Отель «Хайат ридженси», расположенный в центре Эмбаркадеро, в архитектурном отношении один из самых уникальных в Сан-Франциско. Его семнадцать этажей высоко возносятся над другими кирпичными зданиями Эмбаркадеро, тоже выходящими на Маркет-стрит, а сверхсовременный дизайн резко контрастирует с часовой башней в стиле рококо расположенного неподалеку Международного торгового центра. Само здание отеля по форме напоминает гигантскую пирамиду – две ее стороны расположены под прямым углом, а третья наклонена внутрь, между ними. По всей ее длине ввысь уходят постепенно укорачивающиеся с обеих сторон ступени, что лишь усиливает сходство с древними египетскими монументами. Вдоль фасада здания тянутся длинные ряды выступающих наподобие зубцов и увитых плющом балконов.
      Внутри сдвоенные эскалаторы поднимаются вверх от уровня земли до огромного центрального вестибюля-атриума – детища архитектора Портмена, вокруг вестибюля снаружи ярусами тянутся кольца балконов, одновременно служащих коридорами каждого из этажей. Венчает здание стеклянная крыша, пропускающая мягкий, чуть приглушенный свет.
      В центре вестибюля, прямо в фонтане, сделанном из черного мрамора, возвышается огромная круговая скульптура Чарльза Перри под названием «Затмение». По всему пространству гигантского атриума разбросаны уютные уголки для отдыха, окруженные цветами и зеленью, среди которой висят клетки с птицами; «живая музыка» звучит почти беспрерывно.
      На крыше отеля находится «Равноденствие» – вращающийся ресторан, откуда открывается великолепный вид на город, в особенности ночью. Именно здесь происходил деловой обед с целью очередного сбора средств, и в нем Эшли принимала участие вместе со Скоттом Нельсоном, отпрыском богатого и известного в политических кругах Сан-Франциско семейства.
      Они встречалась уже почти шесть месяцев, и обычно его общество было ей приятно. Однако сейчас, стоя у окна и рассеянно глядя на отражающиеся в воде залива огни, Эшли пребывала отнюдь не в радужном настроении. Все было бы иначе, обиженно думала она, если бы Скотт не питал такого пристрастия к прессе. С того самого момента, как они вышли из лифта, ей приходилось беспрерывно позировать фотографам. При этом Эшли ничего не имела против того, чтобы ее снимали или чтобы эти фотографии появлялись в газетах. Хотя кошки на душе скребли, конечно, при мысли о реакции родителей на очередную заметку о ней. Отчасти, впрочем, девушке даже льстило, что за ней гоняются, как за знаменитостью.
      Но сегодня вечером она чувствовала сильную усталость и попыталась отговорить Скотта от участия в этом обеде. Позади был долгий, изнурительный день, и у нее не осталось ни сил, ни настроения одновременно и есть, и улыбаться перед камерами. Скотт не соглашался, а когда Эшли предложила ему отправиться сюда одному или пригласить кого-нибудь еще, обиделся. Это важно для его карьеры, настаивал он, а потом брякнул такое, от чего у нее окончательно испортилось настроение. Раз их ждет совместное будущее, заявил он, ей следует привыкать появляться с ним на публике.
      Совместное будущее! Какая дерзость, мысленно возмущалась Эшли! Как только ему это в голову взбрело!
      Она никогда не заикалась о каком-то совместном будущем или хотя бы о своем стремлении к этому! Скотт же счел это само собой разумеющимся – точно так же, как постепенно начал считать само собой разумеющимся все, что происходило между ними. После сегодняшнего вечера, решила Эшли, ей определенно следует пореже встречаться со Скоттом Нельсоном.
      Ей было неприятно, что фотографы не дают спокойно пообедать, снимая ее во время еды; уж они, без сомнения, постараются, чтобы эти фотографии не слишком ей льстили. Однако Скотт словно не замечал переживаний подруги.
      – Нельсоны всегда на виду, – напомнил он. – Это полезно с точки зрения политического имиджа.
