На сиденье, свесив лапы и голову за борт, развалился Пахом. Большой любитель рыбы, которую в избытке поставляли ему интернатовские рыболовы, кот как завороженный следил за мальками, стайкой ходившими на мелководье.
      - Брысь! - погнал Илья Пахома. Но тот, только на секунду оторвавшись от захватившего его зрелища, не сдвинулся с места.
      Сип отвязал веревку и ступил в лодку. Она резко качнулась. Пахом прижал уши, вцепился когтями в дерево, чтобы не свалиться в воду, но лодку не покинул.
      - Ладно, поедешь со мной, - сказал Илья и оттолкнулся веслом от причала. "Чайка" легко заскользила по волнам. Кот метнулся на корму. Суша удалялась все дальше и дальше. - Все по местам! - скомандовал Сип и заработал обоими веслами.
      Тысячи солнечных зайчиков купались в реке. Вода хлюпала о борта. Саввушкин полной грудью вдохнул свежий воздух, пахнущий дальними странствиями, и стал выруливать на середину. Пахом, все еще не смирившись со своей участью, жалобно мяукнул.
      - Полный вперед! - крикнул Илья. - Так держать!
      Путешествие началось.
      Мысль о посещении островов вверх по Манычу родилась у Саввушкина еще прошлым летом. Он даже делился ею с Володей, предлагая пожить, как настоящие робинзоны. Роль Робинзона он предназначал себе, а Пятницы - Гулибабе. Но осуществить эту идею им не удалось: не подвернулось подходящего случая. И вот теперь он может выполнить свою заветную мечту. Целый день на необитаемом острове - что может быть лучше!
      Грести против течения было нелегко. Илья снял брюки, майку. Кот скоро успокоился и смотрел на воду, вздрагивая от попадавших на него брызг.
      Мерно скрипели уключины, солнце слепило так, что даже через прикрытые веки было светло. И казалось Саввушкину, что он плывет не по родному Манычу, а где-нибудь в далеком южном море, среди безбрежной глади, и вокруг на многие сотни миль нет ни одной живой души.
      На встававшем впереди острове, поросшем высокой травой и кустарником, воображение его дорисовало пальмы с пышными фестонами ветвей на верхушках, банановые заросли и дикие пещеры. Ему даже показалось, что он различает порхающих с дерева на дерево обезьян. Илюха смежил веки. Солнечные блики, стригущие гребешки волн родили замысловатые радужные картины. От нахлынувших радостных чувств сам по себе вырвался крик.
      - А-а-о-о-у-у-и-и! - пронеслось над рекой.
      Саввушкин направил "Чайку" к илистому берегу. Но когда до суши оставалось с полсотни метров, Илья увидел, что островок обитаем. На нем двигались две фигуры. Илье нужно было необитаемое место. Иначе пропадал смысл путешествия. Сип свернул и обошел островок. Пахом тоскливым взглядом проводил желанную землю. Ему, видимо, надоело болтаться по волнам.
      Определенного плана у Сипа не было. Основная цель - отлично провести день. К вечеру он думал вернуться в лагерь. По мере приближения другого острова Сип все больше уставал. Хоть и невелико течение Маныча, но пройденный путь отнял у мальчика почти все силы. Стоило ему на некоторое время бросить весла, как лодку относило назад. Наверстывать было труднее. Илья собрал всю свою волю и греб без отдыха. Руки сделались деревянными, пальцы, казалось, нельзя будет разогнуть. Ко всему прочему солнце жгло немилосердно.
      На последние метры у Сипа ушли остатки сил. Как только под днищем лодки заскрипел песок, Илья в изнеможении опустил весла. Пахом как ошпаренный выскочил в мелководье и пустился бежать, отряхивая на ходу лапы. Очутившись на сухой земле, кот подрыгал всеми четырьмя конечностями и первым делом занялся умыванием.
      Немного отдохнув, Сип подтащил лодку на берег, шатаясь, добрел до травы и с удовольствием растянулся на ней, ощущая всем телом, как он зверски устал. Илья не жалел об этом. Он знал, какие трудности и лишения испытывали мореходы прошлого, прежде чем почувствовать счастье первооткрывателя... Приблизительно такая же радость снизошла и на него. Сип считал себя властелином этого острова.
