и, возможно, вообще не начнется.

– Верно, но вероятность очень велика. Особенно если Линкольн не прикажет вывести свои войска из форта «Самтер»[4]. Линн, нам придется обдумать вероятность, что «Рыцари» имеют отношение к убийству Браггетта, в противном случае, вернемся к первоначальной версии, то есть Трейсу и Трекстону, – Белль ожидала, что сестра возразит, но та промолчала и отвела взгляд. – В чем дело? Что-то не так?

Линн вздохнула.

– У меня не было возможности сообщить тебе раньше, но в тот самый день, когда Харкорт стрелял в тебя, я немного порыскала вокруг, когда все уехали на прогулку.:

– И? – поторопила Белль.

Из глаз Линн скатились две слезинки.

– Я нашла вот это, – она достала из кармана юбки сложенный листок бумаги, очень похожий на тот, который Белль нашла в столе Харкорта, и протянула его сестре.

«Собрание через два дня. Явка обязательна. Время и место прежние. Необходимо избрать замену Т.Б.»

Белль открыла рот от удивления и посмотрела на сестру.

– Где ты это нашла?

– Внизу, в письменном столе, – Линн смахнула слезы.

– В кабинете Трейса? Линн кивнула.

– Но, Белль, этим столом пользуются все, не только Трейс.

– Ты права. Она может принадлежать любому из них, – Белль посмотрела на сестру. – Любому из них.

Глава 25

– Я хочу, чтобы на ночь ты осталась здесь, – сказала Белль.

Линн обрадованно кивнула. Ей не хотелось снова среди ночи шагать до города пешком.

– Посмотрю, что сумею выяснить здесь завтра и вернусь в город на следующий день.

– Нет, я тоже на ночь остаюсь здесь, – заявила Белль. – Приближается день суда над папой, а у нас нет ничего, чтобы ему помочь. Сегодня ночью мы обыщем спальню Томаса Браггетта, а заодно и его кабинет.

– Что? – Линн чуть не завизжала. Она бросила быстрый взгляд на дверь и перешла на шепот. – Ты сошла с ума? Все здесь. Нас поймают.

– Не поймают, если будем действовать осторожно. Мы разделимся. Ты займешься спальней, а я пойду В кабинет. В случае, если нас поймают, мы не будем вместе, поэтому увидят только одну из нас.

– А что я скажу, если кто-нибудь застанет меня в его спальне?

Белль хихикнула.

– Что ищешь почитать какую-нибудь книгу.

– Ох, Белль, – простонала Линн и покачала головой. – У меня, должно быть, что-то с мозгами, раз я позволила тебе втянуть меня в такие дела.

– А теперь переоденься в ночную сорочку, как у меня, и ложись отдохни. Мы подождем, пока все заснут, и начнем.

Линн терпеть не могла рыться в чужих вещах. Хуже того, придется обыскивать незнакомую комнату при свете луны. А особенно противно было обыскивать спальню Томаса Браггетта, когда Трейс Браггетт спит в противоположном конце коридора. По крайней мере, она считала, что спит. И конечно же, не говоря о Трекстоне, Тревисе, Трейноре, Терезе и Евгении, которые тоже находились побЛИЗОСТИ.

В письменном столе не оказалось ничего, достойного внимания. Ничего интересного не было на туалетном столике, в ящике тумбочки, на ночном столике, в книжном шкафу, гардеробе и этажерке. Линн осмотрелась по сторонам. Где еще искать? Она просунула руки под матрас насколько могла, ощупала подушки, заглянула под ковер и картины на стене. Вазы и коробочки либо пусты, либо там находилось то, для чего они предназначались – кремы, специи, табак. Не нашлось никаких записок, засунутых в туфли, карманы костюмов, втиснутых между мебелью и стенами.

– Сдаюсь, – Линн вытерла пот со лба. Затем взгляд упал на платяной шкаф, на его верх, украшенный резьбой. Линн поднесла к огромному шкафу стул, взобралась на него и принялась шарить по плоской крышке. Пальцы сразу же нащупали что-то гладкое и твердое. Она подтянула к себе предмет и чуть не взвыла от радости. Это был дневник, маленький дневник в кожаном переплете.

Возбужденная из-за своей находки, Линн поспешно спрыгнула со стула. Нога запуталась в оборке юбки, и девушка начала падать назад. Она схватилась за ручку шкафа, с глухим стуком ударилась плечом о дверцу, стул покачнулся и полетел на туалетный столик.

Линн сморщилась от грохота, от которого, казалось, задрожала вся комната.

– О Господи, – пробормотала она, поднимаясь на ноги. Сунула дневник в карман пеньюара и бросилась к двери. Может быть, удастся вернуться в свою комнату до того, как кто-нибудь явится пристрелить ее, как вторгшуюся в чужие владения. Она распахнула дверь в коридор.

– Ну, а сейчас ты чем занимаешься, позволь просить? – Трекстон преградил ей путь. В руке он держал револьвер и был одет только в брюки.

При свете луны его обнаженная грудь напоминала монолит из бронзовых мускулов, волосы казались иссиня-черными.

Линн уставилась на Трекстона, застыв от ужаса. Уголки его рта растянулись в саркастической улыбке, глаза загорелись дьявольским огнем, когда он наклонился к ней.

– Белль, красавица моя, – протянул он своим бархатистым баритоном. – Если ты сейчас же не расскажешь мне, какого черта здесь делаешь, я сдетаю с тобой то же самое, что в доме Проскауда.

– Я… я была… – Линн не знала, как себя вести. Что он сделал с Белль с доме Проскауда? И как объяснить, что она делает в комнате его отца? Пришла за книгой? Линн чуть не застонала.

– Ну? – поторопил Трекстон и засунул револьвер за пояс.

Линн с трудом сглотнула.

– Я… мне показалось, что я слышала шум… и… пришла сюда, чтобы удостовериться – никто не вломился в дом и… мне показалось, я слышала шум…

– Единственный шум, который я слышал, дорогая Белль, это ты, – быстрым движением Трекстон обнял ее за талию. Ее грудь прижалась к его обнаженной горячей груди. – Белль, я думал о тебе, – признался он низким голосом, полным соблазна. – Честно говоря, как сильно ни старался, но не смог выбросить тебя из головы, – Трекстон наклонил голову и прижался губами к изгибу ее шеи. – Ты тоже обо мне думала? – другая рука Трекстона легла на грудь Линн, и та задохнулась от шока.

– Нет, Трекстон, пожалуйста, не надо, – Линн пыталась вырваться.

Трекстон тихо хохотнул, осыпая поцелуями ее шею, а пальцы уже расстегивали пеньюар.

– Поздно строить из себя недотрогу. И я не в настроении играть в игры. Но зато в настроении для тебя.

Белль крадучись вышла из-за угла лестничной площадки. Услышав голос Трекстона, застыла на месте, прижалась к стене и затаила дыхание. Какого черта он там делает? Затем услышала, как Линн в отчаянии умоляет Трекстона остановиться. Остановиться? Что происходит? Остановиться? Оторвавшись от стены, Белль подкралась ближе. Следующие слова Трекстона сообщили ей все, что требовалось узнать. В настроении для тебя. О Господи. Обожгли воспоминания о его обнаженном теле, горячей плоти.

Она отогнала от себя воспоминания и постаралась не обращать внимания на ощущения, прокатившиеся по всему телу.

– Трекстон, пожалуйста, – умоляла Линн, Белль встала у него за спиной. Необходимо быстро что-то сделать. Но что? Она, как безумная, осмотрелась по сторонам, пытаясь в полумраке комнаты разглядеть что-нибудь подходящее… Пальцы сомкнулись вокруг тонкого, изящного бронзового подсвечника.

– Белль, я ничего не могу с собой поделать. Я снова хочу тебя, – голос Трекстона прозвучал тихо и низко, но в нем не было и намека на нежность, только оттенок гнева.

Белль приблизилась к нему в тот момент, когда губы завладели ртом Линн. Она подняла подсвечник и изо всей силы опустила его на голову Трекстона.

Чувство самосохранения, выработанное еще в детстве, во власти Томаса Браггетта, которое помогло выжить в первые пять лет жизни на населенных индейцами равнинах Техаса, предупредило, что его жизни угрожает опасность. Трекстон услышал за спиной тихий шелест ткани, почувствовал дуновение, когда что-то поднялось в воздухе, и ощутил слабый аромат сирени. Трекстон оторвался от Линн, одна рука потянулась к револьверу, он начал оборачиваться.

Подсвечник прошелся по голове сбоку, скользнул к ключице, и это движение ослабило силу удара.

Ошеломленный, Трекстон попятился, наткнулся на косяк двери и вцепился в него, в голове все завертелось, колени подогнулись.

– Беги, – прошептала Белль сестре. Трекстон закрыл глаза, сделал глубокий вдох и прислонился к стене, боясь потерять сознание.

– Черт побери, – пробормотал он, держась за голову одной рукой, а другой продолжая цепляться за косяк.

Линн обошла его и бросилась в свою спальню, но Белль задержалась. Уставилась на тонкую струйку крови, стекающую с темных волос Трекстона на его руку. Она понимала, что нужно бежать, убраться до того, как он придет в себя и набросится на нее, чтобы выяснить, что произошло, но не могла. А что, если она серьезно ранила его? Белль разволновалась, испугавшись, что ее сердце не выдержит.

Рука, цеплявшаяся за косяк, вдруг с быстротой молнии протянулась к ней и обвилась вокруг талии.

Белль попыталась вырваться и выронила подсвечник. Тот с глухим стуком упал на толстый ковер, покрывающий пол.

– Что… – Трекстон покачал головой, пытаясь отогнать кружащиеся перед глазами звезды, – что, черт возьми, ты сейчас сделала? – угрожающим тоном спросил он.

Белль лихорадочно обдумывала подходящий ответ, но так ничего и не придумала. Оставался только один способ заставить Трекстона забыть о происшествии. Она обняла его за шею и многообещающе прижалась всем телом.

– Прости, Трекстон, – Белль осыпала поцелуями его обнаженную грудь. – Ты в порядке? – ее пальцы нежно перебирали пряди темных волос. – Я не хотела. Честно, не хотела. Я подумала, что это не ты, а вор, – она прижалась губами к ямочке у основания его шеи. – Простишь меня, дорогой? – Белль начала подталкивать его к открытой двери в его спальню. – Ну, пожалуйста.