      – Ты всего лишь адвокат, – фыркнула Эшли, не сумев сдержать раздражения.
      – Ну, не навсегда, – отозвался он. – Отец как раз сейчас обрабатывает группу ведущих лидеров в Сакраменто. Нажимает на все рычаги, чтобы в будущем году меня сделали прокурором штата. Нам следует мириться с таким положением вещей…
      – Тебе, может быть, и следует, а мне нет, – сердито оборвала его Эшли.
      – Но если ты собираешься стать моей женой… – начал было он.
      – Понятия не имею, с чего тебе в голову пришла такая нелепая мысль. Я не вышла бы за тебя замуж, Скотт, даже если бы ты остался единственным мужчиной на Земле!
      – Эшли, люди смотрят, – еле слышно, умоляюще произнес Скотт.
      – Ну и пусть смотрят, черт возьми! – огрызнулась она. – Ума не приложу, как ты до этого додумался, даже не поговорив со мной! Что я для тебя, Скотт? Украшение витрины твоей политической кампании? Что-то не припомню, чтобы ты или я хоть раз произнесли слово «любовь». Ты никогда не поднимал вопроса о женитьбе. С чего вдруг теперь?
      – Пожалуйста, Эшли… – Скотт с растерянным видом оглянулся. «Наверняка в поисках своего отца», – сердито подумала она. – Нам нужно поговорить…
      – Проклятие, вот и скажи все, что хочешь, прямо сейчас!
      – Обещаю… Мы все обсудим, только… не здесь. Пожалуйста, не устраивай сцен…
      – Не бойся, я не поставлю тебя в неловкое положение на людях, если именно из-за этого ты волнуешься. – Эшли помолчала. – Но, думаю, тебе следует знать… Вряд ли любые разговоры смогут загладить то, что произошло сегодня между нами.
      – Ты не понимаешь… – успокаиваясь, пробормотал он.
      – Нет, Скотт. Это тыне понимаешь… И не думаю, что когда-нибудь поймешь. – Не сказав больше ни слова, Эшли встала и вышла, словно не замечая его растерянности.
      И вот теперь, стоя у окна, глядя в ночь и тщетно пытаясь совладать с раздражением, она внезапно осознала, что находится тут не одна. Медленно повернулась вправо и увидела мужчину – высокого, стройного, с густыми, волнистыми светлыми волосами, яркими голубыми глазами и умным лицом. Он улыбнулся ей.
      – Тревоги одолевают вас даже в раю? – легкомысленным тоном спросил незнакомец.
      – А вам какое дело? – огрызнулась Эшли.
      – Действительно, никакого. Но всего несколько минут назад вы не делали секрета из того, какие чувства испытываете. Вот почему я счел возможным задать этот вопрос.
      – Вы, случайно, не репортер? – подозрительно спросила девушка.
      Ее вопрос явно позабавил мужчину.
      – Вряд ли. Поскольку мы не знакомы, разрешите представиться, мисс Гордон. Я – Брендон Холлистер. Мы со Скоттом работаем в одной и той же юридической фирме.
      – Не слишком умно с его стороны посылать своих друзей ходатайствовать за себя, – отрезала Эшли.
      Брендон Холлистер засмеялся:
      – Не передергивайте! Я сказал, что мы работаем в одной фирме, но ни о какой дружбе речи не идет. По правде говоря, я его терпеть не могу.
      – По правде говоря, теперь я тоже от него не в восторге, – вырвалось у Эшли.
      – А я слышал другое.
      – Да? Что же именно?
      – Что вы с ним собираетесь к алтарю.
      – По-видимому, я узнала эту новость последней. – Эшли снова отвернулась к окну.
      – И все же, учитывая обстоятельства, эти слухи не должны удивлять вас, – сказал Брендон.
      – Какие обстоятельства? – На самом деле это ее не слишком интересовало, но мужчина не уходил, и Эшли задала этот вопрос. В конце концов, он-то чем виноват, что так все сложилось?
