- Там специалисты хорошие... А у нас там неплохие связи. Дело серьезное. Не хочется абы как. Увековечить, так по-настоящему. Со всех точек зрения. Тут самодеятельность не пройдет... И завод наш на виду. Что ни говори, а Глеб Артемьевич молодец! Вот это руководитель! С размахом! Умница, думает по-современному. А ведь вышел сам из рабочих! Прошел все ступеньки. Знает, что почем.
      И Захар Петрович в это время тоже думал о директоре завода Самсонове.
      - Энергичный, это верно, - кивнул он.
      Глеба Артемьевича прислали из Рдянска, их областного центра. Он был из той категории людей, что производят приятное впечатление с первого знакомства. С открытым волевым взглядом, всегда стремительный и скорый в решениях, одетый по самой последней моде, Самсонов быстро стал заметной фигурой в городе. Да и работы развернулись невиданные по здешним масштабам. Понаехали строители, монтажники, завезли горы оборудования.
      Скоро Глеба Артемьевича знал в лицо, наверное, каждый городской мальчишка. Частенько директор сам сидел за рулем персональной "Волги" и неизменно присутствовал на матчах, в которых принимала участие заводская футбольная или хоккейная команда. А тех, кто работал на машиностроительном, стали называть "самсоновскими".
      Что касается Павла Васильевича, то он был заместителем директора еще при двух предшественниках Самсонова. Через полгода у Грача наступал пенсионный возраст, но он, кажется, не собирался расставаться с работой.
      - Скажу вам по секрету, Захар Петрович, - заговорщически подмигнул Грач, когда за окном вагона промелькнул складской двор завода, - мы такое задумали!
      - Интересно, - изобразил на своем лице любопытство прокурор.
      - Категорически! - продолжал восторженно Грач, употребляя свое любимое словечко где надо и не надо. - Будем строить спортивный комплекс! Стадион, крытый бассейн и все такое прочее... Каково, а?
      - По-моему, отлично, - ответил Измайлов.
      Этот "секрет" не далее как два дня назад Захар Петрович узнал в горисполкоме.
      Проводник, переходивший из одного купе в другое, добрался и до них.
      - Прошу билетики, - сказал он, устраиваясь на сиденьи и разворачивая свою истрепанную клеенчатую сумку с кармашками.
      Измайлову пришлось войти в купе. Грач последовал за ним.
      - Возьмите и у меня заодно, - сказал он проводнику. - Я в соседнем.
      Собрав билеты, проводник ушел.
      - Сейчас бы холодного боржомчику, - мечтательно произнес Павел Васильевич.
      - Лучше чаю, - откликнулся Рожнов, отвинчивая крышку термоса.
      - В этакую жару? - удивился Грач.
      - Вот именно, - серьезно сказал Николай Сидорович. - Горячего и непременно зеленого. - И, видя недоверчивое лицо Грача, продолжил: - На себе испытал. Пришлось пожить в Средней Азии. Не поверите, сорок градусов в тени, а узбеки в ватных стеганых халатах пьют из маленьких пиалушек обжигающий чай... Холодную воду - ни-ни!
      - Бог ты мой, да еще в халате? - покачал головой Грач.
      - Веками местными жителями проверено... Мы, русские, разденемся до пояса, все время плещем на себя из арыка, и ничего не помогает. Ад кромешный, скажу я вам! А им хоть бы хны... Между прочим, читал недавно в журнале, ученые установили, что от чая понижается температура всего тела, а от холодной воды - только полости рта... Хотите попробовать? - предложил он Павлу Васильевичу.
      - Уговорили, - согласился тот.
      Рожнов налил ему чаю. И оглядел присутствующих:
      - Может, еще кто пожелает? Как наша дама?
      Женщина, бросив негромкое "Спасибо", так же сосредоточенно продолжала смотреть в окно.
      "Странная какая-то", - подумал про нее Захар Петрович.
      Выпив, кажется, без всякого удовольствия чай, Грач вернул крышку от термоса хозяину, из вежливости все-таки поблагодарив его.
