Гитлер совершенно не признавал ни меня, ни моей работы. Единственный, кто хотя бы приблизительно понимал меня, был Гиммлер, хотя и он, будучи пропитан предрассудками национал-социалистических идей и часто воспринимая политические события с чисто полицейской точки зрения, чинил мне затруднения. Однако с течением времени наступил перелом к лучшему, и он начал все больше понимать меня. К сожалению, это никогда не приводило к последствиям, так как его нерешительность всегда все портила. Для меня лично все это часто превращалось в борьбу, которую я вынужден был вести как Дон Кихот. Моим Росинантом был сравнительно слабый человеческий материал, а "ветряными мельницами" были вышеуказанные предрассудки режима и немецкого характера. Если я, несмотря на это, не бросил борьбы, то это объясняется тем, что я люблю мою родину и всегда хотел сделать для неё что-либо хорошее. Я считал, как указано выше, что мне легче всего удастся достигнуть этого через одного-единственного человека - Гиммлера".
      Конечно, можно сделать "скидку" на напыщенное желание автора меморандума казаться своим адресатам человеком, который не имеет отношения к практике бесчеловечности, воплощением чего были отряды СС. Он, видите ли, не смог обнаружить жестокости у Гиммлера. Впрочем, последний был достаточно умен, чтобы маскировать свою жестокость перед шефом закордонной разведки. Но важнее другое: наличие некоего центрального плана спасения рейха. Его главной фигурой должен был стать Гиммлер, а главным средством - сепаратный мир Германии с Западом. Сам Шелленберг так описывает это средство, когда рассказывает о своем главном партнере на Западе - шведском графе Фольке Бернадотте, главе шведского Красного Креста:
      "Здесь, пожалуй, будет достаточно, если я сошлюсь на моего лучшего свидетеля - на самого графа Бернадотта. Он знает, какое сопротивление и даже почти каверзы встречало осуществление этих гуманных задач, а также стремление, кроме того, освободить Германию, а тем самым и Европу от этой войны. В это же время я имел серьезный разговор с Гиммлером. Я обрисовал ему предстоящий крах Германии, как нечто почти неотвратимое, и начал умолять его хотя бы воспользоваться протянутой рукой Швеции и, действуя самостоятельно, ввести останки разбитого корабля Германии в гавань мира, прежде чем он затонет. Я предложил ему просить графа Бернадотта полететь к Эйзенхауэру и передать ему предложение капитуляции от Гиммлера. Я сказал Гиммлеру, что, по моему мнению, он должен быть в Берлине, а не командовать группой армий, что окружению Гитлера уже во второй раз удалось фактически отстранить его от дел, я сделал ему конкретное предложение - срочно поехать в Берлин и взять там в свои руки, силою или нет, дело подготовки мира".
      Но граф Бернадотт был лишь одним из многих "каналов" Шелленберга.
      С 1943 года Шелленберг заручился поддержкой лейб-медика Гиммлера шведа Феликса Керстена, через которого готовил "принципиальные решения еврейского вопроса в Германии"; в октябре 1944 года он связался с Мюзи и устроил ему свидание с Гиммлером в Вене. Речь опять-таки шла о "еврейском вопросе".
      Шелленберг сообщает:
      "В первой беседе с Гиммлером г-н Мюзи коснулся вопросов принципиального разрешения еврейской проблемы в Германии и в длинных рассуждениях внушал Гиммлеру мысль о необходимости отпустить евреев, ещё находящихся в Германии в заключении. Речь зашла также о том, что если такое решение будет проведено в жизнь, то Германия должна будет получать за определенное число евреев тракторы, грузовики и даже при известных обстоятельствах валюту. Гиммлер, по-видимому, покровительствовал этой идее, которая уже, очевидно, проводилась в жизнь через концерн "Манфред-Вайсс", штандартенфюрера Бехера и Сали Мейера и т. п.".