      – Как вы познакомились со Скоттом?
      Эшли на мгновение задумалась.
      – Через его отца. После одной из моих выставок…
      – Вот именно. – Брендон сделал глоток из бокала, который держал в руке. – Видите ли, Эшли… Могу я вас так называть? Стенфорд Нельсон устраивает для своего сына все. Ходят слухи, что, с тех пор как на свет появился его первенец, старший Нельсон глаз не спускает с Белого дома. Все его действия имеют одну цель – рано или поздно протолкнуть туда своего мальчика и увидеть, как он станет президентом. Элементарно. Скотт Нельсон всегда получал только самое лучшее – лучшую одежду и автомобили, учился в лучших учебных заведениях. Ему проторили путь и в лучшую адвокатскую фирму города… несмотря на то что адвокат он весьма посредственный.
      – А я тут при чем? – спросила Эшли.
      – Ну, это понятно. Старший Нельсон хочет, чтобы вы стали женой его сына, – ответил Брендон.
      – Что?! – Она подумала, что ослышалась.
      – Не сомневайтесь, так и есть, – настаивал он. – По мнению Стенфорда Нельсона, вы – великолепная глазурь на подарочном торте, как говорится. В своем роде знаменитость, яркая индивидуальность и к тому же бог знает как хороши. Ваше имя и лицо тут давно примелькались.
      – А Скотт? Как он относится ко всему этому? – спросила Эшли, закипая от гнева.
      Брендон пожал плечами.
      – Кто знает? Его чувства не имеют никакого значения. Скотт всегда делает то, что велит отец. Именно отец дергает за ниточки. Причем это относится не только к драгоценному отпрыску, но и ко всем, способным так или иначе повлиять на его будущее. Я сильно подозреваю, что если Скотт когда-нибудь действительно окажется на Пенсильвания-авеню, на самом деле страной будет управлять его отец.
      – Значит, это отец решил, что ему следует жениться?
      – Отец приказывает – Скотт повинуется, такова схема, – продолжал объяснять Брендон. – Иногда я начинаю сомневаться, способен ли вообще Скотт думать самостоятельно.
      – Что за наглость!
      Эшли резко повернулась и целеустремленно зашагала сквозь толпу к столику, за которым Скотт и его отец разговаривали с двумя репортерами. Брендон двинулся по пятам, понимая, что не в силах остановить ее, и даже не испытывая особой уверенности, что на самом деле желает этого.
      – Скотт, я хочу домой, – с места в карьер объявила Эшли.
      – Конечно, дорогая. – Ответ Скотта прозвучал почти добродушно. – Еще немного…
      – Я хочу уйти сейчас, – необычно резким тоном сказала она.
      – Но нельзя же так просто бросить все и уйти, любимая…
      – Тогда я возьму такси.
      Скотт встал.
      – У Эшли был трудный день… Ей нужно отдохнуть, – объяснил он остальным. – Я позвоню тебе утром.
      Их взгляды встретились.
      – Можешь не трудиться, – бросила она.
      Журналисты были явно шокированы. Лицо Стенфорда Нельсона потемнело от гнева, но он не проронил ни слова.
      – Эшли… – начал было Скотт.
      – Приятного вечера, Скотт… Или, скорее, прощай. – Эшли резко повернулась и зашагала прочь.
      Брендон Холлистер догнал девушку у лифтов.
      – Подождите минутку! – окликнул он ее. – Куда вы собрались?
      – Домой.
      – Но вечер только начинается!
      – Для меня он уже закончился. – Эшли нетерпеливо жала на кнопку вызова.
      Он положил ладонь между ее рукой и панелью.
      – Если лифт занят, быстрее не получится, сколько ни дави. – Похоже, ярость девушки лишь забавляла его. – Послушайте, я могу отвезти вас домой, если пожелаете…
      – Не пожелаю, – отрезала Эшли. – Я поеду на такси.
      Двери наконец открылись, и она шагнула в пустую кабину. Брендон вошел следом.