      - Что ж, товарищи, так и будем скучать? - весело спросил Николай Сидорович. - Нам ведь еще ехать и ехать... Перекинемся в дурачка, а?
      - Это пожалуйста, - охотно откликнулся Альберт Ростиславович.
      - В дурачка, так в дурачка, - согласился и Грач.
      - А вы, Захар Петрович? - спросил Рожнов.
      - Благодарю, не хочется, - отказался Измайлов.
      Он не был любителем такого времяпрепровождения.
      На предложение присоединиться к играющим женщина тоже ответила отказом.
      Альберт Ростиславович снял с полки свою спортивную сумку, поставил на пол, на нее пристроили портфель Рожнова и раскинули потрепанную колоду карт. Чтобы не мешать, Захар Петрович вышел в коридор.
      Поезд шел по зеленому коридору елей. На их тяжелых лапах висели гирлянды прошлогодних коричневых шишек. В окно врывался смоляной дух прогретого леса. Мерный перестук колес успокаивал. Захару Петровичу нестерпимо захотелось прилечь и, не думая ни о чем, погрузиться в блаженную истому. Несколько дней подряд он спал по три-четыре часа, а в последнюю ночь и вовсе не сомкнул глаз - готовил доклад. Но не пойдешь же в купе, не попросишь попутчиков прекратить игру.
      А его спутникам, по всему видать, было весело: резались в дурачка с шутками и прибаутками. Грач уже со всеми перезнакомился, то и дело слышалось его любимое "категорически".
      Захар Петрович не выдержал, присел на откидной стульчик, прислонился к стенке и прикрыл глаза. В голове поплыли неясные образы, накатила дрема.
      - Захар... - словно издалека донесся до его сознания женский голос. Знакомый, но давно уже забытый голос, который когда-то снился ему по ночам.
      "Заснул я, что ли?" - встряхнулся Измайлов, открывая глаза.
      Рядом стояла женщина. Из его купе. Она держала в руках сумочку и смотрела на него.
      - Не узнал? - спросила женщина.
      Измайлов удивленно разглядывал ее. Куриные лапки морщин возле глаз, седина, пробивающаяся сквозь краску, симпатичные сережки...
      И вдруг его словно ударило током.
      - Марина? - воскликнул он.
      Грустная улыбка коснулась ее губ, заиграла ямочками на щеках.
      И вот эти ямочки словно открыли какой-то шлюз в нем, через который хлынули воспоминания.
      Девичье лицо с серыми лучистыми глазами, чистоту и юность которого оттеняла белая медицинская шапочка, стройная фигурка в белом халате...
      Перед ним, словно наяву, возникла та девушка, которую он последний раз видел в далеком Дубровске много лет назад...
      - Неужели ты? - спросил Захар Петрович. Сонливость как рукой сняло.
      Она кивнула. Растерянная и радостная оттого, что он ее узнал.
      - Ну, здравствуй, - произнесла Марина, подавая ему руку.
      - Вот это встреча! - Измайлов пожал ее руку, сухую и шершавую, почему-то боясь слишком долго смотреть на Марину, чтобы не выдать своих чувств.
      "Боже мой! - думал он. - Неужели и я так изменился? Эти морщины, седина... А в общем-то еще симпатичная..."
      - Как ты тут?.. - спросил он, не договаривая слово "очутилась".
      - В Зорянске свекровь живет. Мать мужа. Ездила навестить. Болеет...
      - А живешь где?
      - В Рдянске... Значит, не узнал? - грустно укорила она.
      - Да и ты ведь сразу тоже... - оправдывался он.
      - Я тебя еще в Зорянске видела. С сыном. Сразу узнала.
      - А почему не подошла?
      - Зачем? Я и сейчас сидела, мучилась - выйти или нет. - Она зачем-то оглянулась. - Еще подумают бог знает что. А при твоем положении... Прокурор!
      - О чем ты говоришь? - поморщился он. - Познакомил бы тебя с сыном.
      - И что бы ты ему сказал, интересно?
      - Имеет ли это значение? - Он усмехнулся. - А раньше ты была бедовая...
      - Жизнь научила осторожничать, - вздохнула она. - Да и жена у тебя, говорят, ревнивая.