      Сначала надо было осмотреть свои владения. Они, конечно, значительно уступали по площади Пионерскому. Однако имелось все, что надо для души: высокая, по пояс, трава, кусты краснотала и ветлы, песчаная лагуна с камешками, разбросанными по дну, кусок берега с жестким осокорем. Имелось даже одно раскидистое дерево с высохшей верхушкой, на которой лепились несколько растрепанных гнезд.
      Кот Пахом вышагивал вслед за Саввушкиным, изредка замирая и прислушиваясь, что творится в траве. Он попытался поймать кузнечика, но тот стрельнул в сторону. Пахом недовольно дернул хвостом и посмотрел на Сипа. В его глазах явно светилась мечта о еде. Да и сам Илюха ощутил ноющую пустоту в желудке. Следовало незамедлительно заняться вопросом пропитания. Это значит - наловить рыбы и зажарить на прутике над костром. Единственное, что позволил взять с собой Сип, - коробок спичек, соль и воду во фляжке.
      Илюха вышел к тому месту, где оставил лодку. К его удивлению, "Чайки" не было. Думая, что ошибся местом, Илья поискал поблизости. Но, глянув на реку, Саввушкин с ужасом обнаружил, что лодка покачивается далеко на волнах и догнать беглянку он уже не сможет. Свершилось больше того, о чем Сип мечтал: он остался без средств передвижения, без удочек, одежды и спичек.
      Пахом терся о его ноги, жалобно мяукал, выпрашивая есть.
      - Иди ты! - оттолкнул его Илья. Обиженный кот сел в сторонке и с тоской посмотрел на реку. Саввушкину стало жаль его. Ведь виноват был он, Сип. И забота покормить Пахома лежала на его плечах.
      Илья обследовал лагуну. В теплой, прогретой воде ходили косячки молоди. Сип решил использовать в качестве орудия лова купальные трусы. С трудом ему удалось поймать несколько мальков. Пахом проглотил их мгновенно. Но о сытости, конечно, не могло быть и речи.
      Илюха попробовал одного малька съесть сам. Откусил маленький кусочек, пожевал, пожевал, но проглотить так и не смог. Уставший, голодный, побрел Илюха к дереву и присел в тени его могучих ветвей.
      Как только он прикрывал глаза, в его воображении вставала столовка на Пионерском. Чтобы не думать о еде, Сип устремил свой взгляд на Маныч, где в мареве плыл берег, за которым начинались совхозные поля.
      Над прибрежными зарослями кружил подорлик, высматривая для себя добычу. Он несколько раз кидался к земле, но, видимо, его броски оказывались неудачными. Хищник снова взлетал в поднебесье и описывал круги, почти не шевеля крыльями. Вот он медленно приблизился к островку и опустился на голые сучья верхушки. Сип явственно разглядел его бурое тело, с черным подпалом крылья. Птица хищным глазом косила на мальчика, раскрывала крючковатый клюв.
      Илюха натянул тугой лук. И оперенная стрела, пущенная тетивой из воловьей жилы, пронзила птицу.
      Сип не услышал шума падения хищника. Его заглушили тамтамы. Вмиг дерево окружили темнокожие воины с копьями в руках, с перьями на голове и раскрашенными лицами. Старший из них, видимо, вождь, потому что украшения его были особенно пышными и яркими, крикнул гортанным голосом:
      "Это ты, бледнолицый, убил птицу, тотем нашего племени?"
      Илюха от страха не знал, что ответить.
      "Ты кто?" - продолжал вождь. Он здорово смахивал на школьного истопника Евсеича.
      "Я Сип. Вернее, Саввушкин. Ученик седьмого "А".
      Один из воинов наклонился к своему предводителю и что-то негромко сказал ему на ухо.
      "Тотем твоего племени - змея?" - спросил тот у Ильи.
      При слове "змея" Илюха услышал шорох в траве. У его ног мелькнуло серебристое, скользкое тело.
      Илюха отступил назад и больно стукнулся затылком о дерево.