Прежде Трекстон хотел услышать ответ, почему она стукнула его по голове, хотел узнать, какого черта она делала в комнате его отца, но в этот момент это казалось все менее и менее важным. В его теле пылал огонь и желание овладеть ею. В прошлом у него было много женщин, но ни одна не воспламеняла его с такой силой, как Белль Сент-Круа. Ей удавалось делать это одним лишь взглядом, одним прикосновением, она сводила его с ума своими ласками и доводила поцелуями до сумасшествия.

Он занимался с ней любовью только один раз и считал, что последний, что ему больше не захочется ощутить ее страсть. С ним всегда было так. Он встречал красивую женщину, опьянял своими льстивыми речами, затем соблазнял, и как только удовлетворял свою похоть, то сразу же терял к ней интерес. Только с несколькими женщинами он занимался любовью более одного раза, и считал, что с Белль Сент-Круа будет то же самое. Но ошибался.

С глухим, гортанным стоном Трекстон заключил ее в свои объятия. Значит, нужно дважды переспать с Белль Сент-Круа, чтобы утолить желание, испытываемое к ней.

Он отнес ее в свою спальню, закрыл ногой дверь а пошел через комнату. Какое значение теперь имело происшествие? Он снова хочет ее, значит, получит. И если Трейс попросит ее выйти за него замуж и Белль осмелится принять предложение, то Трекстон убережет брата, проследит, чтобы Трейс все узнал о Белль Сент-Круа прежде, чем женится на ней. Он долго и сурово смотрел на нее, стоя у своей кровати со смятыми простынями, где лежал в одиночестве несколько минут назад.

– Ты ведьма, Белль Сент-Круа, – голос Трекстона был хриплым от чувств.

– А ты мерзавец, Трекстон Браггетт, – ответила она.

Он поцеловал ее крепким, требовательным и безумным поцелуем, положил на кровать и сам лег рядом. Развязав тонкие ленточки пеньюара, освободил ее тело от одежды и принялся ласкать упругую грудь. Язык глубоко проник в рот Белль, исследуя и безжалостно дразня, забирая все, что она могла предложить и даже то, что могла попытаться скрыть.

Но у Белль не было желания утаивать что-либо от Трекстона Браггетта и отказывать хоть в чем-то. Она ответила на поцелуй с такой же страстью и только приветствовала разливающийся по венам огонь, зажженный его прикосновениями. Белль поклялась отказать, отрицала даже вероятность того, что он затронул ее сердце и пробудил неиспытанную доселе страсть, но теперь, когда его руки касались ее обнаженного тела, ласки приятно охлаждали пылающую огнем плоть, она уже ни в чем не могла отказать.

Линн перевернула страничку дневника Томаса Браггетта и продолжила чтение. Прошло уже несколько часов после встречи с Трекстоном, а Белль еще не вернулась, но как только Линн начала читать дневник, то сразу же забыла обо всем. Ее вдруг разобрала зевота. Линн подавила зевок, потерла глаза и прибавила света в лампе, стоявшей на столике, потом вернулась к чтению. Томас Браггетт писал обо всем: обо всех деловых сделках, законных и незаконных, о планах, осуществленных и только задумываемых, о своих чувствах к членам семьи и деловым партнерам, и, самое интересное, о своем членстве в «Рыцарях Золотого Круга».

Но именно последняя запись в дневнике заставила Линн в шоке подскочить на стуле. Она начала расхаживать по комнате, с нетерпением поджидая возвращения Белль.

Трекстон открыл глаза и сразу почувствовал в голове бой барабанов. Он опять закрыл глаза и присвистнул от боли. Понемногу голова прояснилась, он медленно открыл глаза и сразу же вспомнил, как они с Белль занимались любовью. Трекстон медленно протянул руку, но нащупал рядом с собой только пустое место.

Он очень удивился, в течение нескольких долгих минут лежал тихо, надеясь, что головная боль стихнет, и смотрел на пустое место рядом с собой. Может, ему все приснилось? Его взгляд упал на длинный светлый волос на подушке рядом, и Трекстон улыбнулся. Нет, она была здесь. Он перевернулся, чувствуя себя расслабленным и удовлетворенным, и посмотрел на солнце, вышитое на балдахине. На долю секунды усомнился: а не была ли прошедшая ночь просто фантазией спящего сознания? Ему так сильно хотелось Белль, что сознание перенесло ее к нему во сне. Он поднял руки и сцепил пальцы.

Но с любовными воспоминаниями пришло и осознание, что Трейс влюблен в Белль, и безмятежное настроение Трекстона сразу улетучилось.

Ему так и не удалось выпытать, как и почему Белль ударила его. И что делала в спальне отца. Вдруг стало противно. Если бы Томас Браггетт был жив, не было бы повода удивляться, чем занималась Белль в его комнате, Но сейчас этот человек мертв, тогда почему она находилась там? Среди ночи?

– Линн, Линн, просыпайся, – Белль снова потрясла сестру за плечо.

Лежа на дневнике Томаса Браггетта как на подушке, Линн что-то пробормотала, но не пошевелилась.

– Линн, – снова позвала Белль. – Просыпайся. Линн приподняла голову и посмотрела сонным взглядом.

– Белль? Ты в порядке?

– Все хорошо. Ты что-нибудь нашла? Вопрос сразу же отогнал остатки сна, Линн взяла дневник и подала сестре.

– До того как на меня напал Трекстон, я нашла вот это.

Белль взяла дневник и начала перелистывать.

– Я заснула, не дочитав, но в нем он писал обо всем.

– Ага, вижу, – пробормотала Белль, дойдя до страниц, посвященных планам Браггетта относительно «Рыцарей».

– Он присоединился к «Рыцарям», чтобы использовать их как прикрытие, если Юг начнет войну. Браггетт собирался обмануть людей, и сказать, что делает это ради Юга, ради войны.

Белль быстро просматривала страницы, исписанные неразборчивым почерком.

– В его обязанности входила доставка снаряжения из Англии на случай войны, – Белль перевернула несколько страниц.

– Да, и он уже начал закупки, но приобрел устаревшее оружие плохого качества, чтобы положить себе в карман солидную сумму за счет «Рыцарей», – сказала Линн. – Они согласились заплатить за оружие определенную сумму, но он купил его гораздо дешевле, а разницу оставил себе.

Белль захлопнула дневник и весело посмотрена сестру.

– Харкорт должен был передать Томасу деньги за оружие 12 марта. В ту же ночь Браггетт был убит. Линн, мы должны отдать это властям, – она подошла к шкафу, распахнула дверцы и вытащила первое попавшееся платье из нежно-розового муслина. Линн встала.

– Белль, это не снимает обвинений с отца. Здесь только говорится, что у Харкорта была назначена встреча. Нет никаких доказательств, что он туда вообще приходил. Я еще должна тебе сказать…

– Но это доказывает, что Проскауд предположительно был там.

– И папа тоже.

Белль повернулась, выронив платье из рук.

– Что?!

Посмотри последнюю запись в дневнике. Папа тоже должен был встретиться с Браггеттом в ту ночь.

Белль снова взяла дневник и нашла последнюю запись.

«12 марта в 8 часов вечера встреча с Генри Сорбонтэ, генералом западного отдела РЗК. В своей записке он говорит, что недоволен последней поставкой оружия. Могут возникнуть проблемы».

– О Господи, – пробормотала Белль и посмотрела на сестру. – Папа – член «Рыцарей Золотого Круга»!?

Линн кивнула.

Белль быстро вырвала последнюю страницу из дневника Браггетта и разорвала ее на мелкие кусочки.

– Мы знаем, что отец никого не убивал, но власти могут использовать это как улику против него и проигнорировать тот факт, что у Харкорта Проскауда в ту ночь тоже была назначена встреча с Браггеттом.

– Но это не доказывает, что Харкорт убийца, – заметила Линн.

– Нет, но вызывает новые вопросы.

Белль закончила одеваться и сунула дневник в карман накидки.

– Я собираюсь незаметно исчезнуть из дома и отвезти в город этот дневник. Ты остаешься здесь. Вопрос еще до конца не решился, поэтому мы все еще не знаем, кто убийца, так что будь осторожна.

– Не думаю, что здесь мне угрожает опасность, – возразила Линн.

Белль улыбнулась.

– Если нарвешься на Трекстона, то, кто знает…

Линн подозрительно прищурила глаза, припоминая, что Белль не вернулась в комнату и отсутствовала довольно долго.

– И что ты этим хочешь сказать? Белль рассмеялась.

– Просто держись от него подальше, и с тобой будет все в порядке. Я дам о себе знать, как только смогу.

Очень осторожно и медленно Трекстон поднялся с кровати. В тот самый момент, когда он оторвал голову от подушки, маленькие демоны внутри головы снова забили в барабаны.

Черт, эта женщина чуть не раскроила ему череп. Трекстон тихо выругался. Мысль, что Белль намеренно ударила его, вызвала отвращение. Не то чтобы Трекстон не верил, что она не собиралась это сделать. Но ничего не мог понять. Сначала стукнула по голове, затем соблазнила. Перед глазами Трекстона заплясала разноцветная радуга, когда он принялся натягивать брюки. Хотя вторая часть спектакля пришлась ему по душе, от первой он был явно не в восторге.

Процесс надевания рубашки вызвал новый приступ боли. Трекстон стиснул зубы и попытался не обращать на нее внимания. Налил из кувшина холодной воды, смочил полотенце и прижал его к шишке на голове. Сразу же стало легче.

Пришло время Белль кое-что объяснить ему. «Нет, – поправил себя Трекстон, – МНОГОЕ объяснить». Он отправился к ее комнате и постучал в дверь. Сгорая от нетерпения, помедлил несколько секунд и, не дождавшись ответа, повернул ручку и распахнул дверь.

– Белль! Нам нужно по…

Остановился и огляделся вокруг. Комната была пуста.

– Чертова баба!

Глава 26

Задолго до того как показался город, стали слышны выстрелы и крики. Лошадь нервно задергалась, но Белль удалось с ней справиться и продолжить путь. Судя по всему, ей не стоит сейчас стремиться в город, но вернуться в «Шедоуз Нуар» тоже нельзя. Хорошо еще, что удалось оседлать лошадь и убраться никем не замеченной. Необходимо срочно доставить судье дневник Браггетта.