      – То, что произошло между вами и Скоттом, еще не повод, чтобы вымещать зло на мне, – сказал он, когда двери закрылись и кабина начала опускаться.
      – Ничего я на вас не вымещаю. Просто хочу побыть одна, вот и все.
      – Тогда позвольте мне отвезти вас домой. Обещаю, что всю дорогу буду нем как рыба, – настаивал Брендон.
      Эшли подняла на него взгляд сверкающих от негодования, прекрасных темных глаз и сердито спросила:
      – С какой стати? Сначала вы рассказали мне обо всем этом, а теперь хотите отвезти домой. Почему?
      – А что, непременно должны быть скрытые мотивы?
      – Нет, но люди обычно… Вам-то что до всего этого?
      – Мне? – переспросил Брендон. – Мне пришлось не по душе то, чему я стал невольным свидетелем. Скотт со своим отцом хотели использовать вас. Вот мне и показалось, что следует объяснить ситуацию вам. Знай я, какой у вас мерзкий характер, может быть, еще сто раз подумал бы, прежде чем заговорить с вами. И вот теперь я из кожи вон лезу, пытаясь утешить девицу в ее горестях, а она ведет себя, точно огнедышащий дракон!
      – Очень мило.
      Двери лифта открылись, Эшли прошла мимо Брендона и быстро, все с тем же сердитым выражением лица, зашагала через вестибюль. Брендон не отставал.
      – Мое предложение подвезти вас все еще в силе, – сказал он, когда они оказались на улице.
      Она исподлобья взглянула на него.
      – Вы всегда такой настойчивый?
      – Да нет… Просто мне кажется, что в позднее время женщине небезопасно ездить одной… даже на такси.
      Эшли засмеялась, откинув голову.
      – Вы что, вчера на свет родились? Сан-Франциско – единственное место в мире, где женщине с наступлением темноты ничто не грозит!
      Прекрасно зная, что она права, Брендон все равно не сдавался:
      – Мало ли что бывает…
      – Я сама могу о себе позаботиться. – Упрямства и ей было не занимать.
      – Ничуть не сомневаюсь, – с добродушным видом согласился Брендон. – Но исключительно ради моего душевного спокойствия перестаньте спорить и позвольте мне проявить себя джентльменом. Я, знаете ли, с детства приучен к этому.
      Некоторое время Эшли молча разглядывала его.
      – Джентльмен… Это что-то новенькое, – в конце концов с вызовом заявила она.
      – Ну?
      Эшли улыбнулась:
      – Ладно. Не стоит мешать Рыцарю в белых доспехах исполнять свои обязанности.
 
      – Мне казалось, вы рветесь отвезти меня домой, – с подозрением сказала она, когда Брендон повел ее к столику в дальнем углу плохо освещенного коктейль-холла.
      – Ладно, признаюсь, я солгал. Можете подать на меня в суд, – покаянным тоном произнес он, когда они уселись.
      – Так я и сделаю, пожалуй. Порекомендуете хорошего адвоката?
      – Успокойтесь. – Брендон широко улыбнулся. – Просто выпейте со мной… один глоток… и я сознаюсь во всем. А потом, если не передумаете, отвезу вас домой.
      Эшли пристально посмотрела на него.
      – А откуда мне знать, правду вы скажете или нет?
      Он усмехнулся.
      – Разве Рыцарь в белых доспехах может лгать?
      – Может – если только притворяется рыцарем. – Эшли почувствовала, что начинает приходить в себя и даже получать удовольствие от общества Брендона. Несмотря на то, что Скотту с его отцом удалось-таки испортить ей настроение.
      – Поверьте, правда и притворство несовместимы, – серьезно произнес Брендон.
      «А ведь он прав», – подумала она.
      Подошла официантка.
      – Мне бокал белого вина, – сказала Эшли.
      – Водки с тоником… Рассказывая вам об этой истории с Нельсонами, я на самом деле имел тайный мотив, – изображая смущение, признался Брендон, как только официантка отошла подальше.