      Сип проснулся, схватился за ушибленное место. И вскочил. Теперь уже не во сне, а наяву он увидел змею. Илья одним рывком сорвал ветку и стал колотить ею по извивающемуся гаду, пока тот не затих.
      Илья выбрался из травы и сел поближе к воде. Наверное, вот так Робинзон высматривал в море какой-нибудь корабль, который смог бы отвезти его на любимую родину.
      Но река была пустынна. Ни баркаса, ни лодчонки. Вплавь до берега ни за что не добраться - слишком далеко. Илюха был рад, что захватил с собой Пахома. Одному было бы в тысячу раз тоскливее.
      Саввушкин просидел на песчаной косе, пока на реку не опустились золотистые сумерки. Сразу посвежело. Илья уныло занялся приготовлением ночлега. О том, что его впотьмах кто-нибудь заметит, не могло быть и речи. Так что ночевать придется на острове.
      Сип нарвал прутьев краснотала, травы. Оставаться на земле он не решился, помня об убитой змее. Илья обследовал дерево. В его пышной кроне нашлась пара ветвей, на которых он при помощи сучьев соорудил подобие площадки. Перетащил туда траву и листья. Когда на небе вспыхнули звезды, Сип расположился на своей верхотуре.
      Если бы не голод и не холод! Стоило мальчику слегка задремать, как перед глазами появлялась тарелка дымящегося борща или кусок пирога с мясом. И все - огромных размеров.
      "Хоть бы сухую корку погрызть", - с тоской думал Илюха, прижимая к себе Пахома. От кота шло живое тепло. Он доверчиво дремал возле Сипа. Но все равно было чертовски холодно. Малейшее дуновение ветерка пробирало до костей. Илюха ворочался так и этак на своем жестком ложе, стараясь получше зарыться в холодную зелень. Еще ему приходилось думать о том, чтобы ненароком не свалиться вниз. И ночь тянулась нескончаемо долго. Заснул Илюха, когда по краю неба на востоке разлилась полоска огненной зари. Не слышал он, как к острову пристала лодка инспектора рыбнадзора. Саломатин тоже не видел Саввушкина, скрытого в ветвях дерева.
      Проснулся Сип, когда катер "Грозный" удалялся вверх по реке. Илья кубарем скатился на землю.
      Сколько он ни кричал, сколько ни махал руками, его не замечали. Саввушкин был готов разреветься. Ему казалось, что его никогда не снимут с опостылевшего необитаемого острова.
      А Пахом в это время, терзаемый голодными муками, решил обследовать гнезда: авось удастся чем поживиться. Но они были пусты. За этим занятием и увидели его Смирнов и Ситкина...
      - Ребята, не найдется кусочек хлебца? - были первые слова спасенного Робинзона.
      Все, кто прибыли на катере, растерянно переглянулись.
      - Не учел начальник штаба поиска, - засмеялся Макар Петрович, подмигивая Андрею. Тот только виновато развел руками. Маша зачем-то заглянула в свою санитарную сумку.
      - Тебе никакой санитарной помощи не требуется? - спросила она у Сипа.
      Илья отрицательно покачал головой.
      Володя Гулибаба обследовал один карман, другой. И вытащил полпряника. Сип вонзил в него зубы.
      Директор заторопил Ченцова - поскорей на Пионерский. Но Илюха не успокоился, пока не показал, где он провел ночь, и убитую змею.
      - Эх, ты! - сказала Ситкина. - Это уж. Придется тебе основательно заняться зоологией.
      Сип радостно кивал. Он был готов заняться чем угодно. Он все еще не верил в свое счастливое спасение...
      ПОРУЧИТЕЛИ
      Из столовой Саввушкин вышел, еле передвигая ноги. Тетя Глаша особенно не ругала Илью за то, что он увез с собой Пахома. На радостях, что любимец ее нашелся целый и невредимый, повариха наставила перед Сипом столько разной еды, что съесть ее мог разве великан. Перепало и Пахому. Изголодавшийся кот наелся на славу, потом развалился на подоконнике и проспал до вечера.