Из-за поворота выскочила повозка, и Белль дернула поводья вправо, уводя лошадь на обочину. Двое мужчин сидели впереди, а третий лежал, все трое были пьяны. Они пронеслись мимо Белль с ликующими криками, не обратив на нее внимания. Лежавший мужчина выбросил на дорогу пустую бутылку из-под виски.

– Господи, что случилось? – пробормотала Белль себе под нос. Внезапно пришедшая в голову мысль чуть не парализовала ее. Они повесили отца? Однажды в Бостоне она видела, как толпа растерзала убийцу. Некоторые словно взбесились: стреляли из револьверов, смеялись и глумились в пьяном угаре.

– Очень похоже, – Белль ударила лошадь каблуками, и та сразу же понеслась галопом.

Улицы города были заполнены толпами людей, по Вью Карре невозможно было пройти. Люди были повсюду, многие выкрикивали громкие приветствия, другие стояли с мрачными лицами. Рабочие с пристани запрудили тротуары перед салунами, пили, орали и дрались друг с другом. За право проехать по улице бились подводы, экипажи, торговцы, легкие коляски. Проститутки вешались в мужчин, завлекая их в свои комнаты, воришки под шумок чистили карманы.

Белль остановила лошадь на обочине и с изумлением наблюдала за происходящим. Все просто спятили. Но почему?

Портовый рабочий пробрался к Белль, в его грязной руке была зажата наполовину опустошенная бутылка дешевого виски, щеки покрывали пышные бакенбарды.

– Эй, красавица, пойдем со мной, – он навалился на лошадь Белль и попытался стащить девушку с седла.

Белль вынула ногу из стремени и оттолкнула его.

– Пошел вон!

Мужчина отступил на несколько шагов.

– Ну зачем же так! Я только пригласил тебя выпить, – он поднес бутылку к губам, запрокинул голову и отпил изрядную порцию.

– Что произошло? – спросила Белль. – Почему все посходили с ума?

– С ума? – мужчина рассмеялся. – Черт, мы празднуем, мисс, потому что только что хорошенько отшлепали этих горластых янки, – он снова приложился к бутылке. – Да, мы им показали. Все правильно.

– Янки? О чем ты говоришь?

– Война, мисс, война, – у мужчины вдруг подкосились ноги, и он рухнул на землю. – Они не собирались уезжать из нашего форта, так мы их выгнали, – он противно захихикал. – Проклятые янки!

– Форт? Ты говоришь о форте «Самтер»? – Белль вспомнила, что читала в газете статью, описывающую холодные отношения в Южной Каролине. – Мы стреляли в форт «Самтер»?

– Да, и хорошо постреляли. Всыпали им как следует. Убегали, только пятки сверкали, – он разразился смехом.

У Белль вдруг стало тяжело на сердце. Это произошло. Юг развязал войну с Севером. Она пустила лошадь вперед, лавируя в хаосе улиц. Спустя несколько минут остановилась перед городской тюрьмой. Белль вошла в здание, и ее охватила тревога – не было ни дежурного, ни охраны. Девушка не знала, в какой камере сидит отец, но теперь это уже вряд ли имело значение. Все двери были распахнуты настежь, а камеры пусты.

Она повернулась и выбежала на улицу, испугавшись, что власти не стали дожидаться суда, а сами вынесли приговор.

– Папа! – закричала Белль, как безумная оглядываясь по сторонам. – Папа!

– Кого вы зовете? – спросил сзади мужской голос.

Белль обернулась и оказалась нос к носу с полицейским. Его куртка была расстегнута, рубашка порвана, а от него самого разило пивом. Белль сделала глубокий вдох и постаралась сохранить спокойствие.

– Моего отца. Он был в тюрьме. Где заключенные? – она сжала руки в кулаки, чтобы те не дрожали. – Что с ними сделали?

– Отпустили.

– Отпустили? Что вы имеете в виду? – хотелось встряхнуть его как следует, чтобы получить вразумительный ответ.

– Отпустили. Они ушли. Отпустили, – несколько раз повторил полицейский.

– Куда ушли? – закричала Белль, охваченная паникой.

Мужчина пожал плечами.

– Не знаю. Все ошалели, когда пришло сообщение о падении форта. Один из охранников сказал, что теперь нам потребуется любая помощь. Открыл камеры и всех выпустил. Сумасшедший идиот.

– Выпустил? – Белль не верила своим ушам.

– Капитан взбесится, когда узнает, но я не виноват, – он покачал головой. – Нет, я здесь ни при чем, я их не выпускал, – он снова засмеялся. – Но и не останавливал их.

– Генри Сорбонтэ, мужчина, которого обвинили в убийстве сенатора Браггетта, вы видели, в какую сторону он пошел?

– Нет, ничего не видел, – он хитро улыбнулся. – Никакие неприятности тебе не грозят, если ты ничего не видел, так я говорю вам, то же скажу и капитану. Я ничего не видел.

– Но вы ВИДЕЛИ куда пошел мой отец?

– Нет, ничего не видел, – повторил полицейский.

Белль рассердилась. Какой идиот! Повернувшись на каблуках, она схватила поводья своей лошади и, не садясь верхом, начала пробивать себе дорогу к отелю. У входа в «Сент-Луи» она передала лошадь швейцару, похоже, единственному спокойному человеку в городе, и вбежала в вестибюль.

Здесь собралась огромная толпа. Некоторые женщины причитали, оплакивая войну, которая скоро распространится по всей стране, другие весело и гордо улыбались. Мужчины поднимали бокалы, произнося тост за тостом, другие взбирались на помосты аукционистов и произносили патриотические речи по поводу вновь сформированной Конфедерации, проклинали янки и воспевали союз с Англией.

Белль пробила себе дорогу сквозь толпу и, наконец, добралась до стойки регистрации.

– Мадемуазель Боннвайвер! – воскликнул Пьер Луши. – Я беспокоился о вас. С вами все в порядке?

– Все хорошо, – ответила Белль, отвоевывая себе место у облепленной людьми стойки.

– Вчера вечером я понес вам кофе, и когда вы не ответили на стук… ну… я забеспокоился и воспользовался запасным ключом. Я…

– Вы входили в мою комнату? – спросила Белль, ее тон стал очень жестким. Она старалась быть вежливой со служащим, вечно сующим свой нос куда не надо, но его заявление переполнило чашу терпения.

– Ну, да. Как я уже сказал, я очень волновался и подумал, может быть, что-нибудь…

– Мистер Луши, – жестко сказала Белль. – Я была бы вам очень признательна, если бы вы занимались своими собственными делами.

Брови Пьера в шоке взметнулись вверх.

– Но мисс Боннвайвер, я действительно…

– Мне нужно отправить сообщение в «Шедоуз Нуар». Вы можете это организовать? – резко перебила Белль.

– Конечно, – Пьер махнул Маркусу.

Белль написала Линн записку, вызывая ее в отель, и подписалась именем их кузена Джошуа. Она решила не упоминать о побеге отца, зная, что Линн обязательно впадет в панику, если узнает о случившемся. Она лично все расскажет сестре, когда та вернется. Белль сложила записку и передала Пьеру, который с обиженным видом отдал письмо Маркусу.

– Отвези это в «Шедоуз Нуар» и доставь… – он посмотрел на Белль. – Кому доставить, мадемуазель Боннвайвер? – официальным тоном спросил он.

– Белль Сент-Круа, – ответила девушка. – Доставьте ее Белль Сент-Круа, – она пристально посмотрела в глаза Маркусу. – Удостоверься, что отдаешь записку лично в руки мисс Сент-Круа.

Маркус кивнул, сунул записку в карман и направился к выходу.

В двух кварталах от отеля мальчика окружили трое пьяных портовых рабочих.

– Эй, Чарли, посмотри-ка сюда. Парень одет в форму французского солдата.

– Я посыльный из отеля «Сент-Луи», – Маркус попытался проскользнуть мимо.

Крепкий работяга схватил мальчика за шиворот.

– Посыльный, говоришь? – мужчина засмеялся, и от него так сильно пахнуло виски, что Маркус чуть не задохнулся. – Чем занимается посыльный? Посылает вещи? – он грубо захохотал и встряхнул Маркуса.

– Я… исполняю поручения клиентов.

– Эй, он исполняет поручения, Мак! – закричал другой мужчина. – Может быть, и сейчас тоже. Посмотрим, нет ли денег в его карманах!

Огромный рабочий, который все еще держал Маркуса за шиворот, засунул палец сначала в один карман куртки мальчика, затем в другой. Записка Белль выпала, но Мак не обратил на нее внимания, ведь это не деньги.

– Эта золотая отделка на твоей куртке настоящая? – спросил Чарли, корявыми пальцами ощупывая отделку в виде золотого шнура.

– Н-нет, – пролепетал мальчик, вытаращив от страха глаза.

Мак отпустил воротник куртки Маркуса, и мальчик попятился, чтобы сохранить равновесие. Чарли оторвал от куртки один из золотых эполетов и начал пританцовывать, приложив его к плечу.

– Эй, Мак, смотри, я – Наполеон!

Двое других захохотали. Маркус бочком-бочком отошел в сторону, затем бросился бежать. На улицах небезопасно, и так будет продолжаться до тех пор, пока все не утихнет. Лучше отправиться домой. Маркус свернул за угол и скрылся в аллее.

Белль сидела перед окном номера и смотрела на улицу. Толпа рассеялась, празднования и причитания давно стихли и перенеслись в салуны, казино и дома. Девушка взглянула на маленькие карманные часики, когда-то принадлежавшие отцу. К этому времени Линн давно должна быть в отеле. Зная сестру, Белль была уверена, что та сразу же приедет, как только получит записку. Но Линн не приехала, хотя времени добраться до города было больше чем достаточно… если, конечно, ничего не случилось.

Белль начала волноваться. А если Линн пыталась пройти в отель, и на нее набросились хулиганы, праздновавшие нападение Юга на Север, и решили немного поразвлечься? Вдруг лошадь подстрелили или она встала на дыбы и сбросила Линн на землю? Или перевернулся экипаж?

Белль встала и принялась расхаживать по комнате. Может быть, самой отправиться на плантацию? Возможно, Линн просто не удалось уехать оттуда? Белль подошла к окну и снова выглянула на улицу. Солнце почти скрылось за горизонтом, последние лучи окрашивали дома в золотисто-розовый цвет, а на аллеях и в проходах между арками уже сгущались тени. Внимание привлекла движущаяся по тротуару фигура. Харкорт Проскауд. Белль отступила от окна, но так, чтобы видеть улицу.

