- Насчет суглинка точно?
      - Точнее не бывает, - кивнул следователь. - Я говорил с экспертами. Анализы. Наука! Сидят, пишут заключение... Теперь сами понимаете: Воронцов - передовик, маяк, а чем занимается...
      - Ну и ну, - покачал я головой.
      - Но это еще не все. - Фадеев помолчал, подумал. - Ладно, Захар Петрович, пока делиться не буду. Может, ошибочка. Но есть одно соображение. Надо проверить. Хочу съездить сегодня с Орловым... Тут неподалеку от Зорянска...
      Я не стал допытываться. Придет время, расскажет.
      Утром следующего дня, придя на работу, я увидел у себя в приемной человек семь ребят с учителем Бабаевым во главе. Среди мальчишек и девчонок я сразу узнал тех самых дозорных Голубого патруля, которые первыми подняли тревогу, - Руслана, Роксану и Костю.
      Все были крайне возбуждены. Лишь один Костя сидел на стуле тихий-тихий.
      При моем появлении поднялся невообразимый шум. Говорили все разом, и я, естественно, ничего не мог понять.
      Приглашенные в кабинет ребята присмирели. Я попросил рассказать о случившемся спокойно и по порядку.
      - Помните, Захар Петрович, - начал учитель, - я вам говорил, что наш патруль решил обследовать город и окрестности, нет ли еще где слива горючего?
      - Как же, помню, - кивнул я.
      - Так вот, - продолжал Бабаев, - они нашли еще одно такое пятно.
      - У Желудева, где старая церквушка! - не выдержав, выпалила Роксана.
      Я прикинул: от Берестянкина оврага, а вернее, от того места, где был обнаружен злосчастный слив горючего, было километров пять.
      - Это второе пятно, - сказал Бабаев, - по рассказам дозорных, очень большое.
      - Ага, большущее! - опять встрял кто-то.
      На него зашикали.
      - Ребята решили устроить засаду, - рассказывал дальше учитель, когда в кабинете стало тихо. - Вчера вечером они попытались задержать сливальщика и вот результат...
      Олег Орестович показал на Костю. Тот повернулся ко мне лицом, и я сразу обратил внимание на синяк.
      - Ох и врезал он мне! - сказал мальчишка, не скрывая гордости от того, что был героем события.
      Я еле сдержал улыбку, хотя ситуация была скорее драматическая.
      Затем учитель передал слово Руслану. Ученик рассказывал с удовольствием. Как они обнаружили пятно горючего, как мерзли три часа в кустах, как "застукали" шофера в тот момент, когда он шлангом пустил из бака на землю струю топлива.
      В это время дозорные и выскочили из своего укрытия.
      - Мы показали удостоверения Голубого патруля и попросили шофера предъявить документы, - в полной тишине вел свой рассказ Руслан. - Шофер обругал нас. Нецензурно. Залез в машину и хотел ехать. Тогда мы встали перед машиной. Он вылез, оттолкнул Роксану и меня. Мы упали. Тогда Костя назвал его бандитом...
      - А что? - воскликнул Костя. - Поднять руку на девочку! Теперь я уже не сдержал улыбку. Улыбнулся и Олег Орестович.
      - Продолжай, Руслан, - сказал учитель.
      - Водитель ударил Костю и уехал. К сожалению, товарищ прокурор, задержать его мы не смогли, но номер машины, конечно, запомнили.
      Эти слова мальчик произнес так, словно докладывал командиру где-нибудь на погранзаставе.
      - Ну а теперь я задам несколько вопросов... Значит, вы обнаружили горючее на земле вчера днем. Почему не дали знать кому-нибудь из старших? Ну, хотя бы Олегу Орестовичу?
      - Мы думали... Мы хотели... - начал было Руслан и умолк, растерянно оглядываясь на ребят, словно ища у них поддержки. - В общем...
      - В общем, играли в сыщиков, - мягко, но в то же время с укором перебил его учитель. - Я, Захар Петрович, уже сделал им внушение. По-моему, они поняли. Это дело серьезное. Опасное дело. Для этого есть милиция. Хорошо, кончилось синяком... И еще. Я сам узнал обо всем только сегодня утром, в школе. И сразу к вам. Директор нас отпустил...