      Весть о том, что Сип провел ночь на необитаемом острове, с быстротой молнии разнеслась по всему лагерю. Сип стал героем Пионерского. Его не мучила ложная скромность - свои приключения Саввушкин рассказывал очень охотно, попутно присовокупив такие подробности, которые весьма выгодно выставляли его героическую фигуру. Так, например, появилась небольшая, но опасная буря, которую Илюха выдержал, как настоящий морской волк. Происшествие с ужом переросло в рискованный для жизни поединок. А ночное бдение в ветвях дерева превратилось в картину, полную драматизма.
      Повествуя о своем путешествии малышне, Илюха не заметил, как его "занесло". Младшеклассники раскрыв рты слушали, как Сип дрался со свирепыми разбойниками, сражался с кровожадными хищниками, спасал беззащитных туземцев от белых эксплуататоров. Неизвестно, какие еще подвиги потрясли бы малышей, но Саввушкина вызвал Макар Петрович.
      Илья пошел к нему, ожидая получить нагоняй.
      - Ну как, Робинзон? - спросил директор. - Пришел в себя?
      Он расспросил у Ильи, как он упустил лодку, как чувствовал себя на острове.
      - Замерз, - признался Сип. - Есть очень хотелось. - Сочинять директору было не с руки. Да и разжалобить не мешало.
      - Боялся?
      - Было такое.
      - Значит, неважно быть Робинзоном? - усмехнулся Макар Петрович.
      - Разве это остров! - отмахнулся Сип. - У Робинзона фрукты разные росли... А тут - один камыш да трава.
      - Конечно, это тебе не Гаваи или там Новая Гвинея. У нас кокосы и бананы не растут. - Он посмотрел на смирного Илью. Пай-мальчик, да и только. - Думаю, у тебя отпала теперь охота к подобным экспериментам?
      - Отпала, - радостно кивнул Илюха. На сей раз, кажется, пронесло. И для пущей убедительности добавил: - Честное слово.
      - Хорошо. Иди, - сказал директор. - Возьми свою книгу. И письмо.
      Сип взял "Робинзона Крузо", письмо и стремглав покинул комнату. Пока директор не передумал.
      ...Что делать Саввушкину дальше, приятели обсуждали втроем. Они, обнявшись, шли по острову. Филя немел от гордости, что у него такой знаменитый друг. Сип считал, что положение героя автоматически снимает с него наказание. Володя Гулибаба его поддерживал.
      - Просись на пасеку, - уговаривал друга Гулибаба.
      Илюха поморщился.
      - Я думаю, - степенно произнес он, - самое время идти в помощники тракториста. Теперь Андрей не откажет. Как, а?
      - Не знаю, - пожал плечами Володя.
      - Факт, не откажет, - шмыгнул носом Филя.
      - А может, на "Грозный" лучше? - остановился Сип.
      - Законное дело, - согласился Гулибаба. - Если попадешь к Ченцову, лафа. Счастливчик...
      - На следующий год Ченцов кончает школу, - мечтательно произнес Илюха. - Меня назначат капитаном, а я тебя возьму.
      - Вот здорово было бы! - Володя взлохматил свой чуб в восторге от захватывающего будущего.
      Филя с надеждой и мольбой посмотрел на грядущего капитана.
      - Тебя сделаю юнгой, - твердо сказал Сип. Филя от радости зажмурил глаза. - Айда на катер. - Илюха произнес это так, словно "Грозный" уже был под его командованием.
      Катер легонько покачивался на воде, когда тройка друзей подошла к причалу. Команда матросов под руководством Олега Ченцова дружно драила палубу, чистила окна, наводила блеск на металлические части. Никто даже внимания не обратил на будущего капитана.
      Сип прыгнул на палубу. Гулибаба и Филя решили остаться на берегу.
      - Привет, Олег, - панибратски приветствовал Ченцова Илюха.
      Олегу это не очень пришлось по душе. Он поправил фуражку с крабом и сурово сказал:
      - Прошу посторонних очистить палубу.
      Илья был обескуражен таким приемом. Но надо было выдержать марку.
      - Слушай, капитан, - Сип произнес эти слова как можно небрежней, - я решил поступить к тебе в команду.
      - Ты слышал приказание? - повысил голос капитан "Грозного".
      Сип сошел на причал.