Вдруг из тени арки навстречу Харкорту вышел мужчина. Эдвард Мурден. В течение нескольких минут они о чем-то говорили, возбужденно размахивая руками и энергично качая головами. Интересно, о чем они говорят? Имеет ли отношение их спор к смерти Браггетта? Или к тому, как он обманул «Рыцарей»? Или, возможно, даже к бегству отца?

Лоснящийся жеребец остановился, подчиняясь натянувшимся удилам. Черное тело было мокрым от пота после бешеной скачки от города до плантации. Жеребец наклонил голову и громко заржал, когда Тревис дернул за поводья. Копыта вонзились в землю, осколки ракушек полетели во все стороны.

Тревис спрыгнул на землю.

– Трейс! – он перескочил через низкую деревянную ограду, обрамляющую центральную аллею, взлетел по ступенькам, перепрыгивая через две за раз, и в три шага пересек галерею.

– Трейс! – снова крикнул Тревис, распахивая дверь. – Трекстон! Трейнор! – голос гремел по всему дому, эхом отдаваясь в коридоре, пока он бежал в гостиную. Не обнаружив там никого, бросился в комнаты. – Черт побери, куда вы все подевались? Трейс? Мама? Где вы? – Тревис распахнул дверь в кухню. – Кто-нибудь?

Евгения появилась из кладовки, в руках она держала банки с засахаренными фруктами.

– Тревис, чего ты так раскричался?

– Мама, она началась! Война!

Евгения опустила руки, и банки со звоном полетели на пол.

– Война? – тихо переспросила она. Пальцы вцепились в ткань домашней юбки. Она с ужасом смотрела на сына.

– Мама, где все?

Евгения с трудом сглотнула, борясь с подступившими слезами.

– Твои браться скоро вернутся. Они поехали проверить табачные поля. Тереза и Белль наверху осматривают модели платьев.

– Мама, мне нужно срочно вернуться в Виргиния-сити и посмотреть, что там творится.

Шум в галерее привлек внимание, они повернулись к дверям.

Первым вошел Трейс, смеясь и смахивая с рукава дорожную пыль.

– Мама, твои младшие сыновья посходили с ума, – он поцеловал ее в щеку.

– Ты просто стареешь, братишка, вот и все, – возразил Трекстон, входя следом.

Трейнор появился последним.

– Согласен, старина.

Вся троица от всей души рассмеялась, пока они не заметили, что ни Тревис, ни мать не поддержали их.

Трейс замолчал первым, посмотрел сначала на мать, затем на брата.

– В чем дело? – тревога сковала грудь, в глазах промелькнул страх. – Что случилось? Что-то с Белль? – он оглянулся в холл. – С Терезой?

Евгения покачала головой.

– Они обстреляли форт «Самтер», – сказал Тревис.

Трекстон бросил перчатки на стул.

– Дерьмо. Я надеялся, до этого не дойдет.

– Пойдемте в гостиную, – Евгения подобрала с пола банки и дрожащими руками поставила их на тумбочку, затем молча повернулась и вышла.

– Она испугалась, – заметил Трейс.

– Испугалась? – переспросил Трейнор. – Из-за войны? – он усмехнулся. – Но эти дураки янки никогда не войдут в Новый Орлеан.

– Испугалась, что нас убьют, – Трекстон смотрел вслед матери.

Братья Браггетты умолкли на несколько долгих секунд. Первым заговорил Трейс.

– Пошли, она нас ждет.

Остальные кивнули и последовали за ним в гостиную. Евгения уже устроилась в одном из кресел у камина. Ее лицо было бледным.

Тревис сел у камина напротив.

– Мама, я собираюсь утром уехать. Считаю, что при сложившихся обстоятельствах мне лучше как можно быстрее вернуться в Виргиния-сити.

– Почему? – спросила Тереза, входя в комнату. Все обернулись к ней.

– Обстреляли форт «Самтер», – ответил Тревис. Тереза вытаращила глаза.

– Обстреляли? Значит, началась война?

– Сомневаюсь, что Линкольн проигнорирует эту атаку.

– Да, это война, – сказал Трекстон. Тереза села возле матери.

– Где Джей? – спросил Трейс.

Тереза несколько секунд смотрела на него, прежде чем ответить. В глазах промелькнуло смущение.

– Он… уехал прошлой ночью. Какие-то дела, которые нельзя отложить.

– Дела? В первую брачную ночь? – изумилась Евгения.

– Мама, все в порядке. Он сказал, что это очень важно и не может ждать.

– Тревис, эта заваруха сильно скажется на твоих делах? – спросил Трекстон, уводя разговор в сторону. Джею Проскауду сейчас было двадцать четыре года, поэтому Трекстон плохо его знал до своего отъезда в Техас. И вообще, Джей мало интересовал его. Когда по возвращении Трекстона они встретились в «Шедоуз Нуар», что-то в Джее ему не понравилось, но Трекстон, как обычно, отбросил свои ощущения. За последние пару дней впечатление об этом человеке не слишком изменились, но он заметил, что Терезе не хотелось обсуждать с ними факт отъезда своего мужа в первую брачную ночь. Черт, парень явно выбрал неподходящее время. Трекстон подошел к камину, оперся локтем на резную полку и поставил ногу на медную решетку.

– Трекс, ты считаешь, что в Неваде не возникнет неприятностей из-за случившегося здесь? – спросил Тревис. – Но это здорово ударит по людям, проживающим в горах, и гораздо сильнее, чем ты себе это представляешь. Этот проклятый город расколется, одни перейдут на сторону Севера, другие – Юга.

– Я слышал, в Калифорнии у «Рыцарей» много сторонников, – заметил Трейс.

Тревис кивнул.

– Да. Из того, что я слышал, их действительно много. И в Бейкерсфилде, и в Сан-Франциско. Их полно и в Виргиния-сити.

Евгения посмотрела на Тревиса.

– Надеюсь, ты не связан с ними? – в темных глазах промелькнул страх. – Тревис, не связывайся сними. Они причиняют только зло.

Тревис улыбнулся.

– Мама, я не связан с «Рыцарями», – он сжал ее руку. – Не волнуйся.

– Ничего не могу с собой поделать, – Евгения покачала головой. – Ничего. Они очень опасные люди, типа твоего… – она не закончила предложение, но все присутствующие поняли, что мать хотела сказать «типа твоего отца».

– Думаю, мои корабли сослужат мне хорошую службу, я стану возить продовольствие, – заметил Трейнор. Он развалился на обитом парчой диванчике, перекинув длинную ногу через резной подоконник.

– Да, тебе здорово удавалось водить за нос власти, после этого провести янки – раз плюнуть, – Трекстон подмигнул Трейсу.

Трейнор прищурился и сел прямо.

– Ты назвал меня пиратом, старший брат?

– Пиратом? – Трекстон рассмеялся. – Нет, МЛАДШИЙ брат, не пиратом. Предпринимателем.

– Мне это нравится, – заметил Трейнор, улыбнулся и выпятил грудь вперед. – Предприниматель. Черт, мне это нравится. Я проложу свой путь прямо под носом у янки.

– Они организуют блокаду, – возразил Трейс. Трейнор пожал плечами.

– Но не смогут заблокировать каждый порт, черт побери, и им не удастся остановить каждый корабль, прибывающий в порт. Особенно мой.

Мужчины ухмыльнулись. Евгения хранила молчание, лицо превратилось в трагичную маску. Тревис посмотрел на Трекстона.

– Трекс, а ты что?

– Я тоже уезжаю на рассвете. Необходимо удостовериться, что на ранчо все идет своим чередом.

Как только покончу со своими делами, вступлю в ополчение, если до этого дойдет дело.

– Ты считаешь, Техас перейдет на сторону Конфедерации? – спросил Трейнор.

– Техасцы никогда не испытывали большой любви к Вашингтону, – заметил Трекстон. – И к его политикам.

Евгения вопросительно посмотрела на старшего сына, то же самое сделали остальные. В прошлом уехали все, а Трейс остался. Евгения молилась, чтобы так было и на этот раз.

Трейс посмотрел в глаза матери.

– Если Луизиана отделится, мама, а я в этом не сомневаюсь, и призовут вступить в армию, я пойду. Ты это знаешь.

Евгения закрыла глаза и откинулась назад, плечи поникли.

Линн остановилась на последней ступеньке лестницы, пальцы вцепились в перила, а слова Трейса эхом отдались в голове.

Призовут вступить в амию, я пойду… Призовут вступить в армию, я пойду… Призовут вступить в армию, я пойду…

Она почувствовала, что не может дышать, что сердце нарушило свой привычный ритм и замерло, застыло от страха. Ноги задрожали, угрожая подкоситься, а на глаза навернулись слезы. Линн заставила себя сдвинуться с места и вошла в гостиную.

– Что случилось? – встревоженно спросила она, сцепив перед собой руки, чтобы унять дрожь.

– Началась война, – сообщил Трейс, посмотрел на нее и в тот же миг понял, что никого не любил сильнее, чем эту девушку. Темно-синее платье подчеркивало голубизну глаз, делая их похожими на бездонные омуты любви.

Она заглянула ему в глаза долгим взглядом. Страх все глубже проникал в ее душу. Линн нашла его, нашла мужчину, с которым хотела провести остаток своей жизни, мужчину, которого полюбила всем сердцем, а теперь могла потерять… из-за войны.

– Нет, – прошептала Линн. В единственном слове отразилась вся боль, из глаз полились слезы, а сердце разрывалось на части. – Нет, – она, не обращая внимания на присутствующих, бросилась через комнату прямо в объятия Трейса. – Я не вынесу, если потеряю тебя, – она тихо заплакала, уткнувшись головой ему в грудь. – Не вынесу…

Обняв Линн, Трейс прижался губами к ее макушке.

– Дорогая, тебе не придется, не придется, – он тоже расчувствовался из-за ее заботы. – Обещаю.

Когда Линн подняла голову и посмотрела в лицо Трейсу, по ее щекам текли слезы. Он стал ее миром, сердцем, и все остальное не имело никакого значения – ни убийство его отца, ни облако подозрений, которое все еще висело над его головой, ни даже тот факт, что они с Белль так и не приблизились разгадке, кто убийца, и остались на том же месте, что и в день их приезда в Новый Орлеан.