      "В Зорянске все всё знают", - с досадой подумал Измайлов.
      - Сколько лет мы не виделись?
      - Много, Захар...
      - Да-а, - протянул он. - Золотое было время. Молодость.
      За окном кружились в хороводе березы. В вагоне стало светлее от их белоствольной чистоты.
      Захар Петрович вдруг представил себя застенчивым подростком с охапкой сирени в руках, сорванной тайком в заброшенном монастырском саду, с волнением поджидающим молоденькую медсестру городской больницы.
      Это было в Дубровске. Больше двадцати пяти лет назад. А тот несмелый паренек в застиранных штанах и драных ботинках - он, Захар Измайлов, студент лесного техникума.
      Их свидания назначались в березовой роще на окраине города...
      - Похоже на рощу за монастырем... - сказала Марина, глядя в окно вагона.
      Выходит, она вспоминала о том же.
      Поезд сбавил скорость, приближаясь к станции.
      - Ну, я пойду в купе. - Марина снова опасливо оглянулась. - А то увидят, что мы шушукаемся. И вообще, Захар, зачем кому-то знать, что мы знакомы?..
      - А что в этом такого?
      - Пусть не знают... Так лучше и для тебя, да, пожалуй, и для меня. Договорились?
      Он кивнул.
      "С чего она так печется о моей репутации? - подумал Захар Петрович. А с другой стороны, может, она и права. В Зорянске, как повсюду, любят почесать языки на чужой счет".
      На остановке Измайлов вышел из вагона. У крошечного здания вокзала несколько старух предлагали пассажирам зелень и жареные семечки.
      Захар Петрович прошелся по перрону, размышляя о неожиданной встрече. Четверть века - срок большой. Как прожила его Марина? Удалась ли жизнь? Судя по морщинкам, скорее всего - не баловала. Особенного волнения Захар Петрович не испытывал. Но что-то все же шевельнулось в душе. Словно полыхнула далекая зарница. Отголоски прежних клятв, прежних обид и переживаний. А ведь было время, когда он страдал, не находя себе места. Едва не сбежал в самоволку, не думая о том, что может загреметь на гауптвахту. Хорошо, вразумил и остановил его Борька Межерицкий...
      - Поднимайтесь в вагон, товарищ прокурор, скоро тронемся, предупредительно уведомил проводник, лузгая семечки из бумажного кулька.
      - Спасибо, - поблагодарил Измайлов, стараясь припомнить, где он его видел.
      "Наверное, был у меня на приеме или встречались на судебном процессе", - подумал Захар Петрович и тут же констатировал: да, он на виду, и предосторожность Марины имеет под собой почву. Хотя сам Измайлов не понимал, что можно усмотреть плохого в беседе двух когда-то очень близких людей...
      В купе заглянул проводник:
      - Прошу закрыть окно. Гроза впереди.
      Альберт Ростиславович поднялся, закрыл окно.
      - Это случаем не ваша гитара, Альберт Ростиславович?
      - Моя.
      - Уважьте компанию.
      Альберт Ростиславович охотно согласился.
      - Что-нибудь этакое, - попросил Николай Сидорович. - В смысле романса.
      - Сейчас сообразим. - Альберт Ростиславович настроил инструмент. Марина... Как, простите, ваше отчество?
      - Антоновна.
      - Может быть, дуэтом, Марина Антоновна?
      Она смутилась.
      - Смелее, - подбодрил ее Николай Сидорович.
      - Да что вы, отпелась я... Вот в молодости...
      Она глянула на Измайлова. Он невольно улыбнулся.
      И вспомнился Дубровск. Прощальная вечеринка перед отъездом в армию. Кто-то затянул: "На позицию девушка провожала бойца". Потому что за столом сидели девчонки, расстающиеся со своими парнями на целых три года.
      Как тогда пела Марина! Словно изливала душу. И все смотрела на него, смотрела, не отрываясь.
      Думали, разлука на три года, оказалось - навсегда...
      - Общество просит! - сказал Николай Сидорович.
      Марина вздохнула, махнула рукой - ладно.
      Альберт Ростиславович перебрал струны, и зазвучала мелодия известного романса.