      - Понимаю, понимаю, - ответил он смущенно. - Я знаю морской закон: дисциплина прежде всего. Ну как, возьмешь?
      - Нет, - спокойно сказал Ченцов и отвернулся.
      - Тоже мне капитан, - пробурчал сквозь зубы Илья. - Чуть не посадил катер на мель, когда приставали к моему острову.
      Такого случая не было. Но надо же было уничтожить Ченцова в глазах друзей...
      Машу Ситкину Илья застал за стиркой. Она полоскала в тазике белый халат, в котором ухаживала за боровом Васей.
      После поражения с катером Сип решил: предавать свиноферму, Васю и Ситкину ему не к лицу. Тем более Машиного питомца утвердили в районе в качестве экспоната на выставку.
      Начал Илюха издалека:
      - Ты знаешь, Маша, я не хочу уходить со свинофермы, хотя мне предлагали другую работу...
      Ситкина внимательно посмотрела на Саввушкина, преданно глядевшего ей в глаза, и улыбнулась.
      - Правильно решил, Сип. Я считаю, что ты можешь стать талантливым свинарем. Я и ребятам это говорила.
      - Конечно, - радостно подхватил Илюха. - Свиньи - это вещь. Хрюкают, бегают...
      - Зачем им бегать? - По лицу Ситкиной пробежала тень.
      - Ну, вообще здорово, - быстро поправился Сип. Напоминание о Васиных приключениях было совсем некстати. - Свиноводство меня увлекло. Это в тысячу раз интереснее, чем быть, например, матросом на катере.
      - Вот видишь, - расплылась в улыбке бригадир свиноводов.
      - Факт, - развивал свою мысль Саввушкин. - Я считаю, надо взять еще пару поросят. Йоркширов.
      - Возьми, Илюша, обязательно, - кивнула Ситкина, выливая воду из тазика.
      - Не двух, а пять! Даже десять! Как в совхозе, передовики...
      - Десять многовато, - сказала Маша, развешивая халат на веревке. - Не справимся.
      - Что ты! - воскликнул Сип. - Тебе и десять мало. Ну, а я уж буду тебе помогать... Кстати, как Вася? - спросил Илья.
      Все, что касалось ее любимца, Ситкина воспринимала близко к сердцу. Она стала расписывать, как Вася растет, на сколько прибавил в весе...
      - Я соскучился по нему, - проговорил Сип с такой миной, словно речь шла о чем-то очень для него дорогом.
      Ситкина растрогалась.
      - Вася хороший, - протянула она с нежностью.
      - Значит, завтра к десяти быть на ферме? - спросил Илья.
      Но Маша виновато спрятала глаза.
      - Нет, Илюша, - тихо ответила девочка. - Когда у тебя кончится наказание.
      Сип, опешив, хватал открытым ртом воздух. От Маши он такого не ожидал. Оскорбленный в своих лучших намерениях, Илюха молча пошел прочь. У него не укладывалось в голове, что героя интерната будут еще целых пять дней держать в тунеядцах. Он до того истосковался по работе, что был готов даже чистить картошку на кухне, лишь бы не болтаться без дела.
      У него возникла мысль: может быть, махнуть в станицу и там переждать злополучные пять дней? Но что он скажет своим? Признаться, что наказан? Ничего хорошего от этого ждать не приходилось.
      Оставалось одно - идти к Смирнову.
      Сип с тоской перешагнув порог комнаты пионервожатого.
      "Сейчас начнется, - подумал он, - решение совета отряда, воспитательная работа, Антон Семенович..."
      И действительно, стоило Илье заговорить о том, чтобы его допустили к работе, Андрей вскочил со стула:
      - О чем ты говоришь? Отменить решение совета отряда? Свернуть воспитательную работу? Антон Семенович Макаренко...
      Илья уже его не слушал. Он смотрел в окно. По полю тащился трактор. По дороге проехал всадник. "На Воронке", - отметил про себя Илья. Зоя Веревкина тащила из кухни два ведра с отходами на свиноферму...
      - ...раз и навсегда! - дошло до Илюхиного сознания. Он посмотрел на Андрея, закончившего свою пламенную речь. - Ты понял? - спросил пионервожатый.