      Так появляется на свет вторая, весьма "практическая" часть плана сепаратных переговоров Германии (то есть Гиммлера) с Западом: переговоры "по еврейскому вопросу", а точнее - о выкупе части наиболее состоятельных евреев за поставку стратегических товаров для Германии и продолжения войны. Важно, что Шелленберг упоминает тех деятелей, которых мы уже знаем? Это Бехер (с его комбинацией с заводами "Манфред-Вайсс"), это представитель американских еврейских организаций Сали Майер. Мы знаем о встречах Бехера и Сали Майера (в которых косвенно, а может быть, и непосредственно участвовал Рауль Валленберг. Знаем о еврейском эшелоне в Швейцарию. Но теперь мы можем расширить наше знание: это были не случайные действия, а часть политического плана. Его участниками должны были стать: гитлеровская (гиммлеровская) Германия, США и нейтральная Швейцария. Шелленберг пишет, что "рассматривался план соглашения США и Швейцарии, согласно которому Швейцария должна была быть объявлена транзитной страной. В общем это были общие предварительные разговоры, имевшие, однако, принципиальное значение. Разговор ограничился ничем не обязывающими высказываниями, так как г-н Мюзи хотел сначала обсудить поставленные вопросы с еврейской организацией. При прощании я заверил г-на Мюзи в том, что я лично приложу все старания к тому, чтобы разрешение затронутых проблем никоим образом не связывалось с материальными выгодами. Единственное, что я считал допустимым в этом вопросе, были некие политические соглашения. Г-н Мюзи разделял мою точку зрения".
      Опять политические соглашения! Шелленберг уточняет:
      "При втором свидании, 12.1.[19]45 г. в Вильдбад-Шварцвальде, состоявшемся при моем активном содействии, между Гиммлером и г-ном Мюзи была достигнута следующая договоренность:
      1. Каждые две недели в Швейцарию направляется эшелон с примерно 1200 евреями, причем им предоставляются наилучшие, по возможности, условия транспорта, питания и пр.
      2. Еврейские организации, с которыми г-н Мюзи работал, будут решительно поддерживать санкционированное Гиммлером решение еврейского вопроса и тем самым положат начало коренному повороту во всемирной пропаганде, ведущейся против Германии.
      3. По моему предложению деньги не выдавались, а за каждый эшелон вручалось Мюзи удостоверение о предоставлении определенной суммы в залог с тем, что впоследствии ею могли распоряжаться по своему усмотрению. Вначале Гиммлер ещё говорил о том, что на эти деньги надо будет купить тракторы, автомобили, медикаменты и тому подобное, но потом мне удалось уговорить его, что эти деньги должны быть переданы Международному Красному Кресту".
      Конечно, весь план не удался. "К сожалению, - пишет бригадефюрер, Кальтенбруннер добился у Гитлера, который скептически относился к комбинациям СС, категорического запрещения отправки дальнейших эшелонов в Швейцарию". А речь шла действительно о политическом соглашении - Германии, США и Швейцарии, что, конечно, означало нарушение всех союзнических обязательств.
      Самое главное: Шелленберг не фантазировал в своих записях. Однажды в Хайфе мне пришлось встретиться с местным историком, который изучал историю швейцарских ортодоксальных еврейских организаций, глава которых в 1945 году активно участвовал в переговорах с Бехером. В его архиве лежит официальный документ посольства США в Швейцарии от 16 марта 1945 года. В нем известный нам специальный помощник посла США Макклелланд (мы раньше уже встречались с ним) писал руководителю еврейской общины Штернбуху:
      "В связи с усилиями бывшего члена федерального совета Мюзи по освобождению евреев, депортированных из районов, подконтрольных немецким властям, я рад сообщить вам следующее: правительство Соединенных Штатов дало швейцарскому правительству официальное заверение в том, что группы беженцев, прибывающие в Швейцарию, будут немедленно эвакуированы на союзнические заморские территории. Во-вторых, наше правительство гарантировало швейцарскому правительству, что будет нести расходы за временное проживание тех беженцев, которые прибудут в Швейцарию и последняя будет освобождена от расходов за их эвакуацию из Швейцарии за океан".