Не выпуская Линн из объятий и крепко прижимая к груди, Трейс повернулся и вывел ее в галерею, затем в сад.

– Белль, я должен буду пойти. Ты это знаешь. Линн положила руки ему на грудь.

– Трейс, я не перенесу, если с тобой что-то случится.

Его губы накрыли ее рот, нежный, легкий поцелуй превратился в страстный и требовательный. Линн обвила его шею, а Трейс прижимал ее к своей груди, словно хотел, чтобы она растворилась в нем, и они слились в единое целое.

Когда он, наконец, оторвался от нее, то обнаружил, что ему предстоит самое трудное дело в жизни, но Трейс хотел этого.

– Белль, – прошептал он, целуя ее в шею. – Выходи за меня замуж. Я люблю тебя больше всего на свете, – Трейс выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз. – Ты выйдешь за меня замуж?

Радость заглушила все остальные чувства. Линн улыбнулась сквозь слезы.

– Да, – тихо ответила она и притянула к себе его голову.

Стоя в тени галереи, Трекстон наблюдал за братом и девушкой, сжимавших друг друга в страстных объятиях. Он чувствовал ноющую пустоту внутри живота, а грудь начинала теснить ярость. Глаза горели, в горле стоял ком, и он отчетливо понимал, что необходимо срочно убраться отсюда. Трекстон резко повернулся и зашагал в гостиную. Евгения сидела в комнате одна.

– Пойду собирать вещи, – голос Трекстона звучал сердито и раздраженно.

– Трекстон, Трейсу она нужна больше, чем тебе, – тихо сказала Евгения.

Трекстон остановился.

– Знаю, мама. Знаю. Все в порядке. Трейс хочет жениться. Ему нужна жена. А мне – нет.

– Ошибаешься, – возразила Евгения и взяла сына за руку. – Тебе в жизни тоже нужна любовь, но ты сильнее Трейса. Ты встретишь другую женщину, – она посмотрела в сторону открытой двери, выходившей в сад. – После смерти Майры Трейс сторонился людей. Был таким холодным и бесчувственным. Замкнулся в себе и не хотел видеть никого постороннего. Белль все изменила, вернула его самому себе, и не знаю, что произойдет, если она вдруг отвернется от него. – Евгения улыбнулась и снова взглянула на сына.

Глядя на мать, Трекстон вдруг понял, какой усталой она выглядела, какой хрупкой и постаревшей.

– Мама, – он сел рядом. – Ты себя хорошо чувствуешь?

Евгения улыбнулась, но в глазах светилась не радость, а печаль.

– Со мной все в порядке, сынок, – она похлопала его по руке. – Однако эта война беспокоит меня. Я не хочу терять ни одного из своих мальчиков.

– Мама, этого не произойдет, – заверил Трекстон и криво улыбнулся. – Мы пережили нашего отца, сможем пережить и войну. В любом случае, она долго не продлится. Сомневаюсь, что Линкольн считал нас способными на ответный удар, но теперь, когда мы это сделали… – Трекстон пожал плечами. – Черт, конечно, война может разразиться, или, по крайней мере, сражение. Англия с Францией, скорее всего, станут на сторону Юга – они слишком много имеют с нашего хлопка. Евгения снова взглянула на дверь в сад.

– Надеюсь, сынок, ты прав, – она тихо вздохнула. – Я искренне надеюсь, что ты прав.

Трекстон встал.

– Мама, мне нужно собирать вещи. Я скоро спущусь, – он взбежал по лестнице и направился в свою комнату. Если бы не мать, его не было бы здесь уже через несколько минут, но он не мог так с ней поступить. Теперь Белль получит, что хотела, – мужа. Богатого мужа. Только бы она оставалась верной Трейсу. Эта мысль возбудила и вызвала образ обнаженной Белль, лежавшей под ним, их тела двигались в едином ритме. Будь все проклято! Ему следовало держаться от нее подальше. Как можно дальше. Трекстон достал из комода свои рубашки и запихнул в седельную сумку. Может быть, когда он вернется домой, то съездит в город и навестит Рози. Она всегда была рада его видеть, пока у него в кармане имелась золотая монета в десять долларов.

Трекстон стукнул кулаком по комоду. Он не собирался дожидаться утра, чтобы уехать. Просто не мог. Придется уехать прямо сейчас, до того как эта проклятая страсть к Белль снова возьмет верх и он совершит что-нибудь, о чем потом пожалеет. Он и так уже сожалел о слишком многом. Мать не поймет. А может, поймет? Он попрощается со всеми, воспользуется предлогом, что ночью ехать прохладно, и уберется отсюда ко всем чертям. Закончив укладывать вещи, обвел взглядом комнату. Скорее всего, он сюда больше никогда не вернется. Не стоит возвращаться в «Шедоуз Нуар» после того, как здесь навсегда поселится Белль. Ничего хорошего из этого не выйдет. Трекстон закрепил кобуру, застегнул на бедре тонкий кожаный ремешок и вложил револьвер. Белль Сент-Круа оказалась самой упрямой, самой самодовольной и дерзкой женщиной из всех, с кем он имел несчастье столкнуться. У нее сильный характер, она упряма и – Трекстон перекинул седельную сумку через плечо – страстна, как сама дьяволица.

За последние восемь лет Белль оказалась единственной женщиной, благодаря которой Трекстон испытал чувство, умершее в нем, как он считал, навсегда, чувство, которое убила Джульетта. И теперь эта женщина собирается выйти замуж за Трейса, поэтому Трекстон не может и не должен возвращаться в «Шедоуз Нуар». Он не может доверять самому себе, когда она рядом. Ни сейчас, ни вообще никогда. Когда она поблизости, его охватывает единственное желание – стиснуть ее в объятиях, прижаться губами к ее рту, сорвать одежду и заняться любовью.

В его теле вновь вспыхнуло желание, Трекстон выругался про себя и рывком распахнул дверь. Та с грохотом ударилась о стену. Спотыкаясь, он заковылял по коридору к лестнице.

Пропади все пропадом. Ни к чему такие мучения. Не нужно ему это, он этого не хочет, и, черт возьми, не собирается терпеть. Мать, при желании, может приехать к нему в Техас, или он сам приедет, остановится в «Сент-Луи», но сюда не вернется никогда. Трекстон никогда больше не вернется в Шедоуз Нуар. Не сможет сделать этого из-за Трейса.

Глава 27

Наконец страх за сестру побудил Белль к действию. Она сняла с крючка у двери плащ, набросила его на плечи и вышла из номера. И зачем только ждала так долго?

Белль торопливо спустилась по широкой лестнице отеля. Вестибюль наводнили толпы мужчин, громко и горячо обсуждая войну, которая, они не сомневались, вот-вот должна начаться. Под высоким куполообразным из разноцветного стекла потолком витали облака сигаретного дыма, а в воздухе повис тяжелый запах алкоголя. Белль пробила себе путь сквозь толпу и с облегчением вздохнула, обнаружив швейцара на своем посту у двери.

– Мне нужна карета, – задыхаясь, проговорила она.

Тот кивнул и посмотрел по сторонам, но кареты нигде не было видно. Швейцар снова взглянул на Белль.

– Я пошлю одного из посыльных приготовить для вас экипаж отеля, мисс. Вы можете подождать?

– Да, я подожду, – Белль начала расхаживать по тротуару.

Спустя десять минут подкатил экипаж и остановился перед входом, из него выпрыгнул посыльный. Белль с надеждой взглянула на швейцара, и тот жестом указал ей на экипаж.

– У меня нет никого, кто бы мог отвезти вас, мисс, – извиняющимся тоном произнес он.

Белль кивнула.

– Я справлюсь сама, – она оперлась на руку швейцара, и тот помог ей сесть в экипаж. – Благодарю вас, – девушка взяла вожжи и стегнула по крупу лошади. Та побежала рысью. Улицы были практически пустынны, через несколько минут она выехала за пределы города и быстро покатила по Ривер-роуд, которая освещалась только бледным светом луны.

Куда ушел отец? Белль задавала себе этот вопрос с того момента, как пришла в тюрьму, но так до сих пор и не нашла ответа. Она не сомневалась, что в Натчез он не вернется. Если власти решат, что его необходимо вернуть в тюрьму, то прежде всего будут искать в Натчезе и на плантации Сорбонтэ, и отцу это отлично известно. Куда же он мог пойти?

Вдруг Белль подумала, что знает ответ. «Рыцари». Могут ли они его прятать? Не они ли помогли ему бежать? У «Рыцарей» отец занимал пост генерала, это она выяснила из дневника Браггетта. Очевидно, он приехал в Новый Орлеан по делам организации, но Белль никогда не поверит, что он приехал убить Томаса Браггетта. Показались въездные ворота в поместье «Шедоуз Нуар». Белль натянула вожжи, поворачивая лошадь. Часть пути она проедет по подъездной дороге, затем оставит экипаж под одним из раскидистых дубов и пойдет до дома пешком. Если повезет, то проберется в комнату Линн незамеченной, хотя теперь это не имело значения.

Вдруг из темноты возник Трекстон, его конь двигался медленно. Увидев перед собой контуры коляски, он остановил Плута.

– Что за черт?

Изумленная Белль уперлась ногой в пол коляски и изо всех сил натянула вожжи.

– Стой! – крикнула она лошади, которая продолжала двигаться вперед. – Остановись, проклятая тварь!

– Белль? – Трекстон перекинул ногу через коня, спрыгнул на землю и подошел к экипажу. – Черт тебя побери, что ты здесь делаешь?

Он попрощался с ней и со всеми остальными не более десяти минут назад. Трекстон поставил ногу на подножку, и коляска накренилась под его весом. Каким же образом она оказалась здесь? Он наклонился вперед, взял ее за руку и притянул к себе, пока их лица не оказались на расстоянии дюйма друг от друга.

– Отпусти меня, – потребовала Белль, пытаясь вырваться.

– Ты! – прошептал он в шоке. Догадка поразила подобно вспышке молнии. Он только что попрощался с Белль, и вот теперь она сидит перед ним. Это невозможно, и тем не менее… Осознание ситуации заставило Трекстона сжать губы, серые глаза потемнели от ярости. Они разные. Белль, которую он только что оставил, Белль, которая любила Трейса, была той, кто своими манерами и поведением истинной леди превращала его кровь в лед. Но сейчас он сжимал руку той Белль, глаза которой вспыхивали огнем, Белль, превращавшей его кровь в огненную лаву, той Белль, чье тело, душа и страсть не давали ему забыть ее.