      - Да, - ответил Илья. - Я хочу работать. Не хочу ходить в тунеядцах...
      Пионервожатый в изнеможении опустился на стул.
      - Опять двадцать пять?
      - Я стану неисправимым бездельником, - мрачно произнес Сип. - У нас учат, что только труд создал человека.
      - Наказание - это одна из мер, чтобы приучить человека к труду и дисциплине... - отпарировал Смирнов.
      - Представляешь, я снова стану обезьяной. Мартышкой...
      - ...научись уважать коллектив...
      - Или превращусь в рыбу и уплыву по реке. Ведь первыми существами были рыбы...
      - Но-но, Илюха! - пригрозил ему Смирнов. - Хватит с нас острова и Робинзона...
      - Я хочу работать, - упрямо повторил Саввушкин. - Я не шучу.
      - Ты меня не запугивай, - усмехнулся пионервожатый.
      Илья махнул рукой и пошел к двери.
      - Илья! - строго окликнул Смирнов. - Не дури. Ты куда?
      - Не знаю, - обреченно вздохнул Сип. Он видел, что Андрей, кажется, начинает сдаваться.
      Тот сидел, обхватив голову руками, и укоризненно смотрел на Саввушкина.
      - Что мне с тобой делать? - Андрей и впрямь не знал, как поступить. Он вспомнил, скольких волнений стоило исчезновение Сипа, и со вздохом произнес: - Хорошо. Я соберу отряд и поставлю вопрос о том, чтобы тебя, как осознавшего и исправившегося, допустили к работе.
      - Я исправился, честное слово! - Сип был уже у самой двери.
      - Но... - Смирнов поднял палец. - За тебя должны поручиться.
      Илюха сразу не понял, что это означает.
      - Как это? - спросил он.
      - Вот так. Чтобы чувствовал ответственность не только за себя, но и перед теми людьми, кто за тебя поручится. Ты понимаешь, что значит подвести человека?
      Илюха грустно кивнул:
      - Знаю.
      Он раздумывал, не кроется ли за решением пионервожатого какой-нибудь подвох. Еще неизвестно, найдутся ли поручители. Впрочем, сейчас он на коне...
      - Сколько их нужно, этих?..
      - Поручителей? Думаю, троих будет вполне достаточно.
      Наконец можно было шмыгнуть за дверь. Илья выскочил на улицу и огляделся.
      - Ну как? - поднялся со скамеечки Володя Гулибаба.
      Филя тоже подошел. Они переживали за друга и ждали, что за решение примет Смирнов.
      Сип рассказал, какой был вынесен приговор.
      - Это запросто! - обрадовался Володя, доставая из кармана бублик и честно деля его на три части. - Я - раз...
      - Я тоже за тебя поручусь, - серьезно сказал Филя.
      - А ты не из нашего отряда, - сказал Володя.
      - Ну и что?
      - Я думаю, это не имеет значения, - задумчиво произнес Илья. - Но ведь он не пионер, а это уже другое дело.
      - Зато командир звездочки, - гордо выпятил грудь Филя.
      - Боюсь, все равно не подойдешь. Надо поискать еще. - Сип перебирал в уме, кого бы попросить стать поручителем. - Я пойду поговорю с нашими.
      Но с кем бы Илья ни заговаривал о своем деле, все отвечали уклончиво.
      - Завтра на сборе поговорим, - сказал Шота.
      Стасик Криштопа заверил Илью:
      - Не волнуйся, я выступлю как надо.
      А как именно, не объяснил.
      Ситкина подбодрила:
      - Я считаю, что тебе хватит болтаться без дела.
      - Значит, поручишься? - обрадовался Илья.
      Маша замялась.
      - Понимаешь, Илья, я председатель совета отряда. Как решат все, так и я тоже.
      На конюшню к Юре Данилову и Ване Макарову Сип не пошел. Вряд ли они согласятся взять на себя такую обязанность. Каково же было удивление Ильи, когда Макаров отвел после обеда его в сторонку и, смущаясь, тихо проговорил:
      - Возьми меня поручителем.
      Это было так неожиданно, что Сип уставился на Макарова, не понимая, говорит тот правду или решил устроить какую-нибудь новую подковырку.