      Этот впервые публикуемый документ очень любопытен. Во-первых, США в действительности никогда не принимали на себя обязательства разместить на "заморских территориях" евреев из Европы, точнее - из немецких концлагерей. Во-вторых, этот блеф подразумевал молчаливое согласие США на те переговоры, которые велись от имени Гиммлера Бехером, то есть в нарушение союзнических обязательств США. Да ещё в тот момент, когда рейх шел ко дну! Конечно, все прикрывалось "гуманными соображениями", но под этим камуфляжем шел сговор с СС. Камуфляж был, однако, не слишком умелый: как свидетельствует тот же Шелленберг, Эйзенхауэр уже готовил посылку своих представителей в Швецию, где общее соглашение должно было привести к заключению сепаратного (от СССР) соглашения о капитуляции немецких войск в Дании и Норвегии.
      Естественно, что перед Шелленбергом вставал вопрос: а что же делать с Гитлером? Шелленберг воспроизводит разговор с рейхсфюрером СС:
      "Значит, вы требуете от меня, чтобы я устранил Гитлера"?
      "Бывали дни, - пишет Шелленберг, - когда я не мог ответить "да", так как это грозило мне быть уничтоженным, ибо влияние группенфюрера Фегелейна, Кальтенбруннера, оберштурмбаннфюрера Скорцени и других было ещё слишком подавляющим, прежде всего в силу их права непосредственного доклада Гитлеру. Г-жа Фегелейн была сестрой Евы Браун, подруги Гитлера. Кальтенбруннер и Скорцени дружили с обеими этими женщинами.
      Гиммлер часто говорил мне о все ухудшающемся здоровье Гитлера. На мои возражения, почему же он имеет ещё столь большое влияние, Гиммлер отвечал, что его энергия ещё не сломлена. Однако совершенно неестественный образ жизни, превращающий ночь в день, оставляя для сна только два-три часа, беспрерывная деятельность с постоянными взрывами бешенства - окончательно изводили окружающих Гитлера и создавали невыносимую атмосферу. Я часто спрашивал, не получил ли Гитлер каких-либо физических повреждений, и прежде всего головы, во время покушения 20 июля? Гиммлер считал это возможным. При этом он указывал прежде всего на все большую сутуловатость, на бледный вид и сильное трясение левой руки, а также на сделанную Гитлером в ноябре операцию уха, необходимую, очевидно, вследствие бывшего у него тогда сотрясения мозга. В ноябре он пролежал 8 дней в постели.
      В связи с этим я беседовал в начале апреля с моим другом, директором психиатрического отделения больницы "Шарите", профессором де Кринисом. Я заговорил с ним о состоянии здоровья Гитлера, на что он ответил: "Наблюдая скованные движения Гитлера - что я установил по кадрам одной кинохроники, у меня создается впечатление, что Гитлер болен болезнью Паркинсона". Я устроил свидание Гиммлера с де Кринисом. Гиммлер пригласил на эту беседу имперского руководителя здравоохранения Конти. Гиммлер слушал их высказывания - как мне потом сказал де Кринис - с большим интересом и полным пониманием.
      13 апреля 1945 г. Несколько дней спустя, это было 13 апреля, Гиммлер вызвал меня к себе в Вустров, пошел гулять со мною в лес и сказал: "Шелленберг, мне кажется, что с Гитлером больше нечего делать. Вы верите, что де Кринис прав?" Я сказал: "Да. Я, правда, не видел Гитлера два года или более, но из всего того, что я наблюдаю в последнее время, я делаю вывод, что теперь настал последний момент для того, чтобы начать действовать".