      - Но почему же потом, после случившегося, вы не пошли к Олегу Орестовичу?
      - Мы знали, что у Олега Орестовича болен ребенок, и не хотели беспокоить, - ответила Роксана.
      - Да-да, - смущенно подтвердил Бабаев. - Сынишка... Бронхит...
      - Что вы так заботитесь о своем учителе, хорошо. Но ведь могли обратиться к любому постовому милиционеру, прийти к нам.
      Дозорные дружно признались в своей ошибке.
      Однако они нам очень помогли. Теперь мы знали номер машины, да и водителя каждый из сидевших в засаде мог теперь опознать.
      Я попросил учителя и учеников дать официальные показания следователю Фадееву. Вскоре после допроса дозорных Владимир Гордеевич зашел ко мне.
      - Боевые ребята, правда? - спросил я.
      - Слишком, - вздохнул следователь. - А если бы этого Костю не кулаком, а монтировкой?..
      - Да, я уж им прочел тут нотацию.
      Фадеев рассказал, что позвонил во все три городских автохозяйства. Машина оказалась с третьей автобазы.
      - Водитель установлен? - спросил я.
      - Пикуль, Роман Егорович. - Фадеев сделал паузу и добавил: - Из бригады Воронцова.
      - Опять Воронцов! - вырвалось у меня.
      - Он, родимый, - усмехнулся Владимир Гордеевич.
      - Когда будете допрашивать?
      - Хотел сразу ехать на автобазу, да вот странная история... Наш любезный Пикуль Роман Егорович взял сегодня отпуск без содержания. На неделю. Отбыл в другой город на похороны родственника. Якобы...
      - Ну зачем вы так, - покачал я головой. - Может, он действительно уехал на похороны.
      - То, что уехал, верно. А вот насчет похорон... - Следователь махнул рукой. - Оттягивают время. Видимо, Воронцов и его дружки надеются за эту неделю что-нибудь придумать.
      - Не знаю, не знаю, Владимир Гордеевич... Во всяком случае, постарайтесь тщательно проверить показания ребят. А то, чего доброго, нафантазируют...
      - Сейчас не зима, - улыбнулся Фадеев. - Следы протекторов на земле наверняка сохранились. - Он посмотрел на часы. - Вот-вот подъедет эксперт. Отправимся на место с ребятами и Бабаевым...
      Фадеев оказался прав: никто из родственников Пикуля не умирал.
      Через два дня сам Пикуль был обнаружен у приятеля в деревне Курихино, что неподалеку от Зорянска. Там шофер пьянствовал с дружком, схоронившись в баньке. Работники милиции подождали, пока он проспится, придет в себя, а потом доставили его на допрос к следователю приводом: Пикуль демонстративно не хотел принимать повестку.
      Я попросил Фадеева зайти ко мне сразу же после допроса, но неожиданно Владимир Гордеевич позвонил мне из своего кабинета.
      - Захар Петрович, вот тут допрашиваемый хочет высказать вам свою жалобу на меня...
      - Хорошо, сейчас зайду, - ответил я и направился в комнату следователя.
      Заросший щетиной, синий от долгой пьянки, шофер сидел напротив Фадеева с мрачным лицом, скрестив руки на груди.
      Я представился и спросил, какие у Пикуля претензии.
      - Протестую, потому что меня затащили сюда незаконно, - начал он с гонором. - Имею право не являться. А на меня милицию напустили...
      - На каком основании вы хотели уклониться от явки к следователю? задал я вопрос.
      - Горе у меня, товарищ прокурор.
      - Какое? - спросил я.
      - Только что с похорон, - хрипло произнес шофер, глядя куда-то в угол комнаты.
      - Кого хоронили?
      Пикуль молчал, видимо почувствовав ловушку.
      - Ну, Роман Егорович, - поторопил его Фадеев.
      - Двоюродного брата... В Ростове...