      - Гори, гори, моя звезда... - начал он неожиданно низким голосом.
      Рожнов блаженно прикрыл глаза.
      Вторую строку вместе с гитаристом подхватила Марина. Негромко, октавой выше. Получилось у них слаженно, словно они всегда пели вместе.
      Когда романс закончился, Рожнов буквально простонал:
      - До чего же хорошо!
      Потом они спели еще одну современную песню. А когда Альберт Ростиславович, подмигнув Грачу, заиграл "Распрягайте, хлопцы, коней", к дуэту неожиданно присоединился и Павел Васильевич.
      Поезд вошел в грозу. Потемнело. По стеклу снаружи косым потоком лила вода.
      - Антракт, - отложил гитару Альберт Ростиславович.
      И теперь уже, когда Рожнов предложил всем зеленого чаю из термоса, никто не отказался. Альберт Ростиславович сбегал к проводнику за стаканами. Под шум ливня и раскаты грома завязалась беседа. Грач вспомнил фронтовые годы, земляка-гармониста, погибшего под Орлом, который очень любил песню "Распрягайте, хлопцы, коней".
      В купе стало по-домашнему уютно. Казалось, что все знают друг друга давным-давно. Захар Петрович думал о том, что было бы хорошо, если бы дождь пролился над Матрешками - ссохшейся земле нужна вода, а то его молодому саду будет худо.
      Поезд останавливался на станциях, а потом не спеша катил дальше. Марина вышла в коридор. Измайлов видел ее, неподвижно стоящую у окна.
      - Как ты живешь? - спросил Захар Петрович, не выдержав и выйдя к ней.
      - Так и живу... - неопределенно ответила Марина, поблагодарив его улыбкой за то, что подошел. - В двух словах не расскажешь. Разное было...
      - В Рдянске давно?
      - Третий год. Квартиру вот-вот получим. Мужу обещали.
      - Как же сейчас обходитесь?
      - У его сестры живем. Она на север завербовалась, нам свою квартиру оставила на время...
      - А дети?.. - осторожно спросил он, так как не знал, есть ли они у Марины.
      - Слава богу. - Она раскрыла сумочку, с которой не расставалась, достала газетную вырезку и протянула Захару Петровичу.
      Измайлов увидел на снимке девочку в балетной пачке, рядом - женщина в спортивном костюме. И подпись: "Учащаяся балетного училища Юля Хижняк со своим педагогом С. А. Рогачевой".
      Хижняк - девичья фамилия Марины.
      - Младшенькая, - с гордостью пояснила Марина. - Балериной будет.
      - Это хорошо, - возвратил Измайлов газетную вырезку. - А ты?
      - В медучилище работаю.
      - Значит, не изменила медицине?
      - Нет, конечно... Захар, а ты не знаешь, как Боря?
      - Межерицкий?
      - Да.
      - Твой коллега. Заведует психоневрологической больницей в Зорянске.
      - Небось профессор, доктор наук?
      - Вовсе нет.
      - Как же?.. - удивилась Марина.
      - Не получилось...
      - Но ведь он головастый был!
      - И сейчас, по-моему, соображает неплохо. Врач - каких поискать. К нему приезжают консультироваться светила из Рдянска и даже из Москвы, Ленинграда.
      Дождь прекратился. За окном мелькали мокрые деревья, домики - они подъезжали к станции Ратань.
      - Ну а как у тебя в семье? - спросил Захар Петрович.
      - Ты хочешь спросить, как муж?
      - Да... Счастлива?
      - О счастье, говорят, мечтают в молодости. В нашем возрасте думают, как бы не было хуже...
      Измайлов почувствовал, что Марина не хочет говорить на эту тему. Потому, наверное, что нет этого самого счастья.
      - На переправе коней не меняют, - грустно сказала Марина. - Вот приеду сейчас, он на дежурстве... В такой день...
      Но какой день, она не объяснила. Состав подошел к перрону.
      Захар Петрович снова вышел подышать густой влажной свежестью. Двое мужчин, проходя мимо, возмущались, что поезд будет стоять здесь не пять положенных минут, а бог знает сколько. Когда они поднялись в вагон, Измайлов отправился к проводнику узнать, в чем дело.