      Так составной частью плана становилось устранение Гитлера. И замена его Гиммлером!
      "Меморандум Троза" - запоздалое, но бесспорное свидетельство опаснейших для всех трех союзников планов, при помощи которых Шелленберг (читай - Гиммлер) на последней фазе войны хотел украсть победу у США, Англии и СССР. Между прочим, в меморандуме упоминается и... Валленберг. Шелленберг пишет о шведских политиках, которые принимали участие в выкупе евреев, и упоминает в этом контексте Валленберга и Керстена. Имел ли он в виду Рауля или его дядю, Маркуса Валленберга? Или другого дядю, Якоба? "Дядья" действительно были втянуты тогда в "еврейские дела". Но и имя Рауля, уже хорошо известное разведке СС (т. е. Шелленбергу) своим участием в немецко-швейцарских комбинациях (а они опять-таки вели к "еврейскому вопросу"), могло быть знакомо главному архитектору гиммлеровского плана спасения рейха.
      Я попытался искать в московских архивах следы информации советского правительства об американо-шведско-швейцарских переговорах. Следов не было. Признаюсь, наученный горьким опытом, я сначала считал, что эти документы просто не подлежат выдаче. Тем более что в американских материалах не раз прямо указывалось, что СССР (и Великобритания) якобы проинформированы о всех делах и соответствующие шифровки пошли в Москву. Но выяснилось другое: оказывается, они шли в Москву, но не в НКИД, а в посольство США и там... оставались. Так, 29 января 1945 года поверенный в делах США Джордж Кеннан сообщал в Госдеп, что "дальше" (то есть в Кремль) эти информации он не направлял. Почему?
      "Учитывая крайние подозрения, - писал Кеннан, - с которыми СССР относится ко всем финансовым трансакциям с Германией через швейцарские каналы и учитывая прежнее отсутствие энтузиазма по поводу таких операций, я думаю, что передача такой информации вызовет подрыв доверия к искренности нашей экономической войны и будет противоречить нашим интересам".
      Конечно, умный Джордж Кеннан, хорошо знавший настроения Кремля, предпочел не делиться с Молотовым запутанными подробностями сделок между Бехером, Мейером и Макклелландом, которые даже для непредубежденного свидетеля выглядели очень сомнительно.
      Число посредников между еврейскими организациями и Гиммлером велико. Большую активность здесь проявил уже упоминавшийся пронацистский швейцарский деятель Мюзи, которого привлек к переговорам лидер еврейских ортодоксов в США Штернбух. При этом Мюзи появился не как deus ex machina, а как давний единомышленник рейхсфюра СС по международным антикоммунистическим встречам. А Гиммлеру, начавшему действовать через Бехера, нужен был наиболее близкий и верный путь к Западу. В этом он откровенно признался, спросив Жан-Мари Мюзи:
      - Скажите, с кем же действительно связано американское правительство? С раввинами или с "Джойнтом"?
      Мюзи, разумеется, назвал своих раввинов и понимал, почему он это делает. Недаром в отчетах, шедших из Берна в Вашингтон, подчеркивалось, что Мюзи стоит за сепаратный мир между Германией (Гиммлером) и западными державами и для него спасение евреев лишь "заначка" для серьезных предложений, имеющих более важное значение для Германии. В согласии с этой идеей лидер будапештских ортодоксов Фрейдигер писал: важен "не выкуп, а потребность использовать евреев, которые, как известно, контролируют все действия Британии и Соединенных Штатов, дабы убедить союзников приостановить войну против Германии. Германия же будет готова предпринять совместные действия с западными державами против России".
      Евреи как разменная монета - такая позиция была понятна Гиммлеру. Но что сказать об американских дипломатах, которые прекрасно знали своих партнеров (Макклелланд назвал Мюзи "подлецом") и... продолжали контакты с ними до весны 1945 года?