      – Интересно, почему меня это ничуть не удивляет? – улыбнулась Эшли.
      – Я уже говорил вам, что мне никогда не нравился этот парень, – напомнил Брендон.
      – И?..
      – И мне была чертовски неприятна мысль о том, что он может жениться на вас.
      – Почему? С какой стати это должно волновать вас? – спросила Эшли.
      – Во-первых, мне было ясно, что Скотт вас не любит, – серьезно ответил Брендон. – Тут кроме политики и нет ничего. Вы должны были придать окончательный лоск его имиджу. А во-вторых… – Он на мгновение заколебался. – Я хотел воспользоваться случаем, чтобы познакомиться с вами поближе.
      – Что значит – поближе? Мы же вообще не были знакомы.
      – И не получили бы такой возможности, пока Скотт стоял на пути. Когда сегодня вечером я увидел вас, когда мы только-только обменялись несколькими словами… меня будто озарило. Я понял, что не в состоянии просто так взять и отойти в сторону, оставив вас с этим занудой.
      – Очень любезно с вашей стороны, – поддразнивающим тоном сказала Эшли.
      – Я попытаюсь объяснить…
      Она засмеялась:
      – Да представляю, что вы попытаетесь объяснить, Брендон Холлистер. Но вот что я знаю совершенно точно: я забыла вас поблагодарить.
      – Не надо никаких благодарностей. – Брендон предостерегающе выставил перед собой руки. – Разве я не сказал вам? Это моя вторая профессия.
      Эшли вопросительно подняла бровь.
      – Вторая профессия?
      – Адвокат я только днем, – с самым серьезным выражением лица мрачно изрек Брендон. – По вечерам же занимаюсь тем, что утешаю девиц в их горестях.
      Эшли от души расхохоталась:
      – Ну, должна признаться, вы очень хорошо справляетесь, сэр Брендон. И еще добавлю: я рада, что на этот раз вам вздумалось спасать именно меня.
      Он испытующе посмотрел на нее.
      – В какой степени рады? В достаточной, чтобы не отказаться пообедать со мной завтра вечером?
      – Без сомнения, – улыбнулась Эшли.
      – Как вы относитесь к «Донателло»?
      – Совершенно случайно это мой самый любимый ресторан во всем Сан-Франциско.
      – Превосходно! – обрадовался Брендон. – Видите? У нас уже обнаружилось кое-что общее.
      Эшли лишь улыбнулась в ответ. У нее возникло отчетливое ощущение, что у них гораздо больше общего, чем совпадение вкусов при выборе ресторана.
 
      – Родом я из винодельческого края, – рассказывала Эшли Брендону, когда они по темным улицам шли к ее дому. – У моего отца свой виноградник.
      Уже в тот самый миг, как эти слова были произнесены, стыд и сожаление охватили девушку. За последний год ей не раз приходилось испытывать эти чувства, но никогда еще они не были столь сильны. На самом деле Эшли вовсе не стыдилась своих предков. Это были гордые, пылкие люди, которые обладали куда более страстным темпераментом, чем те, кто встречался ей здесь, в Сан-Франциско. Отец оказался прав во всем. Да, мир, который так сильно влек к себе Абби Гианнини, был не лишен известного очарования. Но его в основном населяли эгоистичные, мелкие люди, для которых происхождение и банковский счет были важнее самого человека. Эту ложь придумала наивная ясноглазая девушка, отчаянно желавшая стать здесь своей. Сейчас, снова не удержавшись, Эшли больше всего хотела увести разговор в сторону, но не знала, как это сделать, чтобы не выглядеть полной идиоткой.
      – О, значит, ваш отец занимается виноделием, – одобрительно сказал Брендон.
      – Не совсем, – на чем свет стоит мысленно ругая себя, ответила девушка. – Он только выращивает виноград, но не делает вино. Конечно, ему хотелось бы открыть винный завод, однако пока это только планы.