      - Да, товарищ Измайлов, застряли, - подтвердил тот. - Впереди размыло дорогу. Чинят.
      - И надолго задержка?
      - Точно сказать никто не может.
      - Но в Рдянске-то сегодня будем?
      - В обязательном порядке.
      Захар Петрович сообщил эту неприятную новость своим попутчикам. Рожнов разволновался, успеет ли на автобус в Светлоборск. Грач тоже расстроился, так как намеревался сегодня же уехать на южноморском поезде. Да и самому Захару Петровичу надо было еще узнать, в какой гостинице забронированы места для участников конференции. Накануне он звонил в областную прокуратуру - вопрос оставался открытым. В Рдянске проходила спартакиада, и понаехало много народу, с местами в гостинице проблема.
      - Раз уж приходится загорать, - сказал Николай Сидорович, - не мешало бы подкрепиться.
      Он достал из своего необъятного портфеля сверток. Это была копченая курица. Марина вынула из дорожной сумки пироги с капустой - гостинец свекрови. Павел Васильевич сбегал в свое купе и принес котлеты, что приготовила ему в дорогу жена. Измайлов предложил в общий котел бутерброды, сделанные Галиной Еремеевной. А у Альберта Ростиславовича оказались с собой банка шпротов и батон сервелата.
      - Ого, как на хорошем банкете, - довольно потер руки Николай Сидорович, когда Марина накрыла стол.
      После еды все почему-то приуныли. Стоянка затягивалась. Чтобы расшевелить компанию, Альберт Ростиславович предложил разгадать кроссворд - у него был с собой последний номер "Огонька". Для большего азарта решили соревноваться, кто больше отгадает слов.
      - Ну, если я? - с вызовом спросил Рожнов. - Что тогда?
      - Сначала выиграйте, - ответил Альберт Ростиславович.
      - Да уж будьте уверены! - сказал Николай Сидорович. - Чемпион, можно сказать, по кроссвордам...
      - Это интересно, - задумался Альберт Ростиславович. - Давайте держать пари. Выиграю я.
      - А на что? - еще больше оживился Николай Сидорович.
      - Американка! Кто выиграет, диктует желания.
      - Принимается. Кстати, условия, я думаю, равны для всех...
      Разгадывали кроссворд с азартом. Больше всех петушился Павел Васильевич и, как правило, ошибался. Измайлову удалось отгадать несколько трудных слов. Но, когда подсчитали очки, к удивлению всех, победила Марина.
      - Ваше пожелание? Просим! - потребовал Альберт Ростиславович.
      - Какое там желание... - отмахнулась Марина.
      - Нет-нет, непременно скажите! - настаивал Рожнов.
      Он хоть и не выиграл, но радовался, что Альберт Ростиславович тоже оказался в проигравших.
      - Ладно, потом... - замяла вопрос Марина.
      Тронулся поезд, простояв в Ратани почти два часа. Все обрадовались.
      До Рдянска время пролетело незаметно. Вышли из вагона вместе.
      - Так какое же будет ваше желание, Марина Антоновна? - напомнил Альберт Ростиславович.
      - Да, именно! - поддержал Рожнов.
      - Не знаю, примете ли... В общем, прошу всех ко мне. Хотя бы минут на двадцать. У меня сегодня день рождения. А вы все такие внимательные... Ну, словом, хорошие люди, - смущенно сказала Марина.
      "А я уж даже забыл, что у нее сегодня день рождения! - подумал Захар Петрович. - Нехорошо получилось, стыдно".
      Мужчины стали наперебой поздравлять Марину. Альберт Ростиславович предложил отправиться к имениннице и побежал искать такси. Грач сокрушался, что не может: через десять минут отходил поезд в Южноморск.
      Захар Петрович заколебался. Но отказываться посчитал неудобным: Марина может подумать, что посчитал ниже своего достоинства пойти к ней в гости... Зазнался, мол... Пока Измайлов думал, как лучше поступить в сложившейся ситуации, возле них лихо затормозило такси, которое остановил Альберт Ростиславович.