      Ряд посредников увеличивался. Вдруг в их число включился президент Международного Красного Креста, швейцарский профессор Карл Буркхардт, давний знакомый Гитлера. Но если его пост как-то объяснял заботу о евреях, то очень странно выглядела активность Риббентропа, доверенное лицо которого советник Фриц Хессе был послан в тот же Стокгольм. Там он встречался с Якобом Валленбергом и с тем же Ольсеном, причем оба были предельно откровенны. Хессе предложил "отдать Германию в руки Запада", а Ольсен практический руководитель Рауля Валленберга - заявил, что "президент видит опасность, идущую с Востока". О евреях собеседники говорили меньше всего.
      Остается гадать, был ли Рауль Валленберг в курсе политических симпатий и комбинаций своих дядюшек. Видимо, да, так как в 1944 году Рауль безусловно с ними встречался. Да и Стокгольм - город небольшой, в нем все знали всех, а политические слухи распространялись с большой скоростью. Рауль был вхож и в круги англо-американской дипломатии, в частности к послу Хершелю Джонсону (об Ольсене и упоминать не надо). Да и в Берлине он бывал не раз, гостя у своей сводной сестры Нины Лангрен и её супруга - сотрудника королевского посольства Швеции в Германии, г-на Дарделля.
      В каком политическом ряду оказались для Кремля все закулисные переговоры с Гиммлером и его подручными, которые в самом конце войны вели представители западных союзников и нейтралов, можно судить по одному докладу, который был отправлен советской разведкой - точнее, Первым управлением НКГБ - на имя Сталина, Берия и Молотова. Как видно из текста, он был составлен по депешам Форин оффис и УСС, расшифрованным в Москве, а также по агентурным данным из Стокгольма и Ватикана, где действовали сильные резидентуры НКГБ1.
      11 апреля 1945 г.
      Сов. секретно Народному комиссару иностранных дел Союза ССР товарищу Молотову В. М.
      НКГБ сообщает агентурные сведения, полученные в разных странах, о переговорах председателя Международного Красного Креста профессора Буркхардта и бывшего члена Швейцарского федерального совета Мюзи в Берлине.
      Английское министерство иностранных дел в телеграмме № 364 от 22.02.45 сообщило английскому посланнику в Берне, что, по сведениям, исходящим от французского представителя в Международном Красном Кресте, Гиммлер пригласил председателя Международного Красного Креста профессора Буркхардта встретиться с ним для обсуждения некоторых вопросов, связанных с обменом военнопленными.
      По сведениям, полученным в Стокгольме, германский генеральный консул в Стокгольме Пфлейдерер в доверительной беседе, говоря о переговорах Буркхардта с Гиммлером, заявил, что вопрос о военнопленных являлся только предлогом и что во время беседы с Буркхардтом Гиммлер пытался якобы выяснить возможность установления контакта с англичанами и американцами.
      Буркхардт якобы просил Гиммлера разрешить выезд в Швейцарию приблизительно для тысячи видных евреев, интернированных в Германии. Гиммлер сразу же удовлетворил эту просьбу. По словам Пфлейдерера, это объясняется тем, что Гиммлер собирается, устранив Гитлера, вступить в переговоры с Союзниками, используя в качестве заложников 600 тыс. евреев, находящихся в Германии.
      По данным, исходящим из польских эмигрантских кругов в Лондоне, германское командование якобы договорилось через Буркхардта с англичанами и американцами относительно того, что все танковые и механизированные части будут сняты с западного фронта и переброшены на восточный фронт с целью удержания восточного фронта до тех пор, пока Союзники не оккупируют остальную часть Германии. В настоящее время это решение якобы уже проводится в жизнь.
      Аналогичные слухи распространяются в кругах Ватикана. По сведениям, исходящим из этих кругов, германское командование, по соглашению с англичанами и американцами, перебрасывает часть армии, вооружения и продовольствия с западного на восточный фронт. Англичане и американцы, со своей стороны, якобы обещали немцам не преследовать членов нацистской партии, за исключением самых видных деятелей, а также не позволять вывозить немецкое население на работу в СССР из районов, занятых Красной Армией.