      - Ну, возьмешь? - спросил Ваня.
      - А ты это честно?
      - Какую хочешь клятву дам, - страстно заверил Макаров. - Думаешь, Ванька, мол, такой-сякой...
      - Я специально не подошел к тебе, - признался Илья.
      Макаров поковырял носком сандалии землю и выпалил:
      - Вообще давай дружить, а?
      Сип протянул ему руку. Макаров, расплывшись в улыбке до ушей, хлопнул по ней растопыренной ладонью.
      - Не подведешь?
      - Нет, - подтвердил Ваня и куда-то помчался вприпрыжку.
      Когда Илья рассказал об этом Гулибабе, тот значительно произнес:
      - Хорошо, что именно Макарыч согласился.
      - Почему?
      - Я твой друг. Скажут еще что-нибудь. А к Ваньке цепляться не будут. Все законно.
      Перед полдником их разыскал Филя. У него был торжествующий вид. Филя держал за руку Коляшку, внука тети Глаши. Малыш сосредоточенно исследовал свой нос.
      - Вот третий, - сказал Филя.
      Гулибаба схватился за живот.
      - Ну, Филька, ты даешь! С тобой не соскучишься.
      - Я согласен, - солидно произнес Коляшка. И тут же выставил условие: Только в следующий раз возьмешь меня на необитаемый остров.
      Сип, улыбаясь, заправил ему рубашонку в штанишки и сказал:
      - Больше ни на какой остров я не собираюсь.
      Внук поварихи думал не долго.
      - Ладно, я за так могу, - великодушно согласился он.
      Конечно, все это было забавно. Но Сипу было не до смеха. Вопрос о третьем поручителе оставался нерешенным.
      А одноклассники словно сговорились: "Как все, так и я..." Даже Зоя Веревкина, на которую Илюха возлагал последнюю надежду, ответила что-то в этом же роде.
      Сбор Андрей назначил на утро. Следовало разбиться в лепешку, а найти последнего поручителя.
      И Сип решился на крайнюю меру - отправиться к деду. К своему защитнику и заступнику. Для этого надо было получить разрешение у директора. Самовольничать Илья не хотел.
      Макар Петрович посмотрел на часы, в окно.
      - Поздновато ты собираешься, - сказал он. - Скоро темнеть начнет.
      - Я вернусь до отбоя, - заверил Саввушкин.
      - И что это тебе так приспичило? Дома случилось что-нибудь?
      - Нет, ничего не случилось, но очень надо, Макар Петрович.
      - А завтра будет поздно?
      - Поздно.
      Директор строго предупредил:
      - Ну ладно, Илья, отпускаю тебя. Вернуться к отбою. Ясно?
      - Ясно! - обрадовался Сип.
      Прямо из кабинета директора Илья бегом направился к переправе. Но, как назло, паром находился на той стороне. Илюха просидел битый час, ожидая его возвращения. Наступали сумерки, а парома все не видать.
      Обратиться к капитану "Грозного" Саввушкин не решился, помня последнюю "приятную" беседу с Ченцовым.
      Ничего не оставалось делать, как воспользоваться одной из лодок. Сип чувствовал, что к отбою он уже вряд ли успеет. Но дед был его единственным шансом.
      "Буду грести что есть силы", - решил Сип. Благо ему не надо было бороться с течением: бахча, которую охранял дед, находилась ниже по реке.
      Илюха работал веслами, ориентируясь на огни станицы. Они замигали, заиграли в легкой дымке тумана. Держа их по левую руку, Сип уверенно вел лодку к противоположному берегу.
      Приблизительно на середине Маныча он увидел скользящий по направлению к Пионерскому паром и подумал, что назад тот сегодня вряд ли отправится.
      Как Саввушкин ни спешил, приставать ему пришлось уже в полной темноте. Чтобы сразу найти лодку, он причалил возле двух высоких акаций. Место приметное. Лодку Илья вытащил из воды подальше, чтобы не унесло, как на необитаемом острове.
      Шалаш сторожа Саввушкин заметил издали. Перед ним играло пламя костра. А когда до него оставалось метров пять-десять, Илья разглядел и самого деда. Казалось, тот дремал, опершись на ружье. Но это только казалось.