      - Нехорошо хоронить живого человека, - покачал головой следователь. Мы звонили в Ростов. Ваш двоюродный брат жив-здоров, чего и вам желает...
      Водитель некоторое время не мог произнести ни слова. Ждали и мы. Наконец он признался:
      - В общем, заправлял я вам мозги. Каюсь...
      - Солгали? - уточнил Фадеев.
      - Уж как есть, - развел руками Пикуль.
      - Для чего? - спросил Фадеев.
      Пикуль стал объяснять, что, мол, поссорился с женой, причем серьезно, и вот придумал повод смыться на неделю из дому. Так, мол, было тошно, что надо было душу отвести. Вот и закатился он к приятелю в Курихино.
      - А другой причины не было? - спросил следователь.
      - Говорю то, что было, - ответил Пикуль, изобразив на своем лице искренность и покаяние.
      - Ладно, это объяснение оставим пока на вашей совести, - сказал Фадеев. - А теперь, Роман Егорович, расскажите, пожалуйста, что произошло с вами в минувший четверг возле деревни Желудево в седьмом часу вечера.
      - В седьмом часу? Возле Желудева? - переспросил шофер. Он посмотрел в потолок, хмыкнул. - Да вроде бы ничего...
      - Но вы были там в это время? - спросил Фадеев.
      - Проезжал мимо.
      - Не останавливались? Не сворачивали никуда?
      - Может, и останавливался. Разве упомнишь... Я по той дороге несколько раз в день мотаюсь туда-обратно. Такая работа...
      - Хорошо, я вам напомню, - сказал Фадеев. - Вы свернули в рощу за старой церквушкой... Было?
      - Господи, действительно было, - вдруг открыто признался шофер. Точно, возвращался с последнего рейса...
      - Для чего свернули?
      Пикуль засмущался. Владимир Гордеевич повторил вопрос.
      - Нужду справить, - ответил наконец шофер. - Приспичило, понимаете ли...
      - А горючее вы там не сливали? - спросил следователь.
      Пикуль взвился:
      - Да что я, чокнутый? Мы в бригаде, понимаешь, боремся за экономию! Каждый грамм бережем!..
      Фадеев молча протянул ему показания дозорных Голубого патруля. Пикуль, к нашему удивлению, спокойно прочел их и вернул следователю. То, что показали ребята, он в основном подтвердил. Кроме факта слива дизельного топлива. Тут Пикуль стоял, как говорится, насмерть: почудилось школьникам насчет горючего, и все! А то, что не сдержался и дал тумака одному пацану, - так вывел он его из себя. Намаялся за день за баранкой, спешил домой, а они пристали ни с того ни с сего...
      Пикуль не без гордости заявил, что в тот день, в четверг, перевыполнил норму. Не посрамил свою передовую бригаду.
      Насчет бригады и ее успехов он говорил минут пять. Это, видимо, был его козырь.
      Фадеев выслушал шофера и, как бы между прочим, спросил:
      - На каком объекте сейчас работаете?
      - Только что кончили возить грунт из котлована для больницы на улице Космонавтов. Переводят на другой объект...
      - А куда грунт возили? - так же ненавязчиво, будто невзначай, задал вопрос следователь.
      Но именно этот вопрос почему-то насторожил Пикуля.
      - А чего? - спросил он.
      - Просто интересуюсь, - сказал Фадеев. - Так куда?
      - Ну, в этот... Как его... Карьер, - ответил шофер, нервно потирая колени ладонями. - Под Матрешками...
      - Карьер? - переспросил следователь и в упор посмотрел на Пикуля.
      Шофер еще больше растерялся.
      - Словом, овраг там... Такой глубокий... - пробормотал он.
      - Карьер от оврага отличить не можете, - усмехнулся Фадеев.
      - Овраг, карьер - один шут, - отмахнулся Пикуль. - Возле деревни Матрешки. Туда сорок километров и обратно столько же. Как в аптеке! - Он нервно засмеялся.
      - И сколько ездок за день? - спросил следователь.
      - Это смотря какая дорога, какая погода, - ответил Пикуль. - Да еще от строителей зависит. Иной раз ждешь погрузки, ждешь...