      Агентурные данные указывают также на переговоры бывшего члена Швейцарского федерального совета Жан-Мари Мюзи, посетившего недавно Берлин.
      Английское министерство иностранных дел в своей телеграмме английскому посланнику в Берне от 22 февраля 1945 г. указывает, что, как сообщила французская миссия в Берне в Париж, германские власти обратились к Мюзи с предложением передать Союзникам некоторых видных заложников, в том числе короля Бельгии, греческую принцессу Ирину и других, если Союзники выдадут охранное свидетельство для 200 видных нацистов. Если Союзники откажутся от заключения такого соглашения, то немецкие власти уведут заложников в районы Южной Германии. Помимо этого, немцы намерены перевести на юг около 800 тыс. человек, включая всех пленных офицеров союзных армий. Английское министерство иностранных дел дало указание миссии в Швейцарии собрать более подробную информацию по этому вопросу.
      В спецсообщении Управления стратегических служб США от 20.02.45 указывается, что Мюзи вел переговоры в Берлине по вопросу о вывозе из Германии евреев и по вопросу о заложниках. В спецсообщении УСС указывается, что, по сведениям, полученным от Мюзи, нацистские руководители, особенно Геринг, который, видимо, является инициатором этого плана, решили скрыться в немецкий "редут" и захватить в качестве заложников Даладье, Блюма, Рейно и др. Однако они с готовностью предоставят им возможность выехать в Швейцарию, если одновременно Союзники предоставят нацистским главарям право свободно проживать в Швейцарии.
      По сведениям, полученным в Париже, французская разведка получила из надежных журналистских кругов сообщение, в котором указывается, что в начале марта с. г. в Берне между немцами и Союзниками велись переговоры, в которых принимал участие бывший представитель Германии в Виши Круг фон Нидда. В связи с этими переговорами в Берлин выехал Мюзи, который, как указывается в сообщении, недавно был замешан в переговорах с окружением Гиммлера по вопросу о возвращении в Швейцарию многих тысяч евреев, увезенных в Германию и являющихся подданными различных государств.
      Народный комиссар государственной безопасности Союза ССР
      В. Меркулов Тенденция подобных сообщений - а в их основе лежали реальные факты - уже была ясна: речь о западных партнерах СССР шла не как о союзниках, а как о коварных политиках, играющих на руку нацистам. Тем самым вся тематика сообщений, касавшихся освобождения, обмена или спасения еврейского населения, невольно попадала в разряд "происков" будущих противников Советского Союза. В этот разряд попадал и Рауль Валленберг с его будапештской миссией.
      Будапешт. Год 1944-й
      Будапешт середины и конца 1944 года был, если можно так выразиться, "многослойным" городом. "Высшим" слоем тогдашнего венгерского общества были те, кто в течение долгих лет служил основой режима генерала Хорти. Это были и чиновники, и офицерский состав венгерской армии (только той армии, которая вела боевые действия против Советского Союза), и многочисленная жандармерия, и политические деятели хортистского строя, и венгерские промышленники. Но среди них единства на третьем году кровавой и бесславной войны не было. Командование армии уже поняло, что победы ни для Венгрии, ни для Германии война не принесет. Понимали это и политики, активно искавшие выхода - в контактах с западными союзниками, а под конец - и с советским командованием. Расслоение в этой среде было так очевидно, что в марте 1944 года был осуществлен ввод войск вермахта и СС в Венгрию и возникла необычная ситуация: оккупированный союзник! Естественно, эта ситуация не расположила венгерское общество к Германии, а объединила против нее.