      - Садитесь, садитесь! - торопил он. - Вы, Захар Петрович, назад, а вы, Марина, с шофером. - Измайлов протиснулся в машину.
      Рожнов сел возле Захара Петровича, сказав:
      - Я только провожу вас до дома. Мне на автовокзал...
      Альберт Ростиславович сел последним. Хлопнула дверца, и "Волга" сорвалась с места. Метров через двести Рожнов попросил остановиться возле освещенных окон ресторана. Оставив на сиденьи портфель, он побежал к его открытой двери и быстро вернулся, держа в руках две бутылки шампанского и коробку шоколадных конфет.
      Дом, где жила Марина, находился недалеко от вокзала. Николай Сидорович торжественно вручил имениннице вино и конфеты. И когда Альберт Ростиславович, Марина и Захар Петрович вышли из такси, Рожнов озабоченно бросил водителю:
      - Жми, друг, на автовокзал. Надо успеть к последнему рейсу.
      * * *
      Квартирка была двухкомнатная, малогабаритная. Обстановка - только самое необходимое и далеко не новое.
      - Располагайтесь, я сейчас что-нибудь быстренько соображу закусить, сказала Марина. - Если надо, можете звонить, - кивнула она на телефон, оставляя мужчин одних в комнате.
      Захар Петрович позвонил в облпрокуратуру по поводу гостиницы. Никто не ответил. У Измайлова был еще домашний номер старшего помощника прокурора области по кадрам - Владимира Харитоновича Авдеева. Трубку взяла его теща. По ее словам, Владимир Харитонович ушел с женой в гости.
      - Разрешите и мне воспользоваться? - сказал Альберт Ростиславович, когда Захар Петрович закончил говорить.
      - Да-да, пожалуйста, - освободил место у аппарата Измайлов, решив позвонить Авдееву еще раз попозже.
      - Были у меня когда-то в этом славном городе друзья, - достал записную книжку Альберт Ростиславович и начал вертеть диск.
      Судя по тому, как радостно он заговорил в трубку, друзья отыскались. Захару Петровичу показалось неловко подслушивать чужой разговор. Он вышел на кухню.
      - Дозвонился? - спросила Марина, орудуя на кухонном столике. Как и в поезде, наедине, они обращались друг к другу на "ты".
      - Пока неудачно... Знаешь, по-моему, зря ты так суетишься. К чему столько? - показал он на тарелки с закусками.
      - О чем ты говоришь, Захар! - с упреком ответила Марина. - Ради такой встречи...
      - Не в еде ведь дело...
      - Верно, но ты-то вроде свой, а вот что может подумать Альберт Ростиславович? - Она засмеялась. - Сам знаешь, как моя мама любила говорить: гости в дом - что есть в печи, на стол мечи...
      Измайлов вспомнил, когда там, в Дубровске, Марине несколько раз удалось затащить его к себе в гости, ее мать ставила перед застенчивым студентом лесного техникума все, что у них было. А у Захара Петровича кусок не лез в горло: стеснялся своей бедной одежды и думал, что его жалеют. Правда, он скоро понял, что в этом доме так встречают всех, но все же так и не смог до конца совладать с робостью.
      - Помоги, а то мне сразу не унести, - попросила Марина, подавая Захару Петровичу две тарелки - с ветчиной и маринованными огурчиками. Мне кажется, Альберт Ростиславович компанейский парень, - добавила она тише. - Наверное, артист, а простой.
      Когда они вошли в комнату, Альберт Ростиславович сидел у телефона, как показалось Измайлову, чем-то озабоченный.
      - Я так не согласен, - встрепенулся он. - Вы трудитесь, а я как барин.
      - Уже все, - сказала Марина. - Только брошу на сковородку лангеты.
      - Нет! - решительно поднялся Альберт Ростиславович. - Это уж позвольте мне! Уверяю, не пожалеете! Друзья твердят, что я кулинар от бога...
      - Ну, если вы так настаиваете... Уважим, Захар Петрович? - спросила с улыбкой Марина.
      - Вольному воля, - улыбнулся в ответ Измайлов.