      - И все-таки сколько?
      - Две минимум, - сказал шофер. - Желательно три. А как же иначе обязательство взяли! Бывает и четыре...
      - А пять ездок? - не унимался Фадеев. - Делаете?
      Они словно играли в какую-то мне непонятную игру. Я внимательно следил за ними, стараясь вникнуть в ее смысл.
      Судя по тому, в каком напряжении находился Пикуль, было видно: следователь касался чего-то важного, опасного для Пикуля.
      - Пять - это поднатужиться надо...
      - А шесть? - серьезно продолжал Фадеев.
      - Это уж вкалывать от зари до зари, - сказал шофер.
      - Не случалось по шесть ездок? - настаивал Фадеев.
      - Странный у нас разговор получается, - с натянутой улыбкой произнес Пикуль. - Если бы да кабы...
      - Вовсе не странный, Роман Егорович... Для Воронцова шесть ездок, судя по документам, - раз плюнуть.
      - Герман Степанович - ас!
      - Шесть ездок - это четыреста восемьдесят километров, - быстро набросал на бумаге следователь. - Так?
      - Ну? - невинно посмотрел на него шофер.
      - С какой средней скоростью вы ездите?
      - Это кто как, - ушел от прямого ответа Пикуль.
      - Хорошо, - кивнул следователь, и его авторучка снова забегала по листку. - Берем пятьдесят километров в час... Значит, на шесть ездок должно уйти больше девяти часов! Это чистого времени. А погрузка? А разгрузка?.. Помните участок от шоссе до оврага возле Матрешек? Там восемь километров. Сплошные колдобины! На этом участке не то что пятьдесят, десять километров в час не сделаешь... Верно я говорю?
      Пикуль пожал плечами.
      - Так как же он делает по шесть ездок? - усмехнулся Владимир Гордеевич. - По двенадцать часов работает, что ли?
      - А что, бывает! - ухватился за эту мысль шофер. - Если надо для плана и строители просят... А потом, у Воронцова все по минутам рассчитано. Образцовая организация труда!
      - Может, проще земельку-то в карьер на Кобыльем лугу сбросить? - хитро посмотрел на Пикуля следователь.
      - Какой Кобылий луг? - испуганно спросил шофер.
      - Да тот, что рядом. От Зорянска одиннадцать километров. И подъезд хороший... Давайте начистоту, Роман Егорович, а?
      - Куда нам положено, туда и возим, - хмуро сказал Пикуль. - И нечего выпытывать у меня то, чего нет.
      Больше от шофера Владимир Гордеевич ничего добиться не смог. Он отпустил Пикуля, вручив ему повестку на завтра.
      - Предположение, что грунт бригада Воронцова возит не в Матрешки, на это вы намекнули мне на прошлой неделе? - спросил я у следователя.
      - Да, Захар Петрович. Но это, как я убедился в ходе допроса, уже не предположение... Пикуль недаром обмолвился, сказал, что возят в карьер возле Матрешек... Там овраг, понимаете! А карьер - на Кобыльем лугу!
      - Это еще не доказательство.
      - Конечно, - согласился Фадеев. - Но косвенно подтверждает, что я прав. Второе. Вы обратили внимание, что именно разговор, куда они вывозят грунт, больше всего испугал Пикуля? Ведь одно дело Матрешки, другое Кобылий луг...
      - Понимаю, конечно. Разница в расстоянии почти тридцать километров. В один конец. А в оба - шестьдесят!
      - Вот именно! - воскликнул следователь. - Меня поразило, когда я узнал, что Воронцов в иные дни делает по семь ездок!
      - Семь? - в свою очередь воскликнул я.
      - Ну да! Это практически невозможно. Разве что на вертолете! Явная, нахальная липа...
      - Но ведь любой мало-мальски разбирающийся человек это поймет. Я имею в виду бухгалтеров, что начисляли зарплату. Нетрудно подсчитать...