      - Стой! Кто идет? - перехватил он оружие на изготовку, когда под ногой Сипа что-то хрустнуло.
      - Это я, деда! - крикнул Илюха и приветливо помахал ему рукой.
      Старый Саввушкин поднялся навстречу внуку. Во рту - неизменная самокрутка.
      - Вона кто припожаловал. Ну, здравствуй, здравствуй. - Дед обнял внука, усадил рядом, поправляя на плечах старенькую бурку. В ней дед походил на заправского казака.
      От костра темнота за кругом света показалась густой, плотной. Весело трещали сучья, взметая вверх языки пламени, затевал тоненькую песню закопченный чайник.
      - Видишь, дедуня, обещал, что проведаю... - сказал Сип, подкидывая топливо в огонь.
      - Спасибо, уважил. - Глаза у старика потеплели. - Зараз чайком побалуемся. Консерва у меня есть, хлебушек, сахар...
      - Спасибо, есть не хочу.
      Но дед все равно захлопотал, разложил нехитрую еду.
      - Я налью чайку, а ты уж смотри сам. Угостить больше нечем, кавуны еще не поспели.
      - Так посидим, - предложил Илья.
      Степь заснула. Только с реки доносился концерт лягушек. Сип все-таки взял кружку с чаем и вертел ее в руках, не зная, с чего начать.
      Разговор завел дед.
      - Что-то, смотрю я, ты нос повесил, а, казак? - спросил он, хитро поглядывая на внука.
      - Я к тебе по делу, - признался тот.
      Старый Саввушкин покряхтел, устраиваясь поудобней.
      - Какие же дела на ночь глядя? Признавайся, чего нашкодил, махновец?
      Сказал он это без злобы. Деду очень хотелось услышать, как жил внук все это время на Пионерском.
      - Ничего не нашкодил, - запальчиво ответил Илья.
      И добросовестно рассказал про историю с Васей и приключения на острове.
      Дед воспринимал все очень живо. Громко смеялся, бил себя по коленям.
      - Ну, махновец, ну, Саввушкин! - только и повторял он, утирая слезы, выступившие от смеха. - А ко мне-то зачем припожаловал?
      Предстояло самое трудное. Начал Сип осторожно:
      - Понимаешь, деда, меня от работы отстранили. На десять дней.
      - Как это? - Дед Иван сдвинул брови. - Нет такого закону.
      - Отстранили, и все.
      - У нас каждый имеет право на труд.
      - Тяжело мне, дедуня, - пожаловался Сип. - И еще каждая козявка может издеваться...
      - Да уж без дела сидеть - хуже не придумаешь, - согласился старый Саввушкин. - Помнишь, прошлым годом я с ревматизмом в больнице лежал? Кажется, лежи себе полеживай, плюй в потолок. День я так промаялся, другой, третий. Потом думаю: нет, Саввушкин, этак от безделья душу богу можно отдать. Руки, главное, зудят без работы. Встал я потихонечку, стал истопнику помогать. Не шибко, конечно, но как уж мог. Веселее дело пошло. И болезнь скорее на убыль. Врачиха прознала, накинулась. В постелю, мол, режим. Я ей гутарю: раз так, то выписывай меня, и все тут. Лечи, но от дела не отрывай. Поругалась, отступилась... Я ни дня не могу без дела. Человек дело делает, а дело, в свою очередь, человека поддерживает. Кто не работает - пустое создание. Нет ему уважения. А у нас в роду все работящие. И отец твой, и я, и мой батяня, то есть твой прадед, и дед мой. Мы, Саввушкины, такие... Старик подкинул в костер сучьев.
      - Я тоже Саввушкин, - сказал Сип. - А меня отстранили.
      - Нехорошо, - покачал головой дед. - И чем помочь, прямо не удумаю.
      - Можешь, дедуня, - грустно проговорил Илья. - Для тебя это ничего не стоит. А я уж так буду работать, так...
      - Верю, верю, внучек. Мы, Саввушкины, такие, - улыбнулся дед Иван. Выкладывай, чем это я могу подсобить?
      - Поручись за меня.