      Марина вышла с Альбертом Ростиславовичем на кухню и вскоре вернулась. Они снова вспоминали Дубровск, свои молодые годы. Невольно перешли на настоящее. Оказалось, что у Марины есть еще одна дочь, старшая, Альбина, которая сама стала уже матерью.
      - Где она? - спросил Захар Петрович.
      - На Дальнем Востоке, - вздохнула Марина. - Не очень-то сложилось у нее... Разведенка...
      - Да, сейчас это, можно сказать, болезнь века, - сказал Измайлов, пытаясь как-то смягчить материнскую боль. - Каждый второй брак распадается.
      Но его слова не утешили, Захар Петрович это понял. Что матери до статистики? Главное - не повезло родной дочери.
      - Но почему именно у нее? - с каким-то отчаянием произнесла Марина. Из себя ладная, хозяйка хорошая. Для ребенка и мужа жила...
      - Найдет еще, - сказал с улыбкой Измайлов, потому что не знал, что говорить в таких случаях.
      - Не больно-то теперь мужчины семью желают иметь. А тут еще ребенок на руках... - Она сокрушенно покачала головой. - Вот у младшенькой, Юли, все будет по-другому. - Ее лицо просветлело. - Скучаю по ней - сил нет...
      Измайлов вопросительно посмотрел на Марину.
      - Так ведь в Ленинграде она. В училище-интернате, - пояснила Марина. - Настоящих балерин готовят с пяти лет... И вот вынуждены жить в разлуке. Но если у девочки талант!..
      Вошел Альберт Ростиславович, торжественно неся исходящую паром, шкворчащую сковородку. В комнате аппетитно запахло жареным мясом со специями.
      - Прошу! - сказал он. - Понравится, рецепт можете получить, не отходя от кассы!
      Марина поспешно стала ставить на стол рюмки, приборы. И пока она этим занималась, Альберт Ростиславович взял гитару и весело спел, переиначивая слова детской песенки:
      Как на Марины Антоновны именины
      Испекли лангеты мы.
      Вот такой толщины,
      Вот такой вкусноты!..
      Потом все уселись, в потолок полетела пробка от шампанского, с какой-то лихостью и умением открытая Альбертом Ростиславовичем.
      - Захар Петрович, - поднимая бокал, сказал он. - Вам, как старшему здесь, - тост.
      - Ей-богу, у вас это лучше выйдет, - отшутился Измайлов.
      Говорить пустые слова он не хотел, а то, что желал бы сейчас напомнить Марине, при постороннем не мог.
      - Хорошо, - не стал упрямиться Альберт Ростиславович, входя в роль тамады. - Марина Антоновна, скажу честно, отвыкли мы по-людски встречаться и привечать людей. Нам некогда, мы недоверчивы. С друзьями - и теми видимся раз в год. Чаще деловые встречи. Как здорово, что сегодня я попал в ваш дом. По-моему, простой, открытый, русский. Повод - ваш день рождения. Так будьте же всегда такой открытой, чистой, любящей людей! Счастья вам, Марина Антоновна! - Он чокнулся с именинницей и красиво выпил шампанское.
      Захар Петрович кивнул хозяйке так, чтобы она поняла: он желает ей всего хорошего и помнит Дубровск, их молодость, их чувства...
      Мясо Альберт Ростиславович приготовил действительно отменно. Он тут же поделился рецептом с Мариной.
      В квартире царила та же непринужденная обстановка, как и недавно в вагоне, казалось, что знают они друг друга давно. Марина пожалела, что Грач и Рожнов не смогли быть сейчас с ними.
      Выпили еще по бокалу. Захар Петрович поднялся. Пора было ехать в гостиницу. Но в какую?
      Он еще раз набрал номер телефона Авдеева. После длительных гудков заспанный голос его тещи сообщил, что зять еще не вернулся.
      Измайлов растерялся. Надо было уходить (Альберт Ростиславович тоже уже собрался), а куда? Конечно, можно было бы поехать в любую гостиницу, обратиться к дежурному администратору, объяснить, попросить...
      - Захар Петрович, - видя его растерянность, спросила хозяйка, - у вас какие-то затруднения?