      - Видимо, подсчитывали, но делали вид, что все как надо... А теперь давайте прикинем, что получилось в результате этой липы. Не буду говорить о плане, который перевыполняли на двести и больше процентов, о премиальных, о почете и прочем. Это особый разговор. Меня интересуют излишки горючего. Во-первых, они получаются в результате того, что завышался объем перевозок грунта по сравнению с действительным. Об этом мы уже знаем, так?
      - Так, - кивнул я.
      - Во-вторых, вместо того чтобы везти грунт в Матрешки, в овраг, бригада Воронцова возила его поблизости, в карьер на Кобыльем лугу. А это уже фиктивные километры. Причем очень большое количество километров! И под все эти километры выдавалось горючее и смазочные материалы. Следовательно...
      - Постойте, - перебил я Фадеева, - как учитывается километраж?
      - По спидометру.
      - Но ведь спидометр объективно фиксирует, сколько проехала машина...
      - Верно, - улыбнулся следователь. - Однако, как рассказал Орлову один водитель, когда они проверяли вторую автобазу, все в руках человека, а не бога. Спидометр - не исключение. - Фадеев усмехнулся. - Орлов объяснил мне эту механику. Нехитрые приспособления - и можно накрутить на шкале хоть десять тысяч километров. Он мне показал, как это делается. Словом, подделать километраж - не проблема. Видимо, была проблема, куда девать излишки горючего. Отсюда - загрязнение озера, пятно солярки возле Желудева...
      - Понятно, - кивнул я. - Но в бригаде Воронцова, как вы рассказывали, две машины с бензиновыми двигателями.
      - Да, - подтвердил Фадеев. - У него самого и у шофера Коростылева. Куда они девают бензин - это и выясняет сейчас Орлов. Скорее всего, продают налево, частнику...
      - И все-таки, Владимир Гордеевич, неопровержимых доказательств у нас пока нет. Пикуль отрицает, что сливал горючее...
      - А дозорные? - возразил следователь.
      - Допустим, Пикуль будет стоять на своем: не сливал, и точка! Сливали, мол, другие. Ведь солярка у всех одинаковая... Да и насчет грунта надо все доказать.
      - Докажу! - горячо заверил Фадеев. - Мы взяли образцы грунта из оврага у Матрешек, из карьера на Кобыльем лугу, а для сравнения - из котлована больницы на улице Космонавтов и универсама, где бригада Воронцова работала до этого.
      - Ну что ж, подождем результатов.
      - Да, еще одно косвенное доказательство, - вспомнил Владимир Гордеевич. - Если вы не забыли, дизтопливо в Берестянкин овраг сливали в период с ноября прошлого года по февраль нынешнего. Именно в это время бригада Воронцова вывозила грунт из котлована универсама, а потом - с улицы Космонавтов.
      - Аргумент действительно серьезный, - сказал я. - Владимир Гордеевич, а как вы пришли к мысли, что грунт могли возить в карьер на Кобыльем лугу?
      - Это заслуга Орлова.
      - Интуиция?
      - Да нет. Мы же сейчас только и заняты всякими там водоемами, речками, оврагами... И вдруг Анатолий Васильевич случайно узнает, что когда-то из карьера на Кобыльем лугу брали землю для кирпичного завода. Выработали нужную глину, остались огромные ямы. И вот совсем недавно было решено превратить этот карьер в озеро и развести в нем рыбу...
      Я невольно улыбнулся и рассказал Фадееву историю разведения омуля в Берестене.
      - Не знаю, каких рыб запустят в новое озеро, - заметил следователь, но только нас насторожил такой факт: когда комиссия обследовала карьер, то удивилась: он был почти весь засыпан грунтом. Причем свежим грунтом. А в овраге у деревни Матрешки, куда предписывалось свозить этот грунт, обнаружилось всего несколько земляных холмиков... Вот мы и смекнули с Орловым...
      - Что же теперь будут делать рыболовы? - поинтересовался я.
      - Чтобы создать цепь рыбоводных озер, надо заново углублять карьер! ответил следователь. - Вот еще дополнительный ущерб от деятельности Воронцова и его орлов! Средства потребуются немалые!..