Их две! Он почувствовал, как в груди закипает ярость. Все это время, когда он считал, что сходит с ума, когда чувствовал себя виноватым за то, что соблазнил женщину, которую полюбил старший брат, все это время их было две! Они менялись местами и смеялись, обманывая их. Дурачили Трейса. Дурачили его. Он чуть не зарычал. Она совсем как Джульетта! Слеплена из того же теста. Предательство и обман. И он снова попался на ту же удочку. Только одна мысль об этом воспламенила кровь, превратила гнев в ярость.

– Вас две.

– Ну да, но…

– Белль, какого черта вам нужно? – потребовал объяснений Трекстон. – Или тебя зовут не Белль?

Высвободив наконец руку, Белль оттолкнула его и выбралась из коляски. Трекстон уезжает. Седельные сумки, приторочены к седлу, он одет точно так же, как в день приезда. Белль снова посмотрела на седельные сумки, затем перевела взгляд на Трекстона, пожиравшего ее глазами в ожидании ответа. Но в данный момент она не хотела думать ни о себе, ни о сестре, не хотела вспоминать об их плане освободить отца и очистить его имя от обвинения. Теперь это не имело значения. Самое главное – Трекстон и тот факт, что он уезжает.

Белль вцепилась в поручни коляски, чтобы удержать равновесие, и закрыла глаза. Когда Джон умер, она решила, что никогда уже не полюбит другого мужчину, но жестоко ошиблась. Трекстон не был тем типом мужчины, с которым ей хотелось бы прожить до конца жизни: он прямой, вспыльчивый, упрямый и дерзкий. Белль открыла глаза и посмотрела на него, и уголки ее рта дрогнули. Он также нежный, чувствительный и любящий. Сильный и мужественный. Она не может его потерять. Неважно, что произошло, неважно, что она должна делать, лишь бы не потерять его.

Улыбка исчезла с ее губ, лицо стало серьезным. Белль уперла руки в бока и приблизила к нему лицо.

– Куда ты едешь? – требовательно спросила она.

– В данный момент возвращаюсь домой, – Трекстон обнял ее за талию и приподнял.

Белль почувствовала, как ее зад буквально грохнулся на сиденье коляски. Удар отозвался в каждом позвонке, а юбки взметнулись вверх и упали ей на колени.

– Какого… – она быстро поправила юбки. Трекстон привязал своего коня к перекладине позади коляски и взобрался на сиденье рядом с Белль.

Девушка хранила молчание, хотя смутилась. Трекстон вез ее в дом вместо того, чтобы уехать, но явно был расстроен, обнаружив, что их две. Ну что ж, она не может винить его за тот гнев, который он сейчас испытывал. Белль бросила на него быстрый взгляд. Нет, Трекстон был не просто зол, он был вне себя от ярости. Сердце чуть не ушло в пятки. О Господи, она его потеряет. Как заставить его понять причину обмана? Почему она считала, что должна ему лгать? Всем им? На глаза Белль навернулись слезы, она заморгала, чтобы прогнать их.

Трекстон стегнул лошадь. Они подъехали к дому не обменявшись ни словом. У Белль было такое ощущение, словно она делает последний шаг к гильотине, а Трекстон злился на самого себя за то, что снова позволил расчетливой, хитрой, беззаботной женщине себя одурачить.

Белль обернулась к нему.

– Трекстон, я собиралась тебе рассказать… Тот резко остановил коляску перед входом и спрыгнул на землю. Через секунду она стояла рядом с ним, но вместо того, чтобы помочь Белль выйти, он практически стащил ее с сиденья.

– Ты всем должна рассказать, – буркнул он и потащил ее за руку к входной двери.

Белль дернулась и освободилась.

– Я сама могу идти, премного тебе благодарна, – фыркнула она.

– Просто я хотел удостовериться, что ты идешь в нужном направлении.

– Я ехала сюда, разве не так? – Белль отскочила от него, не дожидаясь ответа, и вздернула подбородок.

Трекстон распахнул входную дверь, из гостиной до них донеслись голоса. Белль не стала его ждать, пересекла холл и проскользнула в открытую дверь.

– Белль? Но я думала… – начала Евгения. На ее лице отразилось недоумение, она обернулась, посмотрела на дверь в сад, повернулась к Белль. – Не понимаю, я думала… – она перевела взгляд на Трекстона, появившегося за спиной девушки и снова обернулась.

В этот момент в гостиную из сада вошли Трейс и Линн.

– Будь я проклят, – Трекстон рассмеялся. – Их две.

Трейнор завертел головой, переводя глаза с одной пары на другую.

– Две? – переспросил он.

– И должно быть хорошее объяснение для их маленькой шарады, – прорычал Трекстон.

– Оно есть, – ответила Белль.

Проигнорировав ее слова, Трекстон прошел через комнату, остановился перед камином и облокотился на полочку, а ногу поставил на витую каминную решетку.

– Тогда объясни, – потребовал он, бросив на Белль тяжелый взгляд, тон был холодным и твердым, как мрамор, перед которым он стоял.

Трейс усадил Линн на диван и сел рядом.

– Значит, вас две, – тихо и медленно произнес он.

– Я не хотела тебе лгать, – нежно отозвалась Линн. – Но… – ее глаза наполнились слезами.

– Дай мне все рассказать, – перебила сестру Белль.

– Да, Белль, почему бы тебе не рассказать все, – буквально прорычал Трекстон.

Белль не придала значения сарказму, который ясно чувствовался в словах. Она не могла винить его за то, что он злился, а ругаться не имело смысла, если она хочет, чтобы он все понял. А ей безумно этого хотелось. Белль сделала глубокий вдох и повернулась к сестре.

– Линн, все закончилось. Папа ушел.

– Ушел? – переспросила Линн. Ее лицо посерело. – Ты хочешь сказать, они…

– Нет, – быстро возразила Белль, сообразив, что сестра неправильно ее поняла. – Его отпустили.

– Слава Богу, – прошептала Линн, почувствовав облегчение. Трейс, явно не понимавший, о чем речь, молча обнял ее за плечи и прижал к себе. Этим безмолвным жестом он хотел успокоить, показать, что ничто не может изменить чувств, завладевших его сердцем.

Белль посмотрела на Трейса и улыбнулась про себя. С Линн все будет в порядке. Затем повернулась и обвела взглядом всех Браггеттов, задержавшись на каждом на несколько секунд, за исключением Трекстона. На него она не могла смотреть. Пока не могла.

– Прежде всего мы с сестрой должны принести вам свои извинения. Вы оказали нам гостеприимство и были добры и любезны с нами, а в ответ мы лгали и обманывали вас. Но, уверяю, мы считали это необходимым.

Все молчали.

Она сделала глубокий вдох и собрала все свое мужество, на которое была способна.

– Думаю, чтобы вы поняли и, возможно, простили нас, мне лучше начать с самого начала, – Белль посмотрела на Линн, которая ободряюще улыбнулась. – Мое имя Белинда Сорбонтэ. Мою сестру зовут Мелинда. Как видите, мы близнецы. Наш отец, Генри Сорбонтэ, человек, которого арестовали за убийство…

– Томаса, – тихо подсказала Евгения. Белль посмотрела на хозяйку дома.

– Да, вашего мужа, Томаса Браггетта.

– Но папа не делал этого, – вставила Линн.

– Мы приехали сюда, чтобы снять обвинения с нашего отца, – заявила Белль, взглянув на Евгению. – Ваша кузина Хелен была близкой подругой матери до ее смерти, а теперь стала и нашей подругой. Она предложила мне поехать на свадьбу Терезы. Мы с Линн решили – раз в Новом Орлеане и в вашей семье нас никто не знает, мы сможем выяснить гораздо больше, если никто не будет знать, как сильно мы похожи, или что нас две. Поэтому, приехав в город, я отправилась сюда, а Линн поселилась в «Сент-Луи». Мы… Я… – она снова замолчала и посмотрела на сестру. – Из дошедших до меня слухов я стала подозревать Трейса в том, что он убил сенатора Браггетта, а вину свалил на нашего отца.

– Трейс? – переспросил Тревис. Его челюсть отвисла. – Ты с ума сошла?

– Это точно, – добавил Трейнор.

– Может быть, немного и сошла, – возразила Белль. – Но я была в отчаянии, хотела доказать невиновность отца и вызволить его из тюрьмы. А Трейс казался самой подходящей кандидатурой в подозреваемые.

– И Трекстон, – добавила Линн, хитро улыбнувшись.

Белль продолжала стоять спиной к Трекстону.

– Да. Сначала мы его не подозревали, но когда он сказал, что искал в Луизиане лошадей для покупки в то время, когда убили сенатора, я поняла – мы не можем игнорировать вероятность того, что Трекстон мог это сделать, поэтому внесли его в наш быстро растущий список подозреваемых.

– Я польщен, – протянул Трекстон.

Белль набрала в легкие воздуха и продолжила:

– Я не хотела подозревать Трекстона, а Линн настаивала, что Трейс тоже невиновен, поэтому нам пришлось начать поиски в других местах.

Глава 28

Последующие тридцать минут Белль говорила перед заинтересованной аудиторией, пытаясь все объяснить и игнорируя язвительные замечания Трекстона. После каждого произнесенного ею слова, после ответа на каждый вопрос, она молилась, чтобы Трекстон понял и простил обман.

– Эдвард Мурден никогда бы не совершил убийство, – сказала Евгения, перебивая Белль.

Та вздохнула.

– Может быть, и нет, но у него были на то причины.

– Вы думаете, из-за денег? Из-за того, что Томас лишил его состояния и дома?

– И невесты, – добавила Белль.

Евгения закрыла глаза, затем снова открыла.

– Да, это правда, но если бы Эдвард жаждал мести, если бы собирался убить Томаса, зачем тогда ждал все эти годы? Почему не сделал этого много лет назад?

Белль покачала головой.

– Не знаю, право, не знаю. Но после того как прочитала дневник мистера Браггетта, я убедилась в одном – к его смерти каким-то образом имеют отношение «Рыцари Золотого Круга».

– «Рыцари»? – переспросил Тревис. Евгения опустила голову, потерла переносицу и закрыла глаза.

– Я подозревала, что Томас связан с ними.