      - Понимаете, не могу дозвониться, узнать, где забронирован номер, признался он.
      - Господи, да оставайтесь здесь! - предложила Марина. - И вы, Альберт Ростиславович. Уложу вас в спальне. Там две отдельные кровати. А сама вот здесь, на диване...
      - Ну что вы... - начал было Измайлов.
      - Куда вам на ночь-то глядя! - уговаривала Марина.
      Альберт Ростиславович снял с плеча гитару, положил свою сумку на пол, ожидая решения Захара Петровича.
      А Марина быстро пошла в спальню, и было видно в открытую дверь, как она доставала из шкафа чистые простыни.
      "Да и как объясняться с администратором гостиницы, когда от тебя пахнет вином? - подумал Измайлов. - Люди ведь разные. Что подумают, что станут говорить? А может и до начальства дойти..."
      - Выхода нет, - сказал он Альберту Ростиславовичу с виноватой улыбкой.
      Тот откровенно обрадовался и признался:
      - У меня была довольно невеселая перспектива - провести ночь на вокзале. Из-за этой стоянки в Ратани не успел на ленинградский поезд, а следующий - только рано утром... - Он вздохнул.
      Ложась в чистую постель, Захар Петрович понял, как он намаялся за последние дни. Давали знать о себе и бессонные ночи над докладом. Но стоило ему закрыть глаза, как он вспоминал первую встречу с молоденькой Мариной. Еще ту, последнюю...
      Потом накатили видения, образы, то яркие, отчетливые, то туманные. Из глубин памяти возникло расставание с Мариной в Дубровске. Словно наяву он ощутил жар девичьих рук, обвивших его шею, влажные жадные губы...
      Захар Петрович открыл глаза. На потолке дрожали тени от уличного фонаря. Рядом, на другой кровати, тихонько похрапывал Альберт Ростиславович.
      * * *
      Зональная конференция работников прокуратуры открывалась в здании Дома офицеров в десять часов утра. Помня звонок начальника отдела общего надзора Ляпунова о том, что с докладом предварительно надо ознакомить начальство, Измайлов появился в облпрокуратуре в девять часов - к открытию. Но ни Ляпунова, ни кого-либо еще из руководства не было находились уже, должно быть, в Доме офицеров. Захар Петрович спешно отправился туда.
      Дом офицеров утопал в зелени. По дорожкам, обсаженным туями, расхаживали участники конференции. Многих Измайлов хорошо знал.
      Первым, кого Захар Петрович увидел из начальства, был Авдеев. Владимир Харитонович куда-то спешил. Поздоровавшись, Измайлов спросил у него, кому показать свой доклад.
      - Зачем? - удивился Авдеев.
      Захар Петрович рассказал о звонке Ляпунова.
      - По-моему, это он так, перестраховывается, - усмехнулся Авдеев. - Но если хочешь его видеть, зайди в последнюю комнату по коридору. Там комиссия по подготовке конференции.
      В комнате толпились люди. Ляпунов звонил по телефону, но, заметив Измайлова, попросил его обождать.
      Освободившись, он все-таки прочел доклад зорянского прокурора. В нем Измайлов, как и было поручено, говорил о роли гособвинителя в судебном процессе.
      - Добро! Деловито, кратко и по существу... Мы надеемся, Захар Петрович, что ваш опыт будет полезен молодым работникам прокуратуры, заключил Ляпунов.
      В зал Измайлов вошел буквально перед самым открытием. Над сценой, где стоял стол президиума, алел кумачом транспарант "Привет участникам конференции!". А сами участники уже заполнили несколько первых рядов кресел.
      Захар Петрович огляделся. Строгие форменные пиджаки, белые воротнички, галстуки...
      Захар Петрович нашел свободное место с краю, сел. Пожилой следователь из соседнего района пожал ему руку - они были знакомы давно. И потом уже заметил, что совсем рядом, через кресло, сидит и Авдеев. Владимир Харитонович хотел спросить что-то, видимо, о Ляпунове, но в это время из-за кулис появился президиум: областной прокурор, секретарь обкома партии и зампрокурора республики...