      Воронцов, вызванный повесткой, в прокуратуру не явился. Зато ко мне позвонил Семен Вахрамеевич Лукин. Директор третьей автобазы просил срочно его принять.
      - Приезжайте, - сказал я.
      Через пятнадцать минут Лукин был у меня. Обычно степенный, несуетливый, Семен Вахрамеевич на этот раз быстро прошел по кабинету, протянул мне свою крупную руку и, плюхнувшись на предложенный стул, начал с места в карьер:
      - Что же это ты, Захар Петрович, со мной делаешь?
      У Лукина была манера со всеми говорить на "ты", но никто не обижался. У кого-нибудь это и выглядело бы высокомерно или пренебрежительно, но у Семена Вахрамеевича получалось так, словно он каждый раз общается со своим самым добрым приятелем.
      - Дожил до таких лет, - продолжал директор, - когда уж голова седеет, да вот бог рано лишил волос, - невесело пошутил он, трогая гладкую, как бильярдный шар, голову, - ни разу не то что выговора, замечания не имел, а тут на позор выставляешь.
      - Как это? - спросил я.
      - Всякие нехорошие слухи пошли по городу.
      - Не слышал, - ответил я. - Сами знаете, Семен Вахрамеевич, слухами не интересуюсь. Давайте ближе к делу.
      - Давай, прокурор, - вздохнул директор. - Темнить мне с тобой нечего... Почему вас интересует Пикуль? Побил мальчишку... Поэтому?
      - Не только.
      - Вам и руководству автохозяйством наврал про похороны... Словом, Пикуля мы поставили на место. Как только выйдет из отпуска, будет слесарить. Так решили администрация и профком. Короче, осудили его поступок всем миром. Хочешь проверить - молнию сегодня вывесили. Позор хулигану! И вот тебе резолюция собрания наших работников...
      Лукин положил на стол бумагу. Я прочел ее.
      Пикуля ругали за недостойное поведение, выразившееся в хулиганских действиях (ударил школьника) и в обмане руководства автохозяйства, когда он просил отпуск без содержания.
      - Из-за одной паршивой овцы поклеп на весь коллектив, - вздохнул Лукин и помолчал, ожидая, что я скажу.
      - Дело, Семен Вахрамеевич, намного серьезнее, чем вы думаете.
      - Полноте, Захар Петрович, - возразил Лукин. - Я-то уж своих знаю как облупленных. Если что и натворили, уж, во всяком случае, не такое, за что нужно в каталажку... Ты мне скажи толком, сами разберемся...
      - Теперь уже придется разбираться нам.
      Лукин посуровел, потяжелел, задумчиво теребил свой длинный ус.
      - Да? - посмотрел он на меня исподлобья.
      - Раз уж вы, Семен Вахрамеевич, так хорошо все и всех знаете, то наверняка вам известно, по какой причине вызывал следователь Пикуля.
      - Что-то насчет дизтоплива?
      - Ну, вот это другой разговор. А то прикинулись...
      - И охота вам пустяками заниматься?
      - Какая уж тут охота! Но вот такие, вроде Пикуля, вынуждают, невесело пошутил я и серьезно добавил: - На вашем месте я бы помог следствию разобраться во всех этих, как вы говорите, "пустяках". А вы даже не побеседовали обстоятельно с Фадеевым. Не приструнили Воронцова, который вообще отмахнулся от следователя, будто для него законы не писаны...
      Лукин тяжело вздохнул.
      - Зря, Захар Петрович, зря ты все это затеял, поверь мне. Воронцов крепкий орешек. За него знаешь какие силы встанут! Теперь уже не меня вызывают в область на ответственные совещания, а его! И там он не в зале сидит, как все смертные, а в президиуме! Вот так! Признаюсь тебе честно: я только стул директорский занимаю, а верховодит у нас в автохозяйстве Герман Степанович!.. Пока, насколько я понял, можно все уладить без больших потерь... Выложи мне ваши претензии, а мы отреагируем. Чтобы другим повадно не было. Слово тебе даю: наведем порядок! Тогда со спокойной совестью уйду на пенсию.