– Но и твой отец тоже, – Трекстон смотрел на Белль потемневшим взором.

Она обернулась к нему и, увидев в его глазах презрение, почувствовала, как остановилось от страха сердце.

– Да, но я знаю своего отца. Он не убийца, – настаивала Белль. – Не имеет значения, как он связан с «Рыцарями» или какова причина его вступления в эту организацию, он не тот человек, который способен совершить убийство.

– Ну, – начал Трейнор, – если вы решили, что Трейс и Трекстон не виновны, кого же, в таком случае, вы подозреваете?

Белль обернулась к младшему из Браггеттов.

– Честно говоря, не знаю. У Энтони ДеБрассе были причины убрать с пути твоего отца, но я сомневаюсь, что ему по силам совершить убийство, – она снова посмотрела на Евгению. – Ваша мать убеждена в невиновности Эдварда Мурдена, – Белль вздохнула. – Существуют и другие, кто считает, что Томас Браггетт их обманул. Например, Харкорт Проскауд и его сын Джей.

Все посмотрели на Терезу.

– Джей не стал бы убивать моего родного отца, – заметила та, хотя в словах прозвучало такое же сомнение, что отражалось и во взгляде.

– Во всяком случае, – сказал Тревис, – зачем крутиться здесь, жениться на Терезе, а затем сбегать?

– Чтобы дать имя своему ребенку, – сказала Линн.

– Ребенку?! – Евгения уставилась на дочь.

– Его отозвали по делам, – стояла на своем Тереза, она вызывающе подняла подбородок, готовая дать отпор каждому, кто осмелится бросить вызов.

Евгения вздохнула.

– Я согласна с Тревисом. Джей – хороший юноша и изрядно потрудился, помогая отцу вернуть состояние. Убийство… – она покачала головой. – Ни один из Проскаудов, да любой из наших знакомых, не мог его совершить.

Белль остановилась рядом с Евгенией.

– Мне жаль, что пришлось обманывать вас, но я, – она бросила взгляд на сестру, – чувствовала это необходимым. Но теперь наш отец на свободе. И хотя мы не знаем, где он, его свобода – самое главное. Наши поиски завершились. Вы сможете простить нас?

Евгения улыбнулась.

– Конечно, – она похлопала Белль по руке. Трекстон шумно вздохнул и выбежал из комнаты.

Белль смотрела вслед и почувствовала, как сжалось сердце. Он уходит от нее, из ее жизни, а она не знает, что делать.

«Иди за ним!» – подсказал внутренний голос.

Подобрав юбки, Белль бросилась к двери. Она была вынуждена задержаться в галерее, пока глаза не привыкли к темноте. На черном небе виднелся тонкий золотой месяц, слабо освещающий окутанную ночью землю.

– Трекстон? – Белль всматривалась в темноту сада, но ответом была только тишина. – Трекстон?

Где-то крикнула птица, испугав девушку. Она отпрыгнула и зацепилась юбкой за шипы розового куста. Рывком высвободила юбку и побрела по узкой тропинке, освещенной бледным светом луны. Остановилась в дальнем конце сада. Справа простирались пастбища, слева находились конюшни. Прямо перед ней виднелась дубовая роща, поросшая мхом, за ней – хлопковые поля. Белль, как безумная, огляделась по сторонам. Куда исчез Трекстон? Не мог же он уехать? Взять своего коня и отправиться в Техас, не попрощавшись со всеми? С матерью?

Вдруг внимание привлекли какие-то серебристые блики – на чем-то блестящем отражался лунный свет. Белль посмотрела в темноту. Сквозь сучковатые, раскидистые, поросшие испанским мхом ветви огромных дубов проникали лишь слабые лучи света. Она подошла ближе и смогла рассмотреть очертания мужчины, прильнувшего к толстому стволу дерева. Он стоял спиной, опершись на дерево и скрестив на груди руки.

– Трекстон? – тихо окликнула Белль. Она медленно подошла, испугавшись, что он уйдет или не захочет с ней разговаривать, а может быть, и то, и другое вместе. Ее глаза блестели от подступивших слез, руки дрожали, а сердце билось в безумном темпе.

И тогда Трекстон посмотрел на нее. Свет луны падал на лицо, и Белль заметила, что оно непроницаемо, как гранит, и холодно, как металл. Гнев уничтожил остатки теплоты и мягкости.

– Опять задумала какую-нибудь интригу? – его ледяной тон сильнее грубых слов резанул ее, словно нож.

Белль остановилась в нескольких шагах.

– Трекстон, я никогда не хотела играть тобой.

– В чем дело, меня так легко одурачить? Белль слышала боль в его голосе. Она вдруг вспомнила записи в дневнике Евгении и поняла, почему Трекстон так злится. Очень давно Джульетта Вушон сказала, что любит его, а затем предала, и теперь он думает, что Белль поступила точно так же.

– Трекстон, я не Джульетта.

– Нет? Но ты такая же, как она.

Слова ударили Белль в самое сердце.

– Нет, – прошептала она. – Ты ошибаешься. Она не любила тебя, а я люблю.

– Тогда тебе не повезло, – Трекстон оторвался от дерева. – Прощай, Белль, – он прошел мимо, не взглянув на нее.

Белль повернулась.

– Черт, Трекстон, ты не можешь бросить меня. Он оглянулся.

– О, даже так?

– Нет, не можешь, и, если попробуешь это сделать, я последую за тобой. Меня не волнует, куда и как далеко ты отправляешься и сколько времени это займет, я еду с тобой.

Трекстон пожал плечами.

– Будь моей гостьей.

– Куда ты едешь? – с паникой в голосе крикнула Белль.

Не отвечая, он направился в сторону конюшни.

Белль вдруг испугалась, как никогда в жизни. Трекстон бросает ее. Она побежала за ним.

– Куда ты едешь?

Он не ответил, а продолжил свой путь, при каждом шаге тихо позвякивали шпоры.

Белль вцепилась в рукав его рубашки обеими руками.

– Черт возьми, Трекстон, куда ты едешь?

– Домой, – прорычал он, ответ слетел с губ прежде, чем Трекстон успел подумать.

– В Техас? – настаивала Белль.

– Да, в Техас, – буркнул он таким же резким тоном. Трекстон попытался высвободить руку. – Белль, отпусти мою рубашку.

– Нет.

Он уничтожающе посмотрел на нее.

– Белль, нам больше не о чем говорить. Все разговоры окончены. Ты сделала то, зачем приехала.

Из глаз Белль брызнули слезы, но она не отпустила рукав.

– Трекстон, ты никуда без меня не уедешь!

– Я еду в Техас, а затем отправляюсь на войну, где, скорее всего, погибну. Если хочешь поехать со мной, отлично. Путь свободен, – он вырвал рукав из ее руки.

– Отлично, именно так я и поступлю. Какую мне седлать лошадь? – Белль вошла в конюшню вслед за ним. – Думаю, раз путь до Техаса долгий и мы не знаем, сколько времени займет дорога, когда ты вступишь в армию, следует оседлать самую лучшую и выносливую лошадь, верно?

Трекстон посмотрел на нее и взял поводья Плута.

– Бери какую хочешь. Разве не так ты всегда поступаешь?

Белль пропустила мимо ушей его сарказм и подошла к стойлу с красивым гнедым жеребцом.

– Он выглядит вполне дружелюбно, – Белль окинула жеребца взглядом. – Большой и сильный.

– Ты так и не можешь прекратить свою игру. Она нежно улыбнулась, но глаза оставались суровыми и решительными.

– Трекстон, я не играю. Говорю тебе – куда ты, туда и я. Однако буду очень признательна, если ты подождешь несколько минут, пока я сбегаю в дом и соберу кое-какие вещи.

Трекстон смотрел на нее несколько долгих, казалось, бесконечных минут суровым, внимательным взглядом.

– Что ты задумала?

– Именно то, что сказала – еду с тобой.

– Нет, не едешь.

Она подошла и встала перед ним, уперев в бока сжатые кулаки и с сердитым выражением на лице. Их тела оказались очень близко.

– Если ты, напыщенный идиот, не понимаешь, повторяю – я люблю тебя и поеду с тобой, нравится тебе это или нет, – Белль вызывающе подняла подбородок. – И ты не сможешь мне помешать.

Его душу терзали сомнения, здравый рассудок и страсть бились за победу. Ум говорил оставить ее, но сердце подсказывало – он не сможет этого сделать. Трекстон стиснул руки Белль, пальцы впились в ее плечи.

– Мне не нужна женщина, которая лжет на каждом шагу. Причины меня не интересуют.

В душе Белль затеплилась искра надежды.

– Трекстон, я больше никогда не буду тебе лгать, – тихо сказала она. – Обещаю.

Трекстон почувствовал, как зашатался и рухнул последний барьер, возведенный вокруг его сердца. Он все еще боялся любить ее, боялся доверять, но знал – у него действительно не осталось выбора.

– Черт бы тебя побрал, Белль, – прошептал Трекстон хриплым от чувств голосом. Он обвил обеими руками ее талию и крепко прижал к себе. – Черт бы тебя побрал, – его губы уже завладели ее ртом.

Прежде к страсти примешивалось ощущение вины. Стыд за то, что он желал женщину, которую любил его брат, угнетал эмоции и чувства и оставлял скорее ощущение отвращения к самому себе, чем удовлетворение и радость. Но теперь все забыто.

Она пленила его сердце безмолвным обещанием нежно любить до конца жизни, воскресила его своей любовью, сделала своим, проникла в душу и растворила в своей собственной, так что они навеки стали единым целым. Его душа наполнилась восторгом, а сердце – любовью. Белль – пламенная женщина, колдунья, очаровательная соблазнительница, и Трекстон любил ее. Бог услышал его молитвы, он любил ее гораздо сильнее, чем мог когда-нибудь себе представить, больше жизни.

Трекстон почувствовал, как руки Белль обвили его шею, почувствовал, как она прильнула к нему. Он еще крепче стиснул ее талию, прижал к себе. Два силуэта растворились в темноте, превратившись в единое целое. Его язык исследовал многообещающую влагу ее рта, пробуя медовую сладость губ. Из горла вырвался стон, когда он оторвался от нее и осыпал поцелуями шею.

– Я люблю тебя, Трекстон, – Белль целовала сильный, волевой подбородок. Она нежно рассмеялась, находясь на седьмом небе от счастья. – Я так сильно тебя люблю!