      Население, страдавшее от трудностей войны, стало питательной средой оппозиции - и для бывших ранее в Венгрии легальных партий (сельских хозяев, социал-демократов), и для нелегальной коммунистической. Партия же, приведенная в октябре немцами к власти ("Скрещенные стрелы" Салаши), пользовалась всеобщей ненавистью.
      Отдельной группой жили будапештские евреи. Большинство из них существовало в гетто и с тревогой ожидало своей депортации в "лагеря смерти", то есть в Польшу. Немецкая администрация, как и в других гетто, назначила там специальные органы управления. Они состояли из самих евреев, которых выделил совет будапештской еврейской общины. Кроме того, ещё с 1943 года функционировал нелегальный "комитет спасения" - "Ваада" (полное название "Baaдат Эзр Фе-Хаззалах Ве-Будапест") будапештских сионистов, организовывающий выезд евреев (в том числе в Палестину). С момента оккупации немцами Будапешта "Ваада" ушла в подполье. Тем не менее представители СС, в их числе Эйхман, поддерживали с ним контакты и вели с ним и еврейской общиной (последних было две - ортодоксальная и неологическая) переговоры о выкупе. Для "простоты" обращения Эйхман назначил "еврейский совет", ответственный за сохранение порядка во время депортации. "Ваада" же поддерживала связь с международными еврейскими организациями (с "Джойнтом"). Еврейское население "шведских" и "швейцарских" домов находилось в ведении соответствующих посольств - то есть Рауля Валленберга и Карла Лутца.
      Внутренняя венгерская оппозиция была далеко не едина. Времена венгерской демократии ушли в прошлое - последний парламент был распущен 4 мая 1943 года, большинство партий распущено или запрещено. Многие парламентские политики эмигрировали, некоторые остались в стране и весной 1944 года попытались создать на основе лозунга изгнания немцев единую организацию - Венгерский фронт. В нем были и бывшие социал-демократы, и партия мелких сельских хозяев, и другие. Эти группы пытались найти контакт и с Советским Союзом, ища связей через советского посла в Швеции Александру Коллонтай. В СССР ещё со времени разгрома Венгерской Советской Республики была значительная коммунистическая эмиграция во главе с Матиасом Ракоши. Существовали коммунистические группы и внутри Венгрии, руководителем которых с сентября 1944 года стал молодой и энергичный Ласло Райк. Он никогда не был в СССР, и свое эмигрантское прошлое провел в Швейцарии.
      Хорти искал связи с оппозицией, в чем ему помогал шеф венгерской разведки Шандор Уйсаси, располагавший по понятным причинам связями в оппозиционных кругах. С Уйсаси был знаком и Ласло Райк. Райк поддерживал контакт с военными, в том числе и генералом Лазаром. Я спрашивал бывших подпольщиков, знали ли друг друга Райк и Валленберг? Они об этом не слыхали, но контакты того же Уйсаси с Валленбергом бесспорны.
      Советские разведслужбы проявляли к Венгрии законный интерес. В украинском городке Святошино из эмигрантов готовились партизанские группы их было сброшено 10 - 12, в самом Будапеште действовали группы под руководством местных коммунистов.
      Если человек имеет три фамилии...
      Но не только от посланных из Святошино партизанских групп, не только от будапештских коммунистов в Москве могли иметь сведения о том, что происходило в венгерской столице. Когда я искал материал для этой книги, один многоопытный человек - а это был бывший директор знаменитого Особого архива в Москве Анатолий Прокопенко, которому историки всех стран обязаны рассекречиванием этого ценнейшего документального источника, - посоветовал мне:
      - А вы поинтересуйтесь фигурой графа Голенищева-Кутузова-Толстого. Когда начинались поиски Валленберга, мне показывали в архиве КГБ толстое дело этого человека. Фамилия-то очень громкая. Показали, но так и не дали познакомиться...