      - Если сделаем, как вы предлагаете, - сказал я намеренно жестко, - мне будет стыдно до конца жизни!
      Лукин подумал, потеребил ус и опять хмуро произнес:
      - Да?
      - Да, Семен Вахрамеевич, - ответил я. - Вы воевали?
      - А как же! - Он вдруг разволновался. - В гвардейском полку! Водителем на знаменитых "катюшах"! Закончил войну старшиной...
      - Тогда мне и вовсе непонятно, гвардии старшина... Не учить же вас, что за правду нужно бороться... Особенно сейчас, когда объявлена непримиримая война обману, хищениям, припискам!
      Я замолчал. Директор тоже некоторое время безмолвствовал, видимо переваривая мои слова.
      - Можешь выложить, что вы там раскопали? - наконец произнес он.
      - Зайдите к Фадееву, - посоветовал я. - Это будет полезно обеим сторонам.
      - Сейчас не могу. Вырвался на минутку. Начальство из области прикатило. Завтра - в обязательном порядке! - пообещал Лукин.
      - Передайте Воронцову, - сказал я напоследок, - если он еще раз не соизволит явиться к следователю по повестке, то приведем с помощью милиции.
      - Передам, - буркнул Лукин.
      Назавтра Семен Вахрамеевич не пришел.
      - Звонил ему, - сказал Фадеев, зайдя ко мне с материалами следствия. Секретарша чуть не плачет: Лунина с сердечным приступом увезли в больницу.
      Я передал в подробностях наш вчерашний разговор.
      - Значит, Лукин не на шутку переволновался... Я вот думаю, Захар Петрович, действительно ли он не знал, что творит Воронцов?
      - Трудно сказать. Наверное, догадывался.
      - А почему смотрел на это сквозь пальцы?
      - На пенсию вот-вот собирается. Хотел спокойно дожить до нее... Ну, что у вас, Владимир Гордеевич?
      - Теперь Воронцову не отвертеться, - торжествующе сказал следователь. - Вот результаты экспертиз. В овраге возле Матрешек нет грунта из котлована универсама. А в карьере на Кобыльем лугу - грунт из котлована универсама и больницы с улицы Космонавтов!
      - Ясно, - кивнул я. - Но вы сказали, что возле Матрешек нет только грунта из котлована универсама. А из котлована больницы?
      Фадеев несколько смутился.
      - Понимаете, Захар Петрович, в Матрешках есть земля с улицы Космонавтов, но в очень небольшом количестве.
      - Значит, все-таки есть!
      - Всего несколько холмиков. Мы прикинули: машин пятнадцать - двадцать. Кучи довольно свежие. Так что можно с уверенностью говорить: грунт, который предназначался для Матрешек, воронцовская бригада завезла на Кобылий луг. Причем все горючее шоферы получили сполна, как если бы ездили в Матрешки. Это я узнал у некоей Елены Гусевой. Она отпускает в автохозяйстве солярку. Между прочим, все называют ее Алькой...
      - Постойте, постойте, не ее ли имел в виду анонимщик? Помните, был звонок в самом начале расследования?
      - Я об этом думал, Захар Петрович. Может, и ее, но ничего интересного она не рассказала. Дебет с кредитом у нее сходится. Вот и все. Правда, когда я стал подробно расспрашивать о всех членах бригады Воронцова, она почему-то вспомнила о Дорохине. Ну, который пожертвовал собой ради спасения автобуса с пассажирами...
      - В какой связи вспомнила? - заинтересовался я.
      - Да, говорит, какой-то странный был парень. Не вписался в бригаду... Молчун... Воронцовские ребята заправлялись каждый день - ездок много давали. А он заправлялся куда реже... Я проверил по документам - норму не выполнял и на восемьдесят процентов... В больнице он еще...
      - Как его состояние, интересовались?
      - Пока тяжелое. Врачи считают, что кризис миновал, но допрашивать не разрешили.
      - Когда думаете допросить остальных членов бригады? Ведь теперь у вас на руках козыри...