Трекстон витал в облаках от радости. Губы снова приблизились к ее губами, но Белль отвернулась.

– Что случилось?

Девушка снова повернула к нему лицо и улыбнулась.

– Я люблю тебя, Трекстон.

Он наклонил к ней голову, но Белль снова отвернула лицо.

– Белль?

– Я люблю тебя, Трекстон, – в третий раз повторила она.

Он посмотрел на нее, слегка нахмурившись.

– Я люблю тебя, Трекстон!

Его глаза не отрывались от ее глаз. Белль вздохнула.

– А ты любишь меня?

– У меня есть выбор?

– Да, – прошептала она, внезапно испугавшись. – Есть.

Он улыбнулся той же озорной, дьявольской улыбкой, которой одарил ее в день приезда.

– Тогда выбираю любить тебя.

Глаза Белль снова засветились счастьем.

– Я люблю тебя, Белинда Сорбонтэ, – хрипло произнес Трекстон, наклоняя голову. – Господи, как я тебя люблю!

Эпилог

Июнь, 1861

Белль стояла рядом с Линн и смотрела на их отражение в зеркале.

– Ты превосходно выглядишь. Линн счастливо рассмеялась.

Тереза обошла их и остановилась перед сестрами, ее живот уже заметно округлился.

– Так как вы обе совершенно одинаковые, вернее будет сказать, что вы обе превосходно выглядите. Ох, Белль, чуть не забыла, – Тереза сунула руку в карман. – Это доставили для тебя несколько минут назад, – она передала сложенный лист бумаги.

Сначала Белль подумала, что это послание от отца, но, развернув записку и увидев изящный почерк, поняла, что ошибалась. Она быстро пробежала глазами несколько слов, написанных на листке.

«Он всегда будет принадлежать только мне».

Девушка скомкала лист и бросила его на пол.

Линн нахмурилась.

– Что это? – она подобрала записку.

– Ничего, – зло ответила Белль.

Линн развернула записку, прочитала и передала Терезе.

– Джульетта, – сказала Тереза. – Таким образом она пытается помешать вашей свадьбе.

– Ну, уж это ей не удастся, – Белль широко улыбнулась. – Ничто не может испортить этот день. Во всяком случае, она глубоко заблуждается. Трекстон не принадлежит ей, никогда не принадлежал и не будет принадлежать, пока я рядом.

Тереза вдруг медленно опустилась на стул.

Белль нахмурилась и подошла к ней.

– Тесс, ты хорошо себя чувствуешь?

– Что с тобой? – спросила Линн.

– Все в порядке, – Тереза приложила руку к животу. – Просто первенец немного шалит, вот и все, – она медленно встала. – Пойду вниз и посмотрю, может, маме нужна моя помощь. Большая часть гостей уже прибыла, и, думаю, ваши женихи уже начали беспокоиться.

Линн и Белль обменялись взглядами, пока Тереза вперевалку шла к двери. Прошло два месяца со дня свадьбы Терезы и Джея Проскауда. Два месяца со дня его бегства украдкой под покровом темноты в первую брачную ночь. Он так и не вернулся, и с тех пор никто ничего о нем не слышал.

Дверь в комнату распахнулась, вошла Евгения.

– Девочки, вы готовы? Все ждут.

Белль сжала руку Линн, заставив себя выбросить из головы все мысли, кроме одной: через несколько минут она станет женой Трекстона, и улыбнулась.

– Мы готовы.

– Как бы мне хотелось, чтобы папа был здесь, – тихо сказала Линн и смахнула слезинку из уголка глаза.

Они остановились у двери.

– Линн, папа всегда будет с нами, – ответила Белль. – Даже если только в наших сердцах.

Как только Белль и Линн вышли в галерею, заиграл маленький ансамбль музыкантов, разместившийся на помосте в саду.

Розовые кусты были украшены белыми атласными лентами, образуя дорожку, ведущую от ступенек галереи мимо собравшихся гостей к поляне под высоким дубом. В тени дерева соорудили импровизированный алтарь. Сучковатые, раскидистые ветви с густой листвой образовывали шатер, сквозь который пробивались рассеянные солнечные лучи.

Линн первой сошла по ступенькам, и среди присутствующих пронесся шепот.

Вопреки своим словам, произнесенным с напускной храбростью, Белль окинула взглядом толпу в поисках Джульетты Вушон. Она с облегчением вздохнула, не обнаружив среди гостей ни одной женщины, подходящей под описание бывшей невесты Трекстона.

Трейс и Трекстон, одетые в парадные серые мундиры только что сформированной армии конфедератов, стояли возле алтаря по обе стороны от священника из собора Сент-Луи. При первых звуках музыки они повернулись к приближающимся невестам, так же отреагировали гости.

Белый шотландский шелк с вплетенными светло-зелеными нитями, из которого были сшиты подвенечные платья, блестел и переливался в ярких лучах послеполуденного солнца, когда девушки спускались по ступенькам.

С замиранием сердца Трекстон наблюдал, как к нему идет Белль, утонченная искусительница, окутанная белым облаком платья, и почувствовал, как его захлестнула волна чувств. Она устроит, ему ад до конца жизни, возьмет в оборот и будет постоянно испытывать терпение. В уголках его рта заиграла улыбка – другого ему и не надо.

Он никогда не забудет, как она выглядит сегодня.

Евгения стояла всего лишь в нескольких шагах от Трекстона. В эту минуту она забыла о приближающейся войне, ее возможных ужасах и последствиях. Трейс и Трекстон снова нашли свою любовь, и сердце матери переполняли счастье и радость.

– Ты проиграл, Томас, – прошептала она и обернулась посмотреть на своих невесток.

Их пышные юбки с целым каскадом оборок были отделаны белоснежным валансьенским кружевом, такое же кружево украшало глубокие вырезы платьев. Пышные рукава в стиле «пагода» заканчивались чуть выше локтей. Манжеты были сшиты из нежного зеленого бархата.

Волосы обеих сестер закололи высоко на затылке, они спадали на левое плечо Линн и правое Белль каскадом серебристо-золотистых локонов. Узкая зеленая бархатная лента вплеталась в кудри, в ушах обеих невест блестели серьги в виде капелек, подарок покойной матери – чисто-голубые для Линн и изумрудно-зеленые для Белль.

Трейс вышел вперед, взял Линн за руку и подвел к священнику. Он посмотрел на нее, и когда их взгляды встретились, почувствовал, как сердце буквально разрывается от любви, которую она пробудила в его душе. Долгое время он был очень одинок, но теперь больше никогда не испытает этого чувства.

Трекстон ощущал, как слезы жгут глаза, пока к нему шла Белль. Она была так красива, он даже боялся вздохнуть из страха, что она исчезнет, и все окажется всего лишь сном. Его взгляд медленно, оценивающе и с любовью скользил по ее фигуре. Серебристо-золотистые волосы, казалось, впитали в себя свет солнца и отражали его сияющими искрами, каждый локон, каждая волна, каждая прядь превратились в нити серебра, завиток золота, прядь платины. Ее глаза были озерами радости, в которых смешивались оттенки сочной зелени травы и ясного голубого неба. В глубоком вырезе платья лишь слегка виднелась выпуклость груди, но этого было достаточно, чтобы раздразнить его чувства и желания. Пышные рукава платья подчеркивали изящные изгибы плеч и узкую талию.

Трекстон почувствовал, как начинает реагировать тело, а сердце переполняет любовь.

Подойдя, Белль протянула ему руку. Сильные пальцы Трекстона сомкнулись вокруг ее пальчиков, и, как всегда при его прикосновении, она почувствовала, как по телу пробежала изумительная, сладостная дрожь.

Трекстон повернулся к Белль и взял ее вторую руку в свою. Она слышала речь священника, слышала, как Трейс и Линн что-то говорят, но думала только о Трекстоне и не обращала внимания на остальных. Они не спускали глаз друг с друга, стали добровольными пленниками своих чувств. Белль заметила, как его губы дрогнули в улыбке, в глазах засветилось счастье, и почувствовала, как тепло его любви передается ей.

– А вы, Трекстон Браггетт, берете эту женщину, Белинду Анну Сорбонтэ в жены, чтобы любить, уважать и заботиться о ней, пока смерть не разлучит вас? – произнес священник.

Белль улыбнулась Трекстону. Как она могла подумать когда-то, что не полюбит этого мужчину?

– Да, – ответил Трекстон. Его бархатистый баритон обласкал ее сердце.

Священник повернулся к Белль.

– А вы, Белинда Анна Сорбонтэ, берете этого мужчину, Трекстона Браггетта, в законные мужья, чтобы любить, уважать и повиноваться ему, пока смерть не разлучит вас?

Белль открыла рот, чтобы ответить, но помедлила, оторвала взгляд от Трекстона и перевела его на священника.

Тот нахмурился и ободряюще кивнул головой, поторапливая с ответом.

– Повиноваться? – еле слышно переспросила она.

Трекстон прикусил губу, чтобы сдержать смех.

– Белль! – шепотом одернула сестру Линн. Священник во все глаза уставился на Белль.

– Повиноваться? – снова прошептала девушка. Трекстон наклонился к священнику и тихо сказал:

– Измените слово, святой отец. Священник выпрямился, в недоумении покачал головой и повторил вопрос:

– А вы, Белинда Анна Сорбонтэ, берете этого мужчину, Трекстона Браггетта, в законные мужья, чтобы любить, уважать и лелеять его, пока смерть не разлучит вас?

Белль повернулась к Трекстону и широко улыбнулась:

– Да!

Из-за ствола одного из могучих дубов, возвышающихся в просторных владениях «Шедоуз Нуар», Генри Сорбонтэ наблюдал, как его дочери произносят свадебные клятвы. Его серая форма растворялась в окружающей тени, давая преимущество все видеть, самому оставаясь незамеченным. Когда дочери поцеловали своих мужей, Генри обвел взглядом собравшихся гостей и нахмурился. Теперь его дочери счастливы, но ни он, ни они не были в безопасности, пока среди них затаился убийца.

1

Владелица публичного дома.

2

Малышка.

3

Квартира холостяка.

4

«Самтер» – форт на острове Моррис в гавани Чарлстона, штат Южная Каролина. 12–13 апреля 1861 произошел захват форта конфедератами – 1-е сражение в гражданской войне 1861–1865 годов (война Севера и Юга).