      Сразу скажу: и мне его тоже не дали. Любезный сотрудник архива Федеральной службы контрразведки (так она называлась в начале 90-х годов), который знакомил меня со следственными делами некоторых попавших в руки Смерша венгерских и немецких офицеров, кратко сказал: "У нас такого человека не числится"...
      Фамилия действительно громкая. По изданным на Западе справочникам аристократических русских родов мне не раз попадался Михаил Петрович Голенищев-Кутузов-Толстой, родившийся в 1896 году в Царском Селе. Указывалось, что он эмигрировал, жил в различных европейских странах и скончался в Ирландии в 1980 году. А вскоре эту краткую биографическую справку мне удалось развернуть, ибо нашлись знавшие генерала люди и даже его воспоминания.
      Жизнь Михаила Кутузова-Толстого (фамилию Голенищев он часто опускал) годится для детективного романа. Родившийся в Царском Селе, выросший во Франции и Германии, вхожий во все лучшие дома тогдашней Европы, он мог сделать большую карьеру. Он в 1915 году окончил Александровский лицей в Петербурге, был призван в гвардейский кавалерийский полк. Затем грянула революция, в бурном 1918-м Михаил был отправлен в безопасную и спокойную тогда Тамбовскую губернию, в родовое имение Павловку. Там он сочетался браком с представительницей другого древнего рода - княгиней Марией Волконской. Здесь в его воспоминаниях кончается перечисление имен великих князей, принцев и графов и начинается эмигрантская эпопея. Приговоренный революционным судом к смертной казни как помещик и эксплуататор, граф с женой без документов бегут в Москву и Петербург с помощью... представителя ВЧК со странным именем Личван.
      Хотите, верьте, хотите, нет. Супружеская пара, не имея ни денег, ни документов, летом 1918 года получает от ВЧК разрешение на выезд в Эстонию. Там граф встречает свою матушку - урожденную Шереметеву с её вторым мужем, прибалтийским бароном фон Кноррингом. Оба они тоже выехали из России по разрешению ЧК. Старшие уезжают в Германию, младшие - в Финляндию, куда дает графу визу сам Маннергейм (он служил в одном военном училище с отцом Михаила). Тот же Маннергейм сводит Кутузова с претендентом на русский престол великим князем Кириллом. Далее путь лежит в Копенгаген, Париж, Брюссель (здесь княгиня Волконская умирает). Вскоре граф женится. Новая графиня Кутузова-Толстая - из бельгийского дворянского рода графов де Виллер д'Аванс де Вару. Супружеская пара живет в Югославии, Румынии и, наконец, в Венгрии.
      Не надо быть специалистом по вербовке осведомителей для ВЧК-ОГПУ-НКВД, чтобы видеть в сиятельной паре идеальный объект для сбора информации о белой эмиграции в странах Восточной и Центральной Европы. Товарищ "Личван" не был достоин звания чекиста, если бы упустил такую возможность. Конечно, от органов безопасности нельзя получить официального подтверждения о том, были ли имярек информатором или агентом сих органов, но несколько ветеранов подтвердили, что граф таковым был. Косвенным подтверждением являются его воспоминания, на редкость бессодержательные особенно в той части, которая относится к Венгрии. Здесь граф - если ему верить - был официально шефом больницы в Будапеште, созданной в дни боев за город шведским Красным Крестом для иностранных подданных. Однако из документов личного архива графа, с которыми мне удалось познакомиться, ясно, что положение графа меньше всего относилось к санитарно-медицинской части. Так, он, фактически начальник отдела для русских военнопленных шведского посольства в Будапеште, 16 ноября 1944 года был уполномочен "установить первый контакт с русскими военными властями и поддерживать эту связь". Кроме того, он имел охранное письмо от швейцарского посольства. Граф Кутузов не мог не знать Валленберга, имя которого он странным образом вообще не упоминает в своих воспоминаниях. Почему? Кстати, с посетителями своего дома в Ирландии он также неохотно беседовал о Валленберге.