      - Двоих вызвал на сегодня, остальных - завтра. - Следователь собрал документы в папку. - Понимаете, Захар Петрович, меня удивляет, как и почему Воронцова подняли на щит? Явно видны нарушения.
      - В этом вам и нужно разобраться, Владимир Гордеевич. Выходит, какая-то трещинка все же есть. Или у коллектива ослаб иммунитет, вот зараза и проникла... Приглядитесь к членам воронцовской бригады, что за люди?
      Лукин знал, что говорил: нашлись у Воронцова защитники. Уговаривали, просили и даже требовали у меня замять дело воронцовской бригады. Одни бескорыстно - мол, затронута честь города, и разоблачение Воронцова принесет больше вреда, чем пользы. Другие - явно из личной заинтересованности, те, кто его поднимал и опекал, а теперь боялись, что пострадает их репутация. Характерные доводы приводил мне управляющий областным трестом Чалин, в чьем непосредственном подчинении находилась автобаза.
      - Поймите, товарищ прокурор, что значит у нас в области имя Воронцова, - убеждал он меня по телефону. - Кто больше всех перевыполняет плановые задания? Воронцов! У кого самый большой пробег без капитального ремонта? У Воронцова! Один из первых освоил бригадный метод! Мы хотим выдвинуть его на должность руководителя автохозяйством. На место Лунина, который уходит на пенсию...
      - Воронцова? - вырвалось у меня.
      - Ну да, его... Эту кандидатуру поддерживают во всех инстанциях...
      Чалин удивился, что выдвижение молодого способного бригадира не вызывает у меня одобрения.
      - Тут уж увольте, - горячо запротестовал я, - поддерживать такого человека не буду...
      И я стал рассказывать Чалину, что творят члены бригады Воронцова, в частности историю с соляркой.
      - Ну, это мелочи, - заметил Чалин.
      Я возмутился. И сказал, что эти "мелочи" уже не просто нарушения, а нечто похуже. А перевыполнение плана Воронцовым - липа. Насчет же длительного пробега без капитального ремонта - так на самом деле машины в бригаде не проехали и половины того, что показано на спидометрах...
      Руководитель треста попрощался со мной более чем холодно.
      Тем временем в ходе расследования наступил переломный момент.
      Фадеев, по моему совету, выяснил личность каждого члена бригады Воронцова.
      - Вместе с бригадиром - шесть человек, - доложил мне следователь. Пикуль, вы его видели, до автобазы работал в соседнем районе в колхозе. Звонил я на прежнее место работы. Очень были рады, что Пикуль уволился. Неоднократно имел выговоры за пьянство и прогулы. Чуть что - пускал в ход кулаки...
      - Хорошего работничка пригрел Воронцов, - заметил я.
      - Слушайте дальше, Захар Петрович... Петр Осипович Коростылев, тридцати трех лет. Имеет судимость...
      - Час от часу не легче! - вырвалось у меня.
      - Эти двое поступили работать на автобазу полтора года назад, одновременно с Воронцовым... По-моему, самые доверенные дружки бригадира...
      - Пикуль и Коростылев, - повторил я. - Продолжайте, пожалуйста, Владимир Гордеевич.
      - Юрий Шавырин работает на автобазе уже семь лет. За ним вроде бы ничего нет. Так же, как и за Сергеем Кочегаровым, который в автохозяйстве уже девять лет... Пятый член бригады - Николай Дорохин. Недавно демобилизовался, на автобазе проработал две недели...
      - Да, знаю, - кивнул я. - Ну а Воронцов?
      - Как я уже сказал, на автобазе он полтора года. До этого жил в областном центре, Рдянске. Сменил не одну профессию - строитель, ремонтировал автодороги, экспедитор... ОБХСС им занимался.
      - В связи с чем? Когда?
      - Года три назад. Сколотил он бригаду шабашников, подряжался в колхозах строить коровники. Это бы вроде ничего. Да выяснилось, что председатель колхоза стряпал фиктивные наряды на строительство, а деньги, видимо, делили с Воронцовым пополам... Воронцову удалось выпутаться амнистия помогла. Он проходил по делу всего лишь свидетелем...